История железного лорда

— Народ в Галате очень суеверный, а Берг пользуется дурной славой и большинство скорее предпочтет попасть в темницу, чем пересечь черту. Так что... Да и последнее, хотелось бы сказать вам пару слов об одном общем знакомом.

Глава 3

Граница миров

Едва верхушка солнца показалась над Скверным лесом по центральной улице к южным воротам Галата подъехали четыре всадника. Наместник Цвергберга ехал впереди, восседая на красивом гнедом жеребце. Половину прошедшей ночи он молился в храме Даота бога умеренности и равновесия, заклиная оградить его от расточительности и соблазнов, а утром выбрал превосходного, но не самого дорого коня из тех, что ему предлагали.

Старый Рибо ворчал, что на эти деньги можно снарядить целого всадника для императорской кавалерии, но Гайрон не обращал на него внимания, впервые в жизни он без особых усилий получил то, что ему нравится и гнетущие мысли на время оставили его умиротворенную голову.

Пока стража выясняла, кто они такие и куда направляются, Гайрон отметил, насколько солдаты бдительны и собраны. Как будто бы чего-то опасаются. Пока открывались ворота, он рассмотрел башни и заметил лучников, устремивших взоры на юг.

Стены Галата остались позади. Молодой наместник пытался представить, что ждет его в долине полумесяца на вверенной ему территории. Информации об этих краях, которую ему удалось найти в Иде, оказалось крайне мало. К тому же по большей части она была противоречивая. Пытаясь еще раз разложить все по полочкам, Гайрон запутался в собственных мыслях, и, поняв, что пытаться составить представление о чем-то не имея достаточных знаний дело гиблое, обратился к своему советнику.

— Вот чего я никак не пойму, Слай, так это то, как ты согласился добровольно отправиться в это забытое богами место?

— Тут все очень просто,— усмехнулся Слай.— Ид я оставил по весьма деликатной причине. Там чуть было не разгорелся скандал, связанный с одной прекрасной замужней дамой и дабы пресечь сплетни и не омрачать взгляд ее благоверного, я предпочел выпросить назначение как можно дальше.

— Да?— удивился наместник.— Но разве Галат не достаточно далек от Ида, зачем же отправляться в Цвергберг.

— По нескольким причинам,— принялся объяснять советник.— Во первых, то что люди отправляются туда не охотно, мне на руку. Там я смогу спать спокойнее, не боясь внезапной мести со стороны ревнивого мужа, во-вторых, при назначении в Галат я получил жалование за полгода вперед, а так как на это место метил племянник почтенного Конуса, то мы с ним полюбовно разошлись. Его племянник получил столь притягательный для него пост, а я прибавку к жалованию. Более того с этого дня мои карманы пополнит доход от места советника. Как думаешь можно ли считать, что карьера моя пошла в гору?

Приняв историю за чистую монету, Гайрон рассмеялся от души. Он уже привык, что пройдоха из Худана иногда обращается к нему на "ты" и спокойно это позволял, несмотря на то, что тот стал его подчиненным.

— Ну и плут же ты,— укорил советника юноша.

— Зато, полностью ваш, мой господин.

Приложив руку к груди Слай слегка поклонился.

Ближе к полудню, присматривая место для привала и обеденной трапезы, Гайрон был удивлен весьма странным обстоятельством. Впереди зашумели раздвигающиеся ветви густого кустарника и на дорогу вышли пятеро. Окинув беглым взглядом, ближайшие деревья юноша обнаружил шестого. Спрятался тот довольно умело, допустив всего одну досадную ошибку, использовав для маскировки клиновые листья, притаившись в кроне вяза. Бросив короткий взгляд на Драйка, наместник убедился, что слуга также это заметил.

— Постойте, уважаемые господа!— весело обратился к всадникам один из вставших на дороге людей.

Гайрон присмотрелся к наглой шайке. Все пятеро крепкие уже не молодые мужчины, в потрепанной, но еще не ветхой одежде. Вооружены вразнобой. Двое стоявшие впереди с копьями, один с топором дровосека, и двое с одноручными мечами.

— Мы не отнимем у вас много времени,— продолжал нахал,— За все остальное поручиться не могу.

Его подельники заржали как невоспитанные кони.

Гайрон сразу понял, кто они такие и чего хотят. Дорога эта немноголюдная, желающих попасть в Цвергберг по утверждениям Слая и Конуса немного, а значит, эта шайка ждала именно их.

— Если вы, господин, по хорошему отдадите припасенное серебришко и свой редкий клинок, мы тут же пожелаем вам доброго пути и вознесем молитвы богам, дабы они ниспослали удачу, которая непременно потребуется там, куда вы направляетесь.

Окончательно убедившись в своей правоте, Гайрон повернул голову к Драйку и плавно кивнул. В следующее мгновение копье угрюмого слуги с невероятной скоростью устремилось к скоплению клиновых листьев посреди ветвей вяза. Еще до того, как вскрикнув, со ствола дерева на землю рухнул лучник, юноша и его слуга выхватили мечи, пришпорили коней и понеслись на перегородивших дорогу разбойников.

Застигнутые врасплох горе вояки приготовились выбить всадников из седел, но два скачущих бок о бок коня, врезались в их хлипкий строй, разбросав наглецов в разные стороны. Гайрон и Дрейк нанесли на ходу по одному удару, и каждый клинок нашел свою цель. Наместник раскроил разбойнику с топором череп, а его слуга сильно рассек плечо оратору с копьем.

Впервые применив отточенные движения в деле Гайрон слегка опьянел, предчувствуя победу в этом скоротечном бою. Оказавшись в недосягаемости вражеского оружия, они развернули коней и с еще большим остервенением понеслись на ошеломленного врага.

Шайка, уменьшившаяся ровно наполовину не собиралась испытывать удачу. Оставив незаконные притязания на поклажу путников, они бросились врассыпную. Гайрон указал Драйку направо, а сам поскакал прямо за разбойником, в панике убегающим вдоль дороги.

Уцелел лишь один из шестерых, скрывшись в чаще, пока всадники преследовали его подельников.

— Что будем делать с раненым?— спросил Драйк.

— Оставим его судьбу в руках богов,— ответил Гайрон, разглядывая собранное оружие.

Слай с интересом наблюдавший за ходом схватки, спешился и подошел к озадаченному наместнику.

— Все кроме топора — оружие легионеров,— задумчиво произнес юноша.

— На легионеров они не похожи,— заметил Слай.— Кто-то совсем не стесняется приторговывать имперской амуницией.

— Но это запрещено,— возразил юноша.

Советник только молча улыбнулся.

Раздавшийся внезапно незнакомый голос заставил всех вздрогнуть:

— Говорил я этому дуралею, нельзя брать листья клена, если собираешься прятаться в ветвях вяза.

За спинами путников, как будто из ниоткуда, на дороге появились двое. Один рослый, лысый, вооруженный боевым молотом. Второй чуть поменьше с волосами по плечи и грозного вида секирой в левой руке, правую, он держал на небольшом топорике, заткнутом за пояс.

— Вы с ними заодно?— не растерявшись, спросил Гайрон указывая на тела убитых разбойников.

— Ну как, не то чтоб... Просто... В общем...— прерывисто затараторил тот что поменьше.

— Простите моего брата, уважаемый господин,— прервал его лысый здоровяк,— Он не силен в ораторском искусстве, как вы уже смогли догадаться. Они пытались нас надуть, сказав, что наша помощь не понадобится, а в итоге обманули сами себя.

Его слова звучали ровно и словно обладали тяжестью молота покоящегося в мощных руках. От внимательного взгляда темных глаз, следящий за путниками из-под выступающих надбровных дуг — веяло опасностью.

— Мы не кровопийцы, какие-нибудь, вы не подумайте,— продолжал здоровяк,— Но нелегкая судьба, уготованная нам богами, заставила ступить на эту темную тропу. Нам не нужна вся ваша поклажа, но если вы поделитесь звонкими монетами, я убежден, что нам удастся избежать никому не нужной битвы.

Рибо и Слай поспешили отойти за спины своих попутчиков, уведя за собой лошадей. Гайрон чувствовал, что эти двое будут поопаснее всей поверженной шайки. Искушенный в наблюдении за людьми юноша, внимательно рассмотрев незнакомцев, отметил, что они совсем не похожи на тех, кто лежал сейчас в дорожной пыли.

Их грязная потрепанная одежда, была лучшего качества, не говоря уже об оружии, а в глазах читалось, что им в тягость не угодное богам ремесло. Несмотря на заросшие щетиной лица, в выражениях улавливался остаток благородных чувств.

— Могу предложить вам, кое-что, более ценное,— вступил в торг молодой наместник.

— Что же это?— косматые брови здоровяка еле заметно приподнялись.

Гайрон ловко выхватил нож. Правая рука длинноволосого слегка дернулась, крепче прихватив топорик за поясом, но юноша ловко покрутил нож пальцами и так же быстро отправил его обратно в ножны.

— Вы знаете, кто я?— спросил Гайрон.

— Нет,— быстро ответил длинноволосый,— И знать не надобно...

— Не спешите с выводами,— усмехнулся юноша.— Я новый наместник Цвергберга и властью данной мне могу прощать любые преступления на вверенной мне земле, кроме тех, что совершены против императора. Касательно моего предложения, что вы скажите, если я помогу вам вернуть человеческий облик.

Скулы здоровяка заиграли, грозный взгляд наполнился неподъемной тяжестью способной придавить всех вокруг разом. Длинноволосый в растерянности глянул на брата не в силах уразуметь, что делать дальше.

— По сему,— продолжил Гайрон,— Я предлагаю вам бумаги, очищающие вас перед законом и честную работу за достойную награду.

Здоровяк опустил молот и провел огромной ладонью по лысине от лба к затылку.

— Какую работу?— вкрадчиво спросил он.

— Если вас не пугает Цвергберг, и вы готовы отправиться туда со мной, то видят боги, я не слукавлю, сказав, что буду раз видеть вас в числе моих телохранителей.

— Телах...— длинноволосый буквально подпрыгнул на месте, вытянулся и широко раскрытыми глазами уставился на брата.

Тот усмехнулся:

— Я никогда не верил жрецам, твердившим, что юмор чужд богам.

— И в чем же шутка?— удивился Гайрон.

— Предложение твое заслуживает внимания, молодой господин,— здоровяк замялся,— Но прежде, чем мы его обсудим, тебе следует знать, что привело нас на эту дорогу.

— Согласен,— улыбнулся Гайрон,— Я должен буду упомянуть это в ваших помилованиях.

Здоровяк поставил молот на землю и взялся огромными ручищами за широкий пояс. Тяжело вздохнул, искоса глянув на брата, и принялся рассказывать о своих злоключениях:

— Мое имя Ксен, брата моего Треном величать. Никто и никогда не мог и слова плохого про нас сказать, ибо жили мы всегда по заветам богов и законам совести человеческой. Но угораздило нас прошлой зимой наняться к одному знатному господину из Сарта. Платил он хорошо и срок найма совсем не большой, всего год. Да, вот только, оказалось, что господин этот питает слабость к девочкам совсем малым, которых и женщинами еще назвать нельзя.

Ксен прервался и тяжело вздыхая, потер морщинистый лоб.

— Узнали мы об этом случайно. Проводили мы хозяина к дому неприметному, за городскими стенами и остались по его приказу сторожить снаружи, а Трену вздумалось попросить у господина отлучиться на пару часов, пока я один буду бдительно покой его охранять. Ушел он спрашивать, и задержался. Пропал подобно Риару в пещере Гата, история вполне известная, да только Трен не Риар, и Гат давно повержен. Я, вполне понятно, что забеспокоился и отправился следом. И еле остановил секиру брата у горла, вверившего нам заботу о своей жизни господина.

— Так... Это... Надо ж было... Он же...Она совсем...— закудахтал длинноволосый.

Ксен положил свою огромную клешню на его плечо и Трен притих.

— Застал мой брат хозяина нашего за делом неуместным. Тот надругался над ребенком. Беззащитной девочкой, чей отец продал ее за пригоршню монет. Изверга родителя Трен обезглавил на месте, а хозяина нашего, он привязал к кровати и отнял у него хозяйство под самый корень. Убить его я не позволил. Кровь удалось остановить, и лекаря нашел я быстро. В общем, господин этот в живых остался, но обиду на нас, как вы наверное подумали, затаил.

— Но он нарушил закон!— возмутился юноша.— За преступления против детей, полагается жестокая казнь!

Трен потупившись смотрел в землю под ногами. Ксен возвел глаза к небу.

— Все верно, господин,— вздохнул здоровяк,— Да только закон превращается в глину в руках тех, для кого нет ничего святого, и лепят они из нее фигуры причудливые и небывалые.

Слай с интересом разглядывающий братьев, с пониманием закивал головой. Ведь и сам он частенько трактовал законы в интересах тех, кто ему платил, в пору зарабатыванием на жизнь знанием имперского права.

— Мать девочку давно бросила, отец отошел в мир, не совладав с секирой Трена. Нашлись люди утверждавшие, что девочке лет больше чем может показаться. Один раз ее привели на суд замотанную в тряпье и рассудили так, что из-за недостатка пропитания развивается она медленнее, чем сверстницы. И это был наш с Треном приговор. Ждать принятия решения мы, конечно же, не стали. Стража пыталась нас задержать, кто-то может и пострадал, но нашей вины в том нет, мы их предупредили, что трогать нас негоже...

Ксен замолчал и окинул Гайрона тяжелым сосредоточенным взглядом.

— Я думаю, помилование ваше устроить можно,— заключил наместник,— если отец девочки и господин тот не занимали посты префектов, наместников или судей. В таком случае деяние ваше не направлено против императора или его воли.

Гайрон обернулся к Слаю и тот согласно закивал.

— Так не были ж... Клянусь богами!— оживился Трен.

— Но прежде стоит это уточнить наверняка,— заметил Слай.

— Так и быть,— воскликнул Гайрон,— Если вы Ксен и Трен дадите мне слово, что так оно и есть, и выяснится, что слово ваше верное, то будет вам помилование. А сейчас предлагаю трехлетнюю службу с жалованием...

— Не спеши, молодой господин,— остановил юношу Ксен.— Как ты сам смотришь на принуждение к утехам, будь то незрелые девочки?

Юноша смутился.

— Видят боги, я непричастен и порицаю!

— А, если девушки,— спросил длинноволосый,— Но против воли, силою?

— И это мне претит!— воскликнул Гайрон.

— А если мальчики...

— Довольно!— Гайрон властно прервал поток возмутивших его вопросов.— Скажу так, я против подобных деяний в отношении кого бы то ни было. Предлагаю трехлетний контракт с платой в восемь серебряных ассов за месяц.

— Двенадцать,— начал торговаться Ксен.— Восемь плата для легионера, а мы и посноровистее будем и не конюшни охранять придется.

— И полное довольствие,— поспешил прибавить Трен.

Гайрон улыбнулся. Торг он полюбил с тех пор, как мать стала брать его на рынок, дабы обучить премудростям выуживания лучшей цены.

— Едите вы, как я вижу немало,— прищурился наместник,— особенно ты, Ксен. Орудовать таким огромным молотом непросто, без миски доброй похлебки и куска зажаренного мяса, да и спать, не удивлюсь, если на мягком любите...

— К чему это ты, господин?— нахмурился Ксен.

— А я к тому,— продолжал Гайрон,— Что помилование для вас двоих уже плата немалая, еще довольствие мне станет в хорошую мошну серебра... Так что, помилование, плюс восемь ассов серебром и полное довольствие.