Три "удачных" желания

"А она подросла", — отметила про себя Селестия, еще раз более внимательно изучая Луну взглядом.

Темно-синяя аликорн продолжала стоять с совершенно невозмутимым выражением на мордочке, высоко поднятой головой, прикрытыми наполовину веками. За тысячу лет изгнания она вытянулась и хоть пока что не догнала саму правительницу Эквестрии, но разрыв в росте у них был минимален, зато во всем остальном ее фигура качественно отличалась: под кажущейся бархатистой шерсткой виднелись бугры жгутов мышц, которые, впрочем, не портили общего впечатления от стройного жилистого тела, а вот обострившиеся черты мордочки напоминали скорее хищника, нежели травоядное, каковыми были все пони... за малым исключением. Шелковистые грива и хвост, невесомыми прядями развевающиеся на порывах ветра, словно кусочки ночного неба в солнечный день, на фоне белой пустоши смотрелись особенно контрастно и чужеродно.

Луна не боялась, это ощущалось как в ее гордой позе, так и в спокойных эмоциях, которые умеют ощущать все аликорны. Даже ее магия, за тысячу лет ставшая более плотной и словно бы тягучей, не выдавала беспокойства своей хозяйки ни единым колебанием. Но, кроме страха, в этой знакомой-незнакомой кобыле не было волнения, радости, гнева... Не было никаких эмоций, которые должна была вызвать встреча с сестрой, однажды отправившей ее в ссылку на тысячу лет.

"Ты сильно изменилась... и выросла".

Тишина затягивалась, и напряжение, повисшее в воздухе, словно натянутая струна, грозило разорвать пространство оглушительным звоном. Белая аликорн молчала, не решаясь произнести хоть слово, боясь разрушить это хрупкое равновесие, и ненавидела себя за трусость. Столько лет она бессильно пытала себя мечтами и надеждами, столько ожиданий возлагала на эту встречу, приложила неимоверные усилия, дабы создать для сестры место, куда она сможет вернуться...

"А для нее ли я все это делала? Нужна ли Луне эта Эквестрия? Может быть, я просто обманывала себя, пытаясь забыться в погоне за несбыточной мечтой, чтобы перестать чувствовать боль и вину?" — на звучащие в сознании вопросы не было ответов (хотя, скорее уж, Селестия просто боялась сформулировать их даже мысленно).

А время все шло, и две крылато-рогатые кобылы стояли друг напротив друга, молча скользя взглядами по стройным фигурам и не решаясь заглянуть в глаза. Случайный наблюдатель, сравнивая принцесс, без сомнений мог бы сказать, что белая аликорн более элегантная, ее шерстка выглядит ухоженной, а все изгибы плавные и мягкие, в то время как темно-синяя обладательница рога и крыльев вызывает ассоциацию скорее с гончей, нежели настоящей леди. Однако ореолы силы, окружающие своих хозяек, им обеим добавляли грозности и внушительности.

Шли секунды, складывающиеся в минуты, которые в свою очередь превращались в часы. Солнце медленно, будто неохотно, склонилось к горизонту, заставляя тени стать намного более длинными. Наконец принцесса дня собралась с духом и, открыв рот, произнесла:

— Луна...

— Я не твоя сестра, Селестия, — прозвучал спокойный, даже отстраненный ответ.

Сердце белой аликорна сжалось и будто бы ухнуло в копыта, по телу прошла судорога, а дыхание сперло. Воздух словно бы стал твердым, не желая проникать в легкие, в уголках глаз блеснули слезы... Она была готова ко всему: к обвинениям, крикам, угрозам, драке... Ко всему, кроме безразличия и холода.

В один миг все стало неважным, начиная от правления страной и предсказания об освобождении Дискорда, заканчивая ожидаемым из Понивиля письмом любимой ученицы, радующей свою наставницу как успехами в изучении магии, так и постепенно просыпающимся интересом к окружающему миру (главная кандидатка на обладание Элементом Магии и возможный новый аликорн с малых лет выделялась на фоне остальных пони незаурядными умом и силой). Мир начал выцветать, теряя свои краски, которых в белой пустоши и без того было немного, а желание улечься прямо на снег и, свернувшись клубком, тихо заплакать с каждым новым мгновением становилось все более непреодолимым.

"Нет! Нет-нет-нет! Мой лучик света... Моя Луна... Прошу тебя, не бросай..." — но эти мысли звучали только в голове старшей кобылы, тело которой будто бы восстало против своей хозяйки, заставляя ее молчать.

— Селестия, выслушай меня внимательно и не перебивай, — все тем же холодным и отстраненным голосом то ли попросила, то ли приказала темно-синяя крылато-рогатая кобыла.

Принцесса дня собрала все свои силы воли и слегка кивнула, при этом не проронив ни звука и не сдвинувшись ни на миллиметр более необходимого.

— Принцесса Луна, твоя сестра, умерла тысячу лет назад в тот самый день, как была сослана на луну при помощи Элементов Гармонии. — начала вещать младшая аликорн, казалось, даже не замечая, какую боль ее слова, а главное, тон, которыми они были произнесены, причиняют безмолвной слушательнице. — Тысячу лет назад я осознала себя аликорном, но все, что мне было известно о себе, это раса, имя и некоторые иные мелкие подробности, совершенно не влияющие на ситуацию. Я не получила ни памяти, ни навыков той Луны, лишь ее тело и магию. Последнее, к слову, много раз спасало теперь уже мою жизнь. Мне приходилось учиться многому: ходить, летать, использовать телекинез и другую магию... Ты знала, что если оторвать аликорну ногу, а затем подавать в нее магию непрерывным потоком, то она регенерирует все остальное тело, превратившись в точную копию оригинала, но без души и магического источника?

Рассказчица усмехнулась, будто бы вспомнила что-то веселое, затем ее мордочка дернулась, словно от зубной боли, а после этого вернулась к маске невозмутимости. Принцесса дня же как наяву увидала картины того, как ее сестра, не иначе как тронувшись умом от одиночества, не помнящая ни себя, ни кого-либо другого, при помощи магии пытается создать...

"Прости..." — горло сдавил спазм, а потому слова, которые должны были сложиться в просьбу о прощении, так и не прозвучали.

— Знаешь, Селестия, я много чему научилась... там. — взгляд темно-синей кобылы на неуловимый миг обратился к небу, но тут же вернулся к кончику витого рога белой аликорна. — Но, только попав на Эквус, я поняла, насколько груба и топорна магия, которую я использую. Если единороги применяют готовые заклинания, облегчая себе жизнь заложенными в них условиями активации, я действую напрямую, контролируя процесс от начала и до конца... Но смею надеяться, что за сотни лет практики достигла в этом какого-то мастерства. Гхм... Прости, я отвлеклась... До недавних пор у меня был крайне ограниченный круг общения, так что разговаривать с кем-то посторонним мне еще непривычно.

От слов "с кем-то посторонним" Селестия едва не пошатнулась, ощутив, словно бы ей отвесили пощечину. Но самообладания хватило, чтобы устоять и продолжить слушать речь... сестры?

— Я... — темно-синяя кобыла вздохнула. — Сперва я хотела притвориться "той" Луной, но... я — не она и не смогу ей быть. Кто я? Сама не знаю: за тысячу лет мой разум столько раз стоял на грани, а иногда и начинал распадаться, что мне сложно судить, какие воспоминания о прошлом реальны, а какие — вымысел больного воображения. Не сразу мне в голову пришла идея вести своеобразный дневник и не сразу удалось создать материал, который сохранял текст на срок, больший чем пара часов. У меня в голове сохранились обрывки воспоминаний о жизни до становления аликорном... до момента, когда я осознала себя Луной. Только из этих фрагментов мне и удалось почерпнуть все свои знания, ставшие основой для моей собственной магии, а также давшие хотя бы приблизительное понимание о том, что из себя представляет Эквус. Вот... Теперь ты знаешь правду и вольна сама решать, как поступить дальше: можешь попытаться использовать Элементы Гармонии, чтобы изгнать меня и вернуть свою сестру... но это вряд ли получится, а можешь вернуться в Эквестрию и продолжить жить, как жила все эти годы. Я не собираюсь претендовать на престол, мстить и заниматься иными глупостями... Мне гораздо интереснее просто жить, узнавать новое и...

— Заткнись. — принцесса дня сама не узнавала своего голоса, хриплого и надломленного. — За... За кого ты меня вообще принимаешь?!

Бока белой аликорна стали раздуваться, будто кузнечные меха, ноздри с шумом втягивали воздух, крылья непроизвольно раскрылись, а голова опустилась к земле, из-за чего челка гривы, колышущейся на магическом ветру, упала на пылающие магией глаза. Все ее тело дрожало, будто от лихорадки, снег вокруг копыт стал таять, в ушах же стучала кровь...

— Чт... — напрягшаяся принцесса ночи, крылья которой так же раскрылись во всю ширь, попыталась задать вопрос, но была грубо перебита.

— Заткнись! — рыкнула теряющая над собой контроль Селестия. — Ты не Луна? Ты не Луна? Ты... Ты... Ты...

Громкий всхлип прозвучал над снежной пустошью, словно раскат грома жарким солнечным днем. За первым всхлипом последовал второй, а там и третий не заставил себя ждать. Ноги принцессы дня подогнулись, и она упала на колени, крылья опали на снег, утратив всякую силу, в голове царил полнейший сумбур, грозящий перерасти в грандиозную истерику, последствия которой, несмотря ни на какие предосторожности покровительницы снов, ощутят на себе все пони и иные жители Эквуса, которые окажутся на расстоянии десятков тысяч километров.

"Она... Она... Она — не она? Она — она... Не она... Она — не она... Я... Я... Она..."

Разум Селестии, за годы правления привыкший подмечать мелочи и искать ответы на вопросы, сам сделал выводы из наблюдений и услышанной истории. Луна не врала, говоря о том, что она — не принцесса ночи... Она и не была ей... в полной мере. Однако же темно-синяя кобыла не была и чуждым существом... в полной мере этого выражения.

Тысячу лет назад Элементы Гармонии изгнали Найтмер Мун... Изгнали ее насовсем, тем самым разорвав связь между сестрами. В конце концов, разве может сохраняться связь с пустой оболочкой?

Но гармония не терпит пустоты, а потому в тело принцессы ночи попала иная личность. Под воздействием чуждого сознания душа принцессы-аликорна, а вместе с ней и тело, начали изменяться, но и они так же повлияли на меньшую частицу, перестраивая ее под себя. В результате магия Луны осталась прежней, тело претерпело изменения (которые продолжались всю тысячу лет, так как разум не прекращал свои метаморфозы), духовная составляющая же почти не поменялась, став плотнее, чем была на момент изгнания.

Если считать, что пони — это их воспоминания и опыт, то нынешняя Луна когда-то была чуждым миру существом, но за века изоляции стала его частью, насколько это вообще возможно. Если же принимать за аксиому, что главными являются тело и духовная оболочка, то изменилось совсем немногое...

"Я убила ее... Убила... Убилаубилаубилаубилаубила..."

Голову принцессы дня разрывали противоречия: в какой-то миг она действительно хотела обрушить свою силу на существо, посмевшее занять тело ее сестры, но этому решению воспротивилась вся суть белой аликорна, утверждающая, что перед ней находится Луна. Для разума правительницы, десять веков сохраняющей здравость рассудка благодаря поставленной перед собой цели, этот удар был сокрушителен. Личность, осознавшая бессмысленность всех усилий, даже не пыталась сопротивляться распаду, а в какой-то момент даже стала ускорять его, вырывая из самой своей сути куски, приносящие наибольшую боль.

Неизвестно, чем бы это закончилось и во что могла бы переродиться принцесса дня, лишившаяся как старой цели к существованию, так и всяческих ограничений, но, когда процесс начал принимать лавинообразный характер, что-то изменилось. Она не сразу поняла, что именно происходит, а когда пелена безумия чуть рассеялась, то увидела перед собой глаза с узкими вертикальными зрачками, на губах ощутила губы темно-синей кобылы, а во рту — ее язык. Вокруг пылало золотое пламя, жадными языками слизывающее снег, сжигающее воздух и превращающее землю в не успевающий расплавиться пепел. Попытавшись пошевелиться, кобыла обнаружила то, что сверху ее придавливает еще чье-то тело, бока сжимают сильные ноги, а в загривок вонзились острые зубы, вызывая мурашки вдоль всего позвоночника.

Огонь лизал тело Луны, сжигая шерстку и обжигая кожу, но все повреждения тут же исцелялись, а на выражении мордочки кобылы вовсе не проявлялось недовольства от подобных неудобств. Селестия хотела отстраниться, возмутиться, оттолкнуть от себя эту...

"Луна? Это ты, Лу?.." — вспыхнуло в сознании узнавание, а все внутренние протесты и голос разума оказались задавлены вспышкой радости.

Не успела принцесса дня задуматься, как ее рассудка что-то коснулось, а затем она провалилась в череду образов и ощущений.

* * *

План, составленный на встречу с Селестией, разработанный на основе слухов и знаний пони, чьи разумы были отсканированы ментальной магией, состоял в том, чтобы заманить принцессу дня подальше от вероятных свидетелей и, рассказав краткую историю жизни... ждать реакции. Нет, темно-синяя аликорн не была самоуверенной самоубийцей, а потому создала две свои копии, одна из которых находилась на виду, а другая (изображая оригинал) пряталась в снегу в десятке километров севернее. Настоящая же крылато-рогатая пони предпочла продолжить прятаться в Вечнодиком лесу, почти всю свою силу передавая двум дубликатам, делая их почти неотличимыми от себя.

Прибытие Селестии было фееричным: с ней не было свиты, она не надела на себя броню и королевские регалии, но ей это было и не нужно. Белая аликорн была грациозна, изящна, величественна и грозна без всякой мишуры, которую на себя любят цеплять разнообразные смертные правители в целях повышения собственной значимости. Ореол могущества был для нее лучшим одеянием, которое можно было сравнить разве что с короной солнца.

Долго... Непозволительно долго темно-синяя аликорн молчала, пытаясь справиться с буйством эмоций и сомнений. Воображение рисовало картины того, как белая крылато-рогатая кобыла, распознав фальшивки, раздавит их своей магией, затем отправится искать оригинал и наткнется на Флауэр. Дочь ведь даже не подозревала, какую авантюру замыслила ее мать.

Пришлось давить в себе все эмоции, после чего перехватывать инициативу. Заранее заготовленная речь казалась какой-то глупой, неестественной, провокационной. Когда же Луна предложила вариант просто разойтись и жить дальше самостоятельно, обещав не претендовать на престол, правительница Эквестрии вспыхнула, причем далеко не в образном смысле: воздух вокруг прогрелся до плюс десяти, хотя изначально едва дотягивал до минус двадцати, а к небу протянулись полупрозрачные струи золотого огня, похожие на колышущиеся хвосты.

Проклиная себя за самонадеянность и внезапно проснувшуюся авантюрность, младшая крылато-рогатая пони стала готовить своих дубликатов к тяжелой схватке, в которой, вероятнее всего, сумеет разве что ранить противницу. Впрочем, главным в этот момент было дать Селестии достойный бой, дабы она уверилась в гибели своего врага, чтобы иметь хотя бы пару лишних дней для побега либо попытки спрятать Флауэр (пусть даже в домике ее подруги, если других вариантов не будет).