Попал

— Иду-иду! — Покричал я в ответ и добавил после паузы потише, но так, чтобы с той стороны можно было разобрать, если слушать "вооружённым глазом", в смысле, ухом. — Вот ить ироды! Делать им нечего, только честных людей будить с утра пораньше! Бандитов бы лучше ловили!

У гипотезы с грабителями есть ещё одно слабое место: камеру же кто-то закрыл! И я сейчас узнаю кто. Так, отмотать назад на пять минут — ага, пустой подъезд, вполне светло и совершенно пусто. Ускоренное воспроизведение... Проехал лифт и почти тут же сверху и снизу набежали серьёзные дядьки со стволами наизготовку, один, кося глазом в некий явно не серийный прибор, последовательно ткнул пальцем в камеру и нашу дверь, и тут же всё поле зрения занял баллончик с чёрной нитрокраской. Хм! Дёшево и сердито! Камера установлена под потолком в углу между нами и соседями слева, обозревая почти всю площадку, кроме угла за лифтом, и понять, в какую квартиру идёт провод — нельзя. Либо эти спецназеры оснащены совсем волшебно, либо, что более вероятно, учитывая общее отношение властей к простым гражданам, тупо не парятся подробностями. В целом я их (спецназеров, не власти) даже не осуждаю — работа у них непростая, только мне от этого не легче.

Что делает человек, прежде чем открыть дверь? Смотрит в глазок. Что при этом видит внимательный наблюдатель снаружи? Глазок светлеет — изнутри открыли крышку, потом темнеет — человек смотрит в глазок, можно стрелять: бронированные двери серийно не выпускают, а обычную "от хулиганов", боюсь, даже из пистолета пробить можно. Так что в глазок я не смотрю. Поднимаю крышку, опускаю крышку, и аккуратно смотрю в замочную скважину — она под ручкой, в глаза не бросается, и ключ с двумя бородками, как раз обзор по ширине. В скромном поле зрения доминирует ближайший силуэт, ещё пара виднеется из-за спины...

— А чой-та вы с пушками? Не, не буду я вам открывать! Вдруг вы бандиты переодетые? Я вот счас участковому позвоню, да спрошу, кто там на меня кляузы всякие пишет, я Василь-Михалыча хорошо знаю! — Понятия не имею, как зовут нашего участкового, где-то на кухне бумажка валяется с телефонами, но мне интереснее их реакция. Не стреляют — уже хорошо. — Пусть, вон, сами лучше за своей собакой смотрят, а то как уйдут на весь день, так она и скулит не переставая, всю плешь проела уже! Так им и скажите! — Меня откровенно понесло, с трудом поймал себя за язык, а то уже собрался толкнуть речугу про свежепридуманную бабку Ильинишну, живущую этажом выше и по ночам поющую псалмы.

— Открывайте, или мы будем вынуждены выломать дверь! У нас предписание! — Что-то я сильно сомневаюсь, что бывают такие предписания у простой милиции, ну да ладно. Раз сразу стрелять не стали — значит, хотят поговорить. А раз хотят поговорить — значит, есть шанс договориться.

— Да открываю я, открываю, не суетитесь! — Громко пробурчал я в ответ.

Старательно громыхая ключами, я очень чётко представил все уязвимые места квартиры... Собственно, тут и представлять особо нечего: три окна, в детской, в кухне и в спальне, и дверь, которая прямо передо мной. Наш предпоследний тринадцатый этаж, конечно, некоторую надежду давал, но рисковать я не хотел. Мысленно прикинув, что к чему, я одними губами произнёс "windows"* и, ткнув пальцами в Лену и Глашу, махнул в сторону детской. Пусть Глаша пострадала и больше всех, от неё многого и не потребуется: только задержать преследователей, если вдруг придётся сматываться, всё остальное вполне по силам и одной Лене. Таша отправилась в нашу спальню, а Дашу, как наименее забинтованную, послал в ванную за моим халатом — пусть и коротковат, но хотя бы по размеру подойдёт. Будет отвлекающим фактором.

* — Дословно — "окна". Если кто не в курсе, именно в честь своего оконного интерфейса и получила своё название одна операционная система для ПК.

Коротким кивком одобрив мои выкладки, пиджи совершенно бесшумно порскнули по позициям, чуть не снеся меня воздушной волной. А я прекратил лязгать ключами в незапертых замках, театральным шёпотом нецензурно комментируя "чью-то нездоровую паранойю", отодвинул щеколду и открыл дверь на цепочку, внимательно разглядывая людей с той стороны.

В поле зрения их было всего трое, один (а больше там не поместится) наверняка прятался за лифтом, возле мусоропровода. Остальные, видимо, на лестнице, часть, скорее всего, контролируют, а часть — в резерве. Лестница от двери просматривалась хреново, это камере из-под потолка что-то видно было, а с моего места даже и угол площадки в щель не разглядеть — ещё и к стенке пара человек могли прижаться.

— И хто там на мене жалуетси? — Вообще-то, обычно я говорю нормально, но, видимо, от нервного напряжения, меня переклинило в образе "хитрого деревенского дедка", благо пообщаться довелось.

— Капитан Кузнецов. Может, вы нас пустите внутрь? — Весьма решительно, явно не подразумевая отказ, но вполне вежливо поинтересовался, привычно козырнув, видимо, старший. Боец с прибором стоял за его левым плечом и постоянно на свой прибор косился. Ну, то есть, сам-то прибор было не видно, но уж больно характерные телодвижения...

— А чой-та вдруг я вас пускать буду, ежели вы меня невесть в чём обвиняете? Мне скрывать неча, я человек честный! Да пусть хоть весь подъезд знает, по чьему навету ко мне родная милиция нагрянула! — Я специально повысил голос, постаравшись изобразить эдакого правдоборца, ещё не вполне переварившего пятничные сто грамм, а потому не по делу куражливого. Старший досадливо поморщился и очень правдоподобно махнул рукой.

— Работа. Кому не лень пишут, а мы обязаны проверить и разобраться. Так что давайте лучше всё-таки внутри поговорим, мне ещё четыре квартиры обойти надо, и по каждому вызову отчёт написать. — Интонации, шельма, выбрал правильные, и я, дабы не выпадать из образа, немедленно "проникся", сменил гнев на милость и скинул цепочку.

— Даша, у нас с вечера осталось что или как обычно? — Даша, в едва сходящемся на груди халате, выглянула из ванной, очень аутентично вытирая сухую голову полотенцем, пожала плечами и ткнула большим пальцем в сторону кухни, мол, сами разбирайтесь, не маленькие. — Значит, как обычно. — Грустно (но внутри ехидно хихикая — все трое аж с шага сбились от такого спектакля!) заключил я. — Ну идёмте, служивые. Чаю хоть вам налью. А то, может, по сто грамм? — Затаённая надежда получилась прям как настоящая.

— Нет-нет, мы на службе! Никак нельзя! — Искреннее сожаление собеседнику удалось не хуже. Указав "гостям" в сторону кухни, я старательно запер дверь на все запоры — а винт щеколды ещё и от души затянул. Не думаю, что в случае неприятностей это сильно задержит подкрепление, но девочкам много времени и не надо, а тихо войти теперь точно не получится.

— Ну, тогда рассказывайте, что там вам про меня наврали. Буду опровергать, по мере сил.

Старательно изображая из себя "просто милицию" — ага, с автоматами, да только не с калашами, где вы такую милицию видели! — незваные гости прошли за мной на кухню. Я "гостеприимно" предложил им располагаться на диване-уголке между столом и стеной, а сам занялся чаем, краем глаза кося на отражение в шкафчике. Боец с прибором скроил мрачную рожу и что-то показал жестами, но командир его пресёк, я бы сказал в том ключе, что мол "спокойно, работаем". Ну, спокойно — значит спокойно! Разлив чай по кружкам — крепкий и горячий, сам-то я такой не пью, но образ, ети его в душу об пень через колоду...

— Давайте по порядку быстро протокол составим, да и всё, пожалуй. — Оглядевшись по сторонам сделал для себя какие-то выводы старший и достал из планшетки лист бумаги. — Так, фамилия, имя, отчество, год и место рождения, адрес прописки, место работы, занимаемая должность. — Казённым голосом протараторил Кузнецов, отодвинув кружку и раскладывая лист на столе, хищно нацелившись на него ручкой и выжидательно глядя на меня.

— А... эм... — Я старательно прокашлялся и примерно той же нудной скороговоркой выдал: — Васин Алексей Николаевич, семьдесят третий, Кемерово, Ботаническая улица, тридцать один, корпус восемь, квартира 96, ООО "Ласточка-кодинг", программист. Ведущий программист. — После небольшой паузы, как будто вспомнив мелкую несущественную подробность, уточнил я. Образ "дедка" рассыпался окончательно. Ну и фиг бы с ним.

Даша, "закончившая" с водными процедурами, вышла из ванной и, слегка наклонившись, опёрлась руками о спинку моего стула. Мои собеседники некоторое время боролись с мужскими рефлексами, но вскоре — пусть и не без потерь — победили. Не иначе как специально тренировались. Капитан продолжил записывать, третий боец явно старался не вернуться в страну несбыточных мечтаний, а оператор неведомого прибора всё-таки нашёл в себе силы на этот самый прибор краем глаза глянуть... И, немедленно переменившись в лице, стал пинать капитана под столом, мол, "алярм, алярм, катастрофен", да так интенсивно, что тот аж поморщился. Скосив глаза на прибор, капитан тоже не удержал лицо. И если у его подчинённого преобладали эдакий азарт и опаска, мол, "нашли, но вдруг не справимся или вовсе упустим", то у капитана гамма эмоций была куда сложнее, и преобладало среди них удивление, уж не знаю почему. Впрочем, продлилось это совсем недолго — если бы я в этот момент моргнул, например, не факт что и заметил бы. В общем, капитан очень быстро взял себя в руки, закончил писать, критически осмотрел записанное и, явно неудовлетворённый результатом, продолжил расспросы.

— Давайте, Алексей Николаевич, теперь пройдёмся по вчерашнему вечеру. Не видели ли вы чего-нибудь необычного? Или, может быть, слышали? Видимо, что-то всё же послужило причиной для нашего вызова, не на пустом же месте люди тревогу подняли?

— Да нет, тащ капитан... Не припомню я ничего необычного... — Ага, ну что может быть обычнее для трёх мантис, чем съесть шестерых гопников? Только изнасиловать перед поеданием. М-да. — Шли мы домой довольно поздно, темно уже было. На работе аврал страшенный уже который месяц, проект заканчивается, а смежники только проснулись... Думаю, вы не хуже меня знаете, как это бывает: начальство орёт, подчинённые бегают, а работа стоит, потому что всех на совещание собрали... Впрочем, это сейчас неважно. Домой пришли около четверти двенадцатого ночи — я обратил внимание, что младший ещё не спал... Ну, пока сами помылись-поели, то-сё, легли во втором, наверное, часу... Честно говоря, спал без задних ног, и ещё поспал бы, кабы не ваш визит.

— Ну извините, служба! — Как-то даже обиженно вскинулся капитан... Эх, не своим делом человек занимается! Ему бы в театре играть — Станиславский бы от счастья расплакался!

— Да я понимаю, служба — она и в Африке служба. — Покивал я головой.

— А вот вы сказали "мы". — Вдруг заинтересовался Кузнецов. А ведь по имени-отчеству так и не представился... И коллег не представил... — Вы не один возвращались?

— Ну да. Встретил в метро давнишних знакомых жены и зазвал в гости. А там слово за слово — воспоминания молодости, всякие полузабытые истории... Потому и на боковую отправились сильно за полночь, да пока ещё всех разместили — у нас, чай, не хоромы, просто двушка.

— А что за знакомые? Вы их хорошо знаете? — Капитан любопытствовал явно искренне, не для проформы, но вот записывать перестал. То ли на той стороне радио его пишут, то ли с собой... Вообще, конечно, странные ребята.

— Говорю же — знакомые давнишние, из её родных краёв, ещё до того, как она сюда перебралась. И знаю я их довольно неплохо, Даша вот, и две её сестры. — "Тык не глядя" большим пальцем через плечо аккурат попал в большую и соблазнительную грудь Даши, с одной стороны вызвав явное одобрение, а с другой — не менее явную зависть, впрочем, быстро задавленную другими эмоциями. — А вы с какой целью интересуетесь, товарищ капитан Кузнецов? Думаете, это они шумели? Могу вас заверить, что не они, всё было исключительно тихо — у нас, знаете ли, в соседней комнате дети спят, и ни одна мать никому не позволит в такой ситуации шуметь, да и я тоже возражать буду.

— Большого секрета нет, всё равно уже вечером всё будет в газетах. В Ботаническом саду вчера между восемью часами вечера и часом ночи неизвестные убили и расчленили шестерых человек. Опознать убитых пока не удалось — останки очень сильно повреждены, фактически, остались только кости, даже не все фрагменты удалось найти. Такое впечатление, что их кто-то обглодал. — Капитан внимательно следил и за мной, и за Дашей, видимо, ожидая какой-то определённой реакции на свои слова. Думаю, моё нервное хихиканье его порядком удивило.

— Простите. Я тут случайно анекдот вспомнил. И что-то меня с него пробило... М-да. Так вот, звонок в пожарную часть, там стандартные вопросы, мол, что где горит, а звонивший и отвечает, что у него под окнами милиционеры с врачами дерутся, и он даже и не знает, кому звонить в такой ситуации... — Я ещё раз хмыкнул под явно неодобрительными взглядами спецназеров. — Не знаю, в курсе ли вы, но у нас по району ходят упорные слухи, что в Бот-саду завелась банда гопников, грабящая по вечерам прохожих... Так вот если какой-то маньяк этих гопников убил... С одной стороны, как законопослушный гражданин, я категорически осуждаю самосуд и всякое беззаконие. А с другой, как отец двоих детей, я испытываю чувство глубокого удовлетворения, что оные гопники получили по заслугам. Единственное, что немного портит радость — это отсутствие полной уверенности, что убили именно гопников, но мир вообще несовершенен. — Я задумчиво потёр переносицу. — Нет, конечно, вероятность, что это были просто прохожие существенно не ноль... по темноте местные там обычно стараются не ходить, хоть это и сильно быстрее, чем ждать автобус — ночью они вообще раз в час ходят... С другой стороны... Хотя бы пол установить удалось? Если там были женщины — значит, скорее всего, не гопники, и тогда зря я радуюсь... Да и вообще, конечно, нехорошо радоваться чужой смерти, но когда "награда нашла героя"... М-да... Даша, can you believe it — there's some maniac here in Botanic garden!*

* — Даша, ты представляешь, тут какой-то маньяк завёлся в Ботаническом саду!

Даша старательно изобразила последовательно удивление, испуг и облегчение, а капитан Кузнецов опешил.

— Даша не говорит по-русски, да и понимает не очень хорошо. Приходится общаться по-английски, благо, я его неплохо знаю. — Судя по какому-то "провалившемуся в себя" выражению лица, капитан безжалостно перестраивал в голове уже было сложившиеся версии с учётом нового фактора, меняющего предыдущую оценку Дашиных реакций. Потом, вдруг вспомнив, стрельнул глазами в сторону прибора, всё так же лежащего на коленях у оператора, и прищурился.

* * *

Противный свист сработавшего детектора прохода, раздавшийся в половине второго ночи, застал майора Сергиенко Павла Остаповича, позывной "Серый", семьдесят восьмого года рождения, москвича в третьем поколении, на полпути к раздевалке: дежурство его группы подходило к концу и он уже шёл встречать сменщика — тоже майора, Колёсного Петра Алексеевича, позывной "Квадрат", шестьдесят девятого года рождения, переведённого в первопрестольную двенадцать лет назад, на заре формирования Отряда, старейшего — и по возрасту, и по стажу — командира группы "Комкона", как в шутку называли между собой Отряд с лёгкой руки какого-то любителя Стругацких, всегда приходящего за полчаса до смены и никогда не рассказывавшего, как он попал в Отряд и почему до сих пор командует боевой группой, хотя давно уже мог бы уйти на менее опасную службу — и в научный отдел, и на подготовку новичков, да хоть бы и на пенсию, напади на него вдруг такое странное желание.