Микаэль, и не думающий возражать, плюхнулся на траву, протянув руки к костру. Хоть сейчас и лето, но ночью, а тем более в лесу, всё-таки прохладно. Вернулся незнакомец спустя несколько минут, и всучив мальчику большую деревянную кружку, с чем-то тёплым внутри, заставил его пить то что на проверку оказалось сладким ягодным морсом. Вопрос о странной заботе и щедрости этого, скорее всего, рыцаря не занимал Микаэля, в данный момент он наслаждался одной из вкуснейших вещей, которые ему доводилось в жизни пробовать, и ни о чём не думал.

— Б-благодарю, сир. Но помогая мне, вы навлечете на себя гнев короля. Лучше будет, если я уйду, — опустив глаза в землю, признался мальчик, немного запинаясь. Когда кружка опустела больше чем наполовину, он порядочно утолил жажду, чуть передохнул, и шестеренки в его голове вновь заработали.

— Хмм. Любопытно. Люблю занимательные истории. Поведай мне, что такого случилось, что ты навлёк на себя гнев короля. А я, в свою очередь, сделаю всё, что в моих силах, чтобы помочь тебе, — огладив чистый, без единой щетинки, подбородок, озадаченно проговорил мужчина. — Кстати, меня зовут Бринден Хилл, сир Бринден Хилл. Ну а тебя?

— Микаэль, но все зовут меня Микой, — скованно ответил мальчик, всё ещё пряча глаза. — Не думаю, что моя история покажется вам интересной, сир Бринден.

— А это уж позволь мне решать, что будет для меня интересно, а что нет. Любая история, в которой, так или иначе, фигурирует король, хоть чем-нибудь да примечательна, — впервые с начала разговора в голосе рыцаря промелькнули стальные нотки, заставившие Микаэля поёжится. — Или ты не веришь в то, что я способен тебе помочь? — подавшись вперёд, рыцарь внимательно вглядывался в его лицо. Свет костра, наконец, полностью осветил сира Бриндена, и мальчик смог разглядеть внешность своего собеседника.

— Простите, сир, боюсь, вы ничем мне не поможете, лишь навлечёте на себя беду. Я очень благодарен вам за то, что позаботились обо мне, но будет лучше, если я уйду, — собрав в кулак всю храбрость, которая у него ещё оставалась, мальчик твердо высказал всё рыцарю в лицо.

— Я рад, что ты такой честный мальчик. Но куда ты собрался сейчас идти? Ночь в самом разгаре. Давай, расскажи, во что ты вляпался. Хуже от этого всё равно не будет, а я может быть всё-таки помогу, — ответил сир Бринден, дружелюбно улыбаясь.

Микаэль не понимал почему рыцарь так легкомысленно относится к его словам. Это же очень серьёзно, и может стоить ему жизни! Сын мясника не хотел стать причиной смерти человека, который так хорошо с ним обошёлся. Он поведает сиру Бриндену свою историю, если ему так любопытно, но потом дождётся, когда мужчина уснёт, и убежит куда-нибудь подальше.

* * *

Чувствую, как во мне потихоньку начинает копиться раздражение. Что этот парень вообще о себе думает?! Ломается так, будто я не помощь ему предлагаю в обмен на информацию, а, пардон, делаю неприличное предложение. Жаль что даже для поверхностного сканирования мыслей нужно непомерно много сил. Максимум что мне сейчас доступно, это эмпатия. В данной момент самой сильной эмоцией пацана является чувство вины. Я примерно могу понять, с чем это связано. Однако, самое важное для меня сейчас — информация, она нужна мне буквально как воздух. А этот... не скажу кто. Её утаивает из-за своих моральных терзаний. О семеро, было бы намного легче, если бы сидящий передо мной двенадцатилетний пацан являлся бы гнилой крысой, которую можно выдоить досуха, потом задушить, а тело сбросить в реку. К сожалению, мальчик, судя по эмоциям, на редкость честный и порядочный. А потому я просто обязан ему хоть чем-нибудь помочь и терпеть, до определенного предела естественно, его заскоки.

— Сегодня, вернее уже, наверное, вчера, мы с Арьей пошли к Рубиновому броду. Сначала мы пытались искать рубины, но так ничего и не нашли, и стали драться на палках. Мы представляли себе, что это мечи. Было весело, — наконец-то полилась из парня информация. Его взгляд устремился в одну точку. Было видно, что он погрузился в воспоминания. Лёгкая улыбка тронула его губы, но тут же и угасла стоило ему продолжить рассказ. — А потом приехали принц Джоффри и леди Санса на лошадях. Принц, когда увидел, как мы дерёмся с Арьей, приказал мне подойти к нему и стал ну-у... насмехаться надо мной, а потом приказал мне драться с ним до смерти, палкой. А у него был самый настоящий меч. Я пытался отказаться, но принц не оставил мне выбора. Арья всё кричала принцу, чтобы он оставил меня в покое, и разные другие грубые слова. А сама стала с ним драться. А Нимерия взбесилась и укусила руку принца, и мы с Арьей испугались и убежали в разные стороны.

Очень, бл*ть, информативно! У этого парня настоящий талант, из его рассказа них*ра непонятно. Единственное за что можно зацепиться, это за имя принца Джоффри. Совсем не в традиции моего рода, что уже наводит на определённые выводы. Ну и ещё какая-то Нимерия, судя по всему собака. Он всё это говорил так, будто я просто обязан знать всех этих людей! Если с принцем всё понятно, то с какого фига первый встречный рыцарь должен знать каких-то малолетних девчонок, не ясно. Вдох-выдох, вдох-выдох. Успокойся, дурак великовозрастный, не хватало ещё на мальчике сорваться. Микаэль же, закончив свой рассказ, обхватил колени руками и безучастно уставился на огонь.

— А кто такая Арья? Почему она так... грубо вела с принцем Джоффри? И почему ты оставил её, ведь это она напала на него, и находится в большей опасности? — задал я самые напрашивающиеся, вертящиеся на языке, вопросы.

— Я её не бросал! Она сама сказала мне, чтобы я убегал подальше! Она дочь лорда, ей ничего не будет, а я сын мясника... — вскинулся парень на мои обвинения. Хм. Интересно, знатная леди, которая дерётся на палках с простолюдином... Лианна. Это как раз в её стиле. Сердце сдавило от тревоги. Как она? Что с ней?

— Это, смотря какого лорда, — отмечаю как можно более безразлично.

— Лорда Старка, десницы короля!

* * *

— Если эта тварь опять погонится за зайцем, я зарублю её и тебя заодно! Всё равно от вас никакого толку! — зло бросил Пёс Джеффу, своему напарнику. Надрывный лай суки порядочно действовал ему на нервы, да и сама ситуация не располагала к хорошему настроению. Этот истеричный мелкий говнюк вместе со своей мамашей подняли грандиозный скандал, в процессе которого досталось, в том числе, и Сандору. За то, что плохо охранял принца. А то, что надменный мальчишка сам отослал его прочь, всем было плевать.

И вот он уже несколько часов рыскает по лесу в компании одного из верных гвардейцев королевы и по совместительству псаря. Если сам напарник, видя его настроение, старался не отсвечивать, то сука, которая вела их по следу, успела конкретно достать. Постоянно реагируя на любую живность, она, тем самым, уводила от цели.

— Нира — самая лучшая сука, которая у меня есть, остальные ещё хуже. Наш обожаемый король Роберт любит загонять оленей и кабанов в Королевском Лесу, для этого вполне сгодятся всякие дворняги. Тьфу! — хрипло огрызнулся уже достаточно пожилой, на десять лет старше самого Сандора, гвардеец и сильно пнул надрывающуюся собаку. Та заскулила, но всё-таки затихла, чуть порыкивая.

— Держи покрепче, а то ещё сорвёт... — не успел остывший Клиган закончить фразу, как слух уловил что-то неправильное в окружающей обстановке. — Слышишь?

Джефф обхватил руками морду суки, заставляя её полностью замолчать, и тоже стал прислушиваться.

— По-моему, ни хрена, — шепотом, осторожно, ответил псарь.

— Я что-то слышал, — Клигану не хотелось выставлять себя дураком, поэтому он упрямо стоял на своём. Хотя уже сам начал сомневаться в том, что ему не показалось.

Глава 5

— Что с вами, сир Бринден? — обеспокоенно, можно даже сказать испуганно, пролепетал Микаэль. Видимо, лицо я всё-таки не удержал.

— Ничего. Уже пора спать. Ложись сюда, — показываю рукой на единственный лежак. — А я покараулю, — парень собрался было возражать, но резко захлопнул приоткрывшийся рот и быстро выполнил мою "просьбу".

Спустя десять минут его дыхание выровнялось, и он отправился в царство Морфея. А я сидел у костра и внимательно, как и обещал парню, следил за окружающей обстановкой. А в душе царил настоящий раздрай и смятение. Ненависти не было, пока. Но она уже на подходе. Ко многому я был подспудно готов, но правда оказалась во стократ страшнее.

Конечно, прямых вопросов я ему не задавал, было бы очень подозрительно интересоваться тем, что наверняка знают все. Поэтому пришлось выуживать необходимую информацию косвенно. Достоверность сведений полученных из обмолвок и логических выводов подчас довольно сомнительна. К счастью (или нет), мне удалось вывести Микаэля на тему "короля" Роберта. Там-то на меня и полился поток го... правды.

Все, все мои друзья, близкие и любимые мертвы. А кто не погиб, предали. Остался лишь младший брат, "по слухам" скрывающийся где-то за Узким морем. Большинство из них можно понять, с моим поражением война окончательно переломилась в пользу восставших. Понять, но не простить. Барристан, как же так? От кого угодно можно было ожидать предательства, но только не от него. На этом фоне блекнут даже Ланнистеры. Ну, ничего, когда я доберусь до вас, вы поплатитесь, все поплатитесь. Деревяшка, вертящаяся у меня в руках, хрустнула и переломилась.

Я чувствовал себя вулканом готовым взорваться в любой момент. Хотелось убивать. Роберта, развязавшего войну из-за ревности и похоти, Тайвина, предавшего меня и убившего мою семью, Барристана Отважного, оказавшегося на деле куском говна, притворяющегося верным и благородным рыцарем, и отца, который зачем-то оставил Элию с детьми в столице и наделал, я уверен, огромную кучу других глупостей. Повезло ему, отдыхает теперь в Пекле. Но самая большая злость была направлена на самого себя. Во всём произошедшем огромная доля и моей вины.

Любовь, все дела, а на всё остальное плевать. Вот и доплевался, чудак на букву "м". В результате Лианна мертва, все мертвы, а я жив. Только как теперь со всем этим жить?

Встаю и иду туда, где остались ритуальные круги, с помощью которых я привёл в порядок одежду, пополнил свое имущество некоторыми необходимыми для одинокого путешественника вещами и сотворил из обычного рубина амулет личины. Там же валялись и доспехи. В связи с последними новостями у меня возникла одна мысль.

Стираю ногой все свои предыдущие художества и начинаю чертить новое. Валирийские слова и цифры в совершенно безумных, для знатоков языка, сочетаниях переплетаются с геометрическими фигурами, образуя достаточно чёткую и гармоничную картину. Спустя три часа я закончил. Рисунок получился очень объёмным, состоящим из одного большого центрального участка и дюжины мелких, соединённых с основой, но обособленных друг от друга. Уже были видны первые отблески рассвета, и меня неудержимо клонило в сон, но клокочущие внутри чувства не давали свалиться на месте.

В состоянии сомнамбулы беру доспехи, укладываю однотипные части в предназначенные для них участки и активирую круг. Мана покидает моё тело, втягиваясь в ритуальный рисунок, словно в пылесос. Через несколько секунд резерв полностью опустел, и заклинание стало забирать у меня жизненные силы. Боль была адская, такое чувство, будто какая-то невидимая рука наматывает мои нервы на кулак. Краем сознания отмечаю своё падение на траву и дальнейшее катание в жутких судорогах. Я не кричал, голосовые связки тоже свело. Через какое-то время, показавшееся вечностью, сознание не выдержало такой боли и отрубилось, погружая меня в спасительную темноту.

* * *

Пробуждение было крайне трудным и болезненным, тело ломило так, будто я весь предыдущий день таскал брёвна вековых деревьев. Солнце уже было в зените и противно слепило глаза. Голова напоминала мяч набитый ураном. В общем, для меня это утро окрасилось в слишком уж "нежный" свет.

Резерв был наполовину пуст, как бы странно это не звучало, пополняясь катастрофически медленно. Скользнув на секунду в астрал, обозреваю себя духовном спектре. Мда, зрелище откровенно жалкое. Почувствуй себя сыром, называется. Всё энергетическое тело пестрит малыми, и не очень, дырами. Именно через них и уходит около восьмидесяти процентов вырабатываемой маны. К счастью, через день, максимум два, всё придёт в норму. Ядро и разум не повреждены, а остальное не столь важно. Душа, сама по себе, очень прочная и обладающая колоссальной регенерацией штука. А уж душа мага, тем более.

Поднимаюсь на ноги с кряхтением столетнего деда и с таким же трудом. Небольшое головокружение пришло следом. Тут даже излишне говорить о всей глубине моего идиотизма. В какой-то мере меня может извинить то, что после "радостных" новостей крыша, помахав на прощание ручкой, улетела в тёплые края. Так, посмотрим, что же там получилось, за что же я так сильно страдал.

Все части брони лежали там, где и положено. Сажусь на корточки и начинаю тщательно проверять изменившиеся доспехи. Так, ремни приведены к эталонному состоянию, словно только что от мастера. Сталь также восстановилась до исходного состояния. А вот архитектура кардинально поменялась. Теперь вместо тяжёлых лат, с узнаваемым гербом, у меня появился доспех вдвое более лёгкий, с совершенно иными внешними формами, более резкими и нарочито грубыми. Чёрно-золотой сменил чёрно-красный. И главное, весь металл, удалённый с доспехов, пошёл на создание оружия, огромного, чёрного двуручного меча из валирийской стали.

Но, глядя на свой новый шлем, меня не отпускает мысль о некоторой своей неадекватности. Одна часть меня бьётся в вечном фэйспалме, а другая наполняется мрачным удовлетворением и предвкушением хрипящих от удушения врагов. А как же иначе, с маской то Вейдера в руках?

В один момент пришло понимание того кто я есть, и я решил воплотить это в своих доспехах. Дракон умер, и родилось что-то совершенно другое, полное боли и жажды крови.

Рубины, оставшиеся в нагруднике, после всех перипетий были удалены из доспехов в ходе ритуала и лежали в круге небольшой горкой. Дело в том, что все драгоценные и полудрагоценные камни являются природными накопителями и замечательно консервируют в себе магические структуры, не давая им рассеиваться. Поэтому разбрасываться оказавшимися в моих руках заготовками под будущие амулеты, или даже артефакты, с моей стороны было бы преступно. Один из них я, кстати, уже использовал, сделав из него амулет личины, поменявший мою внешность. Вместо серебряной валирийской шевелюры, золотая с рыжим отливом. Блеклые зелёные глаза на месте характерных лиловых. Ну и чуть более грубые черты лица. Типичный житель Запада. Благодаря тому, что внедрённая в камень мана практически не рассеивается, подзарядка амулету потребуется ещё очень нескоро.

Ощупав, осмотрев, и даже попробовав на зуб, доспехи, переродившиеся в новом качестве, оттаскиваю их и рубины подальше в кусты, кое-как их замаскировав. Не отказываю себе в удовольствии взять с собой новую игрушку. Приторочив меч на спину, иду к костру и сыну мясника, которого в приступе помутнения рассудка оставил там одного. Тело по-прежнему ощущалось, словно затёкшая конечность и разорванная мышца одновременно, и немалый вес оружия не добавил мне приятных ощущений. Надо бы, кстати, придумать для него имя, да и легенду продумать не помешало бы. И себе тоже.