— До смешного. Когда вчера на разведку к дороге пошли, Борового встретил. Ну, языками слегка зацепились, а я возьми да скажи: узнать бы ещё откуда немецкие самолёты нас гоняли. А он возьми да ответь: а чего думать — вестимо с аэродрома из-под Владычино. Мол, самое близкое место, раньше там наши базировались, а теперь, небось, немцы.

— Хм, километров тридцать будет, это если по прямой. Не факт, что он там.

— Туда самолёты после бомбёжки уходили, во всяком случае, в ту сторону.

— Ну а нам-то что?

— А зачем здесь аэродром нужен, не нас же гонять? А если они его для перегона самолётов на фронт используют? Ну, там для дозаправки и прочее.

— Ага. А это значит, там может не один 'Шторх' куковать, а есть шанс ещё кого зацепить, — а ещё там может быть прочая авиационная инфраструктура, в том числе и топливо. — Посылай группу.

Глава 3.

— Исходя из вышеперечисленного, мы имеем: на самом аэродроме находятся примерно шестьдесят-семьдесят солдат противника, из которых около двадцати-двадцати пяти несут караульную службу, остальные техники и прочая обслуга. На вооружении охраны в основном карабины, но тут и тут, — Калиничев ткнул в разложенную на столе схему. — оборудованы две пулемётные огневые точки. Ничего особенного — выложенные в три четверти круга мешки наполненные, вероятно, песком. Чуть выше метра. Здесь и здесь — подобного типа сооружения, но большего размера, вокруг малокалиберных зенитных установок. Расчётов при них нет. Одновременно на постах находятся от шести человек днём, до восьми ночью. Утром, после обеда и вечером по периметру проходит парный патруль — проволоку проверяет. Проволочное заграждение простое — колючка на двухметровых столбах, редкая — если одну нитку срезать, то можно спокойно пролезть. Да, они там банок консервных ещё понавешали, пустых. Нечасто, но если неосторожно дернуть проволоку, то могут и забренчать, но от ветра они и так время от времени постукивают. Вот здесь стоит что-то вроде прожектора, бойцы точно не поняли что именно, но по описанию похоже.

— Значит семьдесят, — капитан потёр подбородок. — Немало.

— В связи с тем, что ночью на аэродроме могут быть самолёты, то ещё и экипажи, — я тоже задумался. — Лейтенант сколько их там бывает?

— Самое большое, за три ночи наблюдения — четыре. За день дозаправляется до полутора десятков. Половина транспортники — те как на запад, так и на восток летят. Остальные боевые — те на восток. Ну, ещё маленький самолётик есть, он там всегда стоит.

— Тащ командир, пилоты, по-моему, это фуфло, — Байстрюк как всегда в своём репертуаре. Нефёдову не нравится, что он присутствует на наших совещаниях, но по мне толк от него есть. Иногда предлагает неординарные решения, не все подходят, но от некоторых толк бывает. Он как бы олицетворяет собой этакую молодёжную прослойку, не обременённую высоким образованием, но имеющую приличный житейский опыт. У старшины свой опыт, у капитана и меня свой, даже лейтенант, хоть по возрасту с Жоркой и схож, но на вещи смотрит по другому.

— В смысле? — Нефёдов, как всегда недоволен, что Георгий влез без спросу, но терпит. Привычка.

— Да чего они со своими пестиками могут? Только бегать будут как ошпаренные, какие из них вояки.

— Не думаю. Если в казарме засядут, то могут и дел наделать. Пистолеты в тесных помещениях получше карабинов будут, а вот то, что у них нет опыта наземной войны, это, наверно, правда. Элита.

Не любит капитан элиту, причём любую, что военную, что хозяйственную, да и, вроде бы, партийную недолюбливает.

— Откуда может подойти подкрепление к противнику? — летчики не так важны сейчас, потому перевожу внимание на более актуальные темы.

— К аэродрому можно подъехать по двум дорогам, — лейтенант обращается уже к карте. — Но с трёх направлений, потому как к северной дороге примыкает ещё одна, с северо-запада. Наиболее вероятное направление это юг, здесь в деревне Азино, довольно большой гарнизон стоит, до трёх десятков немцев. С севера Владычино, немцев нет, но есть полицейский опорный пункт — это они его так называют. Полицаев там шестеро, но не думаю, что они задницу оторвут, особенно если поймут, что им её мы можем оторвать. С северо-запада Борки, но там чисто.

— Это, я так понимаю, те кто могут отреагировать в течение часа, а в течение трёх-четырёх?

— Здесь сказать сложнее. За четыре часа, хоть и по ночи, могут и из Полоцка нагрянуть, а уж днём подавно. У них же рация — если сигнал подадут...

— Ладно, пока отложим, — капитан опять пододвинул схему. — Что по постройкам?

— Вот эта, большая, казарма. К ней примыкает пристройка, над ней антенна — здесь, скорее всего, рация. Здесь, с противоположной стороны полосы склад, но в него почти никогда не заходят, может и пустой. А тут, чуть в стороне цистерны, из них самолёты заправляют, точнее сначала в бочки заливают топливо, а потом на грузовике, он здесь же рядом всегда стоит, везут к самолётам. Те ставят сюда, около западной зенитки.

Строений на большой площадке аэродрома было негусто. Хорошо это или плохо? А вот хрен его знает. С одной стороны хорошо — мало будущих очагов сопротивления, с другой — вокруг них много свободного пространства, причём хорошо простреливаемого. Поправил полушубок. Да, ещё неприятность — сегодня снег выпал. Старшина говорит, что он стает — не держится никогда первый снег, но всё равно неприятно. Что ночь, что день, а красоваться на белом, изображая из себя мишени... Есть, правда, уже белый камуфляж, но мало.

— Старшина, что из техники можем выделить для рейда?

Кошка даже не задумался.

— На ходу считай всё, но бензина мало. Три машины и мотоциклы заправим и всё. Думаешь, удастся топливо у немцев взять?

— Если сами не спалим случайно. А гужевой транспорт как?

— Тут от времени зависит. Если дня два дашь, то от двадцати до тридцати телег наберём.

— Капитан, сколько людей можно привлечь для операции?

— Да хоть всех, почти. Только зачем нам там пять сотен бойцов, да и не проведёшь их без проблем. Надо брать первую и вторую роты и всё усиление что есть.

— Пушки взять хочешь?

— Нет, пушки пусть лежат, там где их старшина припрятал. ДШК тоже оставим, патронов к нему считай нет. Миномёты возьму и ампуломёт. Лейтенант, есть там где миномёты расположить?

— Да, специально разведчикам дал указания и под миномёты позиции разведать и под сорокапятки.

— Тогда так, старшина, пятидесятимиллиметровые я забираю все, а под восемьдесят второй пятьдесят, нет, хватит сорока штук. Это всё равно больше чем пятидесяток осталось.

— С артиллерией и зажигалками надо бы поосторожнее, — заволновался Кошка. — Особенно с огнём.

— Не боись, старшина, будет тебе бензин, весь не сожжём.

— Что у нас по подрывным группам? И по зарядам тоже.

В этот раз старшина думал секунд десять

— Групп готовых четыре, с зарядами хуже. Научились делать самодельные взрыватели из гильз, но срабатывают они не всегда, а если срабатывают, то не всегда детонация проходит. Где-то один раз из двух. Решили просто ставить по три взрывателя на заряд. Если принять этот вариант, то десятка три есть. Можно конечно немецкие в дело пустить, но хотелось бы придержать — поездов фашисты с каждым днём всё больше пускают, а на морозе наши самоделки могут и вообще сдохнуть без толку.

— Ясно, тогда три группы отправляем в Псковскую область. Мы там уже раз были, так что местность хоть как, но знакома. Пусть минируют железку на участке Идрица-Пустошка, ну и можно ещё восточнее. Надо от нашего месторасположения немцам глаза отвести. Подрывники уходят прямо сегодня. Одна группа готовится с отрядом на аэродром. Всё?

— Товарищ командир, — вот и Матвеев проклюнулся, а то молчал всё время. — Кроме бензина неплохо бы и рацию захватить.

— Неплохо. А толку?

— Так мы, когда свежих опрашивали, про раненых забыли...

— И?

— Есть там один мужичок, Кондратьев, он оказывается радиолюбитель. Добровольцем пошёл, попал просто в стрелки, а оказался мужик с мозгами. Я ему немецкие рации, что от эсэсовцев достались, показал, так он говорит толку от них чуть. Нужно что помощней и с другим диапазоном частот. Я в этих делах никак, но тот утверждает, что может связь с Большой землёй наладить.

— Здорово бы конечно, но даже если он до Москвы достучится, то кто нам там поверит?

— Вот и он так сказал. Но это если людей нужных не знать.

— А он знает?

— Важных не знает, но московских радиолюбителей говорит знакомых немало. У них там какие-то свои заморочки с паролями и прочими хитростями. В общем если он со своими свяжется, то уже полдела сделано будет. Это с его слов.

Попробовать конечно стоит, но что-то мне говорит, что толку будет чуть.

— А ещё, — снова влез Байстрюк. — Крупнокалиберный пулемёт тоже можно взять — к нему патронов добавилось.

— Откуда, — оживился Кошка. — Почему я не знаю?

— От пацанвы местной. Я же говорил, что если место хорошо прикормить, то клёв будет.

— Сколько?

— Пока сорок три, но обещали ещё поискать, и мины пятидесятки есть — шесть ящиков, а ещё они БТ подбитый нашли, без пулемёта правда, но снарядов, говорят, завались. Только они патефон хотят.

— Что танцы будут устраивать? — старшина хмыкнул.

— Именно, пацаны же, перед девчонками хвосты распускают.

— Хорошо, будет им патефон и пластинок десяток, есть у меня парные. Только ты уж поторгуйся там.

— Чай мы с Привоза. Не боись, папаша, Жора своего не упустит.

— Отставить базар, — я хлопнул по столу. — Если кто давно сортир не копал, могу поспособствовать.

* * *

Часовой у ворот чесал задницу. Вот час смотрю, а он всё стоит и чешет — не постоянно, но периодически. Жорка уже минут через пять начал хихикать и предложил выписать ему пилюлю от чесотки. Естественно свинцовую. Это он так творчески обыгрывает мою шутку о лучшем средстве от перхоти. Что меня в свою очередь удивило, это то, что он не слышал о гильотине. На что этот обормот, совершенно не стесняясь, заявил, что учебник истории шёл в школе на самокрутки первым.

А темнеет сейчас рано, ноябрь почитай уже на носу. Хорошо, снег растаял — прав был, однако, старшина. А вот распутица страшная. Пока прошлой ночью гнали машины, сели в грязь четыре раза. Однажды даже обе машины пришлось вытягивать, но добрались, и вроде даже никто на нас внимания не обратил — из тех, кому не надо.

Патруль прошёл, через полчаса можно на позиции выходить — капитан прислал вестового, что он может хоть сейчас начинать. А вот этого не надо — спешка нужна в других случаях. И опять меня колотит. Нервишки. Нервишки лечить надо, но нет у нас санатория с лечебными грязями и душем Шарко. Обычной грязи завались, дождь — да хоть залейся, но это не помогает, вроде как даже наоборот. Дождичек, кстати, опять накрапывать начинает. Для лёгочного здоровья это не полезно, а вот то, что он ещё немного нас прикроет в наступающей темноте — вот это ему респект и уважуха.

Что за чёрт! Чего это они забегали? Ох, не к добру это. С фигни этой, которая вроде бы прожектор, зачем-то брезент стаскивают. Точно — прожектор. Включили и луч почему-то вверх направили, его, кстати, в каплях дождя хорошо видно. А вот и ж-ж-ж — летит кто-то. Блин, если грохнутся при посадке, тут всю ночь такой муравейник будет! Вот они, две штуки, маленькие, не то, что два транспортника и бомбер, что на стоянках. Похоже истребители. Пошли на круг, а прожектористы луч опустили и сейчас посадочную полосу освещают. Вот сейчас и глянем, грохнутся или как.

Не грохнулись — зашли на посадку сразу один за другим с разницей метров в двести и спокойно сели. Мастера. Вот дождались кого-то из аэродромной обслуги и поехали своим ходом на стоянку. Вылезли и почапали в сторону казармы, только в кабины что-то объёмное забросили, стащив с себя. Наверное парашюты.

А к самолётам уже грузовик с бочками рулит. Вот гадство, теперь не меньше часа провозятся, по крайней мере, с большими столько возились.

Ан нет, немцы тоже спать хотят — меньше чем за полчаса управились. Что-то сказали напоследок часовому, наверное пожелали спокойной ночи, загоготали и тоже отправились к казарме. Автомобиль встал на своё законное место у бочек с топливом. Наконец затихли.

В казарме ещё продолжал гореть свет — небось, лётчики ужинают. В животе, при мыслях о еде, аж забурчало.

— Жорка, пожрать чего оставили?

— Да вот перловка — холодная только, сам же знаешь.

— Давай команду на выдвижение, а я пока успею червячка заморить.

Наедаться перед боем примета нехорошая, но мне сегодня в атаку не идти.

Атаковать решили не дожидаясь утра, утренний сон он конечно сладок и гостей никто не ждёт, но нам ещё когти рвать, а нас много. Старшина добыл только тринадцать телег. Хоть я и не суеверный, почти, особенно когда мне всякая чертовщина не снится, но огорчился. Не из-за самой цифры, а то что она такая маленькая. Пришлось брать с собой несунов. Для порядка обозвали их резервом, но главная, я надеюсь, их задача — утащить всё что под руки попадётся. Резервом командует наш главный хомяк Кошка, ну тут ему и вожжи в руки.

Электростанцию немцы ночью не гоняют потому и освещение тусклое — шесть керосиновых фонарей на весь аэродром. Удастся нашим хоть сколько часовых тихо снять? По идее уже должны начать. Ага, какое-то шебаршение около самолётов. Вот только не я один его заметил.

— Hans, was bei dir passiert? (Ганс, что у тебя происходит?)

Нет ответа! Ба-ба-бам! Ответили! Сразу с трёх сторон! Пока в работу включились три пулемёта и два десятка винтовок — как и должно было быть. А вот дальше начался бардак! Как это — одни стреляют, а другим нельзя? С каждой секундой всё больше желающих присоединиться к веселью открывали огонь. Чёрт побери, в немцев они хрен попадут, а вот бензин сожгут и рацию угробят, как два пальца... Немцы, кстати, не очень то и пострадали — оба пулемёта уже лупят по нам, только в путь. Чёрт, чёрт, чёрт! Если сейчас ещё и из казармы выскочат, то совсем беда.

Бух! Тяжёлая мина удачно легла перед дверью казармы, когда та только открылась, смахнув назад немца, пытавшегося покинуть теплое жильё. Ну куда на холод в одном исподнем?

Бат-ц! А это уже пятидесятка. Хоть легла и с недолётом, но крайне малым и один из вражеских пулемётов замолк! Не зря капитан тащил с собой теодолит, что мы вывезли из Полоцка, пригодился. И телефоны тоже не зря — вторая мина разорвалась прямо посередине мешков, что прятали пулемёт с расчётом.

На второй пулемёт капитан потратил целых пять мин, одновременно всадив ещё две восьмидесятки прямиком в крышу казармы. Ещё пара таких попаданий и мины уже начнут рваться внутри — пока только кровлю разметало, но и сейчас врагам внутри не позавидуешь. Дверь пристрелял один из пулемётов, а из окон попробуй ещё быстро выскочи, да и по ним бьют не слабо. Стреляющих стало заметно меньше — либо командиры порядок навели, либо сами поняли.

Прошло ещё минуты три — миномётчики полностью расчистили препятствия и теперь одна за другой в казарме разорвались три мины. Что примечательно, радиорубку не тронули. Кому бы помолиться, чтобы рация цела осталась?