Машина мчалась по "правительственной" трассе уверенно и мощно, "с ветерком", не опасаясь ухабов, светофоров и встречного транспорта, в обычные дни на таком пути Хрущев ухитрялся и вздремывать: даже и четверть часа — большое дело посреди трудового дня, очень освежает... Но сегодня как-то не до сна, суставы ноют... И не суставы, а сердце. Вроде бы, и не болит, и не колотится, и не... А как-то не так оно в груди нынче постукивает... словно бы жалуется.
Председатель Совета министров СССР вдруг поймал себя на мысли, что ему совершенно не хочется ехать в кремлевский скучный кабинет, чтобы разгребать там неотложные проблемы, которых в жизни страны скопилось воз и маленькая тележка... сто возов, и без счету этих дурацких тележек. Куда как веселее было бы встретиться запросто с товарищами из братских коммунистических партий, или, там, засесть в заповедной пуще на номерах... Но какая, к бесу, охота в августе месяце!
И опять ярко вспомнился Берия. Это они с ним вдвоем, в конце очередного полуночного "ужина", там, на Ближней даче, на краю рассвета... Хрущев и Берия стоят в туалете, в соседних кабинках, наперегонки облегчают мочевые пузыри, а Лаврентий пьяно возмущается по поводу сталинских охотничьих рассказов, проявляет преступное недоверие к способности вождя мирового пролетариата, тогда еще ссыльного большевика Джугашвили, самостоятельно добывать дичь и топтать наст в сибирской тайге.
Берия клевещет своими домыслами и похохатывает, а Хрущев как бы и поддерживает беседу междометиями, которые легко принять за согласие, а сам прикидывает про себя: может, Лаврентий не сам, а по указке так действует, его проверяет? А если Сталину об этом сообщить, Лаврентия упредить? Нет! Нельзя, обоим хуже будет. Да и Лаврентий-то по делу клевещет, с разумом, от себя насмешничает, не по приказу, что уж тут сомневаться... Прослушки в сталинских туалетах не было, это они все знали твердо.
Ловок был Лаврентий, умен. И к товарищу Сталину умел подольститься лучше всех "ближних". Власти он, понимаешь, захотел! И не той, и без того огромной, что у него уже была, а такой — чтобы вровень рядом никого! Чтобы своя рука — Владычица Морская! Чтобы даже если дурак в соратниках сидит, то не мешал бы и не выкаблучивался, а делал, как положено всё, что Партия решит! Оно, впрочем, понятно с Главной Властью: и он сам, Никита Сергеевич Хрущев, простой крестьянин и пролетарий, родом из поселка Сучий, тоже ею болен, так болен, что аж сердце щемит! Кому теперь ее отдашь, в какие руки-крюки? Ни Ленин Владимир Ильич, ни сам товарищ Сталин от нее бы вовек не отказались, кабы не смерть-тетушка. Да и не только Сталин, и не только Берия — даже маршал Георгий Константинович Жуков однажды возмечтал в Наполеоны! Что уж тут бошки морочить друг другу — было это, было с прославленным военачальником, который никаким боком не государственный деятель, при всем к нему великом уважении. Пришлось товарища Жукова слегка того... окоротить, образумить. Кстати, напомнить принципиально, по-партийному, о его мещанских да мародерских замашках с германскими трофеями... Хрущев и сейчас, почти полтора десятка лет спустя, наизусть помнит телеграмму Сталину от Булганина, министру вооруженных сил СССР от первого заместителя:
"Товарищу Сталину
В Ягодинской таможне (вблизи г. Ковеля) задержано 7 вагонов, в которых находилось 85 ящиков с мебелью. При проверке документации выяснилось, что мебель принадлежит маршалу Жукову.
Булганин
23 августа 1946 г."
И моральная распущенность была, да, была. Ну, с женщинами так-сяк, простительно, все из нас не без греха, война есть война, а вот немецкие шелковые да крепдешиновые отрезы километрами на дачу завозить... Позорище. Ладно, пропесочили и простили. А ему, оказывается, все неймется, в диктаторы, вишь, намылился! С таким-то характером — не дай бог! По-человечески жалко Жукова, который вовсе не стар, шестьдесят четыре ему. Да, мог бы еще работать и работать на благо Родины, а уже на пенсии, в то время как его младшие соратники да исполнители — на самых первых ролях в Советской армии. Но именно, что по-человечески жаль, потому как на партийном, на государственном уровне все эти свойства человеческой души совсем-совсем иначе себя ведут. А чтобы по-другому здесь поступать, чтобы с постоянной жалостью в груди, нет, немыслимо! Вот, например, космонавт номер один Юра Гагарин... и этот, Герман Титов — прекрасные оба парни, летчики, офицеры, коммунисты, герои! Симпатяги! Юру любит вся страна, и с Германом будет то же самое, а ведь оба могли погибнуть! Как ни бились конструкторы да ученые — там, в космических делах, насчет безопасности полетов, а все равно получается, что по очень тонкой ниточке тот путь в космос. На смертельный риск идут ребята во славу советской науки, советского космоса — и оба знали, что риск, а каждый шагнул вперед и не пошатнулся в колебаниях! Истинные герои! Но он-то, глава советского правительства, гораздо лучше понимал насчет опасности... Да, понимал и понимает, а сам торопил, никого от риска не оттолкнул! Наоборот! А случись что — на чьи плечи смерть ляжет? На Каманина, командира отряда космонавтов? На Королева? На министра обороны Малиновского?
На него в первую очередь, на Никиту Сергеевича Хрущева!
Погиб год с лишним тому назад летчик Спиридонов, погиб во время боевого задания, но не в бою с врагами, а от ракеты советской ПВО — свои сбили своего, по ошибке. А тот американец, летчик Пауэрс, по которому были ракеты выпущены, жив остался и долго еще будет жить. А наш Спиридонов погиб. Кто за это ответил? Малиновский? Командующие ПВО страны, округа? Командир того летного полка? Военнослужащий, нажавший кнопку "пуск"? Нет! Хрущев никого из них в обиду бы не дал, под наказание бы не подставил, потому что все люди взрослые и понимают реальную обстановку... и чем эта реальность от художественных кинокартин отличается. Но погиб человек, в мирное время, не по своей вине, за Родину жизнь отдал, ничего дурного, ничего героического не совершив — и что теперь? А ничего теперь, только растирать ладошкой усталое сердце и стараться думать о хорошем.
Хрущев отлично помнил, как во время войны, Великой Отечественной, на всем ее протяжении, боевые генералы жили-воевали... дневали-ночевали... все ведь рядом, все на виду... Командующие фронтами, соединениями, армиями... и он среди них, пусть и не прямым командиром, но тоже воевал... наравне ответственность нес... Непьющие — ох, редкость были среди вояк, а сердца у всех поголовно грубели, потому что изо дня в день ты вынужден пользоваться своим правом, оно же и обязанность, посылать людей на смерть. Считай, обрекать. Усомнился, замешкался — сам под трибунал пойдешь! Родина ценит и любит своих солдат, и рядовых, и маршалов, и по заслугам воздает, и памятники ставит! Так и должно быть, но, но, но... О-хо-хонюшки хо-хо! Ну-ка, попробуй, спустя полтора десятка лет после Победы, поговорить с героями нашими, с Коневым, с Жуковым тем же, с Рокоссовским — как оно в груди, под звездами геройскими... что там с совестью? Ответят? Разве что обложат по матери от всего сердца — и будут правы, потому что каждый из них превеликую ношу нес... и до сих пор несет, и тоже обречен — до конца жизни! — держать ее в себе. И сделанным по праву гордиться, и каяться, и оправдания искать... и не находить полного прощения на донышке души — у погибших, у себя. Вот в чем их главный подвиг.
И ему самому так же тяжесть в сердце накапливают безвинно ушедшие — что Спиридонов, что другие... Только еще горше... и все чаще, с каждым годом.
И опять полыхнуло памятью: вошли генералы, объявили Лаврентию об аресте... А Хрущев не успел спрятать глаза от безумного бериевского взора: на одно мгновение, буквально, сцепились они взглядами... И теперь, и отныне этого мига никак не смыть с души и совести, не заесть его, не запить...
Прибраться бы надо на столе, завален черт-те чем!
Хрущев раскрыл наугад папку с золотым тиснением, уперся в бумагу невидящим оком... Без очков уже никак. Где очки?.. Вот они.
Читать Хрущев не любил с молодости, еще со времен Промышленной академии, когда ему приходилось заучивать, задалбливать множество цитат из классиков марксизма-ленинизма, включая Троцкого, пламенными идеями которого он ненадолго увлекся. Нет, Троцкий раньше был, а в академии уже иные теоретики царили: Бухарин, Ленин, Сталин...
Увлекся, да вовремя отшатнулся, искренне отверг, как настоящий большевик-ленинец!.. И ему до сих пор эти ошибки напомнить норовят подколодные товарищи из ЦК! Сталин простил — а они нет!
Читать не любил, а читал, заставлял себя это делать, тогда и сейчас, потому что понимал: это необходимость, полезная необходимость, долг неумолимый, иначе пропадешь, другие затопчут и закопают. Однажды Нина, смеясь, обратила его внимание на одно важное обстоятельство: во время чтения "про себя", он сильно морщит лоб и постоянно шевелит выпяченными губами, как это делают малограмотные люди... Ну, сказала. Он, вроде, как и учел, да только с самим собой в этом вопросе, с закоренелыми привычками бороться бесполезно, уже не раз проверено. С тех пор Хрущев старался читать в одиночестве, когда рядом нет никого, даже верного Леши Сальникова или Трояновского. С докладами на трибуне куда проще, там он вслух читает, губы с языком по делу заняты.
В серой отдельной папке доклад по дизелям. Ага! Как раз тот случай, когда и по-человечески, и по-рабочему — жалости нет места! Только эта... целесообразность.
Был у Хрущева соратник, его "правая рука" во многих делах... Вот, как сейчас Фрол Козлов! Младший товарищ, помощник, и даже, грубо говоря, наследник по партийно-хозяйственной линии на Украине. Честно жил и честно работал, второй человек уже в союзном ЦК, вполне возможно, что и будущий первый... Молодой рослый мужик, работящий, исполнительный, не интриган: товарищ Кириченко, Алексей Илларионович. Вот именно, что товарищ! Соратник! Но вскружила голову этому соратнику доверенная советской властью высота! Зазнался, зачванился наш коммунист, стал на себя одеяло тянуть во всяких важных вопросах! Поперек батьки, что называется, лезть, свое Я всюду выставлять, надо и не надо. Вон, за спиной шепчутся насчет него с Кириченко — де, мол, кабан дорогу перебежал! Дескать, хватил через край товарищ Кириченко, пререкаясь с ним, с Хрущевым, по поводу выстрела на охоте — чья, мол, пуля кабана добыла!? Дурацкое вранье, злословье! Да, и подстреленный кабан тот был, и жарко спорили, и беспристрастный непредвзятый осмотр подтвердил победу Первого секретаря над вторым!.. И что из этого? Охота есть охота, кто метче — тому и вывезло! И на рыбалке то же самое, и в любом труде. Было и забыто, поругались — помирились. Но вся петрушка в том, что перестал Алексей Илларионович воз тянуть, ему порученный, пыл утратил, вот в чем дело-то было! А не в кабане! Вся трудовая энергия второго человека в Партии на споры стала уходить, на пустые выяснения — кто и где главнее! Поправили товарища, дали ему работу по силам: пусть чуть в сторонке потрудится, на местах поруководит, Ростовский обком партии — очень важное дело, архиважное! Так ведь, и не то чтобы дали — сам выбрал: на дипломатическую работу не захотел, а на партийно-хозяйственную попросился. Ладно, уважим выбор: действуй, работай! Оказалось — крепко размагнитился товарищ Кириченко в высоких-то креслах, ослаб, и здесь, в Ростовской области не справился, это всем товарищам в Президиуме ЦК очевидно, менее полугода хватило, чтобы данную истину понять! Что ж, бывает, не сработался с коллективом. И опять, не помня за человеком худого, страна, Партия проявили понимание и великодушие: отправили Кириченко на другой фланг трудового фронта: в Пензу, поднимать дизельное дело! Хватит уж стране Советов паровозами небо коптить, пора тепловозы внедрять, чтобы не хуже, чем во всем современном мире! А он и тут борозду не вспахивает, грубо говоря! Не только Шелепин, но и Шверник не раз информировали об этом: вместо работы на благо страны — брюзжит и жалуется кому ни попадя на несправедливость, ищет, понимаешь, сочувствия со стороны бывших сослуживцев! Ищет, да мало где находит — Партию не обманешь и не разжалобишь! Поручено — впрягся и трудись! Не можешь — отойди в сторонку, бери себе ношу по плечу. Не в застенок ведь тебя, не в ссылку, не в лагерь — огроменное предприятие поднимать поручили, всесоюзного, понимаешь, масштаба!.. А вместо результатов пока тихий пшик.
Если дальше так пойдет, то и здесь придется думать о замене...
— Алё. Да, Фрол Романыч, слушаю тебя. Нет. Я же сказал — попозже, некогда мне сегодня. Ты там сам управься, чтобы все без рассусоливаний, а чтобы конкретно: вот план, вот по пунктам расписано — кто и что должен сделать в намеченный срок, ну, и так далее. Угу, держи в курсе.
На каждую мелочь норовят отвлечь, во всем хотят на дядю ответственность свалить, поддержкой "сверху" заручиться! Перестраховщики! И он, Никита Сергеевич Хрущев, таким же был. Нет уж, таким, да не таким! Сколько он от Сталина тумаков, нареканий да шишек огреб, и в войну, и на мирном строительстве!.. Иной раз едешь в Москву и не знаешь — вернешься ли на рабочее место, или... того... А все потому, что он, в отличие от Маленкова с Кагановичем, никогда не боялся на себя решения принимать! И не только Маленков труса праздновал. Молотов боялся, и Андреев, и Жданов покойный, и... А Ворошилов вообще не в счет, пешеход хренов. Микоян рассказал однажды под большим секретом, что Ворошилов с женой (Екатерина Давыдовна тогда еще жива была) счет ведут — сколько они с нею нахаживают каждый день и каждый месяц, трудовые рекорды ставят у себя на даче! Смешно, казалось бы. Но тоже ведь драма, если вдуматься, трагедь-комедь: живет человечек без полезного дела, прошлыми заслугами времен гражданской войны, а и поручить ничего нельзя, обязательно провалит! Недаром его из ГКО поперли в конце войны. Единственного из всех сталинских соратников! Молотов — тот даже со Сталиным спорил, когда чувствовал свою большевистскую правоту, прямо в глаза перечил, не виляя, а впрягаться первым ответственным — нет, не любил, избегал всячески. Привык, что он всегда номер два! Приказал Сталин — выполнит, куда деваться, и не для галочки, а во всю мочь будет постромки тянуть! Но если во взглядах упрется — теоретик хренов! — никто его с позиции не сдвинет, жопа просто каменная! Лаврентий — вот он боец, никогда не трусил решения принимать, ответственность на плечи взваливать... Хотя перед Сталиным — первейший подхалим, навроде Кагановича. Всегда брал ношу порученную — и всегда справлялся. Потому-то и опасен стал. Жуков с Вознесенским тоже не боялись самостоятельно решать... Где ответственность, там и власть!.. И наоборот.
Хрущев раздраженно перелистнул календарь и уставился в подчеркнутые цифры... 10 сентября. Когда это он успел!? А-а!.. На этот день не только за Ефимом Славским назначено: правительственная комиссия будет Волжскую ГЭС принимать! Десять с лишком лет строили, еще при Сталине первый грунт ворочали — ныне дело сделано. Важный день, торжественный. Получается — подарок предстоящему Съезду Партии! Кого же туда послать на открытие? Или самому съездить?..
