Чужой Среди Своих, Главы 21, 22, эпилог

— Говорил, — соврал ему я, — но они и слышать не хотят о том, чтобы мальчишку взять в армию.

— Я уже достаточно взрослый, Алекс! Я могу за себя отвечать! Когда надо будет стрелять, я нажму на курок! Не сомневайся!

— Ты не забыл, что война закончилась, парень?

— Меня поэтому не хотят брать в армию?!

— И поэтому тоже.

— Ну и пусть! Я все равно отсюда уеду!

— Брось, Гельмут. Через пару лет здесь все наладиться и вы будете жить как прежде.

— Я хочу мир посмотреть! В Америку хочу!

Чтобы поменять надоевшую мне тему разговора, я спросил его: — Как дела в сигаретном бизнесе?

— Да так себе, — недовольно протянул он. — За всю неделю только десять долларов и заработал.

Дело в том, что в их городок вернулся один из горожан, который исчез несколько месяцев тому назад. С собой он привез станочек для набивки сигарет и папиросную бумагу. Оставалось достать только табак, и для этого дела он подрядил несколько мальчишек, которые находили ему окурки. За сто пятьдесят окурков он давал мальчишкам пять долларов. Из них, по словам Гельмута, выходило двадцать сигарет, которыми сигаретный делец торговал поштучно на рынке. По словам парнишки, местный бизнесмен выручал за двадцать сигарет девять-десять долларов.

— Как с едой в семье?

— Сестра вчера вечером полный котелок с гречневой кашей, политой маслом, принесла. Мы добавили в них банку твоих мясных консервов. Такая вкуснотища получилась! — паренек от приятных воспоминаний даже зажмурился. При этом у него была такая умильная физиономия, что я не смог удержаться и улыбнулся, но при виде подходившего к нам незнакомого мне старшего лейтенанта насторожился. Сразу обратил внимание на его совершенно новую форму, при этом у него было лицо человека, который мало проводит времени на открытом воздухе.

"На кадрового не похож. Хотя кто его знает. Но, скорее всего, переводчик или мелкая шишка из СВА (советская военная администрация). Из какого-нибудь технического отдела".

— Гельмут, здравствуй, — поздоровался русский офицер.

Паренек повернулся к нему и заулыбался: — Господин офицер! Здравствуйте! Это мой приятель, Алекс.

— Староват он для твоего приятеля, Гельмут, — на хорошем немецком языке, при этом улыбаясь, сказал лейтенант, после чего представился. — Николай.

Я пожал протянутую руку: — Алекс.

Мне было интересно поговорить с ним, вот только этого нам не дал сделать сержант, который пришел с каким-то немцем. Покосившись на русского лейтенанта, он буркнул: — Алекс, надо с немцем поговорить.

— Николай, извините, дела. Гельмут, иди. Может, позже увидимся.

Немец оказался настоящей находкой для нашего бизнеса. Являясь владельцем антикварной лавки, герр Хорц сумел часть своего товара спрятать и теперь был готов обменять его на продукты. Мы сели в машину и поехали смотреть, что мог предложить антиквар.

Этот день не отпечатался бы у меня в памяти, если бы не новая встреча со старшим лейтенантом. В тот день Мазетти праздновал свой день рождения. Я тоже получил приглашение. Мы собрались в мастерской после отбоя и пропустили уже по несколько стаканчиков, как в ночной тишине раздался рев двигателя грузовика, потом громкий окрик часового, а следом прозвучал голос начальника караула. Когда поняли, что это приехало не высокое начальство, больше мы уже не обращали на них внимания, вот только нас все равно потревожили. В дверь ангара вдруг неожиданно застучали. Деваться было некуда и нам пришлось открыть ворота. На пороге показался злой капрал из второго взвода, который был начальником внутреннего караула. Ему было обещана выпивка за то, что он не будет нарушать наш покой.

— Парни, вам пять минут, чтобы свалить в казармы! Без разговоров!

— Погоди! А стол, как же? — жалобно поинтересовался именинник. — Мы же не можем....

— Знать ничего не желаю! Живо, исчезли! Если что — пеняйте на себя! Вы теперь сами по себе!

Капрал развернулся и исчез, оставив нас в полном недоумении. Будь какая-то инспекция из штаба, то он бы так и сказал, а тут непонятно что происходит. К тому же по лицу капрала было видно, что он всерьез встревожен.

— Том, извини....

С этими словами солдаты потянулись к выходу, так как никому не хотелось нарваться на неприятности на пустом месте. Мазетти был упрямым всегда, сколько я его знал. Вот и сейчас, он стал хватать открытые консервные банки, заодно зацепив кольцо домашней колбасы, которую он неизвестно где достал. Я только открыл рот, чтобы извиниться и уйти, как услышал:

— Алекс, бери виски. Остальное сунь под стол. И быстрее.

Пожав плечами, я выполнил то, что он просил и сразу понял, в чем заключается план механика. Нагруженный закуской, он направлялся к комнате, где у нас хранился сварочный аппарат и баллоны. Это был небольшая комната, расположенная в углу ангара, а самое главное она имела отдельный выход. Закрывшись изнутри, мы стали раскладывать выпивку и закуску, одновременно прислушиваясь к внешним звукам. Прошло около десяти минут, как ворота ангара заскрипели, затем в него въехал грузовик, и ворота снова закрыли. Мы услышали топот ног, негромкие голоса, а затем кто-то подергал дверь в сварочную комнату, запертую нами изнутри.

— Нет здесь никого, — послышался чей-то незнакомый голос.

— Ты же сам видел, что здесь кто-то пьянствовал. Причем недавно.

— И что? Это же механики. А они пьют, как лошади. У меня приятель....

— Заткнись, рядовой. И смотри в оба, особенно за русскими. Приказ понял?

— Так точно, сэр.

"За русскими? Не понял".

Шаги удалились. Я оглянулся в сторону именинника. Томас, начавший праздновать свой день рождения еще в обед, уже совсем опьянел и теперь спал, сидя у стола, положив голову на руки.

"Янки что ли провокацию задумали? С них станется".

Я уже совсем собрался разбудить Мазетти и отвести его в казарму, но что-то помешало мне это сделать. Наверно шевельнулась где-то глубоко в душе частичка, которая заставляет не забывать, что ты русский человек и неизменно бежать на помощь, когда раздается крик: — Наших бьют!

Виски тоже сыграло свою роль, ослабив мою вечную прагматичность и настороженность, и я решил выяснить, что здесь происходит. Отодвинув задвижку, я только приоткрыл дверь, как услышал: — Сэр! Никаких....

Солдат резко оборвал доклад, видно повинуясь жесту командира.

— Где сержант?!

— В кабине грузовика, сэр!

— Давай его....

— Я здесь, сэр! Разрешите доложить....

— Как пленники?

— Что с ними сделается, сэр? Сидят в кузове, в наручниках.

— Мне надо поговорить с ними. Давай их по одному.

— Так точно, сэр! Рядовой Джекобс! Давай к капитану одного из русских!

— Есть, сэр!

Мне со своего места все хорошо было слышно. Так я узнал, что американский спецназ, проникнув в советскую зону, похитил немца-профессора, а остановились они в расположении нашей автороты только потому, что у профессора от волнений и переживаний прихватило сердце. Во время операции американцы прихватили вместе с ним с ним двух русских офицеров, старшего лейтенанта и капитана, и ученика профессора. Одним из захваченных офицеров, по случайному стечению обстоятельств, оказался старший лейтенант по имени Николай, с которым я познакомился несколько дней тому назад на рынке. Еще я узнал, что оба офицера оказались к тому же и физиками-атомщиками. Сразу стало понятно, что за профессор, которого они умыкнули. Интересным было то, что профессор поехал с американцами своей охотой, а вот его ученик, как и русские офицеры, очутились в американской зоне поневоле.

— Вы можете негодовать, товарищ Ровцев, сколько угодно, но сделанного уже не изменить, — уговаривал капитан, прилично говоривший по-русски, старшего лейтенанта. — Еще через пару дней в наших газетах промелькнет, что два русских офицера сбежали от тирании Сталина в наш свободный мир. И что вас обоих тогда ждет по возвращении домой? Только подвалы Лубянки!

— Нам поверят! — зло выкрикнул незнакомый мне капитан по фамилии Кольцов. — А вот вашей лживой прессе — нет!

— Знаете, капитан, а вам же самим хуже будет, если вы откажетесь давать интервью нашим журналистам. Я не запугиваю вас, а просто предупреждаю. Вы нам не нужны, а поэтому можете просто исчезнуть. Понимаете? Исчезнуть совсем, без следа. Хотя бы потому, что нам не нужны свидетели. Вы подумайте над этим, товарищи офицеры. Сержант!

— Да, сэр!

— Всех в наручники и в кузов! — после того, как сержант отдал приказания, сказал. — Отойдем в сторону. Разговор есть.

Они остановились где-то в пяти метрах от меня.

— Я завтра возвращаюсь в русскую зону. Заберешь пленных и профессора, а затем отвезешь их к полковнику. Что сказать, знаешь.

— Так точно, сэр! Если не секрет, зачем, сэр?

— Не доверяя нам до конца, профессор, оставил свои записи дома, — при этом он хмыкнул. — Да еще в интересном месте. В запаянной банке, у самого слива сточных вод.

— Вот, дермо!

— Действительно, самое настоящее дерьмо. Это все, сержант. Через час вас сменят. Я пошел.

Я воспользовался тем, что американцы расслабились. Была трудная операция, они потратили много нервов и сил, но все закончилось хорошо. Сейчас они почти дома, в расположение военного подразделения, которое находиться под охраной часовых. Именно поэтому они не столько несли охрану пленных, сколько отдыхали, чем я и воспользовался.

Убивать американцев я не стал, так как если их побег окажется неудачным, то пленникам не жить, поэтому их только оглушил, после чего, найдя ключ от наручников в кармане у сержанта, подошел к тентованному грузовику, кинул его в кузов и сказал: — Снимайте наручники. Когда вылезете из машины, то через ворота ангара бегите по прямой к забору. Там есть несколько сломанных досок. Времени у вас от силы сорок минут. И еще. Записи профессор спрятал в запаянной банке, рядом со своим домом, возле сливного отверстия. Не сегодня-завтра там будет ваш знакомый капитан. Время пошло.

Несколько секунд царило молчание, потом раздались звуки, по которым можно было понять, что пленники ищут ключ. Поиски завершились коротким восклицанием: — Вот он!

Посчитав свою задачу выполненной, к тому же не желая, чтобы они меня видели, я ушел в сварочную комнату. Вышел сразу после их ухода, после чего сковал наручниками оглушенных охранников и вставил им кляпы в рот, а затем забрал из ангара Томми и бутылку виски, отправился в казарму. Старательно изображая пьяного, я вместе с дежурным сначала уложил Томми, потом вытянув стакан виски и оставив дежурному остальное, завалился спать. Как я и думал, долго спать нам не дали. Вскоре подняли по тревоге и бросили на поиски беглецов. Расследовать это дело, как я и думал, никто не стал, уже потому что эта история касалось только специальных служб, проводивших эту операцию. К тому же немалую роль сыграло то, что охранники не были убиты, а отделались только головной болью. Я боялся только одного, что их найдут, и тогда эта история, возможно, будет иметь продолжение. Пару дней у нас в роте шли разговоры об этом непонятном случае, а потом все забылось.

Хотя про атомный проект я имел довольно поверхностные сведения, но понять, что произошло на самом деле, было несложно, слушая допрос пленных. Немецкий профессор, физик-атомщик, решил пересидеть плохие времена дома, при этом прихватив ученика, своего земляка. Вот только не учел того, что его имя известно в научном мире, а значит, рано или поздно, его будут искать. На него почти одновременно вышли русские и американцы. Вот только янки оказались более наглыми и пронырливыми, чем их советские коллеги. Они послали спецназ, который устроил налет на дом профессора, даже не постеснявшись там присутствия двух русских офицеров, которые в это время общались на научные темы с хозяином дома. Вот только по дороге профессор переволновался и схватился за сердце, поэтому американцам пришлось остановиться в первой попавшейся воинской части, где был врач.

Даже я посчитал, что похищение людей, в том числе двух русских офицеров, в советской зоне, было большой наглостью, но этот налет был лишь каплей в озере того бесстыдства, беспринципности и хитрости, которую проявили американцы в погоне за атомным оружием. Мне просто было неизвестно, что в середине апреля 1945 года американские войска первыми ворвались в саксонский Штрассфурт, который согласно ялтинским договорённостям должен был перейти под советский контроль. Прибывшие чуть позже представители Советской армии так и не получили внятных объяснений присутствия союзников, однако увидели длинные колонны грузовиков, вывозящих что-то в плотно закрытых кузовах с территории соляных шахт, находившихся в окрестностях города. Лишь спустя несколько дней стало известно, что из соляных шахт исчезло более одной тысячи тонн урановой руды. Нечто похожее американцы также проделали во французской зоне оккупации. Чтобы опередить французов янки провели операцию "Убежище". Усиленный корпус (одна десантная и две бронетанковые дивизии) пошел французам наперерез и раньше их вышел в район г. Эхингена. Городок был захвачен 22 апреля, за 18 часов до вступления туда французских частей. За это время американцы вывезли оттуда большую физическую лабораторию, все оборудование, документацию и группу немецких ученых-атомщиков.

Я не знал, что немец — доцент и ученик профессора, был родом из этих краев и сравнительно неплохо ориентировался на местности. Спустя двадцать минут беглецы вышли на небольшую деревушку, где сумели реквизировать у одного из местных жителей велосипед. После чего старший лейтенант сел на двухколесный транспорт и во весь опор понесся в сторону зоны русских войск. Контрразведка уже знала о похищении двух немецких ученых и двух русских офицеров и приняла меры к их поиску. На один из таких поисковых патрулей и наткнулся беглец — велосипедист. Стоило ему сказать, что он один из двух пропавших офицеров, как его сразу посадили в машину и доставили в контрразведывательный отдел, где за лейтенанта сразу взялись следователи. Хотя тот сам считал, что его история звучит странно, но при этом рассказал как есть и от своих слов отступаться не стал, как на него не давили.

— Ровцев, бросьте рассказывать мне сказки о том, как вас освободил неизвестный американец. Самому не смешно?!

— Я говорю правду, товарищ капитан.

— Ладно, лейтенант. Пока пусть все так и остается. Проверим и тогда мы снова вернемся к нашему разговору. Часовой! Отвести его обратно! Да покормите там!

К утру на пункт пропуска вышли двое других беглецов, чьи рассказы подтвердили слова лейтенанта Ровцева. К этому времени уже была найдена и вскрыта запаянная банка с рабочими дневниками профессора, что еще раз подтвердило показания беглецов. Старший лейтенант Ровцев был выпущен, а в кабинете начальника контрразведывательного отдела состоялось совещание, на котором стоял один вопрос: кто такой этот самый американец? Глубоко законспирированный советский разведчик или просто человек, сочувствующий советскому народу? Правда, эти вопросы так и остались без ответа.

Вечером того же дня оперативникам удалось задержать две подозрительные личности, которые проникли во двор дома профессора. Правда, это были не американцы, а местные уголовники, которым посулили хорошие деньги два человека, если они найдут и принесут им спрятанную во дворе банку. Они описали внешность своих работодателей, и одно из них совпало с описанием капитана спецназа, полученное от бывших пленников. На место встречи, где уголовники должны были передать товар и получить обещанную половину денег, никто не пришел. Контрразведчики не сильно удивились этому, так как предполагали, что американцы проследили за своими посланцами и видели, как их взяли.