Ермак 2. Глава 4. Разбор полётов

— Возвращаясь к вашему старанию и умениям, Тимофей. Твои казачата умело вели бой на пароходе и никого не потеряли во время его. Раненые не в счет. А в конвое из девяти атаманцев вместе с командиром, только трое в живых остались. И если бы не вы, никого бы не защитили. Что скажешь, есаул? — Князь Барятинский развернулся всем телом к Вершинину.

На атаманца было больно смотреть. Итак бледный, Вершинин побледнел ещё больше и как-то съежился в размерах.

— В Японии охрану Государя Наследника прое..., здесь прое...

Дальше шёл непередаваемый армейский фольклор с применением флотских терминов. Если всё, что сказало его сиятельство, можно было бы перевести на русский литературный язык, то кратко получилось бы: 'Не умеющие ничего лейб-атаманцы конвоя, которые родились в результате скрещения мутантов различных зоологических видов, не смогли обеспечить безопасность наследника российского престола. А всех их умений хватило только на то, чтобы бесславно погибнуть'.

Закончив длительный и экспрессивный монолог, побагровевший князь, глубоко вздохнул и уже спокойно продолжил:

— Ладно, есаул. Не обижайся. Нервы не выдержали. Жалко станичников. Но тебе не обидно, что считай мальчишки выполнили вашу службу?! Вот теперь думай, что будем докладывать Его Величеству. В Японии рикши, здесь казачата!!!

Его сиятельство вновь начало заводиться. Чтобы сбить этот накал, я спросил князя:

— Ваше высокопревосходительство, а как себя генерал-губернатор Корф чувствует?

— Хорошо. Старый воин ран не боится. Пуля, которую барон в плечо получил, сначала через Верхотурова Антипа насквозь прошла. Поэтому у генерал-губернатора больших повреждений нет, но кость задета. Из-за этого он так плохо на пароходе и выглядел. С Туром твоим тоже всё хорошо будет. Доктор Рамбах отличный хирург. Операцию сделал по высшему разряду.

— Это хорошо, — я довольно улыбнулся.

— Ладно. Смотрю, у тебя испарина выступила. Отдыхай. Завтра с цесаревичем к тебе зайдем перед отплытием.

С этими словами его сиятельство покинуло комнату и дом, уводя с собой своё сопровождение.

— Ты как, Тимофей, живой? — спросила с улыбкой, вошедшая в комнату Мария.

— Живой, Мария, живой. Когда пойдешь раненых проверять, попроси Ромку, чтобы он ко мне пришёл.

В этот день больше никто меня посещениями кроме Ромки не беспокоил. Следующим утром стандартные процедуры и ожидание цесаревича.

Ближе к обеду рядом с домом, судя по звукам, остановилось несколько экипажей и через некоторое время в сенях затопало множество ног. В проёме двери показался Николай.

'Ндя, лечить с помощью Бахуса душевные переживания вещь, конечно, хорошая, но вредная для здоровья, — подумал я, глядя на хорошо припухшее лицо Государя Наследника — Тем более в нашей глуши его любимого портвейна не найдешь. Что же господа пили?'.

— Как чувствуешь себя, Тимофей? — прозвучали первые слова Николая.

— Жить хорошо, если не умер, Ваше Императорское Высочество, — бодро ответил я.

— Да, Тимофей. Жить хорошо. Спасибо тебе. Ты спас мне жизнь и неоднократно. Мне сказали, что ты выжил только чудом. Можно посмотреть на нож и часы?

— Конечно, Ваше Императорское Высочество, — я попытался дотянуться до верхнего ящика прикроватной тумбочки, но со стоном упал назад на кровать.

— Я сам. Лежи, Тимофей. — Цесаревич подошёл к тумбочке и достал из ящика нож и часы. Долго смотрел на них, а потом произнёс:

— Тимофей, можно я заберу это себе. На память.

— Берите, Ваше Императорское Высочество.

Никогда в той жизни не хранил вещей, которые напоминали мне о моих ранениях. Многие себе как талисман или оберег вынутые из тела пули, осколки на шею вешали. Я этого не понимал. Поэтому с ножом и часами расстался, можно даже сказать, с удовольствием, которое увеличилось после следующих действий Николая.

— Ваше сиятельство, — подойдя к косяку двери, обратился к кому-то Николая в передней комнате. — Возьмите эти вещи.

Произошла смена предметов из рук в руки, после чего Николай, подойдя ко мне положил мне в правую ладонь какой-то предмет.

— Это мой личный подарок за всё то, что ты совершил для меня. Ещё раз спасибо. Я буду просить папа, чтобы он достойно наградил тебя и учеников твоей школы. Если бы не ты и они, погибло бы ещё больше людей.

Я поднял руку и рассмотрел в ладони шикарные часы в богато украшенном золотом корпусе. В них сразу чувствовались шарм и элитность. Поднеся часы ближе к глазам, я на крышке увидел надпись Patek Philippe & Co.

— Эти часы подарила мне на совершеннолетие папа'.

— Ваше Императорское Высочество, я не могу их принять, — я протянул часы Николаю. — Это подарок. А подарки не передаривают.

— А я тебе их и не подарил. Я их обменял на другие часы и нож. Думаю и папа', и мама', меня поймут. И ещё, Тимофей, я вспомнил, что папа' перед началом моего путешествия дал указание и приказом по Военному ведомству в Николаевском кавалерийском училище образована казачья сотня, где ты мог бы обучаться. Я, правда, не знаю всех тонкостей поступления и обучения, но буду рад тебе помочь.

— Огромное спасибо, Ваше Императорское Высочество, но это военное училище и у меня не хватит образовательного ценза, чтобы в него поступить.

А про себя подумал: 'Это ещё и в столице учится два года. Где деньги, Зин? Нет, уж нам бы что попроще. Хотя, заманчиво'.

— Я думаю, что этот вопрос мы сможем урегулировать, — продолжил цесаревич.

— Ваше Императорское Высочество, разрешите мне в этом году всё же поступить в Иркутское юнкерское училище! Если рана позволит.

— Ради бога, Тимофей. Я думаю, так будет даже лучше. Всё можно будет решить переводом. Хотя, вернее всего тебя к этому времени вызовет к себе для награждения мой папа'. Там всё и обсудим. Но всё же, я для тебя написал письмо-прошение для начальника юнкерского училища в Иркутске, — цесаревич достал из кармана пакет и положил его на тумбочку.

— Огромное спасибо, Ваше Императорское Высочество. Я вам очень благодарен. Разрешите мне для Его Императорского Величества подарок с вами передать.

— У тебя для папа' подарок есть? — несколько удивлённо поинтересовался Николай.

— Надеюсь, Его Императорскому Величеству понравится. Попросите, чтобы хозяйку дома позвали с настойкой. И если доктор Рамбах здесь, попросите его также прийти сюда.

— Владимир Константинович, — обратился в проём двери Николай. — Вы всё слышали? Позовите хозяйку и вместе с ней зайдите сюда.

Не прошло и двадцати секунд, как в комнату вошла Мария, неся в руках бутыль с настойкой женьшеня, которую вчера принёс Ромка. За Марией в комнату зашёл доктор, который не мог оторвать взгляда от аптекарской банки объемом в четверть, в которой настаивался огромный корень панцуя.

— Господи, Мария Петровна, это правда, что я сейчас вижу. Мои глаза меня не обманывают? — благоговейно произнёс Рамбах. — Сколько ему лет?

— Я считала несколько раз, но каждый раз получались разные цифры. От ста девяносто семи, до двухсот двух, — ответила Мария, склонив голову в поклоне перед цесаревичем.

— Что это, Владимир Константинович? — поинтересовался Николай.

— Ваше Императорское Высочество, это чудо! — Казалось, что доктор лопнет от переполнявших его чувств. — Я об этом слышал. И то, как о мифах. Никогда не думал, что придётся лицезреть своими глазами. Это чудо!!!

— Доктор, если можно поподробнее.

— Ваше Императорское Высочество, это настойка корня панцуя или женьшеня, которому двести лет. О целебных свойствах данной настойки можно только предполагать.

— И насколько это будет полезно для здоровья? — вновь поинтересовался цесаревич.

— Ваше Высочество на Востоке настойку из женьшеня считают панацеей от всех болезней. Чем старше корень, тем ценнее настойка и сам корень. У нас в России я встречал корни не старше двадцати лет. А здесь двести лет. Это какая-то сказка!!! Такого не бывает!

— И эту сказку, Тимофей, ты хочешь передать Его Величеству в подарок? — тихо спросил меня цесаревич.

— Да, Ваше Императорское Высочество.

— Спасибо...