Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
4) В донесениях часто умалчивается или докладывается расплывчато в виде "потери выясняются", "потери минимальны" о собственных потерях и преувеличиваются таковые у противника, выражениями типа: "неприятель понёс огромные потери". КАТЕГОРИЧЕСКИ ТРЕБУЮ(!!!), чтоб в будущем, о своих потерях докладывалось точно, лишь в цифрах и не позже установленного срока!
5) Это в ваших же интересах — зная истинное состояние части, вышестоящему начальству проще своевременно сообразить о пополнении. Преувеличение же потерь противника, есть деяние — под стать открытому шпионажу! Ибо, преуменьшает в сознании вышестоящего начальства силу противника и, заставляет его разрабатывать, заранее неосуществимые планы.
Господа генералы и штаб-офицеры, заведующие и начальники соединений и частей! Рассчитываю, что такие явления более не повторятся. В основе отношений между нами, должна быть положена ваша полная откровенность и полная моя осведомленность о реальном положении дел в доверенных вам войсках.
Полковник Романов".
Но, вернувшись с фронта, я понял: приказ не подействовал — генералы "на местах", просто-напросто сделали вид, что не поняли его. Первых представителей Ставки (пока только до уровня фронтов и армий дошли), в нижестоящих штабах игнорировали — всячески затрудняя им работу. Не пускали на совещания или не предупреждали о их проведении, отправляли донесения из своих штабов без их участия.
Издал следующий приказ — подобного же содержания, грозился лишать должностей, чинов, орденов, пенсий...
ОТДАВАТЬ ПОД СУД!!!
Лишь, действительно — "репрессировав" полтора десятка офицеров и трёх генералов в штабах трёх фронтов, понизив их в должностях, имел удовольствие наблюдать — как дело, хоть и со страшным скрипом, но сдвинулось всё же с места.
Но, конечно — популярности среди генералитета, мне это не прибавило: вмиг взлетевший было до самых небес — после "Канн при Вилие", мой рейтинг также стремительно, полетел вниз — куда-то под плинтус...
А ведь, это были лишь только "цветочки"!
Вернувшись с Мейшагольской позиции, получил такое донесение от своего агента в Штабе:
"Штирлиц — Юстасу:
Полковники Генерального штаба нашего отделения Скалон и Базаров не берут полков, которые им предлагали уже несколько раз — как самым старшим в нашем управлении. В то же время, оба совершенно незнакомы со строевой службой — потому что всё время были вне ее ".
Тут же издал приказ об поочерёдном трёхмесячном откомандировании — для стажировки на командных должностях соответствующих чину, штабных офицеров и генералов в Действующую армию. Чтоб узнали — как солдатское дерьмо в окопах пахнет!
Привел в приказе положительный пример полковника Свечина — который, добровольно уйдя из Штаба в строй Действующей армии, за неполных пару месяцев стал генералом и национальным героем...
БЕСПОЛЕЗНО!!!
Сперва проигнорировали... Наорал на Алексеева, доведя его до предынсультного состояния (в который уже раз!), составил самолично график и под конвоем из жандармов отправил по местам пятерых "первенцев" — пообещав контролировать каждый их шаг. Буквально через неделю, мне доносят: "стажёры" окопались в штабах не ниже армейского и там вполне вольготно и главное — безопасно себя чувствуют, нисколько не опасаясь царского гнева!
Приказал арестовать "первую пятёрку" и судить за невыполнение приказа Верховного Главнокомандующего, а покрывающим их начальникам объявил строгий выговор с "последним" предупреждением. Арестовать то, арестовали — но следствие грозит затянуться из-за слабой "юридической" базы.
Понятно: "ворон ворону, глаз не выклюет"!
Нужен специальный закон, а с Думой я вижу, мне не договориться.
Следующая "пятерка" не осмелилась ослушаться Самодержца, но по дороге на фронт заболели и вернулись в Могилев сразу трое!
Ну, что ж... Вся "троица" была немедленно уволена со службы — "по состоянию здоровья", без всяких "пенсий и мундиров". Позже, по выходу "закона о всеобщей воинской повинности" — их загребут и, "больные" вволю набегаются с винтовками в качестве — пусть спасибо скажут, если унтеров.
А на место этого "балласта" в Штаб, приняты повоевавшие строевые офицеры из фронтовых частей или прибывшие после ранения из госпиталей.
Меж тем, это действительно проблема: в войсках не хватает начальствующего состава на строевых должностях, а представители Ставки со всех фронтов сообщают, что даже выпускники Академии Генерального штаба — зачастую отказываются от принятия полков.
Спрашиваю у Алексеева:
— Не приходилось слышать, господин генерал, чтоб в мирное время офицеры отказывались от строевых должностей... Даже, наоборот: полковники просто визжали от радости — получив полк! Ведь, это верная дорога к следующему — генеральскому чину. Так, почему же сейчас они так жалостливо скулят?! Когда от них потребовалось исполнить своё предназначение? То, ради чего их столько лет готовили, учили и предоставляли всевозможные жизненные блага — в нашей нищей стране?!
Молчит, сопит — косые очи от меня пряча.
— Впредь, подавать мне списки таких подлецов! Не знаю, хватит ли у меня "юридической базы", чтоб их повесить — но на командных должностях в моей армии они служить больше НЕ БУДУТ!!! И, мне плевать, что на их подготовку были затрачены колоссальные казённые средства — вред, который они причинят служа "из-под палки", в стократ больше!
* * *
Из-за преждевременной и скоропостижной кончины генерала Жилинского (земля ему лебединым пухом!) в результате несчастного случая, военным представителем России во Франции по моему приказу был назначен небезызвестный в истории полковник Игнатьев, Павел Алексеевич. Заодно, я думаю — он и Внешнюю Военную Разведку там мне возглавит, как и "в реале", в декабре этого года.
Не знаю — как такое могло случиться, но это событие привело к более раннему возвращению из ознакомительной "командировки" во Франции группы офицеров русского Главного Штаба. Всего три человека: инженерный полковник, артиллерист в том же звании и капитан Императорской Гвардии.
Нашёл время, поговорил со всеми тремя.
Гвардеец, такое ощущение — тупо побухать на дурняк шампанского с мамзелями, туда ездил! Отослал его обратно в Преображенский полк и забыл про его существование навсегда.
Артиллерист — тот больше про "заклёпки": повысил в чине до генерал-майора и направил в Главное Артиллерийское Управление — в распоряжение Манниковского... За этим надо будет понаблюдать — потенция, у него есть.
А, вот отчёт инженерного полковника Ермолаева Мефодия Николаевича, был для меня достаточно интересен — чтоб, собрав воскресным вечерком всех офицеров и генералов Штаба во главе с Алексеевым, в штабном собрании в кафешантане гостиницы "Бристоль" и попросить его рассказать об всём увиденном да услышанном.
Итак, довольно большой зал со сценой, занавес поднят — мы с Алексеевым, Пустовойтенко и Носковым в "президиуме" за столом, докладчик Ермолаев за импровизированной трибункой:
— Господа! Все мы не имеем никакого понятия о войне, которую ведёт французская армия на своём фронте. В нашем понимании, "эти мерзавцы" — как частенько приходилось среди нас слышать, топчутся на месте — предоставляя нам сомнительную честь убиваться об стальную мощь немцев. Так вот, увидев всё своими глазами, заявляю: все подобные разговоры — гнусная клевета! На французско-британско-бельгийском фронте, к вашему сведению, германцы держать две трети своих сил, на нашем — всего лишь четверть...
В зале, возмущённо зашумели и лишь по моему знаку, стихли — меча в докладчика "молнии" взглядом, без грома.
— ...При кажущемся нам со своего "шестка" — постоянном "сидении на месте", там тем не менее происходит ежечасная грандиозная борьба за каждую сажень из 750-ти вёрстного фронта. И, каждый месяц французы — со всей присущей этой нации грациозностью, укладывают в сыру землю по сто пятьдесят тысяч германцев! Своих солдат, вопреки общепринятому мнению, французское командование тоже не жалеет: одна Шампань обошлась им не намного дешевле...
— ...Однако, при этом солдат не посылают "на ура" — не превращают бой в бойню, как у нас случается сплошь и рядом! Наступление не проводят без предварительной серьёзной — кропотливой, длительной и упорной подготовки его артиллерией. У союзников не режут проволоку ножницами под неприятельским огнём — для этого есть артиллерия...
— Ну, а "привилегией" нашей армии считается бой голой грудью, — грустно промолвил рядом сидевший со мной Алексеев, куда-то в пространство, — право, не знаю что и делать...
Он сказал это таким тоном — что было понятно, что он это вполне искренне переживал — как свою личную трагедию. На это, я ответил репликой своего названного папаши — Александра Третьего, после крушения Императорского поезда:
— "Что делать? Воровать меньше надо"! Французы, таких крепостей как Новогеоргиевск — с тысячами орудий и миллионами снарядов, ещё не сдавали.
На раздавшуюся реплику Главного квартирмейстера Пустовойтенко:
— Да что же — у них техника!
Поддержанную из зала возгласами, типа:
— Нам бы такую артиллерию — как у немцев или союзников...
Тотчас раздался ответ Ермолаенко:
— Отнюдь, господа! Французы, даже орудия наполеоновской эпохи из музеев забрали. У них, у союзников всё идёт в дело, ничего не пропадает — всё во врага стреляет.
Но, меня больше интересовало в его докладе, вовсе не это. Вот, наконец:
— ...Французская воинская дисциплина намного строже чем наша, господа! В случаях её нарушения, казнят не щадя никого: сам — своими глазами видел казнь многих солдат, офицеров и даже одного генерала — расстрелянного сразу же после разбора проваленной им операции... Поэтому, каждый французский военноначальник чувствует свою ответственность перед страной, которая потребует от него ответа за любую малейшую ошибку — являющиеся результатом его преступного по должности незнания, невнимания или просто — врождённой неспособности...
В зале ахнули и, повисла траурная тишина — на меня, боялись даже взглянуть.
— ...Зато, они потеряли всего двести тысяч пленными — а не наших два миллиона! Но, при всём при этом, французский солдат в атаку не пойдёт — если видит её бессмысленность, ввиду слабой подготовки.
Тут же, мои штабные заахали, да заохали: так это — другое дело. Им бы — да, французского солдата! Да, они бы германцам показали — где раком зимуют! Вечно одна и та же история: куёвому танцору яйца танцевать мешают, а "гениальным" генералам врагов побеждать — куёвый солдат.
Словами Иосифа Виссарионовича отвечаю:
— Других солдат — кроме русских, у меня для вас нет!
Меж тем, докладчик продолжил:
— ...Карьера способного офицера, во французской армии движется быстро — так как, обнаружившие неспособность устраняются тут же, невзирая на протекции, прошлые заслуги и чины. Все штабные офицеры — молодые полковники, трудящиеся с восьми утра и до восьми вечера каждый день без выходных с недельным отпуском в год. Генералов, в штабах и не видно — они всё время проводят на передовых наблюдательно-командных пунктах. Там, у союзников всё и всегда хорошо обдумано, там каждый день изучается и учитывается на завтрашний день опыт предыдущего дня — там, во всём чувствуется ум и логичность и, каждый — от солдата до генерала, понимает свой долг перед беззаветно любимой Францией!
Когда полковник Ермолаев закончил доклад, я встал и спросил у зала:
— Господа, все слышали? Знаю, многие из вас считают меня каким-то восточным тираном и, думают — что я требую от вас чего-то невозможного. А меж тем единственное, что я хочу — чтоб, вы были европейцами и воевали по-европейски!
— ...
— Я, РАЗВЕ МНОГОГО ОТ ВАС ХОЧУ, ГОСПОДА?!
Думал, будут какие-то вопросы ко мне или докладчику, предложения, дискуссия... Но, как на партийном собрании в позднесоветское время: посидели, послушали, проголосовали "списком", молча встали и разошлись.
* * *
Повысив Ермолаева в чине до генерал-майора, я назначил его на должность Начальника Управления дежурного генерала при Ставке — вместо, снятого мной за неспособность навести порядок в городе, Кондзеровского. Заодно, ему же я поручил создать и возглавить комиссию по внедрению союзнического опыта.
Однако, честно признаюсь: в данном случае, "что-то пошло не так"!
Одно дело наблюдать и анализировать — в этом отношении Ермолаев был на высоте, а другое дело — внедрять на практике.
Если на должности Начальника Управления, он как-то более-менее справлялся — то вот по внедрению "европейского опыта", что-то слабоват оказался! Только от него и слышно было, что-то типа:
"Едва приехав в Ставку, я тут же понял, что вся наша поездка была бесполезна... Всё, что мы написали, конечно напечатают — чтоб оправдать расходы, но это никому не интересно — положат под сукно, да и всё...".
В самом Штабе, к этой моей затее относились со снисходительностью взрослого дяди к капризам разбалованного дитяти! По донесениям Штирлица, сам Алексеев на моё требование распечатать и разослать доклад Ермолаева по всем штабам — вплоть до полкового, говорил:
"Вот они понаписали, да что толку-то? Напечатаем, раз ОН(!!!) так хочет — чего уж там...".
В целом же, по штабам Действующей армии, по донесениям представителей Ставки, ходили такие разговоры:
"Да, конечно, это очень интересно, но для чего? Что нам, собственно, беспокоиться? Пусть об этом хлопочет Государь, коль он этого хочет".
К сожалению из-за событий, рассказ о которых ещё впереди — я слишком был занят, чтоб "тащить" на себе ещё и это.
Единственный кто проявил живейшее участие в распространении в войсках отчёта генерал-майора Ермолаева по поездке во Францию — это был полковник Кудрявцев, который чуть ранее по собственной инициативе — переведя с немецкого какую-то инструкцию, составил брошюру "Общие указания для борьбы за укрепленные полосы".
Так вот, держитесь за стулья крепче, но это был ЕДИНСТВЕННЫЙ(!!!) документ о способах ведении боевых действий, отправленный Штабом в войска ЗА ГОД(!!!) войны.
Слава Богу, что такие люди в Штабе есть — хоть и буквально единицы, но они есть!
Полковник весьма доволен и горд своей работой — хотя тоже, настроен более чем пессимистично:
— Будет теперь лежать в штабных шкафах месяцами. Разве какой-нибудь прапорщик из студентов возьмёт, да прочтёт и возможно поймёт хоть что-нибудь...
Ещё, что характерного услышал из его слов:
— Улыбаются мне и, говорят: "Ну, нам нечего у французов заимствовать!". Или, же: "Наш офицер не хуже французского умеет умирать! Что касается "жалости" к жизням солдат — то это всего лишь штатская сентиментальность...".
Вот такие пироги с котятами, малята!
Но, это ещё не всё! Как говорится, не конец "истории"...
Чуть освоившись на новой должности, сей — нахватавшийся "по Париджам" свободолюбивых идей, вновь испечённый генерал, стал несколько переиначивать свой же доклад: якобы, "там" всё так хорошо — оттого, что у них демократия и парламентский строй, а у нас так всё плохо — по причине Самодержавия! Ещё чуть позже, от Штирлица потоком пошли такие сообщения:
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |