Молодые Боги

Пробуждение

"Я в раю?"

Подо мной была мягкая, словно перина, трава — лежать на ней легко и приятно. Сквозь шелестящие листья деревьев виднелось пронзительно голубое небо. Сочность красок казалась невероятной — идеально яркий мир.

Если это и не рай, то очень похоже.

Попробовал было встать, но тело не слушалось. Понемногу приходя в себя, почувствовал ледяное дыхание холода по спине — перед глазами возникла пугающе четкая картинка воспоминаний — ночной перекресток, перекрученный велосипед, сломанная, будто кукла, фигурка Кати на обочине.

Вспомнил, как с криком — не сознавая, что делаю, бросился к черному кроссоверу, с ненавистью распахивая дверцу. Это была полная машина опьяненных безнаказанностью и веществами мажоров, а за рулем необычайной красоты девушка с огромными восточными глазами. Даже несмотря на дурман, она завизжала от страха, лишь едва увидев мое лицо.

В машине играла музыка, так громко — что я даже не услышал выстрела. Заметил только черный кружок дула пистолета, зажатого в руке широкоплечего лысого парня на пассажирском сиденье. Яркая вспышка — и все. Воспоминаний больше не было. Нет, были. Номер машины — три шестерки вкупе с тремя удивительно говорящими буквами.

С трудом сглотнув, снова попытался встать, осмотреться — но тело не слушалось, лишь едва слышный стон вырвался из груди. Хотелось подняться и бежать куда-нибудь — куда угодно, лишь бы узнать, как Катя, жива ли она. Прорвавшиеся из воспоминаний отголоски ее леденящего душу крика, раздавшегося за миг до удара, пугающе четко прозвенели в ушах.

Вдруг надо мной появилось чужое лицо. Совершенно непривлекательное, пугающе — крупное, грубое, с затейливой вязью татуировки, спускавшейся со щеки на шею. Заметив мой испуг, незнакомец оскалился, показав крупные желтые зубы и грубо поднял, встряхнув, как тряпку. До боли стиснув предплечье, он потащил меня вперед — я едва поспевал следом, с трудом переставляя непослушные ноги.

Осматриваясь, осознал, что нахожусь в ухоженном саду, огражденном высокой каменной оградой. Взгляд на мгновенье упал на архаичную повозку у закрытых ворот — наверняка на ней меня сюда и привезли. Миновав заросли аккуратно подстриженных кустов, надсмотрщик — я заметил у него за поясом витой кнут — вывел меня к навесу с жаровней.

Здесь были люди. Вокруг небольшого каменного очага на земле лежали и сидели несколько десятков рабов. Испуганные, безразличные, опустошенные — передо мной представали самые разные мужские лица, пока приближался к навесу. У каждого на шее темнел узкий кожаный ошейник, через металлическое кольцо которого была пропущена веревка, связывающая всех в вереницу. Из одежды лишь у некоторых имелись набедренные повязки из грубой ткани. Только сейчас я понял, что и на мне кроме завязанной на поясе грязной тряпки больше ничего нет.

Некоторое из рабов постанывали от боли — присмотревшись, я с ужасом увидел отметины ожогов в виде трилистника на их щеках. Судя по виду ран, выжжены клейма были только что. Заполошно оглянувшись вокруг, у воздушной беседки — неподалеку от шеренги склонивших головы нагих рабынь заметил двух человек, будто сошедших с картинки учебника античности. Один из них, статный и высокий, с посеребренными сединой висками, был в тоге с пурпурной полосой по краю — видимо, сенатор. Его высокое положение подчеркивал эскорт из четырех преторианцев в красных плащах — солнце расцвечивало бликами их дорогие, вычищенные до блеска анатомические панцири. На прямоугольных щитах воинов алела угловатая эмблема в форме раскинувшего крылья орла.

— Павел, ты не перестаешь меня удивлять! Где же ты достаешь подобную красоту? — неожиданно для меня проговорил сенатор на чистом русском.

Его собеседник, тучный и низкорослый мужчина в мешковатой синей тоге, в ответ лишь подобострастно поклонился.

— Неужели это аркадианка? Верно? — сенатор шагнул к одной из рабынь, чью наготу едва прикрывали скудные лохмотья. Взял ее за подбородок, заставляя поднять лицо, и у меня груди невольно вырвался сдавленный крик. Это была Катя! Но возглас моментально захлебнулся — на шее железными тисками сжалась, утягивая меня вниз, лапа татуированного надсмотрщика. Чуть отпустила она только тогда, когда я захрипел — виски сжало чугунным обручем, перед глазами появились черные круги. Второй рукой надсмотрщик завел мне за спину запястья и грубо стиснул их, заставив вскрикнуть от пронзительной боли.

Сенатор между тем, бесцеремонно держа Катю за подбородок, продолжал с интересом ее рассматривать. Склонившись в три погибели, не обращая внимания на боль, я с отчаянием видел, как по испуганному лицу девушки катятся слезы.

— Ну, и... — протянул сенатор.

— Цена лишь для тебя, мой господин, другим я...

— Сколько?

— За такие деньги ты нигде не найдешь аркадианку такой красоты и свежести, а...

— Павел! Сколько?!

— Только для тебя, мой господин, три миллиона сестерциев, — низко поклонился работорговец.

Сенатор, услышав сумму, покачал головой и в изумлении издал губами дребезжащий звук, отпрянув и отбросив руку так, что голова Кати дернулась.

— Ты сошел с ума, Павел? — изумленно произнес сенатор. — Да за такие деньги я куплю себе виллу на Палатинском холме! Опомнись, какие три миллиона?!

— Это аркадианка, мой господин. На холмах Великого Города ты найдешь несметное количество вилл на любой вкус, а вот подобную девушку едва ли... еще и за такие деньги.

— Три миллиона... — негромко повторил сенатор.

Он нахмурился, пожевал губами и вновь шагнул вперед — я видел, как Катя при этом вздрогнула и судорожно втянула воздух. Павел взялся за висящие на ее плечах лохмотья и резко рванул. Оказавшись обнаженной, Катя взвизгнула — пытаясь прикрыться ладонями, но работорговец сделал повелительный жест — и она послушно опустила руки. С трудом, преодолевая стыд, девушка выпрямилась и спрятала взгляд. Я лишь скрипнул зубами, понимая, что подобное послушание неспроста — Катя в жизни была яркой, дерзкой, даже нахальной и всегда готовой отстаивать свои права.

Вид обнаженного юного тела немного отвлек сенатора от мыслей о деньгах — он жадно рассматривал Катю. Торговец подался вперед — и раздался девичий крик. Вызвав у меня невольный стон ярости, Павел хлестко ударил Катю по соскам, заставив груди упруго закачаться.

— Посмотри, мой господин, — схватил девушку за плечо Павел, — какая грудь, бедра, талия... одна из граций готова упасть тебе в руки!

Катя, повинуясь требовательному рывку, развернулась — сенатор впился жадным взглядом в ее ягодицы, по которым со звонкими шлепками похлопал торговец. Одним движением он грубо собрал в кулак волосы девушки, приподнимая и демонстрируя сенатору шею — я же смотрел только на красные полосы на ее спине.

— Строптива? — ткнул пальцем в след от хлыста сенатор — я услышал, как Катя вскрикнула от боли.

— Но обучаема. Девственна, красива... ты не прогадаешь с покупкой, мой господин.

— Девственна? Ну, в постели от нее толку никакого, — фыркнул сенатор.

— Ей всего шестнадцать лет, мой господин, — поклонился Павел, — ей нужен только хороший учитель.

Торговец соврал, Кате было восемнадцать — она сама мне об этом говорила. Сенатор между тем задумчиво хмыкнул, его крупное лицо расплылось в довольной гримасе — грубая лесть не прошла даром.

— Два миллиона.

— Мой господин....

— И моя благосклонность.

— Мой господин, три миллиона — цена лишь для тебя. Если ты откажешься от такого сокровища, от сошедшей с небес дочери богини, я продам ее за пять. Это же бриллиант чистой воды — ему вовсе не требуется огранка! Людям, чья благосклонность мне безразлична, в отличие от твоей, мой господин, я выставлю цену в шесть, семь миллионов!

Закончив прочувственную тираду, торговец склонился в низком поклоне.

Мне было видно, как подрагивают плечи Кати — она по-прежнему послушно стояла, расправив плечи, беззвучно всхлипывая от унижения.

— По рукам, — после долгой паузы хлопнул себя по бедру сенатор, — неси бумаги.

Пока работорговец и сенатор подписывали договор, несколько рабов в туниках с красным орлом подбежали к Кате. Набросив на ее плечи накидку, они повели девушку прочь со двора. Та шла, низко опустив голову — на лице ее были страх и отчаяние. Когда Катя оказалось совсем рядом, я рванулся, пытаясь привлечь ее внимание — но надсмотрщик как чувствовал. Он сжал лапищу с такой силой, что у меня потемнело в глазах. На некоторое время я, видимо, потерял сознание — а когда очнулся, Кати поблизости уже не было. Зато надо мной стояли ненавистные сенатор и работорговец.

— И этот тоже аркадианец? — удивленно воззрился власть имущий покупатель на мое лицо.

Павел вместо ответа изобразил короткий поклон.

— Да ты татарин настоящий! Где ты только берешь таких рабов?

— Я не знаю, кто такие татары, мой господин, но видимо это очень достойные люди, и я благодарен тебе за похвалу, — ушел от ответа Павел, вновь подкрепив слова поклоном. — Желаешь посмотреть этого юношу ближе?

Сенатор, не обращая внимания на работорговца, шагнул вперед и так же, как и Катю недавно, бесцеремонно схватил меня сухой рукой за подбородок. Я хотел бы броситься на него, вцепиться зубами в горло, бить до тех пор, пока тот не перестанет дышать — но крепкая лапа надсмотрщика крепко держала меня. Если бы взглядом можно было убивать...

— Гляди-ка, вылитый Антиной, — пробормотал сенатор, — да ты можешь получить за него еще больше, чем за девчонку!

— Желаешь его приобрести, мой господин?

— Павел, ты же знаешь, что мне не нравятся мальчики, — хохотнул сенатор. — К тому же ты и так ограбил меня сегодня.

— Ты приобрел само совершенство, мой господин, — произнес Павел.

— Сообщишь, как появится еще что-нибудь интересное, — не прощаясь, сенатор двинулся прочь — глухо загремев сочленениями доспехов и оружием, преторианцы двинулись за ним. Двое торопливо пробежали вперед, обгоняя господина и держа наготове щиты.

— Гай Юлий Орлов всегда первый и желанный гость в моей скромной латифундии, — подобострастно крикнул вслед сенатору Павел. Но когда работорговец развернулся, на его крупном, заплывшем жиром лице, появилось совсем другое — хищное — выражение. Никакого подобострастия и почтения в помине больше не было.

— Еще не заклеймил? — поинтересовался Павел у надсмотрщика.

— Гармунд ждал господина, — низким и хриплым голосом ответил тот.

— Все верно, столь красивое лицо портить не с руки, — кивнул работорговец. — Держи его.

Гармунд легко приподнял меня, подтащив к жаровне. А там, надавив, заставил наклонить голову. Раздалось шипение, запахло горелым мясом — и я закричал от невыносимой боли, когда торговец нажал на металлический шест, выжигая мне клеймо — на шее чуть ниже уха, а не на щеках, как у остальных рабов. Подержав несколько секунд раскалённое железо на моей коже, Павел бросил прут обратно в жаровню.

Обвиснув в цепком захвате надсмотрщика, я беззвучно плакал.

Ведь я понимал, что такое Палатинский холм, латифундия, тога, туника, знал даже кто такой Антиной — и, содрогнувшись от отвращения, только сейчас уловил истинный смысл слов сенатора.

Какой только информации не хранилось у меня в голове. Но чего теперь стоили выигранные городские и региональные олимпиады, знание античной истории, широкий кругозор, президентская стипендия и губернаторский грант? Какая цена всем этим достижениям в положении безымянного раба, если я даже не могу защитить свою девушку, которую забрал в рабство сенатор?

Неожиданно, отвлекая меня от безумного мельтешения мыслей, в воздухе прямо перед глазами материализовалась объемная надпись:

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Вы теперь раб Павла из Лаэрты!"

Продажа

Гармунд щелкнул кнутом, и расположившиеся на траве невольники суетливо вскочили на ноги. На меня уже успели надеть рабский ошейник и пропустили веревку через кольцо — я оказался самым последним в цепочке. Еще щелчок — и группа невольников направилась прочь из сада. Я двигался следом за всеми и ошарашенно мотал головой, не понимая, что произошло, — буквы как появились, так почти сразу же и растаяли в воздухе. Или мне это показалось? Видел же, как наяву! Или все же галлюцинация?

Покинув усадьбу через распахнутые согбенным привратником ворота, наша вереница вышла на грунтовую дорогу. Подгоняемые надсмотрщиками, мы двинулись нестройным шагом навстречу судьбе. Вокруг пестрели покрытые желтой, выжженной солнцем травой холмы, разбавленные яркими зелеными пятнами тенистых рощ. Извилистая дорога, непривычно узкая — скорее даже широкая тропа, вела нас среди пологих склонов. Лишь единожды в просвете я увидел лазурную гладь моря вдали.

Если сенатор Орлов — при мысли о нем я скрипнул зубами от бессильной ярости — всерьез говорил о Палатинском холме, значит, это Италия. Пейзаж, по крайней мере, соответствует — типичный для севера средиземноморья.

Куда все же меня занесло? А может, я сплю? Или брежу?

Впрочем, мысли о том, что я не в себе через некоторое время были опровергнуты тяжелой усталостью во всем теле и саднящей болью в сбитых ногах — шли мы уже больше часа, а поднимающееся солнце жарило все сильнее. Вскоре тропа вывела на мощеный брусчаткой тракт. Здесь мое внимание привлекла скрипящая, валко перекатывающаяся на неровностях дороги повозка с клеткой. Судя по количеству охраны, сидящие внутри были весьма опасны. Один из них — с виду обычный, но с бугрящимися под кожей жгутами мышц, пристально посмотрел на меня. Глаза у него были желтые, змеиные.

Большие, лишенные спиц, деревянные колеса неторопливо крутились, поскрипывая на неровностях, шагающие рядом стражники беззаботно переговаривались. Избегая пугающего взгляда узника в клетке, я прислушался — разговор велся на латинском языке!

На тракте мы пошагали следом за повозкой, но она двигалась чуть быстрее и вскоре исчезла вдали. Однако теперь все чаще попадались встречные путники и другие повозки — в основном груженные фруктами и овощами открытые тележки, запряженные ослами. Еще через некоторое время пришлось торопливо потесниться, освобождая дорогу марширующей центурии легионеров. Замерев на обочине, я с удивлением — которое не смогли притупить отчаяние, усталость и боль в кровоточащих ступнях, наблюдал за слаженной поступью воинов Древнего Рима.

Пропустив легионеров, наша вереница, понукаемая резким свистом хлыста, двинулась дальше. Теперь от тракта часто отходили узкие дороги, упираясь в богато изукрашенные ворота, за которыми среди ухоженных садов можно было вскользь заметить изящные строения белоснежных вилл. Вскоре после очередного поворота перед моим взором развернулся завораживающий вид — с вершины холма за чередой предместий открылась панорама города, раскинувшегося в широкой бухте. Ласковое море пестрело миллиардами бликов под лучами солнца — и безумно, до тягостного отчаяния, захотелось окунуться в лазурную воду, скрывшись от изнуряющего зноя.

Портовый город был огорожен высокой стеной, за которой все пестрело красным пологом черепичных крыш, прореженным линиями улиц. Но чем ближе к центру, тем чаще виднелись проплешины площадей, высокие здания арен и храмов — господствующие над улицами и кварталами. Но все это терялось на фоне величия высокой горы, у подножия которой раскинулся город.

Я замедлился и сбился с шага — впередиидущий раб, широкоплечий рыжебородый варвар, дернулся, когда веревка натянулась. Обернувшись, он расширившимися глазами посмотрел на меня, но вдруг по спине будто кипятком плеснули и раздался свист хлыста. Не в силах даже кричать от неожиданного взрыва боли я рухнул на колени. Выгнувшись, я беззвучно открывал рот — но второй удар заставил меня подняться на ноги. Запнувшись, я упал, врезавшись в раба впереди и тут же попытался подняться, боясь новых жалящих плетей. Опасался я не зря — воздух снова засвистел, и спину взрезала боль.

Под смех надсмотрщиков, потешающихся над моей неуклюжестью, вереница рабов продолжила движение. Я теперь шагал с трудом, будто в полубеспамятстве — перед глазами стояла мутная, красная пелена. Понемногу сознание возвращалось, но окончательно я пришел в себя, только когда мы миновали ворота, окунувшись в равномерный гул большого города. Улица, на которой мы оказались, была непривычно узкой для жителя современного мегаполиса. Дома жались друг к другу, наползая один на другой и закрывая небо выдающимися вперед балконами. Практически в каждом здании на первом этаже располагались какие-то лавки, выставленные лотки с товаром заполонили тротуары, выдавливая людской поток на огороженную высоким бордюром проезжую часть. Суетившиеся рабы, прогуливающиеся граждане, немногочисленные патрульные сплошной рекой двигались по брусчатке мостовой, не обращая внимания на ползущие повозки.

Читая исторические и фантастические книги, я всегда — подобно героям произведений, мечтал оказаться в Римской Империи. И вот — можно сказать, повезло. Теперь дело за малым — надо лишь с особым цинизмом наказать всех врагов, жениться на прекрасной принцессе и занять трон. Можно даже императорский.

Горько усмехнувшись своим мыслям, я неожиданно врезался в спину варвара. Моментально втянув голову в плечи, я сжался в ожидании наказания — но повезло, никто из надсмотрщиков не обратил внимания. Мы пришли — люди Павла крикливо ругались с расположившимися в узком переулке хозяевами других рабов. Вскоре все договорились и нас довольно грубо подтащили к одной из стен, где выстроили шеренгой. Один за другим невольники опускались на землю, приваливаясь к стене, блаженно отдыхая после долгого перехода.

Вскоре появился сам Павел — четверо жилистых рабов опустили на землю закрытый пестрой тканью паланкин и работорговец, кряхтя, выбрался на улицу. Он негромко дал указание и один из надсмотрщиков двинулся вдоль нашего ряда с глиняной миской в руках — за его приближением я наблюдал, с трудом пытаясь проглотить сухой ком в горле. Мне достались остатки того, что плескалось на дне сосуда, — несколько глотков мутноватой, со странным привкусом жидкости. И все же эта была вода — ее прохлада показалась мне райским наслаждением, приведя в чувство. Сознание удивительно прояснилось — даже усталость отступила.

Я принялся осматриваться вокруг, почти сразу натолкнувшись взглядом на удивительной красоты девушку. Падающие на плечи белокурые локоны были стянуты на лбу тонким золотым обручем — и блеск драгоценного камня в нем мог посоперничать с сиянием ее огромных голубых глаз. У нее было совсем юное, с тонкими чертами лицо — и при этом невероятно сформировавшаяся фигура с аппетитными формами — белоснежная ткань туники то и дело будто приникала к коже, очерчивая линии тела. Нижнего белья под туникой не было — я задержался взглядом на просвечивающих сквозь тончайшую ткань сосках высокой груди. И тут же смутился — ее обладательница с интересом рассматривала меня.

Я опустил глаза и натолкнулся взглядом на свои пыльные, сбитые в кровь ступни. Поежившись, только сейчас понял, какое зрелище собой представляю. Когда пытался усесться так, чтобы набедренная повязка все же прикрывала то, что должна, со смесью стыда и злости увидел совсем рядом тонкие изящные лодыжки, которые обвивали ремешки элегантных греческих сандалий.

Раздался суетливый топот — Павел бежал к их обладательнице так, что едва не потерял собственные.

— Сколько? — легким и мелодичным голосом спросила девушка.

От удивления я даже поднял глаза — вопрос был задан по-английски.

Стараясь не смотреть на юную покупательницу, задержался взглядом на двух бугаях за ее спиной — телохранителях — и невысокой согбенной служанке с корзиной, в которой лежали фрукты и парочка изящных кувшинов.

— Триста сестерциев, госпожа, — склонился между тем в поклоне Павел. Он теперь тоже говорил по-английски.

Незнакомка, как оказалось, интересовалась не мной. Она рассматривала рыжего варвара, который в веренице шел впереди.

— Встань, скотина! — пнул его в бедро Павел, несмотря на то, что раб уже поднимался сам.

— Триста сестерциев? — поинтересовалась девушка, пощупав мускулы невольника и неожиданно для меня заглянула ему в рот, бесцеремонно оттянув губу.

— Крепкий, хороший раб, — раздался за ее спиной голос, тоже говорящий по-английски.

К нам подошел патриций лет сорока в тоге — был он высок, широкоплеч, с красивым, породистым и волевым лицом. Вот только все это было несколько обрюзгшим и носило отпечаток разгульной жизни. Девушка лишь коротко глянула на добровольного советчика и снова обратилась к работорговцу.

— Мне нужен раб для работы в поле — а этот хоть и выглядит сильным, но быстро сдохнет. За триста сестерциев я лучше куплю негра, — качнула головой юная незнакомка. — Двести, — посмотрела она на Павла.

— Госпожа не найдет здесь негров за такую цену, — поклонился Павел, — в Африке и Киренаике сейчас неспокойно, рабов оттуда везти невыгодно и опасно. А этот, — ткнул он жирным пальцем в щеку моего соседа по веревке, — больше подойдет на роль охранника дома или гладиатора. К тому же он может быть выносливым совсем в других делах... — Павел замялся, и они с патрицием обменялись быстрыми понимающими взглядами.

— Откуда юная госпожа разбирается в рабах? — поинтересовался патриций, жадно пялясь на аппетитную грудь, лишь чуть-чуть скрытую невесомой тканью.

— Юная госпожа много в чем разбирается, — высокомерно хмыкнула незнакомка и перевела взгляд на меня. — Тогда я хочу взять этого. Сколько?

Сенатор едва сдержал улыбку. Я, увидев мельком брошенный взгляд Павла, поднялся, сгорая от стыда и неловкости.

— Госпожа, это аркадианец, — осторожно произнес Павел.

— Аркадианец? И что из этого? Сколько?

— Госпожа, вы давно в Империи? — поинтересовался патриций.

— Достаточно, — отрезала незнакомка. — Сколько он стоит? — едва не топнув ножкой по пыльной мостовой, вновь обратилась она к работорговцу.

Патриций, наконец, оторвав взгляд от вызывающе торчащих под туникой сосков, шагнул ко мне. Пока покупательница пыталась выяснить цену, он с интересом заглянул мне в глаза, потрепал за щеку, заставил развернуться. Я стоял, еле сдерживаясь, краем глаза видя, что за мной пристально наблюдает татуированный Гармунд.

— Госпожа, только для вас — три миллиона сестерциев, — склонился едва не до земли Павел.

— Это шутка? — оторопела девушка. — Три миллиона?

— Только для вас, моя госпожа. Для других я продам его за пять или даже...

— Да его никто не купит за три миллиона, — звонко рассмеялась девушка. — За такие деньги я могу купить виллу на Палатинском холме!

— Я его куплю за три миллиона, — произнес патриций и неожиданно задрал на мне набедренную повязку. Оторопев на мгновение, я оттолкнул его, отпрянув, но тут же свистнул кнут — и руки ожгло болью.

— Да как ты смеешь, животное?! — взъярился Павел, набирая воздуха для тирады, но был остановлен повелительным взмахом сенатора.

— Достаточно. Три миллиона за него, я согласен. И триста за этого, — кивнул он на моего соседа.

Когда работорговец и патриций били по рукам, скрепляя сделку, незнакомка вдруг ойкнула — она выронила изукрашенный гребень. Подняв его, она оказалась совсем рядом — по плечам моим мазнуло дыхание воздуха и мягкое касание взметнувшихся от резкого движения локонов.

— Прорвемся, — услышал я ее шепот.

Сказано было по-русски.

Огромные голубые глаза оказались на краткий миг совсем рядом, но почти сразу незнакомка отошла, больше не обращая на меня внимания — оставив после себя стойкий аромат цитруса и жасмина.

— Госпожа, позвольте пригласить вас сегодня на ужин, — патриций тоже больше на меня не смотрел.

Юная покупательница же после совершенной на ее глазах сделки приняла вид настолько удивленный, что, смущенная собственным невежеством в делах работорговли, двинулась прочь — даже не отвечая патрицию. Телохранители и рабыня с корзиной поспешили следом.

— Ты знаешь, кто эта леди? — поинтересовался патриций у Павла.

Работорговец лишь замотал головой и развел руками. Видел я это краем глаза, пристально наблюдая за уходящей незнакомкой. Вдруг она обернулась и, скользнув взглядом по увлеченным разговором Павлу и патрицию, посмотрела мне прямо в глаза. Высунув язычок, она манящим жестом быстро облизнула губы, а после задорно подмигнула. Резкий разворот, взмах локонов — и вот она уже вновь удаляется. Еще миг — и белоснежная туника затерялась в толпе.

"Да что же здесь все-таки происходит?"

Голова раскалывалась от метавшихся мыслей — я даже не заметил, как меня отвязали от общей вереницы. Шея болезненно дернулась, и слуги нового хозяина повели меня прочь. Вдруг перед глазами из ниоткуда вновь появилась объемная надпись:

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Вы теперь раб Квинта Остория Джонса!"

Критерий оптимальности

Неуклюже перебирая ногами, повинуясь рывкам веревки, я обреченно шел вперед. Слуги Джонса вели меня через толпу — но двигался я машинально, с трудом ориентируясь в пространстве, стараясь держаться за спиной впередиидущего варвара. И во все глаза рассматривал материализовавшуюся передо мной из ниоткуда надпись.

Я студент. Был, услужливо подсказало подсознание. Первый курс СФУ, в Красноярск приехал из вымирающего и стремительно деградирующего брошенного судьбой и государством поселка. В одиннадцатом классе школы был единственным учеником — и провожали меня в Красноярск, когда уезжал поступать, как героя на войну.

Денег у меня тогда не было даже на обратный билет. С собой вез полторы тысячи рублей и сумку с продуктами — которые должны были помочь продержаться первый месяц. Сразу поступить не удалось, но возвращаться домой не стал. Не очень люблю вспоминать тот год — первое время, до морозов, жил в шалаше на берегу Енисея. Подрабатывал где придется, в самых разных местах — не стыдно вспоминать только работу администратором сауны и грузчиком на овощной базе. А потом мне повезло — познакомился с одиноким и нелюдимым дядей Сережей (он даже здоровался не со всеми). Сергей Иванович, как я его называл, оказался ветераном без удостоверения. Кроме Афганистана, военнослужащие Союза выполняли интернациональный долг в самых разных местах планеты — о чем государству впоследствии оказалось легче забыть. Или забить.

Сергей Иванович, как казалось, очень устал от жизни. Он неоправданно мало ел и невероятно много пил. Но на работу к семи утра приходил по-военному четко и без какого-либо намека на перегар. Всегда выглядел свежим, даже несмотря на внешность — на коей годы оставили заметный опечаток. После того как Сергей Иванович несколько раз вечером застал меня моющимся в тазике за раздевалкой, однажды пригласил к себе домой. Зиму и весну я прожил у него — и со второго раза поступил в университет. Сразу после этого Сергей Иванович умер. Он как знал — за несколько дней до смерти у нас было несколько разговоров, за которые он произнес слов больше, чем за предыдущие полгода. И, как оказалось после похорон, свою трехкомнатную квартиру переписал на меня. Кроме того, за неделю до смерти через одного из многочисленных знакомых он помог мне устроиться на интересную работу в дизайн-студию. Хорошая зарплата, удобный гибкий график — все, что нужно для души.

В моей поселковой школе был мощный компьютер, купленный каким-то чудом по программе министерства образования. К нему — после того как я решил продолжить обучение в десятом классе — по распоряжению директора пускали лишь меня, других учеников и даже педагогов только под присмотром. Мне же с самого детства нравилось работать с графическими редакторами — которые я с появлением в школе мощной машины покупал со значительной скидкой на торрентах. И это мое увлечение уже в Красноярске на новой работе начало приносить очень неплохие деньги.

Это все к чему: мне был знаком шрифт надписи! На одном из мероприятий студенческого научного форума я видел его в описании инновационного проекта...

Под ногу, возвращая в реальность, попалось гнилое яблоко. Ступня проскользнула, и я взмахнул руками, удерживая равновесие, — надпись, стоило лишь отвести от нее глаза, исчезла. Наткнувшись на плечо собрата по несчастью, купленного Джонсом вместе со мной варвара, я вздрогнул, ожидая реакции конвоиров. Но те даже не обратили внимания — продолжали двигаться через толпу.

Раб, которого я толкнул, неожиданно едва приметно поклонился.

— Молодой господин, — произнес он извиняющимся тоном.

Я же раб. Почему "господин"? И еще я аркадианец. Почему стою три миллиона, в то время как стоимость обычного раба триста сестерциев? Я умер, мне же в голову выстрелили. Но почему я жив? И как мне найти Катю?

Стоило задуматься, как навалилось невероятное количество вопросов, на которые пока не было ответов. Стараясь отвлечься, я принялся рассматривать своего спутника. Высокий, едва ли не на две головы выше меня, свалявшаяся от грязи рыжая борода лопатой. Грубое, но откровенно бесхитростное и простоватое лицо, волосы заплетены в две косы. Торс его был хаотично исполосован множеством шрамов — самых разных: следы от рваных, резаных и колющих ран. Легионер? Гладиатор? Или разбойник с большой дороги?

— Как тебя зовут? — поинтересовался я негромко.

— Кельтилл из Агединкума, молодой господин.

— Почему ты называешь меня господином?

Вопрос поставил собрата-невольника в тупик. Он даже столкнулся плечом со встречным прохожим в яркой тунике — пошатнувшимся и обрушившим нам вслед поток брани.

— Потому что ты аркадианец, господин, — выдал наконец Кельтилл как само собой разумеющееся.

Информативный и познавательный для меня ответ.

Через некоторое время городской пейзаж изменился — улицы раздались вширь, толпа поредела. Праздношатающиеся граждане и спешащие рабы исчезли, над головой зазеленели кроны деревьев, высаженных по обочинам мощеной мостовой, теперь круто поднимающейся по склону холма. Мы двигались уже по элитному району, проходя мимо глухих заборов с небольшими воротами типичных для римской эпохи городских особняков.

Мой новый владелец Джонс явно не принадлежал к верхним слоям местной элиты, подумал я, когда мы остановились у одних из ворот. Мы были у подножия холма — а самые дорогие и роскошные особняки располагались дальше и выше по улице. Тот, в который вошли мы, откровенно говоря, не поражал убранством. Миновав небольшой вестибюль под тяжелым взглядом вооруженного коротким мечом охранника, мы оказались в атриуме — большом и самом главном помещении особняка. В центре находился неглубокий имплювий — бассейн для сбора дождевой воды глубиной едва по колено, с плававшими в нем лепестками цветов. По краям его возвышалось четыре изукрашенные колонны, подпирая световой колодец направленных внутрь скатов крыши. Вдоль стен стояли красивые — далеко за гранью легкой эротики статуи — как одиноких девушек и юношей, так и сплетенных в экстазе пар любовников. Не всегда разнополых.

В одном из помещений — столовой, или триклинии, суетились служанки. Они накрывали, готовя к трапезе низкие, типично римские столы — за которые никак нельзя было присесть, только возлечь. Напротив входа в вестибюль виднелась арка, ведущая в перистиль — опоясанный крытой колоннадой открытый сад. Откуда нам навстречу уже спешил краснолицый управляющий в повседневной тоге из тяжелой шерсти. Он резко вскрикнул и слуги быстро повели Кельтилла мимо бассейна дальше, в сад-перистиль. Накрывавшие на столы рабыни бросили свое занятие и выбежали в атриум. Невысокие и стройные девушки, обе с огненно-рыжими волосами. Из одежды на них были лишь подвязанные на талии небольшие туники, больше подчеркивающие, чем прикрывающие наготу. Несколько фраз на латинском — и, приняв из рук надсмотрщика поводок веревки, рабыни — обе как по команде опустив глаза — повели меня следом за Кельтилем. Вот только его конвоиры увели вглубь сада, где в глубине особняка располагались помещения для рабов и коптила кухня, а меня девушки потянули за собой в термы — небольшую баню по типу турецкой сауны.

История античности — мое второе по значимости увлечение, после дизайна. Кто мог знать, что я изучал обычаи Эллады и Древнего Рима для того, чтобы свободно ориентироваться в доме купившего меня патриция?

Усадив меня на лавку, девушки аккуратно сняли ошейник. Потом — я даже не особо сопротивлялся — рыжеволосые рабыни развязали мою набедренную повязку; усталость давала о себе знать и меня понемногу окутывало мутью тупого равнодушия.

В термах был небольшой ступенчатый бассейн, но рабыни повели меня к деревянному корыту. Не скрывая блаженного вздоха, я опустился в горячую воду и закрыл глаза, пока заботливые руки смывали с меня дорожную пыль вместе с усталостью. Вскоре одна из рабынь принялась расчесывать мне волосы — непривычно длинные, едва ли не до плеч. В той жизни я всегда стригся очень коротко и хотелось бы сейчас тоже...

Словно исполняя желание, появился цирюльник — и вскоре мои состриженные длинные локоны уже лежали на полу. Когда молчаливый толстяк вышел, я на некоторое время погрузился в сладкую расслабленную дрему, но вдруг распахнул глаза — умелые руки одной из рабынь неожиданно принялись ласкать меня ниже пояса. Столкнувшись со мной взглядом, девушка смущенно улыбнулась и, заметив непроизвольную реакцию моего организма, опустила голову вниз, демонстрируя готовность к началу активных действий. В ее зеленых глазах, несмотря на покорность и несмелую улыбку, явно читался затаенный страх.

Аккуратно отстранив ее руки, я поднялся, расплескав воду. Испуг в глазах рыжеволосой рабыни стал более явным, но я криво, с усилием улыбнулся и подмигнул ей, успокаивающе потрепав по щеке. Испуг в ее взоре сменился облегчением, и рабыня опустила голову. Рядом появилась вторая — она принялась ладонями сгонять с моей кожи воду, другая уже легко обтирала меня тканью. После был массаж, во время которого я неожиданно для самого себя отключился — как выключателем щелкнули.

— Господин... господин, просыпайся... — шепчущие губы касались моего уха, волосы щекотали шею. Открыв глаза, я спрыгнул с кровати, напугав разбудившую меня рабыню.

— Господин, вас ждут, — негромко проговорила девушка, торопливо надевая на меня белоснежную набедренную повязку. Едва закончив, она выбежала из помещения.

Глянув ей вслед понял, что наступил вечер — дневного света больше не было, а тьму разгоняли многочисленные факелы. Чувствуя себя невероятно бодро и свежо, я последовал за рабыней. Силы вернулись — а значит, можно сосредоточиться на том, чтобы собрать как можно больше информации, ведь надо узнать, где держат Катю и... хлесткая неожиданная оплеуха, полученная от управляющего, отбросила меня назад. Ударившись затылком о стену, я вскинулся было, но тут двое слуг схватили мои руки на излом, заставив согнуться в три погибели. От невыносимой боли я заорал и попытался вырваться — но слуги держали крепко, не обращая внимания на крики.

— Если я даю указания, они выполняются бегом, — мерзким голосом прошипел мне на ухо управляющий. — Ты понял?

Изо рта у него несло чесноком.

— Да! Да!!! — закричал я — державшие меня слуги усилили нажим.

— Вот и хорошо, — выпрямился управляющий. Разогнулись и держащие меня слуги. Один я едва не рухнул на мраморную мозаику пола.

— Тебя ожидает господин, — управляющий, даже не глянув на меня, развернулся и пошагал к атриуму. Под пристальным взглядом крепких слуг я поспешил следом, морщась от отголосков терзавшей только что невыносимой боли.

В триклинии за накрытым столом возлежал Квинт Осторий Джонс — когда я вошел, замерев на пороге, он держал в одной руке кубок, в другой ветку винограда. Глянув на меня мельком и оборвав ртом несколько ягод, он бросил виноград на пол и опрокинул кубок, допивая вино. Несколько капель пролилось, оставляя темные разводы на ярко-синей тунике. За спиной хозяина засуетилась служанка, вновь наполняя бокал.

Джонс не обратил на это внимания, повернувшись к гостям. Рядом с ним возлежал пожилой патриций, неуловимо похожий на владельца особняка — его широкие атлетические плечи дополнял бесформенный офисный живот, видный под туникой, породистое лицо портила кожа в красных прожилках и набрякшие щеки. Но самой примечательной здесь была матрона — ближе скорее к сорока, чем к тридцати, с вытянутым лошадиным лицом. При моем появлении она поднялась, и я с удивлением увидел, как распахнулась на ней шелковая накидка. Под которой — кроме богатого ожерелья, больше ничего не было.

С заинтересованным взглядом дама подошла ко мне, даже не озаботившись запахнуться. За собой она явно не следила, причем совершенно не стеснялась своей немодельной внешности — обвисшая грудь грустно болталась двумя лопухами, обрюзгший живот лоснился складками, под которыми колосились непривычно густые заросли на лобке — я таких даже на картинках не видел, подобное вышло из моды лет тридцать назад вроде.

— Джонс, неужто аркадианец? — обернулась матрона к владельцу особняка. Тот лишь гортанно хмыкнул, пытаясь прожевать оторванный от бараньей ноги кусок.

Говорила она по-английски. И только сейчас я задумался над тем, что служанки и управляющий общались по-русски. Как так?

— И во сколько он тебе обошелся? — поинтересовалась дама, оглядывая меня со всех сторон, заставив развернуться. Она словно приценивалась, осматривая меня как ездовую лошадь, дожидаясь ответа жующего Джонса.

— М-м-м, а тут что? — приподняла она набедренную повязку и тут же присела, рассматривая поближе. Чувствуя касания требовательно теребивших меня рук, я стоял ни жив ни мертв. Надо было что-то делать, ведь как это, так же нельзя! Чуть позади меня стояли двое крепких слуг и где-то был управляющий — если резко брошусь к выходу, может и смогу прорваться. А если нет? А закрыта ли входная дверь? Там ли вооруженный мечом привратник?

— Дашь мне его попробовать? — поинтересовалась дама, глянув на Джонса — тот только кивнул, перемалывая челюстями мясо.

— У кого ты его купил? — поднялась на ноги матрона. Ее ладонь осталась под моей набедренной повязкой, сама она стояла почти вплотную.

— У Павла, из Лаэрты, — с трудом проглотив, ответил Джонс.

— Черт меня дери! — воскликнула матрона в таком удивлении, что даже ее пальцы под повязкой замерли. — Это русский, что ли?

— Типа того, — закивал довольный Джонс.

— Как достали эти русские! — воскликнул до сих пор безмолвный третий участник застолья. — В Империи их скоро будет больше, чем в Лондоне!

Третий присутствующий даже привстал, когда говорил — только сейчас я заметил, что одной рукой он сжимает рыжую шевелюру рабыни, голова которой ритмично двигалась у него между ног.

Джонс и матрона на его реплику дружно засмеялись.

— Я не шучу! — возмутился гость. — Вот зачем они сюда лезут? Им Византии мало?

— Питер, Константин родится только через два века, пока это наша земля, — хохотнул Джонс, бросая баранью кость под стол.

— А Константинополь не был и не будет русским! — не унимался гость.

— We"ve fought the Bear before, and while we"re Britons true, the Russians shall not have Constantinople, — со смехом пропел Джонс.

— Эй, а ты сечешь по-английски? — спросила меня матрона, ласково потрепав по щеке.

Сложный вопрос. А вот еще один — если сейчас сбросить ее руку и рвануть через атриум? Или дождаться, пока рядом окажется что-нибудь тяжелое, чтобы иметь в наличии аргументы для разговора с охранником?

— У-у-у, какой сладенький, — чмокнула дама губами рядом с моим лицом. — Пойдем, — проворковала она и только повернулась к пиршественным столам — как вдруг из ее горла с противным звуком, от которого у меня подогнулись колени и возникла слабость в ногах, показался окровавленный клинок. Оттолкнув меня, в триклиний влетели несколько стремительных фигур. Джонс вскочил, неожиданно проворно метнувшись к стойке с оружием у стены, но брошенный короткий меч воткнулся ему в бок, с силой отбросив в сторону. Один из забежавших в комнату прыжком преодолел разделяющее их расстояние и воткнул в рот Джонсу меч, кроша зубы — я даже услышал, как заскрежетало о камень стены вышедшее из затылка острие.

Питер оторопело наблюдал за происходящим, машинально продолжая держать руку на голове ритмично двигающейся рабыни. Один из нападавших прыжком вскочил на стол, разбрасывая блюда с угощениями и воткнул в грудь раздражительному гостю короткое копье. Прилежно работающая над господским удовлетворением рабыня почувствовала что-то неладное, отстранилась и пронзительно завизжала, когда на нее хлынуло кровью из широкой раны — убийца уже выдернул оружие. И острие его широкого, иззубренного лезвия тут же оказалось у шеи моментально замолчавшей рабыни.

Матрона между тем, пошатываясь, обессилившими, скрюченными в судороге пальцами пыталась схватиться за клинок. Из её горла вместе с пузырями крови вырвались хриплые свистящие звуки, но силы покидали тело. В какой-то миг неуловимо обмякнув, дама рухнула на пол — только заскрежетал об пол меч, заставив голову жертвы развернуться под немыслимым углом.

В наступивший тишине, нарушаемой лишь мелко подрагивающими в судорогах ногами матроны, едва царапающими пол, позади меня раздались мягкие шаги. Я стоял, в испуге опустив глаза — и первое, что увидел, были элегантные сапоги на небольших каблуках с высокой шнуровкой, поднимающейся к коленям. Дальше привлекательные ноги плотно обнимали кожаные штаны, тонкую талию стягивал широкий пояс, а кожаная куртка, казалось, вот-вот рванется в стороны, открывая путь на свободу зажатой в неволе груди.

Откинув полы плаща, незнакомка наклонилась. Взявшись за рукоять меча, торчавшего из шеи матроны, рванула его, выдергивая, — я вновь поморщился от резкого звука взрезаемой плоти. Матрона булькнула в последний раз и затихла — под ней начало расползаться густое кровавое пятно.

— Возьмешь? — посмотрели на меня уже виденные ранее огромные голубые глаза.

Знакомая незнакомка протягивала мне меч рукояткой вперед, держась за окровавленный клинок. Изящные кисти рук ее были в черных перчатках до локтя.

— Возьму, — кивнул я, принимая меч.

— Будешь меня защищать? — спросила голубоглазая принцесса.

— Буду.

— Обещаешь?

— Обещаю.

Я смотрел ей прямо в глаза, и появившаяся надпись оказалась на периферии зрения. Даже не успел прочитать, что там написано, — почти сразу обернулся на прозвучавший в стороне вопрос.

— Ваше высочество? Забираем? — поинтересовался один из убийц.

Угадал, надо же. Настоящая принцесса — раз обращение "Ваше Высочество". Вот только откуда оно в античном мире?

Загадочный ассасин в черном стоял над трупом Джонса и держал в руках небольшую кожаную сумку с ремнем. Второй воин, убивший Питера, как раз сейчас поднял с его трупа вторую, похожую. Острие его иззубренного копья по-прежнему упиралось в шею рыжеволосой рабыне — из-под него уже появилась маленькая капелька крови.

— Забираем, — кивнула прекрасная незнакомка и повернулась ко мне: — Кто молодец?

— А... — непонимающе протянул я.

Ей невероятно хотелось похвастаться — увидев в ее глазах совсем детское торжество, понял я.

— Смотри, три миллиона, если покупать у Лаэртского. Лучшие наемники из гильдии — двести пятьдесят тысяч за три часа работы. Это просто фантастика, а не экономия! Под любой критерий оптимальности влетит со свистом, как твоей бывшей. Так что кто молодец? Я молодец!

Голубоглазая принцесса широко улыбнулась и опустила взгляд к своей небольшой поясной сумке. Я стоял с вытянувшимся лицом, думая, правильно ли понял смысл шутки про оптимальность и "бывшую".

— Надевай скорее, — протянула мне девушка темный плащ — откуда только взяла?

— А теперь что? — с глупым видом поинтересовался я, неумело держа в одной руке окровавленный меч, а второй пытаясь накинуть на плечи плотный плащ.

— Как что? А теперь бежим!

"ВНИМАНИЕ! Негативное изменение социального статуса!"

"Вы теперь беглый раб и преступник!"

Рабовладелец

Голубоглазая принцесса звонко рассмеялась своей шутке, но почти сразу посерьезнела.

— Надо торопиться, у нас всего три часа, — повелительно взмахнув рукой, она направилась к выходу из особняка. Наемники последовали за ней — а державший оружие у горла рабыни, прежде чем отнять копье, наглядно приложил палец к губам.

Мимо мелькнули их плащи, и я тоже собрался было ретироваться, но тут заметил лежавшую рядом с мертвой матроной кожаную сумку — один-в-один похожую на те, которые убийцы взяли у Джонса и Питера. Вот только готов был поклясться, что несколькими секундами ранее никакой сумки на полу не было!

Не вникая, подхватил ее — котомка оказалась неожиданно тяжелой. Кирпичи? Или золото? Перебросив через плечо ремень, я развернулся на пороге и вышел в атриум. Скользнув глазами по распластанным в кровавых лужах телам двух крепких слуг, встретился взглядом со стоящей на коленях рыжеволосой рабыней. Умоляюще сложив на груди руки, девушка пронзительно смотрела на меня снизу вверх.

— Вы уходите, господин? — негромко спросила рыжеволосая.

— Э... — я замер.

— Эй! — окликнула принцесса — она уже пересекла атриум.

— Господин, они нас всех убьют, — умоляюще произнесла рабыня.

Сделав паузу — вдруг кто-нибудь примет тяжелое решение за меня, я отвел взгляд и вздохнул. Вспомнил о незыблемом римском обычае, если раб поднял руку на хозяина — казнили всех остальных невольников его фамилии, находящихся в доме.

Зря отвел взгляд — увидел вторую рыжеволосую, которая, неслышно подойдя, теперь стояла на коленях у меня за спиной. А широкая арка перистиля казалась не такой уж и широкой — в ней угрожающе темнел силуэт Кельтилля. Но когда варвар выступил на свет, на его простодушном лице я прочитал те же эмоции, что и у рабынь.

Легким воздушным шагом, почти бегом, едва касаясь ступнями пола, принцесса скользнула ко мне. Вновь ее голубые глаза были совсем близко.

— Ты чего застыл? Эгей! — пощелкала она пальцами у моего лица.

— Рабы... их же убьют, — несмело произнес я.

— Ну и? — подняла бровь принцесса. Потом поняла в чем дело и скрестила руки на груди, закатив глаза. — О господи, "их же убьют"... Ну возьми с собой, жалостливый ты мой.

С облегчением я кивнул рыжеволосой, уже вскочившей на ноги. И тут же девчонка поймала плотный комок ткани, который швырнула ей принцесса — это был плащ, такой же, как у меня. Третий полетел в руки другой рабыне, четвертый достался Кельтиллю.

Откуда она их столько достала?

— Госпожа, прошу, — в один голос несмело окликнули уже развернувшуюся принцессу рабыни.

— Ну что еще? — голубоглазая красавица совсем не скрывала раздражения.

— Радамант...

— Кто?!

— Еще Радамант, госпожа, — упали коленями в мраморный пол рабыни.

Я невольно поморщился — будто самому стало больно от такого жесткого удара. Но объяснять больше не требовалось — из перистиля появился нескладный карлик. Двигался он неуклюже, часто перебирая маленькими ножками — на фоне которых карикатурно огромными казались сжатые кулаки. На узких плечах криво, будто воткнутая неумелым ребенком при сборке фигурки, сидела яйцевидной формы голова. Карлик был одноглаз, его лицо пересекал широкий рваный шрам, сбивая в сторону нос и рот, придавая уродцу вечно ухмыляющееся выражение. Следом за ним волочилась длинная цепь. Мельком глянув, я ужаснулся, опознав грубую собачью будку сразу за аркой.

Радамант, смешно переваливаясь, уже подковылял к нам и вопросительно поглядел на принцессу.

— И тебя тоже забрать? — поинтересовалась она.

Карлик лишь кивнул, на мгновенье сложив руки на груди в просящем жесте. Выражение лица невольника, впрочем, было скорее заинтересованным, чем испуганным. Хотя чего это я — на нем и так столько всего написано жизнью и чужим оружием, что вряд ли его может страшить банальная смерть.

— Ну, это к нему вопрос, — посмотрела принцесса мне в глаза, поднимая раскрытые ладони в жесте "я умываю руки".

— Пойдешь со мной? — обратился я к Радаманту. Тот поблагодарил взглядом и вновь сложил коротенькие ручки с непропорционально большими кулаками, легким поклоном выразив согласие.

Принцесса за пару скользящих шагов приблизилась к карлику, и в ее руке из ниоткуда появился огромный широкий меч, окутанный магическим сиянием. Взмах, болезненный вскрик карлика — и цепь оказалась обрублена. Не очень аккуратно — по щиколотке пленника потекла кровь. Незнакомка — она была уже без меча — куда только подевался, окинула усталым взглядом нашу сгрудившуюся компанию.

— Студент, бугай, карлик и две соски. Да на нас вообще никто внимания не обратит -растворимся в ночи! — выдохнув короткий, но емкий спич, девушка развернулась на каблуках. Она дернула было правой рукой, но вовремя заметила кровь на перчатке и легким хлопком закрыла себе глаза левой ладонью.

— Компания была невелика, но крайне респектабельна — пан директор, пан аптекарь, пьяный золотарь, две курвы и я, — негромко воспроизвел я под нос памятную цитату из чешского писателя.

— Уходим, быстро! Бегом, бегом, — прошипела между тем раздраженная принцесса и неожиданно добавила парочку крепких выражений — при этом я почувствовал, как лицо невольно вытягивается от изумления.

— Не ругайся, тебе не идет, — произнес машинально.

— Так, стоять! — повелительно взмахнула принцесса — три угрожающего вида наемника и четверо закутанных в плащи рабов послушно остановились, сгрудившись перед выходом.

Красавица потянула меня за руку и едва не бегом мы оказались в темном закутке.

— Не идет мне, говоришь? — Огромные глаза, в которые затягивало водоворотом немыслимого притяжения, были совсем рядом; приятно дохнуло чарующими ароматами цитруса и жасмина.

— Да, — неожиданно охрипшим голосом подтвердил я.

Сильный удар в печень заставил охнуть и согнуться в три погибели. Перед глазами потемнело от боли и, закусив до крови губу, я едва сдерживал рвущийся из груди стон.

— Ты зеркало найди потом и поучи его как себя вести. Все, поднимайся! Давай-давай, у нас времени мало.

Когда она развернулась, я все же застонал, перебирая рукой по стене, пытаясь выпрямиться. С трудом ковыляя следом, немного отвлекся, рассматривая материализовавшиеся перед глазами знакомый шрифт надписей.

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Талия из Эборакума теперь ваша преданная рабыня!"

"ВНИМАНИЕ! Талия — беглый раб и преступник!"

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Далия из Эборакума теперь ваша преданная рабыня!"

"ВНИМАНИЕ! Далия — беглый раб и преступник!"

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Кельтилль из Агединкума теперь ваш преданный раб!"

"ВНИМАНИЕ! Кельтилл — беглый раб и преступник!"

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Радамант из Лебадии теперь ваш спутник!"

"ВНИМАНИЕ! Радамант — беглый раб и преступник!"

Сделка небесная

Для начала слегка приоткрыв входную дверь, аккуратно выглянув и оценив обстановку, старший из наемников первым покинул дом. Следом, чуть потолкавшись, оказалась на улице вся наша компания. Наемники, не прощаясь, быстрым шагом двинулись вверх по мостовой, почти сразу растворившись в ночи.

Нас принцесса повела в другую сторону — вниз по тихим ночным улочкам, стараясь держаться в тени, подальше от горевших на стенах факелов. Несколько раз пришлось пережидать в закоулках, пропуская отряды патрулирующей город стражи. Вскоре район особняков остался позади, и мы принялись пробираться по узким переулкам среди тесного нагромождения высоких — иногда и по пять этажей — инсул, первых человейников, предшественниц современных многоэтажек.

Здесь шатающегося народа было больше, и чувствовали мы себя теперь спокойнее. Двигаясь уже не перебежками, а тесной группой, шагали по тротуару — встреченные прохожие в основном старались уступать нашей компании дорогу.

Полученный от девушки меч держать оказалось неудобно — клинок был окровавлен, и я пару раз дергался от липкого прикосновения к голой коже. Однако ножен не имелось, пояса тоже, и приходилось нести оружие просто спрятав под плащом.

Миновав район инсул, оказались в окрестностях порта. Здесь было больше таверн, больше пьяниц, больше грязи на улицах — и ни одного стражника. В лицо дохнуло свежестью моря и неприятным запахом гниющих водорослей. Подумав было, что мы направляемся к кораблям, я ощутил беспокойство: на корабли мне не нужно, ведь Катя находится здесь, в окрестностях города — совсем недалеко. Но принцесса, к моему облегчению, свернула в один из тесных проулков. По узким — едва вдвоем можно разойтись — улочкам мы петляли среди глухих переулков.

Сначала я вновь ощутил чарующий аромат цитруса и жасмина, а после почувствовал прикосновение плеча, принцесса, даже имени которой я пока не знал, шла совсем рядом.

— Серторий или Аэций? — спросила она неожиданно.

— Что? — не понял я вопроса.

— Спрашиваю, Серторий или Аэций?

Я едва сдержался, чтобы не выругаться. Последние часы события развивались, как в буйном калейдоскопе — мне стреляли в голову, давили машиной, продавали в рабство любимую девушку, оценивали как вещь на рабском рынке, прямо на моих глазах принцесса — кажущаяся удивительно непосредственной и юной — хладнокровно убила мечом незнакомую женщину. Да я свинью когда зарезал штык-ножом в первый раз, сутки потом в себя прийти не мог!

И она спрашивает, Серторий или Аэций?!

В голове у меня образовалась мешанина мыслей и тысяча вопросов, но едва открыв рот, столкнулся с заинтересованным и чуточку насмешливым взглядом удивительно больших лазурных глаз.

Не знаю, что здесь происходит — но, наверное, чтобы не сойти с ума надо принять правила игры. Или, по ощущениям, моя голова может прямо сейчас буквально взорваться в попытке осмыслить происходящее.

— Ты же знаток, — на ходу склонила голову принцесса, даже не замечая моих внутренних терзаний. Или просто не обращая внимания.

— Аэций, — ответил я, даже не раздумывая над вопросом — постепенно отходя от мешанины мыслей.

— Красс или Спартак?

— Красс, конечно, — даже чуть удивился.

— Октавиан или Антоний?

А сейчас несколько задумался.

— Ну? — поторопила меня незнакомка.

— Антоний.

— Цезарь или Помпей?

— Брут, если есть вариант. Помпей плохо кончил.

— А Брут хорошо? — смешливо подняла бровь принцесса, но почти сразу лицо ее изменило выражение. — Так ты республиканец? — разочарованно протянула она и закатила глаза: — О боги, с кем я связалась!

— Кассий Херея или Луций Катилина? — поинтересовался я в свою очередь, постепенно стараясь отстраниться от происходящего и словно принимая правила игры.

Девушка покачала головой, недоуменно глянув, но вдруг озорно сверкнула глазами.

— Держи в уме, сейчас будешь имя выбирать.

"Какое имя?" — вопрос я задал только мысленно, потому что очередной узкий — едва шире плеч — проулок уже вывел нас на небольшую пустую площадь, в центре которой расположилось одинокое приземистое строение. Нехарактерное, чужеродное окружающей городской архитектуре: грубые прямые линии, крупные блоки, — по духу здание напоминало египетский храм. По мере приближения едва чадящие над крыльцом факелы самопроизвольно загорелись ярче. Точно, египетский стиль — рассмотрел я отблески огня на характерном орнаменте и лишь потом задумался о странном поведении факелов.

Стоило нам зайти на крыльцо, как из темноты вынырнули два стража. Я вздрогнул — ощущение было, будто невидимые до этого, они появились прямо из грубой кладки камней. Принцесса не удостоила безмолвных стражей даже взглядом, и наша процессия из шести человек, сопровождаемая молчаливыми охранниками, двинулась прямо ко входу. Подхватив факел из специальной стойки, моя... (спасительница, провожатая, спутница? А последний ее удар? Ну уж точно не повелительница, в глазах ее иногда мелькает что-то неуловимо детское, как будто ей лет шестнадцать, не больше) двинулась внутрь. Пламя ее факела самопроизвольно вспыхнуло, освещая прямой коридор. Оглянувшись на спутников, я двинулся следом, услышав за спиной дружные шаги.

Внутри было пыльно и душно. Пахло затхлостью и неприятно сладковатым ароматом гниения. Тесные коридоры давили на стены, темнота из арок проходов пугала — как и крупные, грубые фрески с лицами богов. Почти сразу коридор пошел под уклон, и мы миновали несколько крутых поворотов, спускаясь все глубже под землю.

Рассматривая в свете факела фрески и статуи, я необычайно четко прочувствовал характерный дух египетских храмов и дворцовых строений — акцентуация собственной низменности перед лицом богов и повелителей.

Коридор неожиданно закончился, и мы оказались в большом зале. Ярко — до рези в глазах — вспыхнули факелы, освещая большое помещение. В центре, на троне, расположенном на небольшом постаменте, восседала аспидно-черная статуя с собачьей головой. Анубис — почти сразу вспомнил я имя бога — которого изображала скульптура. И голова у него не собачья, а шакалья, если уж быть точным.

Вдоль стен стояли человек десять послушников в плотных серых накидках и жрец в белом одеянии с золотым массивным воротником, обнимающим плечи. Жрец был побрит наголо — на коже его гладко умасленного лысого черепа бликовали отсветы пламени. Стоило только нам остановиться, как жрец двинулся вперед, рассматривая меня близко посаженными впалыми глазами. За ним — строго за плечами — следовали двое послушников. Принцесса шагнула на пути процессии, завладевая их вниманием.

— Этот, — показала она жрецу на меня, протягивая небольшой кошелек. Отобрав у меня меч, она отдала его Кельтиллю. Жрец между тем, спрятав кошелек в складках одеяния, воззрился на девушку.

— Жизнь через смерть?

— Жизнь через смерть, — подтвердила она.

Ее звонкий, почти детский голос чужеродно свежо раздавался в мрачном помещении. Послушники между тем практически синхронно скинули капюшоны, поворачиваясь ко мне.

Конечно, есть джентльмены, которые, наступив в темноте на кошку, называют ее кошкой. Я же под взглядом слуг Анубиса выругался и едва не подпрыгнул — у обоих послушников были собачьи головы! Длинные, вытянутые носы, стоящие торчком уши и покрытая жесткой щетиной кожа — а на плечах собачья шерсть плавно переходила в обычную, человеческую кожу. Очень неприятное, пугающее даже зрелище.

— Не позорься, — громким шепотом прошипела принцесса, реагируя на мой испуганный возглас. Пытаясь сохранить невозмутимость и избегая смотреть на страшных собаколюдей, я глянул на девушку.

— Я пока пойду, встретимся у выхода, — кивнула она и добавила, будто оправдываясь: — Тяжелое зрелище, не очень его люблю.

Испуг оставался. Надеюсь, у меня получалось его не показывать — а вот невысказанный вопрос в моих глазах точно присутствовал. Вплотную приблизившись, принцесса в который раз окутала меня пьянящим ароматом цитруса и жасмина.

— Да не бойся, все будет хорошо, — прошептала она, едва-едва коснувшись губами моей щеки. — Имя придумал? — отстранилась она и подмигнула, прежде чем удалиться.

Послушники шагнули навстречу. Было довольно неуютно, но я сохранил невозмутимость, когда они мягко подхватили меня за плечи и повели к восседающей на троне статуе. Чуть скосив глаза, обратил внимание на руку одного из послушников — вместо обычных человеческих ногтей пальцы венчали острые когти.

Втроем мы подошли к трону, а позади — я чувствовал его присутствие — находился жрец. Стоило мне остановиться напротив статуи бога — его красные глаза из драгоценных камней были на одной линии с моими, — как жрец положил мне руки на плечи, заставляя встать на колени. Послушники цепко подхватили мои запястья и вложили их в раскрытые ладони бога. Напрягшись, я попытался вспомнить — вроде бы, когда мы вошли, руки у статуи были скрещены на груди? Или нет?

— Ай! — только и успел воскликнуть я, когда послушники резким движением глубоко распороли когтями мои запястья. Щедро брызнувшая кровь начала заполнять ладони статуи, капая на пол, а послушники с силой прижали мои руки к холодному мрамору.

Я еле сдерживался, чтобы не начать вырываться и кричать — внутри все похолодело от страха — крепиться помогали лишь звучавшие в ушах слова принцессы о том, что мы встретимся наверху. Неожиданно руки оказались стиснуты железной хваткой — опустив взгляд, я с ужасом увидел, что статуя сомкнула пальцы на моих запястьях. Теперь уже я закричал, в ужасе вскакивая. Вернее, попытался — из горла вырвался лишь негромкий стон, а тело мне больше не повиновалось, налившись слабостью. С чрезвычайно четкостью я почувствовал, как вместе с кровью выходит жизнь. Перед глазами возникла темная пелена, и я мысленно обреченно выругался. Надо же быть таким наивным, поверить этой, этой...

Но вдруг понял, что сквозь муть вижу два красных глаза совсем рядом; приблизив свое лицо, Анубис дохнул на меня — и сразу чувства, ощущения, жизненная сила — все вернулось с необычайной яркостью. Вырвавшись из хватки бога, я вскочил на ноги, стараясь и сохранить невозмутимость, и осмотреться.

Статуя снова была статуей — бог сидел на троне, сложив руки на мускулистой груди. Послушники шагнули в стороны, а передо мной появился жрец — его впалые глаза буравили меня пристальным взглядом.

— Назови свое новое имя, — глухо, даже без вопросительной интонации произнес жрец.

Я задумался было, но тут перед глазами появились сразу четыре надписи: гражданин, перегрин, вольноотпущенник, раб.

— Гражданин... — негромко произнес я. Неужто это вариации выбора?

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Вы теперь гражданин Империи!"

Вновь передо мной материализовались различные варианты имен, причем имен типично римских. Но не трехсоставных, а плебейских, без третьего когномена.

— Марк Юний, — не особо задумываясь, произнес я.

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Марк Юний, вы теперь адепт культа Анубиса!"

"Бог Анубис — ваш истинный покровитель!"

Привычная форма сообщения в этот раз была дополнена:

"Ваш предыдущий социальный и имущественный статус [Евгений Воронцов, аркадианец, Раб Квинта Остория Джонса] предан забвению в мире смертных. Внимание! Не распространяется на избранных, героев и детей богов!"

Пока я знакомился с мелким шрифтом, процедуру инициации уже проходил Кельтилл. Не зря принцесса решила подождать у выхода — смотреть на то, как бог забирает вместе с кровью прежнюю жизнь, было действительно нелегко.

Когда Кельтилл поднялся, вопрос выбора встал передо мной. И вариантов оказалось два: вольноотпущенник и раб Марка Юния.

И зачем мне раб? Может быть, если я сделаю его вольноотпущенником, он будет служить с большей преданностью? А может, он и вовсе варварский рекс, и получится вместе с ним вернуться в леса Галлии и... а имя ему какое выбрать?

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Рекс из Галлии теперь ваш преданный раб!"

"Предыдущий социальный и имущественный статус Рекса из Галлии [Кельтилл из Агединкума, раб Квинта Остория Джонса] предан забвению в мире смертных. Внимание! Не распространяется на избранных, героев и детей богов! Внимание! При огласке предыдущего социального и имущественного статуса Рекса из Галлии ответственность будет нести его владелец!"

Может быть, идея с вольноотпущенником была не так уже и плоха.

Рыжеволосые Талия и Далия получили имена Тэя и Вэя — фантазии у меня катастрофически не хватало. А вот с Радамантом возникли проблемы.

Когда карлик прошел процесс инициации, имя он себе выбирал самостоятельно.

Как это так получается, он не мой раб?

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Перегрин Радагаст из Арморики теперь ваш преданный спутник!"

Сделка земная

— Почему так долго? — раздраженно поинтересовалась принцесса, уже пританцовывающая от нетерпения. Я лишь пожал плечами, взглядом выразив недовольство — ведь задерживаться в темном помещении подземного храма никто не собирался.

— Как тебя зовут? — поинтересовался, прервав открывшую рот девушку. Видно было, что она хотела ответить резкостью, но в последний момент сдержалась.

— Юлия.

— Приятно познакомиться, — дежурно произнес я, обращаясь к ее спине — легко сбежав с крыльца, Юлия уже шагала прочь. Ускорив шаг, последовал за ней, лишь коротко оглянувшись и убедившись, что Рекс, рабыни и семенящий короткими ножками карлик двигаются следом. Вновь замелькала череда тесных переулков, по которым нас вела принцесса. Как она только ориентируется? Уличного освещения нет, темень хоть глаз выколи. Шли недолго — у одного невзрачного, покосившегося крыльца пятиэтажного, будто с силой стиснутого соседними строениями, дома, Юлия остановилась.

— Ждите, — бросила она рабам и жестом поманила меня за собой.

Только за спиной захлопнулась дверь, как я оказался полностью во мраке. На улице хоть и было темно, но мелькали блики факелов и чадящих кое-где светильников, а через нагромождение балконов сверху пробивался мягкий свет луны. Столь немногочисленных и скудных отсветов там хватало, для того чтобы хоть как-то ориентироваться. Здесь — стоило захлопнуться входной двери — темнота стала кромешной. Неожиданно почувствовал, как Юлия взяла меня за руку и повела вперед. Двигалась она медленно — судя по всему — наощупь. Заскрипели рассохшиеся ступени, и мы начали подниматься по кривой и ненадежной по ощущениям лестнице.

На третьем этаже Юлия потянула меня в сторону и распахнула дверь, заходя в комнату. На пороге она отпустила мою руку — осталось только озираться, бессмысленно вглядываясь в темноту. Из-за стен раздавались странные стоны, неразборчивые голоса, приглушенные крики, а Юлии слышно не было. Я уже хотел окликнуть ее, но передо мной вспыхнула лампада, ярко осветив небольшую комнату.

Юлия поставила светильник на пол и подошла к сундуку — единственному предмету мебели в комнате, не считая узкой кровати. Открыв крышку, девушка достала охапку скомканных вещей и кинула в меня.

— Переодевайся, — деловито произнесла она и, не дожидаясь реакции, сама принялась раздеваться.

Меня хватило лишь на то, чтобы мельком бросить взгляд на вещи в руках: белоснежная туника, широкий кожаный пояс и калиги — высокие кожаные сандалии. Юлия в это время кинула в открытую крышку сундука перчатки, плащ, пояс, куртку и присела, одним легким движением расшнуровывая завязки сапог.

Под курткой у нее ничего не было. Когда девушка изящно изогнулась, снимая штаны, я невольно сглотнул. Нижнего белья под штанами тоже не имелось.

У нее была не только красивая фигура; пусть даже идеальные формы груди, бедер — это все анатомия, учебник биологии. В ней горела огнем живая грация — девушка двигалась с врожденной или приобретенной пластикой, и ее движения невольно притягивали взгляд, заставляя любоваться.

— Эй! — прозвучал резкий оклик — и я еле оторвал взгляд от маленьких ярких сосков, смотревших прямо на меня. — Ты чего уставился? Голую девушку не видел никогда?

Юлия специально сделала вид, что стряхивает с груди невидимую пылинку.

Не отвечая, я потупился. Сняв сумку, положив меч на пол и сбросив плащ, накинул на себя тунику; подпоясавшись, присел, обуваясь. Завязывая ремешки высоких калиг, краем глаза наблюдал, как Юлия накинула на себя длинную — до щиколоток — белую тунику и подвязала ее под грудью. После достала из сундука два широких золотых — едва ли не на все предплечье — браслета. Ее наряд завершили высокие греческие сандалии и накинутый сверху плотный ярко-красный плащ.

Поднявшись, я вновь перекинул через плечо ремень сумки, взятый с убитой матроны. Юлия была уже рядом — передала мне красный плащ, такой же, как и у нее. После того как я накинул его на плечи, она сама закрепила его фабулой в виде взметнувшего крылья синего орла на белом щите.

— Держи сумку, — протянула она мне кожаный мешок — точь-в-точь как тот, что уже висел у меня на плече.

— Да? — удивилась Юля, когда я показал свою сумку. — Где взял?

— А...

— Так, ладно, — ответ на этот вопрос ей был неинтересен. — Смотри, — раскрыла девушка мешок, который держала в руках, и поочередно начала доставать разные предметы.

— Интерфейс, — в ее руке появилась массивная книга в кожаном переплете. — Прочитаешь в первую очередь, понял?

— Понял.

— Карта, — книга исчезла в сумке, а в руке у Юлии появился длинный и желтый от времени сверток. — Как только будет возможность, сразу покупай информацию, полезно.

— Хорошо, — кивнул я, пока Юлия убирала его обратно.

— Здесь еще штаны и сапоги, их уж отличишь по виду. Наденешь, когда отплывете в Академию.

"Куда отплывать? Какая академия?"

— Мне нельзя уплывать. У меня еще дела здесь!

Вопрос о том, как в подобную небольшую сумку помещается немалых размеров книга, свиток, сапоги и штаны, отошел на второй план от перспективы ближайшего отплытия. Без Кати я с места не сдвинусь.

— Какие дела?

— У меня... девушка здесь.

— Какая девушка? — удивленно взметнулись брови.

— Катя... — я замялся, не зная, как в несколько фраз уложить все то, чему стал свидетелем и участником.

— Шавченкова?

— Откуда ты ее фамилию знаешь?

Вопрос, несомненно, прозвучал глупо. Да и отвечать Юлия на него не стала.

— Шавченкова сейчас не в Империи.

— Как не в Империи? Катя здесь, ее только что купил этот Гай Юлий Орлов!

Юлия прикрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Подруга твоя уже не в Империи, — после паузы произнесла она. — И с Катей Шавченковой все отлично, можешь мне поверить.

— Мне необходимо ее увидеть.

— Как окажешься в Академии, ты ее увидишь. Обещаю.

— Ты ее...

— Да. Пошли, некогда объяснять.

Юлия шагнула вперед и вдруг убрала сумку, которую держала в руках, в мою. Которая при этом совершенно не увеличилась в размерах. Вот как это?

Девушка уже потянула меня за руку и направилась вверх по лестнице — освещая дорогу — из комнаты она очень кстати прихватила светильник. Поднявшись на пятый этаж, толкнула одну из неказистых дверей и зашла внутрь. Миновав тесную прихожую, мы оказались в освещенном масляными светильниками рабочем кабинете... нотариуса?

По стенам расположились длинные шкафы, сгибающиеся от тяжелых, переплетенных в кожу томов; в центре кабинета за заваленным бумагами столом сидел сухопарый старик в выцветшей шерстяной тоге. Увидев Юлию, он суетливо поднялся и, выбравшись из глубокого кресла, подбежал к нам, гостеприимным жестом распахивая руки.

— Сальве, госпожа! Я уже давно вас ожидаю!

— Документы готовы? — резко спросила Юлия.

В голосе ее чувствовались странные нотки — вроде бы раздражения и спешки. Она явно нервничала, хотя только что, переодеваясь, сохраняла удивительное спокойствие.

— Конечно, госпожа! — нотариус посеменил к столу и выудил один из свитков.

— Это... тот самый господин, о котором шла речь? — поинтересовался старик.

— Да, — кивнула Юлия.

Повисла небольшая пауза. Нотариус смотрел на меня, я на Юлию. Она некоторое время молчала, погрузившись в свои мысли, после чего встряхнулась:

— И чего ждем?

— Как зовут господина?.. — неуверенно поклонился нотариус.

Юлия повернулась ко мне и посмотрела долгим взглядом, будто впервые.

— Как там тебя?

Это было обидно, но вида я не подал.

— Марк Юний.

— Сим документом удостоверяется, что Марк Юний был усыновлен Юлием Сабином, — торжественно произнес нотариус, делая пометку.

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Марк Юний Сабин, вы теперь представитель сословия всадников!"

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Особняк Сабина в Помпеях теперь ваша собственность!"

"Вилла Сабина в Авентикуме теперь ваша собственность!"

— Примите мои соболезнования, господин, — склонился старик, демонстрируя скорбь.

Не решившись задать вопрос вслух, я попытался спросить взглядом у Юлии.

— Сабина вчера по приказу Веспасиана казнили за восстание в Галлии, — коротко пояснила девушка. — Так что с папочкой тебе не повезло. Давай к делу, — повернулась Юлия к нотариусу.

Веспасиан? Помпеи? Да мне и с имуществом не повезло, если уж на то пошло — получается, что приобретенный особняк совсем скоро накроет раскаленным пеплом после извержения Везувия.

— Конечно, конечно, — засуетился между тем нотариус, вновь метнувшись к столу и обернувшись уже с несколькими деревянными табличками. — Прошу вас, господин... госпожа...

— Так... — наморщила лоб Юлия, вспоминая. — Сначала спроси меня "Кто ты?", а потом "Что ты хочешь?", потом скажи "Согласен". Понял?

— Да, — удивленно ответил я, ведь эти вопросы — это часть...

— Ну?!...

— Э... кто ты?

— Я Гая, — опустив глаза, быстро ответила Юля.

— Чего ты хочешь?

— Я хочу быть с тобой, Гай. Ты согласен?

Мне показалось, или она сейчас чувствует себя очень неловко?

— Согласен, — севшим голосом произнес я.

— Перед лицом Юпитера, Венеры и Дианы заключается ваш брак на небесах, а на земле его свидетельствую я, — принялся писать нотариус что-то в книге.

— Держи, — шепнула Юлия и сунула мне в руку изящное колечко. Пока я надевал его на тонкий палец, легко придерживая невесомую кисть, в глаза девушка мне не смотрела. После Юлия в свою очередь надела мне на левый безымянный палец массивный золотой перстень. Коротко глянув, я увидел на печатке искусную гравировку в виде вскинувшего крылья орла.

— Подпишите брачный договор, — протянул мне табличку нотариус. Стило не предложил, поэтому я просто поставил оттиск только что приобретенной печаткой.

Нотариус благоразумно опустил глаза, когда Юлия потащила меня к выходу. Захлопнув за собой дверь, она встала вплотную ко мне.

— Это... — попыталась она сформулировать свои мысли, закусив нижнюю губу.

— Это был фиктивный брак, для того чтобы ты могла пользоваться всеми привилегиями и возможностями в Империи, — помог я ей.

Внимательно посмотрев мне в глаза, девушка кивнула и быстрым шагом поспешила по лестнице вниз.

"Поздравляем с изменением социального статуса!"

"Юлия Александра Аквила ваша законная супруга!"

Дела семейные

Когда мы вышли на улицу, новоявленная супруга сразу устремилась по переулку в сторону порта. Мои рабы, увидев ее повелительный жест, дружно кинулись следом — даже карлик поспешил за всеми после секундного раздумья.

Несмотря на свалившиеся на меня события последних часов, я про себя возмутился -рабы ведь мои, почему они повинуются ей?! Нет, это дело так оставлять нельзя, как только будет свободная минутка, надо...

— Стоять! — подняла руку Юлия, замирая. — Туда, — показала она Рексу и близняшкам в сторону причала, — последняя галера у пирса, называется "Молодой Орел". Скажете, что вы рабы Аквилы.

— Да, госпожа, — эхом выдохнули рыжеволосые с поклоном. Рекс только кивнул и, развернувшись, двинулся по деревянному настилу пирса, коротконогий карлик едва-едва за ним поспевал. Рабыни побежали следом.

— Пойдем, еще одно дельце в таверне, — поманила меня за собой Юлия.

Быстрым шагом, придерживая полы плащей, мы почти забежали в темный зал портовой таверны. В лицо дохнуло густым чадящим смрадом, запахом рыбы, кислого вина; и тягучее впечатление было приправлено гомоном собравшихся посетителей. Впрочем, увидев на пороге знатных граждан, присутствующие притихли.

В напряженной тишине мы с Юлией направились к лестнице на второй этаж, где располагались комнаты для постояльцев. Когда оказались на галерее второго этажа, гомон в зале вновь набрал силу — нам вслед посматривали, но первое удивление от лицезрения подобных гостей прошло. Судя по осклабившимся лицам некоторых пьянчуг, без сальных шуточек в нашу сторону не обошлось.

Остановившись у одной из дверей, Юлия задумалась ненадолго и, вздохнув, резко отворила дверь. Легким движением плеч сбросив плащ, перекинула его через локоть — и, лишь глянув на меня странным взглядом, шагнула вперед.

Интересно, даже очень. Ночь, таверна, гостевая комната — сразу после бракосочетания. А не последует ли сейчас чарующее предложение?

В комнате светильников не было. Зайдя следом за неожиданной женой, я принялся вглядываться в темноту, разгоняемую лишь скудным светом из приоткрытой двери. Юлия двинулась вглубь комнаты — шагнул было следом, но в этот момент кто-то сзади схватил меня в удушающий захват. Отпустив меч, я машинально вскинул руки, пытаясь освободиться — и упавший клинок загремел по полу. Я попытался крикнуть, предупредить Юлию, но она в этот момент испуганно охнула сама. Рванувшись, я попытался высвободиться из чужих рук, но хватка была крепкой. В этот момент ярко вспыхнул светильник. Мне даже пришлось прищуриться — глаза от пронзительного света тут же заслезились.

Меня удерживал высокий и широкоплечий амбал — его руки в обхвате были толще, чем мои ноги. Юлию скрутил, судя по размерам, его брат близнец. Девушка болезненно морщилась — ее руки были заведены за спину, сама она стояла на коленях.

Третий неизвестный, находившийся в кабинете, между тем зажег второй светильник. Поставив его в изголовье широкой кровати, он уселся на стоящий рядом сундук.

— Вот скажи, как ты вообще мог на ней жениться? — поинтересовался у меня незнакомец. На первый взгляд можно было подумать, что это совсем юнец, но глядя в его глаза я подумал, что такой взгляд мог принадлежать и глубокому старику.

По незнакомцу сразу можно было понять, что он гость в этом мире: узкие, практически обтягивающие штаны с заклепками, белая растянутая футболка с красными черепами и черные кеды с синими шнурками. Прическа так же выдавала в нем чужака — с деланным беспорядком взъерошенные и уложенные гелем острые локоны черной, с вкраплением седины тщательно созданной прически никак не могли быть работой местного цирюльника.

Юлия попыталась что-то сказать, но мощная лапа грубо закрыла ей рот — девушка глухо замычала — извиваясь в крепких руках и пытаясь кусаться. Незнакомец плавным движением соскочил с сундука и танцующим шагом направился к девушке. Коротким жестом он велел амбалу убрать ладонь с ее лица.

— Ты чего кричишь, красотка? — произнес он с бархатными нотками в голосе — так взрослые разговаривают с нашкодившими детьми. Присев, запустил руку в волосы девушки, заставляя ее поднять голову.

— Я что-то делаю не так? — игриво поинтересовался он с безмятежным выражением, склонив голову к плечу.

Юлия ощерилась, хотела было что-то ответить, но смолчала, со злостью глядя на незнакомца. Парень вдруг ухмыльнулся и впился ей в губы крепким поцелуем. Юлия замычала, пытаясь освободиться, начала безуспешно брыкаться, но незнакомец отпрыгнул с громким возгласом. На пару мгновений он потерял весь свой лоск и нарочитую невозмутимость, но почти сразу вновь принял отстраненный вид.

— Ах ты ж... — зло дернув верхней губой, он сплюнул вместе с густой кровью ругательство. А потом еще раз.

Юлия смотрела на него снизу вверх, по ее подбородку текла кровь. Парень вновь подошел к ней и махнул ладонью. Амбал споро поднялся, заставив пленницу болезненно вскрикнуть, а странный пришелец резким рывком разорвал на ней тунику.

— Ты сегодня прекрасно выглядишь, — похлопал он ее по щеке и повел было пальцем вниз по шее к груди, но почти сразу получил кровавый плевок в лицо.

— ... крашеная, — скомканное ругательство, когда парень утирался рукавом, прозвучало как комплимент. С видимым удовольствием сорвав с Юлии остатки туники, он отошел на два шага, хозяйственно осмотрел нагую, напряженную фигуру девушки и, будто вдруг потеряв к ней всякий интерес, направился ко мне.

— Привет, — коротко выдохнул он, оказавшись совсем рядом.

Последовала долгая пауза, во время которой мы смотрели друг другу в глаза.

— Какой невоспитанный, — отвел он взгляд первым. — Слушай, у меня есть к тебе предложение. Эй! — после паузы он щелкнул пальцами у моего лица, — ты говорить-то можешь?

Говорить я мог, но не находилось слов.

— Короче, друг мой, — потерял терпение незнакомец: — Как ты относишься к тому, что я сейчас отведу тебя к этой девушке... Ее же Катя зовут, да? У-ух ты, наконец-то, эмоции на лице! — обрадовался незнакомец. — Вижу, положительно относишься. Итак, мое предложение: мы сейчас уходим отсюда, идем к нотариусу, разводим тебя с этой... — он обернулся к Юлии, подбирая слова, — прекрасной сеньоритой. Сеньорой уже, прошу прощения, — сделал он шуточный реверанс. — А после я отвожу тебя на виллу дядюшки Гая Юлия, и ты воссоединяешься со своей девчонкой.

— В каком качестве? — сипло произнес я — горло мое по-прежнему было в крепком захвате.

— Воу, вот это деловой разговор. В качестве свободных граждан, конечно! Еще и на бедность подкину, на дачку за городом хватит. Ну как, вижу, ты согласен?

Амбал, повинуясь короткому жесту, отпустил меня. Я покачнулся и машинально схватился за шею, пытаясь отдышаться.

— Все нормально? — поинтересовался незнакомец. На его узком лице неожиданно растянулась широкая белозубая улыбка торжества. — Подожди тогда пока за дверью, мне с Юлечкой кое-что обсудить надо.

Плотоядно ухмыльнувшись и не обращая на меня внимания, странный парень развернулся на носках — так что скрипнули резиновые подошвы на деревянном полу. Одновременно с его движением на плечо мне легла широкая лапа стоящего позади амбала.

Кроме дизайна и античной истории у меня было еще одно увлечение. С одиннадцати лет я занимался боксом — поселковый тренер дядя Коля являлся достаточно авторитетным персонажем в нашем маленьком социуме, поэтому в занятиях было гораздо меньше искреннего желания, чем холодного расчета: занимаясь у него, я мог уделять время античной истории и не задумываться о возможных проблемах со сверстниками. Но шлифовать приобретенное умение качественно бить в голову другим людям мне неожиданно понравилось, и в Красноярске, когда появились первые приличные деньги, я начал посещать класс по смешанным единоборствам. Всего два раза в неделю, и спаррингов по минимуму — делая упор на общую физическую подготовку.

Это я все к чему — разворачиваясь, в удар вложился всей душой — такие пропускать нельзя. Маленькие глазки на удивительно широком, мясистом лице остались открытыми, но было видно — на ближайшее время проблем не доставит. Казалось, весь дом вздрогнул, когда амбал рухнул на пол; я этого уже не видел, присев, схватил меч и взвился в прыжке, уходя в сторону.

Вовремя! Свистнул рассекаемый воздух и в миллиметрах от моего лица пронеслось широкое лезвие, матово горящее красным огнем. Машинально я ткнул мечом вперед, с оторопью ощутив ладонью через рукоять, как клинок, пробившись в щель между ребрами, входит в живую плоть. Глаза странного пришельца расширились, и он отшатнулся — взмахивая своим диковинным оружием с изогнутым и широким светящимся лезвием на длинном древке. За удивительно краткий миг я понял, что это конец — ни уклониться, ни отпрянуть уже не успевал, как вдруг раздался противный лязг: глефу незнакомца остановила Юлия, отбив ее не своим широким, менее удивительным мечом. Следующим ударом, вложившись всем телом, она располосовала чужака — едва не разрубив на части — в последний момент успев отпрянуть от брызнувшего фонтана крови.

Ошалелыми глазами я смотрел на происходящее. Держащий до этого Юлию амбал замер в странной позе — живые так не лежат. Под ним расплывалось густое бордовое пятно. Странный незнакомец был еще жив — глядя на меня широко открытыми глазами, он пытался что-то сказать. Юлия, как мне показалась, сдержалась, чтобы не пнуть его. Она порывисто прошла мимо и резким ударом пригвоздила нокаутированного мною верзилу к полу.

Меч у нее очень странный, я теперь смог рассмотреть виденное еще на вилле Джонса оружие: длинная прямая рукоять, гарда в виде крылатого черепа с горящими синим глазами, утолщающийся и изгибающийся к навершию неестественно широкий, кажущийся несоразмерно огромным для такой хрупкой девушки клинок. Его металл, казалось, впитал в себя синий отблеск — мягкое свечение было заметно даже при ярком свете.

— Ты в порядке? — машинально спросил я, увидев лицо девушки.

Из одежды на ней остались только золотые браслеты и греческие сандалии до колен. Держа на отлете свой странный, фантазийного вида меч, она шальными глазами оглядывалась по сторонам — а я смотрел на ее грудь и живот, по которым широкой кляксой размазалась кровь.

Часто и глубоко дыша, Юлия сглотнула и, брезгливо дернув губой, отошла в сторону, отодвигаясь от растекающейся из-под трупа лужи.

— Ты в порядке? — повторил я вопрос.

Она была совсем рядом. Взгляд мой остановился на ее карминовых, приоткрытых губах.

— А? — странно вздохнув, произнесла девушка. Взгляд ее опустился ниже — все же набедренная повязка неплотно обтягивала мое тело, не скрывая крайнее возбуждение: я и не думал, что мне нравятся забрызганные кровью нагие девушки — пусть и с идеальной внешностью.

Юлия совершенно неожиданно шагнула вперед и впилась мне в губы жадным поцелуем, одновременно срывая с меня плащ и тунику. Нас обоих захлестнуло странное безумие — не контролируя силу объятий, я схватил ее, и мы рухнули на кровать. Первый раз в жизни у меня был такой яркий и безудержный секс — и первый раз в таких странных обстоятельствах. Как у Юлии, не знаю — может, она часто занимается любовью после кровавого убийства, но исступление захватило и ее — кричала она так, что дрожали стены.

Через некоторое время, когда мы лежали на широкой кровати, сплетенные в объятиях, я понемногу приходил в себя — размышляя, как действовать и вести себя дальше. И на втором плане мыслей, конечно же, стучалась в сознание мысль о Кате — ведь этот незнакомец, он ведь мог...

— Все, встаем, встаем! — воскликнула Юлия прежним голосом и резко соскочила на пол. Накинув плащ, она прошла по комнате и подобрала свой странный клинок. Одним движением убрала его, пряча в складках плаща — миг — и оружие исчезло, а руки у нее оказались свободны.

Скинув ноги с кровати, я деловито накинул тунику — загадок вокруг хватало и без фокусов девушки. Кстати об оружии — стараясь не смотреть на труп странного чужака, я подобрал с пола его глефу. Несмотря на массивные размеры — метровое древко и длинный изогнутый клинок шириной в ладонь, — глефа была практически невесома. Металл, как и на мече Юлии, светился изнутри приглушенным алым огнем. В том месте, где клинок переходил в древко, в центре гарды было шарообразное пустое пространство и в нем, удерживаемый неведомой силой, находился немалый — размером с грецкий орех — светящийся красный камень.

— Возьмешь себе? — с неподдельным интересом спросила Юлия, кивнув на глефу. — Правда, Саян обидеться может...

При этих словах Юлия посмотрела на тело незнакомца.

— Обидится и ладно, — скользнул я взглядом по черным кедам, стараясь не поднимать глаза выше. Шагнул к кровати, подняв отброшенное недавно покрывало и принялся заматывать странный клинок.

— Ты что делаешь? — удивленно спросила Юлия.

— А как я его понесу? В руках?

Фыркнув, девушка быстро подошла ко мне и, сняв с клинка ткань, забрала у меня глефу. Подобрав мешок, она неожиданно засунула в горловину клинок, надавила — и почти двухметровая глефа исчезла в сумке, в которой мой ноутбук бы с трудом поместился.

— Как?

— Вот так.

— А...

— Бэ.

— Он говорил насчет Кати, — кивнул я на труп заблудившегося в мирах чужака.

— Ты ее увидишь, я обещала. Скоро, — Юлия очень странно посмотрела на меня. Это взгляд был похож на... жалость?

— Что вообще происходит? Где я, как сюда попал? Ты знаешь?

— Конечно.

— Так скажи, и...

— Некогда объяснять. Сейчас тебе надо как можно быстрее попасть в академию, после встретимся и поговорим.

Юлия протянула мне перевязанный изящной лентой свиток. Я машинально дернул за шнурок, свиток раскрылся, но ладонь Юлии легла мне на руку, не дав взглянуть.

— Внимательно послушай сейчас. То, что произошло, ты должен забыть. Понял? И никому, никогда...

— Ты про убийство?

— Какое убийство! Я про... — вздохнув, Юлия многозначительно покосилась на скомканную кровать.

Наморщив лоб, я сделал вид, что натужно вспоминаю.

— А, ты про это... Да могла бы не напоминать, я уже давно забыл.

Прежде чем девушка отвесила звонкую пощечину, я увидел, как ее щеки залило ярким румянцем. Удар у нее хороший: хлесткий, резкий. А вот с чувством юмора не так здорово, как с умением бить людей.

Хлопнула настежь распахнутая дверь — и вбивая в ступени раздражение, по лестнице дробно застучали каблучки. Прежде чем побежать следом, я все же глянул в свиток, где каллиграфическим почерком было выведено приглашение прибыть в академию "Транснаполис".

"Внимание!

Настоятельно рекомендованное время прибытия в Академию для вас

через 07:45:55"

Горящие на свитке цифры секунд бежали вместе с течением времени.

Вопрос реальности

Юлия ушла не прощаясь. Уже на пирсе — когда мы подбежали к сходням, она указующе махнула в сторону корабля, а через мгновенье, оглянувшись и убедившись, что поблизости никого нет — активировала блеснувший голубым портал и исчезла в нем. Чудес за последние несколько часов со мной произошло столько, что я уже устал удивляться невиданному и немыслимому.

"Молодой Орел" оказался сильно потрепанным торговым судном. Его хмурый капитан расположился на корме рядом с матросами, управляющими массивными рулевыми веслами. Ветер был попутный, и на нижней палубе воцарилась тишина — гребцы бездействовали, а трое неприятного вида надсмотрщиков расселись под мачтой.

Глянув в последний раз на удаляющиеся огни города, я отвалился от борта и направился в отведенную мне крохотную каюту. Спускаясь по трапу, услышал сзади характерное шорканье — карлик увязался за мной. Как там его?.. Радамант? Нет, уже Радагаст.

Остановившись, внимательно оглядел своего спутника, обдумывая его имена. После некоторого осмысления у меня практически не осталось сомнений, что уродливый карлик — такой же гость из чужих миров, как Юлия или недавно убитый Саян.

— Может, познакомимся, наконец? — поинтересовался я у спутника.

Карлик прижал пухлый палец к изуродованным шрамом губам и передернул плечами, показывая, что и хотел бы ответить, но не может. Ладно, подумаю обо всем этом позже — развернувшись, я двинулся в каюту. Усевшись на переборке и прислонившись к стене, положил на колени сумку.

Ну-с, начнем. Раскрыв широкую горловину, попытался заглянуть внутрь. Не видно ничего — как будто в кожаном мешке густится мрак. Но стоило протянуть руку, как в глубине сумки, в темном мареве внутренностей, возникло несколько небольших объемных изображений. Как ярлыки в окне операционной системы — пришло мне на ум сравнение.

Всего их было четыре, каждый размером со спичечный коробок: трофейная глефа, массивная книга, свиток карты и сумка матроны, подобранная мною в доме Джонса.

Не удержавшись, коснулся миниатюрной глефы — но запустив руку в горловину сумки, почувствовал, что обхватил древко уже реального размера. Потянув на себя, вытащил из пространственного кармана смертоубийственный предмет. Отложив котомку в сторону, перехватил непривычное оружие обеими руками. Как лопату — к этому инструменту я привык в огороде, и навык вроде не потерялся.

Несколько раз ткнул вперед, попробовал махнуть как алебардой, но вышло неубедительно: изогнутый клинок не был предназначен для откровенно прямых колющих ударов.

За спиной послышалось покашливание — едва не подпрыгнув от неожиданности, я обернулся и встретился взглядом с единственным глазом Радагаста. Качающейся походкой, перебирая неуклюжими ножками, он подошел ко мне и легким поклоном попросил прощения. После, жестом попросив внимания, передвинул мои ладони на древке и заставил чуть склониться. Змеиная стойка, в которой я в результате оказался, наверное, выглядела стильно, но я даже не знал, как из этого угрожающего на первый взгляд положения нанести осмысленный опасный удар. Вновь первым нашелся карлик — несколькими движениями он показал мне выход из стойки двумя разными способами. Стоило последовать наставлениям, как глефа зажила своей жизнью, потянув меня следом. Радагаст предупреждающе замычал, а я, сделав два взмаха с пируэтом, с трудом остановился — хватило ума понять, что сейчас могу выйти из каюты не через дверь, а через дыру в обшивке.

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Вы приобрели свой первый предмет эпического класса!"

"Внимание! Уровень предмета "Красная судьба" слишком высок!"

"Уровень предмета: 317. Уровень развития: 86".

"Внимание! Использование предмета может быть опасно для вашего первого отражения!"

Я посмотрел на глефу — загадочное оружие теперь не только манило, но и вызывало чувство опаски. Перевел взгляд на карлика, а тот с неопределенным выражением глядел на меня. Отвернувшись и покряхтев, уродец неуклюже сел на пороге и принялся рассматривать ногти на левой руке.

— Ты знаешь, что такое первое отражение?

Радагаст поднял взгляд и неопределенно пожал плечами, приняв несколько виноватый вид.

— По-русски вообще понимаешь? — машинально задал я дежурный вопрос, думая о другом. Вновь неопределенное пожатие плечами, как и в первый раз.

— Говоришь по-английски? — вдруг осенила меня догадка — ведь карлик был пленником Джонса, который к славянам близкого отношения явно не имел.

Единственный глаз карлика блеснул, и я понял, что не ошибся.

— Ты можешь говорить? — спросил на английском.

В ответ лишь извиняющийся жест и палец, вновь прижатый к изуродованном рту. Ладно, хоть стало понятно, что он не знаток русского языка.

Кивнув Радагасту, я вновь устроился на переборке, положив сумку на колени. И задумался, выбирая между картой и книгой. Начал с карты. Развернув широкий свиток, в удивлении вскинул брови: карта была интерактивной — на плотном пергаменте ясно видно, как от линии побережья удаляется наш корабль. Детализация изумительная, а вот с остальным не особо — размытые очертания города на побережье скрыты под темной пеленой.

Коснувшись пальцами карты понял, что изображение можно как приближать (вполне реально рассмотреть бороду капитана), так и отдалять. Но стоило уменьшить масштаб, как стали понятны слова Юлии, когда она говорила про покупку информации. Четко на карте отображался лишь мой маршрут из усадьбы Павла Лаэртского до рабского рынка, особняка Джонса и храма Анубиса в закоулках порта — но все эти места были скрыты сейчас туманным маревом полога, закрывающим картинку реального времени. Глянув на храм и вспомнив про ритуал, я невольно передернул плечами. Засунув карту в сумку, достал книгу, оказавшуюся неожиданно тяжелой.

Не знаю, чего я ожидал, открывая фолиант. Но точно не того, что в столь массивном томе не будет страниц — вообще. Как шкатулка, только цельная. И всего одна надпись: "Первое отражение". Буквы на желтой поверхности складывались в объемное слово будто бы в виде единственного пункта меню. Еще не веря своей догадке, я прикоснулся к надписи. И тут же передо мной возникло изображение проекции человеческого тела.

— Ух ты, — не выдержав, протянул я ошарашенно, разглядывая четкую модель. — Да ты как живой, дружище!

Протянув руку, хотел коснуться изображения, но оно отдалилось. Когда возвратным жестом убрал ладонь, вновь приблизилось. Покрутив кистью, заставил модель повертеться. Лицо у аватара было неуловимо знакомое — до своей смерти часто похожее в зеркале видел.

Так, надо немного успокоиться. Вот это вот все: бездонная сумка, системные сообщения, порталы, фэнтезийное оружие, интерфейс — явно намекает на мир компьютерной игры. Игры ли? Я потер кожу под ухом — там, где должно было быть выжженное клеймо. А его и не было.

Так, хорошо. Клеймо исчезло — наверняка после инициации у Анубиса, но память о боли при его нанесении осталась. И все произошедшие за последние часы события — вплоть до стоптанных в кровь ног, когда шагал под палящим солнцем на рабский рынок — были пугающе реальны.

Ладно, вопрос реальности отложим в сторону — приняв происходящее за действительность, решил я. Правда, тут же ущипнул себя за руку — ну а вдруг? Нет, по-прежнему больно, и следы от ногтей на коже остались. По дереву постучал. Тут почувствовал внимательный взгляд карлика, но стоило обернуться, как тот опустил глаза, вновь делая вид, что рассматривает ногти.

Помотав головой, отряхиваясь от ненужных мыслей, я вернулся к проекции фигуры. Она, кстати, не исчезала — в отличие от надписи системных сообщений. А ну-ка, захлопнул книгу — ну да, проекция скрылась. Открыл, нажал кнопку — появилась. Закрыл — исчезла. Поиграв в ослика Иа еще некоторое время, все же вернулся к реальности. А именно, к интерактивной модели своей фигуры.

Это был не я. Ну, вернее, я, вот только черты лица были видоизменены. Зато теперь понял, почему сенатор Орлов назвал меня Антиноем — при общем сходстве черт внешность моего аватара на проекции можно было сгоряча назвать и смазливой: черты лица стали тоньше, глаза крупнее. Слегка изменились и пропорции фигуры, осанка опять же. Не знаю, насколько реальна действительность вокруг меня, но вот изображение наверняка отредактировано. Проведя ладонью по лицу, еле сдержал порыв бежать и искать зеркало. Успеется, да и не влияет ни на что особо моя внешность. Пока.

"Сенатор Орлов?!" — вдруг осенило меня: фигура аватара была спроецирована на постаменте, за которым на полупрозрачном фоне выделялось угловатое изображение раскинувшего крылья орла. Как я раньше-то внимания не обратил — оттянув подаренную Юлией фибулу на плаще, присмотрелся к знаку орла на ней. Схематический выгравированный рисунок один-в-один повторял тот, что был на фоне проекции.

Юлия Александра Аквила. Юлия Александровна Орлова — "аквила" в переводе с латинского "орел". Они родственники? На щитах телохранителей-преторианцев сенатора был такой же орел — ну, или очень похожий, — только красный. Ведь не бывает подобных совпадений...

Еще один важный вопрос в копилку к тем, на которые нет ответа.

Пока размышлял над возможностью невозможного, легкими движениями руки задумчиво вертел волчком фигуру. Когда скорость вращения аватара стала неприличной, остановил его легким движением и только сейчас заметил интерактивные пункты меню по сторонам. Всего три: параметры, прогресс, визуализация. Коснулся пальцем надписи "параметры" и аватар потерял человеческий облик — теперь это была объемная проекция тела, схематически окрашенная в цвета от желтого до светло-зеленого, с многочисленными показателями: артериальное давление, частота ударов сердца, параметры крови и невероятное множество других данных. Изменившаяся и дополненная картина аватара сейчас для меня по восприятию была сродни той, которую видит человек впервые глянувший на интерфейс персонажа онлайн-игры, настроенный часто рейдящим игроком. Но в то же время изображение фигуры было отдаленно похоже на... медицинский сканер?

Абстрагировавшись от нагромождения данных, я всмотрелся в изменившуюся схематическую каркасную фигуру. Над головой был указан уровень физического развития — "86". За показатель "100", видимо, взят хорошо натренированный и поддерживающий форму, питающийся здоровой пищей и не имеющий хронических заболеваний — вплоть до насморка — человек. Это мои догадки, но, весьма вероятно, очень близкие к истине.

Это что же надо сделать, чтобы соответствовать уровню глефы? Стать биороботом?

Закрыв параметры, я посмотрел "умения" — фигура многократно уменьшилась, превратившись в совсем небольшую иконку. И четыре варианта умений на выбор: физические, технические, тактические, психологические. И снизу два подпункта: "фильтры", "настройки". Нажимая каждую из кнопок, я наблюдал, как из иконки моего аватара отходят многочисленные ответвления дерева умений. Большинство из них были неактивными, пока закрытыми. Но встречались и подсвеченные активацией — основные умения, если судить по дизайну отображения. Движением руки приблизил эти ветки. Здесь у нас — лишь поверхностно прошелся я по изображениям — сила, скорость, быстрота, выносливость, устойчивость, ловкость, гибкость, телекинез, телепатия, эмпатия, гипноз... И каждое из них разветвляется на многочисленные дополнительные показатели — ветка силы только по направлению физиологии расходилась на показатели максимальной силы, скоростной силы и силовой выносливости — а этот показатель, в свою очередь пересекался с просто выносливостью, пройдясь по древу которой более глубоко, я посмотрел уровень своей статистической, динамической, координационной, локальной, глобальной, анаэробной и аэробной выносливости. И каждое ее направление подразумевало как минимум несколько ответвлений — а уж от локальной и вовсе отходили сотни направлений показателей по каждой отдельной группе мышц. И это я рассматривал только ветку выносливости — физической, — а была еще психологическая, ментальная, экстрасенсорная, болевая.

Что странно, смотрел я все это дело мельком, но заметил, что редко какие показатели имели значения меньше девяносто пяти. А общий уровень у меня — восемьдесят шесть. Отжав обратно все кнопки и очистив экран, я задумчиво посмотрел на подпункт с фильтрами. Разбирался недолго — корректируя отображения дерева умений, и догадка оказалась верной — уровень считался по самому низкому показателю, а у меня были проблемы с гибкостью и психологической устойчивостью. Надо устранять.

Не хотел даже себе признаваться, но очень манила степень владения глефой. Неясное, еще несформировавшееся желание, которое я пока даже сам себе не мог описать. Ладно, "Автокад" освоил и с интерфейсом умений и аватара тоже разберусь. Со временем. А там и до триста семнадцатого уровня недалеко.

Последний пункт "настройки" ожиданий не оправдал. Несколько незначительных позиций, из которых только одна принесла немного пользы: в параметрах визуализации я убрал функцию оповещения, и теперь меня не будут отвлекать появляющиеся постоянно перед глазам интерактивные надписи. Из предложенных вариантов системных оповещений выбрал небольшой шарик, загоравшийся на периферии зрения, который можно было активировать одним движением руки. Закончив и захлопнув книгу интерфейса, засунул ее в инвентарь — как уже мысленно называл свой мешок.

Остался еще один интересный предмет. А именно, трофейная сумка матроны. Принцип действия аналогичен той, что дала мне Юлия. Открывал я ее с некоторым стеснением — мало ли какую неожиданность можно обнаружить в дамских сумочках. Но ничего предосудительного в ней на первый взгляд не было — одну за другой я достал пять матовых статуэток, выкладывая их на пол у ног, и плотный дорожный плащ с фибулой (пряжка была в виде вставшего на дыбы белого единорога). Кроме этого в сумке находился свиток — я собрался было его взять — как вновь почувствовал на себе пристальный взгляд.

Карлик подходил мелкими шажками и практически не отрываясь смотрел на небольшую фигурку дракона у моих ног. Когда он поднял единственный глаз, я даже вздрогнул — столько в нем читалось обреченной тоски. Взяв статуэтку в руку, я осмотрел ее — дракон как дракон, ничего необычного. Материал статуэтки только вот странный, приятно шершавый и будто теплый изнутри.

— Ты на него так смотришь? — поинтересовался я у Радагаста.

Карлик кивнул, мне даже стало неловко от его жалкого вида.

— Хочешь себе взять? — протянул я ему статуэтку.

Дрожащей рукой приняв у меня фигурку дракона, карлик неожиданно присел на одно колено и склонился в низком поклоне, приложившись лбом к моей ладони. Быстрым подпрыгивающим шагом он доковылял до двери каюты и вновь низко поклонился, прежде чем уйти. Проводив его недоуменным взглядом, я все же достал свиток и принялся его разворачивать.

Справа моментально загорелся значок оповещения.

Свернув обратно свиток, я посмотрел его.

"Поздравляем с изменением имущественного статуса!"

"Вы приобрели свой первый предмет класса "Легендарный артефакт"!"

"Вы приобрели свой первый уникальный предмет: "Карта Хаоса"!"

Очень, вот очень интересно — открывая карту я готовился увидеть что-то... этакое. Но ничего этакого, на первый взгляд не было. Обычное схематическое изображение множества планов. Напоминало структуру девяти миров из скандинавской мифологии — только здесь планов несоизмеримо больше. Мелькали знакомые названия: Асгард, Геенна, Элизий, Мидгард, Хельхейм, Нифльхейм, Аркадия, Арборея, Технополис, Лимб, Панденомиум... так, а вот и Империя, машинально принялся я приближать изображение движениями пальцев.

Когда сквозь живые облака увидел силуэт Италии, невольно сглотнул. Сразу различил характерный изгиб побережья у Неаполя — только сейчас здесь были подписаны города Помпеи и Геркуланум. Несколько секунд поиска по морю — и вот я уже вижу с расстояния нескольких метров бороду нашего капитана, который по-прежнему стоит на мостике. На надстройке полубака, едва выглядывая над планширем, осматривается карлик — я даже заметил фигурку дракона у него в руке. Отодвинув изображение, вернулся на улицы ночного города — и никакого эффекта, скрывающего местность, как на той карте, что мне дала Юлия, не было и в помине.

Корабль в этот момент легонько тряхнуло, с носа раздался скрежет и треск, но я почти не обратил внимания. На краю карты было выделено вполне различимое окно поиска — тапнув по нему, я увидел последние запросы: Джонс, Мерлин, Моргана, сэр Найджел. Вновь сглотнув, повторил поиск по сэру Найджелу — изображение плавно, но быстро отдалилось на титульный чертеж планов и устремилось к небольшому мирку "Хеллгейт". Сэр Найджел стоял у ворот устрашающей цитадели — ров ее был наполнен пылающей лавой — и произносил речь перед нестройной шеренгой воинов в белых плащах — выглядели они откровенным сбродом, надо сказать, в отличие от блистательного рыцаря.

Леди Моргана занималась любовью, причем сразу с несколькими партнерами, — только поняв, что происходит в мешанине тел, я заполошно отодвинул изображение, устыдившись. Внутренности комнаты пропали, а я теперь взирал на портовый город Альбиона с высоты птичьего полета. Прерывисто дыша от волнения и страха, близкого к панике, я дрожащими руками наугад посмотрел на мир Нифльхейм. И увидел, как из портала врат в ледяных пустошах появляется отряд вооруженных воинов.

— Мама дорогая, — прошептал я, возвращая изображение карты на схематический чертеж планов и сворачивая свиток.

"Карта Хаоса", значит. Легендарный артефакт. А за него ведь убить могут — второй раз уже. Вернее, не то чтобы могут — я ведь, по сути, уже подписал себе приговор, только взяв сумку этой... этой... Да кто она, вообще, такая, эта матрона?

Из-за двери послышались громкие звуки — кто-то бежал ко мне. Втянув от страха голову в плечи, я смотрел на дверной проем, ведь все, нашли — здравствуйте, товарищ майор, карта не моя, я нечаянно, простите, больше не...

— Господин! Господин! — на пороге стоял Рекс, и глаза у него были едва ли не шире, чем у меня. — Господин, Радагаст улетел!

— Что?

— Улетел, господин! Радагаст!

Да черт с ним — улетел и улетел. Карлик за борт, судну легче — да и странный он. Мысли о том, что карлик улетел, даже не взволновали — ведь эта Карта Хаоса...

— Он улетел на драконе, господин! — ошарашенный Рекс показывал мне жестами, что дракон был явно немаленького размера.

— Что?!

— Он вышел на нос, господин, постоял немного — и вдруг перед ним появился дракон! Огромный! Под ним сломался борт и погибло четверо гребцов! А Радагаст сел ему на шею и улетел, господин!

Дракон? Я скосил глаза на оставшиеся у ног статуэтки. Конь-скелет, красивая волшебница, но явно стерва, по лицо видно, неприглядного вида тролль, и — бинго! — еще один дракон.

Теперь надо только узнать, как эти фигурки работают — когда придут за Картой Хаоса, можно призвать дракона. Пусть лучше он меня сожрет, чем подельники загадочной матроны сгноят в застенках, выбивая посекундные воспоминания о том, что я делал с картой и кому про нее рассказывал. А дракон, слава всем богам и покровителю Анубису, сожрет гарантированно — вспомнил я разветвленное дерево умений — вряд ли там есть активированные способности драконьего всадника.

Атлантида

На палубе царила суета. Команда пыталась устранить повреждения, нанесенные драконом — разбирали мешанину досок на носу, выносили с нижней палубы тела гребцов-рабов. Едва оглядевшись, я взволнованно расхаживал по корме — но на фоне общей нервозности внимания на меня обращали мало, разбираясь со своими страхами. К частью, ни мачта, ни парус от взлета дракона не пострадали, поэтому мы шли прежним курсом и практически с той же скоростью.

Капитан то и дело неприязненно на меня посматривал, тщетно пытаясь сохранять невозмутимость. На один из его особо проникновенных взглядов я ответил тем, что виновато поднял ладони и состроил гримасу из серии "сам в шоке". Бородатый морской волк после этого вроде понял, что к произошедшему руки я не прикладывал и немного отстал со своим вниманием.

Последующую четверть часа я мерил ногами палубу. Двигаясь от борта к борту, получалось хоть немного отвлекаться — ведь стоило только задуматься о Карте Хаоса, как тут же спина покрывалась холодным потом, а сердце заходилось в груди. Когда в очередной раз уперся в один из бортов, разворачиваясь, едва не подпрыгнул и, осознав, в общем-то, лежащую на поверхности мысль, выругался на самого себя. И сразу побежал в каюту — плотно затворив за собой дверь, достал Карту Хаоса, торопливо разворачивая.

— А... — зависла моя рука над строкой поиска.

Я ведь не знал, как зовут Катю здесь, в этом мире. Попробовал варианты "Екатерина", "Катерина" — их были сотни, в разных транслитерациях. Посмотрев несколько из предложенных вариантов — в самых разных декорациях — решил пойти другим путем.

"Гай Юлий Орлов" — поиск. Местонахождение сенатора карта не показала, ограничившись лаконичным "Гай Юлий Орлов в мире первого отражения".

"Юлия Александра Аквила" — поиск. "Юлия Александра Аквила в мире первого отражения".

"Павел из Лаэрты" — поиск. Сработало — перед взором открылась картинка того, как работорговец растекся по широкой кровати, сладко причмокивая во сне. Отдалив немного изображение, я принялся нарезать круги над местностью, осматривая ближайшие виллы — в первую очередь, выискивая эмблему в виде раскинувшего крылья орла. В том, что подобная будет присутствовать на воротах искомой резиденции, не сомневался.

Поиски заняли не один час — процесс серьезно замедляла темнота. Но я продолжал искать, причем подспудно понимая, что рассмотрев обитателей некоторых вилл, Катю мог и пропустить. Впрочем, не унывал — сенатор Орлов должен вернуться в этот мир и тогда у меня уже будет максимально точный ориентир.

— Господин! — за секунду до того, как в двери появился Рекс, я успел свернуть карту. — Атлантида, господин, мы прибыли!

Атлантида, значит. Оказывается, окружающая реальность вполне может продолжать меня удивлять.

Ветер перед рассветом стих и "Молодой Орел" передвигался на веслах с некоторым трудом, учитывая выломанную правую скулу борта. Возвышающиеся передо мной берега Атлантиды неуловимо напоминали впечатляющие меловые утесы скал Дувра. Поверху располагались крепости, настоящие цитадели — в окутывающем остров тумане я четко видел башни ближайшего замка. Еще две крепости по разным сторонам слабо различались вдали — в мареве предрассветной дымки на отдаляющихся полукругом берегах. Ближайшая ко мне Цитадель имела приметные, смутно знакомые очертания. Когда мы приблизились на достаточное расстояние, я решил, что это, вполне вероятно, копия Дуврского замка — внушительного сооружения, защищенного несколькими уровнями стен.

Скалы росли, постепенно нависая над кораблем и закрывая посеребренное рассветом небо. Я настолько увлекся созерцанием, что даже не сразу задумался, где же будет высадка — но, осмотревшись, приметил одинокий причал.

Когда "Молодой Орел" пришвартовался, я сошел на крепкие доски узкой пристани. Меня ощутимо покачивало на твердой поверхности — остаточное явление после долгого нахождения на корабле.

— Куда доставить ваших рабов, господин? — подошел к сходням капитан.

— Э... — замялся я, оглянувшись — ни Рекс, ни Тэя с Вэей следовать за мной не спешили.

— Посещение Атлантиды возможно только избранными, — пояснил капитан, наблюдая мое замешательство.

— Тогда... Тогда им надо попасть на виллу Сабина в... — черт-черт-черт, как теперь посмотреть-то... — Вилла Сабина в Авентикуме! — вспомнил я. — Доложиться управляющему и находиться там до моих указаний, — получилось дежурно закончить мысль.

Рекс и рабыни поклоном подтвердили, что поняли, а капитан скомандовал отчаливать.

— Эй, подождите! — подбежал я к тому месту, где только что лежали утянутые на борт сходни. — А как мне попасть на материк? Когда вы снова приплывете, давайте договоримся!

— Это Атлантида, господин, — недоуменно посмотрел на меня капитан, — теперь она появится здесь только через три месяца.

"Что?" — мысленно удивился я — а корабль, движимый гребцами, уже отходил от пирса.

Да, судьба меня к такому не готовила — появилась в груди липкая тяжесть страха неизвестности. Но почти сразу перед глазами возникла картинка вспышки выстрела и фигурки Кати на обочине. Я взбодрился, выпрямился — в этих мирах у меня еще имелись кое-какие дела — от осознания этого факта грядущая неизвестность стала не такой пугающей.

От пирса поднимался по вырубленной в скале лесенке. Тысяча четыреста одна ступенька — это было непросто. Преодолевая последний пролет, мечтал рухнуть на землю. А на самом верху меня встретили два молчаливых воина. Это были солдаты в простых грубых сапогах и стеганых крутках, поверх которых развевались золотого цвета накидки с красными прямыми мальтийскими крестами. Вооружены стражи лестницы были короткими мечами.

— Приглашение, — вместо приветствия протянул один из них руку.

Я коротко глянул за плечо — туда, где далеко внизу, было видно затянутое дымкой море. Интересно, а если бы не было у меня приглашения? Пришлось бы спускаться, или скинули бы?

Приняв свиток, воин бегло осмотрел его, после чего возвратил и кивнул. Совершенно потеряв интерес ко мне, он отошел в сторону.

— Подскажите, куда мне идти? — поинтересовался я.

Страж острова безэмоционально глянул на меня, после чего жестом показал на единственную дорогу, уходящую среди холмов вглубь острова. Где-то там далеко-далеко в неожиданно густой рассветной дымке поднимался высокий шпиль башни. Туда я и собрался было направить свои стопы, когда меня на пару мгновений охватило странное и дискомфортное чувство невесомости. Оглянувшись по сторонам, поначалу не понял в чем дело. Шума прибоя больше не слышно, вдруг осознал я — и, вернувшись к лестнице, глянул вниз. А моря там больше и не было: оно удалялось, потому что остров поднимался в воздух.

Шагая по дороге по направлению от похожей на Дуврский замок Цитадели, я мычал под нос всплывший в памяти приставучий напев про "Атлантиду". Факт произошедшего практически не волновал: ну, едва не опоздал на взлет острова из Средиземного моря, потому что перевозящую меня галеру повредил дракон, подаренный мною одноглазому карлику. Подумаешь, на фоне предыдущих событий повода волноваться особо и нет.

Минут через сорок шпиль одинокой башни был уже недалеко. По ощущениям, строение соответствовало размерами высотке этажей этак в двадцать — только было цилиндрической формы и хаотично увенчано многочисленными наростами широких разномастных балконов — от крытых галерей по всему периметру до выдающихся едва ли не на десяток метров выступов, похожих на мостки в никуда.

Вскоре дорога в очередной раз вильнула, и я невольно замер, обозревая открывшийся вид. А посмотреть было на что: башня оказалась окружена ровным кругом стен, ограждавшим немалую площадь перед ней. В этих высотных укреплениях виднелось шесть равноудаленных друг от друга ворот — от них к доминирующему строению вели широкие и прямые дороги. Еще один ровный геометрический круг на территории башни образовывала дорога, которая делила пространство на шесть одинаковых секторов, в которых хаотично громоздились шатры. В каждом секторе преобладали свои оттенок: алый, лазурный, темно-синий, серо-стальной, фиолетовый и лесного тона зеленый. Над многими палатками реяли пестрые штандарты.

Это уже было интересно — переведя дыхание, я направился дальше, понемногу ускоряя шаг. Дорога, спустившись с пологого склона, вскоре привела к арке ворот в массивной, но невысокой стене. Деревянные, укрепленные широкими железными полосами створки были широко распахнуты, но в проходе стояли пятеро орденских воинов. И они серьезно отличались от тех, кого я встретил на скальной пристани.

На стражах была униформа, выглядящая эргономично и современно — я про родной двадцать первый, если что. Высокие ботинки с быстрой шнуровкой, штаны и кители с утолщениями вставок на локтях, коленях и бедрах. Форма воинов, как и встреченных ранее стражников, была коричневого с золотом цвета, с эмблемами в виде красных мальтийских крестов. Четверо были вооружены короткими мечами и длинными полуметровыми ножами, упакованными в пластик. У пятого привычных размеров меч висел за спиной, удерживаясь неведомым образом — ножен или портупеи я не увидел. Это парень и шагнул по мне. Командир, видимо — униформа едва отлична качеством от той, что на остальных, крест побольше, вокруг тонкая белая кайма.

Не дожидаясь вопроса, я достал из сумки приглашение и отдал его стражнику. Орденский послушник принял свиток, даже не взглянув, после чего гостеприимным жестом пригласил меня пройти в ворота.

Стоило преодолеть несколько сот метров, и я добрался до раскинутых шатров. Справа царили алые цвета — среди которых виднелись разноцветные гербы и флаги, на которых чаще всего встречался золотой лев, вставший на задние лапы. Ясно было, что здесь собралось немало знати из Великобритании — если я хоть что-либо понимаю в цветах и геральдике. Слева шатры были глубокого синего цвета — здесь среди мешанины не менее ярких и пестрых штандартов сложно было выделить основную геральдическую фигуру, я даже примерно не смог предположить принадлежность синего сектора. Двигался в полном одиночестве и лишь когда вышел из коридора шатров, понял почему: церемония началась без меня.

На возвышении широкого крыльца башни расположилась внушительная и пышная делегация, во главе которой находился седой, высокий и сухопарый человек в красно-золотой мантии с белым крестом на груди. Он сейчас произносил речь, которой внимала немалая толпа — никак не менее нескольких сотен человек, возможно, даже порядка тысячи. Ускорившись, я приблизился, но почти сразу замедлил шаг, не в силах сдержать удивления — настолько колоритным было зрелище. Здесь будто встретились времена и эпохи, как реальные, так и известные лишь по фантастическим вселенным — открыв рот, я рассматривал людей в античном и средневековом облачении, а также в стандартных доспехах разных эпох. Но среди привычных одеяний глаз то и дело натыкался на удивительные наряды, или практически их отсутствие — на волшебницах, друидах, шаманах, фантастических рыцарях и эльфийских воителях. У некоторых особенных персонажей доспехи были гипертрофированных размеров — как вот у этого парня рядом — казалось, если он сейчас потянется и почешет затылок, то острый шип наплечника вонзится ему в голову.

Лицо у сказочного героя оказалось совсем детское — я уже обратил внимание, что толпа, собравшаяся вокруг подножия башни, в отличие от седого госпитальера и тех, кто стоял за его спиной, состояла сплошь из молодежи. Ни одного старого или даже зрелого возраста человека не было видно, но именно этот приметный товарищ — с устрашающими наплечниками — выглядел совсем ребенком.

Сделав еще несколько шагов, я остановился, чтобы не упираться в спины впереди стоящим — ближе к крыльцу собравшиеся сбивались в тесную толпу. Перейдя на небольшой незанятый пятачок, чуть удаляясь от парня во внушительных доспехах, осмотрелся. Среди окружающих были люди разных рас — хотя преобладали характерные черты англосаксов, но можно было заметить немало арийских и русских лиц. Наткнулся взглядом и на азиатов, сгруппировавшихся в небольшую, но плотную и колоритную компанию — вокруг двух симпатичных школьниц, щеголяющих в коротких юбочках, выстроились несколько самураев и парочка воителей из иных миров.

Время осмотреться у меня было, потому что оратор как раз закончил часть своей речи, внимая продолжительным аплодисментам — правда, чем дальше от постамента, тем они звучали жиже, а внимание зрителей становилось рассеянней. За спиной выступающего — бросил я пристальный взгляд — расположился плотный, так же интересный строй. Группы по несколько десятков человек в одинаковой униформе — очень похожей на одежду стражей ворот со стоячими воротниками кителей. Несколько выделялись среди них женщины — крой их формы слегка отличался, более полно облегая изгибы фигуры. А еще явно было заметно разделение на группы по цветам униформы у собравшихся за спиной вещающего госпитальера.

— Итак, позвольте представить, — произнес мужчина в мантии, продолжая свою речь и делая приглашающий жест рукой: — Великий Магистр Лорд Эдвард-Смит Стэнли и мастера цитадели Амбер!

Произнес это оратор на интере — на английском, то есть. Из-за его спины между тем вышел невысокий мужчина в окружении десятка сопровождающих — все они были в алого цвета кителях и черных штанах. У каждого на левой стороне груди имелся гербовый щит с изображением — тут я прищурился, рассматривая, — вставшего на дыбы золотого льва.

— Великий Магистр принц Филипп Орлеанский и мастера цитадели Диамант!

Рядом с уже вышедшими на всеобщее обозрение англичанами, во главе с принцем появилась французская делегация в белой униформе — на гербовых щитах были изображены золотые лилии.

— Да они с ума сошли! — вдруг ошарашенно пробормотал сказочный воитель, стоящий неподалеку, и в задумчивости почесал нос. В этой поднятой сейчас руке у него был костяной щит с острыми клыками, поэтому я отодвинулся в сторону еще на небольшой шажок.

Следующей по порядку за спиной магистра ордена стояла группа в черно-золотых мундирах. Интересно, ведь черного цвета ни в одном из раскинувшихся палаточных городков не было...

— Великий Магистр граф Григорий Орлов и мастера цитадели Эмеральд!

Я расширившимися глазами смотрел на сенатора Гая Юлия Орлова, который во главе русской делегации, облаченной в униформу императорских цветов — черный и золотой — с надменным выражением лица выходил сейчас из тени высоких стен.

Появление графа Валленштейна, магистра цитадели Сапфир, и герцога Швабского, магистра цитадели Обсидиан, наблюдал вполглаза. Обе группы в темно-синей и серо-стальной униформе выглядели по-немецки дисциплинированно и представляли, судя по орлам на гербах — двуглавому и угловатому обычному — Австро-Венгрию и Германскую Империю, обе ныне мертвые. В том мире, откуда я пришел.

Последняя шестая группа несказанно меня удивила — я даже на несколько мгновений отвлекся от размышлений об Орлове.

— Великий Магистр сэйи тайсегун Асикага Такаудзи и мастера цитадели Жемчуг!

Последняя группа в пурпурных мундирах, по крою не отличающихся от униформы остальных, двинулась вперед.

Шесть Цитаделей, шесть фракций Академии. Великобритания, Франция, Россия, Австрия и Пруссия — концерт великих держав в точности как из учебника истории. Но вот Япония что здесь делает? При отсутствии США, Китая, Индии, Испании, Италии, да тех же скандинавских стран?

— Теперь же, господа, прошу всех проследовать в выбранные Цитадели, где вам предстоит выдержать вступительный экзамен, прежде чем ступить на путь развития.

"Экзамен?"

— Да, экзамен. А ты что, не в курсе?

"Я что, произнес это вслух?"

Опасный как для себя, так и для окружающих, обладатель гротескных доспехов стоял совсем рядом — когда только подошел? — и смотрел на меня глазами восторженного восьмиклассника.

— Уже в курсе, — буркнул я, разворачиваясь с планом поскорее покинуть площадь.

— Постой, друг! А ты разве не в Эмеральд? — догнал меня сказочный герой, пробираясь через толпу — нам навстречу уже двинулась довольно плотная группа, уходя по дороге между шатров Великобритании и Австро-Венгрии. Впрочем, бегущий за мной юноша работал волнорезом — многие расступались, едва увидев его.

— Ты русский же, да?

Я только вздохнул, пряча взгляд — не хотелось обижать ребенка.

— Так пойдем, нам туда, — позвал меня за собой парнишка, показывая в сторону противоположную той, откуда я пришел. Значит, тот замок, у которого я поднялся, действительно копия Дуврского и по совместительству Амбер, янтарная цитадель — большая часть присутствующих с типично британскими чертами лица двинулась в ту сторону. Подтверждая мои догадки, кое-кто из них переговаривался на английском.

— А тебя как зовут?

Я стоически молчал. Но это не помешало моему спутнику продолжать разговор. Выяснилось, что ему всего шестнадцать лет. В Академии он оказался после того, как поехал кататься на папиной машине, совершил всего лишь семь ДТП, из которых два — с машиной сотрудников ГАИ, когда уходил от погони. Папа в этот раз по непонятной причине — вот уж действительно непонятной — прощать чадо не пожелал. И отправил с родительским наставлением сюда, набираться опыта.

— В каком мире? — поинтересовался я словно невзначай.

— Что, в каком мире?

— Машину отца ты брал в каком мире?

Вопрос поставил моего собеседника в тупик — даже показалось, что он отстал. Но оглядывать не хотелось — вдруг действительно потерялся, но почувствует мой взгляд среди толпы и догонит.

Неожиданный удар в бок заставил меня охнуть, а следующий — по шее, на несколько секунд отключиться. Впрочем, стоило лишь приземлиться, сознание вернулось: рухнув мешком на утоптанную землю, я проехался по ней лицом. Даже успел с необычайной четкостью заметить несколько кочек с зарослями травы.

Как только остановился, ко мне тут же мягким прыжком подлетел нападавший в черно-золотой униформе — но я перекатом ушел в сторону, сумев при этом сделать подсечку незнакомцу. Однако стоило лишь вскочить на ноги, как сильный удар — будто грузовик кабиной въехал — вновь вышиб из меня дух и отправил в полет метров на пять. Залетев в открытый полог одного из шатров, я свалился на походный стол, прокатился в груде его обломков и врезался в окованный сундук у изголовья небольшой кровати.

В шатер забежали двое в русской униформе: высокий парень с тонким лицом, вздернутым носом и абсолютно белой шевелюрой, а следом девушка с удивительно привлекательной фигурой и туго стянутыми на затылке в хвост длинными волосами. Увидев ее лицо, я — если бы не предыдущий удар — все равно потерял бы дар речи.

— Ты хорошо подумал, прежде чем сделал это? — прошипела она мне, переходя с бега на шаг, и, мягко ступая, подходя ближе.

"Что сделал-то?"

Я дернулся было, пытаясь встать, но тело мне еще не повиновалось — так что получалось лишь нелепо поводить руками, подобно перевернутому жуку.

Скрытая молния на ее униформе была расстегнута, так что виднелся край обтягивающей белой майки с очень, очень низким воротом. На шее, в ложбинке, образованной приподнятой тугим кителем грудью, висел на тонкой цепочке медальон в виде вскинувшего крылья орла. Такой же был изображен на левой стороне кителя, на гербовом щите с красной полосой поверху, увенчанной тремя звездами. А еще один имелся на моей собственной фибуле, которая — после резкого движения рукой — была грубо сорвана с плаща.

— Тебе сразу руки переломать или попробуешь оправдаться?

— Юля? — сипло прошептал я.

— Что? — расширились от удивления огромные глаза невероятного лазурного цвета.

— Вы что делаете?! — неожиданно влетел в шатер сказочный герой. Впрочем, голос его чуть не дал петуха, а шип наплечника зацепился за грубую ткань входного полога — невольно затормозив, паренек нелепо взмахнул руками, едва не падая.

Беловолосый спутник Юлии на миг исчез — будто скользнув по воздуху лунной походкой — лишь отпечатался миг его перемещения. Коротко лязгнули доспехи, мелькнули пятки, и сказочный герой отправился в далекий полет прочь из шатра. Беловолосый еще пару секунд постоял, замерев в эффектной позе и только после этого выпрямился, принимая обычное положение.

— Какая такая Юля? — подозрительно прищурилась девушка — несильным, но грубым тычком в шею привлекая мое внимание.

— Так ты... не Юлия? — уже смог я совладать с голосом.

— Твою мать, мелкая вообще в своем уме?! — взорвалась вдруг поразительно похожая на Юлию незнакомка. — Это она тебе дала? — фибула с клановым гербом едва не ткнулась мне в нос.

Я промолчал, раздумывая, а стоит ли теперь сообщать о нашем с Юлией знакомстве. И не повредит ли это спасшей меня девушке — ее сестра-близняшка сейчас явно рассержена.

— Гера, где Саян? — резко выпрямившись и потеряв ко мне интерес, повернулась та к беловолосому.

— Я Геральт, женщина, — беловолосый раздраженно поджал тонкие губы так, что они превратились в едва видную тонкую нить.

"Саян?"

— Прекратите, или я позову стражу... — вновь забежал в шатер сказочный герой. Он хотел сказать что-то еще, но тут его подбросило в воздух неведомой силой, и он отправился в полет — теперь уже лицом вперед. Сила нанесенного ему сзади удара была так велика, что парнишка по инерции выкатился на улицу, разорвав понизу полог.

— Ты его не убил? — поинтересовалась сестра Юлии.

Саян так же, как и беловолосый до него, на пару мгновений дольше чем нужно замер в эффектной стойке и лишь после этого взглянул на девушку.

— Кто звал Саяна?

На нем, как и на остальных, была черная с золотыми вставками униформа. Только сейчас я обратил внимание, что у каждого на правом рукаве кителя, чуть ниже плеча, по две полоски — второй курс, судя по всему.

— Посмотри, кого мелкая в клан приняла! — едва не плюнула в мою сторону сестра Юлии.

— Малышка Джули? — Саян склонил голову к плечу и деланно-безразлично скользнул по мне взглядом. Прическа у него по-прежнему представляла собой тщательный беспорядок, только теперь с вкраплениями синего цвета в волосах.

На полу комнаты в портовой таверне он лежал лицом вниз, практически располовиненный мечом Юлии, а сейчас был свеж и бодр. Неожиданно в памяти всплыла фраза одного из системных сообщений: "Не распространяется на избранные расы, героев и детей богов!" Вот уже действительно, не распространяется. Интересно, а я так могу?

— В клан? Да, я в курсе, — после небольшой паузы, будто испытывая терпение девушки на прочность, покивал Саян. И открыто мне улыбнулся — глаза его, впрочем, оставались холодными.

Девушка едва не взвилась в воздух — казалось, сейчас засверкают молнии. Она выдала несколько длинных и эмоциональных фраз, общий смысл которых сводился к вопросу "почему я не знаю?"

— Дженни, позже, — поднял обращенную к девушке ладонь Саян, глядя на меня: — Ты у меня одну вещь забрал. Хорошо бы вернуть... и извиниться.

На лице его по-прежнему блуждала улыбка, но в голосе прозвучала неприкрытая угроза.

— Палимся, — вдруг негромко произнес беловолосый. Через несколько мгновений в шатер забежали трое стражей в красно-золотом.

— Что тут происходит? — спросил один из них, по виду старший.

— Товарищ сержант, мы тут... о погоде разговариваем, — меланхолично пожал плечами Саян, разглядывая небо через плотную ткань шатра. Сестра Юлии с деланым безразличием рассматривала свои ногти, беловолосый изучал стену шатра, отвернувшись от стражников. За из спинами маячил юный герой — упорный, все-таки позвал. И как быстро сумел, молодец.

— С тобой что? — спросил сержант у меня, рассматривая сломанный в щепки стол и явные следы на утоптанной земле. Тот, который остался от сказочного воина, был, кстати, намного четче — как плугом целину пропахали.

— Все нормально. В футбол играли, — поднялся я, чуть поморщившись.

— Да, вот мячик потеряли, ищем, — хмыкнул Саян.

— Тобой в футбол играли?

— Да нет, нормально все. Мы...

— Мы друзья, — вставил Саян.

Взгляды стражников после моего сдержанного кивка скрестились на юном герое.

— Тебе сейчас надо просто кивнуть, дружище, — произнес беловолосый. Причем стоял он по-прежнему спиной к стражникам и приведшему их пареньку.

— Ремонт за чей счет? — поинтересовался сержант.

Дженни одарила меня уничижительным взглядом и вздернула было подбородок, порываясь возложить ремонт несложно догадаться на кого. Но Саян опередил девушку.

— Странный вопрос, — склонил он голову в другую сторону и со скучающим видом вновь потянулся взглядом к небу. — Это наш шатер, сами уж решим как-нибудь.

Сержант хмыкнул, переминаясь с ноги на ногу. Посмотрел еще раз на меня, на юного героя.

— Разойтись, — скомандовал он наконец. Дождался, пока мы вышли из шатра и внимательным взглядом проводил троицу академиков-второкурсников, которые двинулись в сторону ворот.

— Эй! Друзья! — обернувшись на ходу и шагая спиной вперед, окликнул нас Саян. Когда мы с неожиданным спасителем синхронно посмотрели на него, второкурсник махнул рукой — мне хватило реакции поймать летящий точно в лицо предмет. Ладонь пронзило острой болью, но я смог сохранить невозмутимость.

— До скорой встречи! Общее собрание в Цитадели через полчаса! — уже развернувшись по ходу движения, Саян добавил: — Друзья...

Я скосил взгляд на сжатый кулак и посмотрел, чем он в меня кинул. На ладони лежала фибула с выгравированным орлом — и массивная игла застежки вонзилась мне в руку. Сказочный герой рядом вопросительно хмыкнул, привлекая внимание.

— Ну и зачем ты полез? — с раздражением на себя и весь мир, поинтересовался я у парнишки, стряхивая густую кровь с ладони.

— Пожалуйста, — обиделся парень.

— Извини, — мне стало по-настоящему стыдно. — Спасибо те...

Извинения парень принимать не хотел — по глазам было видно. С гримасой разочарования на лице он отвернулся и хотел было направиться прочь. Но, пытаясь вытереть кулаком нос, все же насадился лицом на шип своего наплечника. Страшное зрелище — я даже передернул плечами от холодка, пробежавшего по спине.

Ну хорошо хоть не в глаз.

Цитадель

Русская Цитадель — Эмеральд — внушала. Если уж не благоговейный трепет, то как минимум восхищение c первого взгляда: это был высокий форт овальной формы, с глухими стенами, в которых тремя ярусами располагались пояса широких арочных окон, постепенно сужающихся в небольшие проемы бойниц. Но самое впечатляющее зрелище, от вида которого захватывало дух — Цитадель висела в воздухе, подобно летающему острову. Причем скала утеса конусообразно сужалась книзу, истончаясь до тонкого шпиля. И этот своеобразный каменный айсберг невесомо парил в воздухе, соединенный с большой землей, на которой находились мы, лишь узкой веревочной лестницей.

Немалую территорию, впрочем, контролировала Цитадель и на лугах Атлантиды — поодаль виднелось несколько высоких сторожевых башен, вдоль обрыва тянулись хозяйственные постройки грубой и крупной каменной кладки. Еще дальше можно было разглядеть две арены — высокую и круглую — словно Колизей, а чуть поодаль вытянутую, как ипподром.

На одинокой смотровой башенке цитадели, нарушавшей ее монолитную форму, лениво трепыхался императорский штандарт — черный двуглавый орел на желтом фоне. На сторожевых башнях в отделении развевались красные вымпелы, но что на них изображено я с такого расстояния не видел. И ни одного намека вокруг на цвет изумруда — официального именования Цитадели.

Перед входом на мост расположилась регистрационная комиссия, состоящая из двух мастеров — пожилых, но крепких и широкоплечих мужчин, а также нескольких курсантов, облаченных в черно-золотую форму. Перед ними, образуя нестройную очередь, толпились кандидаты на поступление — навскидку примерно пять десятков. Туда и пристроились мы со сказочным героем.

— Привет! — едва осмотревшись, обратился мой спутник к стоящей впереди нас девушке.

Очень интересная особа. Высокая, даже чуть выше меня, стройная, с прямой горделивой осанкой. Лицо ее с азиатского разреза глазами удивляло наследственной красотой — так бывает, когда многие поколения мужчин, пользуясь властью, берут себе в жены самых прекрасных из женщин. Но в этой азиатской девушке поразила меня не столько красота — в России прекрасной внешностью удивить сложно — сколько то, как в ее неординарном образе встретились противоположности, подобно льду и пламени. Ее идеальность могла показаться холодной, отталкивающей, но при царской осанке, подобную которой тренируют с рождения, ее плечи казались чуть поникшими, голова была склонена, а взгляд опущен — и эта покорная поза вызывала во мне желание приласкать и пожалеть неприступную красавицу.

— Ты из Бурятии? Или из Якутии?

Сказочный герой, похоже, никаких эмоций — подобных моим, при виде девушки не испытывал. Она, кстати, не ответила, лишь коротко глянув на него глазами нереально глубокого, изумрудного цвета и вновь опустила взгляд.

— Оу-оу, бро, смотри, — легко отвлекшись, спутник ткнул меня погнутой латной рукавицей — последствия недавнего падения.

Я лишь поморщился — несмотря на то, что доспехи юного спутника теперь были в стиле потрепанного дикобраза — пассивную опасность для окружающих он представлял по-прежнему. К тому же и без одергиваний я смотрел в сторону регистрационной комиссии — от мастера только что отошел очередной курсант. Уже переодетый в зеленую униформу однородного цвета хаки с более темными пятнами утолщений на коленях, бедрах и локтях.

Приблизившись к несколько расхлябанному строю прошедших собеседование, кандидат на поступление встал с краю и положил сверток с вещами у ног. В это время из очереди вышел следующий претендент — невысокая, невзрачная девушка. Вернее, она была миловидна и несомненно красива, но на фоне остальных присутствующих особ женского пола внимания явно не привлекала.

Стоило ей подойти к мастеру, как трое второкурсников шагнули вперед и замерли, поставив ноги на ширине плеч, сцепив руки за спиной, внимательно обозревая толпу в очереди. Один из мастеров начал водить рукой по воздуху, будто делая пометки в планшете — я понял, что у него сейчас открыт собственный интерфейс. Второй, старший мастер подозвал кандидатку ближе, но в этот момент четвертый второкурсник поднял руки, создав накрывшую всех переливающуюся бликами полупрозрачную полусферу — сквозь нее было видны только неясные силуэты.

Беседа под защитным колпаком продолжалась не более минуты — полусфера исчезла, а державший ее второкурсник достал из стоявшего рядом сундука сложенный комплект униформы с ботинками, вручив его девушке.

Положив сложенное обмундирование на стол, кандидатка первым делом туго стянула в хвост свои каштановые волосы — как я заметил, это было сделано у всех уже переодетых девушек. После она сняла дорожные сапоги и потянула через голову плотное платье. Раздевалась девушка быстро и суетливо, но движения ее были скованы смущением — более полусотни людей молчаливо наблюдали за ее переодеванием.

Когда девушка положила на столешницу последнюю деталь гардероба, оставшись нагой, совсем рядом со мной послушался короткий, переливчатый свист — его исполнил невысокий паренек, стоящий через несколько человек от меня. "Хорек" — моментально появилась ассоциация — у парня были мелковатые черты узкого лица, придающие ему сходство с грызуном. Переодевающаяся девушка от свиста невольно вздрогнула, но не обернулась, торопливо надевая форменную белоснежную майку.

Беловолосый Гера эффектно сорвался с места — я даже не увидел его движение — так, скользящий взблеск — и оказался рядом с Хорьком.

— Ты! — посмотрел второкурсник в глаза свистуну.

— Э...

— Разделся и встал по стойке смирно. Там, — показал беловолосый в сторону пятачка чуть поодаль от регистрационной комиссии.

— Я не... послушай, это...

— Обязательное обращение ко всем слушателям Академии "Господин кадет".

— Послушайте, господин кадет....

— Господин кадет, разрешите обратиться.

В голосе беловолосого зазвенел металл. Я даже почувствовал уважение — лет ему явно не больше, чем мне, но это вот умение показать харизму при необходимости дорогого стоит.

— Господин кадет, разрешите обратиться... — повторил Хорек неуверенно.

— Не разрешаю. Если через тридцать секунд не увижу исполнения приказа, поедешь домой.

Развернувшись, беловолосый направился обратно. В наступившей тишине громко вжикнула молния — девушка уже облачилась в китель и, подхватив сверток с вещами, отправилась в строй.

— Двадцать пять секунд, — не оборачиваясь, произнес на ходу беловолосый.

Хорек замер — лишь гримасы на его лице пару мгновений сменялись одна другой, даже уши шевелились. Но решив что-то для себя, он бегом сорвался с места и, встав на указанном месте, принялся торопливо раздеваться.

Голоса после этого поутихли. Очередь понемногу продвигалась вперед, кандидаты по очереди проходили собеседование с мастером.

— Так ты бурятка? — громким шепотом поинтересовался мой спутник у горделивой азиатки. — А как тебя зовут?

— Ты знать, что нельзя интересоваться этим здесь? — произнесла девушка негромким, но глубоким и даже чарующим голосом — прелесть которого совсем не уменьшал забавный акцент.

— Вау, — встрепенулся было герой, чтобы почесать затылок, но почти сразу же дернулся, вспомнив недавнее болезненное фиаско, и опустил руку. — Так я ж не настоящее имя спрашиваю, а ник, который ты себе выбрала.

— Ник уже не утвердил мастер-сан.

— Не "уже", а "еще не утвердил", — после короткого раздумья и последующего озарения поправил герой. — Ты китаянка?

Девушка вскользь глянула на паренька — глаза ее при этом недобро блеснули.

— Я из Япония.

— Оу-оу, круто! Серьезно?

— Эй. Может, хватит глупых вопросов? — не выдержал я, обращаясь к спутнику. И тут же подумал, что моего имени он не спрашивал. Я его, кстати, тоже — как-то неинтересно было.

— Ладно, — пожал плечами юный герой, а азиатская красавица коротко благодарно на меня посмотрела.

Уже почти подошел наш черед, но тут позади послышался, стремительно нарастая, громкий перестук копыт. Вся оставшаяся очередь синхронно обернулась — наблюдая, как по дороге летят два внушительных коня. И если первый имел вполне обычные для лошади размеры, неся на себе устрашающие доспехи, то второй был истинно демоническим зверем — крупная бестия с блестящей черной шкурой и горящими адским пламенем глазами.

Нарочито не обращая внимания на всеобщий интерес, всадники осадили коней и, спешившись практически одновременно, приложили ладони к лошадиным мордам. Когда это делал хозяин демонического коня, я несколько опасливо поежился, опасаясь за него. Но ничего страшного не произошло — животные исчезли, превратившись в небольшие матовые статуэтки в руках всадников. Новоприбывшие были неуловимо похожи — оба широкоплечие, скуластые, несколько тяжеловесно выглядящие, даже несмотря на читающуюся на лицах юность. Братья, решил я, когда они подошли ближе, вставая следом за нами.

— Почти вовремя, — негромко произнес владелец рыцарского коня. Младший.

— Почти, — в голосе старшего скользнула едва заметная нотка недовольства. — Ждать придется.

— Это что за эксгибиционист? — поинтересовался младший.

— Где? А, этот... Тебе какая разница? — видимо, заметил стоящего в отдалении голого Хорька старший.

А я в это время вспомнил про коня у себя в сумке. Сначала с предвкушением — ведь, судя по всему, он будет никак не хуже — если не лучше, красноглазой черной бестии. Но после моментально одернул себя — лучшей приметы чем демонический конь-скелет для тех, кто ищет Карту Хаоса, придумать сейчас сложно.

— Ух ты, привет! — не в силах сдержать радость узнавания, неожиданно обратился к всадникам герой. — Не узнаете? Мы в одной школе учились, я в...

Речь парнишки была пресечена резким взглядом, а заметив презрительную гримасу на лице демонического всадника, небесный герой смутился и начал бормотать извинения — на которые, впрочем, внимание обратил только я.

Через пару минут подошла очередь японской девушки. Внимания к ней было приковано гораздо больше, чем к остальным — как из-за ее необычной привлекательности, так и из-за происхождения.

— Смотри, та самая тян. Ничего так, — оценивая, протянул старший.

— Какая тян? — спросил с интересом младший.

— Отец говорил вчера. Не помнишь разве?

— Нет.

— Проехали. Потом.

— А тян, если честно, так себе.

— На троечку?

— Ну... сейчас разденется, посмотрим.

Раздевалась девушка быстро, но без суеты, сохраняя так понравившиеся мне в ней грацию и чувство собственного достоинства.

— Да, был неправ, — признал за моей спиной свою ошибку младший. — В принципе, твердая четверка.

Похоже, вкусы у нас с ним разные.

Когда с мастером побеседовал небесный герой, после переодевания у него возникла непростая проблема — гора доспехов была немалых размеров. Несколько раз парень пытался сгрести их в охапку, почти сразу с лязгом роняя, после чего догадался и, засунув латы в сумку инвентаря, бегом встал на свое место в строю — залившись румянцем смущения по самый затылок.

Я в это время уже был рядом с мастером, гадая, о чем сейчас пойдет разговор. Или это будет собеседование? А когда тогда экзамен?

Подойдя ближе, невольно вытянулся, глядя на замерших второкурсников и приготовился отвечать на вопросы. Ко мне повернулся один из мастеров — чуть ниже меня, но гораздо более широкий в плечах и с лысой головой, сидящей на квадратной шее.

— Имя отчество.

— Марк Юний Сабин Аквила.

Задавший вопрос мастер едва вздернул бровь, а работающий в интерфейсе оторвался от невидимого системного окна, чтобы глянуть на меня. Впрочем, этим удивление и ограничилось. Я же посматривал на одинаковые гербовые эмблемы их униформы с простым византийским двуглавым орлом — без атрибутов, присущих российскому императорскому.

— Позывной.

Над этим вопросом я раздумывал, пока стоял в очереди — с того момента, как услышал от спутника о выборе ник-нейма на время обучения. Вариантов было много, но все из прошлой жизни, которую пока ворошить не хотелось.

— Джезус.

Воскрес я или нет?

— Я бы не советовал, — нейтральным тоном произнес копавшийся в интерфейсе мастер, — богов в Новых Мирах много, так что с таким именем проблем можно найти.

— Может, Джесс? — в глазах второго мастера так же не было и намека на усмешку.

— Хорошо, — покладисто кивнул я.

— С одной "с"?

— С двумя.

— Записал. Руку, — вновь оторвавшись от интерфейса, протянул мне ладонь мастер, будто давая "пять".

Чуть замявшись, прижал свою ладонь к его. И с небольшим опозданием — реагируя на недоуменный взгляд, открыл интерфейс, разрешая ограниченный доступ к информации мастеру Цитадели.

— Готово, — кивнул он. Я не выдержал, удивленно заморгав — теперь у мастеров под гербовым щитом были видны имена, написанные на латинице: Мастер Олег и Мастер Игорь. И сами гербы изменились — вместо стандартного для всех имперского орла у обоих были теперь абсолютно другие изображения — золотой падающий сокол на красном фоне.

— Не задерживаемся! — отвлек меня мастер, жестом отправляя прочь.

Быстро переодевшись, я скосил взгляд вниз. И удивленно взметнул брови — на моем щите теперь был изображен герб Орловых, а чуть ниже, на латинице: "Кадет Джесс". Почувствовав все возрастающее недоумение мастеров от своей задержки, подхватил вещи и встал в строй — успев заметить восхищенный взгляд, которым кадет Санчес взирал на мою эмблему — у него самого серебряный гербовый щит был пустым. Стоя в строю, не глядя на юного героя, я необычайно остро чувствовал, что парня распирает от слов, просящихся на волю. Но он держался, молодец.

Без задержек прошел регистрацию первый всадник — переодевшись, быстрым шагом подошел и встал рядом со мной. На униформе у него был герб в виде вставшего на дыбы черного льва на сине-серебряном фоне. Кадет Алекс.

Когда второй всадник — хозяин демонического коня — проходил регистрацию, я обратил внимание что и мастера, и курсанты несколько напряжены. Рядом как раз мерил шагами строй беловолосый Орлов — когда он проходил мимо меня, я понял, что не ошибся — второкурсник осматривался по сторонам, будто в ожидании кого-то. Кадет Геральт — надо же, не мог не усмехнуться я, увидев надпись под гербовым щитом.

Когда второй всадник — кадет Леонас — уже отошел от мастера, я заметил, что беловолосый Гера закусил губу, скрывая волнение. Но вдруг он расслабился, будто гора с плеч свалилась и лицо его вновь приняло безразлично-скучающее выражение. И лишь через несколько секунд я услышал ритмичные хлопки сверху. Задрав голову, как и весь строй, мысленно охнул — прямо на нас мчался исполинский грифон, гася скорость падения взмахами крыльев. Когда до земли оставался десяток метров, строй покачнулся от ударившей воздушной волны, а наездница в этот момент выпрыгнула из седла, зависнув в свободном падении и положив руку на голову грифону. Последний взмах исполинских крыльев, от которого строй вновь повело вправо, и монстр исчез — а хрупкая фигурка приземлилась на землю. Перекатом погасив жесткое приземление, девушка вскочила на ноги и пробежав по инерции несколько шагов, зашагала к мастерам. Одернув на ходу легкомысленно короткую тунику, она убрала фигурку грифона в небольшую поясную сумку.

Малышка Джули, значит.

В принципе, я понимал, что случившееся в отеле — спонтанная вспышка краткого безумия. И то, что случайно оказался в роли ее мужа — фиктивного — тоже понимал, к тому же брак был заключен в другом мире. И все же, несмотря на недавнюю смерть, последующие события и постоянные мысли о Кате, пока Юлия переодевалась перед строем, я чувствовал жгучую ревность собственника.

— Оп, оп, оп! — неожиданно похлопал беловолосый в ладоши, отвлекая молчаливых зрителей. — Ну что, девчонки, готовы к экзамену?

Доспех духа

— Господа кандидаты, напра...

— Разрешите обратиться!

Прерванный на полуслове мастер Олег посмотрел на меня так, как смотрят на внезапного добровольца, охваченного приступом слабоумия и отваги.

— Обращайтесь.

— Вещи мы здесь оставляем?

— На будущее, обращение следует начинать со слов "Господин Мастер".

— А...

— Волнуетесь за сохранность?

— Волнуюсь, господин Мастер.

Еще бы не волноваться.

— Кадет Геральт, проводите кандидата на первый ярус форта и покажите ему личную комнату, где он может оставить вещи.

Беловолосый кивнул и четко развернувшись, двинулся к веревочной лестнице. Подхватив вещи, я пробежался следом, догоняя второкурсника. Надо же, как все оказалось просто.

— Думаю, у такого инициативного и бесстрашного юноши проблем с экзаменом не возникнет, — пожал плечами мастер, отвечая на вопросительный взгляд коллеги.

Бесстрашного?

— Господа кандидаты. Упор лежа принять!

Это он кому?

— Дураком вроде не выглядишь, — посмотрел на меня скептически беловолосый, подходя к мосту.

Я пару раз обернулся, посматривая на группу мастеров и второкурсников, а также на замершую подле них в стойке на руках шеренгу кандидатов на поступление.

— Геральт, а быстрее можно идти? — сдержанно поинтересовался я, предчувствуя грядущие неприятности с новыми знакомствами.

— Мы можем даже пробежаться, но Мастер это заметит и результат будет печален для обоих. Скажи, у тебя действительно настолько важные вещи в мешке, что ты решил челенж найти?

Конечно ценные. Даже без оглядки на статуэтки, Карта Хаоса — это миллионы, если не миллиарды рублей — английских. И это оценка лишь в денежном эквиваленте, не говоря уже об открывающихся возможностях.

— У меня в сумке "Красная Судьба". Глефа Саяна, — пояснил, почувствовав непонимание.

— Ясно теперь, почему он на тебя волком смотрит. Ладно, слова про дурака беру обратно.

В этот момент мы зашли на веревочный мост. Я хотел было взяться за канатные ограждения, но Геральт шел, как и прежде — сохраняя баланс на плавно покачивающейся переправе. Я двигался следом, уставившись ему в затылок — единственного короткого взгляда в бездну между досками с приличными зазорами хватило, чтобы захватило дух.

— Сейчас заходим в ворота и двигаемся бегом, на галерее поворачиваем направо, — ровным голосом начал инструктаж Гера. — Добегаем до третьей кельи, самой козырной, спасибо потом скажешь, заходим. Дальше я открываю проход в личную комнату, тебе надо будет подтвердить оповещение. Понял?

— Понял.

Чего уж тут непонятного?

Веревочный мост, наконец, закончился. Стоило нам миновать поднятую решетку, заходя в узкий каменный мешок, как беловолосый сорвался с места. Я рванул за ним. Как два пущенных из пращи снаряда мы миновали длинный коридор, выскочили на крытую галерею первого яруса и побежали вдоль ряда однотипных дверей. Мельком глянув на овальный двор, я увидел в центре подобие амфитеатра. Света сюда проникало немного — на уровне второго яруса был сделан широкий навес деревянного перекрытия.

Осматриваясь на бегу по сторонам, упустил момент и едва не врезался в спину затормозившего Геральта. Толкнув массивную деревянную дверь, он зашел в небольшой зал, взмахом руки заставив вспыхнуть светильники под арочным кирпичной кладки потолком. Здесь был широкий дубовый стол с двумя скамьями, а по стенам развешано восемь больших гербовых щитов — сейчас пустых; убранство завершал тяжелый сундук в углу. Слева и справа из залы отходило два коридора — в каждом по восемь узких дверей. Пробежав в тот, что справа, беловолосый остановился у последней. Приложив ладонь к створке, он быстро сделал пару взмахов, работая в интерфейсе.

— Руку!

Я послушно приложил к двери ладонь.

"Внимание! Свободное помещение класса "Личное пространство""

"Желаете стать единоличным собственником? Стоимость — 0"

"Желаете назначить право посещения?"

Стать собственником я желал. Гостей нет. Убрав руку, недоуменно посмотрел на дверь — никакого намека на ручку и в помине не было. Толкнул ладонью — никакого эффекта, лишь мелькнуло очередное сообщение о возможности записи права посещения.

— Где она тебя только откопала? — недоуменно пробормотал Гера.

— Что?

— Просто иди и все! — схватив за плечи, он толкнул меня прямо в дверь. Крепкие иссохшие доски прыгнули мне в лоб — я только зажмурился в ожидании удара — но пробежав несколько шагов, едва не упал, взмахами рук сохраняя равновесие.

— Быстрей! — раздался оклик снаружи.

Я оказался в небольшой келье, в которой стояла лишь узкая деревянная кровать и сундук инвентаря — поменьше, чем в общем зале. Зато присутствовало окно — узкая бойница, через которую заглядывали солнечные лучи. Прыжком оказавшись у сундука, рванул крышку. Не поддавалась. Может, просто сумку на кровать бросить? Но тут, повинуясь догадке, я положил ладонь на крышку.

"Внимание! Свободное помещение класса "Личное хранилище""

"Желаете стать единоличным собственником? Стоимость — 0"

— Эй! Ты там сознание от страха не потерял?

Закинув в сундук вещи, обернулся к выходу. Разбежавшись, бросился на дверь и зажмурился, ожидая удара. И он последовал — сильный, мощный, — я только охнул от ожегшей лицо боли. Да как так?

Открыл глаза и понял, что врезался в стену коридора, выскочив из кельи.

— А ты хорош... — протянул с неоднозначной гримасой Геральт. — Если что, из двери можно просто выходить, не обязательно стену таранить. Все, бегом! — другим тоном произнес он, и мы рванули обратно.

Перед входной решеткой Гера замедлил шаг, и мы степенно ступили на веревочный мост. Пока шагали по нему, с тяжким вздохом упал на землю первый курсант.

Хорек — вот неудачник. Но сразу же после него повалились еще несколько человек — те, которые держались из последних сил, не желая быть первыми проигравшими.

Когда я занял место рядом с глухо дышавшим Санчесом, с трудом удерживающимся на трясущихся руках, невольно отметил, что стойка в упоре лежа на первый взгляд не доставляет неудобств ни братьям всадникам, ни японке, ни Юлии. Но только на первый взгляд — все же на опущенных лицах девушек можно было заметить скрытое напряжение, а руки братьев мелко подрагивали.

— Встаньте в строй, — кивнул мне мастер.

Мастер Олег — крупный, лысый, с бычьей шеей. Второго, Игоря, поблизости уже не было.

— Господа кандидаты. Те, кто сумел продержаться, могут подняться. Те, кто упал, пока остаются отдыхать. Кандидат Джесс, примите стойку в упоре лежа.

Вздохнув, я чуть подпрыгнул, а приземлился уже на руки, замерев в планке даже без внутреннего протеста. Мастер в полной тишине принялся мерить шагами строй — периодически его высокие ботинки со скрытой боковой шнуровкой мелькали совсем рядом с моим лицом.

Первые несколько минут не доставили особых неудобств. Чуть погодя понемногу начала разливаться тянущая усталость по прессу и плечевому поясу. Еще минута по ощущениям — и мышцы на животе начали мелко и противно подрагивать.

— Господа. И дамы. Хочу отметить, что кандидат Джесс находится в стойке уже на минуту дольше, чем вы все, когда ожидали его возвращения.

Вдох, выдох. Вдох — двести пятьдесят один, выдох — двести пятьдесят два. Прошло уже больше пяти минут — на каждые шестьдесят секунд по счету дыхания у меня обычно получается примерно около пятидесяти.

Вдох — двести шестьдесят, выдох — двести шестьдесят один.

— Господа и дамы, давайте сделаем следующее. Кандидат Джесс находится в стойке уже на две минуты дольше, чем довелось вам, поэтому...

Как же показушно обстоятельно он проговаривает слова! Тут еще Мастер Цитадели сделал паузу — ботинки его вновь мелькнули перед моим лицом.

— От вас жду разрешения подняться кандидату Джессу, а также тем, кто не справился со своим телом и лежит сейчас на земле. Достаточно будет слова троих, и мы продолжим подготовку к следующей части экзамена.

"Следующей части? Экзамен что, уже идет?"

Двести восемьдесят пять. Двести восемьдесят шесть.

"Процедура переодевания перед строем, получается, тоже часть экзамена?"

— Кандидат Санчес, голос принят. Хм, кандидат Сакура. Голос принят.

Плечи, руки, пресс — все мышцы сейчас будто одеревенели, заходясь в противной дрожи слабости. Скосив глаза, я украдкой скользнул взглядом по сапогам Юлии. Почему она молчит?

Вскоре понял, что больше не могу. Закрыв глаза, перестал считать и начал дышать глубже — стараясь продержаться как можно дольше. Сосредоточившись только на дыхании, постарался отстраниться от навалившейся тяжести и окутывающей меня противной слабости. Не обращая внимания на тяжелую — до боли — мышечную усталость, представил невероятно далекий, но навсегда отпечатавшийся в памяти свой первый летний рассвет на берегу подернутый дымкой реки.

Глубокий вдох, выдох. Мыслей больше не было, лишь картина родного края стояла перед глазами, помогая отвлечься.

— Итак, господа. И дамы. Кандидат Джесс находится в стойке уже почти пятнадцать минут. И я огорчен тем, что больше никто из вас из-за пока не совсем ясного мне чувства солидарности не желает, чтобы ваши будущие сокурсники встали и продолжили вместе со всеми прохождение вступительного экзамена.

Когда до меня дошел смысл слов мастера, я открыл глаза. Прислушиваясь к телу, понял — мышцы больше не дрожат, а усталость ушла.

— Судя по тому, что кандидат Джесс уже несколько минут назад смог облачиться в доспех духа, я заканчиваю — ведь теперь он может занимать наше с вами время предостаточно долго. Кандидат Джесс, поднимитесь, поздравляю вас с открытием одного из основных талантов, совершенствованием которого мы занимаемся на первом году обучения.

Доспех духа?

Я поднялся, не чувствуя даже отголоска усталости в мышцах, лишь силу и свежесть.

— Господа кандидаты, в нашей Цитадели принято приветствовать успехи сокурсников. Прошу.

С некоторым запозданием раздались жидкие и нестройные аплодисменты.

— Нет, не так, — покачал головой мастер. — Смотрите, — похлопал он, показывая как надо, — семь хлопков, господа и дамы, семь — считайте про себя. Последние три вот так, с замедлением, — показал он еще раз. — Готовы? Прошу.

В этот раз хлопки прозвучали слаженнее и громче, но тут же были прерваны.

— Стоп-стоп-стоп! — поднял руку мастер. — Господа кандидаты, то что вы лежите на земле, не должно мешать вам приветствовать успехи сокурсника. Итак, прошу.

Мастер чуть поджал губы, скептически оценивая результат, но все же после некоторого размышления кивнул.

— Замечательно. А теперь пройдемте. Нет-нет-нет! Тем, кто лежит, вставать не надо — догоняйте как можете. Попрошу лишь поторопиться.

Неприятно, конечно — я чувствовал злые взгляды в спину от ползущих неудачников — но оставлять Карту Хаоса валяться на обочине дороги был не готов.

Следуя за мастером, мы прошли около сотни метров, оказавшись у двух каменных колонн, между которыми была проведена белая стартовая линия.

— Господа кандидаты, перед вами видна Арена, расстояние до нее — километр. От вас требуется добежать до этого сооружения и сделать еще пять кругов вокруг.

— Кадет Геральт, — чуть приостановился Мастер, — организуйте доставку необходимого оружия для следующей части вступительного экзамена. И да, позовите дежурного священнослужителя, он нам всем сейчас понадобится.

Клеопатра и Сакура

Примерно три километра — один до арены, а также еще два ориентировочно по счетчику кругов, пробежать получилось у всех. И хотя некоторые из претендентов выглядели усталыми, с ног все же никто не валился. После десятого круга, повинуясь жестам контролирующего забег второкурсника, мы через широкий арочный коридор прошли внутрь Арены. Рядом со мной оказались Санчес и японская девушка Сакура. Которой, едва улучив момент, я изобразил благодарный поклон — принятый как само собой разумеющееся — с уверенным достоинством.

Когда все кандидаты вышли на песчаную площадку арены, второкурсники тут же принялись выстраивать всех вдоль стен ограждения высотой в два человеческих роста, за которыми начинались зрительские места. Строение было типично для Древнего Рима — каменные скамьи по кругу амфитеатра, посыпанная песком площадка, решетчатые ворота для выхода участников, а также натянутые поверху тенты для защиты от солнца.

Вдоль стен каменного ограждения площадки, за которым возвышались ряды для зрителей, было выстроено разнообразное оружие — алебарды, пики, копья, щиты, булавы, топоры, самые разные мечи — северные, бастарды, спаты, двуручные, была даже парочка фламбергов. Все аутентичное прошлым эпохам и никаких признаков новодела — подобно нашей футуристической униформе или фэнтезийного вида глефе Саяна.

На специальном помосте для почетных гостей находилась приметная компания: человек пять мастеров и несколько девушек в похожей на академическую форме, только подчеркивающей женскую красоту, с приятными для глаз вырезами на боках и с глубокими декольте. И облачение их было серого цвета, со вставками на плечах, выделенными ядовито-зеленой каймой. У двоих в руках были подносы с напитками — слуги Цитадели?

На возвышении для почетных гостей стояло семь высоких кресел. Даже не глядя на цвета спинок — белый, красный, синий, серый, фиолетовый, — можно было догадаться, что это места для гостей из других Цитаделей. Шестое кресло с красно-золотой полосой на белом, вероятно, для магистра хранителей. А на седьмом, центральном, сейчас восседал Великий Магистр цитадели Эмеральд.

Глядя на девушек-служанок, я скрипнул зубами, представив на месте одной из них Катю. Но, стараясь успокоить самого себя, поискал глазами Юлию — вытащившая меня из рабства девушка выглядела внешне невозмутимо, а на мой взгляд не отреагировала. Но обещание ее я помнил. В то же время не забыл и странный взгляд, которым она наградила меня при нашем разговоре о Кате.

Из поднятой решетки вышел молодой монах в черной рясе без каких-либо отличительных знаков. Сделав несколько шагов по песку арены, он замер и вопросительно глянул вверх. Увидев кивок магистра, священнослужитель двинулся в центр арены.

— Кандидат Джулия! — раздался приятный голос одной из служанок — девушка сейчас стояла у самого края парапета на площадке для высоких гостей.

Юлия, не торопясь, вышла из широкого круга, прошлась мимо меня — даже не удостоив мимолетным вниманием, и шагнула к стене, заставив подвинуться Сакуру и Санчеса. Взяв огромный, едва не превышающий ее рост, двуручный меч, Юлия двинулась к центру арены. Клинок она небрежно волочила следом за собой — тот оставлял глубокую полосу в песке поверх ее следов.

Священник двинулся навстречу, поддерживая полы рясы. Приблизившись, он положил ладонь на лоб девушки и принялся читать молитву, делая правой рукой пассы в воздухе. Закончив благословление и перекрестив девушку напоследок, священник двинулся в нашу сторону и встал на место, освобожденное Юлией.

Из тех же ворот между тем появился Саян. Оружие — массивный полуторный меч с широким лезвием — он нес на плече, двигаясь при этом несколько лениво и даже расхлябанно.

Поединщики застыли друг напротив друга. В полнейшей тишине прошло несколько томительных секунд, после чего Юлия двинулась вперед — она шагала мягко как кошка, лишь едва слышно скрипел грубый песок под волочащимся следом клинком. Несколько тянуще медленных шагов, постепенно становящихся все шире и шире, и девушка неожиданно ускорилась, перейдя на быстрый бег. Огромный клинок с парящей легкостью взметнулся, раскручиваясь и полетел в Саяна. До последнего момента тот сохранял невозмутимость, глядя в сторону — я едва не зажмурился, когда клинок обрушился на него сверху. Но миг — и широкий меч с плеча Саяна, повинуясь движению руки, взметнулся — арену сразу огласил громкий лязг встретившегося оружия. Раскрутившись в едва заметном глазу пируэте, уходя от падающего сверху клинка, Саян нанес широкий, размашистый удар в спину Юлии — зрители невольно охнули, но девушка успела перекинуть лезвие за спину, принимая на него удар. Звонкий шлепок, когда отразивший удар клинок плашмя ударил ее по ягодицам, и Юлию бросило вперед. Пробежав несколько шагов, она едва не упала — но почти сразу будто растворилась в воздухе, уходя от добивающего удара.

Две едва видимые взгляду фигуры закружились по песку арены, плетя стальную паутину. То и дело мечи встречались прямыми ударами — так что поединщики застывали на краткий миг, но после расходились и вновь лишь взметывался песок под ногами, а глаз с трудом успевал за движением. Саян гонял сестру по арене, стараясь сблизиться — для нанесения ударов своим огромным мечом ей надо было набрать ход пируэтами, он же — с меньшим по длине оружием — имел преимущество на короткой дистанции.

Широко взметнулся очередной росчерк стали — Юлия повторила страшный удар сверху, вот только Саян неожиданно для всех схватил меч двумя руками и шагнул прямо под удар, выставив клинок как посох над головой. Вновь громкий лязг разнесся по всей арене, и тут же последовал еще один шаг вперед от Саяна, неожиданно ударившего Юлию ногой в живот. Девушка отлетела на несколько метров, а Саян прыгнул вперед и ударил снова. Тяжелый меч в руке Юлии потерял свою страшную силу — став просто неподъемной железкой. Вновь скрежет встретившихся клинков, следом громкий болезненный девичий вскрик — так бывает, когда сила отраженного, не парированного удара, передается в ладонь через небрежно взятое оружие. Выронив меч, Юлия неуклюже упала на прямую руку — последовал еще удар и грудь беззащитной теперь девушки окрасилась широкой красной полосой.

Подождав, пока закончатся короткие судороги, Саян довольно бережно, но стараясь не запачкаться, взял девушку на руки, опередив бежавших от решетки слуг и отнес ее к краю площадки под стену амфитеатра. Слуги арены в униформе таких же цветов с приметными яркими полосами, как и у прислуживающих в ложе девушек, замерли, а после вернулись к решетчатым воротам, где и расположились в ожидании.

Совершенное на глазах у всех убийство — с показным хладнокровием, при полном безразличии окружающих — поражало. Стараясь сохранить невозмутимость, я перескакивал глазами по лицам курсантов, ища страх, удивление, растерянность. Ничего подобного не было — как будто смерть Юлии буднична и спланирована заранее. Зато многие поглядывали на Саяна, а в глазах некоторых претенденток я увидел искорки восхищения.

— Кандидат Санчес!

Рядом послышался всхлип, погашенный покашливанием. Скосив глаза на небесного героя подумал было, что он может замяться — но нет, ошибся. Парнишка подхватил прислоненное к стене копье и, пригнувшись, двинулся на Саяна.

На того самого Саяна, которого — я прекрасно это помню — Юлия располовинила несколько часов назад. Почему никто из присутствующих здесь сейчас не боится смерти? Что они знают такого, чего не знаю я?

— Постой, друг мой, — раздался полный блаженного спокойствия нирваны голос в спину Санчесу, уже склонившемуся с копьем в боевой стойке.

На секунду задумавшись, я поймал ускользающую тень узнавания — подобным тоном говорил Арамис во время пикника в развалинах крепости. Санчес же в это время от голоса позади едва не подпрыгнул от неожиданности. Священник подошел к парнишке и, отведя ближе к центру площадки, вновь принялся за молитву, осенив в конце юношу благословением.

Священник направился обратно к стене, а Санчес нацелился на противника. Перехватив копье, паренек сделал шаг вперед. Еще шаг. И еще. Саян отстранено наблюдал за приближением противника, совершенно игнорируя направленное на него жало широкого наконечника. Меч он держал теперь, уперев острием в землю, опираясь на круглое навершие рукояти. С очередным шагом Санчеса Саян скучающе вздохнул — на публику, закатив глаза. В этот момент Санчес издал устрашающий рев и бросился вперед — обгоняя его рывок, в лицо Саяну метнулось жало копья.

Второкурсник даже не опустил глаза — движение он начал, еще глядя на облака. Уходя от удара копьем, сделал изящный пируэт — небрежный, не такой быстрый, как в схватке с Юлией. Далее последовала — на контрасте резкая — подсечка, и Санчес мешком свалился на землю. Второкурсник, кстати, не только сделал подсечку — видимо, был еще и удар — выронив на песок копье, Санчес сейчас держался за живот, пытаясь вздохнуть. Саян замер на несколько мгновений, демонстративно повернувшись спиной к противнику.

"А где меч?" — удивился я, увидев пустые руки второкурсника. И тут же раздался неприятный звук, когда брошенный высоко вверх — этого момента я не видел — меч приземлился острием вниз, пригвождая юного кандидата к земле. Поправив сбившуюся на лоб острую черную прядь, Саян, наконец, развернулся. Он подошел к беззвучно, как рыба, открывающему рот Санчесу, в ужасе уставившемуся на меч в своем животе. Наступив пареньку на плечо, Саян взялся за рукоять и, прежде чем пригвоздить Санчеса к земле, ободряюще ему подмигнул.

Слуги арены бросились вперед и споро утащили тело к решеткам. Встрепенувшись, я осмотрелся, будто не замечая важной детали. И точно — после секундного раздумья понял, что не вижу тела Юлии там, куда ее отнес Саян минутой ранее. На этом месте лежал теперь истончившийся — будто вековой давности — голый скелет без следов униформы.

— Кандидат Мурад!

От стены отделился плотный чернявый парень. Пройдясь вдоль рядов оружия, он взял длинную шипастую булаву — покрутив ее, как бейсбольную биту — и дополнил экипировку небольшим щитом. На подошедшего священнослужителя глянул настороженно, предупредив о чем-то. Монах коротко ответил, а Мурад весело усмехнулся, отреагировав. Настороженность пропала, и он позволил положить себе руку на лоб — вот только вместо крестного знамения благословил его священник интернациональным жестом "Враг не пройдет".

С Мурадом Саян расправился не так быстро, как с Санчесом — парой ударов поединщики обменялись, но разница в уровне сказывалась. Когда окровавленное тело, перерубленное почти пополам, отнесли под стену, Саян, даже не оборачиваясь на поверженного противника, отбросил оружие и встал у стены. Ноги на ширине плеч, спина ровная, руки сцеплены за спиной.

В это же время из решетки вместо Саяна вышел следующий второкурсник. Приск — прочел я его имя под нагрудным щитом со вздыбленным львом — точь-в-точь, как на гербах всадников Алекса и Леонаса. С последним и состоялся первый поединок второкурсника — примечательный ничуть не меньше, чем бой Саяна и Юлии; но в этот раз оружием поединщикам служили короткие мечи, причем Приск действовал сразу двумя. И бой был более интенсивным в плане обмена ударами, которые, впрочем, чаще приходилось угадывать, чем ловить взглядом. После Леонаса Приск играючи и эффектно расправился с Блейзом — Хорьком — и Софьей — той самой девушкой с каштановыми волосами, из-за свиста в адрес которой Хорек пережил несколько неприятных минут.

Следующим второкурсником, экзаменующим кандидатов, стала девушка. Клеопатра. Голубоглазая, светловолосая, тонкая — совсем не похожа на египетскую царицу, какой принято ее изображать в исторических книгах и фильмах. Герб на униформе Клеопатры так же был примечательный, напоминающий шотландский флаг — синее, даже больше лазоревое поле, пересеченное косым белым крестом. Но, в отличие от флага, в голубых секторах герба блестели золотом звезды.

Отведя взгляд в сторону, я невольно хмыкнул — у моей первой девушки в Красноярске была комнатная собачка, и звали ее Клепа. Но хмыкнув наедине с собой, я постарался больше не показывать внутреннего веселья. Когда Клеопатра прошлась по арене, мое веселье улетучилось — даже по тому, как она двигалась, становилось понятно — может осадить любого потенциального шутника.

Из оружия светловолосая тезка египетской царицы выбрала кнут с шипастым наконечником и тонкий, слегка изогнутый меч. Которым ни разу не воспользовалась, очень — действительно очень — быстро и жестко расправившись с первыми двумя претендентами. Во второй раз я даже отвернулся — смотреть, как металлический когтистый шип грубо разрывает лицо, не очень приятно.

— Кандидат Сакура! — звучно разнесся звонкий голос распорядительницы.

Японка почти сразу — будто бы ждала — направилась к рядам оружия, выбрав себе катану. Подойдя к священнику, она — все в той же, не оставляющей меня равнодушным, позе горделивой покорности — приняла благословение, обернувшись к сопернице. И теперь ее плечи были выпрямлены, а глаза смотрели прямо — угодливость в позе исчезла, уступив место настороженности.

Легко улыбнувшись уголком губ, внимательно осмотрев соперницу с ног до головы, Клеопатра взмахнула кнутом. Шипастые когти как живые метнулись в лицо Сакуре — но она отпрыгнула назад, замерев в стойке — катана теперь лежала вдоль ее правой руки, из-за левого плеча глядя острием в небо. Еще один взмах кнутом, и вновь легкий прыжок уходящей от опасности Сакуры.

Не убирая с лица отстраненной улыбки, Клеопатра, чуть склонив голову, бросила отвлеченный взгляд вверх, но тут же сорвалась с места — только резче, чем прежде, свистнул кнут. Японка, вопреки ожиданиям, не отпрыгнула — распластавшись в прыжке, она удивительным образом ускользнула от страшной плети, оказавшись рядом с противницей. Донесся резкий девичий вскрик на выдохе, и зазвенела сталь. Вновь глазам не хватало скорости уследить за градом ударов, стальным веером закрывших противниц. Вот только на этот раз арену то и дело окутывало заливистое эхо девичьих криков, сопровождавших особо сильные удары. После одного из которых, уходя от летящей в грудь катаны, Клеопатра вдруг неожиданно далеко отпрыгнула.

Лицо второкурсницы было бесстрастно, и лишь дернувшийся уголок губ едва намекал на раздражение. Прикрыв на мгновенье глаза, она бросилась вперед. Перехватив катану, побежала ей навстречу и Сакура — звонкие крики раздались одновременно и два клинка — два пламенных росчерка — лазурный и изумрудный, встретились. Рассыпалась искрами яркая вспышка, от которой большинство прикрыло глаза — я только прищурился, не в силах оторвать взгляд. Сакура отшатнулась и тут же получила беззастенчиво прямой удар ногой — ее переломленная фигурка покатилась по песку. Выронив оружие, девушка пыталась прийти в себя, одной рукой держась за грудь, второй упираясь в песок и безуспешно пытаясь встать, подгибая под себя колени.

Клеопатра побежала к противнице и взвилась в красивом прыжке, поднимая меч. Японка вдруг молниеносно перекатилась и тут же сделала сальто назад, уходя от догоняющего удара противницы. Резкий вскрик на выдохе — и вот уже Клеопатра, получив удар ногой, катится по арене. Сакура бросилась на нее, но вдруг врезалась в шипастую ледяную стену, выросшую из ниоткуда. Я лишь поморщился, глядя на окровавленное, все в мелких ссадинах, лицо японки — это было больно.

Ледяная стена с хрустальным звоном опала миллиардами осколков, мелькнули холодно-синие росчерки меча Клеопатры. Клинок Сакуры, встречающий удары, засветился зеленым пламенем, но в магии Клеопатра была явно сильнее — три сильных, одна за другой, вспышки — и Сакура вновь покатилась по песку арены. Не успела она остановиться, как в нее ударило ледяной стрелой — моментально хрустально рассыпавшейся, но отбросившей японку еще на несколько метров.

Сакура лежала сейчас недалеко от нас — я видел, что девушка ошеломлена. Она вновь попыталась встать, но подбежавшая Клеопатра сильно, с оттяжкой, ударила ее ногой в голову. Пинок был настолько силен, что японка перекатилась, оказавшись еще ближе ко мне. Теперь она лежала на животе, безвольно подогнув под себя руки, а уже неспешно подошедшая Клеопатра взяла три стелящихся шага разбега и нанесла еще один удар. Раздался звонкий и резкий звук — тело Сакуры дернулось, будто сбросив рассыпавшуюся защитную оболочку.

Усиленный магией замах Клеопатры был настолько силен, что японка взлетела в воздух в ореоле растворяющихся осколков. Наблюдая происходящее будто в замедленной съемке, я невольно сделал шаг вперед. А когда поймал на руки оказавшуюся удивительно легкой девушку, время вновь вернулось к привычному бегу. Я встретился взглядом с безуспешно пытающейся вздохнуть Сакурой, но тут же ей в спину вонзился меч — выйдя из груди японки, клинок прошел в считанных миллиметрах от моего лица. Девушка кашлянула, губы ее окрасились кровью, а удивительно изумрудные глаза подернуло безжизненной поволокой.

Подняв взгляд, я посмотрел на Клеопатру. Второкурсница озорно подмигнула мне и, игриво обозначив воздушный поцелуй, двинулась к стене амфитеатра напротив. Встав рядом с Саяном и Приском, Клеопатра, как и они, замерла — руки сцеплены за спиной, плечи назад — уставная, видимо, стойка ожидания.

Аккуратно положив тело Сакуры на песок, я наблюдал, как лицо и фигура девушки медленно истончаются, исчезая в призрачной дымке. Прошло меньше минуты — и вот уже у моих ног лежит голый скелет — в той самой позе, в которой я оставил тело девушки. То и дело поглядывая вниз, вдруг заметил небольшой медальон на песке под скелетом японки. Присмотрелся — небольшой ограненный камень, на котором схематически выгравирован листок в круге.

Медальон Сакуры, сомнений нет. Я было собирался поднять его, но потом вспомнил — меня тоже сейчас убьют, и найти его потом будет сложнее. Поэтому просто втоптал амулет в песок ближе к стене.

Кандидатов было сорок человек. Экзаменовали нас — то есть убивали — поочередно пять второкурсников; кроме Саяна, Приска и Клеопатры вышло еще двое. Все пятеро были с разными эмблемами кланов на щитах униформы. Герб, как я понял по периодически замечаемым на себе взглядам окружающих, здесь явно внушительный отличительный признак: у большинства кандидатов щиты были пустыми, серебряными, а гербом могли похвастаться лишь человек десять, включая меня.

После того как пятеро второкурсников по очереди расправились каждый с тремя противниками, в центр арены вновь вышел Саян. Постепенно, по мере убывания живых кандидатов, все пространство заполнялось белыми, иссушенными скелетами.

Стоящих по кругу новичков становилось все меньше и меньше. Вскоре осталось лишь двое: я и худая девушка с короткой прической, одна из немногих здесь с короткими волосами. Я присмотрелся — ну да, та самая единственная, которая не смогла продержаться в стойке на руках. Выглядела она утомленно — темные круги под глазами, осунувшиеся щеки. И еще эта особа достаточно сильно отличалась от остальных. Размышляя, я разглядывал ее, пока девушка получала благословение священнослужителя.

"Майя".

Не только именем она была похожа на балерину — ровная спина, особенная походка — выверенную пластику шагов не портил даже явно непривычный для девушки длинный меч в руке.

Многим нравятся худощавые девушки — мне, в общем-то, тоже, но на Майю среди остальных кандидаток я бы обратил внимание далеко не в первую очередь. У нее было миловидное лицо, маленькая грудь, узкие бедра. Она была обычной. Во внешности всех присутствующих — и моей в том числе — присутствовали невидимые на первый взгляд, но явные штрихи редактора персонажей: удивительный цвет глаз у некоторых, идеальные пропорции у большинства, роскошные в плане привлекательности формы у девушек и повсеместно красивые лица без признаков нездоровой кожи или старых шрамов.

Все, кто переодевался на регистрации передо мной — за исключением Софьи — имели идеальные фигуры. У Софьи грудь, кстати, тоже небольшая и неидеальной формы, вспомнил я. Как переодевалась Майя, не видел, но думаю, что нагая она так же выглядит обычной девушкой, а не тщательно проработанной картинкой из тематического журнала. Когда балерина оказалась в центре площадки, я еще обратил внимание, что она старше, чем остальные кандидаты — лет на вид ей двадцать пять, не меньше.

Навстречу Майе шагнул Макленин — минуту назад быстро расправившийся с первым противником. Ничем, кроме имени, не примечательный второкурсник — среднего роста, среднего телосложения, со средней длины стрижкой и незапоминающимися чертами лица. Судя по виду, лет ему было не больше, чем мне — хотя все тут присутствующие, за исключением Санчеса и примеченной только теперь Майи, выглядели на возраст школьников последних классов или студентов первых курсов.

Оглядев балерину еще раз, я перевел взгляд на экзаменатора. Макленин не особо запомнился мне в предыдущих поединках — первую тройку кандидатов он убил секирой, потратив на каждого не более двух ударов. На вторую тройку в следующую свою очередь взял небольшой изящный молот и, не сближаясь, выводил противников из строя меткими бросками, после чего подходил и нарочито неторопливо ломал шею. Побеждал он, конечно, быстро и вполне эффектно — но на фоне того, что творила та же Клеопатра, мне его выступления не особо запоминались.

— С ним поосторожней, — неожиданно произнес Саян.

После последней своей схватки он будто невзначай оказался рядом со мной.

— Сейчас? — шепнул я уголком рта.

Вряд ли стоит игнорировать его слова — судя по всему, он старший в клане Орловых — молодого его крыла, по крайней мере.

— Нет, вообще. По возможности не пересекайся, пока это нежелательно, — вновь шепотом ответил Саян — едва шевеля губами, стараясь не привлекать ничьего внимания.

Между тем на помосте началось небольшое движение. Кто-то из мастеров уже поднялся, собираясь уходить, Великий Магистр Орлов наблюдал за площадкой вполглаза, улыбаясь одной из служанок Цитадели.

Заметил это и Макленин. Хмыкнув самому себе — очень не понравилась мне эта улыбка — он неожиданно отбросил в сторону выбранный палаш и достал из бедренных ножен, имеющихся у каждого второкурсника. Это был клинок с черным лезвием, по форме напоминающий армейский нож разведчика.

— Слышь, как тебя...

Я понял, что Саян обращается ко мне, но отвечать не стал. Опять обидно было, у них это семейное — пренебрежение к чужим именам?

— А вот сейчас, когда он ее убьет, постарайся как можно быстрее умереть. Хоть на меч упади, хоть моргенштерном голову себе случайно размозжи.

"Почему?" — едва шевельнув губами, спросил я больше взглядом.

"Смотри", — так же взглядом ответил мне Саян, показывая на арену.

Управление гневом

Неуверенно держа перед собой меч, балерина мелкими шажками по кривой дуге двинулась к противнику, который даже не обращал внимания на ее приближение, рассматривая нож.

Я бросил взгляд на помост для высоких гостей. Лишь мастер Олег, набычившись, наблюдал за Маклениным — он, судя по всему, как и Саян, почувствовал неладное. Остальные мастера отстраненно переговаривались, лишь дежурно, краем глаза, наблюдая за происходящим. Магистр Орлов по-прежнему не уделял внимания поединку — в этот момент он как раз засмеялся замечанию служанки с подносом — его смех неестественно громко раздался в тишине арены. Еще несколько мастеров обратили внимание на площадку с поединщиками, а магистр все еще улыбался симпатичной служанке, не чувствуя напряжения находившихся рядом.

Пока Майя подходила, Макленин казался абсолютно равнодушным. Он продолжал с любовью рассматривать нож — потрогал подушечкой большого пальца заточку, после чего ткнул в нее острием. Отвлекшись от клинка, поднял руку и на свету понаблюдал, как появляется на коже капелька крови. Я же рассматривал щит с эмблемой на его униформе — геральдическую светловолосую деву с распущенными волосами, бережно держащую на руках земной шар.

Балерина уже достаточно приблизилась к второкурснику и взмахнула мечом. Удар был неплох — клинок обманчиво устремился в грудь, в последний момент изменив траекторию движения на более низкую. Макленин, повернулся в последний момент, неожиданно для меня поймал меч рукой — легкий взмах ножом, болезненный вскрик — и отшатнувшаяся Майя едва не упала. Через всю грудь у нее, наискось от плеча до пояса, тянулся ровный неглубокий порез.

Макленин некоторое время с любопытством рассматривал девушку, а после на несколько секунд замер в поклоне кавалера, приглашающего даму на танец. Видя неуверенность балерины, он ухмыльнулся и выпрямился. Вновь попробовав ногтем едва обагрившийся кровью нож, поднял глаза на противницу и сделал приглашающий к продолжению поединка жест. Девушка закусила губу и вновь попыталась нанести удар — второкурсник быстро, едва заметно глазу, шагнул навстречу клинку — перехватив руки балерины, он исполнил с ней танцевальное па и отпрянул в полупируэте. Сразу последовал очередной болезненный вскрик — девушка запоздало отшатнулась на несколько шагов. Грудь ее, крест-накрест пересекая первый, обагрил второй порез.

— Урод, — прошептал рядом со мной Саян. — Конченый.

Глядя на идеально ровный крест, Макленин коротко рассмеялся. Следующие несколько минут, все ускоряясь, продолжался этот страшный танец — у балерины прибавлялось и прибавлялось неглубоких и геометрически ровных порезов. Вскоре на песке уже валялось несколько кусков ткани, вырезанных из униформы Майи. Она могла бы выглядеть сейчас как модель в манящем костюме — с многочисленными оголенными местами, если бы не сочащаяся отовсюду кровь. В этот момент как раз очередным взмахом, совмещенным с танцевальным па, Макленин срезал часть куртки — оставив балерину в костюме амазонки — с обнаженным левым плечом.

Девушка была недалеко от меня — я видел отчаяние в ее глазах, подрагивающие губы, скованные страхом движения. Но, несмотря на состояние, близкое к истерике, она держалась, раз за разом пытаясь в этом пугающем танце нанести удар мечом по партнеру.

Присутствующие в ложе теперь неотрывно наблюдали за происходящим на площадке арены — явно недовольный их недавним небрежением второкурсник все же смог привлечь общее внимание. Вот только если набычившийся мастер Олег неумело сохранял маску безразличия — напряжение так и читалось во всей его фигуре, — то остальные мастера и служанки были молчаливо невозмутимы. И один лишь магистр Орлов наблюдал за происходящим с неподдельным интересом — наклонившись в кресле, положив на кулак подбородок. При виде подобной заинтересованности в груди у меня начала подниматься волна злобы.

Саян, глядя на истязания балерины, периодически позволял себе крепкие выражения. Но совсем тихо. Мастера тоже молчали. Я всмотрелся во второкурсников напротив: только на лице Приска была едва заметна бледность, а Клеопатра и вовсе была явно увлечена действом.

Внутри у меня теснилась ярость бессилия, но чувство самосохранения намекало, что стоит молчать. Однако терпеть дальше я не мог. Тянулись долгие мгновенья — наблюдая, как уже полураздетая балерина покрывалась паутиной тонких порезов, я четко осознавал, что если сейчас промолчу, этот миг останется со мной навсегда — придется с ним жить. Но в то же время было понимание, что если попробую остановить изощренное истязание, жить мне, судя по молчанию Саяна и явно нервничающего мастера, предстоит совсем недолго.

— Достаточно! — эхо короткого выкрика заметалось по арене — акустика в которой была великолепна.

Я видел взгляды мастеров — сдержанные, недоуменные — и откровенно благодарный Олега. Вот и доверяй потом первому впечатлению — казавшийся на первый взгляд обитателем опасных городских окраин мастер оказался способен на истинное сострадание. И это в коллективе Цитадели, учебного заведения, явно не жалующего подобные эмоции.

Облегченно вздохнул Саян — ему тоже было отвратно смотреть на издевательство Макленина. Я в этот момент испытал некоторое облегчение: скрывающийся за показательным спокойствием и невозмутимостью Саян, который на моих глазах избивал и грубо раздевал Юлию, все же может испытывать сострадание.

Макленин, остановленный в очередном пируэте криком, не стал резать балерину — повернувшись, он играючи ушел от меча девушки и отвесил ей обидный пинок — вскрикнув от боли и унижения, Майя неприятно упала, проехавшись по песку лицом.

— Достаточно, говоришь? — растянул неестественно красные губы в широкой, но безжизненной улыбке Макленин.

Майя продолжала лежать — я видел, как подрагивает от всхлипов ее спина. Закаленная девушка все же не выдержала — но, несмотря на истерику, не выпустила из рук меч. Который Макленин, в несколько скользящих шагов оказавшийся рядом, выбил из ее руки сильным толчком. Короткий вскрик — и клинок полетел в стену, с искрами ударившись в крупную кладку над правым плечом Приска, так что несколько мелких камушков попало ему на щеку. Тот даже не шелохнулся — хотя меч, падая на песок, пролетел совсем рядом с его плечом.

Некоторое время Макленин и Приск смотрели друг на друга. Загадочная, явно нездоровая личность, стояла спиной ко мне — и я не наблюдал его глаз — а вот во взгляде Приска читались неприкрытые ярость и гнев.

— Как скажешь, дорогой друг. Как скажешь, — шипящим шепотом, слышным, впрочем, по всей арене, произнес Макленин. Не переставая смотреть в глаза Приску, он грубо поднял Майю за растрепанные волосы, заставив запрокинуть голову — обнажая беззащитную шею.

Наконец отведя взгляд — губа Приска при этом непроизвольно дернулась — Макленин обратил внимание на балерину. Улыбнувшись, легким движением смахнул с ее носа несколько песчинок. Глаза девушки были крепко зажмурены, но сквозь плотно сжатые веки пробилось несколько слезинок, чертя дорожки по налипшему на щеки песку.

— Хватит так хватит, — мягким голосом проговорил Макленин и нанес сильный удар в пах своей жертвы — так что клинок вышел из тела балерины только в районе горла.

Отступив от безвольно опавшей мертвой девушки, Макленин продолжал улыбаться, демонстративно отстраненно глядя в сторону от Приска. И тут я невероятно четко почувствовал исходящую от него ненависть — тона незримо, но настолько густо висела в воздухе — казалось, ее можно собрать руками.

"Как там в дереве умений было — ментальные умения? Эмпатия, телепатия?" — вспомнил я дерево способностей, которое изучал в каюте.

— Кадет Приск, примите замечание по поводу нарушения правил поведения на арене во время наблюдения за поединком. Кадет Макленин, примите замечание по поводу нарушения правил поведения на арене во время проведения поединка. Будьте любезны уточнить у меня форму взыскания после ужина.

Голос мастера Олега прозвучал совершенно безэмоционально.

На меня вдруг навалился противный, сковывающий движения страх — ведь меня сейчас убивать будут. Испуг, близкий к панике, парализовал тело настолько, что я даже не сразу смог вздохнуть полной грудью. А переведя дыхание, зажмурился, вспоминая свое воскрешение, воскрешение Саяна, уверенное спокойствие всех тех, кто только что безропотно — в том числе и юный Санчес — выходил навстречу своей даже в чем-то изощренной смерти.

— Помни, тебе надо быстро у...— зашептал Саян, возвращая меня в действительность. Он не закончил фразу — Макленин как раз повернулся в нашу сторону, и младший Орлов замолчал на полуслове.

Явно психически нездоровый второкурсник — которого открыто опасался родственник магистра, между тем понемногу избавлялся от ненависти. Сейчас я уже чувствовал исходящий от него неясный каскад целого букета эмоций, среди которых понемногу крепло незамутненное, по-настоящему детское любопытство.

"Нет-нет-нет, я не хочу читать чужие эмоции. Мне это совсем не надо!" — поднялся внутри неясный страх перед открывшимися возможностями.

— Не хочешь, не надо, — раздался рядом протяжный голос.

— А... что?

— Дай сюда свое чело, избранный, — слегка гнусаво проговорил святой отец, возложив мне ладонь на лоб.

Теперь манера разговора и голос монаха напоминали мне стиль общения Кузи — соседа по общежитию, который приторговывал запрещенными психоактивными веществами и в связи с этим почти постоянно находился на связи с другими измерениями.

— Вы благословить?

— Три килограмма благословения этому юноше внутривенно. Интерфейс открой... — устало протянул монах через несколько мгновений, не дождавшись от меня понимания.

Подтвердив право доступа, я посмотрел на отстраненное лицо собеседника.

— А вы...

— Можешь называть меня мастер Бран. Пара секунд, друг, я настраиваю точку твоего воскрешения в Цитадели. Готово — иди, попробуй отомстить пирожку.

— Пирожку?

— Тише, тише, юный падаван — и никогда его так не называй, если не хочешь умереть быстрой и страшной смертью — или, хуже того, жить долгой и мучительной жизнью.

Я чуть скосил глаза на Макленина — который сейчас подкидывал нож, ловя его за лезвие и буравя при этом стену рядом с Приском.

— А вы? Не боитесь?

Мастер посмотрел на меня странным взглядом — я почувствовал исходящую от него глухую тоску обреченности.

— Да мне насрать, — неожиданно ответил он и протянул, уже уходя: — Ведь я трехглазый ворон...

Проводив взглядом странного мастера, я встрепенулся, вспомнив, что еще даже не взял оружие. Короткий взгляд на Макленина — он так и стоял, подкидывая нож — казалось, буравить стену рядом с Приском ему интереснее, чем рассматривать очередного противника.

Подхватив катану Сакуры, я быстро прошелся вдоль стены и взял давно примеченный рыцарский щит. Выйдя в центр, замер. Некоторое время просто стоял, ожидая. Макленин на меня не смотрел. Совсем — накручивая себя, он все еще пялился в сторону Приска.

Подавив в себе злость и ненависть — которые появлялись при одном лишь воспоминании о том, что только Макленин творил с балериной, я принялся считать выдохи.

Вновь, как и совсем недавно в стойке на руках, понемногу отстранился от происходящего — к дыхательным упражнениям я прибегал часто, особенно те помогали перед волнительными поединками. Еще там, в реальности, когда занимался боксом, а после смешанными единоборствами.

Прошло примерно три минуты. Потом пять. Семь.

Я продолжал стоять спокойно как внешне, так и внутренне, что приятно удивляло. При этом вновь неожиданно четко стал ощущать направленные на меня эмоции. Волнение и даже беспокойство Саяна, раздражение сенатора Орлова, любопытство Клеопатры, интерес Олега. И ни следа эмоций Макленина — он словно забыл обо мне.

Вот, вспомнил — развернувшись на пятках, противник удивленно глянул в мою сторону.

Еще несколько минут мы простояли в тишине. Макленин рассматривал меня с головы до ног, испытывая искреннее недоумение. Раздражение. А вот сейчас отталкивающую, мерзкую злобу.

Я по-прежнему размеренно дышал, сохраняя невозмутимость. Но невольно вдох за вдохом разгоняя в себе спокойную ярость. Только сейчас пришел стыд за то, что не я остановил издевательство — сниться мне это вряд ли будет, но еще один камень в копилку к тем, что уже есть на душе, положен. Избегая мучительных угрызений совести, я копил в себе ненависть к этому странному второкурснику, которого опасаются практически все вокруг.

Макленин между тем покачал головой, недоуменно мне улыбнувшись — нет, скорее, ощерившись. В этот момент я краешком сознания ощутил эмоции Саяна — в которых теперь чувствовалась еще и жалость.

Быстрый, скользящий шаг — и Макленин вдруг прыгнул вперед, без затей ударив ногой прямо в мой щит. Пространство вокруг на миг превратилось в смешанные разноцветные росчерки — пролетев по воздуху, я врезался в стену арены, находившуюся далеко за спиной. Удар Макленина был настолько силен, подняв меня над песком, что еще немного — вылетел бы на зрительские скамьи. А так, врезавшись в каменную кладку чуть ниже парапета, рухнул вниз, неожиданно даже для себя приземлившись на ноги.

И практически не испытывая никакой боли, лишь слабое эхо оглушения. Я осознал, что нахожусь будто в защитной оболочке. В это время сверху на меня совершенно нечувствительно упала парочка отколовшихся булыжников — это ж насколько велика была сила удара? Краем глаза ошарашенно взирая на происходящее, я заметил привставшего магистра, повернувших ко мне головы второкурсников, а потом почувствовал отголоски их эмоций.

Но я не видел и не чувствовал Макленина. А он вдруг возник совсем рядом — в замешательстве я даже не отреагировал на его рывок. Щит, отводимый рукой противника, повело в сторону и нож второкурсника вонзился мне в живот. Вновь сила удара была такова, что я с грохотом врезался спиной в стену — а нож, к удивлению, остановился в нескольких миллиметрах от моей униформы.

Доспех духа?

Макленин дернулся, отшатнувшись — немалая от подобной силы удара отдача оказалась для него неожиданностью. И рассчитывающий вскрыть меня, как ранее балерину, самоуверенный, думающий лишь о мести Приску второкурсник на краткий миг растерялся, попятившись. Машинально, на рефлексах, я ударил ногой — да, это был запрещенный прием. Бил изо всей силы — успел лишь подумать, что если на мне доспех духа, то...

На всю арену раздался сиплый хрип — кричать Макленин не мог, схватившись руками за пах и открыв рот в беззвучном вопле. Катаны у меня в руках уже не было — когда выронил, так и не понял. Интуитивно я сбросил с руки щит и, перехватив его обеими руками, ударил с широкого размаха в ненавистное уже лицо. Макленин упал на спину, попытавшись встать, но я приземлился сверху, нанеся сразу несколько ударов кулаком. Рука, касаясь окровавленного — после удара щита — лица противника, теперь била будто в тугое желе — я понял, что Макленин пытается активировать свой доспех духа. И начал молотить кулаком сверху вниз, вкладывая в удары всю накопившуюся злость и ненависть — не только на этого второкурсника. После десятка ударов сопротивление возросло, но вдруг раздался звон, и лишь частично поставленная защита рассыпалась.

Бить я продолжал до тех пор, пока тело Макленина не начало истончаться — моя рука к тому моменту уже рыхлила песок арены. Поднявшись, стряхнул с кулака пыль вместе с тягуче-густыми каплями крови. Перевел дыхание, пробуя успокоиться, отойти от эмоций и усталости после взрывной вспышки физической нагрузки.

Неожиданно громко в тишине прозвучали одинокие хлопки. Безукоризненно четко, семь раз — точь-в-точь как показывал нам недавно мастер, с замедлением последних трех.

Похлопав, Приск вновь скрестил руки за спиной, глядя прямо перед собой. Стоящая рядом возбужденная Клеопатра сверкнула глазами — видно было что девушка едва сдерживалась, справляясь с наползающей на лицо улыбкой.

— Кадет Саян. Будьте любезны, отправьте кадета Джесса на перерождение — камердинер Цитадели ждет лишь его для подготовки вступительной речи, — голос мастера Олега звучал по-прежнему бесстрастно.

Подхватив чекан — самое близкое оружие, лежащее рядом, Саян подошел ко мне.

— Сказочный [идиот]! — прочитал я по губам, прежде чем мой череп проломило острое стальное жало.

Вступление

— Господа воспитанники.

Долгая пауза, сопровождаемая внимательным, несколько надменным взглядом.

— Господа преподаватели.

Вновь пауза, после которой магистр Орлов неспешно обвел взглядом присутствующих в аудитории под открытым небом.

Все сорок кандидатов воскрешались в небольшой открытой келье крытой галереи второго яруса Цитадели. И сразу же — по крайней мере, со мной так было, препровождались слугами к заранее подготовленным местам перед трибуной.

Момент смерти я запомнил достаточно отчетливо. Вспышка боли, необычайная легкость и серая пелена вокруг, сквозь которую я наблюдал за тем, как бесплотным духом поднимаюсь над своим телом. Пелена постепенно сгущалась, превращаясь в непроглядно густой, тягучий туман — и в это же время организму постепенно возвращалась тяжесть жизни. Яркий свет перед внутренним взором — такой, что несколько мгновений просто невозможно открыть глаза, постепенное его затухание — и миг, когда тело полностью возвращается под контроль.

Когда я воскрес, меня подхватили под руки слуги Цитадели и повели к аудитории, устроенной на перекрытии второго яруса. В тот момент на меня смотрели практически все прошедшие отбор кадеты.

Сам я первым делом нашел взглядом балерину. Девушка сидела с неестественно ровной спиной, глядя прямо перед собой. Круги под глазами стали более заметны, и чувствовалась ее общая усталость, даже сильное утомление. На ней была новая по виду униформа — впрочем, как и на мне, и на всех остальных бывших кандидатах — хотя лишь совсем недавно после убийства только у единиц мундиры оставались в целости.

Пока двигался к предназначенному месту, чувствовал направленный на меня невероятный каскад эмоций — удивление, радость, благодарность, страх, любопытство, зависть, даже вполне горячее желание. Они как-то видели происходящее, понял я, ощущая этот шквал. Но сейчас отголоски чужих эмоций стихли, будучи обращены на завладевшего вниманием аудитории выступающего магистра.

— Рад приветствовать сегодня в нашей Цитадели всех прошедших строгий предварительный отбор воспитанников первого курса. Поздравляю вас, господа кадеты.

Недолгая пауза и несколько нестройные форменные хлопки, встреченные магистром снисходительным кивком.

Гай Юлий Орлов появился перед зрителями минуту назад, шагнув из яркого зеленого портала — а следом за ним вышли присутствовавшие на арене мастера, выстроившись позади. И после появления на трибуне магистр начал вступительную речь, которую сейчас понемногу развивал, уже перейдя от приветствий к разъяснениям.

— В первую очередь хочу отметить, что пройденный сегодня тест на психологическую устойчивость и наличие минимальной физической подготовки хоть и назван экзаменом, но это всего лишь техническая формальность — как подтверждение, мы не видим ни единого кандидата, оставшегося сегодня за воротами Цитадели. Самый главный экзамен, который вы прошли, это момент, когда приглашение в Цитадель оказалось в ваших руках. Но!

Магистр сделал еще одну долгую паузу, обводя глазами присутствующих.

— Считаю нужным особо подчеркнуть, что вы оказались в учреждении, где подготовка воспитанников ни в коей мере не зависит от их происхождения и социального статуса. Неважно кто вы, вчерашние ученики из неблагополучных школ городских окраин или студенты элитных образовательных учреждений. В нашей Цитадели все равны, ибо вы — будущая элита грядущего тысячелетия.

Магистр говорил, разрывая речь на короткие отрезки предложений, делая после каждого недлинные, но многозначительные паузы.

— Историю творят сильные люди. Мы же здесь для того, чтобы сделать из вас по-настоящему сильных людей — как духом, так и телом. Мы позаботимся о вас. И будем до тех пор шлифовать спрятанный в вас сверкающий, но неограненный пока алмаз способностей, пока не увидим искрящегося истинным сиянием брильянта.

За спиной магистра неожиданно возникла объемная проекция. Планета Земля в центре, а рядом прорисовались новые миры. Мир первого отражения постепенно отдалялся, по мере прибавления планов — и в конце концов изображение превратилось схематический рисунок, повторяя тот, который я виде на Карте Хаоса.

— Десятки новых миров лежат у наших ног. Через несколько лет необитаемые пока просторы заселят миллионы, миллиарды новых обитателей — и им будут нужны боги, герои, пророки... И владыки.

Нам с вами предстоит много работы — поэтому не теряйте время, закаляйте тело и дух. Будьте верными и надежными соратниками — потому что серьезные соперники у нас уже есть.

Последняя, чуть более долгая, чем остальные, пауза.

— От всей души пожелаю вам успехов. А всем нам — удачи на предстоящем непростом пути.

— Счастья, здоровья и всего вам доброго, — прошептал кто-то иронично позади меня.

Раздались дружные и долгие хлопки, магистр Орлов, приняв аплодисменты, жестом попрощался и направился к порталу, который почти сразу организовал один из мастеров. Стоило только магистру исчезнуть в пространственной двери, как на помосте одно за другим начали вспыхивать окна других порталов, сквозь которые расходились прочие мастера.

— Если бы я произносил такую речь, в конце обязательно бы кого-нибудь ограбили, — вновь негромко шепнул кто-то сзади.

Оборачиваться я не стал, зато поискал глазами знакомые лица. Сакура сидела с прямой спиной, сложив руки на коленях и глядя в пол перед собой. Санчес, почувствовав мой взгляд, приветственно взмахнул рукой. И лишь в последнюю очередь я заметил Юлию и понял, что девушка сама только что искала меня глазами. Но тут же, фыркнув, как рассерженная кошка, отвела взгляд.

— Господа кадеты, минуту внимания.

Из мастеров на трибуне остался лишь Олег — с замершими позади него несколькими помощниками из слуг Цитадели.

— Расписание занятий найдете в своем интерфейсе, после прохождения экзамена у вас всех появился доступ к данным Цитадели. Посмотрите после, а сейчас хочу обратить ваше внимание, что мы находимся на втором ярусе Цитадели. В дальнейшем доступ вам сюда, как и на третий ярус, без наличия приглашения закрыт. При нарушении этого правила, равно как и вех остальных, незамедлительно последует взыскание. Всю необходимую информацию о нормах поведения вы можете найти в документе под названием "Инструкция, определяющая правила устройства внутреннего порядка Цитадели Эмеральд". Настоятельно рекомендую внимательно ознакомиться.

Мастер говорил холодно-дежурно — в отличие от магистра не стараясь завладеть вниманием аудитории.

— В данный момент вы все имеете второй разряд по поведению и ноль штрафных баллов. Нравственность ваших поступков и служебная исполнительность будет оценена, в результате чего вы можете получить высший — первый разряд или низший — третий. Прошу вас стремиться к сохранению и улучшению данного показателя успеваемости, потому как статистика отслеживается по всем шести Цитаделям академии Транснаполис.

Мастер тяжелым взглядом окинул кандидатов, намекая долгой паузой на значимость своих слов. Видимо, увидев ожидаемую реакцию, Олег кивнул и продолжил:

— Сейчас мы с вами проследуем на первый этаж, где каждому из вас будет предоставлено жилое помещение с единоличным уровнем доступа. Напоминаю, что выход в первое отражение вне вашего личного пространства возможен лишь по крайне уважительным причинам — каждый прецедент нарушения данного правила будет рассматриваться особой комиссией, прошу обратить на это внимание. Обучение начинается с понедельника. Жду всех в семь часов утра в учебной аудитории — расположение можете узнать на плане первого уровня Цитадели, к которому у вас так же имеется доступ. С момента получения пропуска в личное пространство можете считать себя в уволенными в отпуск.

Закончив вступительную речь, мастер некоторое время потратил на то, чтобы привить нам навыки дисциплинированного перемещения по территории Цитадели, после чего повел всех на первый ярус.

Я здесь уже был, в отличие от остальных заинтересованно оглядывающихся кандидатов. Размещение происходило довольно быстро — сверяясь с только одному ему видимыми списками, мастер Олег шел по галерее и, открывая двери, запускал в помещения по восемь человек. С каждой группой заходило по слуге Цитадели — вероятно, настраивать личное пространство. В комнатах, в которые заходили кандидаты, убранство повторяло картину того помещения, где я побывал с Герой.

Весь первый курс оказался разделен на пять групп, и я попал в последнюю. Моими соседями стали Софья, Сакура, Майя, Санчес, Хорек и два раннее не привлекавших внимания парня — чуть смугловатый Филипп, осматривающийся по сторонам с напускным меланхоличным видом, и широкоплечий русоволосый Железняк, выглядящий настороженно и даже растерянно. Гербов на униформе не было ни у кого — пустые серебряные щиты.

— Господа кадеты, — обратил на себя внимание мастер и продолжил, когда мы все обернулись: — Тем, у кого нет возможности или желания провести отпуск в первом отражении, отправлено приглашение на сегодняшний ужин. Время до вечера рекомендую посвятить самообразованию. Выход, — выделив слово интонацией, мастер посмотрел в стену над моей головой, — за территорию Цитадели не запрещен, но я порекомендовал бы воздержаться от одиночных и неорганизованных прогулок, занявшись самообразованием и штудированием интерфейса.

— Господин мастер, разрешите обратиться, — спросил Филипп и продолжил после легкого кивка, — а как насчет неодиночных или организованных прогулок? Или нам двое суток самообразованием заниматься?

Филипп сделал вид, что перелистывает страницы воображаемого учебника на уровне пояса, но Санчес почему-то хмыкнул, едва сдерживая рвущийся смех. Моментально, впрочем, заглохший после взгляда Олега.

Мастер взял небольшую паузу на размышления.

— Завтра в пятнадцать... тридцать, — наконец произнес он, — жду всех желающих у ворот Цитадели.

Не прощаясь, Олег вышел.

Я осмотрел новых соседей. Сакура встала в сторонке, сразу будто бы отстранившись от коллектива — но в тоже время и не закрываясь. Так же сделал Железняк — подперев стену напротив, он по-прежнему настороженно всех осматривал. Софья первая села за стол, положив подбородок на кулачки — с любопытством ожидая, кто первым начнет разговор. Майя сохраняла внешнее спокойствие, но я чувствовал, чего ей это стоит. По наитию я подошел и аккуратно взял ее за руку. Балерина едва заметно вздрогнула, когда коснулся ее руки.

Я всмотрелся ей в лицо снизу вверх — она была выше меня на полголовы. Чуть прикрыв глаз на несколько секунд, так что мелко задрожали веки, Майя глубоко вздохнула и с силой сжала мою руку — я почувствовал, как девушку колотит легкой дрожью. Сразу появилось опасение, что у нее после произошедшего могут быть проблемы психологического характера, но когда балерина открыла глаза, я понял, что все в порядке.

Кивнув, она отпустила руку и пошла к столу — я в этот момент почувствовал всеобщее облегчение — новые соседи, как и я — подспудно боялись последствий перенесенного ей издевательства. Но балерина сейчас выглядела вполне нормально — лишь очень устало. Когда она села за стол рядом с болтающим ногой Филиппом, тот встрепенулся.

— И? — нарушил повисшую тишину тот, поднимая взгляд. — Может, познакомимся?

Позади скрипнула дверь, и взгляды всех тут же скрестились позади меня — я единственный находился спиной к выходу.

— Эй, — последовал резкий, несколько раздраженный и обиженный оклик.

Как же мне выключить эхо чужих эмоций?

Развернувшись, я посмотрел Юлии в глаза. Она лишь молча приглашающим жестом махнула головой и исчезла из поля зрения.

Ну спасибо хоть, что без привычного уже для их семейки "Как там тебя?"

Прикрыв глаза, я медленно вдохнул и так же медленно выдохнул — с удивлением и удовлетворением чувствуя, как легко получается управлять чувствами. А вот Юлия контролировала себя плохо — бешеный калейдоскоп ее ярких и местами неожиданных эмоций ощущал все то время, пока мы шли на второй ярус Цитадели.

Слуга, вытянувшийся в стойке у лестницы, не сказал нам ни слова — вероятно, Юлии, как и мне, разрешение на посещение второго яруса было утверждено. А нет, не утверждено — некоторое время мы постояли в ожидании, пока за нами не пришел Гера. Кивнув слуге, беловолосый поманил нас за собой по галерее — шел он быстро, нам с Юлией приходилось едва не бежать, догоняя, но вскоре мы оказались у нужной двери.

Стандартный зал по размерам точь-в-точь как тот, в который поселили меня. Вот только сундуков здесь стояло целых четыре, а на стенах было развешано разнообразное оружие и охотничьи трофеи, напоминавшие фантастический бестиарий.

За столом сидели Саян, Дженни — кадет Евгения, Приск и Клеопатра. Последние двое, судя по всему, уже собирались уходить. Второкурсник сдержанно кивнул мне, демонстрируя безразличие — он был весь в обсуждении, а вот египетская царица, внешностью больше напоминавшая красавицу из русских сказок, обворожительно мне улыбнулась. Евгения, увидев меня, вздохнула с таким видом, как будто в комнате возникла вдруг непереносимая вонь.

— Руслан, пойми, такие люди не попадают в дорожные аварии, — Приск уже стоял, отодвинув стул, а Саян говорил ему вдогонку.

— Всякое может быть...

— Не может, — отрезал Саян. — Совершенно не тот уровень — это самолет с Качиньским может рухнуть, а в самолет с Бжезинским ты в любой момент — хоть третья мировая начнется, можешь садиться совершенно без опаски. Понимаешь разницу?

Я, если честно, не понимал. А вот Дженни, как и посерьезневшая Клеопатра, так же поднявшаяся из-за стола, судя по всему, понимали.

— Она всего лишь заместитель министра, — попробовал отстоять свою точку зрения Приск.

— Догадайся с одного раза, в ведении какого министерства Соединенного Королевства находится освоение Новых Миров?

— Министерство защиты окружающей среды? — с ошарашенным ни много ни мало видом полуутвердительно произнес Приск.

— Это не говорящая голова из телевизора, — едва кивнув, продолжил Саян, — это как раз тот самый уровень, который занимается делами.

Приск взял некоторую паузу. Впрочем, недолгую.

— Спасибо, я принял к сведению. Поработаю над этим.

Кивком попрощавшись со всеми, Приск — он же, как оказалось, Руслан — двинулся к выходу. Проходя мимо меня, лишь мельком глянул, сделав при этом неуловимое движение глазами. Или мне показалось, а он просто моргнул? Клеопатра же остановилась на пару мгновений, осматривая меня с головы до ног.

— Красавчик, — подарила она мне еще одну обворожительную улыбку, прежде чем выйти из комнаты.

В наступившей тишине фыркнула Дженни и пробормотала под нос несколько грязноватых ругательств, которые, впрочем, весьма хорошо расслышал тот самый "вонючий голодранец", кому они и предназначались.

— Евгения, я попросил бы тебя вести себя более подобающим образом, — в голосе Саяна неожиданно послышались металлические нотки.

Своенравная девушка, к моему удивлению, отреагировала не очередным фырканьем, а, едва вздрогнув, поджала губы. Чуть погодя она независимо выпрямилась в кресле, демонстративно приняв безразличный вид.

Беловолосый и Юлия прошли вперед, рассаживаясь в креслах — оставив мне место напротив Саяна.

— Воронцов Евгений, верно? Присаживайся, — показал тот мне на свободное кресло. — Давай-давай, — видя некоторое замешательство, поторопил меня Саян, — у нас не так много времени, а вопросов накопилось полно.

Вопросы на ответы

— Где Катя?

Со стороны Юлии я неожиданно почувствовал сочувствие.

— Юлия, имей ввиду, что твой супруг...

Евгения уничижительно фыркнула, а ее младшая сестра заметно покраснела, при этом поджав губки.

— ...научился считывать чужие эмоции. Похвальный прогресс, не могу не отметить. Катя это твоя бывшая девушка, ведь так?

— Слушай, а ты не выглядишь идиотом, ведь так? — не сдержался я. И почти сразу пожалел — спрашивал он, судя по реакции, действительно с целью уточнения, а не придерживаясь определенного стиля беседы.

— Не являюсь, — глаза Саяна опасно блеснули, но он удержался от более резкого ответа. Эмоций, кстати, теперь я не чувствовал ни от кого. Закрылись?

— Но я на самом деле не совсем в курсе происходящего. Поэтому давай еще раз, Катя — это девушка, которая... — быстрый вопросительный и даже недоуменный взгляд на Юлию, — была твоей близкой подругой?

— Была?

— Джули, расскажи предысторию, — нахмурился Саян, — нам всем будет полезно услышать ее полностью.

Последнее слово он выделил интонацией. И теперь все взгляды устремились на Юлию.

— Я была в той машине. На заднем сиденье.

"Что?"

— Джули, сначала...

— Полгода назад я прилетела в Красноярск по делам. Альфа-тест Терры, — отреагировала она на взгляд Евгении. — В один из вечеров Игорь — достаточно неприятный товарищ, через которого решались некоторые вопросы, предложил подвезти меня домой. Я согласилась, хотя сразу пожалела, это было нервная поездка. И когда ехали, мы сбили Ката... Екатерину, катающуюся на велосипеде.

— За рулем была девушка... — начал было я.

— Да, за рулем была девушка, Шая. Это так важно?

Я помотал головой.

— Мы были на глухом перекрестке и когда ты, — кивок для остальных в мою сторону, — открыл дверь машины, Игорь выстрелил в него из травмата...

— Из травмата?!

— Может дашь мне закончить? Да, из травмата. Они были не совсем трезвые, так скажем. Игорь потом сказал, что испугался и немного погорячился. Но он, мне кажется, сразу хотел вас обоих... ну, тела спрятать, дело замять. Но Катя, — выделив слово интонацией, Юлия почему-то посмотрела на Саяна, — оказалась его, хм, близкой знакомой.

Достаточно необычно разговаривать, когда обсуждается собственное убийство — а еще, когда слово "тело" — это про тебя. И не могу сказать, что приятно.

— Так что с Катей?

— Полет был пугающим, но она отделалась всего парой ссадин. Сейчас с ней все в полном порядке, она...

— В порядке. Рабыня, значит, в порядке, — негромко, но четко произнес я, едва сдерживаясь.

Недоуменные взгляды между собой и вопросительные — уже на меня.

— Как с ней может быть все в порядке, если ее продали в рабство вашему... этому, Гаю Юлию Орлову! — я сейчас ничего не понимал. Но реакция присутствующих удивила — кроме Юлии, для остальных мои слова стали сюрпризом.

— Как продали в рабство? — сдержанно поинтересовался Саян.

— Последнее, что я помню, как этот, — взгляд Юлии в глаза, — Игорь, выстрелил мне в голову. Очнулся в саду у Лаэртского. В это время ваш родственник покупал у него Катю. При мне.

При слове "родственник" как я заметил, присутствующие испытали некоторый дискомфорт.

— Не может быть, — покачал головой Саян. — Твоя знакомая девушка чуть менее чем полгода назад поступила на обучение в Цитадель. У нее здесь возникли некоторые разногласия с магистратом, и она покинула обучение, а сейчас находится совершенно в другом мире. С ней все в полном порядке, могу тебя уверить. По поводу рабыни — у меня есть доступ в резиденцию магистра, и обещаю, что в ближайшее время узнаю, кого именно продали на твоих глазах.

— Это не Катя, — произнесла Юлия к удивлению Саяна.

— А кто? — резко спросил я.

— Это была не Катя Шавченкова, — медленно и раздельно произнесла Юлия. — Ее ты, как я и обещала, увидишь в ближайшее время.

— Когда?

— В ближайшее время. Завтра-послезавтра, раньше не получится. За последние полгода произошло достаточно много событий, кое-что изменилось.

— Можно поподробнее вот об этом вот.

— О чем?

— По поводу полугода.

— Тебе в голову выстрелили, почти в упор, пусть и из травматического пистолета, — Юлия уже говорила негромко, избегая моего взгляда. — Ты, когда он тебе в голову выстрелил, упал — я подумала, что умер, столько крови было. Потом Игорь выскочил, осмотрелся — сказал, что сейчас все решит. Он позвонил своим людям в полицию, чтобы машину прислали вас двоих забрать. Когда он тебя оттаскивал, девушка эта, Катя, в себя пришла — сначала хотела убежать, но после они друг друга узнали.

— И дальше? — спросил я сухим, севшим голосом, когда Юлия сделала паузу.

— Игорь несколько минут разговаривал с твоей Шавченковой, — лицо Юлии после этих слов едва скривилось, — но скоро приехал специальный микроавтобус. Когда тебя в мешок упаковывали, один из специалистов понял, что ты живой — и Игорь сказал везти тебя в террариум. Я на слово обратила внимание и потом узнала, что это такое. Ну и дальше ты уже примерно представляешь.

— Что такое террариум?

— Постой, Джули. Еще очень важная для тебя информация, — прервал нас с Юлей Саян.

— Весь внимание.

— В мире первого отражения ты не совсем здоров — именно поэтому прошло целых полгода.

"В мире первого отражения?"

— А если конкретней?

— Выстрел серьезно изуродовал тебе лицо. В принципе, с помощью пластики это решаемо, но вот глаз не восстановить.

— Один глаз? — я машинально поднял руки, ощупывая лицо, чувствуя под подушечками пальцев кожу, легкую щетину, дрожание ресниц на обоих — здоровых сейчас — глазах.

— Да, один.

— А... как? — прикрыв веки, я невольно ощупывал глазные впадины.

— Слышал, недавно голову человеку пересадили?

— Да. Это к чему?

— У тебя... у нас у всех сейчас в первом отражении вот здесь, — показал рукой в область спинного мозга, — имплантирован нейрошунт, с помощью которого к аватару подключается экзоскелет.

Внезапно почувствовав между лопатками тяжесть, я принялся ощупывать спину. И действительно почувствовал под кожей небольшое плоское инородное тело.

— Не трогай даже, сейчас ты ничего не почувствуешь, — покачал головой Саян, — нейрошунт ты можешь ощущать только в первом отражении, и то если сильно постараться.

"Почему я тогда его сейчас чувствую?"

— Ты в порядке? — неожиданно спросила меня Юлия. — Может, тебе выпить надо?

— Спасибо, — поблагодарил я взглядом девушку. — Выпить не надо.

Состояние, впрочем, было не ахти, сложно спокойно воспринимать подобную информацию. Но сейчас это необходимо. Глубокий вдох, выдох, как перед прыжком на глубину. Вот только по ощущениям я уже давно там.

— Кто такие аркадианцы?

— Хм. Давай начну с короткой предыстории, так будет проще.

— Давай.

— По авторитетным прогнозам население Земли к середине двадцать первого века увеличится до десяти миллиардов. А к концу века уменьшится в два раза — это будет необходимо, чтобы обеспечить комфортный уровень жизни оставшимся. Подробности опустим, у тебя впереди много занятий, мастера объяснят подробнее. Один из вариантов решения проблемы перенаселения — виртуальная реальность Новых Миров, и если все пойдет по плану, то население здесь уже через десяток лет будет превышать миллиарды.

Саян замолчал, давая мне время на осмысление.

— Миллиарды, — повторил он вновь после небольшой паузы.

— Я понял. Да, миллиарды.

Может быть, это неимоверно важная информация, но вот меня сейчас очень сильно интересуют совершенно другие вещи.

— Сейчас в мире активно развиваются три проекта. Европейский, Concert of Powers...

— Концерт держав?

— Именно. Как предтеча взят Венский конгресс и частично память альянса для подавления боксерского восстания, как территория освоения — множество параллельных миров Иггдрасиля. Второй проект китайский — "Terra". Пока у них один бесшовный мир, скопированный с нашей Земли. Заселен на основе многочисленных и популярных фэнтезийных реальностей — китайцы никогда не парились копирайтом. Топ-менеджмент проекта, впрочем, по большей части европейцы. Из обитателей, кроме азиатов — в основном китайцев и корейцев, многочисленное представительство восточноевропейцев — русских в том числе, а также много латиноамериканцев.

— В Северной Америке метелица рулит?

— Как ты догадался?

— Давно знал, что Близзард будет править миром.

— Они немного опоздали со стартом, но сейчас активно заселяют свои реальности. В них, кроме американцев и немалого представительства зависимых стран — таких, как Польша или Япония, так же как и в Терре, много латиноамериканцев. В целом картина ясна?

Цитадель Японии была и здесь, в европейском проекте, отметил я про себя лишь мельком — потому что это далеко не первоочередной важности вопрос.

— В целом да. Кто такие дети богов?

— А также герои и избранные. Это гости из первого отражения. Пока якобы виртуальные новые миры...

— Якобы виртуальные? Это как?

— En masse люди воспринимают их как виртуальные, это проще к восприятию и подобным образом легче объяснять происходящее. Также по общедоступной версии новые миры заселены большей частью гражданами-неписями с искусственным интеллектом.

Говоря "граждане" Саян употребил французское "citoyens".

— А если не по общедоступной?

— Для нее ты пока еще не обладаешь должным лимитом доверия, — кивнул Саян, и продолжил, — слово непись употреблять негласно запрещено, обратное — признак очень дурного тона. Только "граждане" или "местные жители". Это в основном слуги, рабы, рабочие, крестьяне, но встречаются и значимые личности — Лаэртский, как пример, кстати. Если убить гражданина, он не воскреснет — кроме случая, когда кто-либо из детей богов или героев не попросит его бога-покровителя.

— Просто попросит?

— За деньги, естественно. За хорошие деньги. Отвлеклись. Правовые нормы первого отражения, как мы тут называем Землю — в первом отражении и остались, поэтому от лица всего киберфеодализма приветствую тебя. Законов в том понимании, как они есть на Земле, здесь нет, всегда имей это в виду. Теперь по поводу Аркадии. Это независимый мир, который был завоеван экспедицией избранных и героев, а его население порабощено. Аркадианцы, это... люди, так скажем, умершие для всех на Земле.

— То есть на Земля я официально для всех умер.

— Да.

— Зачем?

— Что зачем?

— Официально умирать на земле.

— Чтобы стать здесь рабом.

— А... — в голове уже начинало шуметь от напряжения. — Как? Почему рабом, кому это надо? Я не понимаю....

— Здесь, если средства позволяют, ты можешь купить себе хоть сотню рабов или наемников. Но... ты общался плотно с кем-нибудь из местных граждан?

Плотно не общался, но помнил манеру поведения работорговца и некоторых обывателей — трактирщика, стражников. Чувствовалась в них некая неправильность — холодность и заторможенность даже, поэтому на вопросительный взгляд Саяна кивнул.

— На Земле пока еще в открытую рабов себе заводить дурной тон — не все поймут — общественное мнение, ненужная шумиха, а вот здесь в самый раз. Поэтому те, у кого с деньгами проблем нет, балуют себя покупками.

— То есть аркадианцы — особо ценные своей индивидуальностью рабы?

— Все верно, особо ценные рабы. Которых никто не будет искать. И вот эту сударыню, — быстрый взгляд на Юлию, — ты по уму должен бы поблагодарить за спасение.

— Я готов, но можно на этом месте поподробнее?

Юлия сейчас сидела, сложив руки перед собой и отстраненным взглядом изучала стену напротив. Щеки ее, впрочем, по-прежнему слегка заливал румянец.

— В Concert of Powers, как и в китайском проекте, много русских. Твой новый друг Игорь напрямую работает на китайцев, но приторговывает рабами в наших европейских мирах. Девушка Катерина, которую ты считаешь своей подругой, как оказалось, его, хм, очень близкая знакомая.

Малышка Джули должна была участвовать в тестировании Терры — это было очень важно для клана — для того чтобы выйти на Игоря было затрачено много времени и сил. Но, побывав в упомянутой дорожной аварии, она пожалела тебя и решила спасти — под надуманным предлогом слившись из проекта, пустив коту под хвост всю нашу немалую работу. И это мы, кстати, узнали всего лишь пару дней назад — потому что ей удалось хранить свой замысел в секрете. Тебе повезло — если бы мы узнали, добро бы она не получила, а ты так и остался бы безымянным рабом. Но в результате Джули вполне правдоподобно исполнила роль малолетней дурочки, вместо обучения в Цитадели гуляя по мирам. И, потеряв около полугода для клана, самостоятельно смогла отследить твое появление здесь. Причем потратила на твое спасение не только время, но и вполне полновесные три миллиона сестерциев.

"Три миллиона?"

Юлия на мой вопросительный взгляд не ответила, продолжая отстраненно вглядываться в одни ей видные мысли на противоположной стене.

— А три миллиона сестерциев — это триста тысяч английских рублей, если что.

Десять двухкомнатных квартир в центре — почти сразу перевел я стоимость в привычную величину. Это во столько сейчас жизнь оценивают?

— Жизнь обычно оценивают в гораздо меньшую сумму, — произнес Саян. И тут же пояснил, заметив мои расширившиеся глаза: — Нет, мысли я не читаю, в отличие от мастера Брана, просто у тебя подсчеты на лице написаны. В эту сумму входит транспортировка в один из приоратов и содержание тебя в резиденции, а также работа с документами по предыдущему месту прописки.

— В какие приораты?

— В Терре и мирах Близзард выстроена вполне понятная управленческая вертикаль; в европейских же мирах сходятся интересы сразу нескольких стран. Поэтому была создана группа Аренберг — или орден хранителей, как их еще называют. Полностью независимая структура, выступающая гарантом сделок, принимающей стороной важных переговоров и, если нужно, независимым арбитром. И твое тело сейчас находится в одном из убежищ ордена — где никто не будет задавать вопросов, кто ты и откуда. Ты спрашивал насчет террариумов — это аналог убежищ Аренберга, только с жителями Терры. Но если в общем, то через террариумы китайцев серьезные люди предпочитают дела не вести, с европейцами защита конфиденциальности на порядок надежнее. Группа Аренберг создавалась на основе одного из подразделений Интерпола в симбиозе с филиалом авторитетного швейцарского банка, поэтому даже продавший тебя Игорь теперь сам не знает, где ты находишься.

Ощущал я себя сейчас так, будто в одиночку фуру с сахаром разгрузил — было у меня и такое в карьере. Хотя нет, сейчас было хуже — внутреннее напряжение действовало гораздо сильнее физической усталости. Но это все меркло на фоне того, что у меня появилась очередная цель — кроме задачи вытащить Катю, причем как можно скорее, очень четко наметился разговор с неизвестным пока Игорем.

— Аркадианцы здесь товар штучный, — продолжал Саян, — и узнав о появлении очередного лота на продажу, Джули вовремя оказалась в нужное время в нужном месте. С тремя миллионами сестерциев, конечно же.

"Он не знает", — мой очередной, уже укоризненный взгляд на Юлию, которая вновь не отреагировала.

— То есть я сейчас в капсуле якобы виртуальной реальности?

— Твое истинное тело сейчас в коконе путешественника. Двигаешься, говоришь — повторяя движения своего аватара здесь. Твое тело в первом отражении погружено в специальный нейтральный раствор и облачено в биооболочку, усиленную экзо-скелетом. Так что это не полное погружение, это и есть жизнь — это путешествие в другой мир, пока якобы виртуальный. Но цена ошибки здесь гораздо более велика, чем в твоей предыдущей реальности — вокруг киберфеодализм, не забывай.

— Что за представление было в отеле?

— Ты не догадался? Обычная проверка.

— Проверка?!

— Юлия отзывалась о тебе как о достаточно грамотном молодом человеке, поэтому прошу без истерик — постарайся соответствовать ее рекомендации. Да, это была проверка твоих, так скажем, личных качеств — причем спланирована и организована она была Юлией, меня она попросила о помощи лишь в последний момент. Будь уверен, если бы работал я, все было бы гораздо более безболезненным и не настолько топорным — тебе не пришлось бы даже задавать подобные вопросы.

— Насчет необходимости проверки, — не дал мне открыть рот Саян, — подумай на досуге: Юлия видела тебя несколько минут в реальности, так скажем, все остальное она знает из твоей странице в социальной сети и официальных источников. Сейчас же вместо отбытия пожизненного рабства ты находишься в коллективе людей, которые — как там Цезарь сказал... будут править мирами? — глянув на Геру, Саян едва усмехнулся уголком губ.

Если судить по внешности, он выглядел лет на семнадцать-двадцать. Но по тому, как он вел беседу: его "молодой человек" обо мне, выражение лица, интонации, — ему было гораздо больше лет, чем показывала внешность.

— И на этом закончим о хорошем, — другим тоном произнес Саян, отвлекая меня от мыслей о его возрасте.

— Это была беседа о хорошем?

— Именно так. Сейчас поговорим о плохом.

Теперь выражение лица Саяна, как и его тон, действительно ничего хорошего не предвещали.

— Давай о плохом.

— Триста тысяч фунтов. Сумма твоего выкупа.

— Триста тысяч фунтов, — эхом повторил я, отстраненно глянув в стену за Юлией. — Что следующее по стоимости?

— Дело не только в стоимости, — пристально посмотрел на меня Саян.

— У всего есть своя цена, — вернул я ему взгляд.

— Иногда это жизнь. Или смерть.

— Ты же мне сейчас про стоимость билета обратно?

Саян вздохнул, откинувшись на спинку кресла.

— Ты должник клана.

— Я должник Юлии.

— Джули — это клан.

— Гай Юлий Орлов — тоже клан? — Саян сохранил невозмутимость, но вопрос, как мне показалось, был ему неприятен. — А я? Тоже клан? — посмотрел я на левую сторону груди.

— Отсюда ты выйдешь уже изгоем, без герба.

Никто из присутствующих словам Саяна не удивился. Я, впрочем, тоже.

— Зачем тогда весь этот цирк?

— Спасение своей жизни ты считаешь цирком?

— Юлия, — посмотрел я на девушку, и дождался, пока она поднимет на меня взгляд. — Прости пожалуйста, я сказал не подумав.

Кивнув, Юлия вновь приняла отстраненный вид. А я на миг задержал взгляд на ее восхитительно бархатной коже и не сходящем со щек ярком румянце.

— Кроме финансовых издержек, не считая потраченного на тебя времени, ты принес очень, очень много проблем.

— Кто такой этот Макленин?

— Сейчас тебе это знать необязательно. В Академии проходят обучение самые разные люди и со многими из них лучше не связываться. Тебе надо было просто умереть, а то, что ты сотворил вместо этого...

— Информация — это замечательно. Но иногда она запаздывает, не находишь?

— По плану — нашему предварительному плану, который я составил на коленке, узнав об издержках в триста тысяч и о появлении у моей сестры мужа в мире "Империя", ты должен был проходить обучение в одной группе вместе с Джули. После окончания третьего курса стал бы частью клана, получив билет в первое отражение.

— Печально. Но это дело прошлое, какие планы теперь?

Саян молчал, глядя сквозь меня. Я тоже — и с каждой секундой становилось все труднее сохранять невозмутимость. Захотелось что-нибудь разбить в щепки, в труху растоптать. Вскочить, убежать, заорать, вмазать кулаком в стену — сильно, так чтобы в кровь. Беспощадно ясное осознание происходящего по вине других, как и последствий своих действий, навалилось именно сейчас. Казалось, от бессильного бешенства в груди сейчас что-то лопнет, а окружающая реальность вокруг распадется на падающие столбики ядовито-зеленых цифр, словно в древнем кино о нереальности реальности.

(...)

— Ты с нами сейчас? — отреагировал Саян на мое состояние.

— Да! — добавил я еще несколько ругательств и с тихим, глухим стоном обхватил голову — еле сдерживаясь, чтобы не попытаться разбить лбом столешницу.

"Соберись, тряпка!"

— Да. С вами, — выдохнул я, принимая прежнее положение. — Так какие планы?

— Планы пока ситуативные — три варианта. Первый — отдать тебя Макленину.

— Полностью? Или только здесь?

— Где твое тело в первом отражении мы не знаем.

— В первом отражении, это на Земле? Там, где я сейчас в коконе и растворе?

— Именно.

— Ясно. Второй?

— Отдав тебя Макленину, клан решит сиюминутную проблему, но в будущем это сослужит очень...

— Очень... — эхом повторил я, уловив ход мысли.

— ...очень плохую службу, бросив тень на нашу репутацию. Клан своих не бросает.

— Изгоняет? Или делает вид, что не свои и были?

— Если мы изгоним и сразу позволим Макленину тебя поиметь, это будет равнозначно первому варианту. Здесь — в Транснаполисе — если не будешь гулять по территории Атлантиды в одиночку или после заката, до окончания третьего курса ты в безопасности.

— Сколько по времени?

— Не знаю. Первый набор Эмеральда — наш с Дженни и Герой...

— Я Геральт!

— Да, да, конечно, — безмятежно глянул Саян на беловолосого и вновь повернулся ко мне, — наш набор закончил первый курс за три с половиной месяца — в других Цитаделях сроки примерно соответствуют. Второй курс займет по времени не менее полугода, но может и затянуться — по способностям. Третий пока есть только в Янтарной Цитадели — британцы появились в Транснаполисе раньше всех — те, кто сейчас перешел на третий курс, обучались в общей сложности не менее года.

— А после окончания обучения?

— Вот что будет после, пока не знаю. Но года полтора, при определенном везении, у тебя точно имеется, а дальше будет видно — я же сказал, планы ситуативные.

— Третий вариант?

— Какой третий вариант?

— Ты сказал три варианта.

— А, ну да. Третий вариант — Макленин забудет об унижении и не будет держать на тебя зла.

— Ясно, — невольно сглотнул я. — Дилемма, значит. Дилемма заключенного.

— Джули не ошиблась в оценке, — прищурился Саян после недолгой паузы.

— По второму варианту можно подробнее?

— Конечно. Ты сейчас в самой худшей группе — в любой Цитадели такие есть, как пример другим, каким не надо быть. Там собрались случайные люди — потом пообщаешься с Джули, она тебе расскажет про каждого. Учись, тренируйся, становись сильнее. Через пару недель или чуть позже, в зависимости от успехов, вернемся к этому разговору. Только не забывай, ты должник клана.

Зря он это сказал.

— Должник Юлии. Не клана, — поднялся я.

— Ты...

— Как проходит процедура изгнания? Погоны перед строем срывают?

Саян чуть вздрогнул при моих словах.

— Почаще заглядывай в интерфейс. Ты был в статусе офицера с полевым патентом, который уже аннулирован. Для этого не нужна никакая церемония.

— Ясно, спасибо за информацию.

Чувствуя на себе перекрестье внимательных взглядов, положил на стол фибулу — ту самую, которую отдала мне Юлия. На металле до сих пор были видны следы засохшей крови — с того момента, как Саян кинул в меня застежку на территории орденской башни.

В тишине звук коснувшегося дерева металла прозвучал неожиданно громко. Резко развернувшись на пятках, я быстро дошел до выхода — впрочем, останавливать никто и не думал.

— Саян, — обернулся я уже от открытой двери, — слушай, а сколько твоя глефа стоит?

— Тысяч семь.

— Сестерциев?

— В Транснаполисе все считают в английских фунтах.

— Ясно. Триста семь тысяч, значит. Запиши на мой счет.

Прежде чем хлопнуть дверью, услышал короткое "дебил" от Дженни.

Ой ли. Год у меня точно есть, а сдавать меня сейчас никто из Орловых не будет — даже если бы я им в лицо плюнул. "Дело ведь в репутации клана, а не в сиюминутной выгоде", — повторил я про себя, стараясь копировать интонации Саяна.

— Кадет Джесс, — обратился ко мне слуга Цитадели у лестницы.

— Слушаю.

— Уведомляю о зачислении вам пяти штрафных баллов за нарушение первого подпункта третьего правила инструкции внутреннего порядка Цитадели — нахождение на ненадлежащем ярусе без сопровождающего.

Несколько неожиданное признание самому себе, но, похоже, только что Дженни была не так уж и неправа.

— Благодарю.

Бегом спустившись с лестницы, зашел в комнату новых соратников — тех, кто как и я теперь должен быть примером для всех — примером, каким не надо быть.

За столом сидел полный комплект, кроме Майи.

— Она очень устала, ушла отдыхать, — ответил Филипп на невысказанный мною вопрос.

Кивнув, двинулся было к своей комнате.

— Эй, Джесс, — окликнул меня Филипп.

— Да?

— Мы тут вроде как знакомимся — все же, возможно, достаточно много времени придется провести вместе.

— Да... Да. Простите, — мысли мои были далеки от знакомства. — Извиняюсь, но... мне тоже надо отдохнуть. Попозже, хорошо?

Не дожидаясь ответа, направился в свою комнату.

Как сказал бы Саян — выделяя интонацией слово "очень" — у меня сейчас было очень, очень много важных дел.

Überraschung

— Ш-ш-шайзе!

Немецкий язык удивителен. Можно читать инструкцию по применению бытовой техники, а звучать будет как проклятие. Или рассказывать детскую сказку — услышав которую, незнающий немецкого человек может подумать, что присутствует при ритуале вызова демонов. Но больше всего мне нравится германская речь с большого экрана — да, я иногда смотрю популярные ролики с Сарой Вагенкнехт, выступающей в бундестаге.

Сейчас же, наблюдая за неожиданным гостем, на миг прикрыл глаза — раздумывая — правильно ли сделал. Четверть часа назад, зайдя в личную комнату, первым делом бросился к сундуку, достав Карту Хаоса. И сразу нашел искомое: Гай Юлий Орлов был на своей вилле — обедал. Несколько минут поиска — и на этой же вилле, оказавшейся совсем неприличных размеров, обнаружил Катю.

Моя любимая девушка полулежала на открытой веранде у бассейна — двое служанок ухаживали за ее волосами, двое умасливали тело. Рядом замерло еще несколько рабынь, готовясь к следующим процедурам наведения красоты — в руках одной из них была одежда Кати — воздушная, полупрозрачная туника и яркая накидка, другая держала перед собой украшения и легкие сандалии.

Поднявшись над виллой на высоту птичьего полета, запомнил расположение и внешний вид усадьбы, а после двинулся к берегу, отыскивая ориентиры. Уверившись, что не заблужусь, убрал Карту Хаоса в сундук и достал трофейную сумку матроны.

С того момента как очнулся в саду работорговца, открыв глаза в новом мире, прошло чуть больше суток. Минувшие два десятка часов — кроме тех, в течение которых брел по дороге в веренице рабов, уместили в себя невероятное количество событий. Каждое из них меняло мой статус, открывая все больше информации об окружении и окружающих, открывая новые возможности. Но именно сейчас, впервые за минувшие сутки, я предоставлен самому себе и могу самостоятельно управлять собственными действиями и временем. И каждая минута простоя причиняет практически физическую боль — ведь в историю с Катей, поведанную мне Саяном и Юлией, я не поверил. Собственными глазами видел, как мою любимую девушку уводили в рабском ошейнике, и мне после этого будут рассказывать чушь про якобы близкое знакомство Кати с этим... Игорем.

Впервые за последние несколько часов я не только мог действовать, но и знал, что делать — хоть как-то представляя картину происходящего. Помимо Карты Хаоса — полезной, но в то же время смертельно опасной вещи, — у меня накопилось уже немало ценностей. Для начала глефа — оружие, по стоимости сопоставимое пусть и не со спорткаром, но с достойным представительским автомобилем. Толку от нее, правда, пока мало, но это дело наживное — не столько разумом, сколько мышечной памятью я сохранил в сознании ощущение, как оружие потянуло за собой — в тот момент я чувствовал, что могу нашинковать кого угодно.

К глефе практически комплектом одного стиля шел Конь Смерти. Вот этот точно стоит немало — может, сразу как два спорткара — учитывая расценки на уникальные вещи в этом мире. Подняв статуэтку на уровень глаз, присмотрелся к животному — голый скелет, объем которому придавал полный доспех из кольчуги и металлических пластин с устрашающей гравировкой и зловещими украшениями. К высокому рыцарскому седлу, кстати, был приторочен длинный прямой меч в простых на первый взгляд ножнах.

Я поднялся с кровати и вышел в центр комнаты. Задача номер один сейчас — узнать, как активировать дракона. И для этого мне пригодится конь — я взял статуэтку, как это делали на моих глазах всадники Алекс и Леонас. И ничего не произошло, кроме оповещения о системном сообщении. Ну да, плохо — но догадывался, что использование ездового животного в помещении данного класса невозможно.

Фигурка коня была отложена в сторону, теперь я рассматривал дракона — свой билет за пределы Атлантиды. Дракон как дракон, ничего необычного — на Виллентретенмерта похож, только вот цвет неясен — статуэтка матово-черная, с легкими зеленоватым оттенком. Открыв интерфейс, принялся изучать свой профиль на предмет веток умений всадника или наездника. Не нашел ничего — даже намека.

Допустим, призвать дракона я смогу. Но появляется задача номер два — понять, как им управлять. И дело серьезно усложняло то, что сделать это я смогу только на свежем воздухе. На луга Атлантиды выходить не вариант — даже без опасения встретиться с Маклениным в темном переулке между холмами; если меня ищут хозяева Карты Хаоса, не следует светить личным драконом. Поэтому остается всего лишь один вариант — выйти вместе с ним в окно. Это, правда, ограничивает количество попыток до одной. И если не получится, дракон исчезнет в морской пучине, а я — после долгого и вряд ли приятного полета — воскрешусь в келье второго яруса.

Постояв некоторое время в проеме бойницы, через который вполне можно выйти из Цитадели — слегка пригнувшись, вернулся к кровати.

— Ну привет, — отложил я дракона в пару к коню и взял в руки волшебницу и тролля. В отличие от темных алебастровых статуэток дракона и коня, эти две были глубокого зеленого цвета — из нефрита.

Чародейка мне сразу не понравилась. Во-первых, наряд — на ней было смелое и откровенное платье с широкими вырезами, стянутыми боковой шнуровкой. Во-вторых, привлекательное холодной красотой широкоскулое лицо было запечатлено в момент злости — женщине явно что-то не нравилось в происходящем на ее глазах, а руки были вскинуты в защитном жесте. Сомнений в том, что статуэтка принадлежит чародейке, не было — вокруг правой кисти ощущался ореол магической ауры, а на ладони покоился круглый огненный шар.

Лет волшебнице, судя по всему, было около двадцати пяти — выглядела она восхитительно, блистая по-настоящему женской красотой. Но для меня скорее отталкивающей, чем привлекательной — знакомиться к подобной женщине точно не подошел бы — даже в ночном клубе, будучи под действием зелья смелости.

Тролль выглядел нашим человеком. Черты, присущие чуждой расе: длинные нижние клыки, прижимающие верхнюю губу, немалого размера острые уши и выдающиеся вперед надбровные дуги — казались наносными, будто наложенными на лицо простого парня. Он, кстати, широко улыбался — вот только веселья, как мне показалось, в его оскале особо не было. Одет тролль был поприличнее, чем чародейка — никакого авангардизма и смелой высокой моды: простые кожаные штаны и куртка, широкий пояс с несколькими закрепленными небольшими сумками. Вот только ботинки и носки он где-то забыл — хотя, может, у троллей принято без обуви ходить. Да, несмотря на то, что не принадлежал к человеческой расе, выглядел он более внушающим доверие, чем волшебница.

Я сгреб все статуэтки, кроме одной, покидал их в сумку и убрал ее в сундук. Рядом с кроватью, будто невзначай, прислонил короткий меч — тот самый, который мне вручила Юлия в особняке.

Теперь надо лишь разобраться, как вернуть к жизни статуэтку. Вспомнив, как убирали своих животных в инвентарь всадники, я попробовал положить на нее руку. Сверху. Снизу. Сзади. Ничего не происходило.

Встал, походил. Подумав немного, еще раз выглянул в окно. Постоял немного, наблюдая, как снизу неспешно плывут облака.

Страшновато. Я прыгал с парашютом один раз в жизни. Когда открылась скругленная дверь с иллюминатором, и я оказался на запомнившемся простеньком резиновом коврике, наблюдая внизу — на расстоянии двух тысяч метров — картинку из гугл-карт, понял, что не смогу шагнуть вперед. Тогда решил вернуться на землю без прыжка, наплевав на позор. Вот только обернуться и сказать об этом инструктору не успел — вышел. Вернее, вышли — сначала я от толчка инструктора, а потом и парашют принудительным раскрытием.

Сейчас высота пугала еще сильнее — я ведь уже летал, знаю, как это страшно. Но шагнуть вниз был готов — ведь где-то там на материке сейчас Катя. Вздохнув, решил попробовать последний раз — и после нескольких манипуляций случайно поставил статуэтку на ладонь. И заработало.

"Уверены, что желаете распаковать?"

Не особо уверен, конечно, но согласился.

"Внимание! Процедура проходит без должного обеспечения магическими артефактами и может быть некомфортной для объекта. Продолжить?"

Пособий по распаковке объектов у меня нет, как и магических артефактов. Поэтому очень надеюсь, объект меня простит — подтвердил я согласие. Фигурка вспыхнула ярче, постепенно наливаясь зеленым изнутри, и вот уже прямые струи света веером разошлись по сторонам — так что озарилась вся комната. Свечение постепенно меняло цвет из зеленоватого в синий, а через несколько мгновений в оттенок прозрачного серебра. Воздух в комнате сгустился, задрожав от магической энергии, лучи света будто ожили, изгибаясь змеями, так что по полу заметались живые тени. Дрожащая в мареве статуэтка начала быстро расти, увеличиваясь и оживая с каждой пульсацией, изменяя структуру — напоминая теперь призрака в клубе пронзенного многочисленными серебряными лучами дыма. Еще немного — и на высоте человеческого роста постепенно прорисовалось четкое изображение плененной в нефрите фигуры — по мере того как исчезали клубы дыма, появлялось больше четкости. Еще мгновение — и передо мной возникла фигура светловолосой женщины, замершей защитном жесте. И даже огненный шар на ее ладони живо заиграл языками пламени — вот только это было пламя ядовито-зеленого цвета.

Держать статуэтку надо было, кстати, не на высоте человеческого роста. Когда тяжесть вернулось в тело чародейки, она — застыв на мгновенье в воздухе, перед тем как рухнуть вниз — успела выругаться. На немецком. Одновременно с тем, как с ее ладони сорвался ядовитый файербол.

Звонкий шлепок падения полуобнаженного тела на каменный пол и дохнувший в спину кислотным жаром взрыв произошли одновременно. Едва обернувшись на стену, каменную кладку которой лизали языки зеленого пламени, я вернулся взглядом к волшебнице. Она в этот момент выгнулась дугой, хрипло застонав, и медленно перекатилась по полу, держась за низ живота. В каждом ее движении чувствовалась непереносимая боль — такая, что я ощутил, как спина покрывается липким холодным потом — от страха и за незнакомку, и за свои действия.

Светловолосая чародейка между тем свернулась в клубок и начала сдавленно подвывать, изгибаясь, как будто старалась вывернуться наизнанку. Вой ее постепенно становился громче, тело вытянулось дугой, и вновь она перекатилась, стараясь убежать от рвущей боли. Идеально ровные, с вызывающим красным маникюром ногти заскребли каменный пол кельи — я поморщился, когда сразу несколько сломались.

И тут же комнату заполнил громкий крик — идущий из самого нутра женщины. Вопила она всего несколько секунд, но эхо еще долго стояло у меня в ушах. Вдруг почувствовав спиной жар, я отпрянул — невольно пятясь, уперся в покрытую копотью стену.

А когда обернулся, чародейка с закрытыми глазами лежала на животе. К ее пергаментно бледному лицу прилипли мелкие камешки и стебли соломы с пола. Она не двигалась, хотя поза была явно неудобная: одна рука поджата под тело, другая на отлете в сторону, ноги широко расставлены. Нижнего белья, кстати, под платьем не было, с удивлением понял я, рассматривая линии ягодиц и широких бедер — полностью открытые задравшимся до талии платьем.

Когда столкнулся взглядом с горящими зеленым пламенем глазами волшебницы, невольно отшатнулся — тут же вновь упершись в стену — в этот раз звучно ударившись затылком, но почти не заметив боли.

— О майн готт, — негромко прошипела волшебница, закрыв глаза. Когда она снова их открыла, зеленое пламя исчезло.

— Вы в порядке? — вопрос я задал на английском.

В ответ послушался только сдавленный хриплый стон. Кое-как выпростав из-под себя руку, волшебница не с первого раза поднялась и проковыляла к окну. Перегнувшись, практически лежа на широком подоконнике амбразуры, она некоторое время дышала свежим воздухом — казалось, ее сейчас стошнит. Платье чародейки по-прежнему было скатано на талии — если бы не спазмы, хриплое дыхание и дерганные деревянные движения — можно было бы даже залюбоваться открывшимся видом.

Отвалившись от окна, не обращая на меня внимания, волшебница сделала несколько пассов руками. Выругалась пару раз, еще несколько пассов — и на полу вдруг появилось большая ванна, наполненная водой. С высотой чародейка не рассчитала и вычурно изогнутые ножки ударили в камень, а на пол полетели расплескавшиеся брызги.

Морщась, волшебница попыталась стянуть с себя платье и после нескольких безуспешных попыток просто разорвала шнуровку. Бросив скомканный комок ткани на пол, шагнула в ванну. Неловко оскользнувшись на мокром полу и успев выругаться еще раз, рухнула в воду с головой. Лужа на полу увеличилась.

Полежав с закрытыми глазами несколько минут, волшебница все же обратила на меня внимание — глянув лишь одним открытым глазом. Потратив несколько секунд на ознакомление, глаз она вновь закрыла.

— Рассказывай, — устало произнесла женщина. По-русски.

— Простите? — на всякий случай переспросил я по-английски.

Чародейка на миг приподняв веко, глянула на меня и снова опустила.

— Слушай, мне сейчас даже говорить больно. Давай без глупых вопросов?

— Как вы узнали, что я русский?

— Я и не знала. Но ты в форме Эмеральда, понимать язык должен.

— Э... — я даже на знал, что сказать.

— Смотри, — после длинной паузы чародейка открыла глаза и, поморщившись, села. Потом поймала мой взгляд и опустилась чуть ниже, так что грудь скрылась под водой: — Не сюда смотри. Итак, ты не знаешь, кто я, я не знаю, кто ты. Хотя, судя по поведению, ты вообще знаешь не так уж много.

Ее русский был не совсем безупречен — чувствовалось легкое эхо акцента.

— Ты ведь вытащил меня не просто так — обстоятельства нашей встречи достаточно неожиданные. Сделал это из простого интереса?

— Мне нужна помощь, — не стал я кривить душой.

— Мне тоже, судя по всему, нужна помощь, — согласно кивнула чародейка. — Вот я и говорю, рассказывай.

Я ненадолго задумался. Вообще-то сам рассчитывал задавать вопросы, но как-то не очень получается. Коротко глянул на прислоненный к кровати меч, но мысль об угрозах ушла, даже не успев полностью оформиться. Волшебница между тем не торопила, отмокая в ванной.

— Вероятно полгода назад в безлюдном месте на моих глазах машина сбила девушку, мою подругу. После чего один из пассажиров выстрелил мне в голову.

— Вероятно? — один глаз чародейки открылся, тонкая бровь над ним вопросительно изогнулась.

— Про полгода мне рассказали. Друг, — уточнил я после некоторой паузы, — который был свидетелем происшествия и купил меня здесь на рынке.

— Ты аркадианец или этранжер?

— Кто такие этранжеры?

— Люди, которые по каким-либо причинам бегут из реальности, продавшись в рабство, когда нет денег на оплату билета. В основном так делают, скрываясь от правосудия.

— Я наоборот.

— Ты же не уточнил, может, увернулся от пули и убил этого негодяя.

Глубоко вздохнув, едва не скрипнул зубами — она мне сейчас будто на едва-едва поджившую рану надавила — встретиться с продавшим меня в рабством Игорем хотелось очень сильно.

— Мой... друг выкупил меня и устроил на обучение в Академию.

— Давно ты здесь?

— С утра.

Чародейка глянула на окно, за которым закат красил небо в огненные оттенки.

— Как я оказалась у тебя?

— Так получилось, что ко мне попала сумка некоей матроны.

— Лицо длинное, неприятное? Волосы белесые, неухоженные?

— Да.

— Альте фотзе, — с ненавистью пробормотала чародейка. Скрипнув зубами, она взялась руками за бортики ванной, устраиваясь удобнее. А я невольно сглотнул, глядя как ее кисти и предплечья обнимает жидкий огонь. Чародейка вдруг погрузилась в воду с головой и через несколько секунд вынырнула лицом вверх, так что ее длинные волосы аккуратно легли на шею и спину.

— Ты понимаешь, что это очень опасная женщина?

— Кто она такая?

— Она... чиновник, очень высокого ранга.

— Заместитель министра? По защите окружающей среды? — осенило вдруг меня, когда я вспомнил часть невольно услышанной беседы Приска и Саяна.

Глаза волшебницы расширились на миг и чуть погодя последовал короткий кивок.

— Она погибла. Сегодня или вчера. Автомобильная авария.

Чародейка быстрым, кошачьим движением выбралась из ванны, опустила голову и, взмахнув рукой, намотала на волосы невесть откуда появившееся полотенце. Вторым — белым и пушистым — быстро вытерлась и отбросила его в сторону — ткань в полете моментально истончилась, а после и вовсе испарилась в воздухе. Порывшись в брошенном платье, волшебница достала небольшую поясную сумку, из которой выудила нижнее белье и униформу Транснаполиса синего цвета с серебряной каймой — облачение мастеров Сапфировой Цитадели. Быстро одевшись, внимательно посмотрела на меня.

— Ты понимаешь, что тебя и твоего друга сейчас ищут?

— Да.

— При каких обстоятельствах ты забрал у нее сумку?

— Меня купил на рабском рынке знакомый этой женщины и отвел к себе в особняк.

— У кого купил?

— У Павла из Лаэрты.

— И? — чародейка явно нервничала, хотя старалась этого не показывать. Донельзя напряженная в форме мастера Цитадели с намотанным на голову белоснежным полотенцем она могла бы выглядеть достаточно забавно. В другой ситуации.

— Мой друг нанял лучших наемников и убил всех в особняке.

— Каких наемников?

— Не знаю. Сказал, двести пятьдесят тысяч за три часа работы.

— Хорошо. Вас не отследили, когда уходили?

— Не должны были.

— Давно это было?

— Вчера вечером.

— Значит, пока не отследили. Что еще было в сумке?

— Ничего.

— Да? — вновь тонкая бровь вопросительно изогнулась. — Хорошо, ничего так ничего. Какая помощь тебе нужна?

— Передо мной Лаэртский продал мою подругу. Она сейчас на вилле Гая Орлова, и мне нужно ее оттуда вытащить.

Чародейка бросила взгляд на окно.

— Сегодня... — она сделала несколько пассов руками, видимо, открыв интерфейс, — ...пятница. После ужина выходим из Цитадели и идем на Северную пристань. К воскресенью должны вернуться вместе с твоей подругой.

"Как работает северная пристань, если Атлантида висит в воздухе?"

— Э... мне нежелательно появляться за пределами Цитадели.

— Почему?

— При прохождении вступительного теста я случайно убил второкурсника, и мне рекомендовали воздержаться от прогулок за стенами.

— Как его зовут?

— Макленин.

— Ш-шайзе! Ты дурак?

Насупившись, я невольно сузил глаза, глядя на чародейку. В груди поднималось тяжелое раздражение на всех вокруг.

— Извини, проехали, — примирительно подняла ладонь волшебница, — то есть вытаскивать твою девочку надо мне одной?

— У меня есть дракон.

— О майн готт! — выдохнула чародейка, сложив руки на груди и закатив глаза. — Что ж ты молчал?

Волшебница сорвала с головы полотенце — оно повторило судьбу первого, исчезнув еще до того, как приземлиться на пол. Встряхнув мокрыми волосами, она открыла интерфейс и сделала несколько пассов руками.

— У тебя очень удачное расположение кельи — тоже друг подогнал?

— Чем оно удачное?

— Эту часть вашей Цитадели не видно со сторожевых постов. Ну что, полетели?

— А... а вы кто?

— Мы летим спасать твою подругу, или желаешь выслушать мой рассказ?

— Летим.

— Отлично.

Пока я доставал из сундука статуэтку дракона, чародейка быстро запрыгнула на широкий подоконник и присела перед амбразурой. Приняв у меня статуэтку, она обернулась.

— Обними меня. Сзади, ну же! Ты что, девочек никогда не обнимал? Плотнее. Еще! Да, вот так. Готов?

— Готов.

— Держись крепче.

"Интересно, а как ее зовут?" — успел подумать я за миг до того, как мы вывалились в пропасть.

Пятница, вечер

Засвистевший в ушах воздух стал невероятно густым и плотным. Рассмотреть ничего вокруг не получалось из-за навернувшихся слез. Еще и растрепавшиеся волосы чародейки заполнили все пространство перед глазами, хлеща по лицу. Я прижался к волшебнице всем телом — казалось, сейчас ничто не в силах заставить меня разомкнуть руки.

Падение затянулось — мы летели и летели вниз — а чародейка вовсе не думала призывать дракона. Сквозь плотно сощуренные веки я видел, как замелькала мимо белая пелена облаков. Все продолжавшийся полет вызвал во мне близкое к панике чувство — страшно было убиться об воду, потерять дракона, воскреснуть на втором ярусе Цитадели, поймав очередные штрафные баллы. Я уже решился было закричать чародейке в ухо, как вдруг перед глазами появилась мощная бугрящаяся шея, а у себя под ногами, сквозь ткань штанов, я ощутил грубую чешую дракона. Падение начало понемногу замедляться — как будто нас мягко подхватила огромная рука.

Но скорость полета не падала — дракон не выравнивался, а пикировал, сложив крылья. Искрящаяся солнечными бликами поверхность моря стремительно приближалась — и с трудом сдержав испуганный возглас, я зажмурился, ожидая удара. Почти сразу в животе ухнуло, как на американских горках, а во всем теле появилась необычайная легкость.

Открыв глаза, я с изумлением увидел, как поверхность моря стелется под расправившим широкие перепончатые крылья драконом — всего лишь в нескольких метрах от нас.

— Нравится мне это! — едва обернувшись, крикнула чародейка.

Что ей нравится, я не совсем понял, но уточнять не стал — переводя дыхание после увлекательного, но волнующего полета.

Сразу после слов чародейки дракон принялся делать крыльями широкие, равномерные взмахи — с каждым плавным рывком мы поднимались все выше и выше.

— Удаляться от Атлантиды надо под облаками, чтоб не заметили, — вновь обратилась ко мне чародейка.

— А если облаков нет?

— Под Атлантидой они всегда есть.

— Ты призвала дракона над самой водой, когда мы уже давно пролетели сквозь облака. Это тоже необходимость?

— Нет, мне просто надо было высушить волосы!

Дракон постепенно набирал высоту, увеличивая скорость. Разговаривать было не очень удобно, приходилось серьезно повышать голос.

— Эй! — после небольшой паузы опять чуть повернула ко мне голову чародейка.

— Да?

— Ты можешь перестать так меня сжимать? Сейчас сок пойдет.

Только после этих слов осознал, что по-прежнему прижимаюсь к волшебнице всем телом— изо всех сил стискивая ее. И если, когда мы вывались из окна — я держался за талию — то сейчас мои скрещенные руки лежали на ее тугой груди.

Чуть поерзав на крупной драконьей чешуе, по ощущениям похожей на застарелые, высушенные временем кости — только двигающиеся и наполненные живым теплом, я слегка отодвинулся от чародейки. И, чуть погодя, опустил руки ей на талию — держаться ведь больше не за что — седла на драконе нет. Сама волшебница расположилась как на спортивном мотоцикле — сильно наклонившись вперед, положив ладони на шею дракона, как на руль.

— Как тебя зовут? — вновь чуть отвлеклась она, едва обернувшись.

— Джесс!

— Я Амалия Кристина Ребекка Луиза Роз-Мари, но ты можешь называть меня Ребеккой.

После несколько запоздалого знакомства мы летели молча. Путь наш лежал прямо над красной огненной дорожкой, выстланной солнцем по едва колышимой легким ветерком поверхностью моря. Вскоре вдалеке показалась береговая линия.

Дракон, повинуясь Ребекке, постепенно поднимался все выше, понемногу уходя влево. Только сейчас я вспомнил, что сумка с картой — с обычной моей картой — осталась в Цитадели. Но чародейка явно отлично ориентировалась на местности — она уверенно вела дракона. Поднявшись достаточно высоко, Ребекка направила его в облет Везувия, чтобы не пролетать над городом. Через минуту полоска побережья осталась позади — а я принялся изо всех сил вглядываться вниз. Но сколько ни старался, не мог разобрать знакомых ориентиров — сгущались сумерки, и лишь за спиной огненным светом красило край неба закатившееся солнце. Земля уже была скрыта темным покрывалом начинающейся ночи — лишь изредка снизу мелькали живые огни освещенных вилл и поместий.

Дракон теперь, повинуясь чародейке, плавно парил над землей — сама же она склонилась вниз, периодически подправляя что-то рукой в интерфейсе, присматриваясь то к земле, то к одному ей видимому изображению.

— Готов? — повернулась она ко мне.

— Готов, — эхом ответил я, решив не интересоваться, к чему именно.

— Держись крепче, — предупредила меня Ребекка. Я моментально придвинулся к ней, обхватив руками — и в этот момент дракон под нами исчез. На краткий миг зависнув в воздухе, мы понеслись вниз — и снова ветер засвистел в ушах. Земля приближалась с ужасающей скоростью — я вновь невероятным усилием подавил рвущийся крик. В этот раз у меня получилось не зажмуриться — наблюдая, как стремительно приближается крыша усадьбы.

Когда, казалось, жесткое приземление было неминуемо, почувствовал в теле невероятную легкость: сделав в воздухе пируэт, подобно падающему с дерева листику, мы с Ребеккой приземлились на крышу. В момент, когда действие вызванной чародейкой левитации закончилось, в тело вернулась привычная тяжесть. Это стало неожиданностью — я едва не покатился по черепичному скату, с трудом удержав равновесие — в лежачем-то положении.

Чародейка уже была на ногах и поддержала меня за плечо. Благодарно кивнув, я поднялся, скрывая удивление — руки у нее тонкие и изящные, а вот хватка стальная. И двигается она своеобразно. Планируйся между нами спарринг, я бы поставил на себя — но, в общем-то, без большой уверенности. Да, если это будет спарринг без магии, конечно.

Отстраненно размышляя о возможной драке с чародейкой, я двигался следом за ней по крыше, осматриваясь не только по сторонам, но и наблюдая за плавными и одновременно скупыми движениями спутницы.

Вдруг, присматриваясь к живым линиям обтянутых тканью широких бедер, нахмурился, уловив неправильность. Не понимая, в чем дело, пристально гляделся и только сейчас заметил, что синяя униформа мастера, которая была на чародейке, сменилась на своеобразный костюм, более-менее соответствующий эпохе окружающего мира. На Ребекке сейчас были высокие шнурованные сапоги, обтягивающие штаны, пояс и кожаная куртка с большим количеством карманов. Осмотрев себя, понял, что и на мне похожий наряд — с поправкой на то, что одежда мужская и не так подчеркивает анатомию тела. Вспомнил первую встречу с Юлией на вилле Джонса — на ней тогда была похожая одежда. А значит — вполне вероятно — она тогда тоже была в униформе Цитадели, мимикрирующей под реальность.

Задумавшись, я несколько замедлился — Ребекка между тем уже подошла к краю крыши и присела за скульптурой на фронтоне, поманив меня к себе. Согнувшись как можно ниже, я подбежал к ней. Присмотревшись, понял — статуя, за которой мы укрываемся, изображает Гая Орлова. Магистр замер в образе архангела — с нимбом над горделивым лицом и вскинутым пламенным мечом. Да, недостатком скромности мой новоявленный дядюшка и несостоявшийся клановый соратник совершенно не страдает.

Осматриваясь вместе с Ребеккой, отметил, что и усадьбу Гай Юлий обустроил на уровне: увенчанное колоннадами здание, на крыше которого мы сидели, имело два больших крыла. Они подковой обнимали немалых размеров — с футбольное поле — многоуровневый парк, постепенно снижаясь и расширяясь, так что к длинному высокому забору с ажурной аркой главных ворот в центре примыкали лишь одноэтажные галереи. Позади дворца, наполовину выходя из здания, громоздился половинчатый амфитеатр арены — на одном ее краю отсутствовала трибуна, за которой угадывалась пропасть — вилла Орлова расположилась на возвышающемся над местностью плато. Там же с обратной стороны здания на разных уровнях растянулись купальни — над многими из них поднимался пар — вероятно, термальные источники. Некоторые из них примыкали к краю утеса, так же находясь на краю пропасти.

Мягкая южная ночь уже вступила в свои права — на землю опустилась густая темнота, но поместье было освещено тысячами светильников. Они были везде: на широком крыльце здания, на пешеходных дорожках парка, в купальнях, на мраморных ступенях, парапетах и даже на воде. Света было столько, что раскинувшийся перед фасадом парк можно было рассмотреть до последнего закоулка. Его территория явно была результатом работы команды профессиональных дизайнеров — многочисленные зеленые лабиринты, скульптуры, фонтаны, беседки и аллеи представлялись цельной, притягивающий взгляд композицией. Сейчас в парке было немало людей — суетились слуги, стояли тройки воинов в парадном облачении и сияющих отблесками латах, а от главных ворот рабы один за другим несли яркие и богатые паланкины.

— Пятница, вечер, — пояснила Ребекка, увидев, как я наблюдаю за оживлением в саду.

— И...

— Григорий, вероятно, устроил прием.

"Григорий?"

— Это все... избранные? Или местные?

— Местных много, но большинство здесь из реальности — для них подобные мероприятия и устраивают. Тебе известно, в каком статусе у Орлова твоя подруга? — спросила чародейка, переходя к главному.

— Она... мне говорили, что за ней неплохо ухаживают, рабыни к ней приставлены. Вон там ее видели сегодня днем, — показал я в сторону левого крыла, за которым на одном из уровней купален была заметна терраса.

Ребекка внимательно посмотрела на меня, потом кивнула своим мыслям и отлипла от статуи. Пригнувшись, она двинулась в указанную сторону.

Крыша основного здания была на несколько метров выше уровнем, чем у его крыльев. Быстро подойдя к краю, Ребекка прыгнула — я даже охнуть не успел, ожидая громкого стука сапог о черепицу. Но чародейка в последний момент замедлилась, левитируя, и мягко опустилась на ноги. Выжидающе глянув на меня, махнула рукой — я без раздумий прыгнул следом.

Крыша ударила в подошвы сапог и мне пришлось перекатиться, погасив приземление. Поднявшись, стоя на одном колене, я вопросительно глянул на чародейку.

— Я могу только себя левитировать, на расстоянии это не работает, — ответила Ребекка.

— А как тогда...

— Когда ты ко мне вплотную был, на тебя действовало.

— Предупреждай в следующий раз, — буркнул я несколько раздраженно. — Пожалуйста, — добавил нехотя, увидев взметнувшуюся тонкую бровь.

Все так же пригибаясь, мы пробежались несколько десятков метров по крыше, петляя между каскадом скульптурных групп. Остановившись у края уже с обратной стороны, обращенной к купальням и краю утеса, чародейка показала мне на балкон снизу — один из немногих, не освещенных из комнат.

— Сейчас я спущусь. Если там никого нет, давай следом. Ты умеешь, я видела, — кивнула она, заметив мои расширившиеся глаза — до балкона было метра три. Но не это пугало — сам уступ был длинный, но узкий — едва-едва метр в ширину, больше декоративный. И парапет на нем изящный, но невысокий, ниже уровня пояса — если потерять равновесие, вполне можно через него кувырнуться. А с учетом того, что под балконом до аккуратных и ухоженных кустов было метров семь, перспектива прыжка с крыши на узкую площадку выглядела не очень привлекательно.

— Во дворце ищем любого одинокого слугу, — продолжила изложение плана чародейка, — дальше я с ним поработаю, и он расскажет нам, где твоя подруга. Забираем ее и сваливаем по-быстрому. Вопросы, предложения?

Ребекку прыжок с балкона не волновал вовсе — мой, в смысле, — за себя-то ей что волноваться. Могла бы и предложить вместе спуститься левитацией, кстати.

— Может, вместе спустимся? — словно угадала она мои мысли. Или прочитала — глаза у нее ясные, но в глубине будто пляшет скрытая искорка насмешки.

— Сам спрыгну.

— Да? Мне показалось, что ты немного боишься.

— Тебе показалось.

— Ну ладно, как скажешь.

Ребекка задумчиво кивнула и достала из поясной сумки небольшой свиток желтого пергамента. Открыла его — он был чист.

— Если что-то случится, — взмахнула рукой над пергаментом чародейка и бумага засветилась теплым внутренним светом, — вот тебе портальный свиток. Куда его настроить?

— На мою личную комнату.

— Не могу. Доступ — после того как ты меня призвал, но нет прав владельца. Давай что-нибудь по ориентирам рядом с русской цитаделью.

— В саму цитадель никак?

— Нет. В Сапфировую и Обсидиановую если только — но тебе там нечего делать. В Эмеральд у меня свободного доступа нет.

— Тогда настрой на арену. Рядом с русской цитаделью, — вспомнил я место, где проходил испытание.

Кивнув, Ребекка сделала несколько пассов руками, и на пергаменте отчетливо стал виден живой рисунок портала. Чародейка подумала немного и дополнила еще парой движений, будто исправляя что-то последними штрихами. Свернув свиток, она протянула его мне.

— Как работает?

После моего вопроса у чародейки взметнулись вверх обе брови — высочайшая степень изумления — насколько я уже стал понимать ее мимику и манеру общения.

— Ты давно здесь? В новых мирах?

— Прилично. Вторые сутки уже.

— Мм, ясно. Свиток используется просто: его надо развернуть — и тебя сразу перенесет в указанное место.

Свернув в трубочку и передав мне пергамент, Ребекка шагнула с крыши. И почти сразу зависла в воздухе — оказавшись будто в невесомости. Взявшись за стену, она повернулась головой вниз. Перебирая руками, чародейка осторожно спустилась, заглянув в окно. В комнате никого не было — судя по тому, что Ребекка сделала кульбит и мягко опустилась на балкон.

Дождавшись ее взмаха, я набрал воздуха в грудь. Всегда боялся высоты. Ради этого и с парашютом прыгнуть решил — избавиться от страха. Не панического, нет, просто неуютно смотреть вниз, если земля дальше, чем в десятке метров. Но, как оказалось, прыжок с парашютом страх перед высотой не вылечил, а обострил.

Оперившись одной рукой о скат крыши, низко присел и прыгнул — повернувшись лицом вдоль стены. Площадка оказалась под ногами, по инерции я прянул вперед и въехал в боковое ограждение — но даже не заметил боли, судорожно ухватившись руками за перила. Поднявшись, едва поморщился и уловил внимательный взгляд чародейки, который у нее не получилось спрятать.

— Идем? — внешне невозмутимо, несмотря на бьющееся в груди сердце и жгучую боль в кистях от неуклюже прямого удара о поручни, поинтересовался я.

Чародейка кивнула и, откинув в сторону полупрозрачную пелерину полога, зашла в помещение — балконной двери в комнате не было, лишь широкая занавешенная арка. Перед нами была гостевая комната — осмотрелся я из-за Ребекки. Убранство составляли широкая кровать с массивным балдахином, стандартный сундук, большой шкаф, несколько картин по стенам и немалых размеров ванна в углу, спрятанная за ширмой.

Ребекка уже сделала несколько шагов вперед, как в этот момент щелкнул дверной замок. Чародейка кошачьим движением ушла в тень, успев махнуть мне в сторону кровати, а сама скрылась за ширмой. Я промедлил всего одно лишнее мгновенье — в замешательстве замерев на месте — а дверь уже начала открываться. Моментально понял, что не успею забраться под кровать — вошедший либо услышит меня, либо увидит — поэтому просто шагнул назад на балкон, спрятавшись за стеной.

В комнате послышался дробный перестук каблучков. Приближающийся. Счет шел на мгновенья — и стараясь делать это тихо, я перешагнул через боковое ограждение. Держась на руках, сполз вниз вдоль стены здания, повиснув в воздухе. В самый последний момент успел увидеть выходящих на балкон двух удивительно — как две капли воды — похожих друг на друга девушек. Обе были в соответствующем миру Империи облачении — элегантные туники, дорогие украшения и яркие накидки.

Звук шагов, отзвуки шелеста одежды — нежданные гости подошли к балконному парапету.

— О чем ты хотела поговорить?

Негромкий голос моей супруги явно подрагивал от сдерживаемого напряжения.

Послышался тяжелый вздох — как будто взрослый человек собирается с мыслями — прежде чем объяснить ребенку очень важную, но элементарную вещь. Я тоже перевел дыхание — не так звучно.

— Юля.

— Семнадцать лет как Юля, — в резковатом ответе чувствовалось раздражение и погашенная обида — видимо, это не первый серьезный разговор за сегодня.

— Взрослой уже стала? — тон вопроса был вызывающим.

— Может и стала.

— Поссориться хочешь?

— Жень, о чем ты хотела поговорить?

Еще один тяжелый вздох. И небольшая пауза. "Раз, два, три..." — начал я считать про себя. Десять секунд — Дженни явно нервничала, раз ей потребовалось столько времени, чтобы привести мысли в порядок. Но когда она заговорила, тон уже не был таким колючим.

— Юля, я хотела поговорить об этом твоем колхознике.

— И что о нем говорить? Все ведь уже решили.

В другой ситуации я бы наверняка почувствовал шквал эмоций от услышанного — но сейчас был занят тем, что облачался в доспех духа. Как умел, не зная принципа, — ведь, возможно, мне предстояло провисеть здесь немало.

— Юльчик, понимаю, что неприятно и обидно. Но учитывая твое влияние на отца, я боюсь...

— Жень, мне кажется, не стоит обсуждать подобные вопросы в таком месте.

— В каком?

— В незащищенном, — в голосе Юлии послушались нотки удивления.

— Да брось ты, — фыркнула Дженни. — Как будто кто-то на крыше сидит и подслушивает. Или снизу висит, посмотри.

— А вдруг?

Небольшая пауза, эхо отзвуков движения — видимо, Юля действительно перегнулась через парапет — там, где стояла. Приближающийся звук шагов — и она, пока я судорожно думал, что делать, уже подошла к боковому ограждению. Миг — и наши взгляды встретились.

Коротко выругавшись от неожиданности, Юля вздрогнула, едва не отпрянув от ограждения, но тут в ее взгляде появилось узнавание.

— Что там? — удивленно воскликнула Дженни, подбегая к парапету.

Любовь и ненависть

— Ты чего? — Дженни, судя по звукам, так же перегнулась через парапет.

— Мизинец ушибла, — ответила Юлия, натурально зашипев от боли.

— Как ты так?

— Да не знаю. Жень, давай в Цитадель ко мне, там и пообщаемся.

— Ну, как скажешь. А на вечеринку оставаться не хочешь?

— Ты же знаешь, что я не люблю это [действо], — вновь не совсем куртуазно выразилась Юлия.

Один за другим раздались два резких вакуумных звука открываемых порталов — и воцарилась тишина.

Я остался висеть под балконом, размышляя о том, как работает доспех духа. Распластавшись горизонтально — подобно пауку — удерживал вес своего тела лишь на пальцах левой руки, носками упираясь в стену. Поза не доставляла особых неудобств, но вот каким образом выбираться, представлял не очень.

— Эй! — окликнул шепотом, когда почувствовал движение на балконе. И почти сразу на уровне лица увидел свесившуюся голову Ребекки.

— Почему не под кроватью? — поинтересовалась чародейка. Ее густые волосы, упавшие лавиной локонов вниз, колыхались на легком ветерке.

— Потому что под балконом, — пожимать плечами я не стал из-за шаткости положения.

Хмыкнув, Ребекка схватила меня за запястье и резким движением вернула на балкон. На пару мгновений я почувствовал дыхание детства — воспоминание тела, помнившего, что такое солнышко на качелях. Приземлившись, со всего размаха врезался в мраморный пол — на удивление, совершенно безболезненно — благодаря активированному доспеху духа.

Поднявшись, задумчиво поглядел сквозь чародейку. Вспомнилось вдруг, как Макленин нанес мне удар ножом и не пробил доспех, но когда Саян получил приказ убить, он без проблем разбил мне голову чеканом. Почему так, потому что у меня доспех перестал работать, или потому что Саян его так легко вскрыл?

Ребекка между тем зашла в комнату и заглянула в шкаф. Одобрительно хмыкнув, она достала оттуда красную тунику. Отдав ее мне, вынула еще и тогу, облачиться в которую я смог только с помощью ее подсказок. Сама Ребекка взяла себе длинное — в пол платье — надев его прямо на униформу и дополнив наряд накидкой. После переодевания чародейка подошла к двери и, приоткрыв ее, выглянула в коридор. Обернувшись, жестом подозвала меня ближе.

— Считай себя важным гостем, старайся выглядеть естественно и непринужденно. Пошли?

Кивнув, я взял Ребекку за талию и потянул за собой в коридор.

— Стараюсь выглядеть естественно и непринужденно, — пожал я плечами, удивляясь собственной наглости, игнорируя вопросительно изогнувшуюся бровь.

— Шагай не так широко, а то ботинки видно.

— Если заметят, что будет?

— Если это будут местные, то ничего. Просто с тогой высокие сапоги ассасина не смотрятся — а мне не нравится, когда мой спутник выглядит чучелом.

Пока я думал, как бы достойно ответить, мы уже, двигаясь неторопливым шагом, миновали несколько безлюдных богато украшенных залов. Шли несколько напряженно — не торопясь и осторожно. Вскоре навстречу попался бегущий одинокий слуга — молодой парень в набедренной повязке с корзиной фруктов.

— Мальчик! — окликнула его Ребекка и тот послушно повернулся к нам.

— Слушаю, госпожа, — склонился юноша.

— К вам в усадьбу вчера привезли молодую девушку, которую Гай Юлий купил у Павла из Лаэрты.

— Да, госпожа.

— Где она сейчас?

— В своих покоях, госпожа.

— Проводи.

Слуга снова склонился, а затем двинулся вперед. Миновав еще один зал, мы спустились на этаж вниз. Впереди показались массивные двери, у которых на страже стояли два преторианца.

— Ее покои здесь? — остановила провожатого Ребекка, показывая вперед.

— Да, госпожа, — слуга коротко глянул на чародейку.

— Возьми у него поднос, — попросила меня спутница. Недоумевая, я принял у паренька поднос с фруктами. Чародейка, быстро оглянувшись по сторонам, поманила слугу за собой в небольшую нишу.

— Да, госпожа? — преданно посмотрел на Ребекку юный раб, а она воздела над его головой руку. Ладонь окутало зеленоватое свечение, парень начал задыхаться, беззвучно хлопая ртом; ноги его задрожали, подкашиваясь. Глаза и открытый рот наполнились ядовито-зеленым светом, который тонкой, быстро увеличивающейся струйкой потек в ладонь чародейки.

Кожа паренька начала покрываться морщинами, ссыхаясь, сам он понемногу сползал вниз — не падая, придерживаемый силой притяжения от ладони чародейки. Глаза его последний раз блеснули, потухая, и лишь груда пепла осталась на полу. На все про все у чародейки ушло лишь несколько секунд.

Увидев мой ошарашенный взгляд, Ребекка подошла и подцепила пару виноградин с подноса, проглотив их с видимым удовольствием.

— Ты чего расстроился? — спросила она дежурно.

— Я не расстроился.

— По тебе заметно, как не расстроился. Не обращай внимания — это же местный. Искусственный разум — ты же не горюешь, когда браузер с "Алисой" удаляешь?

— Ни разу еще не удалял браузер с "Алисой".

Внимательно вглядевшись мне в лицо, Ребекка покачала головой.

— Пойдем, — поманила она меня за собой, направляясь к указанным дверям, но на секунду замерла: — Эй!

— Что?

— Поднос оставь.

Поставив неудобную ношу на один из столов в уголке зала, я двинулся следом за чародейкой к покоям, где должна была находиться Катя. Приближаясь к стражникам, несколько волновался. Совсем немного — больше размышляя, что предпримет Ребекка. Она же просто взмахнула руками — воздух колыхнулся маревом двух прозрачных стрел.

И все. Ничего не произошло — стражники остались стоять — как ни в чем не бывало. "Не подействовало?" — начал я волноваться сильнее.

Открыв дверь, не обращая на преторианцев никакого внимания, Ребекка заглянула внутрь и сразу зашла. Я слегка притормозил, ожидая от воинов хоть какой-либо реакции. Но оба стражника стояли, глядя прямо перед собой, будто не замечая меня. Ожидая оклика или удара, напрягся — проходя следом за чародейкой — однако никакой реакции так и не последовало.

В первом помещении — большей прихожей — никого не было. Миновав его, мы вошли в немалых размеров зал, увенчанный колоннадой, за которой прятались декоративные растения и цветы. У каждой колонны высились парные статуи весьма фривольного вида — демонстрируя, впрочем, обычную любовь, а не торжество экспериментов, как на вилле Джонса.

Катя была здесь. Девушка в одинокой задумчивости сидела на краю широкого ложа, занавешенного полупрозрачной пелериной, накручивая на пальцы длинный локон. При нашем появлении она испуганно вздрогнула и неуверенно поднялась.

Выглядела девушка сейчас как подобает юной патрицианке — легкая элегантная туника, высокие сандалии, тщательно уложенная прическа с прекрасной диадемой, усыпанной драгоценными камнями. Из других украшений — браслеты на запястьях и золотая цепочка пояса. Катя и в обычной жизни была яркой, привлекательной — а сейчас и вовсе казалась неотразимой — безумно красивым ангелом, сошедшим с небес. Вот только поза ее была напряженной, скрывая в себе испуг.

— Катя... — невольно выдохнул я, в растерянности не зная, что сказать.

Губы девушки задрожали, лицо исказилось в легкой гримасе — Катя смотрела на меня широко открытыми глазами — словно не веря в происходящее. Казалось, она вот-вот заплачет.

— Катя, это ты? — шагнул я ей навстречу.

Моя подруга несколько раз кивнула, губы ее задрожали сильнее. Чувствуя, как внутри зарождается глухая ярость: на старшего Орлова, на совравшего Саяна, на застрелившего меня Игоря, — шагнул вперед, обнимая любимую девушку.

Она вцепилась мне в плечи, как утопающий за спасательный круг — и, уткнувшись лицом в плечо, не смогла сдержать рыданий. Я гладил ее вздрагивающие худенькие плечи, чувствуя непреодолимое желание кого-нибудь убить.

— Успокойся, малыш, теперь все будет хорошо... мы вытащим тебя отсюда.

— Джесс! — окликнула меня Ребекка. Но я и сам услышал шум — за нашими спинами открылась дверь.

— Мы тебя вытащим, не бойся. Сегодня, — негромко шепнул я Кате и быстро отбежал в сторону, укрывшись вместе с чародейкой за одной из колонн.

Мгновением позже в покои ввалилась представительная делегация. Когда я увидел первого вошедшего, невольно вздрогнул, напрягшись — это был Гай Юлий Орлов. Он гордо шествовал во главе группы гостей человек из десяти, облаченных, как и он, в сенаторские тоги.

Орлов пересек покои и остановился рядом с Катей, будто демонстрируя ее гостям барственно хозяйским жестом. Я невольно скрипнул зубами — Ребекка, видимо, почувствовав мое состояние, успокаивающе положила мне руку на плечо.

— Знакомьтесь, господа. Екатерина, будущая хозяйка всего этого великолепия, — сделал Орлов своеобразный жест, очерчивая окружающее пространство.

— У тебя хороший вкус, Гай, — одобрительно проговорил один из гостей — неимоверно грузный и пожилой мужчина. Его набрякшие щеки свисали вниз как у бульдога, опускаясь на широкую — шире головы — шею. На мир говоривший смотрел маленькими, близко посаженными глазками из-под кустистых бровей — вот только в его взгляде была жесткость, контрастирующая с рыхлостью тела.

— Действительно, неплохо-неплохо, — поцокал языком еще один, выходя из тени общей группы. Достаточно пожилой, как и все остальные, с массивным брюшком, выпирающим из-под тоги. Дородный, неторопливый, но внушительно массивный — в отличие от предыдущего, в его теле не было дряблости, зато ощущалась тяжесть и мощь старого медведя.

Вообще, во всей группе гостей не было ни одного человека навскидку моложе сорока. Держались все непринужденно, рассматривая Катю как игрушку, с опытом людей, привыкших убивать скуку, потакая своим желаниям.

— Гай, а это не твоя бывшая студентка случаем? — поинтересовался кто-то из толпы, заставив меня встрепенуться. Но тут пальцы на моем плече сжались стальной хваткой — я с трудом удержался, чтобы не вскрикнуть от боли. Обернувшись, глянул на чародейку и обомлел — она смотрела на дородного и широкоплечего гостя. Лицо Ребекки было перекошено ненавистью, губы щерились в угрожающем оскале — иначе и не назовешь, а глаза горели ровным зеленым огнем. Почувствовав мой взгляд, Ребекка обернулась — ее заполненные ядовитым огнем глаза оказались совсем близко от моего лица, так что я едва не отпрянул в сторону.

Среди гостей уже завязалась громкая и непринужденная беседа — но я не обращал на это внимания. Ребекка, к моему облегчению, на несколько секунд зажмурилась, после чего открыла глаза, посмотрев уже обычным взглядом.

— В порядке? — спросил я ее одними губами.

Чародейка кивнула. Чуть дернув подбородком, показал ей на своей плечо — она не сразу поняла, в чем дело — а после ее глаза расширились, и пальцы разжались. В ткани туники остались дырки от ногтей — я почувствовал, как кожу щекочут бегущие струйки крови.

Сконфуженно кивнув, Ребекка вновь обратилась взглядом к группе гостей Орлова — теперь лучше контролируя себя. Но губы ее по-прежнему подрагивали, ощеренные в гримасе ненависти.

— Господа, с моей будущей женой познакомились, теперь пора проследовать в пиршественный зал и насладиться праздником, — радушным голосом хозяина предложил Орлов.

— Которая уже по счету? Четвертая? — усмехаясь, спросил широкоплечий мужчина, при взгляде на которого Ребекку только что захлестнула волна ненависти.

После прозвучавшего вопроса раздался дружный смех, а Орлов лишь пожал плечами, с нескрываемым удовлетворением — мол, я и не так еще могу. Когда группа гостей покинула зал, он остался в проеме последним.

— Катерина, ты к нам присоединишься? — поинтересовался Гай Юлий.

Та вся сжалась и едва помотала головой — отрицательно, явно борясь со сковывающим ее страхом.

— Ну хорошо, — покладисто согласился Орлов, — не сегодня так завтра.

Вальяжно послав девушке воздушный поцелуй, он вышел из комнаты — и послышался удаляющийся гомон голосов.

Когда я выбрался из укрытия, Катя шагнула ко мне — глядя с надеждой, но при этом чувствуя себя несколько скованно.

— Вы заберете меня отсюда? — шепотом спросила она, прерывисто дыша и едва сдерживая рыдания.

— Конечно, сейчас...

— Нет, — резко произнесла Ребекка.

— Что? — обернулся я к ней с недоумением и опаской.

— Джесс, у нас с тобой появилось небольшой дельце, придется немного задержаться. Девочка, у тебя здесь есть гардероб?

— Да, — мелко закивала Катя.

— Отлично. Пойдем, нам с твоим другом надо переодеться.

— Конечно, сейчас, — закивала Катя — в глазах ее по-прежнему стояли слезы. — Только можно спросить...

— Конечно, спрашивай.

— Ребят... а вы кто?

В гости к Дионису

— Еще раз? — переспросила чародейка у Кати.

В прошлой жизни неоднократно замечал, что подобный вопрос часто задают иностранцы, когда не понимают сказанного на русском.

— Вы кто? — едва слышно вновь спросила девушка.

— Ш-шайзе! — едва слышно буркнула Ребекка и перевела на меня вопросительный взгляд.

— Ты же... Катя... Шавченкова? Из Красноярска? — севшим голосом спросил я.

— Смирнова. Катя Смирнова из Санкт-Петербурга.

Ребекка внимательно наблюдала за мной. А я понял, что Саян мог был прав — эта Катя, неотличимо похожая на мою подругу, ей не была. И даже, возможно, Катя — моя Катя — действительно была студенткой в Цитадели. На что кстати намекнул один из гостей, перед тем как чародейка невольно едва не вырвала мне кусок мяса из плеча.

— Ты аркадианка? — спросила девушку Ребекка.

— Вроде да, — кивнула Катя, — меня так называли.

— Давно здесь?

— Второй день.

— Как сюда попала?

— Не знаю...

— Последнее что помнишь?

— Я познакомилась с молодым человеком в интернете, он пригласил меня в кафе. Мы с ним выпили немного сока, и... мне стало плохо. Он предложил отвезти меня домой, вызвал такси, и все — больше ничего не помню.

— Прелестная история, — хмыкнула Ребекка и повернулась ко мне, протянув задумчиво: — Ты не очень-то и удивлен, смотрю.

— Саян...

Ребекка взмахом руки заставила меня замолчать и жестом пригласила отойти.

— Саян говорил, что моя девушка появилась здесь полгода назад, я ему не поверил. А эта Катя один-в-один похожа на мою подругу — Орлов купил ее вчера. При мне.

— Ясно. С этой надо что-то решать — здесь оставлять ее нельзя.

— Забрать?

— Могу заковать ее в лед и телепортировать в пустыню на край мира — чтоб никто не нашел. Как разберемся с проблемами, заберем.

С каменным лицом я смотрел на чародейку. Внутри, в животе, появился нехороший ледяной комок. Препаршивейшее чувство, когда вроде бы все делаешь правильно, но понимаешь, что двигаешься не в ту сторону. Что за бездушная личность скрывается за холодно красивым лицом Амалии Кристины Ребекки Луизы Роз-Мари? И самый главный вопрос, как теперь...

— Эй, — потрепала меня за предплечье Ребекка. — Выдохни, это была шутка. Я все поняла, пойдем к девочке.

Мы подошли к Кате — она в напряжении ожидала нашего возвращения.

— Вы меня заберете отсюда? — вопрос был задан полушепотом. Губы у девушки по-прежнему подрагивали.

— Заберем, не переживай — чуть позже, — кивнула Ребекка. — Показывай, где у тебя гардероб.

Гардероб оказался за небольшой нишей, занимая целую комнату. Ребекка принялась по-хозяйски перебирать наряды — самые разнообразные — от вечерних платьев до накидок из леопардовых шкур. Через несколько минут рядом с чародейкой беспорядочной грудой валялась небольшая кучка вещей. И леопардовая шкура в этой кучи, кстати, тоже была, заставив меня заподозрить неладное.

Закончив с поисками, Ребекка начала быстро раздеваться. Увидев, как я наблюдаю за ее быстрым и деловитым стриптизом, приглашающим жестом намекнула, что и мне необходимо снять одежду.

Пока медленно снимал тогу и тунику, Ребекка уже полностью разделась. Мельком глянув на стоявшую в проходе Катю, увидел, что девушка зарделась. Она, как и я, еще не привыкла к тому, что в этом мире понятие стеснения собственной наготы отсутствует. Ребекка между тем надела широкий, поблескивающий золотом египетский воротник, мягко обнявший ее плечи.

— Помоги, — попросила она.

— Как? — спросил я вдруг охрипшим голосом, сделав шаг навстречу.

С передней части воротника свисали две полупрозрачные невесомые ленты — Ребекка крест-накрест положила ткань на тяжелые купола своей груди и завела полоски за спину.

— Прикрепи сзади, — попросила она, прижимая всю конструкцию к телу.

Взяв тесемки, привязал их сзади к воротнику.

— Подтяни, — попросила Ребекка.

Я натянул ткань, чувствуя, как поднимается ее грудь. И думая, как бы избежать переодевания на чужих глазах — потому что поднималась сейчас не только грудь чародейки. Ребекка между тем, не обращая внимания на меня и мои переживания, надела широкий V-образный пояс, острие которого заканчивалось там, где начинаются ноги. По бокам его были прикреплены небольшие отрезы ткани, белоснежными складками спускающиеся по бедрам. Наряд чародейки дополнили легкие сандалии и обнимающие предплечья тоненькие змейки браслетов.

— Это обязательно? — поинтересовался я, оглядывая чародейку — детали ее наряда не только не скрывали наготу, а наоборот — выгодно подчеркивали.

— Да, чтобы не привлекать внимания. Ты чего ждешь? — поинтересовалась она, глянув на меня.

Быстро разделся до нижнего белья, краем глаза заметив, как Катя сделала вид, что отвернулась. По выбору Ребекки мне так же достался костюм в египетском стиле — широкий пояс с белой юбкой, леопардовая накидка на плечи и широкие браслеты на руки. На моей голове чародейка соорудила из широкого золоченного пояса и полосатого платка головной убор, что-в-точь как у фараонов.

— Там, среди гостей Орлова, был твой знакомый? — поинтересовался я, пока она колдовала над моим нарядом.

— Да, — односложно и резко ответила чародейка.

— Он тебя не узнает?

— Он видел меня с другим лицом.

— А потом? Мы же здесь будем с открытыми лицами.

— Нас никто не узнает. Подожди, не мешай!

Чародейка достала из поясной сумки косметичку и принялась колдовать над моим лицом. Судя по движению кисточки, она подрисовала мне глаза, а после, соорудив из подручных материалов подобие фараонской бородки и туго обвязав золотой цепочкой, приклеила ее мне на подбородок. После чародейка достала зеркальце и занялась собой: быстрыми штрихами густо накрасила глаза, заведя широкие черные стрелки на виски, подвела губы, поработала тенями, выделив скулы, — и действительно, за несколько минут преобразилась до неузнаваемости.

Зайдя ей за спину, я посмотрел в свое отражение. Не сказать, что мне понравилось увиденное, но чародейка была права — на меня сейчас смотрел совершенно другой человек. Да и она сама преобразилась — хотя общие черты можно было угадать, на мне все же головной убор, он очень... Завершить критическую мысль я не успел — Ребекка достала парик и через пару мгновений ее светлые локоны заменили шикарные волосы цвета воронова крыла.

Порывшись в брошенной на пол одежде, она достала небольшую сумочку и в нее тут же отправилась вся наша униформа вместе с ботинками — каждый из которых был больше сумочки, в которой оказался.

— Это как? — не сдержалась Катя, наблюдая как груда одежды и две пары сапог исчезают в небольшом клатче.

— Потом объясню, — кивнул я девушке. — Не волнуйся, мы скоро вернемся.

— Ближе к утру, — поправила меня чародейка. — Все, не скучай, — кивнула она Кате, и мы направились к выходу, дополнив наряды яркими плащами.

Стражники на наше появление никак не отреагировали. Мне было интересно, что за заклинание использовала чародейка, но спросил я о другом.

— Почему ты думаешь, что в таких нарядах мы не будем привлекать внимания?

— Потому что сегодня пятница, вечер. Я бывала на приемах Орлова в Империи — маловероятно, что он решил сегодня своему стилю.

"Он устраивает приемы не только в Империи?"

— Ты сказала, что мы можем задержаться до утра.

— Да. Поэтому пей поменьше и постарайся избегать Диониса.

— Какого Диониса?

— Бога виноделия. Ты настолько слаб в истории?

— Я знаю историю. В каком смысле бога?

— В обычном смысле. Здесь есть боги — считается, что это очень сильные местные, дань равновесию. Таких немного — их присутствие на приемах считается признаком элитарности. Дионис часто появляется у Орлова, почему и предупреждаю, старайся с ним не пить.

— Считается, что это очень сильные местные? То есть это люди из первого отражения?

— Я сказала то, что сказала. Учись понимать, пожалуйста.

— А...

— И попробуй вести себя естественно и непринужденно. Играй роль моего мальчика для утех и...

— Кого?

— А кого еще ты можешь исполнить? Боюсь, если будешь стараться походить на...

— Женщина, ты слишком много себе позволяешь, — добавил я в голос колючую стужу сибирской зимы.

— Не верю.

— Десять ударов плетью помогут понять. Я попрошу палача, чтобы он не сильно портил твое великолепное тело.

— Ну ладно, ладно, не кипятись, юный господин. Не очень убедительно, но давай попробуем — сегодня будешь моим юным кавалером.

— Разница есть?

— Пойдем, покажу.

Вакханалия

Огромный пиршественный зал был заставлен многочисленными столами, за которыми возлежали сотни гостей. У женщин преобладали достаточно фривольные наряды — по сравнению с некоторыми из которых одеяние Ребекки казалось пуританским. В выборе стиля чародейка не ошиблась — мы действительно не выделялись. Зато группа гостей Орлова — тех самых, которым он демонстрировал Катю — выглядела в своих тогах как наведавшаяся на нудистский пляж делегация в классических костюмах.

Заняв один из столов в углу, первый час мы с Ребеккой провели в легкой беседе за вином и угощением. Несмотря на недавнее обещание, никакой разницы между юным кавалером и мальчиком для утех я не увидел. Вела себя чародейка задумчиво нейтрально, все больше высматривая в толпе своего визави — от взгляда на которого у нее приключился приступ неконтролируемой ярости.

Я особо тоже с расспросами не лез. Да и в начале вечера был несколько ошарашен — едва начавшись, прием уже поражал — то и дело с потолка сыпались лепестки роз, выступали танцовщицы, жонглеры, гимнасты, играли несколько групп музыкантов. Действо не прекращалось ни на минуту, а между столов безостановочно сновали предупредительные слуги обоих полов, готовые на многое, дабы гости приема остались довольны.

Вино лилось широкой рекой, гомон в зале становился громче, а программа выступления острее. Поначалу перца добавили гладиаторы. Пять пар, среди которых я, да и не только я, с изумлением увидел орка и двух эльфов. Поединки проводились в центре зала, в неглубоком бассейне, окруженном статуями богинь и ангелов. Уже после первого боя вода стала красной — схватки между гладиаторами проводились ожесточенные, и каждая заканчивалась смертью одного из участников. Один из поединков и вовсе закончился результативной ничьей — пронзенный парными мечами эльфа орк последним усилием смог дотянуться до противника, схватив его массивными руками. Звук лопнувшей головы был отчетливо слышен даже в нашем с Ребеккой дальнем углу. Как и последующий восторженный свист и дружные аплодисменты.

После схваток четверо победителей продолжили показывать свое мастерство публике — но уже в любовных схватках с приведенными девушками — так же разных рас. После того как первые два гладиатора расположились с невольными партнершами прямо на столах, вокруг них собралась немалая компания. Зрители давали советы, поливали сплетенные тела вином, рассматривали происходящее под разными углами. Прилюдное совокупление будто дало толчок — прием постепенно превращался в оргию. Полуголые женщины танцевали на столах, некоторые обнимались на ложах, а многие и вовсе уже спали в причудливых позах, в которых сдались вину.

Ребекка, пристально наблюдавшая за происходящим, вдруг подобралась.

— Будь здесь, постарайся никуда не уходить, — попросила она меня, поднимаясь.

— Ты куда?

— Постараюсь побыстрее, — уклончиво ответила чародейка и направилась через зал.

Дождавшись, пока она отойдет на достаточное расстояние, я поднялся и двинулся следом. Перешагивая через бесчувственные тела, избегая особо шумных групп гостей, дошел за Ребеккой до центра зала. Остановившись и подперев одну из статуй, взял массивный кубок с ближайшего стола. Делая вид, что меня очень интересует события по соседству, где сразу несколько пар гостей очень близко знакомились, краем глаза наблюдал за Ребеккой. Как я и предполагал, она подсела к широкоплечему моложавому мужчине, вызвавшему недавно ее ярость.

Не более минуты чародейке потребовалось, чтобы полностью завладеть его вниманием. Две минуты — и они уже оживленно беседуют, со звонким смехом поднимая кубки. Мимо меня пробегал молоденький слуга с подносом, на котором стоял причудливый кувшин и два позолоченных кубка. Шагнув вперед, я попробовал остановить юношу.

— Прощу прощения, господин, — не пожелал задерживаться тот, обходя меня. — Божественный господин ждет, я подойду к вам позже.

"Божественный господин?"

Посмотрев вслед петляющему слуге, увидел, что он пробирается в другой конец зала, к занавешенным полупрозрачной тканью помещениям. И ведь рядом с тем местом я недавно видел Орлова. Решение пришло быстрое и наглое — вероятно потому, что кубок вина у меня в руках уже был не первый. Несколько неожиданно для самого себя отлипнув от статуи, быстрым шагом догнал слугу. Положив ему руку на плечо, заставил остановиться.

— Прошу простить, господин, я не могу уделить вам внимание. Это вино для божественного...

Жестом заставив слугу замолчать, я снял с себя леопардовую шкуру, накинув ему на плечи и забрал поднос.

— Свободен.

— Господин, я...

— Божественному Гаю Юлию вино донесу сам. А ты подожди здесь и никуда не уходи, — махнул я повелительно подбородком, отстраненно поражаясь собственной наглости.

Оставив слугу, замершего на месте и в недоумении теребившего леопардовую шкуру на плечах, двинулся сквозь мешанину пиршества. Коротко осмотрелся и не заметил, чтобы хоть кто-то обратил внимание на короткую сценку.

Чувствуя нервное напряжение, миновал пару стражников и подошел к спрятанному в углублении широкому столу, за которым возлежали всего двое: Орлов и его гость — огромный и толстый сенатор с набрякшими щеками и жестким взглядом, похваливший недавно внешность Кати. Держа поднос на одной руке — опыт был, подрабатывал я и официантом, приблизился к столу и принялся разливать вино.

— Анатолий, мне необходимо это обдумать, — не обращая внимания на меня, продолжил Орлов беседу. Выглядел он сейчас, несмотря на свою представительную внешность и осанку, чуть растерянно.

— Сколько? Пару минут хватит? — сузил бульдожьи глаза массивный Анатолий. Деловая хватка у него, кстати, судя по тону и харизме, также под стать бойцовому псу — как и жесткий взгляд.

— Пара минут? Ты смеешься. Вопрос непростой, и...

— Вопрос очень простой. Твой человек на глазах у всех унизил моего сына. Я предлагаю вариант решения, а ты его отвергаешь.

Налив вино, я, держа поднос как заправский официант, отошел за спины разлегшихся за столом собеседников и застыл, как статуя.

— Но...

— Григорий, — хлопнув пухлой ладонью по столу, бесцеремонно перебил Орлова Анатолий. — Мы же друзья? Друзья. Я сейчас пришел к тебе как друг. Есть проблема — есть решение. Несомненно, ты печешься о репутации своего клана, или как это у вас здесь называется...

— Да, но...

— Но репутация моего сына уже пострадала. И моя — сейчас я могу привести все те же доводы, которые ты озвучил минуту назад. Давай решать вопрос как друзья. Или мне придется отвечать самостоятельно и делать это так, чтобы заметили все. Уже совсем не по-дружески.

Удивительно, но в мою сторону ни стража, ни беседующие даже не смотрели — обращая на меня внимания не больше, чем на предмет мебели.

— Анатолий, мы же договорились, я отдам тебе парня.

— Мне он нужен сейчас.

Орлов старался сохранить хорошую мину, но у него явно не получалось. Сделав паузу, он поиграл желваками и принялся жевать губу.

— Анатолий, я понимаю, вопрос репутации, но...

— Григорий, прекращай сопли жевать. Давай по существу — да, нет? Или предлагай варианты.

— Я сопли жую?! — взъярился вдруг Орлов. — Будь добр, Толя, выбирай выражения!

А нет, не взъярился — вроде и голос повысил и едва-едва не взвился из-за стола, но все это, не переходя тонкой грани. Просто продемонстрировал возмущение.

— Что ж, ты не давал таких дельных советов своему ублюдку? — пристально глядя на Орлова, поинтересовался Анатолий.

— Это не мой.

— Да? Если не твой, почему малышка Джули за него замуж вышла?

Видимо, Орлов этого не знал — настолько убедительно выглядело его изумление.

— Как замуж? Откуда? Да я... Да не может быть.

— Здесь замуж. У тебя тут, в Империи, — поднял ладонь и покрутил толстыми, как сардельки, пальцами Анатолий.

— Не знал. Разберусь, — быстро пришел в себя Орлов. — Возвращаясь к вопросу. Анатолий, я бы отдал тебе парня прямо сейчас, но он студент Транснаполиса. Ты же понимаешь, там европейцы мониторят — а это тот еще головняк. Помнишь, как в венгерской дочке откаты пилили? Или с икеевской землей в регионах — я пять раз пожалел вообще, что вписался, уже в минуса ушел. Не могу я тебе его вот прямо сейчас отдать, давай попробуем по-другому решить.

— Давай попробуем, — пожав плечами, согласился Анатолий, большим глотком допивая вино. — Отдай мне девчонку, — с громким стуком поставил он кубок на стол.

— Какую? — поднял брови Орлов.

"Какую?" — мысленно спросил я вместе с ним, подливая вино в кубок Анатолия.

— Которую ты только что всем показывал.

Наполнив кубок Орлова, я низко поклонился. Развернувшись, едва сдерживая крупную дрожь, двинулся прочь. Миновав стражников, пробрался через превратившееся в оргию празднество и вернул слуге поднос, забрав леопардовую шкуру. Одобрительно похлопав недоуменного парня по плечу, перешагнул через сплетенную в объятиях парочку и, едва увернувшись от упавшего с ложа гостя, быстрым шагом направился туда, где в последний раз видел Ребекку.

Стол, за которым она сидела, был пуст. Не было ни чародейки, ни ее моложавого врага — с которым она так весело пила вино пару минут назад. Чувствуя, как поднимается внутри волна беспокойства, принялся оглядываться по сторонам. Отсутствие спутницы сразу породило огромное количество проблем. И где теперь ее искать непонятно.

Осмотревшись, принялся блуждать вокруг стола, за которым последний раз видел Ребекку. Масштабное гулянье перешло в новую фазу — гости все больше кучковались в группы по интересам. Самым разным: от совместного возлияния и застольных бесед до коллективного удовлетворения.

Стараясь унять нервную дрожь, вызванную переживаниями по поводу отсутствия чародейки — мысли в голову лезли одна мрачнее другой, — отстраненно раздумывал, сколько среди гостей местных, а сколько из реального мира. Хотя окружающий мир сейчас не менее реален — задержался я глазами на обливавшейся в пьяном веселье вином обнаженной парочке.

Ребекку нашел в небольшом занавешенном алькове, освещенном приглушенной красноватой лампой. Не сказать, что мне понравилось увиденное — из одежды на чародейке остались лишь сандалии, а пояс с воротником валялись на полу. Моложавый гость Орлова тоже был здесь, уже без тоги — в одной тунике. Он по-хозяйски держал Ребекку за волосы, а чародейка с удивительной грацией дарила ему ласки, делая эротический массаж и работая как телом, так и языком — настолько умеючи, что я невольно засмотрелся. Рядом с парой стояли два немаленького роста чернокожих раба в набедренных повязках, мерно работая опахалами. Подобных товарищей на пиру встречалось немало — и не только чернокожих. Были и рыжебородые варвары, и светловолосые викинги — объединяли всех размеры, рабский статус и молчаливая готовность помочь гостям в поиске развлечений.

В отличие от безучастно глядящих перед собой рабов, я был не в силах оторвать взгляд от происходящего. Со смешанными чувствами наблюдал, как Ребекка аккуратно распустила волосы и что-то томно сказала партнеру. Тот не смог скрыть недоумения, но несколько поцелуев смягчили его реакцию.

Поблагодарив мужчину за согласие еще парочкой чувственных поцелуев, Ребекка завязала ему глаза. Освободив от туники, она заставила его улечься на живот — все это не прекращая легкого массажа. Чуть погодя я успел заметить плавное движение над головой лежащего и короткий взблеск — тело мужчины сразу обмякло. Двигаясь уже по-другому — резко и быстро — чародейка соскочила с кровати. Сдернув с одного из рабов набедренную повязку — длинный кусок плотной ткани, разорвала ее на две полосы. Действовала Ребекка стремительно — на то, чтобы привязать раскинутые руки к изголовью кровати, у нее ушло не больше нескольких десятков секунд. Набедренная повязка второго слуги с опахалом была использована для того, чтобы спутать ноги. Оторвав кусок от простыни, Ребекка с заметной сноровкой соорудила надежный кляп, резким движением подняв за волосы голову партнера, после чего подошла к рабам.

Распластавшийся на ложе мужчина тем временем постепенно приходил в себя — не совсем понимая, что происходит, он уже начал трепыхаться, пытаясь освободиться. Но чародейка знала толк в технике шибари — великолепно справившись с задачей даже без веревок. Не обращая внимания на глухое мычания связанного, Ребекка уже давала наставления чернокожим великанам, слушавшим ее с непроницаемыми лицами. Когда я понял, что она задумала и какие указания давала слугам, отложившим опахала, обомлел. И едва один из них принялся пристраиваться к распятому на кровати гостю, отвернулся — ровно за секунду до того, как из алькова раздался хриплый и утробный рык раненого кабана. Или прищемившего лапу медведя?

— Подсматриваешь? — устало спросила меня Ребекка, выходя из спрятанной в стене ниши для уединений.

Отвечать я не стал. Чародейка ответа и не ждала. Смачно сплюнув пару раз на пол, не скрывая гримасы омерзения, она не совладала с собой — женщину передернуло эхом крупной дрожи. И, кажется, она еле сдержала рвотный позыв.

Распятый на кровати между тем продолжал звучно и равномерно мычать в такт двигавшемуся на нем чернокожему невольнику. Второй, отставив в сторону опахало, стоял рядом наготове. Кричать моложавый гость не мог из-за плотно забившей в рот тряпки, но глухой, идущий прямо из груди рык звучал достаточно громко. Теряясь, правда, на пороге алькова в повисшем над залом гомоне, звуках музыки и криках пирующих.

Свою одежду — пояс и воротник — Ребекка держала в руке. Коротко глянув в сторону стола, где мы сидели вначале, и где остались наши плащи, она покачала головой. Посмотрев напоследок в сторону алькова, откуда по-прежнему равномерно разрывало воздух сдавленное мычание, чародейка зло усмехнулась.

— Пойдем, — поманила она меня за собой.

У нас почти получилось уйти. На самом выходе из зала Ребекка потеряла концентрацию — она периодически оглядывалась, кривя губы в злой усмешке, все еще переживая только что произошедшее. И не обратила внимания на загородившую арку прохода компанию избранных — сразу было видно по манерам и по висевшей над ними густой английской матерщине. Два тяжелых мужика в сопровождении группы поддержки из рабов и наложниц неспешно покидали пиршественный зал. Судя по кувшинам в руках рабов — для продолжения веселья в личных покоях.

— Оу, притормози, подруга! — воскликнул один из них, красномордый, бесцеремонно схватив Ребекку за грудь.

Чародейка сбросила волосатую руку, но второй уже дернул ее за плечо, разворачивая к себе.

— Полегче, детка! — даже не удивился неприязненной реакции красномордый, прижимаясь к Ребекке выглядывающим из-под сбитой тоги пузом. — Я видел, как ты умеешь, пойдем с нами.

— Мальчик, погуляй, — толкнул меня второй в грудь с небрежной грубостью. Машинально уклонившись, я перехватил его руку, отводя в сторону. Толкнувший серьезно обиделся и удивился, явно принимая меня за местного жителя. Попытавшись вырвать руку, он резко — без раздумий, ударил мне в лицо. Уклонившись, так что кулак едва чиркнул мне по уху, я рванул на себя руку в захвате, ударил коленом и сверху добавил локтем.

Противник оказался совсем не готов к ответным действиям — глухо выдохнув, он кулем свалился на пол. Красномордый попытался удивиться, но у его лица мелькнула рука Ребекки с выставленными пальцами. Сдавленный вскрик — и, отняв руки от груди чародейки, он закрыл ладонями глаза — через пальцы сразу хлынула кровь.

Загремело железо — двое стражей у дверей бросились вперед, обнажая оружие. Я ожидал применения магии от Ребекки, но она не стала бросаться заклинаниями, зато кинула одежду — пояс и воротник — в одного из стражников. Сразу свистнул клинок второго — поднырнув под падающим мечом, Ребекка ударила ногой в щит преторианца. Тот, будто пущенный из катапульты снаряд, с лязгом доспехов ударился в стену и бесформенной грудой сполз вниз. Второй стражник уже стряхнул с меча пояс и пытался ударить меня. Прянув в сторону, я успел удивиться тому, как замедлилось время вокруг: пока медленно-медленно двигался направленный в меня клинок, я, прорываясь будто сквозь воду, шагнул к стражнику. Обтекаемо зайдя ему за спину, взял определенным образом голову и дернул. Мой первый поселковый тренер был разносторонним человеком сложной судьбы и успел меня научить не только хорошему.

Когда стражник со сломанной шеей только начал падать — едва хрустнули позвонки, — время вернулось в свой привычный бег. Резким движением обернувшись в сторону зала, Ребекка грязно выругалась по-русски. Я тоже не сдержался — в нашу сторону смотрели несколько человек — двое из них поднимались с мест, явно в шоке от произошедшей на их глазах скорой расправы.

Испуганные, возмущенные и, к удивлению, даже одобрительные крики из-за пиршественного зала раздавались уже нам в спину, когда мы с чародейкой бежали прочь.

Овербет

Дракон — очень редкое создание в новых мирах. Стоит он немыслимых денег, а внимания привлекает не меньше, чем приземляющийся на городскую магистраль пассажирский авиалайнер. Поэтому никто не должен увидеть дракона.

Форма кадета Транснаполиса — приметная одежда, доступная лишь избранным. В Академию Атлантиды попадают единицы, и показаться сейчас на людях в униформе равносильно чистосердечному признанию.

Портал для Кати Ребекка открыть не может. Это к сведению, почему — некогда объяснять. Для того чтобы невольница и чародейка улетели незамеченными на драконе, необходимо отвлечь внимание охраны и посетителей Орлова. Задача нелегкая, но я должен с этим справиться, потому что других вариантов просто нет.

Портальный свиток отдавать Ребекка мне не будет, потому что если я не успею активировать заклинание, и свиток найдут, это будет полный провал. А для того чтобы покинуть дворец, мне необходимо умереть. Причем умереть гарантированно — ни в коем случае не попав в руки преследователей живым.

Все это Ребекка успела мне изложить, пока мы бежали до покоев Катерины. Не так многословно, конечно — чародейка уложилась лишь в пару коротких фраз. В перерывах между которыми пустила по коридорам сразу три пары фантомов. Глянув на себя со стороны — раскрашенного и в странном наряде, — я вновь не испытал никакого удовлетворения. Погони позади слышно пока не было — многочисленные преследователи скрылись, следуя за нашими призрачными копиями.

Стражники перед искомой дверью, увидев нас, споро обнажили оружие и подняли щиты. Стоило мне сфокусировать на одном из них взгляд, как время вновь замедлило бег. Не мудрствуя лукаво, я просто прыгнул ногами вперед, скользнув в подкате под щит левого громилы и наблюдая, как он невероятно медленно поднимает меч, как расширяются его глаза. Кажется, моя скорость была так велика, что я сломал преторианцу ноги.

Неприятный хруст костей, сдавленный вскрик и грохот удара — ступнями я въехал в двери — заполнили лишь одно мгновенье. Когда оказался в покоях, время вернулось к прежнему течению. Вскочив на ноги, обернулся — чародейка забежала следом, и крови на руках у нее было больше, чем прежде. Тут я понял, почему она не пользуется магией — не хочет оставлять лишних следов.

При виде нас — ввалившихся с грохотом в покои — Катя взвизгнула от страха, соскакивая с кровати. Только что она лежала ногами на подушке, развернувшись головой в сторону выхода и читая массивную книгу, а теперь, ошарашенно наблюдая за мной, за голой, забрызганной кровью и взъерошенной Ребеккой, невольно пятилась.

— Как мне умереть? — я не хотел, но истеричные нотки в вопросе появились сами.

— Все нормально, — успокаивающе подняла ладонь Ребекка, обращаясь к Кате, не обратив на мой вопрос внимания. Особого эффекта не возымело — девушка лишь вздрогнула, глядя на забрызганную тягучей кровью кисть чародейки.

Обернувшись и поймав мой взгляд, Ребекка вдруг приобняла меня за плечи и неожиданно поцеловала. Почувствовав ее пухлые, влажные губы, я едва не отшатнулся — не понимая, что происходит. Рот вдруг наполнило огненным жаром — отшатнувшись, невольно попытался выплюнуть дикую боль — но в горло мне будто влили текучей раскаленной жидкости. Охнув, я упал на колени, схватившись за живот. Раскаленный комок жара спускался вниз, выжигая болью пищевод и желудок. Застонав, я невольно сплюнул густую черную слюну с ядовито-зелеными прожилками. И с отвращением увидел, как она вспенилась и зашипела на полу, постепенно испаряясь.

— Вставай, вставай, некогда расслабляться! — резким окриком потребовала чародейка, открывая сумку на поясе. Когда она успела схватить его на выходе из пиршественного зала, я не увидел. Но без него бегство не имело смысла — именно там лежала вся наша одежда. И статуэтка дракона.

Боль немного отступила — ощущение теперь было, будто влил в себя треть стакана неразбавленного спирта. Не очень приятное чувство.

— У тебя есть пять минут. Ты способный мальчик, привлеки внимание.

— Как?

— Придумай что-нибудь, — подмигнула чародейка. Не обращая больше на меня внимания, она выкинула из инвентаря свои вещи. За несколько секунд Ребекка набросила на себя куртку, влезла в узкие штаны — мои подруги так быстро это никогда не делали, — надела сапоги. Подбежав к Кате, чародейка жестом поманила ее за собой.

— Девочка, не бойся. Все хорошо, мы домой летим, — услышал я, как Ребекка успокоила Катю, потянув ее к окну. Невольница Орлова не знала, что чародейка умеет левитировать — поэтому выпрыгивать сразу не захотела. Впрочем, волшебница ее не спрашивала, потянув за собой. Короткий взвизг — и они обе исчезли, шагнув в пропасть с широкого подоконника.

— Ну что, Евгений, настало твое время, — пробормотал я ободряюще себе под нос и направился к выходу. Пульсирующая боль в животе уже не чувствовалась — она равномерно растеклась по всему телу, оставив ощущение подкожного жжения от кончиков пальцев ног до макушки.

Быстрым шагом покинул покои Кати. Подхватив у входа длинный меч одного из стражников — машинально отметив, что это кавалерийская спата, а не гладиус — легко побежал по коридору, понемногу ускоряясь.

У меня оставалось четыре минуты тридцать секунд.

Миновав один из поворотов, наткнулся на первую группу стражников. Останавливаться не стал — взмахнул мечом, полоснув по открытому бедру одного из них и понесся дальше. Забежав на лестницу, уклонился от брошенного короткого копья и, поднявшись в несколько прыжков наверх, перерубил руки и плечо преторианца. Его вскинутый для защиты меч лишь со звоном отбросило в сторону от моего удара.

Клинок спаты играл мягким красноватым свечением — совсем как оружие Клеопатры и Сакуры в их недавнем поединке. Задумываться об этом у меня сейчас не было ни времени, ни желания. Сконцентрировавшись на задаче двигаться и уклоняться от противников, стараясь производить как можно больше шума, я уже не обращал внимания на странные явления и открывающиеся способности. Быстро продвигаясь к пиршественному залу, легко уклонился от двух бегущих навстречу стражников, а третьего, загораживающего дорогу, ударил в щит. Неожиданно и для меня, и для преторианца его легионерский скутум оказался располовинен — горящий огнем клинок будто не заметил укрепленной металлом преграды.

Три минуты пятьдесят секунд. Чувство времени, как и невероятная быстрота, появилось во мне будто из ниоткуда — подобно вселенной из большого взрыва.

— [Гребаный] мир! Как отсюда, [иметь] его в корень, выйти?! — стоя на коленях, голосил обиженный Ребеккой красномордый, все еще прижимая к окровавленному лицу ладони.

"Есть вообще лекари в этом мире?"

Рядом с красномордым стоял его спутник и друг, наклонившись и пытаясь увещевать искалеченного. Сразу за ними выстроилось больше десятка стражников и вооруженных мужчин — кое-кто из них пытался объяснить не желающему слушать красномордому дельные вещи — например, говорил про выход из мира с использованием личного пространства. Людей было слишком много — как и острого железа в их руках.

Решение я принял быстро — оторвавшись от земли, толкнувшись левой ногой, правой приземлился в основание шеи красномордого. Еще толчок — и он отправился в мир первого отражения, с силой ударившись лицом в пол — а я в высоком прыжке перелетел через группу воинов.

Приземлившись, потерял равновесие и покатился среди столов, цепляя чьи-то ноги, скатерти, роняя кубки и блюда с угощениями. Вскочив на ноги, полоснул клинком по удивленному лицу перед собой и тут же бросился дальше, петляя между столами. И в последний момент успел упасть — оставляя за собой дымный шлейф, надо мной пролетел огненный шар размером с футбольный мяч. Прокатившись по полу, столкнулся взглядом с молодым парнем в простой серой тунике. Глаза его расширились, и чародей один за другим швырнул в меня еще несколько файерболов. Эти были уже поменьше, будто теннисные мячики.

Неизвестный маг успел выругаться перед тем, как мой меч с противным чавкающим звуком перерубил ему ключицу, погрузившись едва не до середины груди. Парень упал на колени, с ненавистью глядя на меня ставшими огненными глазами.

Не знаю, как я догадался сделать это. Потом думал — прокрутил ситуацию заново раз сто, но так и не понял. Тем не менее, прерывая бормотание мага, перебросил горящую пламенем спату в левую руку и воткнул два пальца в глаза мага, будто в розетку. Глубокий вдох, напряжение всего тела — и руку охватила пронзительная, непереносимая боль рванувшейся в меня чистой энергии. Закричав и выворачиваясь наизнанку от собственного крика — чувствуя, как хлынула кровь из ушей, я дернул руку обратно — зацепившись за глазницы скрюченными пальцами.

Голова мага взорвалась, словно упавший с небоскреба арбуз, из его шеи ударил огненный столб, вскипев алым сполохом на потолке. Пытаясь стряхнуть с себя жидкое пламя, я взмахнул рукой — и с моей кисти сорвалась огненная плеть, прошедшая сразу по множеству столов — перехлестнувшая едва ли не через весь зал.

— Оу, — только выдохнул я, глянув на невредимую руку, из которой мгновенной ушла боль. И в этот момент с потолка начали падать крупные булыжники.

— Оу, — повторил я, подняв взгляд и увидев молодую луну сквозь немалый проем в куполе крыши. Позволил себе на целых две секунды удивиться, наблюдая за осыпающимися со рваных краев дыры камнями.

Три минуты тридцать секунд.

Вновь перебросив спату в правую руку, бросился дальше. Двигаться и убивать — думать буду потом. Подняв шлейф кровавых брызг, пробежал по красной, устланной лепестками роз воде бассейна и, перескочив через стол, поднял меч. И тут же, преодолевая гравитацию, сумел неведомым образом остановить прыжок и с силой приземлиться на пол. Исполнив силовое торможение, как хоккеист на коньках, сумел замереть в метре от возлежавшего за столом мужчины.

В небрежно накинутой тоге, с голым торсом, глядя на меня, он громко и заразительно хохотал, запрокинув голову. В его светлые густые волосы был искусно вплетен лавровый венок, по подбородку стекала одинокая рубиновая капелька вина.

Поднявшись и стряхнув с себя льнувших молоденьких девушек, он сквозь смех попробовал глотнуть из кубка. Не удалось — незнакомец прыснул вином. Глядя на меня, он замотал головой, утирая слезы.

— Приветствую, — чуть склонил я голову.

— Выпьешь? — протянул мне кубок Дионис. Взяв вино, я выпил его в два глотка.

Глянув на меня, все еще вздрагивая от одолевающего веселья, бог виноделия наполнил из кувшина стоящие на столе кубки.

— Ну ты даешь, — произнес он, протягивая мне кубок.

Зазвенели бокалы — осушив половину кубка, я перевел дыхание.

— Как ты, вот так просто... — Дионис с широкой улыбкой взмахнул рукой, повторяя движение, которым я только что перехлестнул через зал огненной плетью, высвобожденной из умирающего мага энергии.

— Прошу извинить. Время, — развел я руками.

Дионис кивнул, утирая вновь брызнувшие из глаз слезы, и упал на ложе к своим приветливым нимфам.

На стенах полыхали гобелены, понемногу осыпался потолок — один из камней в этот момент упал в центр бассейна, отскочив и сбив с постамента статую, — истошно кричали горящие люди, по которым прошелся удар огненной плети, бежали ко мне стражники.

Две минуты пятьдесят пять секунд.

Сорвавшись с места, теперь я просто убегал. Кажется, сделал достаточно, чтобы привлечь к себе внимание — думаю, улетающего во тьме дракона вряд ли кто заметит. Особенно, если Ребекка отойдет подальше от дворца.

Вихрем промчавшись по коридорам, углубился в правое крыло. И неожиданно затормозил, увидев бегущую навстречу знакомую пару. С вытянутым лицом поморгал, не веря своим глазам — а после шагнул в стенную нишу. Мимо меня пронеслась Ребекка, и я отметил, как некомфортно ей быстро передвигаться с такой большой обнаженной грудь. Следом за чародейкой мчался раскрашенный косметикой юный паренек с леопардовой шкурой на плечах. На меня он совсем не похож — отстраненно сказал я сам себе, пока по полу стучали калиги бегущих мимо стражников, преследующих фантомов.

Выглянув из ниши, я вновь бросился прочь — вгоняя в себя ритм движения, но вдруг увидел на своем пути открывающуюся дверь. Попытался уклониться, но не успел, влетел в створку со всего маху: треснуло дерево, треснули кости, — взвыв, на пол упал слуга, зажатый между створкой и косяком двери.

По инерции пробежав еще несколько шагов, я остановился. Обернулся. Слушая болезненный стон, вернулся, мягко ступая, и пригвоздил мечом к полу паренька. Мельком глянув ему в лицо, на миг задержался. Черты раба показались знакомыми — так бывает, когда тень узнавания мелькает совсем рядом, но не получается ее ухватить.

Заглянув в пустое помещение, прошел мимо сидящего на кресле скелета — интересно, кто тут только что с жизнью распрощался? — и запрыгнул на подоконник.

Несколько глубоких вдохов и выдохов, возвращая мысли в голову.

Полоску неба на горизонте уже серебрил рассвет. В предрассветной тишине отчетливо разносились крики и скрежет осыпающихся из разрушенной крыши камней. Вдохнув еще раз, наслаждаясь чистотой и свежестью воздуха, я удовлетворенно усмехнулся. Глянул вниз — прикидывая высоту падения — окно располагалось прямо над краем утеса. Оглянулся еще пару раз на истончившийся скелет в кресле. Интересно все же, кто это мог быть?

После того как вернулся в обычное состояние, избавившись от полной концентрации, в голове заметался сразу сонм мыслей, среди которых потерялся вопрос о принадлежности скелета и смутно знакомом лице слуги.

За три секунды до назначенного чародейкой времени выпрыгнул из окна, с силой оттолкнувшись от подоконника и подобно Икару расставив руки.

Летел недолго — успел даже испугаться, что чародейка что-то напутала. Но нет — перед глазами повисла серая пелена — воспарив в пространстве бестелесным духом, я пронаблюдал, как врезалось в камни мое тело. Муть перед глазами постепенно становилась все гуще — мгновенье безвременья в парящей невесомости и вновь знакомое чувство возвращающейся в тело тяжести. Уже привычное. Воскреснув в келье, я смог без посторонней помощи удержаться на ногах.

Быстро осмотрелся. На мне было белоснежное форменное нижнее белье — белая юбка, головной убор и леопардовая шкура остались у подножия скального утеса. Надеюсь, косметика с лица тоже исчезла. Теперь надо понять, как незаметно пробраться на первый ярус — получать штрафные баллы мне вовсе не хотелось.

Осторожно выглянув, посмотрел по сторонам. Никого — слава богам — не было видно. Тихо и незаметно я шаг за шагом направился к лестнице, осторожно двигаясь вдоль стены.

— Кадет Джесс, — раздался позади негромкий голос, от звука которого я едва не подпрыгнул.

— Господин мастер, — обернувшись, столкнулся я взглядом с Олегом.

— Извольте объяснить, что здесь происходит, — все так же негромко произнес мастер.

В его глазах не получалось прочитать никаких эмоций.

— Э... так получилось, — пробормотал я, судорожно подыскивая хоть какое-то объяснение происходящему.

— Следуйте за мной, кадет, — произнес Олег и, развернувшись на каблуках, двинулся к лестнице на третий ярус. Шагая следом, я вдруг вспомнил, что означает герб на его униформе. Золотой сокол на красном поле — знак рода Рюриковичей.

И он надежду подает

Убранство кабинета мастера роскошью не поражало. Круглый стол, несколько стульев, большой шкаф с книгами, алхимический стол и подобная схематичная карта новых миров во всю стену.

Пройдя через кабинет, Олег открыл неприметную дверь, за которой оказалась комнатка с простой кроватью и практически голыми стенами — зато немалым окном.

— Когда вы спали последний раз, господин кадет?

Среагировал я не сразу. На меня вдруг навалилась непомерная усталость — эхо всех событий, произошедших за последнее время. Ноги налились тяжестью, едва выдерживая вес тела — я невольно прислонился к дверному косяку, а веки самопроизвольно стали смеживаться. Лишь неимоверным усилием воли у меня получилось оставить глаза открытыми.

— Вчера днем. Немного.

Господи, как же давно по ощущениям я был безымянным рабом на вилле Джонса — и сколь мало, оказывается, минуло времени с того момента.

— Учеба в Академии требует серьезного напряжения, господин кадет. Впредь старайтесь соблюдать режим. Сейчас у вас есть два с половиной часа — способны сами разобраться с интерфейсом управления сном?

Повинуясь жесту мастера, завалился на кровать я, не раздеваясь. Интерфейс не потребовался — заснул сам, мгновенно. Разбудило меня поднявшееся солнце, по-утреннему весело заглядывая в окно.

Некоторое время лежал, осмысливая произошедшие события. Вскоре за мной зашел мастер, приглашающим жестом позвав за собой. В кабинете за столом расположился мастер-наставник в белой с лазурью униформе цитадели Диамант. Олег коротко с ним переглянулся, после чего сидящий француз кивнул русскому мастеру. И, к моему несказанному удивлению, Олег вышел из комнаты.

— Говоришь по-французски? — вместо приветствия поинтересовался незнакомец.

— Нет.

— Испанский?

— Не очень хорошо, — на английском сказал я.

— Меня зовут Ален, — кивнув, на английском же представился мастер.

— Это местное имя? — сделал я неопределенный жест рукой. Не столько интересно было, сколько требовалось время хоть сколь-нибудь сориентироваться в происходящем.

— Это личное имя.

— Меня зовут Евгений.

— Эжен, — полувопросительно произнес мастер.

— Эжен, — согласился я.

— У меня для тебя кое-что есть, — мастер достал небольшую сумку и протянул мне.

— Я могу посмотреть? — стало мне интересно, что внутри.

— Ты давно здесь?

— В Транснаполисе?

— В новых мирах.

— Третий день начинается.

— Ясно. Конечно, ты можешь взглянуть на то, что находится в сумке. Но я могу сказать и так. Там приглашение в Цитадель Диамант.

— Для меня?

— Приглашение не персонифицировано. Но в ближайшее время оно может тебе понадобиться.

— Заинтриговали.

— Месье Олег тебе объяснит, почему. Что ты знаешь о драконах?

Вот это ничего себе подача — прошел у меня по спине холодок.

— Что я знаю о драконах... Меня зовут Эжен, и я студент из Сибири. Драконов ведь точно не в Антверпене разводят?

Мастер позволил себе легкую улыбку — но продолжал молчать, выжидательно глядя на меня.

— О драконах знаю довольно много из мифов, легенд и современной фантастики, — медленно произнес я, осторожно подбирая слова.

— Я говорил о драконах новых миров.

Кажется, у меня получилось сохранить невозмутимость.

— Я здесь недавно.

— Но уже многое успел.

— Например?

— В Транснаполисе не поощряется практика перехода кадетов из одной цитадели в другую, — сделал вид, что не заметил моего вопроса Ален. — Тем более если речь идет о столь способном юноше, который без предварительной подготовки овладел продвинутой техникой доспеха духа и научился обрабатывать потоки энергии.

"Когда это я научился обрабатывать потоки энергии?"

— Но учитывая обстоятельства, — после короткой паузы продолжил Ален, — Цитадель Диамант готова открыть перед тобой двери без какого-либо противодействия со стороны магистра Орлова.

Мастер французского отделения Транснаполиса неожиданно для меня поднялся и направился к выходу. Обернулся он лишь у самой двери.

— Здесь, в Эмеральде, никто не расскажет тебе о драконах. Их — если тебе это, конечно, интересно — во всех Новых мирах не более ста. Девяносто семь, если быть точным.

Как вживую перед моими глазами встала картинка того, как карлик стоял на носу корабля со статуэткой дракона в руке. "Как я мог так по-глупому отдать дракона?" — мелькнуло тень сожаления, приглушенная сейчас массивом других проблем.

— И, что самое главное, — мастер взялся за ручку двери, — из этих девяносто семи повинуются людям пока всего тринадцать.

Кивнув на прощание, Ален вышел за дверь. Почти сразу в комнате появился Олег; пока мастер из рода Рюрика усаживался напротив меня за стол, я заглянул в переданную мне французом сумку.

Помимо перевязанного лентой приглашения в ней находилась еще одна вещь. Я сразу узнал ее — это была та самая статуэтка дракона, которую я отдал карлику Радагасту.

Синергия

— Рассказывайте, господин кадет.

— Что рассказывать? Господин мастер, — добавил я, опомнившись.

— Например, каким образом вы оказались воскрешены в келье в четыре тридцать семь минут утра, — несколько озадаченно посмотрел на меня мастер.

Надо сказать, после разговора с французом я успел уже забыть об этой неприятной и сложно выполнимой задаче — придумать внятную ложь с объяснением своей смерти.

Олег сделал небольшую паузу, глядя сквозь меня, после чего покачал головой. Я набрал было воздуха для начала рассказа о том, как тренировался в комнате и неудачно упал, но мастер заговорил первым.

— Сегодня ночью я получил задачу всеми возможными способами содействовать тому, чтобы вы, господин кадет, в самое ближайшее время покинули стены нашей цитадели по причине плохой успеваемости и набору критического количества штрафных баллов.

— Это печально, — только и смог сказать я.

В принципе, не очень-то и удивился, вспомнив услышанный разговор Орлова и отца Макленина.

— Господин мастер.

— Простите, господин мастер. Я хотел сказать, это печально, господин мастер.

— У меня есть хорошие друзья в Диаманте, господин кадет. Очень хорошие. И какого же было мое удивление сегодня, когда стоило мне только связаться с одним из них с целью обсудить ваш вопрос, как практически сразу ко мне в гости прибыл сенешаль французской Цитадели.

— Это... достаточно неожиданно, господин мастер.

— Действительно неожиданно, господин кадет.

Несколько минут стояла тяжелая тишина.

— У вас есть неделя, господин кадет. У меня получилось испросить возможность стажировки двух наших мастеров в Диаманте — и с ответным визитом к нам прибывают, соответственно, два французских мастера. За эту неделю — пока здесь находятся европейцы — у меня никоим образом не получится выполнить указание специально добиться от вас низких результатов.

— А когда закончится эта неделя?

— Я хочу вам помочь, господин кадет. Поэтому, прежде чем закончится эта неделя, я желаю услышать от вас откровенный рассказ о происходящем. Иначе я не готов рисковать лишь оттого, что испытываю неприятие к выполнению заведомо преступного указания.

— Если я не смогу рассказать ничего экстраординарного, господин мастер?

— Учитывая интерес к вашей персоне, господин кадет, вряд ли рассказанное будет тривиальной историей.

Мастер исполнил быстрый дробный перестук пальцами по столу, на мгновенье подняв очи к небу.

— Надеюсь на ваше благоразумие, — посмотрел он мне прямо в глаза, опустив взгляд, — а также... на ваше желание перестать быть пешкой в чужих играх.

Выдержав взгляд мастера, я медленно кивнул. Олег в это время отвлекся и сделал несколько движений рукой в воздухе, видимо, работая в своем интерфейсе. Минула небольшая пауза, и мастер оторвался от видимого только ему интерактивного изображения.

— Можете быть свободны, господин кадет. Провожатый уже ждет вас.

Поднявшись, я направился к выходу. Оклик мастера остановил меня за мгновенье до того, как я взялся за дверную ручку.

— Господин кадет!

— Да, господин мастер.

— Я предприму все усилия, для того чтобы вы не были изгнаны из Цитадели в ближайшее время. Но при этом жду, что вы сами не будете способствовать исполнению приказа магистра Орлова удивительными выходками, подобным сегодняшней.

— Благодарю, господин мастер, — кивнул я и вышел на свежий воздух.

Мне необходимо было крепко все обдумать.

— Привет, — огромные глаза Юлии неожиданно оказались совсем рядом — девушка ждала меня прямо за дверью.

— Привет.

Даже уголок рта невольно дернулся в нервном тике — совсем забыл о том, что Юлия видела меня на балконе особняка. Надеюсь, она не свяжет со мной произошедшие события... ну да, исчезновение Кати она, конечно же, с моим появлением не сопоставит. Случайно ведь я висел на балконе усадьбы Орлова в тот вечер, когда из поместья пропала девушка, как две капли воды похожая на мою подругу.

Юлия тем временем уверенно повела меня по лестницам на первый ярус — не обращая внимания на безмолвных слуг цитадели.

Опомнился я лишь в тот момент, когда мы оказались в помещении моей группы. Сидящий за столом Филипп, увидев нас, негромко присвистнул, Софья проводила заинтересованным взглядом, Железняк настороженным. Юлия, даже не поздоровавшись, быстро прошагала к двери моей кельи.

"Откуда она знает, где я живу?"

Остановившись рядом, я в замешательстве пытался найти оправдание тому, что она сейчас там увидит. Может, попробовать сказать, что: "Не открывается, заело что-то?" Как быть?

— Здесь будем разговаривать? — с недоумением поинтересовалась Юлия, прикладывая ладонь к двери.

Она вытащила меня из рабства. И не сдала сестре, когда увидела на балконе. И, что самое главное, пыталась уговорить Орлова не отдавать меня Макленину. Думаю, ей можно рассказать о Ребекке, решился я, предоставляя по запросу гостевой доступ в личное пространство.

Едва Юлия прошла сквозь дверь, я набрал воздуха, как перед прыжком на глубину, и шагнул следом.

— Ш-шайзе, — выдохнул я разочарованно.

— Что такое? — обернулась ко мне Юлия.

— Не-не, ничего, — замотал я головой.

Тяжелая ванна на витых ножках исчезла. Как и проплешина от ядовитого огня на стене. Келья оказалась пуста — ни Ребекки, ни Кати здесь не было.

Либо что-то случилось, либо... меня сознательно лишили второго дракона, а освобожденная чародейка предпочла решать свои проблемы без меня. Ни один из вариантов мне откровенно не нравился. Юлия не замечала моей растерянности — в отстраненной задумчивости она прошлась до окна, машинально глянув наружу и обернулась ко мне.

— Жень, нам надо серьезно поговорить... это что?!

— Что?

"Едрит-ангедрит, ну как так-то?!"

С отвращением пнув носком сапога валяющееся на полу платье, Юлия не сдержалась и подняла его, держа кончиками пальцев на отлете. Даже в таком виде наряд выглядел эффектно — давая представление о его обладательнице.

Отбросив платье в сторону, Юлия с каменным выражением лица двинулась на выход.

— Юля, подожди, — шагнул я ей навстречу, — ты не так все поняла.

Девушка порывисто отмахнулась — машинально перехватив руку, я попытался ее остановить. Сверкнул лазурью яркий взрыв и, пролетев пару метров, я врезался спиной в стену.

— Да стой ты! — даже не заметив вспышки полета, подбежал я к ней вновь. Внутри рвануло динамитом раздражение на абсурдную ерунду, которая сейчас может помешать нашему разговору.

Юлия со слегка перекошенным лицом отшатнулась, поднимая горящие голубым свечением руки.

— Пройти дай!

— Я все объясню!

— Да пошел ты! — вновь отмахнулась девушка.

Ее объятая ледяным пламенем рука встретилась с моей. Грохнул взрыв — и в стороны полетели осколки льда в обрамлении сполохов огня. Юлия отшатнулась, но почти сразу пришла в себя, вновь попытавшись меня оттолкнуть.

За минувшие сутки я, видимо, устал терпеть — перехватив руки девушки, не обращая внимания на завихрения рассерженно встречающихся голубых и алых языков пламени, потянул ее к себе.

— Выслушай меня!

Нельзя ее сейчас отпускать — следующий случай рассказать ей о нависшей опасности может представиться нескоро.

Девушка выругалась, рванулась — вновь пытаясь меня отбросить — но я неожиданно потянул ее к себе. Упав и покатившись по полу, мы врезались в стену в ореоле всполохов огня. Привлекательное в сердитой гримасе лицо с горящими голубым пламенем глазами оказалось совсем рядом. Не особо сознавая что делаю, я поцеловал Юлию. Возмущенно замычав, она попробовала отстраниться — но вдруг на мгновенье замерла, а после с неожиданной жаждой ответила на поцелуй. Мы как будто продолжали бороться, покатившись по полу в направлении кровати, постепенно избавляя друг друга от одежды.

Это было гораздо безумнее, чем прошлая наша близость в забрызганном кровью номере трактира.

Бесславная восьмерка. Начало

Кровать была перевернута и немного испорчена. То, что от нее осталось.

Мы с Юлией обнаженными лежали на полу среди скинутого постельного белья — после того как кровать не выдержала, пришлось с нее переместиться.

Юлия накручивала на палец длинный локон, глядя в потолок. Я в задумчивости гладил ореолы ее маленьких ярких сосков, рассказывая о том, что узнал за последнее время.

— Насрать, — произнесла она, когда я закончил.

— Нас найдут.

— Не найдут. Я все чисто сделала.

— Юль. Это не вопрос возможности, это вопрос времени.

— Ты бы лучше переживал о том, где твоя барышня.

— Какая из них? — поинтересовался я, столкнувшись сразу с пламенным всполохом в глазах. Юлия захотела подняться, явно собираясь высказать мне все, что думает. Пришлось гасить вспышку ее ярости.

Потом, когда все закончилось, девушка потушила то, что осталось от кровати. А я даже и не заметил, как она загорелась — когда мы с моей нежданной женой были в объятиях друг друга, все вокруг переставало существовать.

— Жень.

— А?

— Постарайся продержаться. Отец не может сейчас пойти на открытую конфронтацию с Пироговым, но время работает...

— С Пироговым? Тем самым, из телевизора? — даже привстал я.

Только сейчас, услышав фамилию, понял, кто был собеседником Орлова — ведь эту приметную внешность я часто видел на экранах в выпусках новостей. Юлия только кивнула. Через несколько секунд она, недовольно фыркнув, вернула мою руку на свою грудь.

— Дела... — протянул я в задумчивости. — Макленин — это его сын?

— Да.

— На самом деле ни разу не слышал, что у него есть сын.

— По телевизору о нем не говорят — младший ведь в политику не лезет, просто талантливый менеджер. Вице-президент банка "Росгоспром", между прочим.

— Ничего себе. Это сколько же ему лет?

— Двадцать два.

— Хм. А как же столь талантливый менеджер сюда попал?

— Он в прошлом году в Гонконге на форуме начудил неплохо под веществами. Подробности знаю по слухам, рассказывать не буду, вдруг неправда. Потом, это уже точно, когда его увели с приема, разбил несколько машин, когда пытался на спорткаре скрыться от полиции. Видимо, папа был несколько расстроен выступлением сыночка, не первым уже, кстати, и отправил его сюда на перевоспитание.

— Ясно. Юль, Саян говорил, что ты мне можешь рассказать про этих...

— Кого?

— Сокамерников моих.

— Здесь это называется команда. Рассказать про однокурсников из твоей команды.

— Ну да, про них.

— Могу. Сейчас?

— А зачем?

— Что зачем? — удивленно приподнялась Юлия.

— Зачем мне эта информация?

— Потому что в понедельник среди первокурсников всех цитаделей Транснаполиса проводится турнир на Кубок Иванова.

— Какого Иванова?

— Генерала Николая Иудовича Иванова, под командованием которого армии Юго-Западного фронта Российской Империи в самом начале Первой мировой нанесли поражение войскам Австро-Венгрии в ходе Галицийской операции.

— Ух ты.

— Если тебя не выгонят, ты скоро будешь очень хорошо знать историю Великой Войны — как ее здесь называют.

— Это все прекрасно. Но при чем здесь мои товарищи по команде?

— На турнир допускаются только те, кто преодолеет порог группового испытания вместе со своей командой. За участие начисляются неплохие баллы, поэтому — если сможешь пробиться в финальную сетку, автоматически получишь первый разряд и на ближайшее время будешь в безопасности.

— Убедила. Рассказывай.

— С кого начать?

— Да мне в общем-то все равно, — не попался я на удочку.

— Санчес. Еще учится в школе, в выпускном классе. Здесь не живет, ночует дома. Трудный ребенок — сын одного из офицеров Проекта "Хеллгейт".

— Поподробней.

— Проект "Хеллгейт" — это виртуальная...

— Нет-нет-нет, я не про это. Как это ночует дома?

Юлия приподнялась и, подперев голову рукой, а второй машинально прикрыв грудь, глянула мне в глаза.

— Таких, как ты, которые живут здесь, в Цитадели, не больше нескольких десятков. Остальные покидают этот мир и ночуют дома, в собственной постели.

— Ясно, — поджал я губы. — Давай дальше.

— Филипп. Топ-менеджер в госкорпорации. Попал в аварию на мотоцикле, собирали по частям — некоторые детали потерялись.

— Как потерялись? — не сразу понял я.

— Ноги точно нет. Так понятней?

— А... как он здесь ходит, у него...

— Жень, — осторожно глянула на меня Юлия.

Остановившимся взглядом я смотрел на девушку. Только сейчас до конца понял, что сам теперь калека — у меня ведь нет одного глаза. Калейдоскоп минувших событий как-то совсем затмил услышанное во вчерашней вечерней беседе.

Юлия обняла меня, и некоторое время мы лежали молча.

— Катана... — негромко начала она.

— Сакура, — машинально поправил я.

— Не суть, — недовольно дернула уголком губ Юлия, — она дочь японского дипломата из посольства, жила в Москве последние несколько лет. Недавно умудрилась опозориться так, что ее выгнали из рода, — используя связи, попала сюда. Живет здесь постоянно, как и ты — не знаю с чем связано, по идее она свободна в выборе.

Софья — секретарша крупного промышленника. Его жена вычислила их взаимную симпатию — вроде как хотела завалить, но... в общем, Санта-Барбара — тебе неинтересно, а эта девочка теперь здесь без права выхода.

— Почему не в роли аркадианки?

— Она была любовницей не только владельца промышленной группы, — со странным выражением усмехнулась Юлия.

— Хорек? — вывел я ее из задумчивости вопросом.

— Кто? А, Блейз... Его папа крупный региональный чиновник.

— Сын тоже талантливый менеджер?

— Нет, чтобы стать талантливым менеджером в госкомпании хотя бы образование нужно. А Сережа недавно школу закончил, еще даже в университет не поступил. Он удачливый бизнесмен — совладелец крупного агрохолдинга.

— Папа помог? — спросил я, думая совсем о другом.

— Нет, ты что, как это папа-чиновник будет помогать сыну делать бизнес? Это же неправильно. Сережа просто очень талантливый молодой человек.

— Ясно. Сюда-то он как?

— Папа под следствием с недавнего времени, сядет скоро. Сына решил немного переждать в тишине.

— Остальные?

— Майя. Ее и в первом отражении так зовут, кстати. Достаточно загадочная девушка — она в Проекте "Хеллгейт" работала, без погружения. Недавно у них в центре какой-то криминал случился — десяток трупов, разгромленный офис. Ужас настоящий, в общем, подробностей никто не знает, а кто в курсе, тот не рассказывает. В кабинете отдела из пяти человек только она одна выжила — и ее, видимо, сюда на время сплавили, не зная, что делать. Ну и последний, хоккеист — самый простой и надежный парень, наверное, в твоей команде.

— Почему хоккеист?

— Он из Питера, ему всего шестнадцать, но уже чуть ли не во взрослой команде играл.

— Как он здесь?

— В Питере такой хоккей, что там через одного уважаемые люди. Может, впечатал в борт кого-нибудь не того с особым цинизмом.

— Он же не девушка.

— Ты к чему?

— Софья не аркадианка, потому что у нее любовник был.

— В хоккей командами играют, может, нашлись и в его звене добрые люди — чуть менее влиятельные. Но это все домыслы — про него знаю только, что хоккеист. Может, он на ставках играл или надежд не оправдал — сотни вариантов. Узнать?

— Если получится, — неопределенно пожал я плечами. — А теперь что? — спросил, раздумывая над множеством вопросов, как вдруг Юлия кошачьим движением запрыгнула на меня.

— Теперь мы займемся любовью без этих магических приблуд. Хочу видеть твои глаза, а не огненные блюдца.

При упоминании о глазах накатила тоска — впрочем, Юлия быстро сделала так, что я забыл обо всем. Через некоторое мы молча лежали молча, понемногу переводя дыхание. Сладко потянувшись, Юлия вдруг резким движением вскочила на ноги и принялась одеваться.

— Мне пора, — ответила она на вопросительный взгляд.

— Постой, — остановил я ее окликом, угадав характерный жест открытия портала. — Мне опять надо забыть все то, что только что произошло?

Юлия отвечать не стала, лишь неопределенно и легко улыбнулась.

— Тебе тоже пора собираться — конная прогулка с мастером, не забывай.

Раздался уже знакомый вакуумный шелест и не прощаясь девушка шагнула сквозь голубое сияние. Когда портал исчез, я, не одеваясь, подошел к бойнице, вглядываясь в облака. Ребекки еще не было — и, скорее всего, с драконом мне придется попрощаться — в то, что чародейку поймали, я просто не верил.

— Неплохо, неплохо, — раздался позади знакомый томный голос с легким акцентом. — Это ведь тот самый друг?

От неожиданности я даже подскочил на месте, разворачиваясь. И сразу столкнулся с прищуренным взглядом чародейки. Ребекка сидела на краю ванны, покачивая носком сапожка.

— Какой друг? — выдохнул я.

— Ты мне рассказывал, что тебе друг помог — из рабства освободил. Друг Джулия, значит.

— А. Да, друг. Как ты так...

— Элементарный покров невидимости первого уровня. Учиться тебе надо, чтобы подобные вещи чувствовать.

Я сконфуженно подошел к разбросанной одежде и принялся одеваться.

— Учиться тебе надо... — еще раз задумчиво протянула чародейка. — Хотя в чем-то ты хорош, бесспорно. Мне самой тут, как бы это сказать... понравилось.

Я долгим взглядом посмотрел на чародейку, вспоминая все то, что только что происходило.

— Ладно-ладно, — усмехнулась Ребекка, — я отворачивалась в самые интересные моменты.

На самом деле меня больше волновало не то, что чародейка увидела, а то, что она услышала в нашем с Юлией разговоре — о чем я не преминул ей сообщить.

— Да, уши не закрывала, извините, — пожала плечами чародейка.

— Твоя очередь.

— Ух ты, — загадочная улыбка появилась на лице Ребекки.

Застегнув куртку, я уселся на подоконник, стараясь выглядеть невозмутимо.

— Рассказывай. Можно пока в общих чертах.

Тени величия

Разговор наш продолжался долго, оставив весьма тягостное впечатление.

— Так значит, местная Цитадель под стягом Российской Империи просто... — подытоживая, протянул я отстраненно.

— Пустышка.

— Но зачем?

— Не считаться с русскими — серьезная ошибка, и никто ее больше допускать не будет. Посмотри на киберспорт... ты же знаешь, что это такое? — увидев мой недоуменный взгляд, поинтересовалась Ребекка.

— Конечно. Я удивлен, что графиня Аре...

Резким движением и взглядом Ребекка заставила меня замолчать на полуслове, явно расстроенная моей опрометчивой несдержанностью.

— Но мы же в личном пространстве, — попробовал я оправдаться. Как выяснилось, напрасно.

— Некоторые вещи, — холодно произнесла чародейка зазвеневшим металлом голосом, — невозможно узнать с помощью прослушивания, просто потому что о них не говорят вслух. Привыкай.

— Учту, — кивнул я, не чувствуя, впрочем, особой вины.

— Возвращаясь к киберспорту. Оборот игровой индустрии уже составляет миллиарды долларов, и было бы странно, если бы я не знала об этом рынке. Который сейчас уже невозможно представить без русских, стремительно занявших на нем одну из ведущих позиций. Поэтому здесь, в Новых мирах, процесс взят под контроль.

— Вообще-то не только русских, а спортсменов из СНГ-региона, — поправил я чародейку, — это и Украина, и Казахстан, и...

— В Амбере и Диаманте количество обучающихся из России, — даже не заметила моей ремарки Ребекка, — сопоставимо с составом учащихся русской цитадели. И их социальное и имущественное положение несравнимо с теми, кто учится здесь — аналогично ситуации в мире первого отражения.

— Как несопоставимо? А Макленин, например? Он же...

— Он же отправлен сюда не просто так. Если бы этот юноша был более адекватен, ему бы не отказали в Амбере и Сапфире. Французского и немецкого он не знает, поэтому в Диамант и Обсидиан попасть не пытался. Отказано ему было с определенным умыслом — находясь здесь, он представляет собой одну из серьезных проблем для этого клоуна Орлова.

— Почему клоуна?

— Потому что к тем самым Орловым никакого отношения не имеет. Зато заявляет, что принадлежит к Гольштейн-Готторпскому дому.

— Это еще кто?

— Гольштейн-Готторп-Романовы. Знаешь таких?

— Так он... Романов? Настоящий?

— Нет, ни к одной из ветвей дома Романовых он отношения не имеет, и его притязания почти никем не признаются.

— Почти никем, кроме?

— Кроме Генерального Совета международной организации "Концерт держав", — несколько отстраненно продолжила Ребекка и поинтересовалась другим тоном: — Скажи, ты чтишь память соотечественников, погибших во Второй Мировой войне?

— Ты жила в России и наверняка знаешь, какое значение имеет для нас эта война.

— Я задала вопрос, ответь пожалуйста.

— Да. Конечно, — несколько резко ответил я. Перед взглядом мелькнула тень, и по выражению лица Ребекки я понял, что только что сверкнул глазами — в буквальном смысле слова.

— Может быть, ты слышал, что при обороне Берлина некий Сергей Протопопов подбил пять танков и сбил из пулемета самолет-разведчик, после чего погиб от осколочных ранений?

— Не слышал. Это к чему?

У меня прадед погиб при взятии Берлина, но сообщать об этом чародейке я не стал.

— Ты слышал слово "Шарлемань"? — вопросом на вопрос ответила Ребекка.

— Карл Великий? Основатель династии Каролингов?

— Подбивший за один день пять советских танков и один самолет Сергей Протопопов был русским добровольцем французской дивизии СС "Шарлемань". Внук последнего министра внутренних дел Российской Империи, расстрелянного большевиками в восемнадцатом году. Думаю, к сохранению памяти этого человека у тебя будет неоднозначное отношение.

Отвечать я не стал — о том, что русские воевали против советской армии, я раньше даже не знал, услышанное сейчас стало полной неожиданностью.

— Я не уверена, что именно его правнук, но абсолютно точно один из потомков служивших в дивизии "Шарлемань" русских является сейчас далеко не последним человеком в цитадели Эмеральд.

Как тебе учебное заведение, во главе которого стоит мнимый аристократ, презираемый даже теми русскими эмигрантами, кто не только не участвовал в гражданской войне, но и не потрудился создать правительство в изгнании, смирившись с потерей старой России. И, чтобы наверняка, среди мастеров есть потомки тех русских, которые сражались против советской армии на полях Второй мировой. Неплохой бэкграунд для привлечения сторонников из России для колонизации Новых Миров под символами Российской Империи?

— Получается, формально в числе великих держав Россия есть, и во главе ее филиала здесь — в Новых мирах — уважаемые люди. Но по факту... — протянул я в глубоком разочаровании. Светло-зеленый мундир с черно-золотыми вензелями, который до этого момента совершенно не ощущался, вдруг стал несколько тесен.

— Карикатура. Если не сказать более грубо.

— А цитадель Сапфир? — ушел я от обсуждения не очень приятной темы, — Австро-Венгрия ведь тоже прекратила существование, как и Российская Империя.

— Цитадель Сапфир в Транснаполисе организована без столь презрительных исторических насмешек, но также достаточно бутафорно. В то же время в наших странах есть группа людей — я тебе уже говорила об этом, которых не устраивают предложенные роли.

— Роли где?

— Больше в мире первого отражения, чем в Новых Мирах, если ты об этом. Но чем дальше, тем больше миры будут объединяться, поэтому разница между имущественным и социальным положением здесь и там вскоре покажется достаточно размытой.

— Какой помощи ты ждешь от меня? И как ты оказалась в сумке у той... женщины?

— Статуэткой я стала после примененного на меня заклинания артефактной компрессии, — лицо чародейки на мгновение омрачилось. — Это произошло в тот момент, когда должна была состояться важная встреча, о которой никто не должен был знать. Кроме двух человек, которым я безоговорочно доверяла.

Ребекка помолчала немного, заглядывая в глубину своих мыслей, плотно сжав губы.

— Один из них тот, которого ты сегодня ночью... — негромко протянул я и, не договорив, постучал характерным жестом ладонью по колодцу не до конца сжатого кулака.

— Нет, — бесстрастно ответила Ребекка, — он не один из них. Кто меня сдал — свои или русские, — я даже не знаю. И даже не в курсе, не фикция ли эта была.

— Что?

— Точка фокуса, — протянула чародейка задумчиво, не заметив моего вопроса. — Я уже более семи лет знаю всех тех, — взглянула она на меня, — вместе с кем работала — не только в России, но и по Новым мирам. Но вполне возможно, это была очередная пустышка — инициировать и поддерживать организацию, позволить добиться немалых успехов. Все для того чтобы собрать потенциально опасных противников вместе, гарантированно держа всех под контролем. Вполне в духе наших английских друзей — это мастера играть в долгую.

— Я-то тебе зачем, ты так и не сказала, — не стал я заострять внимание на конспирологических теориях.

— Еще не догадался? Учитывая, что цель у нас с тобой одна, — выразительно посмотрела на меня Ребекка.

— Выбраться в реальность?

— Здесь это называется "первое отражение". Прошу, придерживайся утвержденной этики общения.

— Какой этики?

Ребекка скрестила руки на груди и, негромко сдавленно застонав, закатила глаза.

— Прости, я забыла, с кем имею дело. Настоятельно советую, найди время, посмотри в интерфейсе — там есть энциклопедия рекомендуемых правил поведения в Новых мирах.

— Соблюдать эти правила обязательно?

— Нет. Но это достаточно важно и кроме того, говорит о твоем уровне культуры. Ты же, к примеру, не ругаешься грязно при девушках?

— Да нет, — неопределенно пожал я плечами, спрятав глаза. И тут же удивленно воззрился на чародейку: — Погоди. Как я могу помочь тебе выбраться — у тебя что, есть ограничения на выход из мира?

— Нет. Ограничений у меня нет.

Вспышкой меня будто озарило осознание того, что чародейка, по идее, может в любой момент покинуть окружающуюся реальность, вернувшись домой.

— И ты прямо сейчас можешь выйти в... первое отражение?

— Да.

— Но... почему?

— Что такое группа "Аренберг" ты представляешь. Так?

— Объяснили уже.

— Мое тело физически сейчас находится в одном из банков, адрес которого знают и те двое, кто был в курсе места проведения моей неудавшейся встречи. Учитывая, что из сумки этой... женщины, как ты ее назвал, я пропала, банк с большой долей вероятности уже под наблюдением. Когда я выйду из этого мира, ты должен будешь помочь мне как можно скорее убраться подальше от хранилища, избежав ненужных встреч.

— Но...

— Кроме тебя я пока никому не могу доверять — учитывая нашу заинтересованность друг в друге.

— Ты так уверена, что покинув этот мир, я стану рисковать из-за тебя? — не мог не спросить, обдумав сказанное чародейкой.

— Не на сто процентов, конечно, — покачала головой Ребекка. — Но во-первых, у меня пока нет более приемлемого варианта. А во-вторых, ты не кажешься дураком — думаю, понимаешь, что вместе со мной тебе будет легче найти и наказать тех, кто тебя сюда продал. Не поднимая даже вопрос причитающегося тебе за помощь вознаграждения.

Выдержав пристальный взгляд чародейки, я кивнул.

— Думаю, мне непросто будет организовать твой...

— Это уже решаемый технический вопрос, — перебила меня Ребекка.

— А как выбраться мне?

— Ты знаком с системой конфиденциального хранения ценностей в депозитарных ячейках швейцарских банков?

— В общих чертах да.

— Ну, если в общих чертах да, то считай, что ты сейчас в депозитной ячейке одного из банков Аренберга.

— В коконе виртуальной реальности, — поправил я.

— Не принципиально. Группой Аренберг гарантируется полная конфиденциальность не только для тех, кто отправил тебя на хранение и приобрел здесь, но и для тебя самого в том числе.

— И как мне выйти?

— Перезаключить договор, возместив Аренбергу стоимость хранения.

— То, что я слышал подсказывает, что нужен код и ключ.

— Если здесь, в Новых мирах, ты свободен, то сам являешься и кодом, и ключом.

— Получается, просто прийти к хранителям и отдать деньги?

— Механика чуть сложнее, но суть верна.

— И это сработает? Ведь работорговля, это же...

— Я была на заседании профильного комитета "Концерта Держав", на котором обсуждались вопросы Аркадии. Ни одного прецедента пока не было, но порядок действий определен, и он именно таков. Рабы иногда меняют хозяев или избавляются от них — так случается, от подобного не уйти.

— И меня вот так просто отпустят?

— Из здания банка — да. Дальше могут быть сложности, но мы с тобой обговорим порядок действий — у тебя все должно получиться.

— Остается вопрос, где взять деньги.

— У меня есть, — пожала плечами Ребекка.

Совсем не удивила.

— Но есть серьезная проблема, — добавила чародейка.

И опять не удивила — на нечто подобное я и рассчитывал.

— У меня есть деньги в первом отражении, но нет к ним доступа. Здесь, в Новых мирах, необходимых сумм нет.

— И каков план? Где мы их возьмем?

— Надо заработать.

— Как?

— Для начала я думала заложить дракона.

— Заложить? Кому?

— В банк Аренберга, или тамплиерам. Но это не лучшее решение — лишаться дракона на неопределенное время не хочется.

— И каков новый план?

— Сегодня, когда я услышала разговор с твоим другом, — Ребекка чарующе улыбнулась, — появилась другая идея. Денег у меня здесь нет, но уж миллион сестерциев найдется. И мы поиграем на ставках.

— На каких ставках?

— Турнир новичков в Академии. Достаточно знаковое событие, которое вызывает серьезный интерес у местного нобилитета — ставки на участников отнюдь не маленькие.

— Но как мы узнаем, на кого надо ставить?

— Как на кого? Ты юноша способный, да и я с тобой позанимаюсь.

— Мне выиграть турнир? А если...

— Без если. Тебе надо выиграть турнир, других вариантов нет. Время до его начала как раз потратим на то, чтобы узнать в каком ты хранилище и найти способ выхода оттуда.

Посылка

Все проблемы казались решаемыми, акценты расставленными. Единственное, что беспокоило — местонахождение настоящей Кати. Сердцем мне не хотелось верить, что она знала Игоря, но косвенные признаки подтверждали правоту рассказа Саяна. Однако даже вопрос с Катей можно решить — поспрашивать у мастеров цитадели, знают ли они ее.

В приподнятом настроении я вышел из комнаты, остановившись на пороге общего зала. За столом собрались шестеро членов моей команды — не хватало только Санчеса. В воздухе будто сгустилось напряжение — присутствующие смотрели на меня со сдержанной настороженностью. Один лишь Блейз, подпирающий в углу стену, с трудом сдерживал чувства, будто собравшись чему-то радоваться.

— Всем привет, — поздоровался я, услышав в ответ нестройные, негромкие и, как показалось, осторожные ответы.

— Слышь, как там тебя... посылку забери свою, — едва не подрагивая от предвкушения, произнес Блейз, небрежно показав в сторону входной двери.

Повернувшись, я некоторое время — до того, как он не опустил глаза, — смотрел на Хорька и только после этого заговорил:

— Господин кадет, прошу, придерживайтесь утвержденной этики общения.

— Чего? — вызывающе, но несколько неуверенно поинтересовался Блейз. При этом он пошевелил носом, став еще больше похожим на хорька.

— Простите, я забыл, с кем имею дело. Настоятельно советую — найдите время, посмотрите в интерфейсе — там есть не только энциклопедия, где можно найти рекомендуемые правила поведения в Новых мирах, но и очень важный документ. Это, — прервал я вскинувшегося было Блейза, — "Инструкция, определяющая правила устройства внутреннего порядка Цитадели Эмеральд", с которой господин мастер настоятельно рекомендовал всем нам ознакомиться. Вы ведь не хотите выглядеть неотесанным быдлом?

Я всегда с трудом запоминаю чужие имена, часто попадая в неловкие ситуации. Зато с остальной информацией проблем никогда не было — по памяти могу воспроизводить достаточно объемные цитаты, пусть даже слышанные вскользь.

Подмигнув Блейзу, повернулся к двери, не особо веря, что посылка мне. Хорек что-то сказал по поводу моих штрафных баллов и вреда для команды, но я уже не обратил внимания, оторопев при виде завязанного веревкой свертка из грубой мешковины, пропитанной подсыхающей бурой жидкостью.

Да, не к добру было столь хорошее настроение.

Подойдя к свертку, медленно-медленно поднял его с пола и принялся неловко развязывать небрежно намотанную веревку. Когда горловина распахнулась, из нее с громким жужжанием, заставив отшатнуться, вылетело сразу несколько крупных мух.

Долгую минуту всматривался в посиневшие, в многочисленных ссадинах головы Рекса, Теи и Веи — сплетенные в один клубок волосами девушек — застывшими в подсохшей корке крови.

— [Самка собаки], убью [негодяя]! — невольно вырвалось у меня, когда запахнул горловину мешка.

— Господин кадет, вы выглядите сейчас неотесанным быдлом, — едва не хрюкнул от удовлетворения Блейз.

Когда я обернулся, лишь Филипп и Сакура сохранили невозмутимость — остальные вздрогнули, взглянув в мои горящие глаза. Аккуратно положив мешок у стола и сморгнув, убирая огонь, я двинулся к Блейзу. Он неосознанно попятился, но за его спиной была стена. Хорек сделал несколько дерганых неуверенных движений — так бывает, когда не знаешь в какую сторону идти. Но решить не успел, потому что я уже был рядом. Схватив Блейза за горло, оторвал его от пола — несколько грубее, чем рассчитывал, ударив спиной о стену.

— Господин кадет, — ровным голосом произнес я, — сейчас расскажу вам историю. Год назад я устроился на работу в дизайнерскую студию. И был в офисе один холеный товарищ, который выбрал меня целью своих насмешек.

Блейз засучил ногами, пытаясь разжать пальцы, стиснувшиеся на его горле.

— Вы меня слушаете?

Перехватив мою руку и подтянувшись на ней, Блейз смог перевести дыхание, глядя широко открытыми глазами куда-то поверх моей головы. Почувствовав на плече чужое прикосновение, я сдержанно отмахнулся, даже не глядя уловив вспышку огня позади себя.

— Так вот, — продолжил я размеренным тоном, — коллега насмехался надо мной несколько недель, стараясь язвить словами. Надо сказать, получалось у него очень метко и умело. Я только-только приехал из деревни и был очень удачной целью не в силах достойно ответить. Чувствуя всеобщее одобрение, коллега начал действовать все более изощренно — не просто продолжая злые шутки, но уже докладывая начальству о моих действительных ошибках — иногда и приукрашивая, а после и вовсе сочиняя. Это продолжалось до того момента, как по счастливой — для меня — случайности как-то раз вечером мы не оказались одни в офисе.

Цепляясь за мою руку, Блейз захрипел. Глаза его начали закатываться, и я счел за лучшее приспустить — так что он, вытянувшись в струнку, еле-еле поймал носками точку опоры.

— Тогда, — ровным голосом продолжил я рассказ, — закрыв дверь на ключ, я просто начал его бить. Не сильно, даже не оставляя следов. Бил долго — он сначала держался, а потом начал скулить и плакать, моля прекратить. Минут через десять я внял его просьбам. И знаете что, господин кадет?

Хорек смотрел мне в глаза, балансируя на носках.

— Не слышу. Я спросил вас, знаете, что произошло дальше?

— Что? — прохрипел Блейз.

— Со следующего дня ни одной шутки в мою сторону от него больше услышано не было, а наше общение всегда проходило с подчеркнутой вежливостью. Видите, как действенно работает ограниченное применение физической силы? Имейте это в виду, пожалуйста.

Опустив Хорька, я развернулся, играя желваками и с трудом сохраняя невозмутимость. И тут же столкнулся с полным злобы взглядом Филиппа — он лежал у противоположной стены, рядом с ним стояли Софья и Майя. Остальные сгрудились возле стола, глядя на меня.

— Что случилось? — удивленно поинтересовался я. И лишь после этого вспомнил ощущение чужой руки на своем плече и то, как отмахнулся, не глядя.

— Случилось... когда? — поинтересовалась Сакура, вопросительно глядя на меня.

— Ну вот, только что, — повел я рукой в сторону Филиппа.

— Филипп-сан пришел тебя успокоить. Взял за плечо, а ты сделал активную защита, — доступно объяснила произошедшее Сакура. Русский ее был очень неплох — характерный азиатский акцент практически отсутствовал, вот только пока сопряжение слов прихрамывало.

Ошарашенный Филипп — судя по всему, он пролетел через всю комнату, остановившись только от удара спиной в стену — понемногу приходил в себя. Злость из его взгляда не исчезла — полет после моей отмашки явно уязвил его самолюбие. Остальные смотрели без подобной сильной неприязни, но достаточно настороженно.

Мысли мои бешено заметались — ситуацию надо было как-то исправлять — мне ведь еще с этими людьми турнир новичков выигрывать. Отступив на несколько шагов, я поднял руки с раскрытыми ладонями.

— Парни, девушки... Филипп, — изобразил легкий кивок головы в его сторону. — Прошу у всех вас прощения за свою несдержанность — поймите, когда присылают отрезанные головы твоих людей, непросто сохранить самообладание.

Неприкрытая злоба из взгляда Филиппа исчезла, но и никакой приязни там не было. Видимо, пользуясь наибольшим авторитетом, он заранее принял на себя бремя лидерства в нашем небольшом коллективе, и мой бросок пришелся весьма некстати.

— Господа и дамы, — вновь начал я примирительным тоном, — еще раз прошу прощения, был не прав.

— Ты вот прям перед всеми извиняешься? — поинтересовалась Софья. Голос у нее был чарующий — низкий, с сексуальной хрипотцой, — услышав его, я сразу понял неизвестного мне директора промышленной группы. И тут же, уловив мимолетную тень взгляда девушки, воззрился на Хорька, про него-то я и забыл совсем.

— Да, был не прав. Извиняюсь перед всеми, — медленно выговаривая слова, повторил еще раз.

— Что за хенде хох?! — раздался громкий выкрик, одновременно с которым в помещении стало сразу тесно — после того как ввалился Санчес. Юный кадет был свеж и весел, но слегка растерял задор, заметив общую напряженность.

— Эгей, ребят, а что случилось? — недоуменно осмотревшись, поинтересовался Санчес.

— Да вот... знакомимся понемногу, — опустил я руки и шагнул к столу. — Подскажите, кто это принес? — подхватил я мешок с головами.

— Мастер-наставник третьей группы второкурсников, — ответила мне Софья, глядя со странным выражением.

— Я здесь пока не особо ориентируюсь, но мне казалось, что мастера-наставники посылки не носят. Может, подскажете, чего я не знаю? — осторожно спросил я.

— В третьей группе второго курса числится Макленин. Мастер-наставник его группы... не очень авторитетен у своих подопечных, так сказать, — проговорила Майя, не глядя мне в глаза.

— Спасибо за информацию. Еще раз прошу простить за несдержанность, — кивнув всем одновременно, я направился к себе в комнату.

— Что случилось-то? — громким шепотом спросил у оставшихся Санчес. Ответа я уже не слышал, зайдя к себе.

В комнате перед глазами предстала интересная картина. Среди клубов пара нагая Ребекка стояла в ванной под струями горячей воды — над ее головой в воздухе без какой-либо опоры плавала душевая лейка. Откуда бралась вода, тоже было не особенно понятно.

— Забыл что-то? — щелчком пальцев выключив воображаемый кран, повернулась ко мне Ребекка, демонстративно прикрыв ладонями грудь.

— Вопрос есть. Поможешь?

Заметив в моих руках окровавленный сверток, Ребекка жестом заставила материализоваться в воздухе халат и, небрежно набросив его на плечи, не запахнувшись, подошла ко мне. Забрав мешок, она его перевернула — головы, вместо того чтобы упасть на пол, зависли в воздухе.

— Это кто? — ровным голосом поинтересовалась Ребекка.

— Мои рабы, — смотрел я на обезображенные посмертными гримасами лица, чувствуя, как внутри поднимается волна бешенства.

— Давай я не буду стараться читать твои мысли, а ты будешь стараться объяснять мне все более подробно? — ясным взглядом посмотрела на меня Ребекка.

— Юлия... в Империи она, так получилось, стала моей женой. От нее мне случайно досталась вилла в окрестностях Помпеи, и перед тем как отправиться в Транснаполис я отправил этих рабов туда.

Чародейка мгновенно подобралась — став неуловимо похожа на готовую к атаке кобру — лицо ее приняло хищное выражение, ноздри заиграли, раздуваясь.

— Это не связано с тобой и нашими английскими друзьями, — покачал я головой, — посылку мне передал Макленин. Он знает, что Юлия — моя жена, думаю, смог отследить принадлежность виллы.

Ребекка немного расслабилась, но хищное выражение с ее лица не сошло. Чародейка молчала, ожидая от меня вопросов. Пока я кусал губы, собираясь с мыслями, она складывала головы обратно в мешок, убрав его в дальний угол комнаты.

— Скажи... здесь, когда убивают кого-то, тело иногда сразу высыхает до скелета. А иногда труп может... — замялся я, но быстро нашел нужные слова, — сохранять свежесть довольно долго. С чем это связано?

— Душа. Когда избранный перерождается в точке воскрешения, тело исчезает.

Я вспомнил припортовую таверну и Саяна на полу — получается, после смерти он вышел из тела не сразу?

— А с непи... с местными как?

— У каждого есть камень души, его можно забрать и воскресить убитого. Пока камень души в теле, или местный не похоронен, труп сохраняет... свежесть.

— Во дворце Орлова, — вспомнил я паренька-раба, тело которого превратила в прах Ребекка, — был слуга, которого ты испепелила. После него ничего не осталось.

— Я вытянула из него всю энергию, и камень душ уничтожился.

— То есть камень душ моих рабов сейчас...

— Там, где тела твоих рабов. Большая их часть.

Некоторое время Ребекка наблюдала за мной, потом покачала головой.

— Я бы не советовала тебе этого делать.

— Почему?

— Потому что три раба — невелика ценность. И проигнорировав сейчас их убийство, ты можешь продемонстрировать, что не являешься импульсивным человеком, действиями которого легко управлять. Ответить ты всегда можешь.

— Но...

— К тому же у сына Пирогова очень серьезный ресурс в Новых мирах. Наверняка на твоей вилле ждет засада.

— Ребекка. Мне кажется, отвечать надо сразу — сейчас. Быстро и очень жестко.

— В нашем положении соваться на твою виллу, не зная, кто нас там ожидает, очень большая глупость. Надеюсь, что ты это понимаешь, — в голосе Ребекки мелькнули прохладные нотки.

Глубоко вздохнув, я в последний раз взвесил все за и против, вспоминая рассказ Ребекки про свое тело в хранилище и ее слова о необходимости моей помощи. Выдохнув, решительно развернулся и направился к сундуку. Достав Карту Хаоса, показал ее Ребекке.

— А если мы будет знать в точности, кто нас там ожидает?

Остановившимся взглядом чародейка смотрела на легендарный артефакт — она была настолько ошарашена, что ее чувственные карминовые губы приоткрылись в изумлении. Впрочем, пришла в себя она быстро, хотя изумление из глаз не пропало.

— Мне уже пора на конную прогулку с мастером по Транснаполису, — протянул я карту чародейке, — проведешь пока рекогносцировку? Место называется "Вилла Сабина".

Когда Ребекка забрала артефакт, я направился к двери. Если чародейка решит забрать у меня Карту Хаоса — она все равно сделает это рано или поздно.

— Ты... — протянула Ребекка, заставив меня обернуться от самой двери. — Ты представляешь вообще, что это?

— Представляю, — сдержанно ответил я.

— И не боишься, что когда вернешься, здесь не будет ни меня, ни карты?

После недолгой паузы Ребекка вдруг улыбнулась уголком рта и задорно подмигнула.

— Один-один, — вернул я улыбку чародейке, прежде чем выйти из комнаты.

Когда через пару секунд зашел обратно, Ребекка разглядывала карту.

— Забыл что-то? — подняла она глаза.

— Да, — кивнул я. — Вспомнил просто твоего друга, с которым ты неплохо провела время на пиру.

— Ты это к чему?

— Последи пожалуйста еще, где Макленин. Вдруг повезет, и он сегодня вечером будет один где-нибудь в темном и безлюдном переулке.

Мастер-наставник

К назначенному времени едва успел — когда выскочил из комнаты, в общей зале уже никого не было. До выхода из цитадели пришлось поторопиться — когда бежал через качающийся подвесной мост, ожидающий перед строем мастер Олег провожал меня задумчивым взглядом.

Прогулка по Транснаполису началась с похода в Арсенал — одно из зданий на большой земле. Здесь мастер выдал нам коней и оружие — каждому по стандартному ездовому животному и по ножу точь-в-точь такому, как у всех второкурсников. После была прочитана краткая лекция о том, что недопустимо кадетам появляться на территории Цитадели и Транснаполиса без оружия и в неустановленной форме одежды. Мои однокурсники внимали Олегу с интересом, я же мыслями был далеко — раздумывая над событиями последних дней — и, что греха таить, опасаясь за Карту Хаоса.

На коне я до этого катался пару раз в жизни, и несколько волновался — но животное подо мной оказалось абсолютно послушное и спокойное. Принцип управления был легок: скорость хода и старта регулировалась количеством и интенсивностью ударов пятками в бока животного, прямо как коробка передач на мотоцикле, повороты и торможение — натяжением уздечки. Это был даже не конь, а заключенный в реалистическую оболочку механизм — словно простой в управлении квадроцикл.

Четверть часа было потрачено на то, чтобы все приноровились к ездовым животными. В это время наша группа со стороны была похожа на стажеров-грузчиков, пытающихся управлять электрическими гидравлическими тележками — подобные картины рывковых и дерганых движений новичков я наблюдал на крупном складе, где периодически подрабатывал по ночам.

Не упражнялись Санчес и Сакура — продемонстрировав мастеру Олегу свое умение, они по его просьбе следили за обучением остальных, периодически подсказывая. После, убедившись, что все мы держимся в седлах в достаточной мере для движения по прямой, группа под руководством Олега двинулась по дороге вдоль обрыва Атлантиды.

— Господин мастер-наставник, — обратился между делом к Олегу Санчес. Пока небесный герой излагал свой вопрос, я, не слушая, оторопело задумался над обращением.

Мастер-наставник? Это значит, что группу лузеров тренирует один из главных мастеров цитадели?

А следом пришла мысль о том, что оставшегося у меня времени до турнира не так уж и много. И в условиях его дефицита следует стараться узнать как можно больше, пренебрегая принятыми поведенческими нормами.

— Господин мастер-наставник, — обратился к Олегу уже я, как только Санчес получил ответ на свой вопрос. И продолжил, увидев разрешающий кивок: — Насколько знаю, вы являетесь сенешалем цитадели и правой рукой магистра. Почему вы стали мастером-наставником нашей группы?

Олег ровным голосом принялся объяснять дежурными фразами, явно повторяя цитаты из формального документа — инструкции для мастеров.

— Господин мастер-наставник, я имел в виду нечто другое, — не успокоился я, когда он закончил. — От людей, мнению которых склонен доверять, я слышал, что шестая — наша группа, является отстойником для неудачников. Спрашиваю именно из-за этого, соотнося вашу должность, авторитет и наше предназначение.

Мастер замедлил ход своего коня — огромной зверюги с серо-стальной шкурой и красными глазами, заметно отличавшейся от наших стандартных животин. Остановка повлекла за собой столкновение кадетов, сдержанные возгласы и дорожные разборки. Блейз и вовсе не справился с управлением, улетев на форсаже метров двести в сторону — хорошо, противоположную краю обрыва.

— Вас неправильно информировали, господи кадет, — холодно произнес Олег. — Уверен, ваша группа станет лучшей в Эмеральде — и в самое ближайшее время.

Вдали Блейз нарезал рваные круги по склону холма, пытаясь обуздать лошадь, остальная группа, в том числе и я, окружили мастера, внимательно на него глядя.

— Но, господин мастер-наставник, ведь состав группы, прямо скажем... не первая очередь отбора, — привел я пример, слышанный недавно в военкомате.

— Мне безразличен порядок отбора, господин кадет. Я принял наставничество над вашей группой, и вы станете лучшей командой не только Эмеральда, но и, надеюсь, всей Академии.

— Господин мастер-наставник, а если кто-то не сможет выдержать заданный уровень? — не унимался я, вспоминая слова Юлии о своих однокурсниках.

— Тот, кто не сможет, покинет нашу группу и Цитадель, — все тем же ровным голосом произнес Олег.

— Господин мастер-наставник, но... у нас в группе ведь есть те, кто физически не может вернуться в мир первого отражения.

Олег поочередно оглядел всех. Убедившись в том, что внимание слушателей приковано к нему, бросил короткий взгляд на Блейза вдали — только-только обуздавшего скакуна — и вновь повернулся ко мне.

— Как-то в кадровом управлении спецподразделения за столом сидели два офицера — опытный старый и неопытный молодой. У старого был чистый стол, у молодого — заваленный личными делами. Ближе к вечеру опытный предложил молодому помощь, принятую с благодарностью. Взяв часть личных дел себе, он тут же разделил их на две равные части и одну из них сразу отправив в мусорное ведро. "Но мы ведь даже не посмотрели документы этих кандидатов!" — изумился молодой офицер. "Нам в спецназе неудачники не нужны", — ответил на это старый.

Мастер-наставник сделал небольшую паузу и вновь осмотрел всех присутствующих.

— Надеюсь вы меня поняли, господин кадет, — произнес он, глядя мне в глаза — хотя слова его явно предназначались всей группе.

家紋

Парящая в небе Атлантида представляла собой огромное плато. Его территория — в форме ровного круга — была поделена на шесть равнозначных секторов, словно праздничный торт. В центре находилась шестиугольная Башня Ордена хранителей, к ней от каждой цитадели вели идеально ровные стрелы дорог. Кроме них в Атлантиде был еще один тракт — тот самый, по которому мы сейчас двигались. Окружной, он шел вдоль всего обрыва — у Цитаделей слегка изгибаясь — но не приближаясь к стенам крепостей и замков.

Обучение в Академии заключалось не только в получении знаний, тренировке тела и духа, но и в постоянной проверке уровня подготовки. Помимо арен и ипподромов на территории секторов, подконтрольных Цитаделям, находились участки, выход на которые считался откровенно небезопасным. Это были заселенные опасными тварями и монстрами леса, холмы, болота и даже небольшая горная гряда в японском секторе. Именно на этих полигонах оттачивали свое мастерство кадеты, тренируясь на опасных пустошах своих цитаделей — экзамены же сдавая в чужих секторах — что гарантировало непредвзятость судей.

Наша сегодняшняя прогулка, как оказалось, была не просто ознакомительной — она являлась своеобразным началом занятий. После обучения основам верховой езды мы познакомились с первичными навыками картографии. В ходе лекции о закрытых секторах Олег показал и рассказал нам, как вызывать перед взором карту, жестом настроив интерфейс — так что каждый сейчас, продолжая двигаться вперед, держал перед глазами изображение Атлантиды, разбираясь с масштабом, расцветкой, уровнем прозрачности и множеством других параметров отображения.

Двинувшись вправо от собственной цитадели, мы за несколько часов — с периодическими остановками — миновали еще две: грозную и темную громаду Обсидиана, пропитанную тевтонским духом крепость, увенчанную прусскими белыми флагами с черными крестами, и замок Диамант — несмотря на свои немалые размеры казавшийся легким и воздушным. Над острыми шпилями французской цитадели трепетали штандарты Орлеанского дома, увенчанные золотыми лилиями.

За все время движения вдоль берегов Атлантиды мы не встретили никого — ни в одной из европейских цитаделей не было заметно ни малейшего движения. Зато у следующей — японской — людей было удивительно много. У защитных построек первого, нижнего уровня крепости, характерным архитектурным стилем указывающим на принадлежность к стране восходящего солнца, занимались многочисленные кадеты — числом не менее двух сотен. Работоспособность японцев — общеизвестный факт, но подобные массовые занятия в выходной день стали для нас неожиданностью.

Двигаясь по дороге мимо Цитадели, мы с неподдельным интересом рассматривали кадетов, занимающихся физической подготовкой, осваивающих первичные навыки обращения с оружием. И — чуть дальше — проводящих спарринги группы опытных второкурсников.

Еще до того, как миновали Цитадель, от одной из таких групп, оседлав материализовавшихся перед ними коней, отделились и направились к нам два всадника. Пристроившись параллельно, они принялись сопровождать нас, будто конвой. Двигались оба по невысокой траве, держась на пятиметровом удалении от мощеной дороги.

Оба всадника были очень молоды, но при этом крупны, широкоплечи — совершенно не похожи на тех низкорослых азиатов, что жили в моей общаге. Они были удивительно схожи между собой комплекцией, чертами лица, даже манерой держаться — и, весьма вероятно, были братьями. Отличались всадники лишь цветом волос — у одного из них, старшего, пряди были иссиня-черные, второй — юный — щеголял светло-зеленой беспорядочной копной. Оба смотрели вокруг с надменным достоинством, даже с вызовом. На униформе у них красовались гербовые щиты с эмблемой — стилизованным изображением растительного орнамента. Оно показалось мне знакомым, но где видел подобное, сразу вспомнить не смог.

Мастер Олег сопровождающих не удостоил и взглядом, в то же время я чувствовал, что все его внимание направлено на них. Заметив растерянные переглядывания среди группы, сам удивился было подобному эскорту, но тут наткнулся взглядом на Сакуру. И сразу понял, из-за кого у нас сейчас такое сопровождение. Девушка держалась в седле удивительно прямо, и во всей ее позе чувствовалось сдержанное напряжение.

Всадники меж тем начали переговариваться между собой на японском — как мне показалось, неоправданно громко. Демонстративно не глядя на нас, они вели беседу, бросаясь резкими и агрессивными, будто лающими, фразами, перемежаемыми краткими взрывами злобного, дробного смеха.

Машинально глянув на Сакуру, я чуть придержал коня — молодая японка едва-едва вздрагивала от слов соотечественников, будто от ударов плетью. Лицо ее было бесстрастно, но без единой кровинки — застыв как маска. Насмешливые ремарки, несомненно, причиняли молодой японке душевную, почти физическую боль. И, судя по ее реакции, жалили в самое сердце.

— Санчес! — сдерживая злость, довольно громко произнес я, несмотря на то, что юный герой был совсем рядом.

— Ты что-то хотел?! — мгновенно просек и включился в игру юный хулиган.

— Как ты думаешь, о чем эти ниндзя разговаривают? — еще громче произнес я.

— Вот эти, которые рядом с нами? — Санчес практически кричал.

— Да! Вот эти, ниндзя! — выделяя каждое слово, бросил я в ответ.

Осталось только пальцем тыкать, но уже не было необходимости — японцы подобрались и, забыв о Сакуре, смотрели только на меня. Старший — брюнет — двинул коня вперед и, глядя мне в глаза, возмущенно заговорил. Опять же, на японском, так что мне оставалось только развести руками и спросить, знает ли он английский.

— Джесси-сан, это большое оскорбление — называть потомок самураев бандитом и вором, — произнесла Сакура взволнованно. Теперь ее напряжение было заметно более отчетливо.

"А то я не знаю!"

Олег в это время бросил на меня короткий взгляд — особых эмоций в нем я не прочитал, но почувствовал, что мастер-наставник вовсе не расстроен моей выходкой.

— Как они поняли, что я называю их... ниндзями?! — притворно удивился я, изумленно распахнув глаза. И тут же перевел взгляд на небесного героя: — Санчес, как думаешь, эти варвары понимают английский язык? — спросил я его по-английски.

Санчес ответить не успел -двинув ко мне коня, но не выходя на дорогу, брюнет оказался совсем рядом. Глядя мне в глаза, всадник разразился длинной тирадой — говоря при этом резко, с презрением.

— Джесси-сан, он вызывает тебя на дуэль, — уже заметно подрагивающим голосом произнесла Сакура. Второй японец тоже принялся говорить мне что-то — и каждое его слово звучало, словно плевок.

— Они оба меня вызывают? — даже без перевода догадался я — на что Сакура лишь кивнула.

— А что, здесь так можно? — поинтересовался я у японки, решив не спрашивать, что еще говорили всадники — тирады их были гораздо объемнее простого вызова.

— На территории Академии действует дуэльный кодекс, господин кадет, — ответил вместо Сакуры мастер-наставник. — Вы должны были вчера вечером потрудиться прочитать его.

"Вчера вечером я был слегка занят", — вспомнил я визит на виллу Орлова.

Оба японца продолжали высказывать мне что-то, явно демонстрируя свое небрежное и презрительное отношение.

— Сакура, а сейчас что они говорят? — поинтересовался я.

— Ждут ответа.

С какой лаконичностью она переводит — сумел удивиться я.

— А сейчас что? — В этот момент брюнет затряс руками и изобразил парочку недвусмысленных угрожающих жестов.

— Говорят, что если не получат согласия на дуэль, то разберутся с нами здесь и будут в своем праве.

"Не беспредел ли это?" — вопросительно глянул я на Олега, но мастер-наставник лишь слегка кивнул. Значит, не беспредел.

— Передай этому варвару, не знающему английский язык, что я принимаю его вызов. Встретимся на...

— Время и место поединка выбирает ваш противник, господин кадет, — перебив меня, произнес мастер-наставник.

Вся наша группа обернулась к японцам — старший, подумав секунду, бросил пару коротких фраз, глядя сквозь меня и развернул коня. Я в это время еще раз скользнул глазами по гербовому щиту японца — неуловимо знакомая эмблема все привлекала внимание.

— Нам отказано в гостеприимстве, и мы должны покинуть территорию сектора Цитадели Жемчуг как можно быстрее, — негромко произнесла Сакура.

Олег на это возмутительное предложение ничуть не удивился. Кивнув японке, он жестом велел нам ускориться. Переведя коней на рысь, мы следом за мастером поскакали по дороге. От общей группы занимающихся японцев в это время отделилось несколько десятков человек — составив наш новый, более многочисленный и агрессивный, судя по взглядам, напряжению и жестикуляции, эскорт.

Окружная дорога Атлантиды считалась экстерриториальной — на ней мы были в полной безопасности. Но вот если с нее съехать, то, судя по настрою сопровождающих, добром это не кончится. И будут они — как правильно сказала только что Сакура — в своем праве.

Миновав Цитадель, после нескольких минут скачки мы оказались у подножия небольшой скальной гряды — здесь, как ранее объяснял Олег, проходили полевые тренировки японских кадетов Академии. Вскоре мы подъехали к небольшой возвышенности — с нее уже была видна английская территория — пустынная холмистая местность с вересковыми пустошами.

На самой границе кружила группа всадников — не более нашей, человек в десять. Точнее с такого расстояния было не разглядеть. По мере приближения к ним мастер-наставник понемногу замедлял ход своего коня, а я, вглядываясь вперед, чувствовал все нарастающее беспокойство.

Совершенно не зря. Завидев нас, ожидающая компания перегруппировалась и, выстроившись стремя в стремя, медленно двинулась навстречу. Загомонившие, все еще преследующие нас на удалении, японцы тоже подтянулись. Приблизившись почти вплотную — только руку протяни, — они возбужденно переговаривались между собой в ожидании развлечения.

Тем временем новая группа подъезжала все ближе. Все как один были на массивных, вороных скакунах, размером и статью не уступавших зверюге мастера, перекрывая всю мощеную дорогу. И на всех была парадная черно-золотая форма русской цитадели. Я совсем не удивился, когда увидел среди них Макленина — он ехал в центре, явно выискивая меня взглядом. Когда наши глаза встретились, второкурсник растянул тонкие губы в неживой, отстраненной улыбке.

Союзники. Свет

Повинуясь короткой команде мастера, мы остановились. Санчес начал что-то говорить, но осекся на полуслове. Сакура осматривалась по сторонам, в ее руке уже была катана с горящим зеленоватым свечением клинком. Софья, Блейз и Железняк неаккуратно сбились в кучу, рядом оглядывалась растерянная Майя. Филипп держался в стороне — глядя на меня с нескрываемой злостью — как на причину предстоящего унижения. То, что оно последует, сомнений не было — либо мы сейчас сойдем с дороги и попадем к разгневанным моим поведением японцам, либо повернем коней — и тогда, без сомнения, группа Макленина погонит нас вперед через всю территорию жемчужного сектора.

Ситуация без сомнений была хорошо режиссирована, с необычайной ясностью понял я. И тут же некстати вспомнил, где видел гербовый рисунок провоцировавших нас всадников, оскорбляющих Сакуру. Медальон с похожим символом остался в том месте арены, где исчез труп японки, убитой на моих руках в ходе вступительного испытания.

С чувством, близким к отчаянию, я глянул на мастера. Олег эмоций не выказывал, но чувствовалось, что он растерян.

— Может, мне одному? Попробовать прорваться или отвлечь внимание? — предложил я, обращаясь к мастеру.

Олег лишь покачал головой, растерянно подняв глаза к небу.

Будто ему в ответ над нашими головами почти сразу раздались многочисленные хлопки крыльев, быстро нарастая волнообразным гулом. Мгновенье — и на дорогу перед нами приземлились сразу три грифона. Огромные монстры с телом льва, орлиными крыльями и головой полностью отгородили нас от приближающейся группы Макленина. Это были, судя по размерам и белоснежному оперению, королевские грифоны — намного крупнее того, на котором еще вчера утром прибыла на вступительное испытание Юлия.

В седлах белоснежных монстров сидели всадники в белой с лазурью форме кадетов Диаманта — французской цитадели. Огромные полуптицы-полульвы вели себя достаточно нервно — не прекращая взмахов, взрывая огромными когтями землю и со скрежетом царапая камни тракта. Еще два оседланных грифона сейчас парили прямо над нашими головами.

Настороженно глядя на незваных гостей, я заметил остановившуюся в недоумении группу Макленина. И тут же над черными всадниками, заставив нескольких кадетов испуганно пригнуться, пролетело упавшее с неба чудовище. Это было нечто похожее на смесь птеродактиля и василиска: огромное чешуйчатое тело, перепончатые крылья и крупная некрасивая голова, похожая на петушиную.

Заложив резкий вираж, невиданный монстр остановился прямо перед нами, захлопав крыльями так, что на нас ощутимо дохнуло воздушной волной. Из седла, с высоты нескольких метров, легко выпрыгнула грациозная девушка. Летящая походка, гордо поднятая голова, высокий рост, тонкая и хрупкая — даже худощавая — фигурка, удивительно длинные ноги — она воплощала общепринятый эталон французской красоты.

— Эжен! — звонким голосом обратилась ко мне незнакомка, приближаясь. Дальше последовала быстрая и эмоциональная французская речь — слов я не понимал, но смысл был определенно ясен — девушка рада столь неожиданной случайной встрече.

Спрыгнув с лошади, я тут же, стараясь скрыть удивление, оказался в объятиях щебетавшей девушки и был награжден двумя дружескими поцелуями. Грифоны в это время, проявляя все большее беспокойство, захлопали крыльями — один из них, всадник которого явно не справлялся с величественным монстром, рванулся в сторону группы Макленина, отчего ровный на вороных строй распался.

Два других грифона заклекотали, так же агрессивно захлопав крыльями — один и вовсе после предупредительного, наиграно испуганного крика седока едва не напрыгнул на черных всадников — его серповидные когти мелькнули прямо у конских морд. Группа Макленина окончательно расступилась — Олег, коротко рявкнув команду, двинул коня вперед, проскакивая по дороге мимо кадетов в черной форме. Остальные потянулись за мастером — лишь Блейз с Железняком замешкались, но быстро догнали всю группу.

Француженка, видя мое замешательство, жестом позвала за собой к опустившему шею птеродактилю, пригласительно распластавшему по земле крыло. Положив ладонь на морду своего скакуна, сразу превратившегося в небольшую фигурку, я следом за девушкой забрался в длинное седло. Не успев как следует усесться, от рывка чудовища схватился за пассажирскую луку седла — ящер взмыл в небо с такой скоростью, что ветер засвистел в ушах.

Поднявшись на несколько десятков метров, гибрид птеродактиля и василиска, широко распластав крылья, начал планирование. Остальные грифоны взмыли в небо следом, не приближаясь к нашему ящеру. Подавшись вперед — с деланой легкостью, будто гимнастка в цирке — француженка развернулась в седле, оказавшись ко мне лицом.

— Ты обдумал предложение? — деловым тоном, кардинально отличным от недавнего беззаботного щебетания, поинтересовалась она на английском.

Разглядывая незнакомое юное, тонкое лицо, я на миг замялся — не понимая, о каком предложении может идти речь. Но почти сразу вспомнил о приглашении в Диамант, переданном мне сенешалем французской цитадели сегодня утром.

— Это очень лестное для меня предложение, — осторожно ответил я, — но в данный момент у меня еще много незавершенных дел в Эмеральде.

Степенно кивнув, француженка не выказала никакого неудовольствия. Жестом показав на фигурку коня, которую я еще сжимал в руке, требовательно протянула руку. Передав ей статуэтку, взамен я с немалым удивлением получил другую. Более крупных размеров, она внушала уважение даже сейчас, не будучи активированной. Это был оседланный саблезубый тигр, замерший в стелящейся позе, преисполненной скрытой угрозы.

— Чтобы в будущем избежать сложных ситуаций, тебе может потребоваться его сила и скорость, — прокомментировала незнакомка.

На языке вертелась тысяча вопросов, но я сумел ее удивить.

— Почему у тебя нет герба на униформе? — глядя на пустой щит над ее левой грудью, поинтересовался я.

Девушка удивленно взмахнула длинными ресницами, а после весело и заразительно рассмеялась. Не ответив, она вновь с необычайной грацией циркачки развернулась в седле и заставила ящера пойти на снижение. Заглянув через плечо, я понял, что мы летим в сторону двигающейся уже по английской территории группы Олега. Отряд японцев толпился на границе своего сектора, а команда Макленина почти исчезла с глаз — сделав вид, что они вовсе не с нами желали встретиться, восемь всадников галопом скакали в сторону цитадели Жемчуг.

Олег притормозил скакуна, когда увидел над головой ящера. Пролетев еще несколько сотен метров, незнакомка заставила монстра приземлиться на дорогу перед группой и спрыгнула на мощеный тракт одновременно со мной.

— Радагаст говорил о твоих способностях, — улыбнулась мне девушка и неожиданно крепко, на прощание, поцеловала в губы. — А время для появления моего герба еще не пришло, — загадочно произнесла она уже из седла, подмигнув. Через несколько секунд ящер был в небе, окруженный эскортом грифонов, понемногу исчезая вдали.

"Интересно, а как ее зовут?" — возник запоздалый вопрос.

— Господин кадет, вы нас задерживаете, — ровным голосом произнес подъехавший мастер-наставник. Он бесстрастно смотрел мимо меня, а остальные члены команды возбужденно переговаривались — все, кроме до сих пор пергаментно-бледной Сакуры и озлобленного Филиппа.

Пробормотав сумбурные извинения, я призвал свое новое ездовое животное. За спиной услышал несколько несдержанных возгласов. Тенор Санчеса, едва не перешедший в фальцет, прозвучал гораздо громче низкого, даже сейчас чарующего контральто Софьи.

Не осталась в стороне и подаренная мне зверюга — утробно зарычав, так что я едва не отшатнулся от неожиданности. Даже прижавшись к земле белоснежный тигр с бледно-голубыми дымчатыми полосами в холке был вровень со зверем мастера-наставника — а его клыки по размеру оказались сопоставимы с моим предплечьем.

Еще раз зарычав, тигр неожиданно повернул ко мне морду — сердце от испуга провалилось в район живота, — но зверь лишь доброжелательно боднул лобастой головой, заставив пошатнуться. Несмотря на внешнюю агрессивность и кажущуюся опасность, большой кот оказался удивительно послушным. Потрепав его за ухом, погрузив руку в густую и поразительно мягкую шерсть, я запрыгнул в седло.

— ДНК домашних кошек больше чем на девяносто пять процентов схоже с ДНК тигров, — поделился я информацией с восхищенным Санчесом и добавил чуть погодя: — А мне всегда удавалось находить с котами общий язык.

Необычайно довольный новым приобретением, я еще раз потрепал по холке огромного кота.

"Барсик!" — тут же мысленно наградил его именем и вдруг почувствовал ответное мурчание. Я ошарашенно выпрямился в седле, и тут же на меня со всех сторон обрушилась какофония чувств спутников: удивление, злость, ненависть, раздражение, интерес, благодарность, — и все это было приправлено сдержанным, но довольным рокотом большого кота.

О своей способности воспринимать чужие чувства я уже и забыл в водовороте событий. Как некстати она вернулась — это ведь похлеще будет, чем голоса в голове.

— Господа кадеты, дистанция три корпуса, — скомандовал Олег остальной группе, оторвав меня от мечущихся мыслей.

Повинуясь жесту наставника, я заставил тигра ускориться. Барсик, в отличие от стандартного коня, шел с удивительной плавностью — резкие движения отсутствовали вовсе.

— Господин кадет, — когда остальные остались позади, повернулся ко мне Олег, — я обращал ваше внимание на то, что всеми силами буду стараться не допустить вашего исключения из Эмеральда.

Ожидая продолжения, я посмотрел на наставника, чувствуя неладное.

— Но я так же говорил, что стоит проявить благоразумие и не способствовать выполнению приказа магистра Орлова собственными глупыми выходками.

Во взгляде Олега было нечто такое, что давало понять — возникшая тревога не была напрасной — и я, определенно, совершил недавно большую глупость.

Союзники. Тьма

— И?

— Мне назначили сразу две дуэли.

— Прекрасно, — не выказала даже тени беспокойства Ребекка.

Чародейка полулежала на небольшой софе, неведомо какими путями оказавшейся в моей комнате, я же от стены до стены мерил шагами помещение.

— Место проведения — арена нашей Цитадели.

— Отлично! — чародейка вроде даже была довольна услышанным.

— За каждую проигранную дуэль, учитывая условия, я получу по десять штрафных баллов и буду понижен до третьего разряда — мне останется всего пять баллов до исключения.

— Тебя это пугает? — Ребекка была удивительно спокойна.

— Они оба второкурсники, и я вряд ли смогу их победить.

Надежда на победу во мне, конечно, теплилась — особенно, если я возьму глефу Саяна — но рассчитывать надо на худшее.

— Зачем тебе побеждать? — чародейка не только сама по-настоящему удивилась, но еще и смогла удивить меня.

— Чтобы не рисковать местом в академии! — на эмоциях я даже всплеснул руками.

"Она действительно не понимает?" — в размышлениях я тоже был несколько резок, но почти сразу вспомнил, что Ребекка говорила о своем умении читать мысли.

Чародейка в этот момент, впрочем, лезть мне в голову явно не была настроена. Приподнявшись на кровати, она приняла более удобную позу и глянула на меня с некоторым снисхождением. Так смот