|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Исторя железного лорда
Часть 1
Дети каменного бога
Руками человеческими Враг вырывает корни, удерживающие основу мира изначального.
Злостью чародеев, сечет ветви, хранящие мудрость веков.
Речами жрецов сжигает опадающие литься, несущие последние крупицы знания.
И стонут дети бога каменного, ибо тает сила Его без корней дерева и не может он более защитить их...
Глава 1
Пройдоха из Худана
Неповоротливая дорожная карета перестала прыгать, словно молодая коза. У людей третью неделю трясущихся в ее чреве появилась возможность немного отдохнуть от бесконечных ухабов. Под колеса стелился хороший участок дороги, а значит город уже недалеко.
Юноша по имени Гайрон из дома Рэм, измученный длительной поездкой, летней жарой и испарениями с болот, облегченно вздохнул. Проведя рукой по коротким слегка курчавым темным волосам, он откинулся на спинку, спрятав холодный взгляд синих глаз под блаженно опустившимися веками. Устав проклинать судьбу, возницу и попутчиков, Гайрон всецело отдался сладкой дреме, тут же уронив к груди острый похожий на клюв хищной птицы нос и под высокими выдающимися скулами, на тонких губах появилась умиротворенная улыбка.
Его примеру последовали остальные пять пассажиров. Возница как по сигналу перестал ругать лошадей, сопровождающие, ехавшие верхом вслед за каретой, прекратили гоготать. Все они знали, что нужно дать хозяевам возможность отдохнуть, иначе в конце дня всю злобу и недовольство те выместят на своих слугах.
Сегодня Гайрону повезло, он успел заснуть до того, как его соседка справа, дородная дама, начала призывать демонов раскатистым храпом. С затуманенным взором Гайрон блуждал по стране грез до тех пор, пока не ощутил сырой холодный ветер, поднявшийся у подножья темной горы. Разум его тут же прояснился, и молодой человек обнаружил себя посреди знакомого сна, повторяющегося уже не первый раз.
Вдалеке перед ним возвышалась темная гора. На сотни метров без единого уступа поднимались отвесные скалы. Чуть выше, где-то в середине, просматривалась широкая тропа, опоясывающая неприступного исполина. Гайрон посмотрел вправо, там между скалами он рассмотрел начало подъема. Он сделал несколько шагов и через мгновенье обнаружил себя идущим по широкой дороге почти у самой вершины горы.
Шлось ему легко. Холодный ветер пропал. Что-то захватывающее жутко манило Гайрона к себе. Это был уже четвертый подобный сон за три недели пути. Он прошел очередной виток тропы и оказался на восточном склоне. Так далеко он еще не заходил. Поднявшись еще немного, перед тем как повернуть обратно к западной стороне, Гайрон обернулся. К своему удивлению он обнаружил, то чего не мог заметить раньше.
На этой высоте стало видно, что это темная гора часть огромного хребта и здесь наверху ее восточная часть граничит еще с двумя другими темными великанами, а в центре небольшой высокогорной равнины стоит могучая крепость из черного камня.
Черный цвет не оттолкнул Гайрона, он чувствовал, что крепость покинута, и внутри нет ничего угрожающего. Разглядывая крепость, он ни сразу заметил, что у распахнутых обветшалых ворот стоит одинокий сгорбленный человек.
Гайрон начал спускаться, разглядывая грандиозные трапециевидные башни, на верхушках которых словно когти хищной птицы застыли блестящие черные зубцы. Затаив дыхание, он осторожно ступал по темным камням загадочной горы, боясь проснуться и потерять из вида это величественное чудо.
До стен крепости оставалось метров двести, когда человек у ворот почувствовал, что он не один. Незнакомец медленно повернулся и Гайрон снова ощутил сырой холодный ветер. Длинные седые волосы, как будто много столетий впитали в себя каменную пыль. Сливаясь с пепельной бородой, они создавали впечатление, что лицо вытесано из камня.
Человек выпрямился и поднял голову. Гайрон остановился и замер. На него посмотрели два темных провала, где-то в их глубине вспыхнул огонь и красное зарево постепенно подобралось к векам. Незнакомец моргнул и два оживших красных глаза обожгли юношу пристальным взглядом.
Кто-то громко свистнул. Горы вокруг задрожали и сквозь сон, Гайрон услышал, как возница кричит, подгоняя лошадей. Полностью проснувшись, юноша посмотрел в окно и увидел, что солнце на западе уже наполовину утонуло в Бескрайних Болотах.
— Сегодня до Галата не поспеем,— весело сказал пассажир, сидевший напротив Гайрона.
— Ох, опять придется ночевать в каком-нибудь зачуханном трактире,— запричитала дородная дама справа.
— Хорошо если в трактире, а не под открытым небом, как под Тордом,— подхватила ее соседка у левого окна.
Дерганый императорский курьер, и вечно недовольный сухой старик благоразумно промолчали.
Гайрон не знал имен ни одного из пассажиров. Вот уже второй месяц он прибывал в отвратительном расположении духа, и за три недели пути от Торда до Галата ни разу не перекинулся ни с кем из них и парой слов. Его попутчики истолковали молчания юноши по-своему, решив, что свежеиспеченный выпускник военной академии, назначенный на должность наместника захолустья под названием Цвергберг, слишком зазнался, чтобы разговаривать с простыми гражданами. Гайрона же не волновало, что о нем думали эти люди, его угнетала пятилетняя ссылка на самую бесперспективную окраину империи.
Жадное Бескрайнее Болото слева, как ненасытный удав поглотило солнце, оставив только самый краюшек бросающий последние лучи в сторону Скверного Леса. Дорога, пролегающая между гиблыми топями и плешивой опушкой, рано или поздно упрется в последний оплот цивилизации Галат. Дальше карета не поедет, и новый наместник с двумя слугами отправится верхом прямиком в дыру, потерявшую статус города еще до его рождения.
Там перед Горбатым Хребтом в Долине Полумесяца стоит крайняя застава империи, кладбище надежд Гайрона четвертого сына из дома Рэм.
Худшие опасения двух наседок подтвердились. Распряженные лошади неспешно пощипывали траву в сгущающихся сумерках. Слуги развели костры и хлопотали вокруг огня спеша поскорее накормить хозяев.
Гайрон и двое его слуг угрюмый Драйк и старый Рибо особняком грелись у отдельного костра, разожженного неподалеку от поваленной, покрытой мхом ели. Весельчак, который "тонко прочувствовал" расстояние до Галата, неспешно прогуливался вокруг лагеря, то и дело, вступая в бесплодные разговоры с дозорными.
Выбрав момент, когда Драйк отлучился по зову природы, а старый Рибо провалился в глубокий сон, весельчак подошел к их костру и окликнул Гайрона.
— Вечера здесь довольно прохладные,— беззаботно произнес он.
— В столице и холоднее бывает,— глядя в огонь отозвался Гайрон.
— Просто я-то, болван, думал на южной окраине империи потеплее будет,— усмехнулся весельчак.
Юноша хотел отмахнуться от него, как от назойливой мухи, но в последний момент подумал, что ни к чему необязывающая беседа поможет отвлечься от гнетущих мыслей.
— Тепло из Южной Пустоши, не может перевалить через Горбатый Хребет,— пояснил Гайрон.
— Жаль,— вздохнул весельчак, кутаясь в плащ.— Там откуда я родом, сейчас дует нежный, теплый бриз. Днем, конечно, он превращается в дыхание сетра, но ночью подобен дыханию блаженства.
Отложив тягостные раздумья на утро, Гайрон с интересом посмотрел на весельчака и жестом пригласил его присесть справа от себя.
— Я Гайрон из дома Рэм.— представился юноша.— Откуда ты?
— Мое имя Слай из дома Худан,— ответил весельчак, протягивая к огню озябшие ладони.— Я родился в небольшом малоизвестном городке Худан на юго-востоке.
— Не тот ли это Худан,— Гайрон вспомнил одни из уроков военной истории,— который упоминается в период десятилетней войны на севере?
Слай выдавил из себя грустную улыбку и поджал губы. Отвечать он не спешил и Гайрон спокойно принялся копаться в пластах знаний, полученных в академии, вспоминая печальную историю Худана.
Еще в первый день совместной поездки он дал Слаю прозвище, наиболее подходящее его виду и манерам. Гайрон назвал его Пройдоха. Стареющий щеголь с острым носом и живыми, постоянно улыбающимися серо-голубыми глазами. В его седых волосах осталось немного рыжих прядей, а тонкие курчавые бакенбарды уже присыпало пеплом безвозвратно ушедших лет. Несмотря на возраст, он продолжал следить за модой, чего только стоят его сапоги из тонкой кожи и белая блуза с жабо, небрежно торчащим из-под расстегнутых пуговиц бархатного жилета. В столице такие нововведения не одобряли, предпочитая старые добрые тоги, но Ид поглотил так много царств, что устанавливать единые стандарты стало практически невозможно.
К костру вернулся Драйк, угрюмо глянул на загрустившего Слая и начал готовить место для сна.
— Город, взятый без осады,— печально усмехнулся Слай.— Правящий тогда дом решил, что император Идан Второй слишком увяз в войне на севере, и не представляет серьезной угрозы. Каково же было удивление горожан, когда они узнали, что наместник Юдана строит дорогу на восток в обход Худана. Каменный тракт с частыми заставами и каменным фортом на границе с пустыней. Для торговых караванов эта дорога оказалась куда более привлекательнее, чем та, что проходила через Худан. Уже через год город утратил свое значение и перестал быть восточными воротами. Теперь это город призрак, стоящий в стороне от торговых путей.
— Если я не ошибаюсь,— задумчиво сказал Гайрон.— В ваших краях название правящего дома почти всегда совпадает с названием города.
На этот раз слова Гайрона, как будто совсем не задели южанина, напротив глаза Слая оживились, и на лице снова появилась легкая беззаботная улыбка.
— А ты я вижу, не терял времени в академии, Гайрон четвертый сын из дома Рэм. Цвергбергу определенно повезло заполучить такого наместника.
Юноша сжал зубы, стараясь не выдать чувств. Не так-то просто быть четвертым ребенком знатной, но не чем не выдающейся семьи, имеющей скромные доходы. Связей отца хватило, только на то, чтобы младшего сына взяли в академию. Гайрон был превосходным учеником, лучшим во всех дисциплинах, но все чего удалось добиться — это награда за отличие в виде превосходного эсверсского клинка и назначение наместником в "недогород" о котором, большинство имперских чиновников даже не слышали. Отец очень обрадовался, но Гайрон знал — это была радость облегчения, что ему удалось хоть куда-то пристроить четвертого сына.
— Я видел твой клинок,— продолжал улыбаться Слай.— Такой почти невозможно купить, их не куют уже двести лет, но в арсенале столицы имеется солидный резерв эсверсского оружия. Такими клинками награждают отличившихся граждан империи, в том числе лучших выпускников академии. Но вот чему уже давно в академии не учат, так это истории этого славного оружия и тому, что связка "эсверсская сталь" раньше звучала менее благозвучно, но больше отражала суть происхождения.
Слай прервался и окинул Гайрона изучающим взглядом.
— И как же?— с неподдельным интересом спросил юноша.
— Цвергская сталь.
Заинтригованный Гайрон, тут же забыл про ответный укол южанина. Он попытался вспомнить, слышал ли что-то подобное раньше, но ничего определенного на ум не пришло.
— Интересное утверждение,— собравшись с мыслями, сказал Гайрон.— А связано ли это с названием...
— Связано,— не дав юноше договорить, ответил Слай.
В хитрых глазах южанина отражаясь, танцевали языки пламени. Вокруг уже все улеглись и притихли, лишь легкое потрескивание дров в костре, да еле слышная перекличка дозорных нарушали ночную тишину.
— Поздно уже,— спохватился Слай.— Завтра еще полдня трястись. Я рад нашему знакомству Гайрон из дома Рэм.
Южанин поднялся и протянул юноше руку. Гайрон тоже встал и прихватил руку Слая за предплечье, тот сжал его предплечье в ответ. Так в империи приветствовали и прощались с хорошими знакомыми и друзьями.
Все утро Гайрон смотрел на бескрайние просторы гиблой топи и размышлял над тем, что сказал Слай об эсверсской стали и о ее связи с Цвергбергом. Правда ли это, или тонкая колкость, которой он сразу не понял? Южанин же не обращал на него никакого внимания, полностью посвятив себя чтению.
Туча мрачных мыслей снова начала заволакивать ясность мысли и Гайрон не выдержал.
— Что за книга?— со скучающим видом, поинтересовался он.
Слай улыбнулся и ответил, не поднимая глаз:
— До имперская история Галата,— весельчак закрыл книгу и повертел ее в руках.— Старый и очень редкий экземпляр.
— Интересуешься историей?— удивился Гайрон.
Это был один из его любимых предметов в академии. Особенно ранний имперский период, когда юноши из простых семей могли в кратчайшие сроки достичь небывалых высот, проявив храбрость и смекалку на поле брани или преуспев в насаждении имперских порядков в новых, капризных провинциях.
— От части,— глаза Слая сузились, а губы натянулись в самодовольной улыбке.— Предпочитаю знать как можно больше о вещах, с которыми предстоит иметь дело.
— Есть, что-то интересное?— Гайрон кивнул на книгу.
— Да так,— неопределенно ответил Слай, болтая рукой, держащей книгу так, как будто сейчас выкинет ее в окно.— К примеру, ты знал, что известный мыслитель второго столетия Софус из Ида, на самом деле родом из Галата.
— Никогда такого не слышал,— признался Гайрон.— Он всегда упоминается как Софус из Ида.
— Да-а,— протянул Слай.— современное образование превращается в фарс. Многие факты опускаются, былые поражения выдаются за победы, а подвиги воистину великих людей представляются, как удачное стечение обстоятельств. Империя уже не та...
Кудахчущие между собой наседки справа от Гайрона резко замолчали и неодобрительно покосились на южанина. Имперский курьер нервно икнул, а сухой старик рядом со Слаем, буквально испепелял его взглядом.
Слай подмигнул Гайрону, открыл книгу и снова принялся читать как ни в чем не бывало.
— Неужели наместник императора, спустит подобное отношение?— ни к кому конкретно не обращаясь, спросила дородная дама.
— Позвольте наместнику императора самому решать, что стоит спускать, а что нет,— надменным тоном произнес Гайрон, давая понять, что цыпленок уже подрос и не потерпит поучений от курицы.
Дама вспыхнула, но прикусила язык. Остатки пламени сухой старик направил в сторону юноши, но тот твердым взглядом встретил молчаливое негодование седого попутчика. Старик покосился на регалию наместника, скипетр с открытой правой ладонью на верхнем конце, заключенный в круг, блестящий на груди Гайрона, спохватился и опустил глаза.
Остаток пути проехали молча. Ближе к обеду, болота слева сменила сухая земля, Скверный Лес оттеснили на восток поля, засеянные пшеницей. Когда солнце начало клониться к закату далеко впереди показались высокие стены Галата.
Стража у ворот долго проверяла пассажиров и сопровождающих. Хмурый командир караула взял бумаги Гайрона о назначении наместником Цвергберга и сверил подпись и печать императора с хранящимися у него образцами.
— Добро пожаловать в Галат, уважаемый господин,— возвращая бумаги, сказал стражник.
Взглянув на бумаги Слая, страажник с недоверием прочитал текст, но сверив подпись и печать с незнакомым Гайрону образцом, тут же вернул бумаги южанину.
У постоялого двора в черте города попутчики разошлись так же как и встретились, не проронив ни слова.
Гайрон поручил Драйку пристроить на отдых их с Рибо лошадей, а старого неторопливого слугу послал на поиск подходящего коня для нового наместника Цвергберга.
Прежде чем юноша успел переступить порог ближайшей таверны, его окликнул бодрый голос, неунывающего Слая:
— Не торопись Гайрон из дома Рэм, думаю, я смогу устроить тебе радушный прием на родине знаменитого мыслителя.
Глава 2
Гайрон четвертый сын из дома Рэм
Оказавшись в Иде, сердце империи Слай из дома Худан первым делом, путем подкупов и поиска полезных знакомств получил должность младшего архивариуса. Несколько лет он практически жил среди свитков и старых книг, под страхом быть пойманным за работой с запрещенными текстами, пока наконец не нашел, то что привело его в столицу. Еще пять лет он ждал пока решиться вопрос со статусом Цвергберга.
Большинство членов высшего имперского совета считали, что это бесполезный кусок земли, за которым на сотни лиг простилается не преодолимая Мертвая Пустошь, но император Идан Седьмой знал то, о чем советники не могли даже догадываться. Выждав пока споры улягутся, Идан в втихомолку назначил нового наместника.
От агента в Цвергберге уже полгода не было никаких вестей и это сильно беспокоило верховного правителя, но все что оставалось это почтить его память и отправить нового. Опыт показал, что чем меньше человек знает о Цверберге и его темных делах, тем дольше от него приходят послания, но стоит агенту хоть немного приподнять завесу, и он тут же исчезает с лица земли.
Перед вручением лучшему выпускнику академии эсверсского клинка, император невзначай поинтересовался кто такой этот Гайрон из дома Рэм и, получив краткий ответ, понял, что ему чрезвычайно повезло. Вкладывая награду в руки Гайрона, он уже точно знал, кто будет следующим наместником Цвергберга.
Решив один вопрос, Идан тут же занялся вторым, нужно было найти надежного человека, который передаст запечатанный свиток с инструкциями новому наместнику, через несколько дней после прибытия в Цвергберг. Какой-нибудь имперский служащий, не блещущий заслугами и готовый поработать в далекой провинции, но никто из тех, кто мог бы подойти на эту роль не решался на добровольную ссылку.
К этому времени младшему архивариусу удалось пробраться на место помощника одного из высших чиновников канцелярии, через руки которого непрекращающимся потоком текли приказы императора об утверждении на должности. Согласившись за смешное жалование выполнять самую скучную рутинную работу, он обставил конкурентов и принялся ждать, пока в один прекрасный день, в его руки не попал приказ о назначении наместника в Цвергберг.
Наведя справки о четвертом сыне из дома Рэм, старый прохвост поначалу не поверил в свою удачу. Младший сын не богатого и ничем ни примечательного дома, но при этом не лишенный амбиций, лучший выпускник военной имперской академии. Здесь интересы императора и Слая совпали, так Идан Седьмой получил писаря, готового отправиться на край земли и попросившего за это совсем немного, несколько редких книг, завалявшихся в кладовых столичной библиотеки и жалование за год вперед.
Слай никогда раньше не был в Галате, но проштудировав все архивные записи, заслуживающие доверия и заведя дружбы с выходцами из этого древнего города в Иде, он составил для себя вполне четкое и почти верное представление о нем. По крайней мере, он безошибочно привел Гайрона во вполне приличное заведение в центре города, и принеся искренние извинения, ненадолго оставил наместника затем, чтобы навестить префекта Галата — Конуса из дома Хорк.
Формально, приказом главы канцелярии никому неизвестный, серый бумажный червь был назначен главным архивариусом Галата. На эту должность претендовал племенник Конуса, второй сын сестры префекта. В задачу же Слая, в этом его интересы снова совпали с интересами императора, входило ненавязчиво выторговать у Конуса отступные и рекомендации на назначение писарем при новом наместнике Цвергберга, по удачному совпадению остановившегося в Галате.
В тот момент, когда старый прохвост постучал в дверь Конуса из дома Хорк, префект уже получил известие о том, что наместник прибыл. Сидя в своем любимом кресле, глава Галата внимательно перечитывая послание императора, доставленное несколько дней назад.
Идан Седьмой был осведомлен о том, что Конус имеет связь с человеком, имеющим реальную власть в Цверберге, и с целью хотя бы на первое время облегчить новому префекту жизнь нанес упреждающий удар в виде официального письма, содержавшего неприкрытую угрозу.
Из письма императора:
"...Я очень озабочен ситуацией, сложившейся в Цвергберге за последнее десятилетие. На протяжении всей истории его жители славились своеволием, постоянно ставя под вопрос законность притязаний империи. Для династии Ид этот вопрос давно закрыт. Все имеет свои пределы. Печальная судьба двух последних центурионов и наместника безвестно пропавшего пять лет назад заставляет задуматься над принятием серьезных мер.
В последней попытке поправить это дело миром я назначаю нового наместника, дабы он напомнил, что власть империи незыблема и Цвергберг все еще ее часть. В случае, если ему этого не удастся, я буду вынужден отправить легион, для того, чтобы не оставить там камня на камне и навсегда покончить с этим беспокойством.
Не смотря на то, что Цвергберг так и не вошел в префектуру Галата, повелеваю вам оказывать всевозможную поддержку моему ставленнику и взять на себя финансовые расходы, связанные с нуждами (департамента подобрать слово наместника). Так же хочу отметить..."
В комнате тихо появился слуга и мягким голосом произнес:
— Вас желает видеть некий господин Слай из дома Худан,— Конус оторвался от чтения письма и поднял глаза на слугу.— Говорит, что прибыл вступить в должность главного архивариуса Галата, по приказу из высшей имперской канцелярии.
— Что ж, проводите его сюда,— сказал Конус, пряча письмо в ящик стола.
Вошедший сразу не понравился Конусу, именно таких людей он старался держать подальше от важных постов в префектуре Галата. Хитрые глаза незнакомца быстро пробежались по обстановке комнаты и статной фигуре префекта.
Пройдоха из Худана заблаговременно навел справки о Конусе, бывшем центурионе имперской армии, отличившимся в войне за побережье Западного Моря пятнадцать лет назад, заслужившим много почестей и выбравшим в качестве награды должность префекта в родном городе. Встретив строгий взгляд седого вояки, Слай понял, что добьется больше, если не будет юлить, а сразу пойдет в атаку.
— Приветствую вас, уважаемый господин Конус,— первым заговорил гость, опустив любимое имперцами упоминание "дома", зная как не любят это Галатцы.— Мое имя Слай Худан.
— Не тот ли это Худан...
Конус затянул извечную песню всех, кто хоть более-менее знает историю империи. Гость улыбался, вежливо кивал головой, даже не поправив префекта, допустившего несколько обидных неточностей, а через двадцать минут получил все то, на что рассчитывал. Приличную сумму за отказ от должности главного архивариуса и твердое обещание в протекции.
Слай быстро вернулся в таверну, где застал Гайрона приканчивавшего большущий кусок мяса. Рядом на столе стояла почти полная бутылка вина. С позволения Гайрона он налил себе немного красного напитка, сделал глоток и тут же выплюнул его обратно, поняв, почему вино не стоит не тронутым.
— Ну и кислятина,— скривился Слай.— Еще немного и оно окончательно превратиться в уксус.
Гайрон только кивнул, не желая вспоминать, сколько он за это вино заплатил.
— Что ж, Гайрон из дома Рэм,— перешел к делу старый прохвост.— Должен донести до твоих ушей весть о том, что боги благоволят тебе!
— Неужели?— удивился молодой человек.
— Именно так,— заверил его южанин.— Префект Галата Конус Хорк, приглашает тебя погостить несколько дней в его доме, чтобы ты мог отдохнуть от долгого пути, а так же обсудить с ним дела Цвергбергской префектуры.
— Вот как?
Гайрон рта последний кусок мяса, а рассмеялся и сделал жест, предлагая положить его обратно в тарелку и оставить эту неудачную трапезу незаконченной.
— Полагаю, в запасах здешнего перфекта найдется пара бутылочек стоящего вина. Забыл предупредить, что в этих краях отдают предпочтение пиву и хорошее вино большая редкость.
По дороге к дому Конуса, Слай не переставая расхваливал местных девиц, пиво и увеселительные заведения где два этих несомненных достоинства Галата сливаются воедино. Перед тем, как они свернули на нужную улицу Слай ненадолго приутих, а затем полушепотом дал Гайрону несколько полезных советов:
— При общении с местными забудь ваше любимое словосочетание "из дома". Конус Хорк, Гайрон Рэм, Слай Худан. У Галатцев своеобразное отношение к этому вопросу.
— Учту,— кивнул Гайрон.
— А ну ка повтори,— весело попросил Слай.— Гайрон...
— Из дома...— подхватил юноша, но поймал себя на ошибке и поправился.— Гайрон Рэм, Конус Хорк, Слай Худан.
— Отлично,— тихо хлопнул в ладоши Слай.— Теперь запомни, что Галатцы не говорят за едой о делах. Любая занимательная чепуха, новости, не касающиеся лично тех, кто сидит за столом, сплетни, но только не дела.
— Запомнил.
— И последнее, не в коем случае не заговаривай с ними про историю Цверберга и земель вокруг него. Это тема для них табу.
— Что в этом такого?— нахмурился Гайрон.
— Вот мы и пришли,— Слай указал на большой трехэтажный дом.
Пройдя через город Гайрон обратил внимание насколько добротные здесь дома. Стены из крупного камня, покрытые черепицей крыши. В случае осады подпалить его будет сложно. Ни одной деревянной постройки на глаза ему не попалось.
Дом префекта выглядел внушительно, как маленькая крепость. Узкие высокие окна, при желании можно быстро закупорить и осыпать неприятеля стрелами с верхних этажей. Гайрон поймал себя на том, что слишком много думает о военном деле, коснулся всегда прохладной рукояти эсверсского клинка, успокоился и быстро повторил про себя советы Слая.
Приняли его так, ровно так, как обещал южанин. После быстрого знакомства с хозяином дома, его женой и двумя дочерями, молодого человека проводили в отведенную для него комнату. Несмотря на жару снаружи внутри дома воздух был свеж и прохладен. Толстые каменные стены и узкие окна давали о себе знать.
Слуги помогли ему раздеться и принять горячую ванну. Смыв с себя дорожную пыль Гайрон почувствовал, что накопившаяся усталость отступает. За ужином, сделав первый глоток легкого красного вина он тут же позабыл последние полтора месяца пути и принялся рассказывать гостеприимных хозяевам последние новости Ида.
Старшая дочь Конуса, светловолосая, пышнощекая Ирейт с интересом поглядывала на молодого человека и дабы поддерживать возникший интерес на нужном уровне, Гайрон принялся пересказывать столичные сплетни, о которых обычно предпочитал помалкивать.
Седая, стройная под стать мужу мать семейства наклонилась к уху дочери и что-то произнесла одними губами. Брови дочери сошлись домиком в районе переносицы, а в следующие мгновение она потеряла к Гайрону всякий интерес.
Молодой человек не подал вида, что заметил произошедшее изменение в поведении девушки и больше ни разу не взглянув в ее сторону, перевел разговор на восхитительное эгрейское вино из виноградников обдуваемых нежными бризами Западного моря.
Полночи Гайрон ворочался убеждая себя, что случилась обычная вещь, даже второму сыну из такого дома как Рэм не на что надеяться в подобной ситуации, чего уж говорить о четвертом. Проиграв схватку с самим собой, Гайрон поднялся и взял эсверсский клинок. Прикосновение к холодной рукояти, успокоило его, он снова лег и быстро заснул в обнимку с мечом.
Снова этот сон. Гайрон обнаружил себя возле черной крепости. Фигура безглазого старца все еще стояла перед воротами. Юноша приблизился, и старец поднял голову. На этот раз в глазницах бушевал огонь, и два узких зрачка цвета раскаленной до бела стали внимательно посмотрели на него.
Гайрон подошел к старцу с пепельной бородой на расстояние вытянутой руки и увидел, что опираясь на короткий посох он стоит на одном колене. Старец смерил юношу взглядом и медленно кивнул, не спеша протянул руку и положил ее Гайрону на плечо. Внезапно юноша почувствовал, что на него взгромоздили гору, и он вот-вот провалиться под землю. Несколько мгновений ему было неимоверно тяжело, но крепко сжав рукоять эсверсского клинка он выстоял. Старец поднялся с колена и убрал руку. Сон быстро улетучился. В узкое окно светили яркие солнечные лучи, а снаружи доносились голоса и шум колес. Город уже не спал.
Пока Конус занимался рутинными делами префектуры Глата, а Слай не желал выбираться из мягких перин, не стесняясь при этом громко храпеть на весь этаж, Гайрон отправился на прогулку в город.
К своему удивлению, юноша не увидел ничего из того, что рассказывали про провинциальные города. Сточные воды так же, как и в столице текли под мостовой. Вокруг ухоженные дома, чистые и опрятные горожане не спеша бредущие по своим делам.
Галат процветал за счет своих ремесленников. Большая часть элитного имперского оружия и доспехов ковалась в его кузнях. Для этих целей сюда со всей империи доставлялась уже обработанная руда. Различные механизмы от двойных замков до сложных, почти непостижимых уму стрелочных часов придумали именно здесь. Еще одним новшеством, обогатившим Галат стала школа мастеров, где за высокую цену желающие могли освоить ремесло на выбор.
Гайрон прошел по центральной улице к западным воротам и спустился в квартал кузнецов. В полдень палящее солнце прогнало людей с улиц, мастера попрятались в свои каменные дома и вытирая пот со лба юноша шагал по опустевшему переулку разглядывая причудливые приспособления, расставленные под навесами вокруг кузнечных печей.
Гайрон уже собирался повернуть обратно, но с другой стороны переулка донеслись удары молота. Желая посмотреть на одного из знаменитых на всю империю мастеров за работой, борясь с жарой и желанием поскорее оказаться среди прохладных стен дома Конуса, он все-таки дошел до широкого навеса под которым даже в такую погоду не прекращалась работа.
Лысый, коренастый бородач встретил Гайрона недружелюбным взглядом. Верхная часть длинной густой бороды кузнеца была перевязана черной лентой, а нижняя спрятана под кожаным фартуком.
Гайрон подошел ближе, и кузнец еще раз окинул его взглядом. Глаза бородача остановились на эсверсском клинке, и он замер с занеся молот над наковальней.
— Малый цверг,— тихим низким произнес он.
Кузнец сунул заготовку в печь, отложил молот и щипцы, снял рукавицы и вытер ладони о штаны.
— Могу я взглянуть?— спросил он.
Обычно Гайрен не любил, когда прикасались к его личному оружию, но увидев бездонную тоску, заполнившую глаза кузнеца, сделал исключение. К тому же кто лучше мастера оценит это замечательно оружие.
— Малый цверг,— повторил бородач, взяв в руки меч, словно священную реликвию.
Кузнец извлек меч из ножен, несколько раз осторожно взмахнул им и вложил обратно.
— Таких теперь не делают,— с грустью сказал он, возвращая клинок.
На расспросы на счет произнесенного названия кузнец не отвечал, вернувшись к работе, он заглушил слова Гайрона звонкими ударами молота. Возвращаясь, юноша думал о том, что Слай возможно не соврал по поводу цвергской стали.
* * *
*
Слай проснулся после полудня. Лениво потянувшись, подумал о том, что не спал так хорошо уже целую вечность. Слуги выполняли свои обязанности настолько тихо, что он не проснулся, когда они заносили в комнату его дорожный сундук, этим утром доставленный из таверны.
На всякий случай он открыл замок и поднял крышку. Вещи внутри лежали в целости и сохранности. Одна смена одежды, сапоги для верховой езды и новомодная зубная щетка с густой щетиной. Все остальное место занимали тома его собственноручных записей на давно забытом в империи языке.
Благосостояние Конуса Хорка, старый прохвост оценил, как — выше среднего, в гостевой комнате слева от кровати, напротив окна висело зеркало в половину человеческого роста и непросто гладко отполированная бронза, а настоящее стекло с серебряной амальгамой, большая ценность.
Слай усмехнулся, вспомнив старо-имперскую примету, разбитое зеркало означало скорую смерть, но действовала она только в том случае, если зеркало разбивал слуга, тогда его судьба повисала на волоске и зависела от того насколько кровожаден его хозяин.
Вид отражения, стер улыбку с лица и погасил искорки в глазах. Три глубоких поперечных колеи на лбу образовались от тысяч часов кропотливой работы над восстановлением забытого языка. Лучики, расходящиеся в уголках глаз и морщины на щеках плата за вечную улыбку, тщательно скрывающую истинную цель. Лишь две тонкие рыжие пряди тонущие в потоке седины, безвозвратно уносящей молодость, напоминали о растворившемся мираже юных, беззаботных лет.
Одеваясь, он размышлял о том, как мимолетна молодость. Совсем недавно, тебе было чуть больше двадцати, и жизнь виделась бесконечным приключением, бессмертие струилось по венам. Казалось, так будет всегда, но однажды, сладкая дымка рассеивается и, проснувшись ничем не примечательным утром, узнаешь, что кости могут болеть не только после доброй драки, а тяжесть от вчерашнего вина способна продержаться в голове до самого вечера. И вот, наконец, первая седина затронула виски и на погребении одного из близких, вдруг понимаешь, что она совсем рядом и в любой момент может протянуть к тебе костлявую руку, и тогда невольно задаешься вопросом.
Пройдоха из Худана вовремя смекнул, что вопрос должен быть правильным и стоило ему это осознать, как судьба послала ответ. В двух лигах от места, где он жил, когда первая седина подала тревожный знак, случилась эпидемия черной плеши. Скверный Лес там, подобрался вплотную к окраине, а жители деревни, хотя и боялись заходить дальше опушки, но до конца не верили историям, роящихся вокруг этого загадочного явления.
На свою беду, проезжавший неподалеку колдун, совершил невозможное, и спас жителей от чудовищной напасти. Вылечившись и набравшись сил, благодарные люди решили, что этот колдун сам сначала наслал на них плешь, а потом появился в образе спасителя желая получить солидную награду. Беднягу собрались похоронить заживо.
Уже немолодой законник из Худана, узнав, что по соседству объявился настоящий колдун, помчался во весь опор и успел как раз вовремя. Голова бедолаги еще не скрылась под землей. Напомнив жителям про строгие законы империи, Слай запугал их возмездием вспыльчивого префекта, строго поборника законов и добился суда.
Колдовство и магия не запрещались в империи как таковые, но использование темных сил и наведение порчи, каралось смертной казнью. Определение темных сил прописали настолько расплывчато, что часто толкование зависело от того, как его представит тот или иной законник.
Свод законов о магии был утвержден в двухтысячный год от провозглашения первого императора и запылали костры от Горбатого хребта до Моря Льдов. Мастера чародеи сразу смекнули к чему все идет и ушли за пределы империи, исчезнув в далеких землях, а колдуны, которым удавалось избежать гонений, прятались в глухих лесах, отказывались от своего ремесла.
Прохвост от рождения, законник из Худана сведущий в тонкостях имперского права, затянул процесс. Его целью было дождаться, пока пыл жителей деревни угаснет, и они попрячут приготовленные лопаты. Ни одного убедительного свидетельства, что именно колдун виноват в поразившей людей черной плеши — не нашлось, особенно, после того, как Слай упомянул, что наказание за лжесвидетельство такое же, как и за использование темных сил. Триумфом защитника стал зачитанный список случаев вспышек черной плеши в поселениях близ Скверного леса, в которых не было упоминаний ни про одного колдуна.
В итоге, судья решил беднягу отпустить. Еще до окончания процесса, сердобольный защитник позаботился о лошадях и провизии, и стоило решению о невиновности вступить в силу, как они оба галопом унеслись прочь. Через несколько лет Слай узнал, что едвас поглотил ту деревушку. Что стало с ее жителями не известно, но это был их выбор, и их ответ на заданные ими вопросы.
В качестве платы хитрый защитник попросил колдуна поделиться знанием. На суде очевидцы утверждали, что во время эпидемии в деревню приехал молодой человек, но борясь с болезнью, он превратился в седого старца. Слай уносил ноги от злополучного места с пожилым мужчиной, но через неделю попутчик преобразился. Его волосы почернели, морщины разгладились, жизнь забурлила в нем с новой силой.
Колдун оказался самоучкой и в полной мере помочь стареющему прохвосту не смог. Он рассказал ему, как подготовить тело и разум к освоению магического искусства, но как преодолеть черту, отделяющую простого смертного от адепта постигающего сверхъестественные силы толком объяснить не смог. Расстались они на том, что колдун отдал Слаю книгу на забытом языке, из которой сам смог выудить лишь жалкие крупицы драгоценного знания.
Оставив свое ремесло и проведя годы в столичных архивах, бывший законник нашел ключ к забытому языку, но в книге подаренной колдуном ни нашлось ничего, кроме того, что он уже знал. Все же Слаю удалось ухватиться за тоненькую ниточку, тянущуюся из древней библиотеки, где эта книга была взята и вела она в Цвергстоун, расположенный у подножья одной из трех гор, обступивших долину полумесяца.
Покинутый город к востоку от Цвергберга, скрывал в себе множество опасностей для несведущих искателей приключений, но Слай не был бы Слаем, если бы не нашел каждую запись в которой упомянут Цвергстоун, включая бумаги из секции запрещенных текстов. К тому времени, как Гайрона из дома Рэм назначили префектом, охотник за бессмертием выучил наизусть каждую заметку, касающуюся этого таинственного места.
Вырвав гостя из потока воспоминаний, в комнату заглянул слуга, тот самый, что впустил его вчера на порог.
— Скоро подадут обед,— сообщил он.— Госпожа просила узнать, ждать ли вас к столу?
Окинув слугу беглым взглядом, Слай невольно подметил дряблость стареющего тела, редеющие волосы, и краешек тумана, начинающего застилать глаза.
— О, да!— воскликнул гость, и лучики морщинок заиграли в уголках его глаз.— Сытный обед, как раз то, что нужно после доброго сна.
Слуга, поклонился и закрыл дверь, а гость еще некоторое время смотрелся в зеркало, не видя собственного отражения, затерявшегося в череде воспоминаний.
В тот день, когда Слай прочитал приказ об утверждении Гайрона в должности, он тут же приступил к новому исследованию, требовавшему быстрых результатов. Первым делом он разыскал старую служанку, долгие годы работавшей няней в доме Рэм. Она еще успела повозиться с маленьким Гаем, и кое-что еще помнила о нем.
Отец уделял мало внимания младшему сыну, впрочем, как и все остальные, кроме матери. Старшие сыновья стремясь поскорее вырасти рано отпускали юбку, и противились нежностям и материнской ласке, считая, что слишком взрослые для подобной чепухи. Чепухи для них, но не для их матери и Гаю досталась вся неизрасходованная любовь. Мама повсюду брала его с собой и учила вещам, которые по ее мнение пригодятся ему в будущем.
Она редко позволяла слугам самим ходит на рынок. Как бы они не старались сэкономить, но все-таки за четверть или даже половину асса они не станут торговаться до последнего, в отличии от Латеи хозяйки дома Рэм. По словам старой няни, находить сильные аргументы и слабые стороны оппонентов в спорах с торговцами, а иногда и с мужем, безусловно, одно из ее выдающихся достоинств. Септим Рэм возможно еще хорошо подумал бы, стоит ли брать ее в жены, если бы сразу об этом узнал.
Маленькое яблочко Гай начал впитывать это качество задолго до того, как упал с яблони. Еще она учила его наблюдать за людьми. За тем, как они двигаются, как говорят, что скрывают за хмурой шторой недружелюбия или фальшивой ширмой улыбки.
Используя ее уроки, Гай не сразу вступал в контакт с людьми. Скрывая за завесой детской наивности пытливый ум, он наблюдал, подмечал и запоминал, а когда складывалась полная картина, начинал применять, то что ему удавалось выяснить, располагая к себе людей и получая то, что без материнских наставлений и должного их понимания четвертый сын никогда не смог бы иметь. Наблюдая за растущим сорванцом, няня просто диву давалась, как ему удалось заручиться дружбой и поддержкой старших братьев.
Собирая эту мозаику из множества маленьких кусочков, прохвост несколько раз наведывался к старушке, и каждый раз та вспоминала новую деталь или ведомая хитрым лисом через уголки своей памяти, смотрела на некоторые вещи так, как никогда прежде.
Оставив няню придаваться воспоминаниям, Слай практически поселился в таверне, на углу улицы Сургуб и нижнего восточного переулка, которая с незапамятных времен была любимым местом отдыха преподавателей военной академии. Здесь скромный писарь имперской канцелярии оставил почти треть золотых имперов, накопленных за долгие годы.
В обмен на лучший элэнгский эль и внимание к речам собеседников, пройдоха много узнал об одном из лучших выпускников за всю историю академии. О его любимых дисциплинах и упорстве, которое позволяло в итоге получить лучший результат там, где он в начале отставал.
Больше всего Гайрон любил историю, особенно период правления Идана Второго, хотя на самом деле его кумиром стал третий сын императора Эстан, отличавшийся верностью и послушанием, но при этом не лишенный инициативы и смекалки. Перед смертью отец сокрушался о том, что по закону империи вынужден передать трон первенцу Идану Третьему, ибо как показало время Эстан сделал для империи больше, чем его старший брат за все время своего правления.
Идея построить дорогу в обход сильного в то время Худана, пока отец вел войну с северными племенами, и заложить город, ставший в последствии "восточными воротами" империи принадлежала Эстану и он же ее блестяще воплотил ее в жизнь.
Закончив попойку с преподавателем истории Слай был вне себя от радости. Скармливая этому птенцу по зернышку полученных в секции запрещенных текстов знаний, он мог бы его приручить. Вряд ли тот знает, что история империи умышленно искажалась несколько сотен лет. Достоверные факты со временем перемешивали и подменяли фальшивками, стирая из памяти людей древний, наполненный чудесами мир. Возможно посидев над запрещенными текстами дольше, прохвост докопался бы до истины, но время уходило и нужно было ловить удачу за хвост.
Самими же ненавистными дисциплинами для Гайрона являлась физическая культура и фехтование, но и тут он не мог себе позволить плестись в конце. Выбрав одноручный меч, он быстро продвинулся в его освоении, потому что чему выше уровень, тем меньше усилий требуется для его применения.
Вкушая яства и запивая их отличным приморским вином в доме Конуса, прохвост пребывал в отличном расположении духа, радуясь удаче и тому, как умело он ей воспользовался. Здесь практически в нескольких шагах от библиотеки Цвергстоуна он уже чувствовал себя моложе, сознавая, что годы кропотливой работы и притворства, потраченные на изыскания в Иде прошли не зря.
После изысканного обеда префект пригласил Гайрона в свой кабинет. Слуга принес гостю удобное кресло и несколько подушек. Удобно откинувшись на спинку молодой наместник наслаждался прохладой дома.
— В послеобеденные часы в Галате никто не работает, кроме стражи, разумеется,— рассказывал Конус.— Даже на каторжных работах в полях и на каменоломне людям разрешают передохнуть, до тех пор пока солнце не пойдет на убыль. Летом здесь невыносимая жара, а мертвые каторжники нам ни к чему.
Слушая префекта Гайрон неторопливо разглядывал комнату. На правой стене нашили свой покой доспехи центуриона и оружие, висевшие тут как память о былых временах. Слева на небольших полочках красовались различные диковины с берегов Западного моря. Огромные раковины необычных морских гадов, белоснежный бюст богини морей Сии, даже бутылка с песком привезенная Конусом, как часть уголка мира в котором он провел множество лет.
Гайрон поднял глаза и заметил небольшую медную табличку с выгравированной на ней надписью висевшей над креслом префекта. "Не место красит человека, а человек место" гласила надпись. Конус проследил за взглядом наместника и улыбнулся. Слова навели Гайрона на размышление о его положении, но хозяин не дал гостю предаться размышлениям, перестав рассказывать об обычаях и традициях Галата, он перешел к делам Цверберга.
— Берг, насколько мне известно давно покинут милостью богов,— подняв глаза к потолку произнес Конус.
— Берг?— переспросил Гайрон.
— Да. Именно так мы называем город по ту сторону границы.
Гайрон хотел уточнить какую именно границу имеет введу префект, но промолчал, побоявшись выставить себя невежей. В этот момент он пожалел, что рядом нет Слая, которому судя по всему многое известно об этих местах.
— Но наш император мудрый человек и позаботился о том, чтобы обеспечить поддержку с моей стороны. Я бы, несомненно, и по собственной воле был рад предложить вам помощь, но высокочтимый Идан Седьмой оказался на шаг впереди.
Конус позвал слугу. Тот появился с подносом на котором лежала внушительная мошна.
— Безусловно, вам понадобятся средства на обустройство и административные расходы. Здесь тысяча серебряных ассов, в Берге и его окрестностях расплачиваться лучше всего серебром и пусть боги уберегут вас от мысли расплачиваться золотом. Народец там темный и лучше никому не знать, какими средствами вы располагаете.
Гайрон приподнялся, чтобы получше рассмотреть, как выглядит тысяча ассов. Ему еще никогда не доводилось видеть такое количество денег, собранных воедино.
— И позвольте мне, дать вам добрый совет,— продолжал Конус.— Постарайтесь найти себе пару тройку хороших телохранителей. Я ни в коем случае, не умоляю вашей способности постоять за себя, но земли вам достались опасные, а на местных легионеров едва ли стоит полагаться.
Префект еще добрый час давал советы и обещал всевозможную помощь, все кроме людей.
— Народ в Галате очень суеверный, а Берг пользуется дурной славой и большинство скорее предпочтет попасть в темницу, чем пересечь черту. Так что... Да и последнее, хотелось бы сказать вам пару слов об одном общем знакомом.
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
