Молодые Боги

— Ну и? — подняла бровь принцесса. Потом поняла в чем дело и скрестила руки на груди, закатив глаза. — О господи, "их же убьют"... Ну возьми с собой, жалостливый ты мой.

С облегчением я кивнул рыжеволосой, уже вскочившей на ноги. И тут же девчонка поймала плотный комок ткани, который швырнула ей принцесса — это был плащ, такой же, как у меня. Третий полетел в руки другой рабыне, четвертый достался Кельтиллю.

Откуда она их столько достала?

— Госпожа, прошу, — в один голос несмело окликнули уже развернувшуюся принцессу рабыни.

— Ну что еще? — голубоглазая красавица совсем не скрывала раздражения.

— Радамант...

— Кто?!

— Еще Радамант, госпожа, — упали коленями в мраморный пол рабыни.

Я невольно поморщился — будто самому стало больно от такого жесткого удара. Но объяснять больше не требовалось — из перистиля появился нескладный карлик. Двигался он неуклюже, часто перебирая маленькими ножками — на фоне которых карикатурно огромными казались сжатые кулаки. На узких плечах криво, будто воткнутая неумелым ребенком при сборке фигурки, сидела яйцевидной формы голова. Карлик был одноглаз, его лицо пересекал широкий рваный шрам, сбивая в сторону нос и рот, придавая уродцу вечно ухмыляющееся выражение. Следом за ним волочилась длинная цепь. Мельком глянув, я ужаснулся, опознав грубую собачью будку сразу за аркой.

Радамант, смешно переваливаясь, уже подковылял к нам и вопросительно поглядел на принцессу.

— И тебя тоже забрать? — поинтересовалась она.

Карлик лишь кивнул, на мгновенье сложив руки на груди в просящем жесте. Выражение лица невольника, впрочем, было скорее заинтересованным, чем испуганным. Хотя чего это я — на нем и так столько всего написано жизнью и чужим оружием, что вряд ли его может страшить банальная смерть.

— Ну, это к нему вопрос, — посмотрела принцесса мне в глаза, поднимая раскрытые ладони в жесте "я умываю руки".

— Пойдешь со мной? — обратился я к Радаманту. Тот поблагодарил взглядом и вновь сложил коротенькие ручки с непропорционально большими кулаками, легким поклоном выразив согласие.

Принцесса за пару скользящих шагов приблизилась к карлику, и в ее руке из ниоткуда появился огромный широкий меч, окутанный магическим сиянием. Взмах, болезненный вскрик карлика — и цепь оказалась обрублена. Не очень аккуратно — по щиколотке пленника потекла кровь. Незнакомка — она была уже без меча — куда только подевался, окинула усталым взглядом нашу сгрудившуюся компанию.

— Студент, бугай, карлик и две соски. Да на нас вообще никто внимания не обратит -растворимся в ночи! — выдохнув короткий, но емкий спич, девушка развернулась на каблуках. Она дернула было правой рукой, но вовремя заметила кровь на перчатке и легким хлопком закрыла себе глаза левой ладонью.

— Компания была невелика, но крайне респектабельна — пан директор, пан аптекарь, пьяный золотарь, две курвы и я, — негромко воспроизвел я под нос памятную цитату из чешского писателя.

— Уходим, быстро! Бегом, бегом, — прошипела между тем раздраженная принцесса и неожиданно добавила парочку крепких выражений — при этом я почувствовал, как лицо невольно вытягивается от изумления.

— Не ругайся, тебе не идет, — произнес машинально.

— Так, стоять! — повелительно взмахнула принцесса — три угрожающего вида наемника и четверо закутанных в плащи рабов послушно остановились, сгрудившись перед выходом.

Красавица потянула меня за руку и едва не бегом мы оказались в темном закутке.

— Не идет мне, говоришь? — Огромные глаза, в которые затягивало водоворотом немыслимого притяжения, были совсем рядом; приятно дохнуло чарующими ароматами цитруса и жасмина.

— Да, — неожиданно охрипшим голосом подтвердил я.

Сильный удар в печень заставил охнуть и согнуться в три погибели. Перед глазами потемнело от боли и, закусив до крови губу, я едва сдерживал рвущийся из груди стон.

— Ты зеркало найди потом и поучи его как себя вести. Все, поднимайся! Давай-давай, у нас времени мало.

Когда она развернулась, я все же застонал, перебирая рукой по стене, пытаясь выпрямиться. С трудом ковыляя следом, немного отвлекся, рассматривая материализовавшиеся перед глазами знакомый шрифт надписей.

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Талия из Эборакума теперь ваша преданная рабыня!"

"ВНИМАНИЕ! Талия — беглый раб и преступник!"

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Далия из Эборакума теперь ваша преданная рабыня!"

"ВНИМАНИЕ! Далия — беглый раб и преступник!"

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Кельтилль из Агединкума теперь ваш преданный раб!"

"ВНИМАНИЕ! Кельтилл — беглый раб и преступник!"

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Радамант из Лебадии теперь ваш спутник!"

"ВНИМАНИЕ! Радамант — беглый раб и преступник!"

Сделка небесная

Для начала слегка приоткрыв входную дверь, аккуратно выглянув и оценив обстановку, старший из наемников первым покинул дом. Следом, чуть потолкавшись, оказалась на улице вся наша компания. Наемники, не прощаясь, быстрым шагом двинулись вверх по мостовой, почти сразу растворившись в ночи.

Нас принцесса повела в другую сторону — вниз по тихим ночным улочкам, стараясь держаться в тени, подальше от горевших на стенах факелов. Несколько раз пришлось пережидать в закоулках, пропуская отряды патрулирующей город стражи. Вскоре район особняков остался позади, и мы принялись пробираться по узким переулкам среди тесного нагромождения высоких — иногда и по пять этажей — инсул, первых человейников, предшественниц современных многоэтажек.

Здесь шатающегося народа было больше, и чувствовали мы себя теперь спокойнее. Двигаясь уже не перебежками, а тесной группой, шагали по тротуару — встреченные прохожие в основном старались уступать нашей компании дорогу.

Полученный от девушки меч держать оказалось неудобно — клинок был окровавлен, и я пару раз дергался от липкого прикосновения к голой коже. Однако ножен не имелось, пояса тоже, и приходилось нести оружие просто спрятав под плащом.

Миновав район инсул, оказались в окрестностях порта. Здесь было больше таверн, больше пьяниц, больше грязи на улицах — и ни одного стражника. В лицо дохнуло свежестью моря и неприятным запахом гниющих водорослей. Подумав было, что мы направляемся к кораблям, я ощутил беспокойство: на корабли мне не нужно, ведь Катя находится здесь, в окрестностях города — совсем недалеко. Но принцесса, к моему облегчению, свернула в один из тесных проулков. По узким — едва вдвоем можно разойтись — улочкам мы петляли среди глухих переулков.

Сначала я вновь ощутил чарующий аромат цитруса и жасмина, а после почувствовал прикосновение плеча, принцесса, даже имени которой я пока не знал, шла совсем рядом.

— Серторий или Аэций? — спросила она неожиданно.

— Что? — не понял я вопроса.

— Спрашиваю, Серторий или Аэций?

Я едва сдержался, чтобы не выругаться. Последние часы события развивались, как в буйном калейдоскопе — мне стреляли в голову, давили машиной, продавали в рабство любимую девушку, оценивали как вещь на рабском рынке, прямо на моих глазах принцесса — кажущаяся удивительно непосредственной и юной — хладнокровно убила мечом незнакомую женщину. Да я свинью когда зарезал штык-ножом в первый раз, сутки потом в себя прийти не мог!

И она спрашивает, Серторий или Аэций?!

В голове у меня образовалась мешанина мыслей и тысяча вопросов, но едва открыв рот, столкнулся с заинтересованным и чуточку насмешливым взглядом удивительно больших лазурных глаз.

Не знаю, что здесь происходит — но, наверное, чтобы не сойти с ума надо принять правила игры. Или, по ощущениям, моя голова может прямо сейчас буквально взорваться в попытке осмыслить происходящее.

— Ты же знаток, — на ходу склонила голову принцесса, даже не замечая моих внутренних терзаний. Или просто не обращая внимания.

— Аэций, — ответил я, даже не раздумывая над вопросом — постепенно отходя от мешанины мыслей.

— Красс или Спартак?

— Красс, конечно, — даже чуть удивился.

— Октавиан или Антоний?

А сейчас несколько задумался.

— Ну? — поторопила меня незнакомка.

— Антоний.

— Цезарь или Помпей?

— Брут, если есть вариант. Помпей плохо кончил.

— А Брут хорошо? — смешливо подняла бровь принцесса, но почти сразу лицо ее изменило выражение. — Так ты республиканец? — разочарованно протянула она и закатила глаза: — О боги, с кем я связалась!

— Кассий Херея или Луций Катилина? — поинтересовался я в свою очередь, постепенно стараясь отстраниться от происходящего и словно принимая правила игры.

Девушка покачала головой, недоуменно глянув, но вдруг озорно сверкнула глазами.

— Держи в уме, сейчас будешь имя выбирать.

"Какое имя?" — вопрос я задал только мысленно, потому что очередной узкий — едва шире плеч — проулок уже вывел нас на небольшую пустую площадь, в центре которой расположилось одинокое приземистое строение. Нехарактерное, чужеродное окружающей городской архитектуре: грубые прямые линии, крупные блоки, — по духу здание напоминало египетский храм. По мере приближения едва чадящие над крыльцом факелы самопроизвольно загорелись ярче. Точно, египетский стиль — рассмотрел я отблески огня на характерном орнаменте и лишь потом задумался о странном поведении факелов.

Стоило нам зайти на крыльцо, как из темноты вынырнули два стража. Я вздрогнул — ощущение было, будто невидимые до этого, они появились прямо из грубой кладки камней. Принцесса не удостоила безмолвных стражей даже взглядом, и наша процессия из шести человек, сопровождаемая молчаливыми охранниками, двинулась прямо ко входу. Подхватив факел из специальной стойки, моя... (спасительница, провожатая, спутница? А последний ее удар? Ну уж точно не повелительница, в глазах ее иногда мелькает что-то неуловимо детское, как будто ей лет шестнадцать, не больше) двинулась внутрь. Пламя ее факела самопроизвольно вспыхнуло, освещая прямой коридор. Оглянувшись на спутников, я двинулся следом, услышав за спиной дружные шаги.

Внутри было пыльно и душно. Пахло затхлостью и неприятно сладковатым ароматом гниения. Тесные коридоры давили на стены, темнота из арок проходов пугала — как и крупные, грубые фрески с лицами богов. Почти сразу коридор пошел под уклон, и мы миновали несколько крутых поворотов, спускаясь все глубже под землю.

Рассматривая в свете факела фрески и статуи, я необычайно четко прочувствовал характерный дух египетских храмов и дворцовых строений — акцентуация собственной низменности перед лицом богов и повелителей.

Коридор неожиданно закончился, и мы оказались в большом зале. Ярко — до рези в глазах — вспыхнули факелы, освещая большое помещение. В центре, на троне, расположенном на небольшом постаменте, восседала аспидно-черная статуя с собачьей головой. Анубис — почти сразу вспомнил я имя бога — которого изображала скульптура. И голова у него не собачья, а шакалья, если уж быть точным.

Вдоль стен стояли человек десять послушников в плотных серых накидках и жрец в белом одеянии с золотым массивным воротником, обнимающим плечи. Жрец был побрит наголо — на коже его гладко умасленного лысого черепа бликовали отсветы пламени. Стоило только нам остановиться, как жрец двинулся вперед, рассматривая меня близко посаженными впалыми глазами. За ним — строго за плечами — следовали двое послушников. Принцесса шагнула на пути процессии, завладевая их вниманием.

— Этот, — показала она жрецу на меня, протягивая небольшой кошелек. Отобрав у меня меч, она отдала его Кельтиллю. Жрец между тем, спрятав кошелек в складках одеяния, воззрился на девушку.

— Жизнь через смерть?

— Жизнь через смерть, — подтвердила она.

Ее звонкий, почти детский голос чужеродно свежо раздавался в мрачном помещении. Послушники между тем практически синхронно скинули капюшоны, поворачиваясь ко мне.

Конечно, есть джентльмены, которые, наступив в темноте на кошку, называют ее кошкой. Я же под взглядом слуг Анубиса выругался и едва не подпрыгнул — у обоих послушников были собачьи головы! Длинные, вытянутые носы, стоящие торчком уши и покрытая жесткой щетиной кожа — а на плечах собачья шерсть плавно переходила в обычную, человеческую кожу. Очень неприятное, пугающее даже зрелище.

— Не позорься, — громким шепотом прошипела принцесса, реагируя на мой испуганный возглас. Пытаясь сохранить невозмутимость и избегая смотреть на страшных собаколюдей, я глянул на девушку.

— Я пока пойду, встретимся у выхода, — кивнула она и добавила, будто оправдываясь: — Тяжелое зрелище, не очень его люблю.

Испуг оставался. Надеюсь, у меня получалось его не показывать — а вот невысказанный вопрос в моих глазах точно присутствовал. Вплотную приблизившись, принцесса в который раз окутала меня пьянящим ароматом цитруса и жасмина.

— Да не бойся, все будет хорошо, — прошептала она, едва-едва коснувшись губами моей щеки. — Имя придумал? — отстранилась она и подмигнула, прежде чем удалиться.

Послушники шагнули навстречу. Было довольно неуютно, но я сохранил невозмутимость, когда они мягко подхватили меня за плечи и повели к восседающей на троне статуе. Чуть скосив глаза, обратил внимание на руку одного из послушников — вместо обычных человеческих ногтей пальцы венчали острые когти.

Втроем мы подошли к трону, а позади — я чувствовал его присутствие — находился жрец. Стоило мне остановиться напротив статуи бога — его красные глаза из драгоценных камней были на одной линии с моими, — как жрец положил мне руки на плечи, заставляя встать на колени. Послушники цепко подхватили мои запястья и вложили их в раскрытые ладони бога. Напрягшись, я попытался вспомнить — вроде бы, когда мы вошли, руки у статуи были скрещены на груди? Или нет?

— Ай! — только и успел воскликнуть я, когда послушники резким движением глубоко распороли когтями мои запястья. Щедро брызнувшая кровь начала заполнять ладони статуи, капая на пол, а послушники с силой прижали мои руки к холодному мрамору.

Я еле сдерживался, чтобы не начать вырываться и кричать — внутри все похолодело от страха — крепиться помогали лишь звучавшие в ушах слова принцессы о том, что мы встретимся наверху. Неожиданно руки оказались стиснуты железной хваткой — опустив взгляд, я с ужасом увидел, что статуя сомкнула пальцы на моих запястьях. Теперь уже я закричал, в ужасе вскакивая. Вернее, попытался — из горла вырвался лишь негромкий стон, а тело мне больше не повиновалось, налившись слабостью. С чрезвычайно четкостью я почувствовал, как вместе с кровью выходит жизнь. Перед глазами возникла темная пелена, и я мысленно обреченно выругался. Надо же быть таким наивным, поверить этой, этой...

Но вдруг понял, что сквозь муть вижу два красных глаза совсем рядом; приблизив свое лицо, Анубис дохнул на меня — и сразу чувства, ощущения, жизненная сила — все вернулось с необычайной яркостью. Вырвавшись из хватки бога, я вскочил на ноги, стараясь и сохранить невозмутимость, и осмотреться.

Статуя снова была статуей — бог сидел на троне, сложив руки на мускулистой груди. Послушники шагнули в стороны, а передо мной появился жрец — его впалые глаза буравили меня пристальным взглядом.