Пёс имперского значения

— Куда мир катится? Советские разведчики не узнают своего начальника. Впрочем, Виктор Эдуардович, Вы у нас недавно?

— Уже месяц как из Кракова перевели.

— Достаточное время, чтобы войти в курс дела, — Лаврентий-младший сделал многозначительную паузу. — Перед нами стоят следующие задачи…

Но майор Филиппов так и не успел прослушать инструктаж. Настойчивый стук в дверь купе прервал словоохотливого полковника на полуслове. Берия замолчал, вытащил из-под подушки громадный маузер в деревянной кобуре, и спросил не слишком вежливо:

— Кто там? Кого черти по ночам носят?

Тишина, изредка нарушаемая жалобными всхлипами и сдавленными рыданиями, была ему ответом. А начальник караула пожал плечами — чего опасаться в поезде, охраняемом его орлами? Лаврентий Павлович лишь молча постучал себя пальцем по лбу — мол, сам дурак, в наше время нет ничего безопасного. А плач в коридоре набирал силу. Виктор Эдуардович достал свой пистолет, снял его с предохранителя, и распахнул дверь. Там стояла, загораживая собой всё свободное пространство, весьма габаритная особа женского пола, и вытирала катившиеся по лицу крупные слёзы.

"Француженка" — подумал Берия. — "И, скорее всего, из Лотарингии. Только у них может быть характерный тройной подбородок и крепкий запах чесночного соуса. Или из Нормандии — слишком уж выпячивает нижнюю губу"

У Филиппова было на этот счёт другое мнение. Он сразу же решил, что перед ним уроженка Литвы. Очень уж лошадиное лицо оказалось у ночной визитёрши. Но когда дама заговорила, стало ясно, что ошибались оба — немецкий акцент не спутаешь ни с каким другим.

— Гутен вечер, герр официрен, — с трудом подбирая русские слова, произнесла фрау. Да, именно фрау, потому что колоссальный бюст не позволял причислить её к невинным фройляйн.

— Немка, — шепнул Лаврентий Павлович.

— Вижу, — так же тихо ответил майор. — Они все такие страшные?

— Нет, только западные. Восточные, те что от одичавших славян произошли, очень даже ничего попадаются. Но очень редко. — И уже громче, обращаясь к незваной гостье: — Что угодно, мадам?

Вежливое обращение посетительницу приободрило, она улыбнулась польщено, но измерила невысокого полковника скептическим взглядом. Видимо лысина, пенсне, и железнодорожная форма должного впечатления не произвели, так как следующие слова были адресованы непосредственно Виктору Эдуардовичу:

— Я хотеть требовать удовлетворяться!

Майор широко распахнул глаза и замер, испуганно разглядывая необъятную рыжеволосую валькирию. Неизвестно, сколько бы он так простоял, если бы на помощь не пришёл старший, более опытный товарищ.

— Документики попрошу предъявить, гражданочка!

— Нихт ферштеен.

— Аусвайс покажи, лахудра, — не повышая голоса, Берия-младший перевёл свою просьбу на немецкий язык.

— О, я, я! — пышная красотка расстегнула верхнюю пуговицу платья и запустила руку за пазуху.

Филиппов попытался стыдливо отвернуться, но Лаврентий больно толкнул его локтем под рёбра:

— Бди, майор. Вдруг это троцкистская террористка? Может у неё полный корсет тола и валюты?

Полковник ошибся в своём предположении. Фрау, слегка раскрасневшаяся под внимательными взглядами, сопровождающими каждое движение, вытащила из своего тайника паспорт. Лаврентий Павлович взял в руки слегка потрёпанную книжечку, и поморщился:

— Вот курва! Виктор Эдуардович, у неё британское подданство.

— Ну и что?

— Придётся тебе пострадать за отечество. Постоять, так сказать.

— Это в каком смысле?

— Да в этом самом… В смысле — полежать. Скажи, нам нужны международные скандалы в такое тяжёлое для страны время?

— Но я то здесь причём?

— Витя, — голос Берии-младшего зазвучал мягко, почти по-отечески. — Знаешь такое слово — надо? Ты же коммунист.

— А может, она не за тем пришла?

— А что же ей ещё нужно? Свежий номер "Правды"?

— Давайте спросим?

— Сам вот и спрашивай.

Майор попытался спасти положение, задав прямой вопрос:

— Чего ты хочешь, дура?

— Вас? — ответила английская немка, и её полные, чувственные губы раскрылись в призывной улыбке. Филиппов отшатнулся и перекрестился, а левой рукой нащупал партбилет в нагрудном кармане.

— Вот видишь? — полковник кивнул на фрау, у которой давно уже высохли слёзы. — Ясно и чётко сказала.

— Но, Лаврентий Павлович, я женатый человек. У меня трое детей… А теперь… Из-за какой-то суки…

— О, я, я! — ещё шире улыбнулась валькирия, заставив побледнеть мужественных советских разведчиков. — Со мной в купе ехать один сучка. Это есть Жужу. Вы ходить со мной, будете посмотреть и принимать…принимать… Не знайт слово… Это есть спаниш шпиц.

— Чего? — опешил Берия.

— Она не одна, а с подругой, — злорадно перевёл Виктор Эдуардович. — Приглашает Вас познакомиться. Между прочим, подругу Жужей зовут. И, на всякий случай, предлагает сделать укол. Чтобы не посрамили, так сказать, большевистскую породу. Говорит — целый шприц шпанской мушки вкатит.

— О, я, я! — подтвердила немка. — Это есть шпиц.

Лаврентий Павлович взволнованно погладил себя по лысине, и зашептал заговорщицки:

— Слушай, майор, я женщин люблю и всемерно одобряю, но не до такой же степени. Может, хрен с ним, с международным скандалом? Да неужели не обойдётся без нашей помощи? Ты посмотри на неё — это же танк! Бомбардировщик с двумя подвешенными торпедами! У тебя в карауле никого на замену нет?

— Её заменить? — Филиппов удивлённо покосился на полковника.

Тот перехватил взгляд и прокричал:

— Что за гнусные инсинуации? Это ей нужно кобеля найти!

— О, найн, — оживилась фрау. — К нам уже приходить кобель. Отшень кляйн, с шварц шкура, с гросс шнобель, и длинный… как это по-русски… хвост.

— Рядовой Рабинович, — уверенно определил начальник караула. — Он точно ни одной юбки не пропустит. Так Вы говорите, мадам, что он был маленький, чернявый, и с большим… хм, хвостом? Интересно, а почему он не обратил внимание на такую роскошную женщину?

— Герр официрен, я много звать и кричать, но он заниматься только Жужу! Один способ, но десять подход.

— Да, майор, у тебя какие-то маньяки служат. Я и в лучшие-то годы не больше… Ладно, не будем об этом, — Лаврентий Павлович оборвал воспоминания на полуслове. — А дамочке, видимо, завидно стало.

Неожиданно немка тонко взвизгнула, и прямо с места прыгнула в купе. Наверное она долго тренировалась исполнению этого трюка на бильярде, потому что сама она осталась на месте, возвышаясь в тесном помещении подобно песенному утёсу, а бедных разведчиков разбросало по сторонам. Отрикошетив от стен, они по сложной траектории вернулись обратно, встретившись на взволнованно колышущейся груди рыжеволосой валькирии. Пенсне товарища Берии слетело от потрясения, и упало туда, откуда ранее был извлечён паспорт. Полковник близоруко прищурился, и попытался найти потерю на ощупь. Дамочка ещё раз завизжала, и быстро застегнула пуговицу на платье, оставив руки Лаврентия в ловушке. Он попытался освободить их, рывком потянув на себя, но попытка оказалась неудачной.

— Майор, помоги!

— Да ладно, и в одиночку справитесь, — ответил Филиппов, сам запутавшийся в многочисленных шёлковых оборках.

— Я приказываю!

— Ну ладно, говорят, группен-секс сейчас входит в моду, — Виктор Эдуардович подчинился, пересилив себя, и рванул платье за воланы воротника. Оно затрещало, и разорвалось почти до пояса. — Смотрите, никакого тола под корсетом нет.

Товарищ Берия не ответил. Он сосредоточенно и упорно продолжал поиск своего пенсне, тщательно, сантиметр за сантиметром обыскивая место предполагаемой пропажи. Наконец Лаврентий Павлович что-то нащупал, и руки заработали быстрее и энергичнее.

— Найн, я не хотеть секс! — немка попыталась прикрыться обрывками своей одежды, но только поймала полковника в новый капкан. Но он уже нашёл свою потерю, поэтому действовал жёстко и решительно.

— Убери руки, дура! Хенде хох!

Команда была выполнена на удивление чётко и беспрекословно. Пенсне заняло своё законное место на носу, и товарищ Берия, собрав волю в кулак, наблюдал открывшееся его взору безобразие.

— Что ты говорила про секс?

— Я его не хотеть! — валькирия, пребывая в позе сдающегося солдата, замотала головой. От испуга, видимо, она стала значительно лучше говорить на русском языке. Во всяком случае — понятнее. — Там, в коридор, шагайт кобель.

— Вот и слава Богу, — обрадовался майор. — Значит, претензии к нам отменяются?

— Найн!

— Не понял…

— Вы должны удовлетворять майн требований по наказаний тот кобель. Он есть обидеть мой Жужу.

— Что Вы такое говорите, мадам? Да спросите у своей Жужжи, разве она обиделась на Рабиновича? Особенно после десяти заходов?

— Это есть Рабинович? — фрау повернулась и показала толстым пальцем, унизанным массивными перстнями, в сторону двери.

Как раз в это время по коридору проходила маленькая собачка с большим носом, короткими кривыми ногами, и отвислыми ушами. Хвост ритмично покачивался из стороны в сторону в такт неторопливой походке. Такс пробирался в сторону вагона-ресторана, подкрепить силы, пришедшие в некоторый упадок после близкого знакомства с симпатичной самкой испанского шпица.

Лаврентий Павлович очень медленно повернулся к Филиппову:

— Товарищ майор, Как Вы считаете, является ли наше купе территорией Советского Союза?

— Даже весь поезд. А что?

— Так, уточнить хотел. Гражданка фон Вискас, Вы арестованы по обвинению в покушении на жизнь, честь, и главное, достоинство майора Филиппова, орденоносца и красного командира.

— Вас? — переспросила фрау.

— А на меня Вы не покушались, — Берия-младший строго кашлянул. — Запомните это, Виктор Эдуардович. И прекратите ржать, пожалуйста. Вам ещё сопровождать арестованную до Бреста.

— За что, товарищ полковник? А как же задание.

— Догоните нас в Париже. Вам что, жалко, если генерал Краснов проживёт лишних две недели?

Глава 3

А потом, конечно, стану я тираном.

Так оно привычней, что ни говори.

Я возьму державу, скипетр из Гохрана,

И меня Шандыбин выкрикнет в цари.

Прохладное лето 34-го.

В полутёмном кинозале немногочисленные зрители, напряжённо сжав кулаки, следили за развивающимися на экране событиями. Там белочехи, с перекошенными от злости рожами, под командованием английских офицеров в пробковых шлемах и неизменной тонкой папиросой в уголке брезгливого рта, стреляли из пулемётов по плывущему по реке Чапаеву. Пули красиво выбивали из воды высокие фонтанчики, заставляя Василия Иваныча нырять.

За всем этим безобразием с высокого берега Урала наблюдал легкоузнаваемый толстый господин в высоком цилиндре и фрачной паре цвета хаки, с крахмальной манишкой. Время от времени он вытаскивал дымящуюся сигару изо рта, и прикладывался к литровой бутылке с виски.

— Чтобы ему лопнуть, гаду, — прокомментировал действия англичанина один из зрителей, седобородый генерал с эполетами на плечах. — Поневоле поверишь, что Черчилль собственноручно застрелил товарища Чапаева. Это чья идея, Климент Ефремович?

— Генерал-майор Раевский в своём докладе назвал подобное информационной войной, Антон Иванович, — Деникин кивнул и продолжил просмотр.

А там уже коварные и подлые, по определению, белочехи праздновали победу, приплясывая на крутом обрыве под мазурку Домбровского. Но долго наслаждаться лаврами победителей у них не получилось. Справедливое возмездие, пусть и запоздавшее, пало на головы мерзавцев. Суровые бородатые казаки, с золотыми погонами и алыми ленточками на косматых папахах, вылетели неудержимой лавой. Вот красное знамя с вышитым двуглавым орлом заполонило собой весь экран, гордо развеваясь под напором встречного ветра. В следующем кадре засверкали клинки. Вот чубатый сотник в лихо заломленной кубанке с оттяжкой рубит ближайшего чеха. "Пленных не брать!" — кричит усатый полковник в буденовке и с крестами на кожаной куртке. Особенно удачно, крупным планом, была показана покатившаяся в кусты голова в пробковом шлеме и с дымящейся папиросой. На этой жизнеутверждающей ноте фильм и закончился.

В зале зажёгся свет, но собравшиеся молчали, дисциплинированно ожидая реакции старших по званию.

— Хорошая картина, жизненная, — одобрительно отозвался Деникин. — Но почему враги стреляют из "Гочкисов"? Мне кажется, что "Максимы" смотрелись бы естественнее.

— Не буду спорить, Антон Иванович, — отозвался генерал-лейтенант Каменев. — Я человек военный, а не искусствовед. Но совсем недавно нашими историками было выяснено, что пулемёты системы Максима использовались исключительно на тачанках в Ваших войсках и в Первой Конной Армии для подавления троцкистско-анархистского мятежа Нестора Махно.

— Вот как? — Великий Князь Литовский удивлённо приподнял бровь. — И у этих учёных есть тому веские доказательства?

— Именно так, и никак иначе, — подтвердил Сергей Сергеевич. — Да вот возьмите хоть новый учебник истории для пятого класса, под редакцией товарища Шапошникова. У Вас есть основания не верить ему?

— Согласен. Школьный учебник — серьёзный аргумент. А что там пишется про моё летнее наступление?

— Это когда Вы прорывались к Москве сквозь кольцо империалистических оккупантов? Поверьте, Антон Иванович, в Историческом Музее хранится документ за подписью самого Владимира Ильича, по достоинству оценившего столь патриотический порыв. А орден Красного Знамени, не вручённый Вам вовремя только из-за происков врага народа Ягоды, является жемчужиной, так сказать, экспозиции.

Деникин задумался. Его никто не торопил.

— Вы правы, товарищ Каменев, произнёс он после некоторого молчания. — Интервенция — вот главный виновник гражданской войны.

— Гражданско-освободительной, — поправил сидевший рядом Ворошилов.

Антон Иванович мысленно примерил новый термин к своим новым воспоминаниям о прошлом, и согласился:

— Действительно, это название полнее и точнее отражает трагические страницы нашей истории. Кстати, в фильме о Чапаеве очень удачно изображена психическая атака французских войск. Развёрнутые знамёна…. Красные штаны… Чёрные лоснящиеся физиономии зуавов… Ровные шеренги, под барабанный бой шагающие по выжженной солнцем степи. Только вот знаете… Мне кажется, что Пётр Николаевич, расстреливающий наступающие цепи из пулемёта, сам на себя не похож. И звание у него было гораздо выше.