Княженика_8_окончание

Я стала усиленно промывать рот чаем после лукового супа.

Пирог был вкусный.

* * *

На мое счастье дяде Грише было совсем некогда, он меня даже в Душкачан завозить не стал, высадил у деревни и угромыхал на своей водовозке обратно на работу.

Я пошла к себе пешочком, не спеша.

Разглядела то, что раньше как-то мимо меня проносилось: например, ворота гаража у дома номер двадцать четыре украшали мастерски нарисованные конские головы. Кони, оскалив зубы, яростно ржали. Над гаражом была выстроена голубятня, вся в резьбе. И на ее крыше, на специальных жердочках сидели белые голуби. На воротах, ведущих во двор, порхали резные бабочки. Сам дом тоже был украшен, и резьбой, и разноцветным сайдингом. Поленница дров окружала палисадник, как бастион. За дровами виднелись кусты облепихи.

На углу у поворота в мой переулок стоял колодец, который Ярослав тогда чуть не своротил. Деревянный сруб, крыша на двух столбиках. Какая-то тряпочка на нем лежала. Я еще раз порадовалась, что у меня есть своя вода в доме, как же хорошо, что дядя Гриша работает на водовозке.

Пошла по проулку. Горы за железной дорогой, за сором были нежно-голубого цвета, почти сливались с небом.

Звонка, как выяснилось, не скучала. А месила тесто, сделанное из муки (пакет которой она нашла в старом кухонном шкафчике), воды, соли и растительного масла.

На мой взгляд, для теста требуется более сложный состав продуктов: яйца там, или дрожжи, или молоко. Соду опять же, говорят, кладут, если дрожжей в тесте нет. Или специальный разрыхлитель из маленького пакетика.

Но, чтобы не расстраивать гордую собой Звонку, которая уже налепила кучу маленьких лепешечек, я включила плитку, поставила на огонь сковородку и мы стали печь ее лепешки.

К моему изумлению, они прекрасно испеклись, даже масла на сковороду подливать не потребовалось. И в горячем виде были очень вкусными!

Голодная смерть Звонке при таком умении (если поблизости будут мука, вода, соль и немного масла) не грозила. Ясные снабдили ее не только д-р-р-р-евней р-р-родословной.

— Ты не скучала? — забеспокоилась я.

— Я не скучала. Я тебя ждала, — объяснила Звонка.

— У нас теперь есть целая сумка тряпочек, с которыми можно играть, — показала я ей на модные дары от тети Нели.

— Тр-р-р-э бьен, — солидно сказала Звонка и поправилась, — очень хор-р-рошо. Их можно р-р-резать?

— Давай сначала посмотрим. Что же ты сразу "р-р-резать".

Я раскрыла клетчатую сумку, стала доставать наряды и раскладывать их на спинке дивана. К сожалению, тетя Неля покупала у китайцев самое дешевое, яркое и блестящее. Поэтому ткани, из которых были пошиты вещи, были умопомрачительно синтетическими. И что-то в фасоне и отделке платьев, юбок и блузок отпугнуло покупателей.

— Кр-р-расота! — одобрила Звонка.

— Можешь резать, — вздохнула я, убедившись, что отсюда ничего выбрать ни для меня, ни для нее не получится. — Сейчас ножницы принесу.

Пусть хоть поиграет, на лоскуты разберет. Все-таки при деле.

Звонка — в моем севшем после кипячения свитере, новых просторных рейтузах, собравшихся гармошкой у щиколоток и уваренных шерстяных носках — ходила вдоль дивана, туда-сюда, и, склонив голову набок, смотрела на наряды. Что-то про себя соображала.

Я поспешила за дровами.

Когда зашла в избушку с охапкой дров — Звонка уже не ходила вдоль дивана, о нет.

Она сидела на его пухлой спинке, поставив ноги в носках на сиденье, и упоенно расстригала по швам первый наряд.

— Княженика, мы сделаем тебе платье! — пообещала она восторженно.

Я вспомнила обведенные черным карандашом глаза. Ну что же, похоже, у меня появился не только личный стилист по прическе и макияжу, но и личный модельер-дизайнер.

— А ты умеешь шить? — спросила я у Звонки осторожно.

— Ты — умеешь! — решительно объяснила мне Звонка. — А я не очень. Ты сошьешь кусочки, а я скажу — как.

— Хорошо, но только завтра! Сегодня у меня уроков много... — пришлось уйти в глухую оборону.

Это же надо за маминой швейной машинкой в подполье лезть. Я ее туда из контейнера убрала — чтобы в доме была, но не на виду. Прямо в чехле поместила в плотный целлофановый пакет, чтобы она от сырости не испортилась.

— Хор-р-рошо! — обрадовалась Звонка. — Мне еще долго р-р-резать!

— Режь на здоровье, — махнула я.

Все равно выбрасывать.

Ладно, свитер хоть и болтается свободно на Звонке, зато теплый. Я тоже неплохой модельер.

Печку мы снова топили сообща. Наконец, в топке загудело.

Звонка вернулась на диван, стала резать второе платье.

Я занялась уроками.

В избушке воцарилась сосредоточенная тишина.

Я закончила, глянула на диван: Звонка уже не щелкала ножницами, она перекладывала нарезанное в одной ей понятном порядке.

Я вышла из-за верстака, подошла к дивану. Из частей старых платьев Звонка составляла новые наряды.

Я посмотрела.

Подумала.

Посмотрела.

Подумала.

Разыскала то самое платье, которое получила от тети Нели в качестве праздничного, и вручила Звонке:

— Режь. Мы не будем мелочиться, и сделаем мне много платьев, ага?

Звонка снова защелкала ножницами, а я полезла в подполье за швейной машинкой.

* * *

Я, вообще-то, в шитье не сильна.

Нет, я знаю, что если сложить два кусочка ткани, потом сунуть их под иглу, опустить лапку и нажать педаль — машинка их сострочит.

Еще я знаю, что шов в начале и конце нужно закреплять, чтобы не разошелся — то есть, прострочить немножко вперед, потом назад, потом можно снова вперед — до конца строчки, где нужно опять немного назад и вперед.

И шов — влажный — надо утюгом потом проглаживать, чтобы он разровнялся как надо. Только за синтетикой следить в оба глаза требуется: утюг нагреется чуть сильнее — и она вся скукоживается сразу.

Да, еще на уроках труда нам говорили, что нельзя смотреть на иглу машинки, когда шьешь, нужно на лапку. Тогда строчка получится ровная.

Вообще-то уроки труда здесь мне нравились: они проходили в специальной пристройке к школе, там была мастерская для девочек со шейными машинками и утюгами, и мастерская для мальчиков, по-моему, столярная. А водить машины их учили в другом месте.

На мой верстак можно было что хочешь поставить, места хватало. Швейная машинка поместилась там играючи.

Я нашла мамину шкатулку для рукоделия, подобрала нитки по цвету. Намотала на шпульку. Катушку поставила сверху на специальный штырек, провела нить до иглы и даже не ошиблась ни разу! Проверила, как идет строчка. Ничего себе так. Терпимо.

Звонка принесла с дивана два первых куска.

— Надо сшить вот здесь! — важно показала она, где.

— Хорошо, я попробую.

Мы с машинкой присматривались друг к другу. Она все норовила зажевать капризную ткань, я не давала. С грехом пополам один шов мы сделали. Выглядело все это не ахти как.

Но мне уже самой интересно стало, как дальше получится.

Я сложила простыню в несколько раз, разместила ее на верстаке, подключила утюг. Намочила слегка шов, положила ткань на простыню и стала разглаживать. Синтетика быстро осыпалась, пришлось обметывать края строчкой "зигзаг", а потом опять проходить утюгом, чтобы не морщились.

Результаты трудов я отдавала Звонке, — она снова раскладывала их по дивану. Смотрела. Что-то прикидывала.

Потом все повторялось: я получала новые детали для сшивания, и машинка начинала стрекотать.

Да, скучать со Звонкой точно не придется. Девушка попалась хозяйственная.

* * *

Прошел день, другой и я поняла, что жизнь вошла в некую устойчивую колею. Школа, избушка, печку затопить, еды сварить. Убраться. Уроки. Поработать швеей-мотористкой у юного модельера Звениславы Ясной. Почитать модельеру на ночь "Хоббита". Проследить, чтобы съела половинку яблока.

Одно дело цеплялось за другое, на улице шел снег, избушка моя стала похожа на гриб с белой шляпкой.

Дни съеживались, ночи — наоборот, становились все необъятнее. Темнота неохотно отступала утром, и снова появлялась, едва день переваливал на вторую свою половину.

Для начала мы сшили мне праздничное платье — и праздничное платье Звонке. Потому что какой смысл делать из тетинелиных тряпочек повседневные вещи? Хлипкая ткань не выдержит. А один раз блеснуть — это вполне по силам. Звонка осталась довольная результатом, особенно ей, по-моему, понравилось, что оба платья похожи: она их составила из частей одних и тех же нарядов. Потом уже Звонка начала придумывать платья из тех кусков, что остались. А я поняла, что когда мы дочитаем "Хоббита", то начнем читать сказку "Лоскутик и облако".

Не за горами были выходные, и надо бы Звонку помыть, ведь раньше строго по субботам все мылись. Я где-то читала. Но топить баню в огороде... Неохота. И страшно. Наверное, проще в тазу ее искупать. Поливать сверху ковшиком теплой водой. Но сначала волосы — я уже приноровилась голову в кухонной раковине мыть, звениславины косы тоже так можно выстирать. Не горячий источник, конечно, но чем богаты. Шампунь пока есть.

Для двух готовых платьев я нашла плечики, мы повесили их около стеллажа. Звонка, когда проходила мимо, бросала радостный взгляд на свои творения и рычала:

— Кр-р-расота!

По мне, так лучше бы она оборачиваться поучилась. Но Звонка не хотела.

* * *

В школе все шло ни шатко, ни валко.

Прозрачная крепостная стена вокруг меня не исчезала. За этой стеной было так спокойно...

Но все-таки шепот за моей спиной тихонько шелестел. Анжелика, видимо, постаралась.

Обращать на это внимание не было никаких сил — я и без того считала минуты до конца уроков, чтобы как можно скорее попасть домой, убедиться, что со Звонкой все в порядке.

* * *

Как-то незаметно настала суббота.

Когда я вернулась из школы, мы устроили банный день. Вымыли Звонке голову, а потом и все остальное. Заодно и пол отдраили потом на кухне, там после помывки можно было плавать.

Как я ни терла ее кудри полотенцем, они быстро сохнуть не хотели. Завились колечками, спиральками — а на ощупь оставались влажными. Велела ей далеко от печки не уходить, пока не просохнут окончательно.

Звонка принялась скакать по дивану, то есть по витрине нашего ателье.

Слово за слово — и разгорелся отчаянный спор, какой воротничок подойдет к новому сногсшибательному наряду, который мы вчера начали: от старой рубашки или от последнего еще нетронутого платья из клетчатой сумки.

Раскладывали по спинке дивана и так, и так. Рубашкой сверху, сбоку и снизу. Прийти к согласию не удавалось.

Шторы были плотно задернуты.

И вдруг я услышала стук в окно. Не в то, которое на улицу, а в то, которое во двор.

Мы со Звонкой замерли, как две испуганные мышки.

— Прячься! — шепнула я.

Звонка исчезла с дивана, забилась в убежище под кроватью.

Стук повторился — нетерпеливый, требовательный, злой какой-то. Неотчетно вызывающий ответный прилив злости.

Дернув простыню-занавеску, чтобы закрыть лежанку, я побежала к двери и — как была в тапочках — выскочила наружу, лишь накинула на ходу куртку.

На нижних ступеньках крыльца стоял анжеликин Димон.

Вот уж кого не хватало!

Я замерла на самом верху, у входа на верандочку.

— Приветик! — радушно поздоровался Димон.

Был он какой-то нервный.

Непонятно, как он попал сюда — калитка-то закрыта. Похоже, перелез через забор.

— Здравствуй...

Я стояла и смотрела на него.

Димон, похоже, сообразил, что я не собираюсь двигаться с места.

Спросил, криво ухмыльнувшись:

— В дом-то пустишь?

Ему не было места в моем доме. Там Звонка, он ее перепугает до полусмерти. Да и вообще, даже без Звонки, там ему делать нечего. Это не его дом, тут ему не рады.

Я покачала головой.

— Нет.

— Я серьезно! — возмутился Димон. — Холодно, блин.

— У меня уборка, извини.

— Алиса, брось ломаться. Он не вернется.

— Почему?

— Такие как он, к таким как ты, не возвращаются. Пусти меня.

— У меня уборка, извини.

Димон было двинулся вперед — и остановился.

Я его не пущу. Там Звонка. У нее волосы до сих пор влажные, а она под кроватью сидит, там холодно.

— Алиса, ты пожалеешь! — сорвался и перешел к угрозам Димон. — Ты еще прибежишь ко мне, а поздно будет! Вот увидишь. Я тебе помочь хотел, от чистого сердца. А ты!

— Анжелике помоги, — посоветовала я равнодушно.

Димон дернулся, развернулся резко — и пошел к забору. Перелазил он довольно неуклюже.

Я вернулась в дом, закрыла дверь на крючок.

Поняла, что зубы у меня стучат: не то от холода, не то еще от чего.

Сволочь какая! Сначала, значит, надо оскорбить, унизить, а потом покровительственно по ушку потрепать, как дворняжку приблудную. Дескать, я — твой принц, чего ломаешься. Деваться тебе все равно некуда, кому ты такая нужна. Анжелике своей сказки рассказывай, нашел дурочку! Никогда нельзя верить тому, кто сначала тебя с грязью смешает, потом скажет, что выхода у тебя нет, а потом свою склизкую лапу предложит от чистого сердца. Оно такое же чистое, как я — белокурая!

— Алиса, ты чего? — выбралась из укрытия Звонка.

Я была в такой ярости, что, не подумав, ляпнула:

— Да ничего. Ухажер тут один повадился, в дом норовил просочиться. Чуть в ледышку не превратилась, пока его не прогнала. Эх, умела бы ты оборачиваться, я бы так не боялась!

А слово-то не воробей, вылетит — и не поймаешь...

Глаза у Звонки стали виноватыми-виноватыми.

Что я наделала!!! Калеку обвинила, что та не может здоровой быть. Осталось ее только куском хлеба попрекнуть, чтобы уж совсем наверняка добить. Глупая голова, несдержанный язык!

Кинулась к Звонке, затормошила:

— Да ерунда все, он ушел, давай срочно чай ставить!

— Давай, — вежливо сказала Звонка.

Она на глазах словно пятилась от меня, уползала в свою раковинку, замыкалась на все замочки.

Ярость на дурака Димона была крохотной каплей по сравнению с тем океаном ужаса, что обрушился на меня.

Что же делать? Сейчас от нее даже хвостика не останется, она, как колобок, укатится в свое укрытие и оцепенеет там. И эту ледяную корку не процарапаешь, не проколупаешь.

— Давай танцевать! — в отчаянии предложила я. — Так я быстрее, чем от чая согреюсь!

Кинулась к верстаку, к компу, нашла папку с музыкой и ка-а-а-к врубила на полную мощность древних колонок.

— Смотри, как у нас на дискотеках танцуют! Я ходила здесь на такую. Знаешь, какая у меня юбка была? С бусинками!

На дискотеках танцевали, конечно, не совсем так, но в глазах Звонки мелькнул интерес. Сначала маленький — но он разгорелся, как огонек на конце лучинки.

Я думала, у меня голова оторвется от резких движений.

Но все это было неважно — Звонка включилась в игру, мы скакали и кривлялись с ней, как буйнопомешанные. Какое же это было счастье, видеть и слышать, как она хохочет во все горло, прыгая, словно мячик.

Очень скоро я не просто согрелась — спина у меня стала мокрая.

— Антракт! — предложила я.

— Это что? — спросила Звонка.

— Перерыв в представлении. И буфет. Вот теперь я точно чаю хочу, в горле пересохло. С конфетками...