За тысячелетие после ухода вечной зимы по этим землям прокатилась не одна война, канули в лету старые и новые религии, под натиском восстаний и нашествий рушились государства. Возникали, смешивались и исчезали народы и языки, многие слова поменяли или потеряли свой смысл. Люди утрачивали свои старые знания и приобретали новые. Величественные города вымирали от эпидемий и были погребены под ударами стихий. Но Остров выдержал все. Выстоял он и в последней захватнической войне Великой империи Заката, приобрел новые территории, новых союзников и новых врагов. А Империя распалась на десяток мелких государств и независимых городов, воюющих меж собой при каждом удобном случае, и не способных объединиться перед общей угрозой.
1234 год от сотворения потопа.
Чужое море. К югу от Вольной Гавани Азатлык, бывшей Главной Стоянки Имперского Флота. Галера "Звезда Весты", флот провинции Веста.
— А ты потолстел, неудачник! — женский грубый голос заставил всех гребцов поднять голову. Приоткрытый люк позволял разглядеть лишь узкие носки сапог, торчащие из-под подвернутых штанин, серых от пыли. Сидевший рядом с бортом, Тропарь видел еще меньше своих соседей по гребной скамье, таких же, как и он, галерных рабов. Но этот голос, прозвучавший над его головой, показался ему знакомым, и он закрыл глаза, все еще сомневаясь и прислушиваясь с надеждой. Раздались шаги людей, торопливо спускающихся по лестнице, Тропарь сильнее зажмурил глаза, шаги замерли возле него. Толчок в плечо, и снова голос сверху:
— Да, этот!
Внизу, под ногами зазвенели железные звенья, его освобождали от общей цепи, удерживающей тройку гребцов на скамье. Никаких сомнений, это ее голос, это она!
Тропаря подхватили крепкие руки и потащили по проходу к лестнице, ведущей к свету. Свежий ветер в лицо, голоса солдат на палубе, и плеск волн под ногами. И тихий смех:
— Потолстел и запаршивел! Отпустите его! А ты стой спокойно, и открой свои наглые глаза.
Его отпустили, никто не держал за руки, затихли шаги отошедших от него людей. После долгих месяцев, проведенных в темной тесноте трюма галеры, он кожей ощущал окружавший его бесконечный простор, и только неукротимое море знакомо билось под ним в борт галеры. Оно всегда было рядом это проклятое море.
Он осторожно открыл глаза, привыкая к яркому свету. Она! Стоит, улыбаясь, редкие морщинки под смеющимися глазами, соломенные волосы, сложены в пучок, и спрятаны под выцветшей армейской панамой. Высокий лоб, загорелое лицо, капельки пота, стекающие по открытым вискам. Кожаная куртка, с нашитыми на нее металлическими кольцами и пластинами, свободные штаны, с широким расшитым золотом поясом, сабля в дорогих ножнах.
Это она! Причина, по которой он не расстается с цепями последний год. Тропарь огляделся, суета на знакомой палубе " Звезды Весты", кругом солдаты, моряки, и на мостике с капитаном несколько офицеров и гражданских чиновников. Корабль застыл посреди открытого моря, рядом большой "торговец", судя по одежде и говору экипажа на его палубе — "южанин". Идет перегрузка, по трапам между кораблями бесконечно снуют грузчики, наполняя палубу галеры мешками и ящиками.
— Слушай меня паршивец, и молчи! Не трать мое время! От тебя воняет!
Тропарь подставил заросшее, чесавшееся лицо ветру, вздохнул полной грудью, бросил взгляд под ноги и кивнул согласно. Он стоял на краю широкой доски, выставленной на метр за борт. С этой доски, во время плавания, скидывали умерших от ран и болезней, и сталкивали приговоренных к смерти.
— У капитана галеры на столе лежит бумага, подписанная судовым врачом, о том, что ты умер во время плавания от болезни горла. Так что в любом случае назад в трюм ты не вернешься. У тебя есть выбор, либо ты принимаешь предложение правителя Весты, и поступаешь на службу к нему, либо эта доска и все, что за ней, — она обвела рукой безбрежные дали.
Тропарь окинул взглядом палубу. Человек, стоящий на доске за бортом галеры начал привлекать внимание. С мостика на него смотрели офицеры и капитан. На палубе тихо переговаривались, глядя на него, солдаты и матросы с "торговца". Ближе всех к нему стоял судовой врач, он же судовой палач, Тиссар, внимательно следящий за ним. Он был в светло-коричневой кожаной куртке, широких серых штанах, с мечом на поясе, в начищенных черных коротких сапогах. Обычная одежда для офицера флота Весты. Тропарь перевел взгляд на пыльные сапожки женщины, стоящей перед ним. Откуда здесь пыль, в открытом море? Он улыбнулся, она всегда загадывала загадки, на которые он не знал ответов...
— Чего скалишься, бруда? Откажешься от воли, власти, денег? — она качнулась к нему. — Откажешься от меня? Ты не хочешь, чтобы мы снова были вместе? Не хочешь...
Он молча, позвякивая оковами на ногах, развернулся на краю доски и встал спиной к кораблю. Шрамы на его спине, заставили ее замолчать. Три неудачных побега и год жизни на галере сломают кого угодно. Тропарь посмотрел вверх, потом окинул взглядом горизонт. Ни облаков, ни птиц, ни клочка земли вокруг. Он закрыл глаза, собрался, и сделал шаг вперед.
— Предсказуемый идиот! — услышав всплеск за бортом, женщина повернулась к Тиссару, и протянула руку. Тот, выругавшись, полез за кошелем, и пока команда галеры и солдаты толпились возле борта, пытаясь разглядеть тонущее тело, отсчитал ей пять серебряных динариев, свой недельный заработок.
Опять звуки волн, бьющихся в борт, скрип деревянной обшивки корабля, знакомый плеск перекатываемой трюмной воды. Тропарь открыл глаза, сидевший рядом юноша тут же поднялся, поклонился и исчез в темноте трюма.
Свет попадал сюда через приоткрытый для проветривания люк, и лежанка, устроенная для Тропаря из ящиков, находилась прямо под ним. Он пошевелил ногой, и понял, что оков на нем нет. Одетый в чистое нательное белье — штаны и рубаху, он был отмыт, пострижен, и начисто выбрит. Откинулся в изнеможении на подушку и тут же уснул спокойным сном. Разбудила возня возле его постели, и негромкие разговоры. Он открыл глаза, и моргнул, привыкая к сумраку.
— Сколько я здесь? — спросил у толстяка, видимо доктора, суетившегося возле него. Тот замер на мгновение, но промолчал, продолжая заниматься осмотром Тропаря.
— Два дня, — из-за ящиков выступила женская фигура с закрытым лицом, укутанная в просторную накидку. Доктор кивнул ей, и молча отошел в сторону. Женщина знаком отослала его, и едва затихли шаги на лестнице, она откинула вуаль с лица.
— Катунь! — выдохнул Тропарь.
— Что не рад?
— А где...
— Забудь об этой злобной сволочи, она выполнила свою часть сделки и осталась на "Звезде Весты"...
— Какой сделки?
— Скинуть тебя за борт, на глазах у свидетелей. В воде тебя подобрали наши люди, лучшие пловцы нашего флота. Выкупить тебя у Весты официально было и дешевле и не так хлопотно. Но тогда все знали бы, что "гроза Вараздана" и недруг Весты жив, здоров, и находится на Острове. А так все думают, что ты мертв...
— Как она нашла меня?
— Тебя нашли наши деньги. Она всегда знала, где ты... Стоило только предложить требуемую сумму, и ты сразу нашелся для нас, и оказался здесь...
Тропарь перевел взгляд на дощатый потолок трюма, со свисавшими с него пропитанными смолой хвостами пакли:
— Где здесь?
— Торговый корабль "Анвара" из Маргелана, идет в Айтуар.
— Зачем я нужен Острову? Я ведь нужен? Иначе бы и не стали спасать?
— А ты как думаешь? Ваши похождения обошлись Острову очень дорого! Вместо мира и торговли — война на полгода, еще один "вечный враг" на западной границе, потери в людях, и во всем остальном...
— Что с твоими девчонками?
— Они не мои...
— Что с ними?
— Отделались легко, по сравнению с тобой. За них, есть, кому замолвить словечко. Сняты с должностей, понижены в звании, отправлены на исправительно-хозяйственную службу, охраняют грузы, торговые подворья, корабли, обозы.
— А мои люди?
Катунь пожала плечами:
— Наемники, воры, тати, и городская гопота? Не знаю! Кто остался жив, разбежались по своим норам. Кто знает, где они, кому они были нужны?
Тропарь повернулся к ней:
— А теперь нужны?
Собеседница усмехнулась:
— Это уж тебе решать!
— Что я должен делать?
— Отправишься в Усть-Каму, к концу лета наберешь себе отряд наемников в 300 человек. Поднимешься с ними в Генерал-губернаторство, заключишь с любым из северных маркизов, баронов, хоть с комиссаром договор на 1,5 года. При этом ты продолжишь вербовать людей в другие вольные отряды под командованием твоих людей. Через два года, в конце весны, ты соберешь всех своих людей, в один отряд численностью не менее 2000 бойцов, в одном из независимых городов на правобережье. Там пройдет смотр отряда. Отряд должен быть подвижным, иметь в своем составе все необходимые службы, и проверен боем. При выполнении всех требований, получишь чин лейтенанта Острова с привилегиями, и все что прилагается к этому званию. По выслуге лет получишь по желанию земли, титул или денежные выплаты.
— Две тысячи бойцов, это не меньше, чем должность капитана...
— Во внутренней переписке можешь именовать себя хоть " вольным полковником" или "капитаном, командиром вольного отряда", то же самое касается твоих людей... Стать лейтенантом Острова с привилегиями, для такого как ты, галерного раба, — само по себе, немыслимая награда!
— Еще есть условия, первое, ты сменишь имя, второе, никаких стычек с Варазданом, Вестой, Островом и его союзниками, под страхом смертной казни, тебе запрещено пересекать их границы. То же самое касается и вербовщиков, они не должны вербовать людей на этих землях. Вербовка людей в прикамских княжествах будет только приветствоваться. Все это время будешь тем или иным образом получать поддержку необходимую для содержания нужного количества людей.
— Это все?
Катунь кивнула.
— У меня тоже есть условия, мне нужны будут офицеры для управы такого большого отряда. Подготовленные, обученные, опытные. Нужно хорошее оружие, и доспехи. Мне нужен корабль. Вы найдете человека и отправите его ко мне. И одно условие я напишу в письме Власте, — он устало завалился на подушку. — Пока все, но не сомневайся, мне еще много чего потребуется.
— Все условия. — Катунь поднялась, опустила вуаль на лицо и начала расправлять накидку.
— Что "все условия"? — не понял Тропарь.
— Пиши все свои условия в письме Власте, подумай и пиши, время у тебя есть, через день будем в Айтуаре. Оттуда гонец доставит твое письмо на Остров. Возможно, с тобой захотят встретиться. А пока отдыхай, бумагу и чернила тебе принесут, я распоряжусь.
Она прошла несколько шагов и остановилась возле ящиков, загораживающих его лежанку от лестницы:
— Ты, наверное, должен это знать, месяц назад умер князь Эмерик Сантимирский. Упал бездыханным, с коня, на главной площади своей столицы во время праздника. Думают, что это отравление, но больше смертей не было. Слуги, принимавшие еду до него все живы. Жена, дочь, окружение княжеское все здоровы и сейчас весьма оживленны.
— Я благодарен тебе за то, что ты сказала мне об этом, — Тропарь повернулся к борту, и уткнулся в подушку.
Эмерик Сантимирский был его "ангелом-хранителем" еще с имперской войны и не раз спасал из сложных ситуаций. Тропарь всегда считал себя вечным должником князя.
30 апреля 1236 года от сотворения потопа.
Торговая Гряда. Столица Кандраш. Припасный Двор.
— Здорово Северин! — с высокого крыльца протянул руку Арсен.
— И тебе здравствовать, Арсен Бинарович! — Северин пожал руку начальнику Припасного Двора.
— Готов? Сколько возов? Где они? Один пойдешь? — посыпал Арсен вопросами, спрыгивая с крыльца на зеленую траву, свежую от утренней росы.
— Пойдем, покажешь! — не давая ответить, потащил Северина за ворота.
— Привет, красавица! — окликнул он десятилетнюю дочку башлыка, старательно счищавшую налипшую грязь с колеса отцовской мажары.
Надейка вздрогнула, развернулась:
— Ой, здравствуйте дядя Арсен!
— А сыновья тоже с тобой?
— Ты о чем? Сам, один пойду, без них. Ну-у-у Арсен, друг-кунак называется! — неодобрительно покачал головой башлык.
— Старший — то у меня в дружине воеводы нашего, ты же на проводы по осени приезжал! Кого мы, деда, что ли на службу снаряжали?
— Эх, совсем закрутился! Думаю одно — говорю другое! Прости Север! — повинился Арсен. — Так сколько твоих возов в товаре пойдет?
— Все возы мои! Как зимой договаривались! 10 мажар, 5 телег! А что больше надо? — встревожился Северин, останавливаясь. — Арсен, я все свои мажары до конца лета в разгон отправил. Только две повозки на хозяйстве оставил деду.
Он кинулся догонять, и едва не налетел на Арсена, резко остановившегося возле упитанного вола. Северин следя, как начальник огромного складского хозяйства чешет ублаготворенную морду вола, продолжил объяснять:
— Пять возов, младший мой, своей товарой повел на Краснодолье. С Елагиным Бореем на две ходки подрядился. И на стороне мне сейчас мажары никто не даст, взять негде!
Начальник Припасного двора отмахнулся:
— Не волнуйся ты, сколько надо, столько и привел! С этим полный порядок!
— А это что? — Арсен полез под повозку, заглядывая за колесо. Подхватил с земли щепку. Поскреб ею ось возле ступицы колеса, сидя под повозкой, плюнул на комок мазуты, хотел потыкать пальцем, передумал, кинул щепку в траву и вылез с другой стороны повозки.
— Сынам сколько лет?
— Ар-сс-е-е-н-н! Ты что сегодня, вареный, какой-то? — Северин покачал головой, и, обойдя повозку, догнал начальника двора.
— Старшему 18, младшему 14, дочке 10! Неужто забыл за зиму все?
— В запарке я, Север!
Начальник складов погладил ладонью лоб волу, старательно осмотрел его шею, ища потертости и болячки, почесал за ушами. Провел по влажному, прохладному носу, похлопал по нижней челюсти, похвалил:
— Хорош зверюга!
Башлык вытаращился на Арсена. Тот словно прячась, полез от него между волами и с необычным старанием принялся рассматривать воловью упряжь, самих волов.
— А не рано, младшему, обоз товарный, гнать самому?
— Кто ж, его одного, сейчас пустит, — усмехнулся Северин, не спуская глаз со своего бывшего сотника, — там мать за ним присматривает. Мать с ним пошла, а Надейка со мной, в края далекие! Так доча?
— Ага! — Надежда шла следом, за взрослыми, и с любопытством посматривала, то на удивленного отца, то на дядю Арсена, лазающего между воликами по всей товаре.
Возле каждой повозки, Арсен останавливался, здоровался, шутил с погонщиками, и даже, как показалось Надейке, принюхивался к ним. Он заглядывал в повозки, гладил волов, проверял их упряжь.
Дойдя до конца обоза, вытянувшегося вдоль глухой каменной стены напротив Припасного двора, Арсен заглянул в последнюю мажару:
— Лампа где? Заправлена?
Повернулся к погонщику:
— Показывай!
Северин кивнул тому:
— Захар, покажи.
Погонщик достал из бокового ящика лампу, потряс ею перед Арсеном:
— Во! Почти полная! И запас есть!
