Быстрый осмотр показал, что до нас тут уже были другие мародеры, но какие-то привередливые. Взяли только лучшее, оставив после себя рассыпанное по небрежности зерно да муку, да еще пару горшков с соленьями разбили. Впрочем, нам тоже улыбнулась удача: один из крестьян полез на чердак и нашел там четыре корзины сушеных грибов.

Когда мы вернулись к основному обозу, то выяснилось, что в наше отсутствие грузчики нашли еще мешок муки и три мешка соли. В телеги все не влезало уже, возник вопрос — что же оставить?

— Муку кинь в коляску, — велел я, — ну и еще мешок соли. Остальные два тут оставь, на что нам столько?

Тут крестьяне попытались возражать, мол, защита от эфириалов — самое главное. Я только скептически усмехнулся в ответ.

— Соль? Мне-то грешным делом казалось, что моя пехота получше соли будет для этих задач. А соль, если вы не знали, вызывает у эфириалов отвращение, но никаким магическим останавливающим свойством не обладает. Если эфириалу будет ну очень надо — он и через дорожку соли переступит.

Погрузив все добро, мы собрались в обратный путь, но тут послышался цокот копыт — весьма громкий, к слову. Я незамедлительно подтянул к себе пехоты штук тридцать и стал так, чтобы мне было удобно прятаться за тремя рядами, а Нибелю и крестьянам сделал знак прятаться за сарай: всем давно известно, что в разгар Порчи хорошего человека встретить трудно.

Из-за угла выехал рыцарь — и я сразу понял, почему его конь так цокал, чтобы не сказать — грохотал.

Сам рыцарь был как рыцарь: огромного росту, правда, но ничего сверхъестественного, Морда, охранник Нидаллы вир Кайлакс, примерно тех же габаритов был. Доспехи — практически того же образца, что и те, которые носит моя пехота, из относительно новых, только больше и тяжелее, в одной руке — массивная алебарда-ружье, на второй — такой щит, что просто всем щитам щит. Калашников еще мог бы пробить, но в этом мире ручного огнестрела нужной пробивной силы не существует в принципе, все, что меньше пушки — как горох. Но в целом еще рыцарь такой, только богатырского роста, а так — типичный рыцарь. Но вот конь... Всякие першероны тихо игогокают в сторонке. Вес — дай боже, и если собственно габариты коня еще куда ни шло, то ноги — каждая толщиной с телеграфный столб. И всадника несет просто играючи. Само собой, что броня имеется и у 'коняшки', не такая внушительная, как у рыцаря, но точно не хуже обычной лошадиной брони на Земле.

Сказать, что рыцарь сразу увидел меня и мою пехоту, было бы не вполне корректно: он изначально смотрел в моем направлении. В целом, ничего удивительного, наша компашка с грузчиками, мешками и телегами звукомаскировку не соблюдала.

И вот мы смотрим друг на друга: я на него, он на нас. Шлем с поднятым забралом, так что я вижу его массивное, волевое лицо и пристальный взгляд.

— Эй, служивые, — зычным басом окликнул он, — вы в последнее время не встречали тут кого-то или чего-то неестественного, богу и человеку мерзкого? Странные существа с алыми кристаллами из тела, монстры бесформенные, люди покрученные? Эфириалы, Порча?

— Встречали, сэр рыцарь, — спокойно ответил я, — притом много всякой дряни. И все это, конечно же, порубили в капусту. Так что из мерзости в округе — только я и мои солдаты.

Тут он пристально всмотрелся в мою пехоту, но на лице его не дрогнул ни единый мускул.

— А, некромант, — протянул он. — Ну тогда понятно, как ты тут выжить умудрился.

Тут крестьяне и солдаты Нибеля, убедившись, что идет мирный разговор, начали выглядывать из-за сарая.

— Угу, стараюсь в меру силу.

— Забавно, никогда не слыхал, чтобы некроманты смердов защищали... Ну да это неважно, важнее, что ты человек, по-видимому, грамотный и понимающий, что к чему. Расскажи мне все, что ты знаешь о вторжении и эфириалах. Обо всех окружающих деревнях, где ты был. Мне нужно найти места, где растут огромные алые кристаллы и где обычные с виду люди ходят без страха вместе с эфирными вместилищами!

Я чуть усмехнулся, чтобы выиграть последние секунды, за которые разрозненные мысли сложились во что-то, похожее на конструктивное подозрение, и мысленно произнес короткую команду, активирующую руну эфирного зрения.

— Это да, я человек грамотный и понимающий. Правда, вначале я не очень понимал, почему ты совершенно меня не боишься и как умудряешься управлять конем без какой-либо уздечки и даже без команд голосом, но посмотрел на тебя эфирным видением и обнаружил, что лошадка твоя светится, словно торт столетнего юбиляра. Точно так же, как и вся предыдущая дрянь, мною пошинкованная. Есть хоть одна причина, по которой ты должен избежать этой же участи?

— Похоже, я тебя переоценил, — прогремел рыцарь, — надеялся найти мудрость и понимание — а ты оказался всего лишь жалким смертным, выучившим пару заклинаний и оттого невесть что о себе возомнившим! Ты ничегошеньки не понимаешь и даже не представляешь себе, с кем связался!

Разговор зашел совершенно не в ту степь, и в этом была наша с ним общая вина. Я попытался проверить, каковы намерения этого странного существа — хотя почему странное, стопроцентно эфириал на коне-порче — а 'рыцарь' просто полез в бутылку вместо того, чтобы придержать лошадей. В итоге получилось как всегда: я попытался спровоцировать оппонента на конфликт — а он взял да поддался, как последний задира. И 'оно' еще требует мудрости, хотя само ею не обладает?!

Как бы там ни было, то ли он меня, то ли я сам себя загнал в тупиковое положение — у диалога осталась только одна возможная развязка. На меня смотрят люди Нибеля и крестьяне — если 'хозяин' позволит кому-то так с собой разговаривать, с авторитетом придется попрощаться.

— Нет, приблуда эфирная, это ты не понимаешь, с кем связался.

Я выбросил вперед руку, указав вытянутой ладонью на рыцаря — давно заметил, что так у меня получается быстрее и точнее направлять 'эфирные копья' — и поразил его сгустком обратнонаправленного эфира. Сейчас посмотрим, кто кого.

Лицо рыцаря исказилось, то только на миг, а затем броня на боку коня вздыбилась и я увидел не то пять, не то шесть рук с револьверами. Тваюжмать!

— Огонь! — скомандовал я, укрываясь за спинами пехоты.

'Вот развернулся боком флагманский фрегат, и левый борт окрасился дымами'... Грянули залпы с двух сторон, пули замолотили по броне пехоты и рыцаря, я слышал хруст, с которым они впивались в плоть, то ли мумифицированную, то ли эфирную — поди пойми.

Перестрелка длилась секунд десять: примерно столько понадобилось моим пехотинцам, чтобы опустошить револьверы. Рыцарь отстрелялся намного быстрее и моментально развернул коня головой ко мне: броневые пластины на груди и голове коня оказались непробиваемыми. В тот момент, когда иссякли заряды у моих солдат, рыцарь развернулся 'правым бортом', из-под брони появились правые руки с заряженными револьверами, явно рассчитывая прицельно отстреляться. Но я, наблюдая за ним в просвет между шлемами, улучил нужный момент. Драгуны, до поры скрывавшиеся за бронированной тяжелой пехотой, подняли свои ружья-алебарды, пусть однозарядные, но гораздо большей мощности.

Залп 'зашел' в 'лошадку' практически весь, заодно прилетел дуплет от высунувшегося из-за угла Нибеля, и этого монстру оказалось почти достаточно. Конь грузно осел на землю, и тогда я двинул вперед пехоту. Рыцарь, все еще сохраняя вертикальное положение, теперь был ниже пехотинцев. Вначале он закрылся от ударов щитом и даже успешно контратаковал, свирепым взмахом своей алебарды сбив с ног тяжелого пехотинца, но итог боя уже был решен, удары посыпались на него со всех сторон.

— Глупец! — взвыл рыцарь за миг до того, как умолк навсегда.

Я посмотрел на труп, все еще едва пульсирующий, и обронил:

— И так будет с каждой эфирной наволочью.

Опасаясь, что Порча может перекинуться на крестьян или солдат, я попытался стащить рыцаря с коня неуклюжими руками пехотинцев и с удивлением обнаружил, что это сделать невозможно: тело рыцаря приросло к спине лошади, передо мною в пыли лежал единый организм. Солдаты, увидев это, принялись неистово осенять себя кругами.

Моими трофеями стали аж двадцать револьверов — еще восемь заряженных рыцарь хранил в седельных сумках — а также около шести кило пороха, капсюли и пули. Огромную алебарду-ружье я решил отдать одному из своих телохранителей: думаю, управится.

Щит оказался воистину неподъемным: килограммов пятьдесят, не меньше. С доспехами тоже обнаружился прикол: они приросли к телу рыцаря, точнее, сам рыцарь изнутри к ним прирос.

— Вот так выродок, — протянул Нибель, глядя на труп, — но надо сказать, что весьма пригодный для ратного дела... Тяжелая броня, единое целое с конем, куча рук с револьверами... Он бы целый взвод за пару секунд уложил...

Трофеи мне пришлось собирать руками пехоты: и оружие, и сумки щедро забрызганы жижей, которая у Порчи вместо крови. Помня, что Порча может заражать все живое, делая его Порчей, я решил людей к твари близко не подпускать, а сам мараться не захотел. Трофеи упаковал в мешок и кинул на пол коляски — потом подумаю, как почистить.

Быстрый осмотр показал, что моя пехота практически не получила повреждений. Пара пулевых пробоин, у остальных — в основном, вмятины на доспехах. Хорошая броня мне досталась вместе с полком Васпиана, что и говорить.

— Догружайте, что не догрузили, — велел я, — и отправляемся домой.

* * *

По возвращении я провел совещание со своим ближайшим окружением — Альтой, Зенобией и Грегором.

— Занятно, — заметил Грегор. — Мы имеем контрактора, который заключил сделку с эфириалом, прирос к коню, видоизмененному для ведения боя, и спаялся с ним в единое целое... Ничего невозможного в этом нет, но подобное поведение не свойственно для контракторов. Вне зависимости от того, кто играет первую скрипку в образованном сплаве души и эфириала, у контрактора преобладают человеческие привычки, пусть и гипертрофированные. Ну там, распутство, чревоугодие, виночерпие... Чтобы контрактор добровольно спаялся с конем, да еще и доспехи прирастил в к себе... Это точно был эфириал?

— Он задавал осмысленные вопросы, производил впечатление разумного существа, да еще и был подвержен таким порокам, как высокомерие и вспыльчивость. В то же время в книгах Рэйзеля указано, что эфириалы сами по себе демонстрируют отсутствие как всего человеческого, так и человеческих недостатков в частности. Более того, у него упоминаются редкие случаи, когда люди заключали сделку из высоких побуждений. Упоминался там и ученый, который вел распутный образ жизни, но совершил много открытий, и рыцарь, который заключил сделку ради того, чтобы двадцать лет бороться с разбойниками, и женщина, которая вела себя как обычно и погибла, спасая из пожара других...

— Тут еще стоит задаться вопросом, для чего он искал эфириалов и культистов, — заметила Зенобия.

— ...И почему не знал этого сам, — добавила Альта.

— И все это очень уместные вопросы.

Грегор задумчиво пригладил бородку.

— Я не помню случаев, чтобы контрактор, заключив сделку, содействовал другим эфириалам, кроме 'своего', в чем-либо или даже вообще имел с ними дела. Если вспомнить все случаи, которые я знаю, и вдуматься... Я так скажу: человек, спаяв душу с эфириалом, остается со своими устремлениями, но повадками эфириала. Желая власти, могущества, достижения своих целей, человек получает искомое, и эфириал, желая телесных ощущений, тоже получает свое... Что, если рыцарь из благородных побуждений заключил сделку, чтобы обрести могущество для борьбы с другими эфириалами и их вторжением?

— И эфириал этому не воспротивился? — я скорчил скептическую мину.

— Видимо, нет. Если вспомнить про эфириала в Гристоле — то он дает королям не только политические советы. В частности, он еще сто с чем-то лет назад выдал кое-какие тайны, полезные в борьбе с эфириалами, включая несколько способов выявлять себе подобных. Среди людей такое поведение иначе как предательством не именуется.

— Ты намекаешь на то, что эфириал может быть нелоялен своей породе?

— Это давно не секрет. И не исключено, что эфириал может быть даже откровенно враждебен своим. Предположим, тот рыцарь жаждал силы для борьбы с эфириалами и культом и ради этого пошел на жертву. Его слияние с нелояльным или просто нейтральным эфириалом могло бы дать в сумме существо, враждебное другим эфириалам... Мне кажется, ты слишком поспешил его убить.

Я развел руками:

— Увы. Он разговаривал со мной настолько неуважительно, что поставил под угрозу мой авторитет. Сам виноват.

* * *

На следующий день я попытался провести допрос Лии, но это толком ничего не дало: она наотрез отказалась со мной говорить, пока не увидится с принцем, но я не мог позволить принцу увидеть ее, а на слово Лия мне не поверила, что Васпиан жив и здоров. Моя угроза убить принца и привести к ней в виде зомби успеха не возымела: девчонка оказалась с мозгами.

— Угу, как же, — фыркнула она, — Васпиан тебе бесполезен мертвый, вне зависимости от того, для чего ты его схватил!

Ближе к вечеру прибежал посыльной от Нибеля: на горизонте появился кавалерийский отряд.

Когда мы все взобрались на звонницу, отряд успел приблизиться достаточно, чтобы мы смогли разглядеть детали: всадников оказалось намного меньше, чем лошадей, так как большая часть коней везла то, что вполне могло бы быть замотанным в мешковину человеческим телом.

— Кажется, Симеон Кортанский решил не идти на попятный, — потерла руки Альта, — а раз так, то и Карлайлов-самозванцев должен прислать...

— Это главное, что тебя волнует?

— А почему меня должно волновать что-то другое, а, мастер? У тебя теперь есть с кем разделить заботы, не все же я да я? Месть — сладкая штука, особенно если выдержана двадцать лет.

В общем-то, Альту грех винить: я всего два года просидел в застенках ордена, этого оказалось достаточно, чтобы жаждать лютой мести своим тюремщикам — Кароссу и Изетте — а также всем причастным, включая короля и весь остальной орден.

Не доезжая метров триста, отряд остановился и послал вперед одного всадника.

— Не похоже на боевой отряд, — заметил Грегор, — солдат слишком мало.

— Видать, мой новый союзничек привез обещанное пополнение, но пехоту я на всякий случай вывел. Ладно, идем встречать.

Мы спустились с колокольни и поднялись на стену как раз в тот момент, когда всадник подъехал к воротам.

— Давненько у нас гостей не было, — шагнул я в поле зрения всадника и отметил про себя, что на нем обычные доспехи кортанского драгуна. — С чем и от кого пожаловал, служивый?

Всадник отдал мне честь:

— По приказу его королевского величества Симеона Первого привез вам... эм-м... ну, что приказали, то и привез.

— Это замечательно... полковник, да?

— Так точно!

— А еще что привез? Послы, письма, новости?

— Верительные грамоты. Король уполномочил меня говорить от его имени... на некоторые темы.

Десять минут спустя отряд разгрузил у моего дома свою ношу — это оказались тела, замотанные в мешковину и источающие характерный терпкий запах бальзамирующего состава — а мы с Альтой и Грегором сидели напротив полковника за деревянным столом под тенистым деревом.