Мы ушли и не пришли назад

В городе же продвижение было невелико, но было.

Краснофлотец Федя Белозерский к вечеру устал как собака, перемазался во всем, что нашел, за исключением тавота и нефти, и ему даже жрать не хотелось, а больше свалиться и спать, спать, спать. Желательно до утра, часов с десять подряд.

Увы, поспать удалось не десять, а полтора, потому что в два ночи началась атака. С небольшим запозданием, правда, но на сон это не повлияло. Я ведь не лошадь, чтобы спать стоя. Еще меня трижды стукнуло взрывной волной от близких разрывов и ободрало кисть левой руки. Форма тоже пострадала, но зашить ее не удалось из-за темноты.

Но я ощущал себя выигравшим, потому как забросал гранатами немецкое пулеметное гнездо, а они меня нет! Ободранная рука вместо двух пулеметчиков-чья взяла?! Естественно, не немцев А их тоже не бесконечное количество. И 'Формочки' далеко.

Насчет формочки-это такая жестокая средневековая шутка.

Одна графиня, будучи без мужа, командовала всем в своем графстве, в том числе и войной. В неудачном бою у нее взяли в плен двух сыновей, а ее осадили в каком-то замке.

Враги и предложили сдаться, намекая, что если она продолжит борьбу, то с сынами что-то нехорошее случиться. В ответ боевая графиня подняла юбки и кое-что показала, добавив, что у нее есть 'формочка', при помощи которой она наделает еще. В смысле детей.

Средневековье, что с них, варваров, возьмешь. Даже сказать, что не сдастся никогда, в лаконическом стиле, не могла. А слышать такое от матери -вдвойне страшно.

Я видел маму партизана, на глазах которой убили ее сына, после того, как она отказалась показать дорогу в отряд. Но чтобы она сказала бы про 'формочку'-не могу себе представить. Не европеец, не средневековый и не граф, оттого и не могу.

Боевая задача на следующий день состояла в следующем:

Отряду Куникова -овладеть восточной частью предместья Станичка и мысом Любви. Начало атаки — 20.00 7 февраля.

14му батальону— решительным штурмом овладеть кварталами 544,540,543,541,542, 520, 516 (кажется, все) и содействовать отряду Куникова в овладении мысом Любви.

Прибывшему парашютно-десантному полку наступать вдоль западной окраины города до улицы Красноармейская, затем вдоль нее до пристани Каботажная.

322 ОБМП овладеть высотой с кладбищем. Дальше указывалось, что высаживающаяся 165 бригада частично оказывает содействие в занятии высоты с кладбищем, а второй ее батальон, который уже был тут, наступает и занимает район Лагеря и совхоза Мысхако.

Что это означало?

Рыбозавод тогда располагался за городом и его отделяло от предместья Станичка железнодорожное полотно.

Южная окраина поселка— улица Первая Застаничная, параллельно ей шла улица Песчаная, а затем улица Комаровская.

Немного не доходя до нее (насколько я помню) и были наши позиции, что были заняты до сих пор.

Кварталы 544 и прочие, что перечислены в задаче 14 батальону-это самые западные кварталы города и Станички, между городской тюрьмой на севере и Станичной площадью на востоке.

До Красноармейской— 8-9 городских кварталов. Каботажная пристань— она на берегу, если свернуть по Красноармейской, дойти до моря еще десяток кварталов и вот там будет она.

Мыс Любви — пяток кварталов от Станичной площади по берегу моря (плюс еще два-три до самой площади).

Высота с кладбищем-до нее птичьего лету километра два напрямик от рыбзавода.

Тогда, естественно, я этого не знал, а когда позднее читал документы, то думал о том, что сила сопротивления противника ими признается почти нулевой для выполнения приказа. Что было совсем не таким.

Радовали в документе только два момента: нам на подмогу прибавляется сил: фронтовой парашютно-десантный полк и все большая часть бригады Горпищенко.

Это раз, и есть второе — удар идет не только через городские кварталы, но и занимается открытое пространство меж городом и морем. Лагерь стоял как раз над Соленым озером. А над совхозом Мысхако— подымалась одноименная гора, с которой наш плацдарм просматривался как на ладони. Ее тоже надо было брать, и это произошло. Но сильно позже.

Я, может быть, кое в чем ошибаюсь, особенно в топографии, но пусть простят меня потомки, ведь приходится совмещать старое восприятие того, что видел сам в сорок третьем. того, что видел позже и того, что нарисовано на генштабовских картах. А это не так легко. Когда я попал в Новороссийск снова, а это был конец семидесятых, то мало что узнавал. Такое впечатление, что неизменными остались только бухта и горы над нею. А того города уже нет.

Как нет и предместья Станичка, ныне именуемого Куниковка, но это уже совершенно другое, а прежнего-нет. Не осталось ни одного старого дома, вдоль резко выросшей Суворовской улицы стоят двухэтажные послевоенные дома, вдоль проспекта Ленина, которого раньше не было вообще (его явно вели без оглядки на прежнюю сетку улиц)— хрущевки. Вдоль моря на мысе Любви — они же, а прежнее все ушло.

Старые дома начинаются только за мысом Любви, и то не так, чтобы и много. Красноармейская улица теперь— имени Революции 1905 года. Нынешняя улица Исаева -наверное, это была тогда Слепцовская? Станичной площади -нет вообще, как нет и тех самых ориентиров, что столько раз стояли перед глазами.

Кладбище на высоте сейчас называют Солнечной, от имени близлежащей улицы. Так и говорили: 'Тебе явно пора на Солнечную! Там тебя заждались!' Это не мне, это два жителя во дворике ругались по поводу проигрыша в шахматы. От железной дороги, что шла через всю эту сторону города вдоль моря, остался только небольшой бетонный мостик за рыбзаводом. И люди даже не знают, когда ее сняли!

А, собственно, для чего им она? Это мне ставилась задача занять Станичку до мостика за железнодорожной будкой, а им не нужно. Поэтому разное мы с ними видим. Они глядят на улицу Черняховского и зеленые насаждения на ней, а я вспоминаю, как она тогда называлась: Леваневского или Комаровская? Или я вообще путаю, и это разные улицы? По Комаровской текла речка, а по Черняховского-нет. Или ее загнали в трубу? Заборы и дома сгинули еще тогда.

Ну ладно, вернемся к заре времен и что было тогда из морской пехоты. Еще тогда всякий вооруженный из судовой команды мог с этим оружием сойти на берег и что-то добыть. Он же мог пойти на абордаж. Правда, с распространением гребных судов, особенно с многими веслами, появилась тенденция, что грести должны каторжники по приговору суда. Название 'Каторга' родилась именно оттуда, от названия одной из разновидности судов. В то же время для викингов -гребец на их драккаре может быть только свободным человеком.

Поскольку творцом российского регулярного флота числится Петр Великий, то он и к этому приложил руку реформатора. Поскольку война на мелководной Балтике требовала мощного гребного флота, то Петр встал перед такой проблемой: как совместить греблю галерными веслами и мощную абордажную команду? В той же Франции и Турции гребли каторжники, а в абордажной команде служили солдаты.

Петр же решил посадить на весла галер солдат своих полков, чтобы они, когда нужно, то гребли, а когда нужно, то шли в атаку. Но что делать: как солдату заняться позорным трудом, подобающим скорее преступнику, чем солдату? Петр сагитировал солдат, пояснив им, что для них такой труд нисколько не стыден и у него получилось. Кстати, чтобы солдаты гребли как следует, им в летние посты разрешили есть мясо. Это делать тоже пришлось уговаривать, а куды же денешься? Вести галеру на веслах не так легко.

Меня по этому вопросу интересовало вот что: солдат от поста отлучили, то есть они не грешили, а возложили ли усиленный пост на кого-то другого? Скажем, на монахов вместо солдат? Но ответа на него я не получил.

В результате получился целый корпус войска, который перемещался по морю и в случае нужды брал на абордаж вражеские эскадры, а также высаживался на берег и тоже бил супостата.

В 1721 году высадка десанта Ласси на шведский берег и погром тамошних заводов и прочего сильно ускорили наступление Ништадтского мира.

Но постепенно в морской пехоте, как специально подготовленным войскам для десанта, перестали сильно нуждаться. Поэтому к началу 20 века подразделений морской пехоты в российском флоте уже не было. Матросов в какой-то мере учили сухопутной войне, поэтому при нужде с эскадры свозили на берег одну или несколько десантных рот, придавали им пару десантных пушек, и они что-то делали. Матросы гребли на шлюпках к вражескому берегу, на берегу шли в штыки и пока справлялись.

Затем грянула Первая мировая и оказалось, что в новых реалия войны недостаточно дружно идти в штыковую атаку и уметь стрелять из винтовки. Хотя моряки, привычные к корабельной технике, легче осваивали современные новинки вооружения. Наша гражданская тоже кое-что привнесла, благо из-за проблем содержания такого большого флота и нужда в преданных революции войсках привели на сухопутье тысячи матросов. Опыт был весьма разнообразный. Например, при высадке десанта в Энзели оказалось, что гребцы в шлюпках десанта рванули вперед, бросив высадочные средства! Шлюпки выбрасывает прибой на берег, второй эшелон десанта сидит на кораблях, ожидая, когда высадочные средства вернутся, а они лежат на берегу, а гребцы где-то далеко! Так и десант сорвать можно, потому что нечем наращивать усилия.

После гражданской войны специальных войск для десантов долго не было. Но где-то началу войны на Балтике сформирована бригада морской пехоты, и к ней еще несколько рот, так и называемых— 'морской пехоты'. Помимо них в составе флотов и флотилий были пулеметные роты, местные стрелковые полки, горнострелковые и танковые батальоны. Обучались ли они десантным действиям? Не знаю.

Почему нужно на флоте иметь хоть немногие части и подразделения, обученные этому? Почему нельзя натаскать стоящую близ Кронштадта или Севастополя стрелковую часть? Вообще-то это делалось, В Закавказском округе два горнострелковых полка специально обучались использованию в десантах — из 9 горнострелковой, и, кажется, 63ей.

Они и пошли в Керченско-Феодосийскую операцию.

Но во все этом есть большая сложность. Сухопутные части подчиняются сухопутному командованию и выполняют его замыслы и решения. Возникла бы срочная надобность, и поехал обученный 105 горнострелковый полк не в Феодосию в десант, а под Ростов. И нет уже подготовленной и напрактиковавшейся части. А кто вместо нее? Ну и дадут что-то вроде 388 дивизии, 'прославившейся' под Севастополем. Поскольку кризис под Ростовом и необходимость десанта могут случиться одномоментно, то все может выглядеть еще хуже.

Даже 388 дивизия может смениться тем, что сейчас дать просто некого. Есть и другие мелочи, вроде шторма. Даже отборный по сухопутным меркам полк, попав на пути к месту высадки в шторм, сильно потеряет в качестве. Хотя временно, но попробуйте идти в бой после многократного 'принесения жертв Нептуну', когда рвать уже давно нечем, но все равно тошнит! Лично свидетельствую, что ничего хорошего в этом нет.

То есть на армейцев надеяться до конца не стоит. Но, может, надо воспользоваться старым опытом? Часть моряков покинет прежнее место службы, возьмет винтовки и высадится на берег? Тут тоже таятся подводные камни. Краснофлотца на корабле многие годы учат его специальности, но не пехотному бою. Даже пулеметчик на установке М-1, чтобы воевать в качестве первого номера станкового пулемета на берегу, должен кое-чему учиться. Никто его, скажем, на крейсере не учил, как выбирать и оборудовать позицию на земле. У него позиция одна, заданная конструкцией корабля. Источник воды для охлаждения -тоже регламентирован. А средняя подготовка краснофлотца на корабле как бойца: ну, в лучшем случае -знание винтовки и гранаты и некие навыки стрельбы и штыкового боя. При этом он может быть асом в своем деле, но как пехотинец он новичок.

Возможно, и все будет даже хуже.

При подготовке десанта у Григорьевки на учениях десантного полка опрокинулась шлюпка. Было много утонувших. То есть матросы не умели плавать и не были обучены тому, что в боевом снаряжении не поплаваешь, надо от него срочно освобождаться. Дальнейшее разбирательство обнаружило, что не умеющие плавать на этом не закончились, и они есть даже в командном составе полка. То есть снятые с корабля способны смело пойти в бой и героически пасть за Родину и Сталина, но вот победить— их этому надо учить. То есть мы возвращаемся к наличию специально обученных десантных войск. Как костяка десанта, как минимум. А тогда уже их разбавят кочегарами и тружениками минно-торпедного склада и даже тогда они смогут сделать дело.

Оказалось, что флоту нужен разведотряд, не помешают и парашютисты, а также легководолазы-разведчики и диверсанты. Но это уже шаг номер два. Для первого шага нужно было наличие той самой морской пехоты, то есть первого броска десанта. Во втором броске может пойти и армейская часть.

Флоту также нужен некий комплект даже просто стрелковых частей, чтобы прикрыть его базы в случае форс-мажора, который в начале войны случался регулярно. Под тем же Темрюком к городу и базе Азовской флотилии вышла румынская кавалерия. Сначала одна, потом другая кавдивизия. Войск в городе-два батальона морской пехоты, 305 и 144 й. Потом сформировали еще один, из моряков потопленных кораблей и тех, кого нашли. Соотношение сил-сами понимаете. Но, как оказалось, один морской пехотинец стоит многих румын, хоть пеших, хоть конных. Это было ясно и с Одессы, и в очередной раз подтвердилось. Не было бы у Азовской флотилии этих двух батальонов -все случилось бы куда хуже.

Поэтому морской пехотинец должен быть оморяченным, то бишь не выходить из строя при ухудшении погоды (это простительно сухопутным), в случае повреждения корабля или судна уметь бороться за его живучесть в помощь экипажу, разбираться в корабельном устройстве, то есть уметь быстро занять свое место в трюме, кубрике и на палубе, то бишь научиться быстро бегать по корабельным трапам.

Не умеющий плавать-теряет качество. Конечно, в декабрьской воде Дуная и Керченского пролива долго не поплаваешь, но в сентябре мне поплавать пришлось. Не умей я держаться на воде— жизнь была короче.

Теперь перейдем к боевой подготовке. Морской пехотинец должен быть готов ко всему, в том числе и к тому, что даже оставшись один, он должен продолжать выполнять задачу. Не занять наиболее подходящее тихое место и ждать своих, а продолжать воевать.

Боекомплект выдавался обычно для десанта двойной, но эти патроны и гранаты очень быстро кончались, а вот пополнение получалось когда как, то это тоже предъявляло некоторые требования к десантнику. Например, проще всего освоить трофейное оружие и воевать им. Владимир Кайда из куниковского батальона попал в аналогичную ситуацию — патронов нет, зато поблизости есть два фрица. Он и убил обоих. Кулаком по маковке, предварительно сорвав каску. Палец при этом вывихнул, но дело сделано, он жив, гады мертвы, а у него уже нет проблемы с боеприпасами.

Правда, товарищи ему напомнили, что зря он так пальцы вывихивал, у него на поясе еще финка имелась, про которую он вгорячах не вспомнил, но это все в тему: продолжать выполнять задачу, несмотря ни на что. Я был не столь мощным, как Владимир, легко поднимавший 'Максим' и бегом бегущий, куда надо, но сворачивать врагам шеи приходилось. Выходило тихо, но запах, обозначающий конец еще одного врага, присутствовал и не радовал. Но порох -он тоже не розами благоухает.