Я, Николая Ii, Верховный Главнокомандующий

Всё это время я в упор, смотрел на британского посла сэра Джорджа Уильяма Бьюкенена и, тот старательно отводил глаза и промокал носовым платком выступающий несмотря на прохладную погоду, пот на лице.

После Орлова, слово взял я:

— Граждане Российской Империи! Господа и товарищи! Генералы, офицеры и солдаты нашей армии и, моряки российского военного флота! Братья и сестры!

К вам обращаюсь я, соотечественники и друзья мои!

Германский Генштаб, планируя эту войну надеялся на лёгкую прогулочку до самого Владивостока!

У них было рассчитано всё — вплоть до количества подмёток для сапог, которые германский солдат износит — пока дойдёт до Тихого океана и там их омоет.

НЕ ВЫШЛО!!!

Они рассчитали всё — но они не учли силу нашего с вами сопротивления!

Встретив героическое сопротивление Русской Императорской Армии, потеряв свои лучшие дивизии — разбитые и нашедшие себе могилу на полях сражений, германский Генеральный Штаб послал в наш тыл подлых убийц — чтоб одним махом, победить в этой небывало трудной для них войне.

Вероломный враг — отчаявшийся победить нас в открытом сражении, нанёс подлый коварный удар в спину.

НО, ОНИ ОПЯТЬ ПРОСЧИТАЛИСЬ!!!

Да — погибли самые лучшие из сынов нашего Отечества! Да, мы понесли тяжёлые, невосполнимые потери!

Но, Бог спас русского Царя, а вместо одного павшего — встанут сотни лучших сынов и дочерей Отечества и, в ответ на это неслыханное преступление, народ России ещё теснее сплотится под знаменем борьбы с германскими захватчиками!

В ответ на это подлое злодеяние я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император Российский, Царь всея Руси и прочая, заявляю:

Чтоб не случилось — мы никогда не сдадимся и, ни за что не признаем себя побеждёнными! Мы пойдем до конца, мы будем сражаться с растущей уверенностью в наших душах и растущей силой в наших руках — на земле, на воде, в воздухе и под землёй — если понадобится! Мы будем защищать нашу Россию до конца, какова бы ни была цена — чего бы, это нам не стоило!

И даже, если так случится — во что я ни на мгновение не верю, что наша с вами страна будет порабощена и, народ русский будет умирать с голода и зверств захватчиков:

МЫ, НИКОГДА НЕ СДАДИМСЯ!!!

Даже, тогда наша Империя будет продолжать сражение в партизанских отрядах! Мы будем драться с оккупантами на побережьях, мы будем драться в портах, мы будем биться в горах, мы будем драться в лесах, полях, на улицах и в каждом доме! До тех пор — пока, ни одной ноги захватчика, даже самого его духа, не останется на Русской земле!

НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ — ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ, ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ!!!

Крики и аплодисменты были такими громкими, что у меня опять закружилась перевязанная голова, я побледнел и пошатнулся...

Лейб-медик Фёдоров, вовремя заметил это и безапелляционно, не слушая никаких возражений, силой увёл меня с балкона — иначе я б наверное в обморок хлопнулся, как красна девица.

Ещё один, вот... С которым, приходится строить "новое общество".

Ну, что поделаешь: как медик, он вполне себе на высоте! Да и, совместный наш проект по "антибиотику", уже реализуется. А что болтает слишком много, так уже поговорил с ним! Пообещав первые опыты проделать над ним — а не над бедными жидами-шпионами, что он тайком выпрашивал у генерала Брусилова — вместо дорогих эфиопских обезьян.

Далее, на вопросы журналистов и прочих, отвечал мой пресс-секретарь подполковник Навоев. Присутствующие узнали множество второ— и третьестепенных по важности подробностей, на большинство же, был стандартный ответ: "Сведения не подлежат огласке по причине приводящихся следственных мероприятий" или просто — "без комментариев".

Затем, пока не очухались — новая сенсация: был оглашён и по всем информационным агентствам и средствам массовой информации разослан мой "Манифест об отречении с отсрочкой".

Следом — указы о демократических реформах, о введении на всей территории Империи режима чрезвычайного положении, об милитаризации промышленности, об особой подсудности во время действия режима чрезвычайного положения, об персональной ответственности за невыполнение указов Верховного Главнокомандующего...

Указ об отмене "сухого" закона, наконец!

На панихиде по усопшим и молебне по здравствующим я тоже — сославшись на плохое самочувствие, отсутствовал... Тем более, что об отделении Церкви от государства уже объявили.

На следующее утро, когда меня брил и поправлял модный уже и в Европе "Имперский полубокс", мой парикмахер, спросил у него:

— Что в народе говорят, Алексей Николаевич?

— Народ, Ваше Императорское Величество, ликует: говорят — раз водку продавать разрешили, значит — война скоро кончится!

Подивился такой "народной примете" и с лёгким вздохом подумал: "Эх... Оправдать бы...".

* * *

Британский посол Джордж Бьюкенен, прибыл в расположение Ставки Верховного Главнокомандования — в Могилев то бишь, самым первым: такое ощущение — что он уже "на чемоданах сидел" и, проявляя неприличествующую настойчивость — ещё до этого официального мероприятия, добивался в Генеральном Секретариате личной встречи со мной. Я, наотрез отказывался — даже не считая нужным объяснить причины.

Пора объяснить этим джентльменам, что здесь не экваториальная Африка!

Однако, как только князь Кудашев был назначен Министром иностранных дел — вместо безвременно покинувшего нас Сазонова и, заодно моим "товарищем" — как Председателя Совета министров, я первым делом попросил его встретиться именно с британским посланником:

— Николай Александрович! Вы владеет дипломатическим языком?

— Думаю — да, Ваше Величество.

— Тогда, как можно дипломатичнее, объясните этому кондому — сэру Бьюкенену, что у меня имеется некая "бомба" — могучая взорвать его хитродолбанную Антанту, к такой-то — их покойной королеве Виктории, матери! Пускай передаст всем своим сэрам, пэрам и прочим мэрам: чтоб сидели на попе ровно и, боялись лишний раз слово корявое в мою сторону ляпнуть! Пусть не мешают мне, хотя бы до конца этой — развязанной ими же чёртовой войны и, тогда я возможно не буду мешать им!

Задумался было, но тотчас — не задавая лишних, да и не нужных вопросов:

— Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!

— Только очень дипломатично передайте, князь! Вежливо, но достаточно внятно — как кастетом в лайковой перчатке по наглой британской морде.

* * *

Наконец, навестил ту самую — "некую бомбу", одного моего хорошего знакомого по одной жестячной заварушке... Ээээ... По эпичной сортирной битве, хахаха! Одноухого джентльмен-капитана, то есть.

Вытащив из горящего особняка губернатора Пильца, от которого к вечеру остались лишь одни развалины с дымящимися головёшками и, завернув в какую-то первой попавшуюся дерюжку — того на извозчике отвезли на нашу конспиративную квартиру, где я до этого встречался с Комиссаровым.

Лечил "потерпевшего" фельдшер из проходившей мимо воинской части — который задержавшись на пару дней и, получив бакшиш за усердие, отправился её догонять. Для прислуживания же, буквально только что, нашли среди беженцев глухонемую еврейскую бездетную пару. До этого мои телохранители ему пайку приносили, да из-под него парашу выносили — канализации в Могилеве не было.

— Спит? — спрашиваю у Спиридовича, который при Джентльмен-капитане, буквально дневал и ночевал — поняв какой ценный экземпляр попал в наши руки.

— День и ночь дрыхнет, Ваше Величество, — кивнул головой тот, — должно быть — нервы...

Ну, ещё бы!

— Назвался?

— Нет...

— Встречи с британским посланником требовал?

Спиридович, развёл руками:

— Тоже нет...

— А о чём тогда говорит?

— Да, ни о чём...

Зимин добавил, хотя его не просили:

— Ругается только шибко, как киевский ломовой извозчик! Хорошо, хоть не буянит уже — смирился...

Присаживаюсь у изголовья кровати... Ну и, видон!

Железной маски, видать не нашлось и, на голову узника — для затруднения опознания, надели кожаный мешок с несколькими функциональными отверстиями — одно из которых, служило для медобработки того места, где у остальных людей находится левое ухо. Сильно разило то ли — дёгтем, то ли — креозотом... Чем-то непонятным, короче.

На мой недоумённый вопрос — почему не перебинтовано, Зимин ответил:

— Фельшар сказал, что на воздухе оно быстрей подсохнет и заживёт...

— Ну, фельдшеру видней — он на крестьянских клячах, видать, насобачился.

Наклонившись, осмотрел телесные повреждения внимательно сам: кое-какие понятия по медицине имею — все плакаты на стенах в нашей поликлинике, завсегда внимательно перечитывал и брошюрки на столах перлистывал...

Ну, ничего: откушено достаточно аккуратно, рана вроде — "чистая", без гноя. Заражения нет — я регулярно зубы чищу, а после каждого приёма пищи тщательно споласкиваю рот. Стоматология то, здесь та ещё: даже "власть придержавшим" — лучше с ней, как можно реже связываться!

Брезгливо поморщившись — от обитателя узилища уже довольно густо фонило немытым телом, толкаю того в плечо:

— Сова, вставай — медведь пришёл!

Открывает глаза, привстал и в ужасе лёжа весь пообобрался, подтянув колени к самому подбородку.

— Вижу узнали, да? Ну, тогда представляться не буду... А, извините, как мне Вас звать-величать?

Молчит... Вижу — колотит его всего от ужаса, но молчит. Узнаю англичан: уже и зубы выскочили, а всё равно на ринге держатся стойко!

Ладно... Я не тороплюсь, в принципе. Первым делом приказываю снять с джентльмена его "кожаную маску" — мне надо видеть его лицо и, избавить от наручников. Со скованными руками доверительного разговора не получится.

Затем:

— Господа! Оставьте нас наедине: видите — джентльмен вас стесняется...

— Хорошо Ваше величество, — не стал перечить Спиридович и, несколько угрожающе добавил, — но если что, мы будем здесь недалеко — за дверью.

* * *

— Не хотите называть своё имя, сэр? Хорошо! Попробую отгадать сам...

Буквально "вчера" прочёл книгу про то, как "англичанка гадит" — о кознях британской разведки в России во время Великой войны, в частности — об убийстве Распутина. Коё-что: кое-какие имена, обстоятельства, даты и события — в памяти посему отложились.

Рассуждаю вслух:

— Сидней Рейли? Нет, не похож: тот — более брюнетистый, ибо родом из Одессы и по отцу еврейчик — Розенблюм. А на вашем холёном лице, сэр, написана именно англосакская порода...

Того донельзя шустрого хлопчика, ещё предстоит обязательно поймать!

Перечисляю последовательно, уже без комментариев:

— Кадберт Торнхилл, Джон Скейл, Стивен Эллей, Освальд Райнер...

На последнем имени безухий джентльмен вздрогнул.

Освальд Райнер, кстати — предполагаемый организатор и участник убийства (если не сам убийца) Распутина, которое должно было произойти в будущем... Предельно опасный тип: агент, так сказать — с "правом на убийство"!

Подумал немного...

— Это Райнер был с Вами — одним из тех двух мнимых депутатов Думы? Кто второй?

Молчит... Ладно, мне про покойников не так интересно.

— Так, Вы тогда у нас получается — Сэмюэль Хор?

Поднимает на меня изумлённые очи, но нет — не он! Просто, одноухий поражён моей осведомлённостью. Вдруг, хлопаю себя по коленке:

— Неужели, сам директор "SIS" Мэнсфилд Камминг, к нам пожаловал?! Как там в Вестминстере — в здании ? 85 по набережной Принца Альберта, сэр?

Принимаю позу роденовского "Мыслителя":

— ...Да, нет: слишком жирно будет для такой ничтожной личности — как русский Император. Здесь и, простого хозяина каучуковой плантации с Ямайки хватит... Верно, сэр Роберт Локкарт?

Вот теперь в точку!

На самом деле, я его уже давно узнал — ещё в губернаторском особняке, лишь только увидев... Ибо, Генеральный консул Великобритании в Москве и заодно — глава соответствующей резидентуры, обладал одной характерной особенностью внешности — из-за которой, его ни с кем не перепутаешь.

Кто первый догадается — тому конфетку... Правильно: у сэра Локкарта были большие, оттопыренные уши. Почему "были"? Одно же осталось?!

ХАХАХА!!!

Тот, даже как-то вздохнул с облегчением:

— Ваше Императорское Величество, как-то вдруг неожиданно стали очень проницательным.

Да, ладно...

Если бы я даже его не узнал по ушам — то мог бы легко догадаться по реакции английского посла: из-за простых агентов так не суетятся. Или же из телеграмм (столичные газеты ещё до Могилева не дошли) — в Москве "днём с огнём" ищут пропавшего британского дипломата, вышедшего погулять одним чудным вечерком и как в воду канувшего.

— А куда мне было деваться, сэр Роберт? С вами, с джентльменами, если не станешь очень проницательным — станешь очень надолго мёртвым. А я, знаете ли, достопочтимый сэр — не люблю быть мёртвым!

Пробовал уже как-то — жутко не понравилось...

Некоторое время играем с ним в гляделки... Интересно, Гучков доложил ему — кто я, в самом деле? Что-то никак не пойму, а спросить — несколько неудобно.

Тот, типа — даже возмущается:

— Я не знаю, что произошло, Ваше Императорское Величество! У меня и моих товарищей и, в мыслях не было причинить Вам какой-либо вред... Предполагалось, после отречения предоставить Вам на выбор право проживания в России в качестве частного лица или предоставления вашей семье убежища в Британии, под поручительство вашего кузена. Для этого, Вы должны были присоединиться к Великому посольству в Швеции...

Вроде, чешет достаточно правдиво — судя по интонации и некоторым другим вторичным признаком. Что говорит в пользу того, что Гучков всё-таки "стуканул" — слив информацию о моей "иновремённости". Тогда действительно, жизни моей ничто не угрожало: удайся этот заговор, меня бы вытащили в Британию и там со мной хорошо "поработали" бы — вытаскивая информацию о грядущем.

Делаем "зарубку" на память: теперь, когда заговор не удался — меня просто-напросто будут убивать.

ЯД, ПУЛЯ, БОМБА!!!

Любые средства хороши, если они идут на пользу "Владычице морей"!

Ледяным морозцем обдало с ног до головы от страха, но я быстро взял себя в руки: кто предупреждён — тот вооружён. Я приму дополнительные меры безопасности и, пусть ещё раз только попробуют!

Скептически хмыкаю:

— "Убежище в Британии"? Спасибо, конечно — но лучше уж вы к нам...

— Должен извиниться перед Вашим Величеством: "приглашение" было составлено несколько топорно, но...

Вот, наглец!

— "Топорно"?! Вот здесь я с Вами соглашусь, сэр: моё мнение о "Secret Intelligence Service" — сказать по правде, было более высоким. Разбаловались вы без бабушки Виктории, при моём кузене Георге! Как встречусь, обязательно ему попеняю...

И, коли представиться такая возможность — ногами ему "попеняю"!

— Увы, но вина на Вас: Вы не дали времени нам подготовится, Сир!

Ага, счас!

— Вот, вот... Привыкли, что с вами в поддавки играют — вот и, расслабились! Так и, "пролюбите" свою Британскую Империю и будете на побегушках у своей бывшей колонии...

Вижу в глазах его смешение чувств: какое-то горделивое неприятие моих слов, но в тоже время — крайнее любопытство и настороженность.