Агентство "Другая Сторона" - 2 (рабочее)

Я успел понять, что некоторым, кого в самолет пускать надо только в виде груза, и чьи способности к полетам уступают даже ежиным, выполнение сложных фигур абсолютно противопоказано. Улыбнувшись качественно и со вкусом устроенному разносу, я, наконец, добрался до местного директора.

Крепкий усатый дядька средних лет, представившийся Антоном Павловичем, задумчиво стоял у окна и смотрел на куда-то бредущих механиков. Обернувшись, он поздоровался, с силой потряс протянутую ему руку и приглашающее показал мне на кресло.

— Рад видеть вас, — сказал он, плюхнувшись напротив. — Думал, о нашей Свете никто уже и не напишет.

— Так я же на газету Мещерского работаю, — я вспомнил эмблемы на килях самолетов.

— Мы с фондом уже после ее гибели сотрудничать стали, — Антон Павлович, сам того не ведая, уточнил очень важный для меня момент. — До того нам гораздо труднее было.

— Начну с простого, — я потеребил полу пиджака, — как вы познакомились?

— Почти случайно. — мой собеседник скосил глаза влево, явно что-то вспоминая. — Она пришла покататься на самолете. Выглядела как на картинке из тридцатых годов — кожаная куртка, очки авиатора, шарф — меня аж злость разобрала. Что-то она с нашим пилотом не поделила, я и подошел, пока она не вспылила. Так и выяснилось, что она сама бывший летчик-спортсмен, и костюм этот ей друзья подарили. А не понравился ей звук двигателя. Слово за слово — и я предложил ей у нас работать. Не на полную ставку — какая-то у нее еще работа была, я не вникал особо. И очень быстро она стала главой нашего летного отряда — с ее-то заслугами все было несложно.

— Вот так вот, просто вспоминая, что можете о ней рассказать?

— Упрямая. Пилот отличный. И техник прекрасный — обычно наши-то летуны недолюбливают в своих машинах возиться, а ей все в радость было. Общий язык с людьми отлично находила — благодаря ей мы и начали расширяться.

— А вам общаться с ней нравилось?

— Мне нравилось, что она профессионал и помогает нам зарабатывать, — ответ оказался неожиданным. — Если же интересно, каким Света была человеком — то это вы зайдите в соседний кабинет. Анечка как раз уже успокоиться должна — ее и расспросите. Света ее летать учила, и наш маленький отряд она с ее гибели возглавляет. Хотя сперва уйти хотела, бросить небо, и вообще чуть ли не на холодильный завод устроиться.

Мы еще недолго побеседовали — Антон Павлович немного рассказал о повседневной жизни аэроклуба, проблемах и перспективах, и поделился планами на будущее. На первое время не слишком амбициозных, но заслуживающих внимания — выкупить полузаброшенный аэродром поближе к Москве и открыть там филиал. По его словам, фонд "Наследие" последнее время перестал ограничиваться только нашей областью и ближайшими окрестностями, и охотно помогал подопечным организациям, желавшим расширить свою деятельность по всей стране, и особенно — в столичном регионе.

Обменявшись понимающими улыбками, мы разошлись, довольные друг другом — и я пошел беседовать с ученицей Светланы. К моему появлению она уже успокоилась, но не по-женски грубоватые сильные пальцы теребили выцветшую от времени плюшевую игрушку, лежавшую перед ней на столе.

— Да, Палыч предупредил, что вы можете зайти, — глядя куда-то в сторону, неловко начала Анна вместо приветствия. — Наверно, и мне полезно будет вспомнить.

— Для начала позвольте восхититься тем, как вы лихо вгоняли в ум своих пилотов, — улыбнулся я. — Поверьте журналистскому опыту, вы отличный руководитель!

— Света была лучше, — упрямо ответила Анна, но я отметил, как улыбка тронула краешки ее губ. — Всему, что я умею, я училась у нее.

— Я так понял, что лучше вас ее разве что семья знала, — продолжил я наводить мосты. — Потому мне и важно поговорить с вами. Достойный человек заслуживает, чтобы ее помнили. И заслуживает, чтобы ее дело продолжали.

На миг замявшись, Анна вдруг резко дернула плюшевого тигра за хвост.

— Семья, — вздохнула она. — Вы ведь знаете ее историю?

— Читал, — осторожно ответил я.

— Она вышла замуж за человека, полюбившего ее за умение летать. Единомышленника, союзника, а оказалось, что он ревновал ее к небу. Человек, любивший летающую технику стал, наверно, неплохим коммерсантом — но понимать свою жену он перестал. И ведь он ей много дал — до знакомства с ним она в железе не разбиралась. Но время, наверно, все расставляет на места.

— Я так понял, что именно вы стали ее настоящим единомышленником в последние годы, — комплимент был грубоватым, но в цель попал успешно. — Помогите понять, какой же она была.

Из путаной и наполненной техническими деталями речи, не слишком-то понятными далекому от авиации человеку, я вынес очень важный момент: Светлана равно была специалистом и в небе, и в мастерской. И едва ли она могла погибнуть просто по небрежности. А еще в словах Анны сквозило восхищение. Какая-то детская любовь к наставнику, человеку, подарившему нескладному угрюмому подростку небо. Было, конечно, и неодобрение, местами напоминавшее ревность. Увлечение своего учителя политикой пилотесса не понимала. Критиковать при этом не спешила, поддерживала во всем — но сама старалась держаться подальше от монархической партии и ее дел. Благо, Светлана сама не смешивала одно с другим, по крайней мере, в общении со своим маленьким летным отрядом.

Я не смог сразу понять, были ли это только дружба, или было там что-то большее. Ясно было одно — для Анны Светлана значила очень много. И только необходимость продолжить дело в память о наставнике удержала ее от каких-то опрометчивых шагов. И, конечно, моя собеседница совершенно не верила в возможную ошибку Светланы.

В тот день Анна ночевала на аэродроме, закопавшись до ночи в бумагах. А ранним утром, еще в сумерках, ей как раз не спалось — и она видела в окно, как Светлана идет по освещенной огнями дорожке в ангар, а потом выводит самолет в небо.

— Может, ей и было суждено умереть в тот день, — почти шепотом закончила Анна. — И если это так, то не пожелала бы Свете другой смерти — только уйти в небо навсегда. Жалею только, что не проводила ее в последний полет. Не обняла, не помахала рукой напоследок.

Ее тонкие губы дрожали, но глаза оставались сухими. Шеф-пилот нижегородского областного авиаклуба была достойной ученицей своей наставницы. Сделав несколько вдохов, она окончательно взяла себя в руки и протянула мне свою визитку.

— Будут еще вопросы — звоните. Или если вдруг захотите, чтобы я показала вам, как мы летаем, — она едва заметно улыбнулась. — Надеюсь, у вас получится хорошая статья.

— Вышлю вам предварительную версию, — неожиданно для себя ответил я, хотя до того момента вообще о таком не думал.

И протянул ей свою журналистскую визитку — тоже на всякий случай.

А на душе у меня, несмотря ни на что, было светло. И хотелось, чтобы мои собственные ученики, к которым я относил большую часть своей команды, так же росли, а потом и обогнали своего непутевого наставника. К Светлане же я проникся еще большим уважением — пожалуй, не зря я почувствовал в ней родственную душу и соратника, не уступавшего по внутренней силе даже многоопытному Ярославу.

Проблема была в другом — никаких следов, ведущих к убившему Светлану неизвестному магу найти не удалось. Только констатировать, что тот действительно умел отводить глаза и примерять на себя чужой образ. Что несколько сужало круг поисков, но к разгадке никак не приближало. Впрочем, пока что оставалось немало других ниточек.

Сама наше привидение, выслушав мой рассказ, взялась за голову и стала расплываться туманным облачком.

— Что с тобой? — всполошился я. — Чем-то могу помочь?

— Не переживай, — она быстро вернула контроль над собой. — Воспоминания приходят. Сначала, как ты имя мне сказал, почему-то легко было. На кладбище — и вовсе никак, разве что сторож был ну очень непонятный, но едва ли это ко мне относится. Хотя вот уже после кладбища что-то такое тоже было трудное. Сейчас же почему-то совсем тяжело далось.

— Образы или что-то конкретное? — уточнил я.

— Да все вместе. Аня еще вот эта. Помню ее запах — вечно она в каком-то масле перемазывалась. И духи у нее были с шафраном — смешное такое сочетание выходило. Руки ее помню — крепкие и сильные. И глаза со смешинкой. Команду свою помню — балбесы, но толк из них был. А вот каково это — летать — почему-то не помнится.

Мы немного помолчали, а потом Светлана помотала головой и протянула мне распечатку сводной аналитической записки по работе Нижегородского областного отделения партии монархистов. Полистав, я поднял голову. Привидение не мигая смотрела на меня, перебирая кончиками пальцев столь же призрачную манжету на рукаве.

— Готова? — уточнил я.

— Здесь — точно, — она лихо мотнула головой. — Завтра они нас ждут. Устроим им запоминающееся интервью.

— Вот такой настрой мне нравится, — улыбнулся я. — Договорились!

Отделение "официальных" монархистов в нашем городе выглядело довольно плачевно. Сложно себе представить, что еще несколько лет назад эти люди были одной из ведущих политических сил области. Конечно, и тогда их считали выскочками, но с ними приходилось считаться. Сейчас же пара унылых клерков сонно листала прошлогодние журналы в пустой приемной. Неудивительно было, что они так радостно схватились хоть за какую-то возможность напомнить о себе.

— Вы из газеты, да? — оживился один из клерков, оторвав наконец взгляд от замусоленного журнала. — Пойдемте, Иван Ильич ждет вас.

Невысокий толстячок, неуловимо напоминавший мне унылый вариант Василенко из Мурома, встретил нас у порога и предложил устроиться за кофейным столиком. При этом о самом кофе не было сказано ни слова, а сальный взгляд, которым он мазнул Светлану, не оставлял двойного толкования.

"Еще бы виски предложил", — подумал я. — "С утра для такого кадра — самое то".

Но, видимо, настолько далеко гостеприимство Ивана Ильича не распространялось. И отвратный чай в пакетиках, принесенный все тем же клерком, говорил то ли о тотальной нищете партии, то ли о жадности ее руководителей.

Сам же кабинет при этом производил хорошее впечатление. Небольшой, уютный, с парадным портретом Наследника над рабочим столом, и целой серией изображений царской семьи вдоль одной из стен. Неброская роскошь, вкус и стиль — все это никак не гармонировало с образом здешнего хозяина.

— Кое-что я все-таки вспомнила, — шепнула мне на ухо Светлана, оставаясь внешне бесстрастной. — Я поведу беседу?

— Конечно, — не стал спорить я. — Наши наработки в силе?

— Да, здесь всерьез нового и не придумаешь.

План разговора и распределение ролей мы на этот раз проработали заранее. И возможность перехватить инициативу один из вариантов тоже предусматривал. В конце концов, кроме плохого и хорошего полицейских есть масса других, не менее эффективных схем для парной работы.

Иван Ильич же, отвечая на вопросы Светланы, разливался соловьем.

Возглавил он отделение партии несколько лет назад, после того, как предыдущего представителя перевели в Петроград. До того — был заместителем, и конечно, хорошо помнит прекрасную Светлану Федорицкую, ее яркие выступления и неутомимую работу на благо Родины и Партии. Именно так, с большой буквы, и никак иначе. Не раз, если верить горячей речи, они вместе засиживались до глубокой ночи, шлифуя план дальнейшей компании, и он был искренне счастлив работать со столь талантливым человеком. С ее гибелью партия понесла невосполнимую утрату, но он, Иван Ильич, все же рассчитывает, что сможет достойно продолжить начатое вместе дело.

Словом, дежурные ритуальные фразы, от которых кого-то клонит в сон, а кого-то так и вовсе тошнит. Но Светлана слушала этот поток мысли широко раскрыв глаза, кивая и в нужных местах поддакивая. Я уже не в первый раз восхитился ее умением общаться с разумными — не работай я с ней бок о бок последние месяцы, то мог бы и поверить, что ей действительно интересно и вообще она пребывает от собеседника в полном восторге.

И когда Светлана нанесла расчетливый удар, я в душе был готов зааплодировать ей.

— Знаете, я ведь тоже давно сочувствую монархическим идеям. Только помазанник Божий нужен нашей многострадальной стране в трудный час, — прощебетала она, раскрыв глаза еще шире, и, убедившись, что Иван Ильич поплыл, добавила. — Здесь, в нашем городе, ведь много достойных представителей старой аристократии, из семей, всегда бывших опорой трона. Сотрудничаете ли вы с ними? И работала ли с ними Федорицкая?

Наш собеседник закашлялся и потянулся к стоявшему на столе стакану с подозрительной мутной жидкостью. Взятая пауза позволила ему немного собраться с мыслями.

— Боюсь, именно ее смерть и помешала нам наладить контакт, — с деланной грустью признался он. — Вы, может быть, не знаете, насколько это непростые в общении люди. К ней же они прислушивались — все-таки происхождение для них важно.

— Почему же они не пришли к вам в трудный для всех час? — продолжила давить Светлана. — Мне всегда казалось, что уж они-то должны поддерживать Наследника.

— Не все так просто, — Иван Ильич скривился, будто от зубной боли. — Слишком многие здесь попали под влияние этого проходимца, князя Мещерского. Он там в своем Харбине вконец одичал, и не считает нужным возобновить клятву верности дому Романовых. Но он богат, знатен, влиятелен — вот многие и предпочитают прислушиваться к нему, когда мы ослабели.

Мы со Светланой переглянулись. Судя по искоркам в ее глазах — она едва сдерживалась, чтобы не захихикать. Мне же держать лицо помогал богатый опыт. Эти прекрасные люди даже не озаботились узнать, кому на самом деле принадлежит газета, от имени которой мы пришли. Был, конечно, риск, что нас по этому поводу вообще и на порог не пустят — но его я считал незначительным. Однако полученная информация была весьма ценной, и стоило продолжить раскручивать клубок.

— Значит, аристократия не поддерживает монархическую партию России, — я сделал вид, что делаю пометки в блокноте. — Скажите, а с самим князем Мещерским Федорицкая не пыталась наладить отношения? Если не переубедить, то хотя бы понять, что им движет.

— Пыталась, незадолго до гибели. — сухо ответил Иван Ильич. — Но общий язык они не нашли.

— Печально все это, — Светлана аккуратно соскользнула с явно ставшей напрягать главного монархиста темы. — Может быть, вы поделитесь с нами какими-то архивными фотографиями времен вашей совместной с Федорицкой работы?

— С удовольствием, — Иван Ильич, подобрев, лично провел нас в дальнюю пыльную каморку.

В глаза бросилось несколько висевших на стене агитационных плакатов, где рядом с Наследником и незнакомым мне симпатичным парнем улыбалась та Светлана, которую мы видели в Википедии.

Еще нам показали кучу успевших немного потемнеть фотографий, сопроводив их бессмысленными формальными пояснениями.

— А это кто такой? — Светлана вроде бы наугад ткнула в одну из них, где в дальнем углу на стуле сидел явно случайно попавший в кадр мужчина с лицом, наполовину скрытым в тени.

— Да был у нас один такой, кхм, специалист, — поежился Иван Ильич. — Вроде бы неравнодушен он был к нашей красавице. Покинул нас вскоре после ее гибели. Хотя тогда многие разбежались кто куда, но он точно еще до выборов перестал на собрания ходить. Оно, может, и к лучшему.