Посещение часть 2

Но однажды, словно в одночасье характер Николая изменился. Никто, конечно, не догадывался, что метаморфоза эта произошла с ним из-за того, что он стал обладать кое-какими паранормальными способностями, но именно это повлияло на Николая коренным образом. И хотя он оставался все тем же Николаем в самом широком смысле этого слова, только вот уверенности в себе, в своих силах у него прибавилось на порядок.

Произошло это спустя три дня после посещения им в компании с профессором Марковым директора Крымского. В течение этих трех дней Николай в спешном порядке корпел над своей докторской диссертацией. Раз уж обещал представить ее как можно скорее, так уж надо было и выполнять. Пока что слово свое он держал всегда. В другое время ему для приведения работы в удобоваримый вид понадобилось бы не менее недели, но теперь он справился с этим в три дня, причем с помощью расширенного кругозора по сопутствующим научным дисциплинам. Николай почти коренным образом переделал свой "эпохальный труд", введя в него даже элементы мелких открытий, созревших в его голове именно благодаря возросшей работоспособности почти помимо его воли. Без ложной скромности он считал, что при счастливом раскладе эта работа могла тянуть даже и на "нобелевку". Но вот как раз в этом он сильно сомневался. Для таких высот он пока не был отягощен соответствующим возрастом. Другими словами оказался для этого слишком молод. С легким сердцем он оставил папку с работой на кафедре Маркова, а второй экземпляр в приемной Крымского. И теперь, словно сбросив с себя неимоверный интеллектуальный груз, почувствовал что-то вроде облегчения. Это в свою очередь одновременно с жизненным тонусом подняло и его настроение.

Под влиянием приподнятого состояния духа он решился. Решился открыться Веронике, хотя бы частично выразить свои чувства. Только в последний момент, уже подходя к лаборатории, он вспомнил, что к девушкам в таких случаях принято подходить с цветами. Но об этом он, как и раньше да, как и всегда, совершенно не позаботился. Николай в задумчивости остановился. Хорошие цветы можно было найти в пригородном совхозе, где имелись богатые оранжереи. Руководитель совхоза был цветоводом-фанатом, и во времена начала своей деятельности не раз получал "по шапке" от областного руководства за свою "самодеятельность" с цветами. Но, в конце концов, когда к многочисленным революционным праздникам требовалось неимоверное количество революционных же цветов-гвоздик, и с этими поставками директор совхоза вполне справлялся, на эту его "причуду" стали посматривать "сквозь пальцы".

Но институт находился в достаточном удалении от "цветоводческого совхоза" и даже способности Николая к телекинезу помочь здесь не могли из-за дальности расстояния. В его распоряжении оставался лишь один нетривиальный способ — телепортироваться в совхоз самому, нормально купить себе букет цветов и вернуться столь же нетривиально. Трудность была только в том, как осуществить это незаметно для окружающих, ибо в том, что у него все получиться, особенно сегодня, Николай теперь уже не сомневался.

Комизм ситуации состоял в том, что для проведения этой тайной операции, Николай неосознанно воспользовался общественным туалетом. Запершись в отдельной кабинке, почти в автоматическом режиме, что уже говорило о его все возрастающем мастерстве в пользовании своими новыми талантами, Николай телепортировался прямо в оранжерею пригородного совхоза. Минут семь у него ушло на то, чтобы найти дежурную "садовницу", которая приготовила ему оригинальный букет из чайных роз семи различных оттенков: от снежно-белого — до насыщенного бордо. Здесь для незаметного возвращения Николай постарался затеряться среди многочисленных зеленых насаждений оранжереи и через мгновение уже снова оказался в знакомой кабинке институтского туалета. Если бы кто-нибудь приметил время его пребывания в этом сверкающем фаянсом помещении, то оно не превысило бы и пятнадцати минут, и ситуация могла бы выглядеть еще более комичной, если бы этот "кто-то" обратил внимание, как скрывшись за дверями туалета, Николай вернулся из него с букетом цветов. Словно в отхожем месте произрастали кусты великолепных роз.

Эта мысль вызвала на лице Николая ироническую улыбку. Он как-то сразу не подумал о такой несообразности осуществленного предприятия. Но Николаю сегодня совсем не хотелось терять, ни времени, ни хорошего настроения, которое не так уж часто его и посещало. Сегодня, как никогда, он чувствовал в себе невероятный прилив сил и не без оснований считал, что для задуманного поступка у него вполне достаточно решимости.

В их закрытый академический городок прибыла на гастроли труппа столичного Театра Сатиры. Николай решил воспользоваться этим обстоятельством, как поводом, чтобы пригласить Веронику в театр на спектакль "Безумный день, или Женитьба Фигаро", с популярным Андреем Мироновым в главной роли. Николай даже улыбнулся мелькнувшей мысли, что и он сам, добывая цветы, почти уподобился этому персонажу — "Фигаро здесь — Фигаро там!"

Когда Николай подошел к Веронике, стоявшей в этот момент у окна лаборатории, сердце у него, вопреки его постоянным йога-тренировкам, колотилось, как у загнанного зайца. Новые способности в данном случае никак не могли повлиять на его эмоции. Мыслей Николай еще читать не научился, да и не собирался этого делать. Даже когда он "внедрялся" в мозг "пришельца", причем, совсем не по своей воле, он не читал его мыслей, а только словно присутствовал в его голове и, так же как и тот мог слышать обращенную к нему речь, и, только смутно сознавать, какую информацию она в себе несет. Возможно если бы он продержался там подольше.... И тем не менее дара телепатии в себе Николай не находил и не очень от этого расстраивался. Он считал, что люди и так должны быть открыты друг перед другом. И это вопрос больше воспитательный, чем паранормальный. Если люди искренны друг с другом, то нет нужды ни в какой телепатии, они и так будут прекрасно понимать друг друга. Вообще-то он мог ощущать только эмоциональный настрой — несет ли он в себе положительный знак или отрицательный. Но в отношении Вероники и эта способность почему-то не срабатывала. И это его отчасти только радовало. Искренние взаимоотношения сами поставят все по своим местам — будь то отчуждение, симпатия, дружба или даже любовь.

Подойдя ближе, он в некотором смущении кашлянул, чтобы обратить на себя внимание и молча, протянул букет роз повернувшейся к нему Вероники, и только чрез мгновение, чуть осипшим от волнения голосом смог проговорить:

— Вероника! Вы не откажетесь сегодня вместе со мной посетить театр? Там сегодня очень популярный спектакль "Женитьба Фигаро".

— Я уже думала, что вы никогда не отважитесь подойти ко мне, Николай Александрович! — Зардевшись, ответила Вероника.— Конечно же, не откажусь!

В театре они располагались в первом ряду балкона, и Вероника очень внимательно смотрела пьесу, не отвлекаясь даже на короткие реплики. Николая это устраивало — он искоса поглядывал на нее. При слабом освещении, он любовался ее профилем, гибкой шеей, на которой висел кулон на тонкой цепочке, как ему показалось, даже в темноте чуть проблескивающий призрачным рубиновым светом.

ГЛАВА 4

Для возвращения выбрали старый путь. Если сюда их вела таинственная "кипу", то обратно вся компания в большей степени рассчитывала на хотя и неумелые, но зарисовки Хиггинса. Кто-то всё равно оставался так сказать "себе на уме". Это в какой-то мере касалось Петра Русо. Пётр хорошо запомнил взгляд Хиггинса — тот, видать, хорошо разбирался в своих каракулях, которые он называл "кроки". Название это ему кто-то в своё время подсказал, — вряд ли Хиггинс знал французский язык — именно оттуда было позаимствовано это слово, обозначающее набросок или чертёж участка местности, выполненные на глаз, обозначая, также попадающиеся ориентиры, и он был уверен, что сможет найти обратную дорогу в сельве самостоятельно. И теперь он мог позволить себе избавляться от ненужных ему спутников. И первым врагом у Хиггинса уже давно на уровне инстинкта стал Русо. Остальные ещё как-то могли пригодиться в качестве носильщиков груза. Конечно после того, как исчезнет этот русский. Он думал, что совместно с Хоуком, они справятся с остальными.... Он почему-то считал, что с Хоуком на обратном пути обязательно договорится. Ведь они оба американцы, причём североамериканцы...

* * *

Хоук же был явно недоволен. Похоже, он собирался добираться назад с комфортом, на вертолёте, а в сложившейся обстановке ему приходится снова идти пешком.... Ну, совсем "не по его" выходило. Он явно рассчитывал "закопать" всех кроме себя и удалиться в свою самую важную в мире страну.... И сделать это лишь для сохранности "тайны вклада" — не нужно даже абонировать ячейки или хранилища в банках. Древняя постройка была даже надёжнее любого банка при условии, что место нахождения его будет знать только он один. И даже за хранение платить никому не придётся — прямая экономия.

С вертолётом должны были прибыть два его человека и двое-трое помощников — расходный материал. Силовая составляющая его команды ничего в навигации не смыслила, а вертолетчика можно было ликвидировать уже поближе к обитаемым местам, тогда и с помощниками можно разобраться, или даже раньше — он постарается выбрать оптимальную возможность. Что-что, а планировать хитрые силовые операции его в своё время научили, также как стравить даже соратников между собой, оставшихся зачистить уже лично. А вождению вертолёта — взлет-посадка и полету на визуально доступное расстояние его учили.

Но ничего не получалось по задуманному плану — радиомаяк исчез — и похоже, не без оснований он винил в этом проклятого Русо. Хоть тот и никарагуанец, а всё равно — более ненавистной нации для Хоука не существовало. Этому его тоже учили.

Хоуку вспомнилась история по ликвидации боевой группы, маскирующейся под герильерос в Гондурасе. Там была замешана спецгруппа "черных беретов", работающих под прикрытием парамилитарес из Никарагуа, а той командовал какой-то местный русский. Сведения эти Хоуку по своему роду деятельности были доступны.... Наверное, как раз вот этот. Это Русо мог думать, что его отряд засекречен для всех... Но только не для страны-куратора. США контролировала Самосу, а значит контролировала и её Национальную гвардии. В разумных пределах.... И не так уж там много русских..., это сейчас они понаехали из Совдепиии, к своему другу Ортеге...

Тогда парням не повезло, хотя они и были людоедами, но они были "своими людоедами". Как можно перефразировать крылатое высказывание, которое приписывают Франклину Рузвельту о диктаторе Никарагуа: "Сомоса может быть, и сукин сын, но это наш сукин сын". Вон генсек СССР аж целовался с каким-то ниггером — людоедом из Африки — Правителем Бокассы, вроде как, а эти были хотя бы белыми людьми....

* * *

В свою очередь Пётр Русо был уверен, что сумеет отыскать дорогу к местам обитания людей и сам, даже не используя кипу. Набор шнурков указывал путь к определенному месту, которого без подсказок найти было практически невозможно. А вот для того, чтобы выйти к обитаемым местам кипу не требовалось. В своё время ему пришлось немало путешествовать по сельве. И он прекрасно понимал, что в сельве прямых дорог не бывает, оттого и зарисовки не всегда помогают — уж очень буйна и быстротечна сила тропический растений. Пробитый в сельве проход мог затянуться зеленью в течение пары-тройки дней и найти его мог только весьма опытный взгляд. Русо как мог, пытался отследить тенденцию развития ситуации в группе с той целью, чтобы "взрыв" для него не оказался совсем уж неожиданным. У него даже возникла мысль, не дожидаясь "катаклизма" совместно с Долорес отделиться от "экспедиции", но вполне отчетливо понимал, что просто так им этого не позволят. По той простой причине, что каждый из участников возможно лишь за исключением его самого, Долорес и в какой-то степени Джованнии — если судить по его вполне адекватной реакции на сокровища, желает обладать тайной месторасположения "клада" единолично.

Но он всё равно начинал подумывать о том, чтобы как-то приличнее оставить эту компанию и отправиться другой дорогой, отдельно. В напарники он бы взял бы только Долорес, по той причине, что сам дал себе слово вывести её в обитаемый мир. Можно было еще подумать о Джованни, хотя он и знал его всего ничего. Просто изо всей остальной компании он казался более-менее человеком.

Несмотря на то, что обратная дорога должна была стать длинной, этот путь мог оказаться для любого из участников последним. Вопрос был только в том, кто окажется первым "съехавшим с нарезки". Обстановка была накалена до предела, и в любой момент мог последовать взрыв, который мог привести к непредсказуемым последствиям.

И он последовал, но совсем не так, как кто-нибудь из будущих его участников мог предположить.

* * *

Хоук оказался хитромудрым. Похоже, в одиночку он не отважился расправляться со всеми — уж больно не был ясен расклад — даже объединившись с Хиггинсом у него было мало шансов одержать победу. Возможно, сработал стереотип — воевать только при подавляющей поддержке авиации и артиллерии. В своё время Сандинистскую революцию в Никарагуа армия САСШ подавляла с помощью семидесяти самолетов. У революционеров, конечно же, не было ни одного.

Так что Хоук незаметно исчез во время первой же ночной стоянки. Наверное, без привычной поддержки "воздушной кавалерии" вступать в боевые действия он не отважился. И всё ещё надеялся на свою команду, стремящуюся сюда на вертолёте. А, может быть, он исчез потихоньку, никого не трогая с определённой целью — идти по следам группы людей в сельве несколько легче, чем искать одиночек.

Прежде чем отправляться дальше, Петр... все же решил, проверить: "Далеко ли Хоук отправился?"

Пётр продвигался по сельве, выискивая следы Хоука. Для этого ему не понадобилось напрягать свои способности следопыта — тот вернулся по уже протоптанной ими тропе. По всей видимости, Хоук покинул лагерь во время своего дежурства, дождавшись, когда Джованни, которого он сменил, уснёт.

Пётр не испытывал кровожадных намерений — ну захотел Хоук уйти, ну так и "ноги ему в руки". Не тронул никого сонного — и ладно. "Уходя — уходи красиво".

Но, характер Хоука, такой, каким Пётр для себя его представил, не мог позволить своему хозяину уйти просто так. Была какая-то веская причина, из-за которой тот сорвался среди ночи и отправился назад. Уже после двадцатиминутной ходьбы, Пётр был уверен, что Хоук вернулся назад к оставленному ими храму, причём до рассвета.

На этот раз первый на обратном пути дневной переход оказался весьма коротким — особенно из-за Хиггинса, который тащил на плечах около трёх стоунов* (1 стоун — 6,35 кг) драгоценностей. По этой причине темп перехода очень отличался от обычного, да и расстояние, пройденное группой, оказалось вчетверо короче.

Так что задача перед Петром стояла не в том, чтобы поймать Хоука, а в том, чтобы понять, что же тот задумал. А любые его задумки для всех других ни к чему хорошему привести не могли и, кажется, Русо догадывался, что именно.