Заговор

— Жень, я перезвоню тебе потом, — сказал я и, не дожидаясь, пока сестра ответит, нажал на отбой.

Приподняв брови, интересуюсь, стараясь придать голосу холодность:

— Так и будешь стоять или все же пройдешь внутрь?

Он еще какое-то время продолжает сверлить меня взглядом, потом, с усмешкой пожав плечами, так же холодно отвечает:

— Пройду внутрь, если ты мне конечно позволишь.

Стиснув зубы, отхожу в сторону, и все равно он умудряется нарочно задеть меня плечом... Терпение, только терпение...

— Ты кажется куда-то собирался или уже передумал? — язвительно доносится из-за спины.

Еще полминуты назад я умирал от раскаянья, но теперь, после ожесточенной битвы с дверным замком, я чувствую, как в душе медленно начинает подниматься злость, подпитываемая умелыми провокациями: да какое право он имеет обижаться, ведь, в конце-концов, жертва все-таки я! Незаметно сжав пальцы в кулаки, я медленно оборачиваюсь. Остаться дома значит признать, что я шел за ним. А может, действительно сделать вид, что собирался прогуляться в круглосуточный магазин за какими-нибудь продуктами?.. или за лекарством, которое может очень скоро кое-кому понадобиться, если так будет продолжаться и дальше.

Женька, как ты могла оставить меня наедине с этим... этим... Вот даже слова подходящего найти не могу. Незаметно вздыхаю. Хотя это Явление очень напоминает бомбу замедленного действия. Только вот в данный момент, после всех недавних переживаний и волнений, я чувствую себя настолько уставшим и опустошенным, что боюсь, в таком состоянии мне не удастся сделать правильный выбор и угадать с цветом провода.

— Давай быстрее выметайся, чтобы я мог закрыть за тобой дверь.

— Я могу сам закрыть за собой дверь, — делаю ударение на каждом слове. А руки так и чешутся сжать беззащитное горло, которым я не так давно любовался.

Поняв, что я не сдвинусь с места, пока он не исчезнет, Антон едва уловимым движением упрямо сжимает губы: он и не думает уступать. Что ж, я тоже. Проверим, у кого нервы крепче.

Быстро обведя глазами прихожую, его взгляд вдруг резко останавливается на какой-то красной тряпке, лежащей на тумбочке у зеркала. Схватив этот предмет, которым оказался позабытый Женей шарф, он картинным движением протягивает руку вперед, удерживая ткань двумя пальцами, и выразительно машет ею прямо у меня перед носом:

— В добрый путь и скатертью дорога. Будь уверен: я не собираюсь ни топиться, ни резать себе вены. Так что можешь не беспокоиться за чистоту полов.

Протянув руку, я собирался было забрать шарф, но тонкая нежная материя, едва соприкоснувшись с кожей, ускользнула из пальцев.

— Отдай, — еще мгновение и я придушу его этим самым шарфом, но пока еще пытаюсь сохранить голос ровным, а дыхание спокойным.

Ухватившись за шарф обеими руками, Антон прикрыл материей нижнюю половину лица и, несколько раз с наигранной наивностью хлопнув глазами, томно выдохнул:

— А так я тебе больше нравлюсь?

— Причем здесь ты? — не выдерживаю, срываюсь, взбешенный его игрой и... невероятным открытием: стыдно, невозможно признаться, но сейчас мне нестерпимо хочется его поцеловать. Даже сильнее, чем поколотить.

Нервным движением отдернув руку от побледневшего лица, Антон злобно прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Значит, я не при чем?! — а в следующую секунду уже кричал, почти срывая голос. — Значит, как лезть в мою личную жизнь, так пожалуйста, белый флаг в руки, а как стать неотъемлемой частью этой вот уже два года одинокой жизни, так снова в кусты и все по-старому?! Прекрасно! Значит, я ухожу, но этот шарф тебе все равно не отдам!

И, сердито сверкнув глазами, он бросился прочь...

Догнал я его уже на пороге комнаты. Одной рукой вцепившись в мокрые волосы, с силой дернул, притягивая, в то время как другой крепко обхватил за талию и прижал к себе... Зачем? Самым легким решением было дать ему уйти... но теперь уже не самым правильным. Антон тут же принялся вырываться, и мне пришлось стиснуть пальцы на тонких запястьях, чтобы лишить его излишней подвижности. Оказавшись в тесном кольце рук, он рассвирепел еще больше, чем немало меня удивил:

— Разве не ты так стремился попасть в мои нежные объятия? — насмешливо промурлыкал я, отплевываясь от рыжих прядей.

Презрительно фыркнув, Антон тряхнул волосами, оставляя на моем лице хлесткие, как пощечина, следы капель, и рассержено проговорил задыхающимся голосом:

— Дорогой, видишь ли, в данный момент я не готов к такому счастью ни морально, ни физически!

Несмотря на всю свою худобу, он оказался настолько сильным, что даже мне, с моим немаленьким ростом и крепким телосложением, пришлось нелегко. Прижавшись для опоры спиной к стене, я уткнулся носом в теплое основание его шеи и принялся терпеливо ждать, когда он наконец успокоится... Не дождался. Первым от этой бессмысленной борьбы устал я. Несколько раз довольно ощутимо укусив его за плечо и встряхнув пару раз для профилактики, я процедил в покрасневшее ухо:

— Если ты сейчас же не угомонишься, одним гитаристом на Земле станет меньше!

— А если ты меня сейчас отпустишь, я покажу тебе фокус!

Несколько раз ошарашено моргнув, я на всякий случай медленно уточнил:

— То есть, я сейчас разжимаю руки, отпускаю тебя на свободу, а ты показываешь мне фокус?

Наверное, мне было бы смешно, если бы не его прерывистое, сбившееся от упорного сопротивления дыхание, тяжело вырывавшееся из груди и горячее гибкое тело, тесно прижимающееся к моему. Все это способствовало тому, что на тот момент мне уже не хотелось думать ни о чем другом, включая нашу глупую и бессмысленную ссору, кроме его волос, пропахших дождем и ночной свежестью. Антон несколько раз глубоко вздохнул, успокаиваясь, и только тогда утвердительно кивнул. Подождав пару секунд, я стал медленно разжимать руки:

— Сделаешь глупость — пойдешь спать без оптимизма, — решил предупредить на всякий случай.

— Я итак уже не помню, когда в последний раз спал не один, — огрызнулся он, растирая покрасневшие запястья и бросая в мою сторону настороженные взгляды.

— Итак... — я выжидающе сложил руки на груди.

— Фокус очень простой, — ухмыльнувшись, он одним быстрым движением разорвал шарф пополам и протянул мне красную полоску — Одну тебе, одну мне, чтобы никому не было обидно.

Отлепившись от стены и нацепив на лицо многообещающую улыбку доброй феи из страшной сказки, я стал медленно приближаться к нему. Вот только Антон и не думал дожидаться, пока я подойду достаточно близко, а стремительно рванул по направлению к своей комнате, видимо, намереваясь захлопнуть дверь прямо у меня перед носом. Предугадав его маневр, я успел вовремя сделать подсечку, вот только не смог в полную меру насладиться чудесным зрелищем распластавшегося у моих ног Антона, как тоже оказался на полу. Между нами снова завязалась ожесточенная борьба.

После некоторых усилий мне все-таки удалось оседлать его бедра. Но он и не думал униматься, поэтому пришлось пойти на небольшую уловку. Обманным движением я на мгновение отвлек его внимание, чем незамедлительно и воспользовался: скользнув руками под его одежду, я одним рывком задрал влажную майку, быстро стянул ее через рыжую голову и оставил болтаться на локтях.

— Что ты делаешь? — спросил Антон дрогнувшим голосом, отплевываясь от собственных волос.

Я не спешил отвечать, с все возрастающим интересом рассматривая стройное полуобнаженное тело, распластанное подо мной и с удивлением прислушиваясь к своей реакции: по телу прошла горячая волна, концентрируясь внизу живота сладким томлением. Дыхание с трудом вырывалось из груди судорожными вдохами и прерывистыми выдохами. Внутри подобно лавине нарастало сумасшедшее желание взять, покорить, обладать, свести с ума и заставить захлебнуться криком наслаждения. На секунду перед глазами все поплыло... Инстинктивно я ухватился за его плечи, против воли впиваясь пальцами в мягкую кожу и оставляя на ней следы... Я отчаянно пытался вернуться к здравому смыслу и утраченному самообладанию, внушая себе необходимость расслабиться, разжать пальцы, отпустить... Капелька пота сбежала с виска по щеке и, на мгновение задержавшись на подбородке, соскользнула вниз и разбилась об его приоткрытые и такие желанные губы.

Пытаясь скрыть свое состояние, я усмехнулся, насмешливо заглядывая в широко распахнутые серые глаза:

— Ты сейчас похож на мокрую лягушку.

Не удержавшись, провел пальцами по щеке, едва касаясь немного выступающей скулы.

— Если ты не собираешься ничего делать, то... то отпусти меня, — сказал Антон, отводя глаза, и еле слышно добавил — Пожалуйста... — закусив губу и выгнувшись, он сам поддался мне навстречу.

Наклонившись, я впился в манящие губы яростным поцелуем, грубо врываясь языком в жаркую глубину рта. Перекинув стянутые майкой руки мне за голову, он со всей безудержной страстью ответил на поцелуй, крепко прижимаясь и дразня прикосновением прохладной кожи.

Мы лежали, тесно переплетаясь телами. Мои руки нетерпеливо скользили по его бокам и спине, вырисовывая на коже огненные узоры. В это же самое время губы жадно исследовали тонкую шею, проводили по ней языком, отсчитывая бешенный ритм, под который билось его сердце.

Неожиданно Антон, уперевшись руками мне в грудь, отчаянно выкрикнул:

— Подожди! Мы не можем, мы же мужчины! — а в следующую секунду, откинув голову назад, уже хохотал в полный голос. Из уголков его глаз текли слезы, оставляя на висках мокрые дорожки и скрываясь в волосах.

— Рано радуешься, — хмуро заметил я, недовольный таким поведением и многозначительно посмотрел вниз.

— Нет, видел бы ты свое лицо! — простонал Антон, причем оправданием это никак нельзя было назвать. И попыткой оправдания тоже. — Я теперь точно не встану!

Уперевшись руками в пол по обе стороны от его головы, я внимательно вгляделся в раскрасневшееся лицо, пытаясь подсчитать в уме всю степень ущерба, нанесенный моей психике за сегодняшний вечер.

— А ты куда-то собрался?

Наблюдая за мной из-под полуприкрытых век, Антон медленно растянув уголки губ в соблазняющей улыбке:

— Знаешь, Ники, каждая многообещающая завязка просто обязана завершиться... ммм, как бы это сказать... достойной концовкой, например, на широкой мягкой кроватке, которая находится ровно в пяти шагах.

— Конечно, — легко согласился я и, улыбнувшись в ответ, отстранился.

Даже освободил его руки от майки и, подождав, пока он приподнимется, быстро перевернул на живот, накрывая сверху своим телом и снова прижимая к полу. Лизнув его за ухом, я торжествующе прошептал:

— За твое ужасное поведение никакой мягкой кроватки! — и, сделав вид, что задумался, через мгновение снисходительно добавил — Зато, благодаря удобно занятой позиции, ты можешь смотреть на нее и представлять, как бы это могло быть.

— Ник... Черт, ну ты и скотина! — с искренним удивлением выдохнул он, сжимая на ковре пальцы.

— Ну, Тося, не все же тебе за двоих вкалывать.

Подсунув руку под живот и удобно приподняв, я одним движением стянул с него джинсы и принялся покрывать тело нетерпеливыми поцелуями, пробовать на вкус кожу, иногда несильно прихватывая ее зубами и запоминая наиболее чувствительные места, прикосновение к которым вырывало из груди Антона судорожные всхлипы. С каждой секундой во мне нарастал голод, но я не боялся его силы, потому что обретал что-то новое... необходимое, что могло его утолить. Мы обмениваемся искрами, которые, разгораясь от его приглушенных стонов, вспыхивали желтым и фиолетовым пламенем, разжигая внутри и вокруг нас огонь...

Его переполненный болью и наслаждением голос, выкрикивающий мое имя, сводил с ума, лишая остатков разума. Я нежно провел рукой по выступающим лопаткам, спускаясь ниже, ощущая под пальцами напряжение и дрожь.

Глухо зарычав, Антон прохрипел в пол:

— Давай поторопимся, пока я не потерял сознание...

Я хотел было заметить, что на его месте уместней было бы волноваться о потере кое-чего другого, как неожиданно он схватил меня за руку и, сразу заглотив два пальца, принялся их самозабвенно посасывать, периодически прихватывая зубами. В тот момент чувств едва не лишился я.

Наконец он выпустил мои пальцы и, оперевшись на локти, нетерпеливо прогнулся в спине, раздвигая ноги и приподнимая ягодицы, нетерпеливо скребя пальцами по ковру. Усмехнувшись, я наклонился и медленно провел языком между двумя полушариями, вырвав из искусанных губ полустон-полувздох, заставляя его вздрогнуть и инстинктивно поддаться назад, навстречу откровенным ласкам.

— Ник, я не шучу... Не могу... больше...

Сердце стучит как бешеное, будто сорвалось с цепи, отдаваясь в ушах оглушающими ударами. Кажется, вот-вот и оно остановится или выскочит из груди, разбиваясь о пол мелкими прозрачными осколками, вонзаясь в кожу... Резко подаюсь вперед, сразу войдя полностью, на всю длину, вырвав из его груди мучительный крик. Сильные, быстрые, глубокие толчки, руки крепко сжимают бедра, направляя, удерживая. Не переставая стонать, он яростно поддается навстречу. Наслаждение нарастает, ломая что-то внутри и разрывая все связи с окружающим миром, словно тоненькие ниточки, пока наконец не накрывает тяжелой жаркой волной, ослепив миллиардом серебряных искр и соединяя два стона в унисон. Еще несколько судорожных толчков и, выскользнув из него, я ложусь рядом на спину. Широко раскрытыми глазами смотрю в потолок, прислушиваясь к постепенно затихающим, сильным и частым ударам сердца. Внутри приятная опустошенность, а в голове ни одной трезвой мысли. Как хорошо...

Спустя минуту рядом слышится тихое копошение, и Антон придвигается ближе. Кладет голову мне на грудь, прижимаясь всем телом, и обнимает одной рукой. Со вздохом закрываю глаза, но, почувствовав легкие, нежные прикосновения языка к нижней губе, приподнимаю тяжелые веки и тону в сияющих омутах серых глаз.

Втянув носом густой аромат напитка, я делаю первый осторожный глоток и тут же жмурюсь от удовольствия, смакуя на языке горьковатую сладость шоколада. Откинув с лица мокрые пряди волос, бросаю задумчивый взгляд в окно, за которым уже во всю светит солнце, радостно отражаясь в золоте листвы. Сквозь приоткрытое окно на кухню проникает легкий ветерок, пропитанный осенней свежестью и пряным запахом сгоревшего лета. Неожиданно к нему примешивается приятный запах одеколона и, повернув голову, я вижу вплывающего в комнату Антона.

Остановившись в нескольких шагах от меня, он хитро улыбается и тянет, смешно коверкая слово:

— Приии-вед!

Делая новый глоток, я быстро оглядываю его с ног до головы: зеленая майка, черные джинсы, кожаные браслеты и металлические цепи как неотъемлемая часть образа (кстати, надо будет подумать над тем, чтобы последним найти более достойное применение). Вроде ничего необычного, разве что новая пряжка в виде дразнящейся желтой рожицы с высунутым языком.

— Привет.

— Женя ведь сегодня в три приезжает? — как бы между прочим интересуется он.

— Да.

— А тебе к двум на совещание?

— Угу, а что?

Антон беззаботно пожимает плечами: