Русич 3. Генезис. (Черновик)

Майор сразу укатил, его машина под парами ждала, а я приказал срочно заправить самолёт, и сообщил дежурному по аэродрому, командиры спали, что снова вылетаю, пусть вызывает санитарные машины, мы летим за ранеными. Это да, я не раз видел санитарные обозы, что прятались от немцев и двигались в ночи, вот один такой и хотел навестить. Глупо думать, что заберу всех, но хоть часть эвакуировать было бы неплохо, жаль на аэродроме мы одни, три борта в рейсе, а пятый повреждён, в ремонте, я о нём уже говорил ранее. А так на борту я числился заместителем Турбина и мог отдавать приказы в рейсе. Так что заправились, прихватили продовольствия два ящика, штурмана не забирали, место свободное будет, и взлетев направились обратно к передовой. Найти тот обоз что я приметил всего пару часов назад, удалось без проблем, 'ночники' уже улетели, совершили посадку рядом с ним на поле у дороги, дальше борт-стрелок сбегал к обозникам, больше некому, я не бегун, а командиру борта покидать кабину нельзя, ну и пообщался со старшим колонны. Те обеспокоены были, чуть драпать не начали, однако боец их успокоил. Это был совсем молодой парень лет двадцати, но закончивший курсы и носивший треугольники сержанта. Так что к нам подкатило две телеги, хотя в обозе их было с два десятка и главный по обозу стал командовать. Моторы работали, пришлось кричать, однако погрузка с помощью возниц началась, заодно оба ящика с припасами отдали и сумку с медикаментами. Те им очень обрадовались, есть было нечего, второй день на подножном корму. Разгрузили обе телеги и обнаружили что места ещё остались, да и что там из восьми раненых пять лежачих и трое сидячих, последние места мало занимали, одного завели в кабину, где в кресло штурмана посадили, так что ещё три телеги подогнали и их разгрузили. С нами из медперсонала летели две молодые девушки, военфельдшер, лейтенант по-нашему, и медсестра. Мне кажется пожилой военврач третьего ранга просто от них таким образом избавлялся, отправлял в тыл от ужасов войны. А мы, взлетев, направились к себе. Вернуться ему не обещал, вообще случайно тут оказались, но посоветовал не спешить, встать на ночёвку где поблизости, если будет возможность, следующей ночью найдём и навестим, забрав ещё раненых.

При возвращении я отметил немецкие бомбардировщики, что стороной пролетели мимо нас, навстречу шли. А когда мы подлетали, меня позвали в кабину:

— Пожары на нашем аэродроме, — показал командир борта в сторону нашего конечного маршрута.

— Вот мудак наш комэкс. Говорил же сменить место стоянки нужно, немцы о нас знали, и вот результат. Хана эскадрильи.

Пролетев над нашим аэродром, мы пошли на посадку, чуть дальше, я сообщил где нет воронок. Радист не отзывался, видимо рация повреждена была, может ещё что, так что дождавшись, когда к нам подъедет машина с аэродрома, я через водителя велел вызвать санитаров, у нас девятнадцать раненых в салоне, ну и стал командовать командиром борта и борт-стрелком, больше никого не было, кроме двух медичек, и те укладывая раненых на плащ-палатки, выносили из наружу и клали их в рядки, а военфельдшер осматривала раненых, узнавая, как те перенесли перелёт. До аэродрома километра полтора было, уже светало, так что я пешком направился туда, выяснив на месте что эскадрильи фактически нет. Как ни странно, уцелел только один борт, тот что в ремонте был, он в стороне находился, а три машины, включая мою, были уничтожены прямыми накрытиями. Юрка не пострадал, в щели пережидал, но оглушён близким разрывом был. Много медиков на аэродроме оказалось, работали с пострадавшими, но связь была. Вызвали три машины из города, чтобы раненых забрать. Дальше наш самолёт отбуксировали на опушку в стороне и там замаскировали. Я написал рапорт, передав его командиру эскадрильи, тот цел был, выглядел бодрячком, и отправился спать. В лес, прямо на траву лёг, завернувшись в плащ-палатку и положив под голову сидор со спаснабором. Юрка со мной пошёл, тоже от шума и гама.

Шум меня не будил, хотя вокруг его стояло изрядно. Когда я проснулся, то даже подивился тишине что стояла вокруг. Встав, я сбегал в кустики и, вернувшись толкнул Юрку, что спал рядом. Дальше, забрав вещи, мы вышли на опушку, озадаченно осматриваясь. Пусто. Никого не было, только следы от бомбёжки, уничтоженная техника, и свежая насыпь братской могилы.

— Перебазировались что ли? — удивлённо спросил Юрка. — Зря мы так далеко в лес ушли чтобы поспать.

— Ага, — кивнул я, закончив осматриваться. — Идём к городу, там разберёмся.

Мы и пару шагов не успели пройти, как обнаружили стоявшую в кустах 'полуторку'. Водитель спал в кабине. Растолкали его и выяснили что тот нас ждал. Потеряли нас, решили, что мы сюда вернёмся, вот и оставили машину. А эскадрилья действительно перебазировались, повреждённую машину на буксире утащили. Юрка в кузов с нашими сидорами, а я в кабине, велев водителю ехать по тише, мне до сих пор рывки и тряски давались проблемно. А пока катили, водитель и сообщал новости:

— Командира нашего сняли, приехали бойцы НКВД и забрали его. Потом приехал военюрист второго ранга и зачитал приговор. Расстреляли нашего майора. Оказалось, ему приказ был переместить аэродром на другое место, замаскировать, а он не сделал. Виноват оказался. Сейчас нам нового командира назначили, капитана Степанова.

— Это командира борта 'тридцать семь'?

— Да, товарищ лейтенант. Его машина всё равно сгорела на нашем бывшем аэродроме. Тот получил новые приказы и вот перебазировал что осталось, а меня вас ждать оставили.

— Нас искали?

— Торопились уехать. Покричали, бойцы побегали, но не нашли. Военврач сильно беспокоился, когда вы пропали.

— Я дежурному сообщил что мы стороне поспим, подальше от шума.

— Про это не знаю. Мне сказали ждать, я и ждал.

Новый аэродром разместился довольно далеко, с другой стороны Киева. Километров тридцать пришлось проехать пока не добрались. Там уже ожидал обеспокоенный Турбин, время подходило, нужно вылетать, так что меня наспех осмотрел врач, пока я быстро принимал пищу. Завтракал с Юркой, только последний делал это неспешно, ему в рейс не нужно было. А когда мы поднялись в уже темнеющее небо, я спросил у Турбина:

— Товарищ майор, как там наши вылеты, есть какие результаты? А то летаем, а что происходит не понятно.

— Ещё как есть, — порадовал тот не только меня, но и экипаж борта что нас тоже слушал. — Информация о немцах идёт в штабы армий и дивизий, так что там, где сил у немцев больше, создаём высокоэшелонированную оборону, резервы перекидываем. Та танковая дивизия генерала Семенченко, смогла нанести тылам противника большие потери и сегодня днём прорвалась через передовую к нашим. Хотя от дивизии едва ли полк наберётся, но всё равно сила немалая осталась. Кстати, за спасение пионеров вам лично от командующего фронтом вынесена большая благодарность. По остальным нашим делам пока секретность не снята. На сегодня у нас задачи, находить крупные части наших войск в тылах противника, совершать посадку рядом с ними, и передавать рации. В хвосте у нас лежат шесть радиостанций с запасными батареями. Радистов вот придётся на месте искать, подобрать не успели.

Посмотрев в хвостовую часть салона, я действительно отметил угловые коробки, что находились в вещмешках, но там же было несколько канистры с бензином, но и ящики с припасами. Вылетели мы не пустыми. Новый командир эскадрильи тоже понимал, что порожняком гонять борт не стоит, хоть немного, но поможем нашим, раз посадки в тылу будут. Я был доволен, раз нашим помогаем, значит и дальше летать будем. Так добрались до немецких тылов и стали летать зигзагами охватывая территорию от двадцати на шестьдесят километров вглубь захваченных территорий противника, вдоль передовой. Нам повезло, трижды находили крупные скопления советский войск, в первый раз это была советская дивизия, мы совершили посадку и Турбин задержался на полчаса, общаясь с комдивом, одна рация уже ушла, радист для неё был найден, коды для переговоров майор сам передавал. Дальше взлетев, снова начали поиски. В этот раз нашли целый корпус что прорывался к нашим. И тут рацию оставили, радиста для неё долго искали, роту связи те потеряли, вроде нашли, а мы дальше рванули. И вот когда уже пора возвращаться было, баки не резиновые, хотя и подвешены дополнительные, обнаружили ещё одну стрелковую дивизию с которой были остатки танкового полка, рация им не нужна была, свои имелись, а вот коды для переговоров со штабом армии нужны, а мы полетели обратно, забрав раненых из этой дивизии. Брали только командиров, забив салон. А при возвращении, заглох левый мотор, дотянули, горючее закончилось. Ладно на втором с трудом, но дотянули, сели на аэродроме. При посадке и второй заглох.

Я написал рапорт, поужинал, прошёл процедуры у врача и направился к землянке, которую как раз вырыли и оборудовали. Вещей моих не было, сгорели в палатке на прошлом аэродроме вовремя бомбёжки, так что завалился на нары, тут тюфяк был и вырубился вскоре.

Проснулся я в четыре часа дня по полудни. Потянувшись, принюхался к себе и понял, что пора мыться. Умывшись, сделав все свои дела, я посетил столовую, мне оставили, тут же экипаж борта обнаружился, на котором мы летали. От них и выяснил новость. Пока я спал к нам перебазировался целый транспортный авиаполк, и мы влились в его состав. Наша отдельная эскадрилья была расформирована. Оказалось, командование было так впечатлено нашими успехами, что на это дело решили пустить целый полк, тридцать самолётов. Полк недавно был сформирован, им командовал подполковник Свиридов. Прежде чем идти знакомится с ним, я посетил врача. Тот меня осмотрел, и мы прогулялись к озеру, что находилось рядом со стоянкой. Там как раз постирушки шли у женского персонала 'БАО', но мы в стороне расположились. Сняли повязку, и врач меня помыл, да и сам я покупался. Дальше тот наложил новую повязку, я надел свежее нательное бельё, девчата принесли, забрав грязное, ну и одевшись, застегнув форму на все пуговицы, ремень, он под френчем носился, и вот добравшись до КП полка, представился командиру. В полуземлянке штаба кроме него ещё несколько командиров было, и я никого не знал. Однако я уже числился за этим полком в первой эскадрильи, только временно отстранён от полётов по состоянию здоровья. Удостоверение своё я передал начштабу чтобы вписали, что я в этот полк переведён.

— Слышал о вас, лейтенант, — подтвердил тот, и подойдя к карте, расстеленной на столе, сказал. — Интересную задачу нам поставил сам командующий. Теперь на территории полка будет его личный представитель. Это не майор Турбин, он летать будет, а представитель командующего, полковник Власов, будет находится на аэродроме, координировать наши действия. О вашей особенности ночного зрения я извещён, полк будет работать по нашим частям что находятся в тылу противника. Доставлять припасы, вывозить раненых, старший комсостав. Однако вы не только искать будете эти наши части, сообщая где те находятся и что им требуется, но по приказу командующего 'ВВС' фронта, в качестве штурмана будете наводить бомбардировочный полк 'ночников', что сейчас как раз формируется, на самый жирные цели. Думаю, вы представляете какие потери немцы будут нести по ночам.

— Да, товарищ подполковник, представляю, — подтвердил я.

— Основной целью налёта для бомбардировки, танковые и тыловые части, особенно где перевозится топливо. Как стемнеет, вы вылетаете на разведку, полк пока не готов к активной работе, но первую эскадрилью мы подготовили. С ближайших армейских складов доставляются припасы и топливо, всё это будет загружено. Сейчас составляются коды для шифрования переговоров, по ним вы сообщите где находится нужная часть и что особенно требуется. Эскадрилья вылетает, там зажигают костры для встречи. Принимают груз, а мы забираем раненых и вывозим их.

— Согласен, тактика на словах рабочая, товарищ подполковник, а вот как на деле она будет работать, увидим. Кстати, а что за машины в полку 'ночников'?

— 'ТБ-три', насколько я в курсе. Пока там восемнадцать машин, экипажи подготовлены к ночным полётам. Полк базируется у передовой, в сорока километрах. При возвращении вас там высадят, а Турбина доставят со свежими разведданными сюда, чтобы они как можно быстрее оказались в штабе фронта.

Тут прибыл полковник Власов, который мне описал фактически тоже-самое что я узнал от командира полка транспортной авиации. Я как раз пообедал, когда прибыл Турбин, в этот раз тот более свежий вид имел, видимо успел выспаться, так что мы погрузились, на борт поднялось четверо разведчиков в маскхалатах, лейтенант и трое красноармейцев, теперь это их задача выходить на соединение с нашими войсками, опознаваться после посадки. Языков брать, если потребуется. Кстати, следом за нами стала готовится к взлёту вторая эскадрилья из семи машин, те должны доставить грузы в те части где мы оставили рации. Ещё два борта в готовности стоят, они для вывоза раненых если я обнаружу санитарные колонны или обозы. Однако это ещё не всё. У полка с зенитной защитой дело швах, у него её не было, а единственная зенитная установка пала смертью храбрых на прошлом аэродроме. Прямое накрытие, погибла вместе с расчётом. Командование пообещало предоставить пулемётный взвод из двух установок, но чуть позже, зенитки перебрасывали из частей в глубине Союза и когда те ещё прибудут. А оголять Киев никто не хотел. Вот я и предложил добыть нужное вооружение у немцев в тылу, за что подполковник ухватился обеими руками. Поэтому на борт кроме разведчиков поднялось два механика и один боец из охраны аэродрома. Нам стрелковый взвод прислали для этого.

Дальше пошла работа, обнаружили две крупные советские части, это редкость, в большинстве я видел небольшие раздробленные подразделения, разведчики после посадки сбегали, опознались, дальше Турбин работал. Между этими делами, я обнаружил разбитую автоколонну, немцев рядом нет, наших, впрочем, тоже, кроме одиночек, и мы там высадили механиков, у них сумки с инструментами с собой были, и бойца из охраны. Я там рассмотрел в автоколонне три пулемётные зенитки, одна вроде 'ДШК', и две счетверённых. Пусть всё осматривают и, если целое, снимают и подготавливают к транспортировке. Фонарики чтобы работать в темноте те имели. Забирать не мы их будем, один из бортов что ожидал в готовности, костры на месте посадки те подготовят. Мы же, закончив, к часу ночи полетели к нашим. Там меня высадили на аэродроме где дислоцировались тяжёлые бомбардировщики, Турбин дальше полетел, самолёт едва остановившись, как я покинул борт, взревев моторами сразу на взлёт пошёл, а я побежал головному борту. Меня туда местный боец сопровождал. Кстати, все на борту нашего транспортника имели парашюты, Турбин в том числе, только у меня он у двери лежал рядом с сидором спаснабора. С ним не походишь от борта к борту, да и сбруя застёгивается жёстко, а бок болит. Поэтому парашют я оставил на месте, а вот сидор прихватил.

— Это ты будешь цель показывать? — спросил майор, командир борта и командир эскадрильи. Он и будет ведущим в этом вылете.

— Да, товарищ майор. Ещё за место штурмана, — подтвердил я.