Элиссабель

— Элиссабель?! — потрясенно сказал он. — Дочь Эледии и Этторна, мама Эллария и Таллара, наложила Смертельное Проклятие, зная, что это ударит по ее родителям, детям, я уже не говорю о папе, которого по словам всех очевидцев она очень сильно любила? — Хейлика вздрогнула, потрясла головой, и сказала с досадой на себя.

— Забудь. Ты знаешь, что я ее всегда к ревновала к Элгору, теперь выискиваю любую мелочь, только бы очернить память о ней, — и виновато улыбнувшись, добавила: — Ты же знаешь мой мстительный характер. — Она с извиняющей улыбкой посмотрела на сына, но тот не улыбаясь, словно его только что озарила какая-то страшная догадка, поразившая его, с ужасов смотрел на маму. Потом опустился перед ней на колени и со страданием глядя ей в глаза сказал:

— Мама, — слова застревали у него в горле. — Бедная моя мама. Я твой сын, минуту назад поклялся, что поверю каждому твоему слову, и я же первый в них усомнился! Что же тогда говорить о других? Ты молчала о Проклятии все это время. Ты понимала с каким недоверием отнесутся к твоим словам. Ты решила довериться единственному самому дорогому тебе — мне, и я же и не поверил! — и снова, Хейлика сначала дернулась, а потом зажав рот рукой тихо заплакала:

— Эрл, я так не хочу умирать, так не хочу. Как мне страшно, как мне плохо. Я никому не могу ничего рассказать, не могу просить ни о помощи, ни о чем. Мне просто не поверят. Да я сама бы себе не поверила. — Эрл прижал маму к себе, только сейчас ощутив в полной мере, что от Хейлики фактически остался один скелет, обтянутый коже. Сквозь ткань платья прощупывались только кости. Эрла охватил такой ужас, он вдруг в полной мере ощутил, что быть может видит маму в последний раз. Но он не хотел сдаваться:

— Мам, может ты ошибаешься? Как это случилось, расскажи, — попросил он.

— Это все случилось из-за той проклятой шкатулки, — устало начала рассказывать Хейлика. — В ней лежало нечто настолько личное, настолько интимное, что я не имела права к этому прикасаться. Но я тогда была очень зла на Элгора, на Элиссабель, так страшно ревновала его, что влезла своим носом, не понимая, что ни одна женщина не хотела бы, чтобы эту тайно хранимую вещь видел еще кто-то... — Вот я дура! — со злостью на себя сказала Хейлика и продолжила: — На крышке изнутри было прикреплено зеркало. Когда я открыла шкатулку, то видела свое отражение, а когда покопалась в шкатулке и хотела ее закрыть смотрю, а вместо меня в зеркале отражается Элиссабель. Но только не такая, как на парадных портретах. У Элиссабель из шкатулки, были распущены волосы, на щеках лихорадочный румянец, и... ненависть, такая страшная, убивающая ненависть! Потом изображение Элиссабель покрылось зеленоватой дымкой и этот туман, сначала облепил меня, а потом в груди запекло так, что я едва не закричала от боли. В это мгновение я поняла, что умру, поняла, что спасения мне нет. Мне очень крупно повезло, — после недолгого молчания продолжила Хейлика, — причем, повезло целых два раза.

— Повезло? — удивился Эрл. — И в чем же?

— Во-первых, я была полукровкой. Как оказалось, часть человеческой крови помогла мне намного дольше сопротивляться Проклятию, чем если бы это было с истинным долгоживущим. То ли человеческие эмоции намного скоротечнее быстрее сменяют друг друга, не позволяя долго изъедать себя, постоянно переходя от грусти к радости, от уныния к веселью. Я не хочу думать, человеческие эмоции не такие глубокие и сильные... но я не могу сбрасывать со счетов и эту причину. Иначе как можно объяснить, что я единственная из всех Проклятых, кто смог прожить так долго, — с грустной улыбкой сказала она. Второе в чем мне повезло так это то, что я поняла по какой моей черте характера ударило это Проклятие.

— Черте характера? — переспросил Эрл, не понимая, что Хейлика хочет этим сказать. Но вместо ответа, она спросила:

— Эрл ты знаешь, как действует это Смертельное проклятие Преображающихся?

— Ну точно не знаю. Проклятие оно и есть Проклятие, — пожал он плечами.

— А вот и нет! Я за тот месяц, что пообещала прожить в замке столько всего прочитала об этом Проклятии. Увы, каждая прочитанная строчка убеждала меня, что спасения нет. Но я не верила! — вдруг повысила голос Хейлика. — Не верила, и все тут! Я была уверена что смогу перебороть его, что-нибудь придумаю, и никакого Проклятия не будет, хотя рукописи убеждали меня в обратном.

Это Проклятие убивает проклятого весьма изобретательно, — с легким сарказмом в голосе и немного успокоившись, продолжила Хейлика. Оно находит самое уязвимое место в душе и разъедает душу изнутри, пока тот, кого прокляли не сойдет с ума. Так обычно бывало, если у кого-то в душе кипит ярость, гнев, ненависть и злоба. У меня, к счастью ничего такого не было, и я сначала понадеялась, что, удерживая свои чувства в узде, смогу избежать смерти. А еще я поняла, что мне надо срочно уехать, подальше отсюда. Это было очень правильное решение. Когда я пересекла океан и начала поиски мамы, мне показалась, что железный обруч сдавливающий мне сердце, который я чувствовала с того самого момента, как заглянула в шкатулку — распался. Я смогла прожить почти двадцать лет, а потом... Чем больше я узнавала о родителях, тем сильнее скучала по вам с папой, по сестрам, по Эрри с девочками. И тогда со мной стало происходить нечто странное. Сначала перестали заживать раны и синяки. Самая маленькая царапина не затягивалась по нескольку дней. А потом меня ранили в живот. Такая рана должна была бы зажить за неделю, но вместо этого превратилась в незаживающую язву. Что я только с ней не делала! — с досадой сказала Хейлика. — Ничего не помогало, а потом на теле стали появляться черные пятна, — при этих словах она закатала рукав, и Эрл увидел проступающую сквозь кожу черноту. — Я поняла, что умираю. Быстро собралась и поехала к вам. — Эрл с ужасом рассматривал темное пятно. Мама была права — она умирала. — У меня совсем не осталось сил, продолжала Хейлика, — поэтому я не буду ждать начала праздника, поговорю с Элгором и завтра же уеду.

— Как уедешь? — закричал Эрл. — В таком состоянии? Мы с папой никуда тебя не отпустим! — Хейлика с тоской посмотрела на Эрла.

— Эрл, — с трудом сказала она. — не удерживай меня. Ты не представляешь до чего мне тошно думать о том, что мужчина, для которого я хочу быть самой желанной женщиной на свете будет смотреть, как я медленно гнию. Нет, я хочу уйти, как уходят коты или собаки со двора хозяина, почувствовав, что должны умереть, и умирают там, где их не найдут... — слова Хейлики прервались рыданием. Да, Эрл зарыдал, стиснув ладонями лицо. Эрри, которая с галереи наблюдала за разговором Эрла и Хейлики, увидев, как Эрл зарыдал, в страхе закричала:

— Да что же такое ему Хейлика рассказывает!? — Она в нетерпении забегала по веранде, не в силах дождаться, когда сможет поговорить с Эрлом.

Но не на одну Эрри встревожили и откровенно напугали слезы Эрла. Его отец также издали наблюдающий за встречей жены и сына, увидев такую страшную реакцию Эрла, больше не сводил с них глаз. Если он раньше был уверен, что все дело лишь в эгоистическом капризе Хейлики, в ее упрямстве, то теперь он так больше не думал. Эрл был умным и рассудительным, и умел отличать не стоящие внимания жалобы от настоящей беды. С Хейликой случилась беда — в этом не было никакого сомнения.

...Эрл вытер ладонями лицо и сел на скамейку рядом с мамой.

— А вдруг это не Смертельное Проклятие? Вдруг все так просто совпало, но ты, поверив свиткам и рукописям, опустила руки и сдалась. Существует способ выяснить, действительно ли на тебе Проклятие?

— Выяснить можно, — медленно ответила Хейлика, которая не могла не признать справедливости слов сына. — Вот только ритуал, который позволит не только узнать есть Проклятие или нет, но и также кто его наложил — должна проводить Эледия, — с легким смешком закончила Хейлика, понимая всю абсурдность ситуации. — Только в Голдерине есть комната с пентаграммой и особыми символами, — добавила она. — Ты только представь, — вдруг иронично сказала Хейлика. — Я подхожу к Эледии и Этторну и говорю им, мол, я подозреваю, что ваша старшая дочь, когда решила уйти из жизни, все свои духовные силы вложила в Смертельное Проклятие, презрев тем самым не только свой долг, как Преображающейся, но и свой долг матери и дочери. Неужели ты думаешь, — посмотрела Хейлика на Эрла, — что Эледия и Этторн допустят, чтобы репутация их дочери была испорчена на веки вечные. Неужели ты думаешь, что они разрешат так очернить ее память? — Хейлика немного помолчала, позволив Эрлу обдумать свои слова. — Да дело даже не в разрешении Эледии или Этторна. Понимаешь, я долго думала обо всем, и поняла, что нельзя никому говорить об этом Проклятии.

— Почему? — сквозь зубы спросил Эрл.

— Да потому что даже если подтвердится, что на мне лежит Проклятие — это НИЧЕГО не изменит, — горько сказала Хейлика. — Я все равно умру не зависимо от того будут знать об этом родители Элиссабель или нет. Зато другим после этого будет очень-очень плохо. Моя смерть ляжет тяжелым грузом и на Эллария, и на Таллара, и на их сыновей. И даже если ты никогда не упрекнешь их в этом ни словом, ни взглядом, они все равно будут чувствовать вину, хоть и косвенную! — Хейлика снова замолчала, а потом неожиданно сказала: — Однако главная причина по которой я не хочу говорить о Проклятии — это твой отец.

— Папа? — удивился Эрл, а Хейлика вымученно кивнула.

— Мне не очень удобно говорить с тобой о некоторых вещах, — неуверенно пробормотала она. — Но ты уже взрослый мужчина... Понимаешь, Эрл, такое Проклятие можно наложить только, испытывая страшную душевную боль. Получается Элиссабель перед смертью жестоко страдала, а рядом был только Элгор, который не мог не видеть этого.

— Мама, но ведь все говорят, что она ушла из жизни потому что не смогла перенести того, что над ней надругались...

— Да? — с сарказмом спросила Хейлика, перебивая сына. — Тогда почему она не сразу умерла как ее освободили, а только через год? И почему она свое Проклятие наложила не на врагов, а на будущую жену своего мужа? Нет, Эрл, все дело в Элгоре!

— Но ведь ты не знаешь точно наложила Элиссабель это Проклятие или нет, — тихо напомнил Эрл. Хейлика с раздражением откинулась на спинку скамьи.

— Это какой-то замкнутый круг, из которого нет выхода! — почти простонала она.

Глава 4

Эрл медленно шел во дворец, не зная, что ему делать и как поступить. Его отец, увидев, что разговор окончен, быстро шел ему навстречу, но его опередила Эрри.

— Эрл, — вихрем подлетела она к нему, — что тебе Хейлика рассказала. Может быть, переговорив сначала с отцом, Эрл ответил бы Эрри иначе, но в этот момент он был в таком состоянии, что, резко развернувшись к ней, сказал с едва сдерживаемой яростью:

— Мама сказала, что на ней лежит Смертельное Проклятие, и что его наложила на нее — Элиссабель.

— Вот же гадина! — с чувством воскликнула Эрри, ни секунды, не сомневаясь ни в словах Хейлики, ни в том, что Элиссабель могла это сделать. — Эрл от неожиданности застыл на секунду: даже он усомнился в словах мамы, а вот Эрри нет. Если она кого-то любила или верила кому-то — то до конца.

— Какая же ты умничка, — вдруг сказал Эрл и звонко чмокнул ее макушку. У него словно пелена спала с глаз, и он теперь точно знал, что будет делать. Быстрым шагом Эрл пошел во дворец, чтобы увидеть Эледию и Этторна, Эрри бежала следом за ним, поняв по решительному выражению его лица, что сейчас произойдет нечто очень важное.

Что тебе сказала Хейлика? — после взаимного приветствия, ласково спросила Эледия. У нее были встревоженные глаза. Состояние Хейлики ее очень беспокоило, она не понимала, что с ней происходит и теперь надеялась услышать это от Эрла.

— Мама считает, что на ней лежит Смертельное Проклятие, от которого она умирает, — спокойным голосом, в котором, однако слышались едва сдерживаемые эмоции, сказал Эрл.

— Хейлика ошибается! — убежденно возразила Эледия. — Этого не может быть. Мы бы обязательно почувствовали если бы кто-то из Преображающихся стал читать такое Проклятие.

— Мама убеждена в обратном, и чтобы переубедить ее я прошу вас провести ритуал, который покажет наложено такое Проклятие или нет, — тоном, настаивающим на своем, продолжил Эрл.

— Эрл, — вмешался в разговор Этторн. — Эледия права, никакого Проклятия на Хейлике лежать не может.

— Она считает, что лежит, — упрямо сказал Эрл, собравшись с силами, поскольку знал, что сейчас своими словами ударит Эледию и Этторна в самое сердце.

— И кто же, по ее мнению, наложил это Проклятие? — Этторн старался говорить вежливо, но его тон против воли так подчеркнул слова "по ее мнению", что сразу становилось понятно, насколько пренебрежительно он думает и о словах Хейлики, и о ней самой.

— Первая жена моего отца и ваша дочь королева Элиссабель, — излишне спокойным тоном ответил Эрл, и услышал, как за его спиной тихо ахнула Эрри, увидевшая, как засветились от ярости глаза ее отца.

— Что ты сказал? — тихим и от этого еще более страшным голосом переспросил Этторн.

— Мама открыла шкатулку, принадлежащую вашей дочери, — стараясь говорить твердым и спокойным голосом сказал Эрл. — В эту секунду в зеркале на внутренней стороне шкатулки вместо лица моей мамы отразилось лицо королевы Элиссабель, мама почувствовала жжение в груди и с этого мгновения поняла, что на нее наложено смертельное Проклятие, она...

— Замолчи! — закричал Этторн, прерывая Эрла. — Запомни, хорошо запомни, — с угрозой повторил он. — Моя дочь Элиссабель никогда, ты слышишь НИКОГДА, не совершила бы подобного! И если еще хоть раз ты попробуешь заговорить об этом — то берегись! — Этторн или случайно, или умышленно так голосом выделил имя своей первой дочери, что и Эрл, и Эрри поняли, что о второй дочери он так бы не сказал никогда. Глаза Эрри, что стояла за спиной Эрла, наполнились слезами, она зло вытерла их и вышла вперед, теперь она заслоняла собой Эрла.

— Знаешь, папа, что я подумала, — с нотками горечи в голосе, несколько ядовито сказала она. — А что если ты ошибаешься?

— Ошибаюсь в чем? — холодно спросил ее отец. — Ошибаюсь в том, что ты невоспитанная, неуравновешенная, несдержанная девушка, мнящая себя великим воином? Девушка, не умеющая вести себя с королевским достоинством, постоянно позорящая нас с мамой? Девушка, не вызывающая никаких других чувств у окружающих, кроме насмешек? Девушка недостойная быть принцессой Голдерина? — От этих жестоких слов Эрри судорожно глотнула, но потом ее губы плотно сжались, а глаза блеснули холодным светом сдерживаемой ярости.

— Нет, отец, — ровным голосом сказала она. — Я спрашиваю тебя не ошибаешься ли ты, считая, что мы с Элиссабель слишком отличаемся друг от друга? Ты считаешь, что мы не похожи, словно огонь и вода, а вдруг это не так? — Этторн дернулся что-то ответить, но Эрри быстро продолжила: — А, что если вся та страсть и эмоции, что я не таясь выплескиваю на окружающих, бушевали и в груди Элиссабель, и она год за годом, столетие за столетием сдерживала их, не давая им вырваться на волю? Что если ее хваленое спокойствие было всего лишь маской, под которой она прятала свои истинные чувства? Да если бы я весь свой гнев или все свои обиды удержавала в себе... А вдруг и она была такой? Да она не то что смертельное Проклятие, она могла бы... — Эрри не договорила, звонкая пощечина, от которой она отлетела к стене, сбив несколько стульев, заставила ее замолчать. Но Эрри не унималась, вскочив на ноги она вновь бросилась к отцу, закричав почти на грани истерики: