Шестой Лесничий

"Лесничему Один от Лесничего шесть. Задание выполнено в полном объёме. Срочно требуется стоматолог."

* * *

Хороший город Ялта. Особенно когда ветер не северный, как сегодня. Жалкие пятьдесят миллирентген и ласковый морской бриз. До рейса почти четыре часа, можно даже искупаться, но настроение не то. Мандраж.

Маленькое неприметное кафе на неширокой спускающейся к морю улице приютило меня на сегодня, и отдало частичку своего покоя и неброского уюта. Из неполного десятка столиков занято было только два. Один вашим покорным слугой, а другой, в противоположном конце комнаты, оккупировала молодая пара. Судя по всему совсем молодая, хотя лиц их рассмотреть за предшествующие пятнадцать минут так и не удалось — с самого момента моего прихода они так и не прервали своего бесконечного поцелуя. Аж зависть берёт. Белая. Эх, где мои семнадцать лет? Хотя этим врядли и пятнадцать стукнуло. Впрочем, как и официантке, которая так же мучилась завистью, поглядывая время от времени, в их сторону. Только вот зависть у нас с ней разная, ей то небось тоже есть с кем так же прильнуть друг к другу и забыть обо всём на свете, да приходится торчать здесь. Ничего, она своё наверстает, а вот мне о такой кристальной чистоте чувств остаётся только мечтать. Ну и ещё вспоминать свою первую любовь... Всё, лирические воспоминания по заявкам закончили. Время.

— Девушка, ещё чашечку вашего прекрасного кофе. Спасибо дорогая. А скажите, "Аль Джазиру Рус" у вас не считается смотреть непатриотичным? Ещё раз спасибо.

Заставка канала уже сменилась изображением из знакомого пресс-центра. И араба этого я помню, суетной такой, и глазки бегают. Сейчас его снулая физиономия изображала вселенскую скорбь, а глазки блестели и так же бегал.

— Уважаемые единоверцы далёкой холодной Сибири, мы прерываем наше вещание в связи с трагедией, произошедшей в Танжере. Как мы уже ранее сообщали, вчера был сорван теракт против делегатов, почитаемого всеми мусульманами, движения "Дети Аллаха". По достоверным данным, боевики, проклинаемой нашими единоверцами, партии "Великая Албания" пытались пронести в подземелье ядерный заряд мощностью порядка полутора килотонн. Несмотря на то, что действия террористов не имели успеха, аятолла Ружени обвинил марокканские власти в некомпетентности и потребовал замены охраны и всего персонала здания Исламской Ассамблеи, на членов движения. Сегодня с утра съезд продолжил работу, но полчаса назад произошёл второй теракт — погибли все четыреста двадцать делегатов съезда и около полутора тысяч других участников движения. Наши источники утверждают, что в систему вентиляции здания Исламской Ассамблеи был пущен газ или нейротоксин, возможно бинарное боевое отравляющее вещество класса Зэт, от которого не спасают никакие средства защиты. Если это так, то жителям города опасность не грозит, так как это вещество имеет срок действия не более получаса. На этом я прерываю репортаж, следите за нашими новостями.

Ну, вот и всё. Можно домой. К сожалению, пока только домой к Игорю Климову. Ах да, забыл — прекрасная таможенница не знает, что сегодня вечером она занята. Я достал коммуникатор.

— Голосовое сообщение для абонента "Галина". Галочка, возвращаюсь сегодня в восемнадцать ноль-ноль рейсом из Ялты. Твой Старый Пень.

Глава 2.

Раздача плюшек, слонов... и ферзей.

Мишка очень любит мёд.

Почему же, кто поймёт.

Почему же, почему

Мёд так нравится ему?

(приписывается Вини Пуху)

За всё время моего возвращения со мной ничего не произошло. То есть совсем ничего. А что, со мной тоже так бывает. Нет, я ни в коей мере не претендую на лавры Алисы Селезнёвой, но могут же и у меня выдаться спокойные четыре часа. Кстати, с Алисой Селезнёвой я был знаком, не с той самой конечно, но с её полной тёзкой. У них даже отчества совпадали. Только не спрашивайте какие отчество у них были — не помню, но то, что совпадали помню точно. Но это совсем другая история. Почему неприятная? Очень даже,.. но замнём для ясности. На чём я остановился? Ах, да — ничего не случилось.

"Сушку" я покинул ровно в восемнадцать часов, а в восемнадцать пятнадцать уже пробивался, в небывало плотной толпе встречающих, в сторону призывно машущей прекрасной ручке. Естественно эта ручка находилась над, не менее прекрасной головкой, обрамлённой просто чудесными, цвета спелой пшеницы, волосами. Мои ожидания, навоображавшие себе хрен знает чего, были жестоко приземлены лёгким касанием губ к слегка небритой щеке. Затем ручка, сменившая махательные движения на хватательное, завладела моей лапой, а восхитительные ножки понесли прелестницу к выходу. Мне, естественно, пришлось перемещаться в том же направлении, причём скорость этого перемещения была такова, что ожидания воспряли духом. Естественно все прекрасно понимают, что у девушки, буквально тащащей куда-то мужчину, могут быть для этого разные причины, но верить то хочется в лучшее. Прекрасное создание проигнорировало остановку общественного транспорта и целеустремлённо направилось к стоянке такси. Может она и заплатит сама? Ага, размечтался! Почувствуйте себя героем анекдота: "Доктор, я понимаю женщин!" "Тогда, батенька, вам точно к нам. Наша психиатрическая клиника специализируется на тяжёлых случаях".

Такси было не роботизированное, на водительском месте сидел какой-то панк с волосами и шунтом, раскрашенными во все семь известных по детской считалочке цветов, а так же ещё и пару мне не знакомых. Прикид тоже не отличался скупостью красок и строгостью кроя. Мой обворожительный локомотивчик уже умащивалась на заднем сиденье, когда моё чувство благоразумия наконец проснулось, а заодно пинком пробудило разум.

— Ну уж нет, я сюда не сяду!

На меня уставились две пары глаз, и в обоих было удивление, только разное. Зелёные глаза панка как будто спрашивали: оно ещё и разговаривает? А вот в фиалковых глазах очаровательного создания удивление было сродни обиды. Вот глаза начали темнеть, а бесподобная чуть припухлая линия губ стала превращаться в острое сабельное лезвие. Панк тоже заметил начинающуюся трансформацию.

— Галь, ну его, пусть в автобусе трясётся. Тебя домой?

— Вольдемар, заткнись, — сидящая на заднем сидении фурия буравила меня тяжёлым взглядом антрацитово-чёрных глаз. — Я, значит, как дура ношусь по городу, отрываю милого Володеньку от дел, прошу встретить моего друга, счастливо избежавшего ужасной смерти, в жуткой африканской пустыне. А этот муфлон кобениться начинает.

— Всё, я понял свою ошибку. Ну кто мог знать, что это не монстр из фильма ужасов, а сбежавший с хелуина "милый Володенька"?

Через пару секунд я уже сидел, прижимаясь бедром к самому прекрасному существу на свете. Существо обиженно надувало губы, но не отодвигалось. А жизнь то налаживается!

— Вольдемар, трогай! — я, как бы невзначай, забросил руку на спинку дивана и приобнял свою спутницу, за что сразу поплатился тычком в рёбра. Пришлось срочно играть ретираду.

— Тебе глаз потрогать или нос?

— Фу, Вальдемар, какой вы некультурный.

— Галь, можно я ему врежу. Один разочек.

— Мальчики, не ссорьтесь, — любой режиссёр смело отдал бы Галине роль классной дамы и ни чуть бы потом не пожалел.

Вольдемар вёл машину аккуратно, соблюдая все правила движения. Наверное мне назло.

— Шеф, притопи, а.

— Не положено. Здесь ограничение — шестьдесят.

Вот ведь, как там Галя назвала козла, муфлон. Видит же, что людям надо быстрее добраться. Для чего его вообще просили? Лады, "милый Володенька", будет и на твоей околице ведьмин шабаш. С жертвоприношениями.

— Куда едем? — панк прервал молчание, когда за стеклом замелькали усадьбы предмуниципальной застройки.

— Улица Рыбакова, дом тринадцать. И нечего хмыкать, у меня шесть и тринадцать счастливые числа.

— Оно и видно.

— Ты лучше на дорогу смотри, видок.

И всё же, всё плохое когда-то кончается. Кончилась и наша, по мне так бесконечная поездка. Мысленно пожелав Владимиру катиться колбаской, я, сдерживая свой темперамент, неторопливо, по крайней мере мне так казалось, сопроводил свою спутницу сначала в подъезд, а затем и за закрывшуюся за нами дверь квартиры. Здесь мои злоключения не закончились. Очаровательное создание быстро надавало мне по тянущимся к нему рукам.

— Ты не бритый, и от тебя пахнет. Марш в душ, приведи себя в порядок.

— У меня не душ, золотце, а ванна. Большая! До того большая, что я один боюсь в ней мыться. Вдруг меня водяной утащит.

— Такой большой, а в сказки веришь. Давай, топай. Только сначала представь меня своему управляющему, мы пока праздник будем организовывать.

— Веля это Галя, Галя это Веля.

— Приятно познакомиться, мадемуазель.

— Мне тоже приятно, только что это за имя такое.

— Это сокращенно от Вельзевула, моя госпожа.

Галя удивлённо покосилась на меня, а затем вдруг залилась смехом, причём тональность этого смеха давала понять, кто будет играть первую скрипку на шабаше, который я мысленно пообещал Вольдемару.

— Бедная всё же у тебя фантазия, милый!

— Лады, развлекайтесь, а я в душ.

— Ты же говорил — у тебя ванна. Большая!

— А ещё я говорил, что один я туда ни ногой.

Через полчаса, чистый и благоухающий парфюмом, я предстал перед очи и видеокамеры мило болтающих собеседников.

— Остальное, Галочка, я вам потом расскажу.

— Опять сплетничал? Галя, ты ему не верь. Брешет он всё, клянусь Яйцом!

— Неужели, вот досада. А я уже начала верить что ты милый, чуткий и внимательный.

Так, что-то тут не то. Веля конечно может рассказать какой я милый и чуткий, но ведь собака не забудет упомянуть к какому контингенту. А оно мне надо?

— Брешет однозначно! Вообще я одинокий и нелюдимый, и в тоске жду ту единственную, что согреет мою душу и вдохнёт любовь в моё измученное сердце.

Чувства отражавшиеся на лице моей гостьи можно было описать одним словом — не верю. Хотя нет, это два слова, но сути это не меняло.

— А чего это ты так вырядился? — милая представительница прекрасной половины человечества скептически осмотрела мой наряд, состоящий из шаровар и домашней фланелевой куртки.

— А что? Нескромный наряд для домашнего ужина? Кстати, что у нас на ужин? Вы что ничего не заказали?

— Вообще то мы и не собирались, не так ли, Веля? — Выражение удивлённой блондинки у блондинки вредной получалось отменно.

— Но я есть хочу, рейс-то как раз попал между обедом и ужином, а полдник это не еда. К тому же мне понадобятся силы, не правда ли дорогая?

— Конечно, милый. Поэтому ты сейчас ведёшь меня в ресторан.

— В какой ещё ресторан?

— Вот эту проблему мы с Велей и решали последние полчаса. Я, конечно же, хотела в "Пекин", но любезный Вельзевул мне крайне отсоветовал. Сегодня там нечто вроде спецобслуживания — казаки празднуют свадьбу младшей дочки Ермолая Кузьмича, это если ты не знаешь местный войсковой атаман.

— Я знаю кто такой Макаров, но какое отношение он имеет к моему ужину?

— К нашему ужину, я тоже с удовольствием перекушу — ведь мне понадобятся силы, не правда ли дорогой? А ужинать в ресторане, где бравые, но пьяные казачки нарываются на подвиги, не лучший способ приятно провести время, если у тебя конечно кулаки не чешутся. Нет? Ну и правильно, есть более приятные способы. Поэтому мы едем в "Избушку".

"Избушка лесника" была не таким престижным заведением как "Пекин", обслуживание похуже, кухня победнее, а неприятностей огрести шансов много больше. Хотя если казаки на свадьбе, то может и обойдётся. Большой плюс — цены не такие кусачие, не в пример конечно "Забияке" или "Баргузину", но терпимо. Тяжело вздохнув, я отправился переодеваться. Чего-чего, а парадной тройки от меня эти заговорщики против моего кармана не дождутся. Кремовая рубашка, такого же, но чуть более тёмного оттенка брюки, лёгкие макасины и светло-коричневая ветровка. А что — будет приятно гармонировать с чёрным брючным костюмом моей спутницы. Очаровательная транжира придирчиво оценила мой внешний вид и, похоже, осталась довольна.

До места вкушения даров природы добрались на такси. Я бы и пешком дошёл, но с дамой — это моветон, гусары так себя не ведут. И кстати, а интересно как себя вели гусары? К сожалению фантазии хватает представить на моём месте исключительно поручика Ржевского, но почему-то мне кажется что так себя даже гусары вести не могут. Но это я что-то отвлёкся. "Избушка" сегодня пользовалась исключительной популярностью, за свою недолгую жизнь в Мангазее я не так уж часто посещал это заведение, не чаще чем раз в три дня, но такого ажиотажа не помню. Спасибо Веле — забронировал нам столик, не то пришлось бы возвращаться несолоно хлебавши. Зал был полон, вентиляция с трудом справлялась с табачным дымом и ароматами блюд и напитков, лившихся рекой и бьющих через край. Гул же голосов заглушал звуки издаваемые небольшим, всего из трёх инструментов, оркестром. В общем, будь зал вдвое больше, и данное заведение могло бы вступить в борьбу с пресловутым "Вокзалконом".

Пока мы ждали заказанные сборную солянку и стейки, я заметил интересную компанию, расположившуюся за пару столиков от нас. Две дамы сидевшие напротив друг друга не возбудили моего любопытства. Хотя одну я видел только со спины, на мой взгляд они были обычны — обеим лет за сорок, холёные. Та, лицо которой удалось рассмотреть, не очень красива и слегка вульгарно накрашена. Одежда на обеих была не дёшева, но тоже не блистала элегантностью, а может их манера держаться оставляла такое впечатление. Вряд ли любовницы, скорее жёны поздно разбогатевших предпринимателей средней руки.

А вот спутники их выглядели, мягко сказать, необычно. Даже увидев их по одиночке не возможно было пройти мимо, не обратив внимания, а уж в паре они оставляли незабываемое впечатление. Первый был высок, это можно было заметить несмотря на то, что он сидит, по моим прикидкам метра под два. По породистому лицу, чем-то неуловимо напоминающему морду английского льва, трудно было определить его возраст, но присутствовала уверенность, что полтинник он разменял уже давно. При этом пластика, навевающая мысли о том же льве, говорила, что он находится в прекрасной физической форме. Прибавьте к этому гриву длинных, ниже плеч, зачесанных назад седых волос и чёрный смокинг с широкими атласными отворотами — в общем зрелище незабываемое. Ещё больший контраст, хотя куда уж больше, создавал внешний вид его спутника. Роста тот был не такого уж и низкого, не меньше метра семидесяти, но нахождение рядом седой крепостной башни и собственной толщины немилосердно искажало реальность. Толст он был ужасно — каждое движение его сопровождалось долгим, с затухающей амплитудой, волнообразным перекатом сала по всему телу. При этом ел он с какой-то жадностью, в противовес спокойно-ленивой манере седоволосого. Одет он был тоже ужасно. Костюм из дорогой, даже на вид, шерсти, вероятно новозеландской, был пошит так, как будто специально подчёркивал все изъяны фигуры. К тому же он был изрядно помят и засыпан перхотью с почти лысой, с всклокоченными пучками волос, головы. В общем и целом это было монументально-гротескное в своей нелепости зрелище.