Моя жизнь

В столовую нас водили строем и с песней. Кормили неплохо, но мало. Был у нас один сержант, он очень хотел похудеть к дембелю. Ну и худел бы себе, но он отыгрывался на нас. Чай или компот выпьет и командует:

— Рота, встать. Выходи строиться.

Первый раз я не понял ситуации и не успел толком поесть, а потом приноровился и начал съедать всё мгновенно, так что весь обед был уже во мне, а вот многие другие этого не смогли понять и ходили вечно голодные. До сих пор моя жена ругает меня, что я так быстро заканчиваю обедать.

— Я,— говорит,— не успела ещё сесть за стол, а ты уже всё съел.

Ну что поделаешь, привычка.

Подружился я там с Толиком Адамовым. Он был почти местный, то есть из города Богородск, Нижегородской области. Он как и я любил помечтать и мы часто с ним беседовали на разные темы. Даже о том, как хорошо было бы попасть в спецназ и совершить подвиг. Вот такие мы были глупые и наивные.

Тем временем карантин закончился, мы приняли присягу и стали полноправными курсантами учебного центра. Утром нас будили в 6 часов и выгоняли на зарядку, затем завтракали в столовой и в 9 часов начинались занятия по специальности и другим нужным и ненужным предметам. Сначала нас учили работать на телеграфном ключе, разрабатывать кисть руки.

Вёл занятия зам.ком.взвода ст. сержант Заболоцкий. К окончанию курсов мы должны были сдать на 3 класс радиотелеграфиста. Тем временем мы стали ходить в увольнения, конечно с Толиком Адамовым. Нам выдали парадку ещё старого образца. Мы ещё не успели толком пришить погоны, как прибежали ребята фотографироваться. Ну и нас тоже запечатлели.

Потом вместе со всей 24 группой 4 взвода 2 роты. Особенно идти было некуда и мы просто гуляли и ели мороженное. Между тем начались занятия по приёму радиотелеграмм. Стали изучать приёмники и передатчики. Приёмник был Р-250М и передатчик Р-641 морского базирования.

Ходили мы на эти занятия на приёмо-передающий центр и не только днём, но и по ночам. Для тренировки в боевых условиях. Помимо занятий мы ещё несли службу по охране военной части, то есть ходили в караул, а также работали на кухне. Я в основном ходил в караул. Сначала был постовым, а затем разводящим. Я старался службу нести исправно, но вокруг встречались такие болваны, что невольно и я попадал под гнев начальства.

Так однажды я разводил смену на пост и нам попался навстречу командир роты майор Новичков и, увидев, что у моего солдата небрежность в обмундировании, а у него ремень был на яйцах, как тогда говорили, а также шинель вся в сборку, как зипун у деревенской бабы, он сделал мне выговор и сказал, что хотел меня оставить в школе сержантом, но теперь изменит своё намерение.

А надо сказать, что остаться в радиошколе инструктором или командиром отделения была в те времена мечта многих, да и честь немалая.

Я расстроился, но по истечении времени понял, что всё к лучшему. И в дальнейшем вы поймёте, что так оно и есть. А этот курсант, который меня подвёл под монастырь, был из местных и не кого не хотел слушаться, а тем более мои указания совсем игнорировал. А что я мог с ним сделать, стучать на него? Этого я не мог сделать, не приучен был.

Однажды командир отделения Малетин проверяя чистоту, обнаружил снизу у моей койки пыль. Вы бы видели как он просиял. Как же Воронин наконец то проштрафился. И он повелел во время обеденного перерыва протереть койки всего отделения. Приказ я выполнил и Малетин сказал, что бы я больше так не делал. Вот какое преступление я совершил.

С Толиком Адамовым мы так и дружили, наши койки были рядом и после отбоя мы тихо беседовали, пока не начинали шикать на нас усталые солдаты.

С другой стороны рядом спал солдат из Орска, Сашка Иноземцев. Чем он запомнился, так тем, что пердел он по страшному. До сих пор помню эту вонь. Я даже хотел его отлупить, но нас растащили. С тех пор я люто его ненавидел, впрочем взаимно.

Между тем время шло и настала пора экзаменов. По приёму и передаче у меня проблем не было, а вот физической подготовки я побаивался. Ну не бегун я и всё тут. Но слава богу кое как пробёг— в последних, но получил зачёт. По химической подготовке я малость схитрил. Нас вывели в поле и там стали заставлять одевать химкомплект. Я увидел, что сдавших отделяют по группам и незаметно присоединился к группе, которая сдала на 5. А командиры, увлечённые экзаменацией солдатиков/ курсантов /, ничего не заметили. Ну и слава богу, мне это было на руку. Выдали нам удостоверение радиотелеграфиста 3 класса и значки. Стал я владельцем набора всех значков и нашивок.

Это на шапку.Это на рукав.А эти на грудь мою богатырскую.

Настала пора отъезда по точкам, так называли военные части для дальнейшей службы. Они были в разных городах и даже за границей. Наиболее ценились, по слухам, Тирасполь — в Молдавии, там было много фруктов, ГДР ну и большие города. Меня распределили в город Алма — Ата.

Между тем у меня спёрли шапку. Хорошая была шапка — почти как офицерская. Обращение к сержанту помогло мало, ну поругался он немного с шоферами, а это они спёрли, но так и ничего не добился. Взамен мне подсунули какую — то вонючую, пахнущую бензином, потому то я и узнал, что шофера наследили, шапчонку. Ну я это так не оставил и решил сам навести порядок. Заметил у новеньких курсантов, ещё в карантине, приличную шапку и незаметно подменил её. Так и сошло. Нас осталось из роты человек шесть, а остальные уже разъехались по точкам. Поселили нас в отдельную комнатушку и мы там жили с неделю, не вставая рано прямо как дембеля. Но всему приходит конец и хорошему тоже.

Пришла наша очередь.

Из всех оставшихся помню только Семёнова Александра из Орска, вот с ним мы и поехали в Алма Ату. Поехали мы с сопровождающим на поезде и, кстати, через Оренбург. Я послал родителям телеграмму. что тогда то и тогда то буду проездом, встречайте, мол. Но написал попросту, что буду ... числа в ... часов, а эти часы были ночью и родители подумали, что я проеду вчера. Ну и пришли в предыдущий вечер, когда я ещё ехал где то около Саранска. Конечно мне было очень обидно до слёз, но коли дурак, так кто же мне виноват. Наконец приехали в Алма Ату, сели в автобус и скоро были в части. А было это в ноябре и было уже холодно. И когда меня завели в палатку, я обалдел.

Зимой в палатке жить хуже не придумаешь. По углам лёд налип у потолка, а так как мне отвели койку на втором ярусе, то большого удовольствия я не испытал. Меня сразу присмотрел старослужащий по фамилии Воронин. И сходу, так сказать по родственному, дал задание пришить ему подворотничок.

Оп-па-на... Приехали!

Пришил.

,,Старик,,похвалил и сказал, что он будет меня опекать. То есть — вы его не обижайте, я его сам обижать буду. На душе стало хреново. Это что же полтора года в палатке жить! Обалдеть и не встать. Вечером нас построили и повели в столовую — километра за три. Столовая была огромная — на дивизию, наверно, и грязная до жути. Ели, а вернее жрали из пластиковой гибкой посуды, жирной, плохо мытой. Не вкусно, не сытно, не сладко. Короче, всё на х.. Потом пришли обратно в палатку и легли спать. А утром...

А утром за мной пришли. Целый подполковник с голубыми галунами и голубым околышем, короче лётчик. Вот номер!

-Я, подполковник Турков,— отрекомендовался он.

Пришёл за тобой. Будешь служить в нашей части. На должности начальника радиостанции.

Я припух.

— А жить где я буду,— спрашиваю я его.— Здесь в палатке?

— Нет. Наше помещение в другом месте,— и показал на длинную казарму одноэтажную.

Я забрал свои шмотки и мы пошли в новую жизнь.

И вот мы входим в моё новое жилище.

Длинный коридор, пол дощатый, светло коричневый.

Дневального нет.

Слева на двери табличка — Дежурный по части. Дверь приоткрыта. Внутри сидит старлей в портупее.

— Товарищ подполковник,— и садится после отмашки.

— Вот, принимайте нового жильца.

Мы идём дальше. В коридоре стоит зелёный стол для с киями для игры в бильярд.

— Тут целый чемпионат проводят.

— Играешь?

— Нет, не пробовал.

— Ничего, научишься. Времени впереди у тебя много. Главное, служи прилежно и всё будет хорошо.

И я начал служить.

Оказалось, что военная часть в которую я попал. находилась в двух местах. Начальство в штабе округа САВО / Средне — азиатский военный округ /, а остальные офицеры и солдаты на 40-вом километре какого то там шоссе, я уж и не помню какого, как бы прикомандированные к узлу связи ОСНАЗ. Работа связистов велась в основном по установлению связи с агентами, заброшенными в Китай.

А это был 1969 год. Только что прошли события на острове Даманском.

И в нашей части велась работа по вербовке, обучению и заброске агентов, в основном уйгуров, есть такая народность в Синцзян-Уйгурском автономном округе Китая. Они не дружили с китайской властью, а у власти была народность хань, которая их /уйгуров/ не пускала к самоопределению. Ну и наша советская власть этим пользовалась. Конечно, занимались этим только офицеры, а мы, солдаты, были обслуживающим персоналом.

Помню в красном уголке в ящике стола было полно цитатников Мао на китайском и русском языках. Читал я их — порядочная чушь. Повтор общеизвестных житейских правил, которые выдавали за мудрость председателя Мао.

Сначала я поселился в кубрик к основному составу и, соответственно, жил по их правилам. Занимался уборкой помещений. Ходил в наряд, как велел их зам.ком.взвода Волков. Кстати, он чем-то смахивал на нашего зам.ком.взвода из Арзамаса Заболоцкого, но в отличие от того был довольно шустёр и не дурак выпить.

И вот мне присвоили мне звание младший сержант.

Местные иногда стали посмеиваться — молодой, а уже в начальниках / должность у меня была начальник радиостанции/, правда радиостанции самой ещё не было.

И однажды один ефрейтор, некий Горбачёв Серёга, когда его поставили мыть полы, решил переложить свою работу на меня. В смысле:

— Эй, молодой! А ну ка помоги старичку,— а он на полгода больше отслужил, на мол тебе тряпку, паши, а я покурю.

Ну мне стало как-то обидно, ладно дембель какой нибудь, а то хрень безлошадная будет мне приказывать. Ну я его и послал. Тебе дали работу, говорю, ты и делай, а мне своей хватает. Он окрысился и говорит, ладно салабон, разберёмся с тобой вечерком. Мне стало не приятно, даже боязно, но деваться некуда, сказанул — надо теперь держаться. Жду вечера. И за мной, конечно, пришли.

Захожу я в каптёрку, это так называется помещение для склада обмундирования и прочего добра, они уже сидят. В основном ,,старики,, ну и ,,потерпевший,,. Садиться не предлагают. Волков начинает изрекать,

— Ты что же не подчиняешься приказам старших?

— А кто тут старший, отвечаю, если Горбачёв, то он ефрейтор, а я младший сержант и ему не подчиняюсь.

— Ты должен подчиняться всем старослужащим.

— Нет, говорю,— что мне приказывают, то я всё выполняю, а делать за других их работу не собираюсь.

— Ты,-говорит,— не прав и потому мы тебе сейчас отобьём ,,присягу,, по жопе ложками.

— Ну,— говорю,— попробуйте.

И берусь рукой за табуретку, а они были массивные и с прорезью в сиденье для руки.

— Кто первый подойдёт,-убью!

Поднял табуретку и жду, а в душе уже накачал себя, что мол — будь,что будет, не дам себя позорить.

Волков был не дурак и всё понял.

— Ну ты и псих,— говорит,— ладно иди мы с тобой потом разберёмся.

Я отвечаю,что я не гордый могу и уйти.

И пошёл.

Так они и не разобрались со мной до конца службы. Кишка у них оказалась тонка. Впрочем, что взять с радистов. Это стройбат зверствовал, так как у них много было чёрных, кто на знает, это дагестанцы, чеченцы и прочие с гор.

* * *

** Часть шестая

* * *

**

Скоро меня и других солдат из нашей части 03811 перевели жить в другой кубрик, где я стал зам.ком.взвода. Пока у меня было свободное время, я решил заняться учёбой на радиостанции. Ну узле связи было несколько радиостанций на автомобилях.

Р — 820, Р — 102.

Доложил начальству. Подполковник Турков договорился с их начальством и меня стали пускать туда для занятий.

Вскоре я сдал на 2 класс радиотелеграфиста. Стал тренироваться дальше. Успехи были, как говориться, на лицо. В передаче на ключе я перешёл уже с колебаний кисти руки на ,,мандраж,,. Это когда рука остаётся неподвижной, а колебания такие частые, что их не видно, кисть руки как бы вжимается в ключ и мелко трясёт его.

Но. Как обычно случается маленькое НО.

Мне дали радиостанцию с водителем.

Водила был из нового призыва, только что из учебки. Звали его Людвиг Цыхоцкий.

Был он парнишки весёлый, лёгкий в обращении и мы с ним отлично ладили. С ним то мы и поехали получать радиостанцию.

Она оказалась новенькая, на базе Газ-66. Называлась она — Радиостанция большой мощности Р-118 БМ-3.

Привезли в часть и стали ждать указаний. Когда приехал Турков, он вскрыл опечатанную дверь, осмотрел и сказал мне.

— Ну вот, теперь твоё дело привести её в порядок и быть готовым к выполнению заданий.

Я заверил его, что всё будет тип-топ. И мы с Людой, как я его звал про себя, стали работать.

Прежде всего я осмотрел станцию внутри, примерился — удобно ли будет работать. А там было много чего.

Передатчик Р-118 БМ-3

Приёмник Р-250 М,

Ещё один приёмник Р-311,

Коммутирующие устройство,

Буквопечатающий аппарат СТ-2М

Ну и как апофеоз — дисковый магнитофон для записи радиограмм на большой скорости и прослушивания на малой скорости.

И всё это надо было расположить так, чтобы не вставая, можно было бы дотянуться до всех приборов.

И стал я шастать по складам и чердакам в поисках облицовочного материала. И нашёл такие замечательные по тем временам панели, что главное, с каких то заграничных приборов, что таких и купить то нельзя было нигде.

Всё скомпоновал, прикрутил и доложил своему начальнику. Конечно, всё это свершилось не в один день, а с месяц пришлось мне порыскать, но дело сделал.

Наконец, приехал подполковник Турков, да не один, а с командиром нашей части полковником Тафинцевым.

Поглядели они, посидели, покрутились и выдали вердикт, что они в первый раз видят такую замечательную радиостанцию.

Обычно у других тесно и не так красиво. Так что одобрили сказав, что за такую работу отпустят меня в отпуск с выездом на родину.

Я обрадовался и стал служить дальше, ожидая когда же это сбудется.

Тем временем ко мне стали поступать помощники по связи.

Одного — Ваську Блекоту, с моего призыва нашли в другой части, другого — Серёгу Лихошерста прислали из учебки Арзамаса.

Хоть Серёга и был помладше Васьки, но я его определил в свои заместители — он был пошустрее Василия.

Но когда больше людей, то и проблем больше. Постепенно состав нашего взвода стал увеличиваться. Прислали нам ещё несколько шоферов и одного радиста Колю Путрина моего земляка из восточных районов Оренбургской области. Конечно, радист из него был никакой, но он был коренаст и силён, а потому я использовал его на трудоёмких работах вместе с Васей Блекотой, а в радиостанции управлялся один Серёга Лихошерст. Набрали шоферов в основном из казахов. И в этом была большая ошибка командиров. Они стали задирать носы, мол мы тут хозяева и будем делать то, что захотим. Так сказать, организовали антипартийную группу. К ним присоединился и один русский водила Иванов, не помню уж как его звали. И вот с ними мне приходилось постоянно конфликтовать. И в конце концов мне это надоело и я пожаловался командиру нашего взвода капитану Бельскому. На что он мне сказал, что командир соседней части ОСНАЗ полковник Тургенбаев специально отказывался набирать себе в часть казахов, мотивируя это тем, что они тупые, заносчивые и не послушные. А вот наш командир части полковник Тафинцев это не учёл. И капитан пообещал разобраться с этим вопросом. Вскоре двух самых непослушных солдат Иванова и Болмагомбетова перевели в другую часть и у нас стало гораздо спокойнее.