Моя борьба))

Вот и остались мы втроем в деревне. Деда Костя, тетька Шурка и я горемычный. Деда Костя как с утра свалит в мастерские, трактора-комбайны-сеялки свои чинить и к посевной готовить, так только вечером заявится. Пожует на скорую руку, на "шоху" свою падает и в город, болезных проведывать. Возвращается заполночь, поспит немного, и на новый круг пошел. На износ короче, а вот не может по-другому жить. Такой вот характер имеет. Без его пригляду мир нафиг рухнет. Причем сразу. И весь накроется медным тазиком...

Вот и вышло, что тетушка Саша со мной водилась. Ей в аккурат, в тот год шешнадцать стукнуло. И крепко ее видать, стукнуло. Вот она и ошалемши. Ургями покрымши, на усё обозлимши... не подходи — зарежет! В организьме Гормон бушует — страшная штука! Куды там! И вот не помню, по какой причине, но только она целыми днями дома сидела. Со мной. Каникулы наверно. Ну и по хозяйству управлялась, конечно. Ясное дело, я ей как ядро пушечное, на ноге привязанное. С белой ручки не стряхнешь и за пояс не заткнешь. Не погульдебанишь по женихам-то!

Вот и начался тот памятный для меня денек — 12 апреля. День космонавтики. До сих пор, почему-то самый любимый для меня праздник. Снег недавно сошел. С утра дождичек зарядил. Холодненький такой. Мелкий. Обстоятельно так. Подружки к ней пришли и ну жужжать о своем, о девичьем. Кто да на кого да как посмотрел... кто с кем под ручку прошелся... кто кого провожать... кто с кем за клубом целовался... раскраснелись, распалились, упрели аж! Тра-та-та-та-та....щебетуньи мля... пулеметки... Нет мне места в их тесном кругу! Чужой я на ихнем празднике сплетни. И фиг на вас!

Пошел в гостинную, залез на подоконник. В окно посмотрел. Небо хмурое. Тучи толстые. Дождик мелкий. Но мокрый. На улке не побегаешь. Радиоточка про грандиозные достижения Советского народа на ниве покорения космонавтики трендит не переставая. Достало. Книжку притаранил, на подоконник сел и зачитался. Про Урфина Джюсса. Не попадалась вам такая в руки? Рекомендую. Исключительной ценности литературное произведение! Страниц двадцать в захлеб усвоил! Надоело потом.

Пошел по дому шляться. Машинку нашел какую-то. Грузовичек. Ну и ралли затеял по всей хате. Заезжаю на кухню. А Шурка-то подружек уже шугнула и за хозяйство принялась. Борщ варит, и постирушку затеяла. Тазик на табуретку, вручную шоркает там чего-то. Нагнулась над своим тазиком. Ноги расставлены для упора. Полощет-выжимает. Я вокруг нее круги нарезаю. Гудю движком, бибикаю, буксую. Шум большого города имитирую. Проезжая мимо спины, бросаю мельком взгляд. Увы, ей под платишко. И торможу резко. Платишко на ней ситцевое, беленькое в крупный синенький горошек, коротенькое. Только попочку и прикрывает. Домашнее такое платице. Просвечивает все. А в прошлом году почти до колена ведь было! Растут дети! А трусов-то под платицем и нетути! И все видно! И все это великолепие обрамляет сочная попа такая. Из которой ноги растут. Я аж дышать забыл и рот разинул. Смотрю. Запоминаю. Трепещу даже. Такое впечатление на меня этот натюрморт произвел. Незабываемое. Насторожила ее внезапная тишина в тылу. Оглянулась она на меня. И поняла все сразу. Вот никогда в жизни не видел больше, чтоб человек краснел так стремительно и густо! Вот не бывает человек такого цвета! Машет на меня молча тряпкой мокрой, трусами то-есть, как на гуся. А с меня и вправду, как с гуся вода.

Потом голос прорезался. "Кыш!" — говорит... "Безстыдник!" — говорит!.. "Не смей за мной подглядывать! Срамник ты такой безстыжий!" — говорит! И все беспомощьно так у нее получается. Не авторитетно как-то. Не испугался я гнева ее. Но в сторонку подался. И на новый круг пошел. Биби-дуду-дрррр! Круга три нарезал, бдительность усыплял.

Только она меня из поля внимания не выпускает теперь! Подъезжаю я опять к ее тылу, поднимаю глаза, видом окрестностей полюбоваться. Шлеп мокрыми мыльными трусами по фейсу. Аааааа! За что?!!! А чиво я такова сделал?!!! Ничиво ни сделал!!! За что ребенка изгаляете! Зверохищница! Пока глазенки промаргивал, получил пенделя под зад коленкой и выставлен был с кухни вон. И дверь за мной захлопнули. Но впечатления есть. И опыт — сын ошибок трудных!

А к ночи новое кино! Спать легли. И ветерок поднялся на улке, там скрипнет, там стукнет, там брякнет. Там стеколко оконное задребезжит. Страшненько ей стало. Ко мне приперлась. На мансарду. На ту самую кровать, где мама папу в армию провожала. Ну, я ее к стенке без колебаний задвинул. И спиной к ней лег. На бочёк. Ладно, спи уж трусиха безтрусая! Хихикнула она и к спине моей прижалась. И давай мне на ухо жарко шептать: "Жекачка! Родненький! Ты ни кому только не говори! Не разболтай только! Ну, пожалуйста! Задразнят меня, если проболтаешься. Со свету сживут! Не со зла я тебя трусами-то! С перепугу я!" Прикинул я на себя ситуацию. Проникся. И исчезнул гнев в груди моей! Повернулся к ней, обнял за шею и утешать принялся. И клятвы вечные давать. Что никому! Что никогда! Ни за какие фантики...и не сдержал клятву! Вот нарушаю!.. Смотри мне!.. Не дразни ее!.. Накажу!..

История девятая

Первый блин

...Она как прыгнет на меня,

.....и давай любить...Эх яблочко!

Поверила она. А мне в голову вдруг мысль вперлась. Я аж офонарел, какая мысль странная меня посетила. Не было у меня раньше мыслей таких. А тут вот пришла! И я ее озвучил. Отчаянно и смело. Шепчу ей на ушко: "Шурка, а давай "пошалим!" Не поняла она меня. Офонарела. Повторить попросила. Повторил. Все также, по складам. Теперь поняла. Молчит. Наверное, думает. И я думаю. Ну, все, думаю! Пипец мне! Щас она мне!... А она хихикнула по дурацки, в сомнениях вся такая, нерешительная, и говорит смущенным голосом: "Давай!"

О как! Высокая и философская, где-то даже, ИСТИНА — сам не предложишь — они и не узнают, чё те надо — и потому и не дадут! Мораль — Имей отвагу сообщить миру о своих намерениях! И пусть случится, чему суждено! ..."А трусы пусть уходят с корабля! Они мешают в схватке бесшабашной..."

Тут я задаю ей тупой и чудовищный в своей нескромности вопрос. "А ты УЖЕ умеешь?" Ну, я тупой! Тут она вообще в осадок от смущения выпала. Но ответила — Нет ишшо! И я нет. Учиться давай. Ну, учится это даже и благородно как-то. Нас к этому и тов.Ленин призывал категорически. Три раза. И принялись мы учиться. Двери проверили, все ли на крючёчки закрыты? Все ли окна в доме шторками занавешены? Не подглядит ли откуда какой негодяй посторонний, нашего брачного ложа. Снова легли. Трусы сняли. И учится взялись.

И тут она меня на себя поперла сразу, без прелюдий. Давай меня приспосабливать, как-то. Ну не дура ли?! Я терпел пока у нее фантазия не скисла и она своим умом и опытом не убедилась, что во первых стручек — маленький, во вторых — некондиционный он какой-то. И не приносит райского блаженства. А она думала, ей все и сразу. И целыми горстями. Щаааззз! Разочарование в жизни у нее случилось. Пришлось брать штурвал в свои крепкие мужские руки...

Ты чё, Шурка! Кина не видела никогда? Цаловацца давай! В кине все сначала цалуются. Ободрилась! Целовать меня в губы начала. А целоваться-то она уже научилась, с кем-то! Собббака серая! Получается у нее! И я повторять пытаюсь... Дрожжит она периодически. Я заволновался. Не холодно ли тебе Шурка? — спрашиваю. Нет! Отвечает она. Это мне тебя любить очень хочется! И шейку тонкую, нежную мне под поцелуи подставляет. И ушко! И снова шейку. И к грудкам меня... нежненько так. Вот и через ключичку переехали и до правого сосочка доцеловали. Вот и за сосочек принялись обстоятельно, не спеша, без фанатизьму.

Волнуется. И дрожит. И шепчет. Что я самый-самый-самый! Лучший-лучший. Ну, просто необыкновенный какой-то весь. Вот в белом весь. Что она и не ожидала даже сама, что так меня она любит. Как оказалось. И понять совсем-совсем не может, как же это раньше-то, еще совсем сегодня даже, могла она не понимать этого...и даже хлестать меня мокрыми мыльными женскими трусами... по столь необыкновенно-прекрасному, доброму и милому лицу... ой...ой...ах...умру...умру...умру...

И вдруг, кончает. Неожиданно для самой себя. Оргазм. Полноценный. С мужчиной. Пребывая в состоянии физиологической девственности. Целка на!

И всё? А я? А нифига!

И ни уму ни сердцу. И противно даже. И ЭТО всё? И вот ради ЭТОГО слагаются поэмы? Взлетают космические корабли? Строятся города в тундре? И на Марсе будут яблони цвести? Вот ради ЭТОГО дяденька Дартаньян, рискуя жизнью и здоровьем лезет в форточку к крайне неприятой Миледи? Проливает свою и чужую кровь? Нее... ЭТО ПИПЕЦ какой-то! Полное разочарование!.. Угрюмо поворачиваюсь к предмету вожделения жопой. Угрюмо рассказываю Сашке как мне с ней невыразимо чудесно... Женское седце нихера ей не вещует. Щебечет себе (мне) чего-то там глупенькое. Без остановки. Ну, приятно...потрогать...да. А "шалить" — НЕТ! Вот ведь хрень-то какая! Вот ведь странное дело! Размышляю я не вслушиваясь в Сашкину болтовню... Вот мне ведь интересно было подглядывать у нее, потом щупать...сиськи там, животик...и целовать ее приятно было. И ей со мной...тоже...ишь тарахтит как!... И ведь не врет...соловушкой заливается!.. Эмоциями положительными переполнена... А "шалить" мне НЕ понравилось! Ну паачиму им всем нравицца, а мне не нравитцца! В чем тут подляна, на!? Однако ни к каким толковым умозаключениям так и не пришел. Одна досада. Плюнул на!

Ну и пусть! Не покатило мне. Зато ей покатило! А от этого и мне... нефигово было! Повернулся я к ней и снова приставать начал, рученки шаловливые распустил. А она и радёханька. Уже уверенно так пристраивает меня к сиське-то тыковкой ... ну мне не жалко! Облизнулся и облизал. Тут она мне и инструктаж вводный провела. Рассказала не ведомые мне ранее дамские секреты и тайны интимной жизни. Можно сказать, раскрыла мне глаза на правду жизни, на всю глыбь моей сексуальной безграмотности и бестолковости. Теоретик радостей секиса... нашлась! У меня под одеялком! Хлитер у ей сразу завелся какой-то, и подход к нему нужён какой-то особо-деликатный ... оказывается. Где только вычитала такое? Маялись-маялись, пыхтели-вертелись... однако снова у нее получилось... небо в алмазах! И все до единого себе оставила, мне и глазком на алмазы те посмотреть не дала.

Кстати о посмотреть... Припомнил я утреннее фиаско, и возжелалось мне. А давай-ка говорю, Санюшка, уточним предметно-визуальненько, как там и где-чего! И этот, пресловутый твой хлитер доподлинно разъясним. А то я так и не понял, куда он там растет и как к делу пристроен. Тактильно оно вроде и есть... где-то, а как попробую представить в трехмерных образах, так и теряюсь... в пучинах необразованности...

Вот тут-то она меня и удивила не по деццки. Уперлась рогом. Нет и всё! Руками мацай, а насчет посмореть — дулю тебе с маком, говорит! Вот говорит, женишься когда, тогда и смотри, пока не посинеешь. У супруги! А она, дескать, девушка скромная, стеснительная и подобного непотребства себе (а заодно и мне) позволить не решится никогда... потому и не покажет. У меня даже челюсть где-то вдали потерялась.

Ну, вот как их поймешь? У меня и извилины такой вовек не будет, чтоб такие мысли думать. А ей, как так и надо! Да мне же ж шоб понять, конкретно глазами объект осмотреть... ну совершенно необходимо! Это же ж ежику в лесу понятно! Разгоревался я наткнувшись на стену полного непонимания и пренебрежения моими мужскими потребностями.

И тут дед из города вернулся! Лихо мы с ней до половины второго-то покуролесили! Накинула она ночнуху, трусы искать взялась, шуганул я её, дурёху. Завтре сыщешь говорю. Кто тебе под подол заглядывать сейчас полезет, в три часа ночи-то! Кроме меня! А я спать хочу! Побежала она двери отпирать. А я уснул, как конь...

Когда утром проснулся, деда уже не было. На кухню сунулся позавтракать, а там Шурилла. Меня увидала, и опять покраснела вся, до пяток... глаза в пол. Стесняется!

Насыпала мне картохи жареной, молока парного налила кружку здоровенную. Молчит. А я жру. Не вынесла она сурового молчания моего. "Женюшка", ...(хлюп)...говорит,..."ты же теперь меня презираешь, да?...(хлюп)...Безстыдницу падшую?! ...(хлюп)..." И слезы потекли, с носа закапали. Только носом шмыгает и хлюпает. Стоит рядом, как школьница виноватая. Фартучек теребит. И чё с ней делать? Молчу сурово. Делаю строгое лицо. Посадил на табуретку, залез к ней на коленки, обнял за шею и целовать начал. Молчком. Глазки заплаканные, щечки заплаканные, носик заплаканный, ушко красное как огонь, жилку синюю на шейке. Чувствую как под губами забилась жилка. Я в губки легонько поцеловал. Не реагирует. Я еще поцеловал.

"Дура ты"! ...говорю... "За что?! Ты что, у пенсионерок авоськи с хлебушком отнимаешь? На гоп-стоп! Ты никому никакого зла не сделала! Вреда не нанесла. Только польза от тебя одна. Мне!" И ухмыляюсь радостно. Тут она тоже хихикнула осторожно. "Как папаня-то посмотрел, ...говорит... на меня утром, когда кормила его на работу...аж бровь заломил... ночнушка-то мало того, что наизнанку, так еще и задом наперед!..". Тут я снова в губы ее поцеловал. Покрепше уже. Отвечает! Пососались чуток, я к сиськам лапы потянул. Не тут-то было. Перепугалась вся даже. "Ты чего?! Нельзя! День же! И стыдливенько так — мол до ночки хоть потерпи..." Ну деревня....

Следущей ночью по колее накатанной прошло. Говорили-разговаривали потом о разном. Сашуля на полслова замолчала и засопела... Спит коза. Это как?! Это я что ли, орел ретивый, вдрызг умотал девицу-горлицу?! Дела!!! Нацепил труселя и на себя и Сашку, напялил на нее ночнуху, сбегал вниз и снял двери с крючков... а то дед вернется и барабанить будет, ждать пока проснемся, пока откроем... а так замок своим ключем откроет и порядочек... Поссял походу. И спать тоже пошел. Под бочек к Сашке. И уснул.

Вот так у нас и покатило, гладенько да ровненько. Так оно у нас и пошло. Днем ни-ни! Краснеет и пеньдюли раздает не скупясь. Я то лез к ней по началу. Под юбку. Показать сызнова просил. А фиг! Никогда и ни за что! Порядочные девушки так не делают! Поосаждал я эту крепость да и утерся. Кремень! Все ж таки они странные. Не понять их трезвому мужчине.

А ночью сама ко мне в кровать лезет. Целоваться. И раздевается загодя. Сначала посопротивляется вроде, как бы неприлично ей, ...потом как бы я ее примучил-принудил, а она сдалась безсильно! И ничего... нравиться стало. Обоим. Вот до сих пор в ум не возьму, как это так, шестнадцатилетней мокрощелке, безо всякого опыта и понятия удалось такое? Чтоб не противно мне? Она ведь этого сама стеснялась, вправду очень ей стыдно было...по спервоначалу, пока фишку не просекла. Думается мне, за счет нежности и восторга у нее так вышло. Очень она мною восхищалась и хвалила. От души. Целую неделю. Пока одни в доме ночевали. А раз ей хорошо так от этого значит, я все правильно делаю. И вовсе не противно это.

Муж упорный в своих намерениях. Это про меня! Не хочешь добром? Придется снахальничать, инициативу проявить и настойчивость. Знаю, что нехорошо. Знаю, что неправильно и бессовестно так поступать. Нету мне оправдания. И поплатился я! Дождался, пока Санчо уснула покрепче, включил свет, обнажил её заветное и, утративши всякий стыд, рассматривать принялся. Недолго, впрочем, обсервировал я места укромные, секреты тайные. Чуток девичий сон. Кто бы подумать мог. Что в неуклюжей, угловатой Санюшке, такая грация атакующей пантеры сокрыта? Разящая и стремительная. Я вот и не подозревал. За что и поплатился!