Муос : Чистилище

Следователь и его два спутника повернулись и пошли на выход из хранилища. Недоумённые посельчане молча смотрели им вслед.

6.

Владимир Пруднич кое-что слышал о чистильщиках — подобную информацию ему, как администратору, передавали из Центра. Чистильщики — так себя называли члены секты, родившейся сразу после Великого Боя. По слухам, основал её офицер-Партизан, переживший эту кошмарную битву с ленточниками. Возможно, ужас этой схватки оставил неизгладимый след в его сознании. Бросившись в религию, посредством психопатичных умозаключений он пришёл к выводу, что его миссия — уничтожить всё население Муоса, после чего убить и себя. О том, что Последняя Мировая — это предсказанный Библией апокалипсис, — думали многие. Но основатель клана чистильщиков пошёл дальше: он считал, что скрывающиеся в подземельях — грешат, противясь воле свыше, порешившей свести счёты с человечеством. И наступление рая на земле возможно только после смерти последнего живущего на ней. Как не странно, он нашёл много единомышленников. Действительно, жизнь в Муосе многие считали адом. А лже-мессия предлагал такой простой и понятный способ спасения душ. Они назвали себя чистильщиками — от слов "чистилище" и "чистить". Каждый вступавший в клан давал клятву убивать жителей Муоса, не входящих в клан, вплоть до последнего человека; когда останутся только члены клана — умерщвлять и их; а когда останется последний чистильщик — он должен был умертвить себя. Когда у главного чистильщика спрашивали насчёт Москвы и других убежищ, он заверял, что там тоже есть чистильщики, которые делают своё дело.

Кровавый пророк увлёк за собой в неметрошные переходы десятки фанатиков. Они выжигали клеймом кресты у себя на лбу — знак принадлежности к клану. Их жертвы умирали в мучениях — каждого ударяли ножом пять раз. Исступленные сектанты прыгали и выкрикивали заклинания, а когда пленник умирал, умилёно радовались его агонии. Захваченным в плен чистильщики обычно предлагали вступить в свои ряды. Для этого надо было лишь выжечь крест у себе на лбу и совершить ритуальное убийство хотя бы одного необращенного. Видя мучения других, многие захваченные пленники соглашались. А после клеймения и участия в ритуальном убийстве у них уже не было пути назад. Со временем они пьянели от крови и сами становились фанатиками. Клан чистильщиков рос и со временем стал угрозой, сравнимой с угрозой ленточников.

Когда-то Пруднич сообщения о чистильщиках от инспекторов слушал в пол-уха. Ему не думалось, что сумасшедшие кровожадные сектанты появятся где-то рядом и, тем более, что в их руки может попасть кто-то близкий.

Пруднич на собрании посёлка предложил оставить Мегабанк и уходить в Центр. Там они убедят власти быстрее уничтожить клан чистильщиком, а потом снова вернутся в Мегабанк. Но посельчане не приняли его идеи:

— И что дальше? Кем мы там будем?

— Даром кормить нас никто не будет, отправят на необжитые места и подохнем там с голодухи или от мутантов.

— Да и картошку убирать через месяц уже.

— А тут у нас крепость — такую другую пойди-сыщи в Муосе.

Пруднич хмуро смотрел на своих земляков.

— Ладно. Будь по вашему. Согласен, что напасть на нас могут только вне Мегабанка. Поэтому с сегодняшнего дня разрешаю выходить из Мегабанка только группами и с оружием. От всех требую предельной осторожности. При малейшей опасности бежать к Мегабанку. Понятно?

Через неделю Пруднич лично пошёл в Центр с просьбой найти и уничтожить клан чистильщиков. Он уже не ходил так далеко больше года — на протезе с костылями три километра по переходам нужно было идти сутки. Весь разбитый после дороги, он стоял в кабинете перед заваленным бумагами столом инспектора сектора "Юго-Запад", в который входил и посёлок Мегабанк. Пруднич, еле сдерживаясь, чтобы не перейти на крик, умолял чиновника:

— Я прошу вас послать военных и найти клан. Да поймите же вы, в моём посёлке 32 жильца, из них мужиков — восемь человек, включая меня (он поднял культю и стукнул ножным протезом по полу. Чиновник даже не поднял голову, с показной отрешённости изучая какой-то документ на столе). У нашего поселения мощные стены и дверь, но на нас могут напасть в переходах или даже на поверхности, откуда мы не сможем добежать до своего убежища...

— Я в который раз объясняю: всем поселением приходите сюда, получите статус беженцев, мы вас заселим на какое-нибудь вымерш..., вернее нежилое поселение и живите себе на здоровье. Кстати, Восток и Борисовский Тракт после ленточников так и не заселены. Мы готовим группы переселенцев туда. Ну, конечно, жизнь там поначалу не сладкая будет: где-то и потрудиться надо и ленточников недобитых по неметрошным переходам погонять. Но кому сейчас легко?

— Вы не зря оговорились: ни на что, кроме вымершего поселения или анклава в урочище ленточников нам рассчитывать не приходится. А Мегабанк — это хороший, удобный посёлок. У нас плодородное поле на поверхности. Не забывайте, мы исправно платим налог и собираемся со временем даже расширить посадку картофеля.

При этих словах инспектор быстро заглянул в какую-то папку, и едва заметно кивнул. Редко какое поселение в последнее время отличалось такой аккуратностью. Ободрённый этим, Пруднич заговорил быстрее:

— Ну хотя бы пересилите к нам с десяток крепких мужиков, и мы организуем оборону сами. Мы справимся — наше поле может прокормить ещё с десяток человек... Да и невесты у нас есть.

Пруднич улыбнулся, надеясь, что инспектора эти слова как-то смягчат. Но эффект получился обратный.

— Ну вы и придумали? Невест и у нас — три четверти Муоса и половину из них с детьми. Вот таких можем к вам переселить. А мужчины нужны на линиях: для обороны, для самых важных работ. Да и где вы мужчину неженатого видели? У большинства по две, а то и по три жены, да детей куча. Это только вы у нас такой капризный, видите ли. Однолюба из себя строите, моральный дух подрываете. Короче так: я знаю, что погибла ваша жена. Поэтому ваша назойливость мною толкуется только, как желание свести личные счёты с чистильщиками, вопреки интересам Республики. Если вы будете продолжать в том же духе, я сообщу, куда следует.

Пруднич в сердцах махнул рукой и поковылял на выход. А инспектор, уже совсем разгорячившись, кричал вслед, перейдя на ты:

— А тебе, Пруднич, я даю два месяца, чтобы женился. Не то время, чтобы трауры по году блюсти. У меня самого две жены: обе старые и нелюбимые. Но я не ною. Республика сказала, что так надо, — значит так надо.

Закрывая дверь, Пруднич обернулся. Инспектор выкатился на инвалидном кресле из-за стола. У него не было обеих ног. Ноги бывшего центровика-военного, ставшего чиновником, остались лежать где-то в куче трупов в гараже Великого Боя.

7.

Прошло уже четыре месяца. Чистильщики нигде не появлялись и Мегабанк стал забывать о трагедии своего администратора. К тому же был собран небывалый урожай картофеля. Излишек продали, и на вырученные муони купили оружие, инструменты, витамины, овощи. Их посёлок ещё никогда не был таким процветающим. По этому случаю устроили праздник. Кульминацией была раздача муоней. Пруднич оставив часть муоней на общие нужды в тайничке своей квартиры, остальные решил разделить поровну на каждого жильца. Уже пять лет, как власти Республики ввели денежную систему, запретив натуральный обмен. Якобы это должно было способствовать развитию экономики. Но Пруднич считал, то это — всего лишь очередная попытка хотя бы сделать вид, что в Муосе становится всё так, как было "ДО".

Но, не смотря не на что, раздача денег привела жильцов Мегабанка в неописуемый восторг. Пруднич впервые улыбнулся за последние несколько месяцев, глядя на счастливые лица посельчан, бережно берущих в свои руки маленькие разноцветные ассигнации, по-смешному их рассматривающих, общупывающих и даже обнюхивающих. Раньше практически все деньги, вырученные от продажи картофеля, тратились на покупку товаров на рынке — поэтому почти никто из Мегабанковцев их не держал в руках. Своим намерением раздать деньги он поделился только с Командором Окуневичем и тот во время последнего похода на Вокзал обошёл весь рынок и все магазинчики, составив длинный прайс-лист. Теперь несколько мелко исписанных листков ходили по рукам посельчан. Мегабанковцы громко обсуждали предстоящие покупки, приценивались, важно цокая языками, решали что купить, тут же меняли своё решение, увидев какой-то более нужный товар в списке. Они допоздна смеялись, спорили, шумели. Они впервые могли купить что-то, что было не связано с устранением угрозы голода, болезни или нападения. И казалось, что дальше будет становиться всё лучше и лучше.

Было поздно, но в посёлке никто не спал. Все ждали группу, которая была послана в Центр с длинным списком заказов и стопкой муоней, собранных на их оплату. Свет в посёлок был проведен, но освещение было только в холле. Вера то и дело подбегала и меняла лучину. Она иногда о чём-нибудь спрашивала засыпающего отца или подбегала к Надьке, чтобы по-деловитому, "как взрослая" поправить ей одеяльце. Она могла бы в холле порассматривать книжки из их поселковой библиотечки, но все они казались какими-то блеклыми на фоне тех невероятных учебников с Поверхности и про Поверхность, и фантастических сказок с картинками, которые заказал ей отец на их долю муоней. Вера уже представляла, как она выйдет в холл ни с какой-то там библиотечной, а со своей личной книгой, важно сядет за стол и начнёт вслух читать. Другие дети тут же подбегут, будут слушать, просить почитать, обсуждать картинки. Она, конечно, даст им, может даже на общую полку в библиотечке поставит, но потом — когда начитается сама. Костик своей Лизке заказал подарок, но не признаётся — какой. Даже в общий список его не внёс, а записал его на отдельной бумажке и передал Ленке-торговке. Ему тоже неймётся, он то и дело подходит к двери и выглядывает в неё, надеясь, что Лизка тоже выглянет из двери напротив.

Вдруг в дверь хранилища постучали. Дозорная радостно закричала: "Возвращаются". Поселковцы и так уже выбегали из своих жилищ к входу в хранилище. Открыли массивную металлическую дверь. Ленка-торговка и четверо из торговой группы, предвкушая радость дарить другим радость весело заталкивали тележки с большими баулами. Старый Пруднич, пропустив выбегающих Веру и Константина, остался у входа, наблюдать со стороны картину продолжающегося праздника на их станции.

Глухие щелчки — кто-то нажал на спусковые крючки арбалетов. Старый Пруднич понял это, ещё прежде чем упала Ленка-Торговка и закричали другие посельчане.

— Дверь! Дверь закрывайте!, — проорал Пруднич.

Но как раз на пороге стояла тележка и лежала Ленка с торчащими из спины стрелами. Пока выталкивали тележку и втаскивали Ленку, прозвучал ещё один арбалетный залп. Двое Мегабанковцев свалились у двери и в тот же миг дюжина волосатых чистильщиков с выжженными крестами на лбах налегли плечами в почти закрывшуюся дверь. Пруднич закричал:

— Держите дверь! Вера, Костя назад!

Вера остолбенела, Костя схватил её за руку и потащил в квартиру. Отец мечом в руке выходил из квартиры. Он быстро сказал Косте:

— Ты знаешь, что делать.

Он поковылял к двери в хранилище, неуклонно открывающейся внутрь холла.

Окуневич вырвал меч у убитой дозорной и сделал несколько резких выпадов в сторону чистильщиков, пытавшихся просунуться в щель. Один из них с рассечённым животом ввалился внутрь как раз у дверного косяка, забрав надежду замкнуть дверь. Стойки с оружием стояли в другом конце холла, добежать до них — несколько секунд. Но этих нескольких секунд у Мегабанковцев не было — если дверь распахнётся, чистильщики ворвутся в холл. Мечи и арбалеты были у торговой группы, но все они были убиты и лежали на полу, придавив своё оружие. Пруднич подошёл к расширяющейся щели. Он увидел, что чистильщиков за дверью толпилось больше, чем жильцов Мегабанка. Они с отрешенными лицами шли выполнить свою сумасшедшую миссию. Пруднич с ходу вогнал меч в шею самому здоровому из них. Но достать меч из трупа ему было не суждено. Сразу два вражеских клинка рубанули по его туловищу и он рухнул на пол. Гибель администратора сломила дух оборонявшихся. Они отпрянули от двери. В течении нескольких секунд их повалили на землю и вязали наводнившие холл чистильщики.

8.

Несколько лет назад отец подозвал ещё совсем маленького Костю и показал ему на тайный лаз в их квартире. Это была вентиляционная шахта, расположенная за выступом стены. Жерло шахты находилось над полкой, на которой была сложена разная домашняя дребедень. Шахта была не широкой, но ребёнок и даже подросток туда мог влезть. Шахта уходила на метра четыре вглубь стены, вернее, вглубь другого помещения хранилища, а потом изгибалась и отвесно шла вверх.

После убийства матери отец снова напомнил Косте об этой шахте и сказал:

— Если что случится, хватаешь Настю и Веру и туда. Ждёте, пока не минует опасность.

— Какая опасность, папа?

— Какая-нибудь.

Как только Костя и Вера вбежали в квартиру, парень сразу бросился к Надиной кроватке, схватил ребёнка на руки и подтолкнул Веру к полкам. Он показал Вере шахту и потребовал, чтоб она лезла в неё. Вера медлила и тогда, он её больно схватил одной рукой за ногу и подсадил так, что девочка почти юркнула внутрь шахты. Костя попытался втолкнуть в шахту Надю. Но Надя начала вырываться и плакать. Она громко кричала, не оставляя никакого шанса спрятаться им всем. В это время чистильщики уже вязали поселковцев, а трое из них, услышав крик, направлялись в квартиру Прудничей. Костя выругался, держа в одной руке Надю, схватил со стены свою саблю и в отчаянной попытке прорваться из посёлка побежал в сторону холла. Трое чистильщиков преградили ему путь. Он замахнулся саблей. Чистильщик парировал удар, сабля вылетела из рук Кости. Костю вместе с Надей схватили и вытащили в холл.

Вера смутно помнит, что происходило дальше. Она слышала, как чистильщики бегали по квартире, задевая мебель. Потом, в течение нескольких часов, они совершали свой кровавый ритуал. Под дикие крики приносимых в жертву они исступлённо орали бессмысленные молитвы, дико ухали и танцевали над жертвами. Она слышала плаксивый голос тёти Нины, её крик, потом снова её причитания.

Вера тихонько выла, лежа на животе в шахте. Ей было страшно. Она отказывалась верить в то, что происходит. Она по-прежнему надеялась, что всё это — дурной сон. Сейчас Костя, смеясь её достанет из этой шахты и они пойдут рассматривать долгожданные покупки. Экзекуция длилась долго. Потом чистильщики собрали продукты, вещи и оружие и ушли. Наступила тишина. Такой тишины в Мегабанке Вера не помнит. Всегда, даже ночью, кто-то храпел, шуршал, шептался, чем-нибудь скрипел. Сейчас только Верино дыхание, усиливавшееся эхом вентиляционной шахты, было единственным звуком в этом безмолвии.

Вера боялась покидать своё убежище. Даже в этой тишине она продолжала лежать в шахте и в конце-концов заснула. Проснулась от того, что затекли руки и ноги. Еле-еле выползла из шахты. В её квартире было всё как всегда: как будто отец с Костиком пошли на ужин в холл, а Надю забрала на время соседка. Ноги не шли к входной двери, потому что Вера знала, что за ней кончается её детство. И всё же она осторожно приоткрыла дверь. Дальше Вера ничего не помнила...