Звоночек 5

Наконец, мы расселись в удобных широких креслах М-ки, в девичестве "Дугласа" и самолёт пошёл на взлёт. Почти как обычный рейс "Аэрофлота" за исключением того, что роль стюардессы по совместительству, выполнял бортмеханик. Я уселся на индивидуальном месте в левом ряду, через проход от Гризли и Грачика и, глядя на поднимающееся на востоке солнце невольно задумался. Готовился-готовился я к войне, это точно. Нельзя уж никак было сказать, что и СССР в целом к войне не был готов. Скорее наоборот, более, чем когда либо. С "эталонным" миром и сравнивать нечего. И что? Несмотря на то, что мы вывалили на противника весь "хайтек", "сломать" его не смогли. Причинить тяжелейшие потери — несомненно. Даже если делить эпические цифры, которые приходили в сводках фронтов на десять, всё равно получалось очень, очень много. А если не делить, то Вермахт и Люфтваффе уже, минимум, дважды успели уничтожить. И несмотря на это немцы упорно, не считаясь ни с чем, лезли вперёд, выполняя гитлеровскую задачу.

Сломить противника, по крайней мере, морально, на что я очень рассчитывал, не получилось. В ответ на применение нового вида даже сверхэффективного оружия противник не паниковал, а довольно быстро находил противоядие. Русские штурмовики бомбят ковром мелкими ПТАБами? На второй день войны немцы уже шли разреженными колоннами, чтобы одним заходом нельзя было поразить более одного танка. Устраивают засады? Разведка пошла при непрерывном сопровождении артиллерией, чему, кстати, очень способствовали самоходки. Ракету в небо при малейшей опасности и уже спустя секунды дозорный танк скрылся в дыму, окружённый отсекающими разрывами снарядов, которые падали также и в любые подозрительные места. Результатов применения некоторых видов оружия, как, например, планирующих бомб дальней авиации, оснащённых тепловыми ГСН, пока вообще не удавалось отследить. Сбросили ночью на тепловую отметку примерно в районе назначенной цели, а как понять куда именно? Тем более, что отметок — пруд пруди. На следующую ночь опять туда же летят. То же самое и торпед наших волшебных касается, пуляют ими по ночам по каким-то сторожевикам итальянским результативно. Но, разве для этого те торпеды создавались? А из крупных успехов, вроде боя лидера "Преображение", так доказанных результатов нет. На Балтике вон, береговая торпедная батарея весь БК из шести самонаводящихся торпед на отражение десанта отстреляла. Поди знай, куда они попали и попали ли вообще в той кутерьме, когда всё море кильватерными следами расчерчено было и дымзавесами затянуто. В общем, результатов всех усилий ещё ждать и ждать, пока запас прочности у фашистов не иссякнет. Нет такого супероружия, которое их раз, и их остановило бы. Вернее, конечно, есть. Ведь самое сокрушительное оружие — люди. Всё прочее — сменный инструмент того или иного качества. Приходится признать, что на текущий момент у Гитлера оружие таки получше нашего. Нам же — ковать и ковать. Ибо, даже две недели спустя, не живёт обычный советский человек войной, когда либо ты, либо тебя и твоих. Всё ему мирная жизнь снится, где все люди добрые, хорошие, отзывчивые. Вот и выходит, что прав товарищ Мехлис. "Накрутка" сейчас ох, как необходима!

Ничем не примечательный перелёт, в первой половине которого я убивал время, читая сводный обзор Ставки по Ирану (между прочим, вчерашний, вторая копия, первая — у Самого), а после вылета из Астрахани откровенно дрых впрок, что, как оказалось впоследствии, было весьма своевременным проявлением естественной слабости. Ибо ночью поспать толком мне так и не удалось. На аэродроме близ иранской столицы мы приземлились вечером, почти уже на закате, когда солнце уже коснулось своим краем поднимающихся на западе гор.

Первым моим впечатлением от "заграницы" стала пыль, бывшая здесь, кажется, везде. В воздухе, на спёкшейся под палящим днём солнцем земле, на встречающих нас машинах, внутри и снаружи, на форме, сапогах и лицах бойцов и командиров. Я даже поймал себя на сумасшедшей мысли: "Из праха восстал, в прах и обратишься". Ехали в штаб фронта, который оказался здесь же, в столице, в сотнях километров от мест боёв, что меня неприятно поразило, на кустарно блиндированном в БТР грузовике ЗИЛ-5 в сопровождении трёх лёгких броневиков БА-20 батальона охраны. В дороге стемнело, уличное освещение, либо было отключено ради светомаскировки, либо его тут вообще не было. Не удалось мне не только осмотреть местные достопримечательности, но и сказать, с какой стороны света от аэродрома я вообще нахожусь. Колонна крутилась так, постоянно куда-то сворачивая, что внутренний компас отказался работать начисто, пока не получит помощи от каких-либо органов чувств. Следующим "кислым" впечатлением была личность начштаба Иранского фронта, хоть он и был моим давним знакомым и сослуживцем. Что и говорить, сочетание Павлов-Кирпонос вызывало самые неприятные ассоциации на фоне событий "эталонного мира", несмотря на то, что "этот" Кирпонос на моей собственной памяти ничем, по-крупному, не провинился.

— Здравствуй, дружище, — вопреки уставу сказал я ему, выслушав доклад и спросил. — Где командующий?

Очень уж у меня чесались руки спросить, какие такие изъяны нетоварищ Павлов, загнавший лучший, самый боевой советский танковый корпус в гиблую западню, нашёл в танках Т-34. Однако, ответ Кирпоноса, который он выдал с бросившейся в глаза заминкой, заставил меня забыть о всяких несущественных глупостях.

— Комфронта сегодня с утра вылетел в 68-ю дивизию в Керманшах. Связи с ним нет. Уточняем.

— Давно нет связи? — спросил я тихо и спокойно, хотя в этот момент мне казалось, что на моей свежевыбритой налысо, по случаю визита в жаркий Иран голове, вновь отросли и сами по себе зашевелились волосы.

— С момента отлёта. Двенадцать часов, — также тихо, будто желая, чтобы только я один услышал ответ, сказал начштаба.

— Кто командует фронтом? — слова мои будто повисли в воздухе и мне, перейдя на уставное обращение, пришлось спросить гораздо громче и, к моей досаде, взволнованней. — Я вас спрашиваю, товарищ генерал-лейтенант, кто последние двенадцать часов командует прорванным противником фронтом?!

— Выходит, я командую, — как то по-детски обиженно, развёл руками и без того задёрганный начштаба.

— В Ставку доложили?

— Я думал, вместе с вечерней сводкой, вдруг найдётся, — не отвечая прямо, стал оправдываться Кирпонос.

— Докладывайте немедленно! — отдал я "железный" приказ и, многозначительно переглянувшись с Мехлисом, потерял интерес к начштаба Иранского фронта, давая понять, что все разговоры и ожидания уже закончились.

А у Павлова губа не дура! Иначе как объяснить, что штаб фронта он "поселил" не где-нибудь, а в старом шахском дворце Голестан? Зато у меня сейчас нашлось занятие разглядывать интерьеры и предметы антиквариата в Доме Солнца, пока Кирпонос пропадал в комнате, нет, зале ВЧ.

— Товарищ генерал-полковник, с вами будет говорить Верховный! — объявился вновь НШ фронта и я прошёл за ним к аппарату.

— Полынин слушает, — представился я "оперативным псевдонимом" установленным на время этой поездки.

— Товарищ Полынин, принимайте командование фронтом, — без предисловий раздался в трубке глухой, уставший голос Сталина с заметным акцентом. — Ваша задача: любой ценой ликвидировать прорыв фронта, не допустить охвата противником фланга соседа, Второго Закавказского фронта, и выхода немецких танков к Баку. Любой ценой! Ставка направит вам подкрепления, но пока вам придётся решать эту задачу своими силами. Ми надеемся на вас! Товарища Львова назначаю к вам членом Военного совета фронта. А этого дурака Никитина, завтра же отправьте в Москву! — в последних словах Иосифа Виссарионовича сквозило нешуточное раздражение. — Ясен ли вам приказ?

— Более чем, товарищ Иванов, — на выдохе, совсем без энтузиазма от свалившихся новостей, можно сказать даже, обречённо отозвался я и услышал в трубке лишь слова прощания.

— До свидания, товарищ Полынин.

— До свидания, товарищ Иванов.

— Знаешь уже? — посмотрел я на стоящего тут же Кирпоноса.

Тот в ответ только кивнул и всем своим видом постарался показать, что только и ждёт распоряжений нового командующего. Не говоря ни слова, я развернулся и направился в главный, центральный зал этого здания, бывшего лишь частью всего комплекса дворца.

— Поздравляю, товарищ генерал-лейтенант, — по-деловому и совершенно искренне протянул я Мехлису руку для пожатия, — вы назначаетесь при мне новым комиссаром вместо Хрущёва, то бишь членом Военного Совета Иранского фронта.

Известие, очевидно, стало для Льва Захаровича большим сюрпризом, да и преподнесено было мной так, что он, схватив таки меня за ладонь, но помня "клоунаду" перед вылетом, недоверчиво спросил:

— Это не шутка?

— Отвечать надо по уставу: "Служу Советскому Союзу, постараюсь оправдать оказанное Ставкой доверие!", — сказал я совершенно серьёзно, но Лев Захарович всё равно смотрел на меня с большим сомнением, которое я поспешил тут же развеять. — Такими вещами не шутят! Пойдёмте знакомиться. Михаил Петрович, — чтобы не путать двух генерал-лейтенантов, обратился я к Кирпоносу по имени-отчеству, — покажите, где вы тут совещаетесь. И через десять минут соберите Управление.

Пока мой новый НШ отсутствовал, мы с Мехлисом имели удовольствие рассмотреть карту ТВД в соседнем зале со свежими отметками, причём, она не лежала на походном столе, смотревшимся в блестящем интерьере, как неандерталец среди дам высшего света, и, тем более, не висела на расписной стене, а была приколота кнопками к роскошной переносной ученической доске, на которой какой-нибудь подрастающий шах мог бы писать мелом. И, разумеется, пока никто не мешал, коротали время тихим разговором.

— Что Хрущёв натворил в курсе? — закинул я удочку.

— Затем и прилетел, — подтвердил Мехлис. — Но не думал, что так обернётся.

— И что же?

— Решил отличиться и сагитировать местных иранцев свергнуть шаха и создать особую республику, — пожал плечами комиссар. — Что ему прямо было запрещено из-за настроений текущего момента. С персами в этом направлении работать и работать. Они ж, видите ли, истинные арийцы из Страны Ариев. Нацисткие настроения, симпатии к немецким фашистам и Гитлеру очень сильны. Потому нам, кстати, удалось создать Азербайджанскую Особую и присоединить к себе Туркменскую степь. Туркмены и азербайджанцы по национальности тюрки, не понравились им байки об истинных арийцах. Тем более, что выходцы из тюркских народов столетиями правили Персией-Ираном, да и нынешний шах тоже тюрк, хоть и пытается казаться...В общем, наскоком тут не решить. А Хрущёв, как с поляками дело пошло, сам сперва напросился финнов агитировать и за малым не довёл до бунта в их лагерях. Права они себе, как трудящиеся, видишь ли, требовать стали и немедленного возващения домой, на историческую родину. За это дело его в Иран на должность ЧВС фронта и сослали, где особо никуда не рыпнешься. Но активный дурак оказался. Действия Хрущёва только навредили. Раньше мы хоть говорили, что уйдём, как только обстановка позволит и стреляли в наших бойцов только самые непримиримые. А теперь, боюсь, мы с вами на грани полномасштабного антисоветского восстания. Вот такие дела, которые вы обязаны знать, раз уж вступили в командование фронтом.

— Час от часу не легче! — вздохнул я. — Мало мне немцев, так тут ещё и персы...

По одному и группами стали подходить генералы и полковники управления фронта. Так как фронт мне достался "формальный", то и должности эти были заняты командирами "второго плана", бывшими в прошлом на тех же должностях либо на корпусном уровне, либо в качестве замов на армейском, кое-кто и из военно-учебных заведений прибыл. При этом, часть должностей вообще совмещалась. К примеру, 19-м смешанным авиакорпусом командовал Иван Иванович Копец, генерал-майор и начальник авиации фронта. Этот факт, на фоне Павлова и Кирпоноса, меня просто добил. С генерал-майором Говоровым, начартом фронта, раньше по службе я не пересекался, но то, что в "эталонном" мире он дорос до маршальских должностей, внушало оптимизм. Прочие фамилии генерал-майора Анисимова, начальника тыла фронта, полковников Алёшина, Кислова, Матвеева и Бордзиловского, начальников разведки, начхима, начсвязи и начальника инженерных войск фронта соответственно, мне почти ничего не говорили. "Эталонная" память выдала лишь смутное, но позитивное впечатление, когда мне представлялся начальник разведки. С другой стороны, здесь именно он проворонил целую танковую армию!

— Все в сборе? — спросил я у Кирпоноса, подошедшего самым последним.

— Командир 1-го танкового корпуса, начальник танковых войск фронта генерал-лейтенант Калиновский, погиб. Оперативно подчинённые нам моряки, начальник морского района контр-адмирал Октябрьский и командир 8-го морского авиакорпуса, находятся у себя в Ормузе. Начальник Особого отдела фронта, комиссар госбезопасности Воронин, задерживается. Ему срочный приказ по своей линии пришёл.

Я кивнул, давая понять, что принял информацию к сведению, и начал вступление, с ходу "взяв за рога":

— Товарищи, приказом Верховного Главнокомандующего я полчаса назад назначен командующим фронтом вместо пропавшего генерал-полковника Павлова. Генерал-лейтенант Мехлис, тем же приказом, назначен членом военного совета фронта вместо товарища Хрущёва. Кстати, где он?

— Кхм, — интеллигентно смутился НШ, — я же доложил, что начальник Особого отдела фронта задерживается...

— Понятно. Товарищи! Верховный Главнокомандующий поставил передо мной задачу ликвидировать прорыв фронта и отбить наступление Роммеля в направлении Баку. Любой ценой. Я хочу знать, каково текущее положение Иранского фронта и какими силами и средствами мы располагаем, чтобы выполнить приказ Ставки. Михаил Петрович, доложите оперативную обстановку!

— К исходу текущего дня войска фронта занимали следующие позиции, — начал доклад начальник штаба, выйдя из-за стола к карте. — 58-й корпус в составе 39-й, 301 и 302-й горнострелковых дивизий, усиленный 12-й самоходной ПТАБр, занимает оборонительные позиции в районе Ахваза. Бои идут непосредственно в городской черте. В течение прошлой ночи противник вёл артиллерийский обстрел наших позиций, но в с утра действовал только французской пехотой, Сирийским, Иностранным легионами, равноценными по составу дивизии каждый и вновь появившейся, теперь под Ахвазом, на правобережье Каруна, дивизией сенегальских стрелков. Все атаки корпусом отбиты.

— То есть? А где немецкий танковый корпус? — строго посмотрел я на начальника разведки фронта, подспудно подозревая его в некомпетентности после трагедии с 1-м ТК.

— Разрешите доложить, товарищ командующий? — для проформы спросил полковник Алёшин и, не дожидаясь положительного ответа, стал рассказывать. — Я только вернулся из Ахваза и имею данные из первых рук. Немцы не проявляют активности на фронте уже второй день. Предполагаю, из-за огромных потерь. Визуальным осмотром установлено, что они в тёмное время суток эвакуировали часть подбитых танков. В то же время, источники из дружественных арабских кочевых племён доносят, что танки и машины ушли на запад в направлении реки Шат-эль-Араб. Немцы отступили в прибрежные рощи, где можно спрятаться от наблюдения с воздуха. Разведотделу штаба 58-го корпуса задача на уточнение данных о дислокации танковых частей противника поставлена. Ждём результатов.