8. Лабиринт

Я завороженно уставился на собеседника. Прошу, возьмите меня с собой, в вашу страну с благородным Шеннейром. Могу даже побыть за коварного светлого.

— Кто-то должен взять на себя ответственность и избавить его от обузы, — убежденно добавил боевой маг. — Он поймет, что поступал неправильно.

За всю свою жизнь Шеннейр ни разу не признал, что был неправ. Они настолько в него верят?

Ах да, он же согласился, что меня следовало пытать лучше. Как я мог забыть.

— Я все-таки вытащил его из камеры, — тихо напомнил я.

— Спасти кровного врага. Как это по-светлому! — страдальческий стон вышел у Рийшена вполне искренне. — Моему магистру следовало воспользоваться чужой глупостью, а не...

Для прочистки мозгов Рийшену стоило сделать всего одну вещь. Прийти к Шеннейру и указать, что темному магистру следует делать, а что нет.

— Вы в самом деле считаете, что темный магистр Шеннейр помогает мне из симпатии? — недоверчиво уточнил я. - Шеннейр? Вы откуда взялись? Вы темные вообще?! Ему это нравится! Ему нравится, что я, его враг, вынужден его спасти! Вынужден ему подчиняться и каждый миг помнить, что этот человек убил правителя моей гильдии, моих сородичей, мою семью! Так развлекается темный магистр.

— Вот теперь ты говоришь здравые вещи, рыбка, — хрипло откликнулась и Амара. — Эй, Рийшен, не похоже, чтобы Шеннейр особенно его ценил. Мог бы оставить на страже хотя бы Эршенгаля. Даже Эршенгаль волнуется об этом светлом больше...

— Эршен выполняет волю магистра. Не думай, что ему приятно возиться со светлым, — брезгливо отрезал Рийшен.

Они теперь и Эршена от меня спасают. Ну дошли. Я склонил голову к плечу и с любопытством предположил:

— Или вы злитесь, что выбрали не вас, Рийшен? Что Шеннейр больше не расположен к людям, которые настолько его подвели? О, это действительно так. Но внимания темного магистра необходимо быть... как же это звучит... достойным? Понимаете, это значит приносить пользу, а не вставлять палки в колеса.

Лицо его исказилось. Интересно, избивать связанных — это для темных в принципе нормально или только в случае светлых?

Я ничуть не сомневался, что Рийшен предан Шеннейру и никогда не посмеет выступить против. Даже высказать свое недовольство открыто. Злость, обиду и желание отомстить он мог выразить только так. Мы всего лишь фишки для темного магистра, и Шеннейру плевать на всех; не знаю, насколько это понимал Рийшен, но он понимал достаточно, чтобы чувствовать свою беспомощность.

— Светлые слишком глупы, чтобы вовремя замолчать.

Да, все так.

— Расположение Шеннейра — небольшая милость! — Амара зашлась лающим смехом. — Шеннейр известно жесток. И на что ты надеялся, его освобождая, рыбка? Ры-ы-ыбка...

А вы лапушки.

— С каких пор сильная рука стала пороком? — огрызнулся Рийшен. — Но что ждать от алиновских сторонников? Вы стали мягкотелыми. Отвратительно.

— Алин не был кровавым чудовищем!

Я следил за темными с восторгом. Да, пожалуйста, поссорьтесь и убейте друг друга. Разве я зря сказал столько слов, разве зря применял эмпатию, вызывая ваш гнев?

Джиллиан протиснулся между спорщиками и залепил мне рот липкой лентой.

Никогда бы не подумал, что лишение голоса настолько прибавляет мозгов. Камерная война за истинную темность угасла сама собой; узнать итог дискуссии "темный магистр Шеннейр: монстр или великодушный человек высоких нравственных качеств" мне так и не довелось. Темные разом отвернулись друг от друга и так же разом посмотрели на меня.

— Это мы и проверим. Если магистру все равно — тем лучше, — после коротких раздумий решил Рийшен. — О развлечении он долго помнить не будет и не станет слишком переживать о нашей небольшой посылке...

Как же уныло быть темным магистром. Шеннейр просто хотел жить весело.

Джиллиан протянул руку, стискивая моё плечо, достал тонкий скальпель. Когда он провел первую линию, рядом с рисунком, я понял, какова была цель. Мое тело с меткой Шеннейр может и не найти — может, меня вообще планируют сжечь. Нет, ткнуть темного магистра в его ошибку следовало более наглядно. Метку ему пришлют с куском моей кожи.

Лезвие неглубоко вгрызалось в тело. Как же хорошо, что у меня заклеен рот. Хотя гордость уже не имеет ни малейшего смысла, ни в чем нет ни малейшего смысла... Я не люблю страдания. Это слабость, конечно. Ничего не могу с этим поделать.

В последний момент я все же зажмурился. Когда Джиллиан завершил последний разрез и рванул полоску кожи, открывая мясо. Казалось, что через туман я видел, как он разворачивает окровавленный лоскут и разглядывает рисунок. Но я не мог этого видеть.

"Ты имеешь право на злость", — говорили мне тени.

Я не чувствую ничего.

"Ты имеешь право чувствовать боль".

Нет.

Очнулся я в темноте.

Наверное, это меня бросили в подвал — наверху слышались шорохи и звук шагов. Сесть и прислониться к стене удалось с трудом: веревки впивались в тело, пальцев я не чувствовал вообще, и лучше бы не чувствовал все остальное. Левое плечо дергало от боли — так, что порой это становилось центром мира. Судя по ощущениям, на освежеванный участок все же наложили повязку, пусть не слишком аккуратно. Но я не умер от потери крови и от болевого шока, и не загнусь от сепсиса. Меня убьют, и скорее рано, чем поздно.

Вокруг, царапая эмпатическое поле, горела ограничивающая печать. Я ее не видел, но ощущал вполне отчетливо. В клетке, в ошейнике, словно дикий зверь. Я бы хотел умереть; это было единственной по-настоящему хорошей вещью, что я мог бы сделать, и самой верной, если я собирался запустить маховик возмездия. Нет, Свет и Тьма ни при чем — нельзя же все подряд валить на вещи, которых не существует. Гибель еще одного светлого магистра продлит войну между светлыми и темными на ближайшую вечность, и это последнее, чего я желал. Смешно.

Ужасно хотелось пить. На помощь извне надеяться не стоит. Большое искушение вообразить, что меня обязательно спасут — но все равно придется выкручиваться самому.

...вот бы глоток воды...

Бессмысленно рассчитывать на помощь. Как и всегда.

Люк в потолке открылся. Светлый магистр не имеет права бояться, но мне все равно стало страшно.

Джиллиан и Рийшен шли вместе, и парочкой они ходили точно не от большой дружбы и доверия. Полукровка сразу двинулся ко мне, нагло поправ ограничивающую печать; Рийшен боком прислонился к лестнице, помешивая что-то ложкой в стакане. Я сразу представил, что там чай с сахаром, потому что последнее, что мог притащить в темницу боевой темный маг, это чай с сахаром, да все равно, если бы там была вода...

Джиллиан наклонился ко мне, пощелкав пальцами перед лицом, и, не дождавшись реакции, сдавил раненую руку.

Что ж. Он умел привлекать внимание.

Ложечка звякала, ударяясь о край стакана. Удовлетворившись тем, что теперь я сконцентрировался на нем, Джиллиан содрал липкую ленту и поднес к моим губам фляжку. Ошеломительная радость оказалась сильнее недоверия, и свою ошибку я понял только ощутив на языке знакомый вязкий привкус.

Джиллиан не отступился, пока не влил в меня несколько глотков. Слабо разведенный наркотик как обычно был мерзок и только усиливал жажду. Он был разработан для загорцев — так говорили — он путал сознание и при большой концентрации лишал воли. Пока концентрация небольшая. Наверное, потому что я светлый ученик, а светлому ученику достаточно. Почему мне привычно все это.

Звяк-звяк. Звяк-звяк.

Ненавижу.

Джиллиан вновь схватил за плечо — на этот раз не тронув повязку — и разрезал веревки на руках. Я инстинктивно вжался в стену, уже плохо соображая, что происходит, и затравленно уставился на темных. Рийшен приблизился, полностью удовлетворенный моей реакцией, и улыбнулся, протягивая карандаш:

— Отметь места, где находится заклинание.

Я дергано кивнул, растирая пальцы, решив, что синеватый оттенок им придает освещение, и неловко взял карандаш. Я — несчастный измученный пленник, который полностью сломлен.

Я — несчастный измученный пленник? Не знаю. Я могу быть им.

— Вот и правильно, — мягко поддержал темный. — Не стоит усложнять.

Рийшен спокоен. Он уверен в своей группе, в этой земле и своих намерениях. Что я могу противопоставить? Рийшен идет по лезвию, и малейшая помеха его погубит. И он об этом помнит. Каждое мгновение.

— Не люблю, когда моя работа пропадает зря, — дрожащие линии неверно ложились на бумагу. Не уверен, что маги расслышали тихий шепот, но ни говорить громче, ни добиться четкости линий мне так и не удалось. Я чертил так, как помнил, и не собирался лгать.

Рийшен забрал карту, удовлетворенно пробежавшись взглядом по рисунку, отложил в сторону, и уверенно кивнул Джиллиану.

— Я уверен, что это ложная тревога, — и снова взял треклятый стакан.

Джиллиан едва заметно нахмурился. О ложных тревогах — вроде тех тревог, что совсем недавно одолевали Побережье — он знал чуточку больше. Я преодолел выкручивающую тело мучительную судорогу и тошноту, и отчетливо сказал:

— Загорье нападет в пределах месяца после весеннего равноденствия по западным путям, которые в свое время рыла Ньен.

Ложечка в стакане замерла и наконец перестала звенеть.

— Чушь, — меланхолично отозвался темный. — Их лазутчики снуют на восточном пределе. Здесь самые длинные тоннели под горами. Ньенские штреки давно затоплены и обваливаются. Вы, светлые, молчали бы лучше, о чем не понимаете.

А промолчать и не высказаться о том, что он понимал как защитник границ, Рийшен не смог. Как и ожидалось. Я на мгновение позабыл о жажде и слабости, о слипшихся от гноя ресницах, уставившись на мага во все глаза, и постарался говорить медленно и отчетливо:

— Загорские маги — фанатики. Секта "Знаки Солнца" — радикальные фанатики. Основной ударный кулак солнечников — тупые суеверные радикальные фанатики. На восточном пределе они ищут источник проклятия — источник в самом эпицентре, вы улавливаете? Тупые суеверные радикальные фанатики с радостью попрутся через затопленные заваленные кишащие пауками штреки, только чтобы не идти через проклятые земли сосредоточие-сосредоточие скверны. Здесь очень много старых врат, а еще где-то поблизости родился Шеннейр, а идти по гиблым местам, породившим темного магистра, войско откажется. Хуже знамения не придумаешь. Вы тут все очень логичные и умные, и загорцы, с которыми вы воевали, тоже были сильно логичными и умными, но солнечники из центральных земель, они не логичные, они тупо сильные, и отчего сильные, я не знаю.

— А остальное тебе откуда знать? — на Рийшена моя тирада не произвела ни малейшего впечатления.

— Семь лет, — колючие слова царапали горло.— Меня не было в Аринди семь лет.

Я чувствовал, что выдохся. Изначально я предполагал, что волноваться будет Рийшен; но Рийшен оказался полностью в ладах со своей совестью и собирался спать спокойно. Зато Джиллиан, от которого я ждал безмозглого упорства и решимости идти до конца, пребывал в полном смятении.

Или он знал что-то, чего не знал я.

"ПоЧеМу оН расСкаЗывает Это?" — руки Джиллиана заметно дрожали, и буквы на табличке прыгали.

— Мы все... делаем то, что должны. Я вернулся, чтобы спасти свою страну, а не тратиться на месть, — я усмехнулся, глядя на него, и облизал спекшиеся губы. — Когда вас раскроют и клещами выдерут из вас правду... моё послание дойдёт до Шеннейра.

О, да. Каждый светлый магистр должен хоть раз в жизни возвыситься над врагом своим благородством.

Рийшену это не понравилось. Несмотря на внешнюю браваду, он не мог быть уверен, что я не окажусь прав.

— Всегда знал, что с этим изгнанием что-то не так, — вновь откинул боевик любые сомнения. — Эй, светленький, а кто вытащил тебя из Вихря?

"Решение об освобождении светлых было всеобщим".

— Что ты мне тут напоминаешь... — Рийшен грубо отодвинул мешающую табличку. — С остальными светлыми все нормально. Только этот выжил. Так кто решил спасти светлого магистра? Благодаря кому светлый магистр смог сбежать?

Я промолчал.

Темные переглянулись, и Джиллиан вновь протянул руку к повязке. На этот раз пытка длилась дольше — до разноцветных кругов перед глазами.

— ...Алин, — выдохнул я.

— Пф, — Рийшен с нескрываемым превосходством покосился на спутника. — "Алинбыникогда!" Плевать твой Алин хотел на интересы темной гильдии.

Именно так. И это не великая загадка. Но чем больше я молчу, тем больше привлекаю внимание к этой теме и отвлекаю от остальных. Полукровка помрачнел в разы, я с наигранным сочувствием протянул:

— Ну что вы, Джиллиан. Пора бы привыкнуть, что вам просто никогда никто не говорил правду. Да, а как вы думаете, насколько вы, свидетель, переживете меня?

— Светленький, да ты не о том волнуешься, — Рийшен снисходительно потрепал меня по голове и поднял со стола листок, зачитав: — "Ключ", центральный элемент в связке. Причина всех бед. Если "страж" защищает от новых угроз, "мольба о спасении" успокаивает гнев мира, "ключ" должен остановить погибель, превратившись в "искупление". Он должен искренне... хм, искренне раскаяться. А искренность испытывается железом, огнем и водой. Искренность должна идти от самого сердца и раскрытых легких. Джиллиан, вот поэтому я не могу вырезать ему язык...

Это мои записи по загорским ритуалам? Я всегда знал, что наши этнографические исследования когда-нибудь станут популярны. Снисходительная улыбка примерзла к губам. Лучше бы темные убили меня сами. Это была бы лёгкая и быстрая смерть. Если Рийшен хотел меня напугать, то достиг успеха.

Но после всего, что было сказано — угроза прозвучала жалко.

— Сговор с врагом? — вежливо уточнил я. — Чудо, как хорошо вы знаете лазутчиков, которые шныряют по восточному пределу! Так хорошо, что даже не смогли никого захватить живьем, когда ваш магистр просил?

Сначала мне показалось, что он ударит — но Рийшен лишь наклонился вперед, и в его эмоциях мелькнуло нечто, похожее на темное удовольствие:

— Моя группа выследит диверсантов, проникших на нашу территорию, и отомстит. Вас, светлый магистр, похоронят со всеми почестями. Белая гробница, мраморный саркофаг с тяжелой крышкой. Я лично прослежу.

Как приятно, когда тебя обещают красиво похоронить, обращаются на "вы" и не сдирают кожу заживо.

— И проклятие магистра падет на убийц? — я запрокинул голову, отвечая широкой улыбкой: — Это хорошая идея. Я согласен. Но на моей гробнице не должно быть никаких знаков. Никаких рыб. Полагаюсь на вас. Горе вам, если не выполните.

Джиллиан болезненно вздрогнул, словно наша болтовня приносила ему настоящие мучения. Что не так со мной, я знал, но меня приводило в восторг, в какую катастрофу без всяких на то причин превратил свою жизнь он. У человека были все шансы выйти на ведущие позиции в новой гильдии, но каждым поступком он перечеркивал все пути на вершину. Так надо уметь.

Рийшен равнодушно смотрел в ответ, и глаза его были как у настоящей снулой рыбы:

— Мне в целом без разницы. Почести для ученика Шеннейра. Какого-никакого, ведь больше учеников у моего магистра не было... Светлого я бы просто свалил в яму и закопал. И хватит.