|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
Глава 39. Точка бифуркации.
"Я чувствую уйду из жизни до первого января. Я хочу сказать русскому народу, Папе, Маме и детям, что они должны предпринять. Если я буду убит обыкновенными убийцами и моими собратьями-крестьянами, то, царь российский, тебе не надо будет бояться за своих детей. Они будут царствовать еще много веков. Но если меня уничтожат дворяне, если они прольют мою кровь, то их руки будут запачканы моей кровью двадцать пять лет и они покинут Россию. Брат поднимется на брата. Они будут ненавидеть и убивать друг друга, и двадцать пять лет в России не будет покоя. Царь земли русской, если ты услышишь звон колокола, который скажет тебе, что Григорий убит, знай, что один из твоих подстроил мою смерть, и никто из вас, никто из твоих детей не проживет больше двух лет. Они будут убиты... Я буду убит. Меня больше нет среди живых. Молись! Молись! Будь сильным. Думай о своей благословенной семье!", — предсмертная записка Григория Новых (Распутина), найденная в его старом полушубке дочерью после смерти Старца.
Вдруг, слышу какой-то шум в коридоре, стук, приглушённый вскрик...
— Что, за...?
Приподымаюсь с места и оборачиваюсь на звук распахнувшийся с грохотом настежь двери.
Вижу: без приглашения вваливаются генералы Борисов, Ермолаев и с ними ещё несколько офицеров... Одни из них мне знакомы по Штабу, другие нет.
В тот же самый момент:
— Извините, Ваше Величество...
Двое новичков — депутатов-"прогрессистов" с "чужими" лицами, сидевшие по бокам, схватили меня за руки и ловко обезоружили — вытащив один револьвер из кобуры на ремне и, из-за кобуры скрытого ношения за пазухой мой "всевдо-деринджер" — "оружие последнего шанса", собственноручно запиленного мной из другого — вполне обыкновенного, серийного "Нагана". Не пригодился, как ни готовился!
Как узнали, спрашивается?
Хоть и, ожидал нечто подобное — но в голову ударила кровь, а ноги враз стали слабыми и ватными:
— Что, за... ГОСПОДА?! ЧТО ПРОИСХОДИТ?!
Не дождавшись ответа от "коллег" по Круглому столу, отводящих от меня взгляды — кто с неким смущением, кто — весьма злорадно, возмущённо вскрикиваю и, громко зову на помощь:
— ОХРАНА!!! НА ПОМОЩЬ!!!
Меня силой усаживают на место, нажав на плечи:
— СЯДЬТЕ, ВАШЕ ВЕЛИЧЕСТВО!!!
— Да, как вы смеете!
Я, возмущённо озираюсь, спрашиваю скороговоркой:
— Что за представление, господа?! Что происходит, чёрт бы вас всех побрал?! Кто-нибудь мне может объяснить?!
— Сейчас узнаете, — слышу знакомый голос, — Ваше...
Поворачиваю голову — ох, ну ни х...
— И, ТЫ... СКОТИНА?!
Вскричал я от удивления, увидев заходящего в комнату генерала Крымова. Я ж его — "третью шашку России", планировал на 3-ю конную армию... За него ж, сам Фёдор Артурьевич Келллер поручился! Что-то я напутал с "послезнанием" — насчёт этого "героя" Корниловского мятежа.
— Революция, Ваше Величество..., — торжественно произнёс историческую фразу Милюков, — ЭТО — РЕВОЛЮЦИЯ!!!
Ишь ты — "революционер", фуев!
— Какая "революция"?! — андалузским быком, матадором укушенным за ухо, взревел Пуришкевич, — замена монарха и ничего более, господа!
Вижу, они по запарке великой, ещё не до конца не договорились.
Какая-то суета, мельтешение: они по-моему, растерянны и напуганы — ещё больше того, чем растерян и перепуган должен быть я. Кроме тех двоих — "не наших", что охраняют меня по бокам.
Наконец:
— Ваше Величество, успокойтесь, — встав, говорит Гучков, — Вам ничего не угрожает, если Вы себя будете вести разумно!
Интересно, он рассказал кому-нибудь — кто я на самом деле? Если нет, то у меня есть ещё один шанс, а если — да... Преставления не имею, сказать по правде!
— Что по-вашему, означает "вести себя разумно"? — отвечаю с превеликой досадой, — перестрелять вас всех за бунт против Государя?! Так, верните мне мои револьверы!
"Навряд ли, он кому-нибудь рассказал — что я попаданец, — как всегда, самые несуразные мысли посещают в самый неподходящий момент, — ведь тогда, вместо генералов — сюда должны были вломиться санитары из ближайшей психушки!".
— "Отстрелялись" Вы, Ваше Величество, — слышу ехидное за спиной и головой чувствую холодок упирающегося ствола, — с младых ногтей этого момента ждал — когда смогу приставить револьвер к затылку тирана!
Это — генерал Борисов... Этому то, что мой Реципиент плохого сделал? Запретил мыться, что ли?
— Отойдите подальше, Ваше Отродье: от Вас изрядно смердит!
— АХ, ТЫ...!!!
Гучков прикрикнул и, судя по возне за спиной, Борисова от меня оттащили.
Некоторое время, за "Круглым столом" творилась сущая вакханалия — Пуришкевич, не понял по какому поводу, опять словесно сцепился с Милюковым. Затем, метнул в него стакан с водой, к счастью не попав...
Это дало мне повод насмешливо заметить:
— Даже в такой пиковый момент — как свержение Царя, вы не способны быть едины, господа заговорщики! А, что будет — когда вы станете делить власть?!
Гучков, с досадливым пониманием на меня глянув, ударил по столу кулаком:
— Господа, немедленно это прекратите! СТЫДНО!!!
Это, несколько успокоило страсти...
Тут, двери открываются и заходит ещё трое офицеров — при появлении которых, всё стихло окончательно. Явно, настаёт какой-то "торжественный момент"! Пуришкевич, Гучков и большинство "джентльменов круглого стола" встало, Милюков и где-то примерно треть — демонстративно осталось сидеть.
Двое из вошедших остаются стоять у двери за моей спиной, третий же — с несколько знакомой мне физиономией, усаживается на уступленное кем-то из депутатов место напротив и несколько сбоку от меня — между Гучковым и Кривошеиным. Неподалёку же от них, оказался и Пуришкевич.
Перекидываемся с новичком "Круглого стола" взглядами — вид у него, не в шутку перепуганный и он не выдержав, отводит от меня глаза и смотрит куда-то в окно.
Соображаю: эти — сторонники передачи власти какому-нибудь из великих князей и установлению в России конституционной монархии. А этот, с "несколько знакомой рожей" — видать, "он" и есть...
Предполагаемый "конституционный монарх"!
Убей — не помню, этого "юношу бледного": молодой — лет двадцати пяти, по мундиру — гвардейский офицер-кавалерист, погоны с одним просветом и двумя звёздочками... Подпоручик, что ли?!
Да, нет — лейб-гвардии корнет! Немного уже стал разбираться в существующих реалиях.
Невольно, пришло на ум из старого анекдота про поручика Ржевского:
"Корнет! Ваше звание ассоциирует у меня со словами — корнет, кларнет, тромбон, гандон... Говно ты, ё...б твою мать!".
Наконец, все сидевшие угомонились и первым слово взял Пуришкевич:
— Ваше Императорское Величество! Интересы России, ведущую тяжёлую и кровопролитную войну, требуют создания правительства народного доверия, с привлечением всех здоровых сил общества...
Резко прерываю:
— Я этих красивых слов, уже наслушался достаточно! У Вас есть хоть какая-то программа действий и механизм её выполнения? ...Нет?! Тогда какого чёрта Вам надо? Уйдите и не мешайте тому, у которого всё это имеется.
— Нет, — буквально взвизгнул Милюков, — с этим человеком не договоришься!
— С мамой своей договаривайтесь! А мне следует повиноваться.
Опять началась какая-то невообразимая свара, даже Гучков посчитал себя не в силах её прекратить и сидел с каменным лицом — ожидая видать, что перебурлив, оно само всё уляжется.
— Господа! — властно раздался голос от двери и, все невольно замолчали, — мы разве за этим сюда пришли?
Тут же, всё стихло — как по мановению волшебной палочки Гарри Поппера.
Повернувшись вправо, я внимательно оглядел владельца голоса...
"А, вот и он!".
Простой с виду, довольно молодой человек в форме обычного русского офицера — пехотного капитана, пришедший в составе последней "троицы". Высокого роста, "сухого" — спортивного телосложения. Деланное спокойное и, даже — несколько равнодушное ко всем происходящему выражение лица, не может скрыть цепкий, внимательный — но немного пренебрежительный взгляд человека, чьи — не менее как семь поколений предков привыкли повелевать "быдлом". Голос, опять же — несколько излишне "правильный" для уроженца России, а физиономии лице написаны как минимум Хэрроу и Оксфорд.
Вот это "влип"!
— А что здесь делают подданные моего брата — короля Георга V?
Тот, даже в лице не изменившись:
— Помогают брату Моего Величества, принять правильно решение.
— А как эта "помощь", соотносится с международными правилами и нормами? С союзническими обязательствами? С элементарной порядочностью джентльменов, наконец?
— "When a gentleman loses by therules, he change stherules".
"Когда джентльмен проигрывает, он меняет правила", — с грехом пополам перевожу.
— Вы считаете, Британия — проигрывает эту войну?
Тот, слегка спесиво-горделиво:
— Британия, никогда не проигрывает войны! Однако, из-за вашего ультиматума, Ваше Величество, у неё могут быть определённые проблемы и, возможно не те результаты войны — на которые можно было б рассчитывать, в случае вашего благоразумия...
Судя по его откровенности, меня решено убивать! Поэтому и, мне стесняться нечего:
— Устаивающие ваше правительство результаты войны: это не только победа над Германией — но и послевоенный революционный развал России?! А я этому препятствую — поэтому меня решено убрать?
Молчит в этот раз, но — взгляд очень нехороший...
Обращаюсь к "русскоязычной" аудитории:
— Господа россияне! А ваш то, в чём интерес?
Молчат...
— За сколько серебряников вы продались, я спрашиваю?! Ах, да — понимаю: вам пригрозили арестовать ваши счета в зарубежных банках — на которых вы храните наворованные в России средства...
— МОЛЧАТЬ!!!
Кажется, не один Львов крикнул, а весь "Круглый стол" хором! Видать в глаз я попал — а не в бровь.
"Как говорил один мой знакомый — покойник, — пришло на ум "бессмертное", — я слишком много знал...".
Одно радует: принародно такие "дела" — как убийство монарха заговорщиками, не делаются! Если это не революционная казнь, конечно... "Бедного" Павла, к примеру, уконтропопили уже после вынужденного отречения — в более так сказать, "узком кругу" единомышленников. Думаю и в этот раз, события должны развиваться по такому же сценарию.
Делаю чуток перепуганный вид и, типа, пытаюсь начать торговаться:
— Господа! Ради сохранения спокойствия в нашей стране — в сей грозный для неё час, я решил пойти на уступки и дать Госдуме право назначить еще одного ответственного министра... Какое министерство выбираете?
Молчат, тогда я сам предлагаю:
— В качестве Министра юстиции, допустим, я предлагаю — Керенского...
Гучков, тоном — не допускающим двух толкований, заявил:
— Ради спасения Отечества, Вам надо отречься от престола, Ваше Величество!
Безапелляционно, но вместе с тем — панически-сумбурно возражаю:
— Царь не может согласиться на оставление трона. Это погубит всю Россию, всех нас, весь народ! Хорошо... Предлагаю Вам кресло Председателя Совета министров, Александр Иванович.
Вместо "зависшего" Гучкова ответил Пуришкевич:
— Это надо было сделать уже давно, Ваше Величество! Сейчас же дело зашло так далеко, что Вам не остаётся другого выбора как подписать отречение от престола в пользу вашего двоюродного брата — Великого князя Дмитрия Павловича.
И, показывает с лёгким поклоном на того ганд... Извиняюсь — лейб-корнета Гвардии.
Хохотнул было, снова вспомнив тот анекдот, но... Но, тут я вспомнил — что это ещё один из участников убийства Распутина и, мне тут стало несколько не до смеха...
Вот про него то, я даже и не подумал!
— А, как же мой сын — цесаревич Алексей?! — спрашиваю в полном изумлении, — а мой брат — Великий князь Михаил Александрович?!
Ответил Гучков, еле заметно ухмыляясь с ехидцей:
— По мнению врачей, ваш сын неизлечимо болен несвертываемостью кровью и не сможет выполнять обязанности Императора...
Внутренне чертыхаюсь, но это вполне предсказуемо. Я же сам ему про эту "гемофилию" растрепал! И, про этого ганд... Лейб-гвардии корнета, собственными устами поведал — про его "героическую" роль в устранении Гришки. Вот Гучков и решил, что по своим моральным качествам — тот как никто лучше подходит жоп...пой для царского трона.
"Язык мой — враг мой", короче.
— ...А Михаил Александрович, потерял право наследовать Престол по известной Вам причине.
— Господа! — вскрикиваю со слабой надеждой, неуверенностью и смятением в голосе, — Великий князь Дмитрий Павлович ещё слишком юн и неопытен, чтоб в такое грозное время...
— Ничего страшного, Ваше Величество: у него будут умные, опытные советники, — ответили от двери на слишком "правильном" великом и могучем.
* * *
Кто-то справа — со стороны сторонников конституционной монархии, подсовывает мне уже готовый "Манифест об отречении".
В отличии от "реальной" истории, когда Реципиенту пришлось самому сочинять и затем писать сей исторический документ буквально "на коленке" — на каком-то железнодорожном бланке, в "альтернативе" — господа демократы подготовились более основательно! Чувствуется, так сказать — рука большого британского "брата", привыкшая повелевать всякими там махараджами из Папуа Новая Гвинея. Хорошая, "гербовая" бумага, всё написано очень красивым, чётким и разборчивым подчерком... Кажется, даже знакомым.
Осталось только подмахнуть "не глядя" — что мне тотчас и, посоветовали:
— Подпишите, Ваше Величество..., — вкрадчиво, но с бешенством в глазах, громко прошептал-прошипел Пуришкевич, — так всем будет, прежде всего — Вам и вашей семье будет лучше!
Однако, я всё же его не послушал и, прочитал вслух:
— "Мы, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император всея Руси и прочая, прочая, прочая, объявляю свою волю всем нашим верноподданным
МАНИФЕСТ:
В эти решительные события в жизни России, мы почли нашим долгом совести облегчить народу нашему тесное единение и сплочение всех сил народных для скорейшего достижения победы и, в согласии с Государственной Думой, почли за всеобщее благо отречься от Престола Государства Российского и сложить с себя всю Верховную власть.
Учитывая, что Царевич Алексей — любимый сын мой, не может исполнять обязанности Императора по причине слабого здоровья, а родной брат мой Михаил Александрович — в виду морганатического брака не имеет законного права
ПОВЕЛЕВАЮ:
Мы передаём наследие наше брату двоюродному Дмитрию Павловичу Романову и благословляем его на вступление на Престол государства Российского. Заповедуем брату нашему править делами государственными в полном и нерушимом единении с представителями народа в законодательных учреждениях на тех законах, кои будут установлены, принеся в том нерушимую присягу.
Во имя горячо любимой Родины, призываем всех верных сынов Отечества к исполнению своего святого долга перед ним, повиновением царю в тяжёлые минуты всенародных испытаний и помочь ему вместе с представителями народа вывести Государство Российское на путь победы, благоденствия и славы.
Да, поможет нам всем сам Господь Бог!
Подписал: Николай Романов.
Город Могилев, дом губернатора, 11 октября 1915 г.
Сие засвидетельствовали и поставили каждый свою подпись:
Родзянко
Милюков
Гучков...".
Всего двадцать семь фамилий без подписей — видимо решили перестраховаться и расписаться под этим компроматом уже после меня... Осторожничают!
* * *
Почти кричу, с горящими глазами оглядывая всех поочерёдно:
— Царь не может оставить Трон: это всех нас — всю Империю, всю армию, весь народ погубит! Кучка подлых изменников не может его заставить это сделать: есть верные люди, преданные войска — не все предатели в России!
От двери раздалось:
— Генерал Воейков и Конвой Свиты ЕИВ уже присягнули Императору Дмитрию Павловичу...
— НЕ ВЕРЮ!!! — захожусь в истерике, — ни одному вашему слову не верю! Пока с его уст своими ушами не услышу.
— ...Верховный Главнокомандующий генерал Рузский сам вскоре прибудет и всё Вам изъяснит подробно, — слышу злорадное и, многообещающее от генерала Борисова, — Вам лучше подписать отречение до его прибытия.
Вот это фортель! Вот это нежданка...
— АЛЕКСЕЕВ?!
В ответ какая-то красноречивая тишина — значит, без кровянки уже не обошлось...
ХРЕНОВО!!!
Ладно, хорош выёживаться — а то можно и, довыёживаться! Сильно проведя руками по глазам, чтоб покраснели, как можно более жалким, растерянным и даже — плаксивым голосом говорю:
— Хорошо, господа... Раз я помеха счастью и процветанию России, раз весь русский народ устами общественных сил просят меня оставить Трон, то я готов не только его — но и, жизнь свою отдать за Отечество... Думаю, никто не сомневается — из тех, кто меня знает...
Кругом облегчённо вздохнули разом и согласно, как один закивали:
— Да... Да... Конечно, да... Никто не сомневается в вашей способности отдать жизнь за Отечество, Ваше Величество!
Подсовывают мне какую то пишущую ручку со стальным пером и чернильницу, но я отрицающее машу головой:
— Извините, господа — но я к своей больше привык..., — нахожу рукой на полу свой саквояжник, ставлю его на колени, раскрываю и шарю в нём рукой, — сейчас только сей прибор достану...
Наконец, нахожу свой золотой "Паркер", проверяю как пишет на каком-то своём — уже ничего не стоящем документе и, при зловещей могильной тишине вполне достоверно всхлипнув — ставлю подпись и по столу запускаю "Манифест" в сторону Пуришкевича.
Пока тот внимательно изучает мою подпись и, удовлетворённо хмыкнув сам расписывается — всхлипываю ещё пару раз, затем достав носовой платок, громко до неприличия в него сморкаюсь.
До меня ни у кого нет дела: "Манифест об отречении" пущен по кругу. Все им любуются и, кто-то с восхищением бросил, перед тем как увековечить сей документ своей подписью:
— Savez vous, l'Empereur a abdique!
* * *
Вдруг, схватываюсь обоими руками за живо и слегка скрючиваюсь...
— Господа, — голосом, полным страдания говорю, — зловредный глист, подцепленный на Меншагольской позиции, опять стучится в моё "днище"...
Гучков, несколько встревожено на меня посматривая:
— Да, нет у него там никого "глиста" — я с лейб-медиком Фёдоровым разговаривал. В расположении Свиты по крайней мере, такого за ним замечено не было.
"ПАДЛА!!!", — все планы рушатся из-за этого четырёхглазого Иуды.
Однако, заговорщики должно быть находились в такой эйфории, а на моём лице читалось неподдельное страдание — оттого, что все мои планы летят к чертям под хвост, что сразу с десяток голосов выкрикнули, без всякого почтения:
— Господа, господа! Пусть идёт куда хочет — дело уже сделано! Нам и России он больше не нужен.
— Со страху у него это! Медвежья болезнь у Его бывшего Величества!
— "Allez où vous voulez, imbécile!", — снова кто-то шпарит по-французски.
Однако, надо поддержать — вижу, имеются колеблющиеся. В частности, возражает генерал Борисов:
— Потерпит! Народ наш Российский — ещё не столько и, ещё не то терпел.
— Ваше Императорское Величество, — обращаюсь напрямую к новому Самодержцу, — мне, что? Прямо при тебе — Помазаннике Божьем, в штаны нас...рать?!
Тот, явно растерян, не знает что сказать и на что решиться и, переводит перепуганный взгляд с одного на другого...
Однако, есть оказывается Бог на небе: помощь пришла оттуда, откуда её никак не ожидал!
Боковым зрением вижу: тот — с "породистой" рожей у дверей, его соотечественники и коллеги — по вполне определённой "конторе" близ меня, обмениваются меж собой какими-то — не вполне понятными знаками. Затем он, как-то уж очень подозрительно спокойно говорит:
— Думаю, до конфуза дело доводить не стоит, господа! Как-никак — августейшая особа, хотя и бывшая. Мы проводим экс-Его Величество до "присутственных" мест и проследим, чтоб он не наделал по своей горячности глупостей...
Повисла зловещая тишина... Даже, пописываться под "Манифестом" перестали и подняв головы, понимающе уставились на меня — в тоже время, стараясь не встречаться глазами.
АГА!!!
Холодок по всему телу: значит, меня решено "мочить в сортире"!
— ...Извольте проследовать на выход, Сир!
Сказано было хоть и абсолютно спокойно-ледяным тонном, но мне послышалось — несколько презрительно-издевательски, после чего "Джентльмен" распахнул дверь и, даже в лёгком поклоне — пригласил меня на выход.
Оба мнимых депутатов Госдумы по сторонам, встали и вежливо — но настойчиво, взяли меня под локотки, приподняв.
Слабо сопротивляюсь:
— Сейчас... Одну минуту, джентльмены... Позвольте... Не подолом собственной же рубахи задницу вытирать — или, вы мне свои фуражки одолжите...?
Меня отпустили, несколько с озадаченными выражениями на протокольных англо-саксонских лицах.
Я, лихорадочно-торопливо снова нашёл на полу и достал свой саквояжник, раскрыл и, бросив в него ручку:
— Да, где ж она?! Чёрт! "Papier toilette", миль пардон, не прихватил в этот раз... Господин Милюков! У Вас не найдётся лишнего экземпляра вашей газеты?
Молчит, сцуко, лишь зло глазёнками зыркает...
Сравнительно долго пошарив внутри, вытащил довольно пухлую пачку "орлёной" бумаги:
— Несколько груба, но если хорошенько помять — то, в самый раз будет...
Под всеобщее оживление, смешки и даже — похабные остроты, быстро закрываю саквояжник, ставлю на пол и, как можно дальше запихиваю его ногой под стол. Затем, хватаю эту пачку и, какой-то "лунной" походкой Майкла Джексона — прямо-таки "несусь" к дверям, сопровождаемый — уже вполне откровенным хохотом.
* * *
За дверью вижу неподвижно лежащих на полу двух жандармов — один в небольшой луже крови, другой как будто живой, только свернувшийся калачиком. Вместо них — стоят два русских офицера с "наганами" в руках, в чине капитана и подполковника — виденных мной раньше в Штабе. Провожают меня непримиримо-враждебными взглядами...
"Присутственное место" — царский сортир напротив в тупичке: как выйдешь из зала с "Круглым столом" — прямо шагов пять-шесть и, ты в него упрёшься.
Несусь со всей скоростью — уже нормальным бегом, на которую только способен, но Джентльмен-капитан, догоняет меня и, останавливает за плечо у самых дверей в это "скорбное" заведение:
— Минуточку, Сир!
"Да ты, что делаешь, олень?! — кричу мысленно в панике, — сейчас же...".
Сзади под лопатку, упирается ствол — возможно, мой собственный!
Осторожно открыв дверь и внимательно осмотрев помещение, задержав взгляд на очень узком окошке — взрослый человек не пролезет, не будучи гномиком, лилипутиком или каким-нибудь волшебным способом не уменьшавшись до размера пятилетнего малыша, он наконец уступает мне дорогу:
— Добро пожаловать, Ваше Величество!
Двое сзади — затылком чувствую, напряглись.
Ну... Мысленно перекрестившись:
"НУ... ИЛИ ПАН ИЛИ ПРОПАЛ!!!".
Швырнув пачку бумаги в породистое лицо и плечом оттолкнув капитана с дороги, я одним прыжком заскочил внутрь и пытаюсь закрыть дверь, стоя несколько сбоку от неё — тяну за бронзовую ручку на себя, упершись коленом в косяк.
— Не делайте глупостей Ваше Величество! — растерявшись от такой моей неожиданной прыти, кричит Джентльмен-капитан, пытаясь мне помешать — успев схватить за край двери, — вашей жизни ничто не угрожает: Вы и, ваша семья под защитой короля Георга...
А я ему прям в харю выпаливаю через остающуюся дверную щель:
— УЙДИ, ПРОТИВНЫЙ!!!
Тот, от неожиданности ослабил хватку и, тотчас зашипел от боли и заругался на языке благородного разбойника Робина Гуда — мне удалось прищемить ему пальцы.
Однако, все усилия пропали втуне — закрыть дверь на щеколду мне не удалось!
После недолгого промедления от замешательства, к капитану присоединились джентльмены в цивильном — косящие под депутатов. Схватившись втроём за край двери, они рванули её со всей дури на себя — дверь распахнулась, а я полетел спиной на пол с оторванной бронзовой ручкой в руках.
Уже лёжа, изо всех сил метнул её в Джентльмен-капитана — но позорно промазал: тот мгновенно присел-поднырнул — как боксёр уклоняясь от прямого удара в голову и, тут...
БББААА-БАААХ-АХХХ-АХ-АХ!!!
Вижу, надо мной стремительно — как от полученного под зад мощного пинка, "кубарём" пролетает Джентльмен-капитан — вместе с бумажными "орлёнными" листами... "Дзинь-бряк-звяк" — звук разбитого стекла: по ходу сквозь окно пытался пролететь — но по габаритам не вписался.
Меня самого как будто ладошками с двух сторон по ушам ударили — дикая боль!
Схватившись за уши, рывком сажусь на "пятую точку" и тут — скорее нутром чувствую, чем глазами вижу — в меня что-то летит, с клубами вонючего, жёлтого дыма и строительной пылью. Успеваю только наклонить голову, пряча лицо...
БОМММ!!!
И, на какое-то время потеря "изображения"...
* * *
Тут надо вернуться где-то на месяц назад — когда я в первый раз учился метать ручные бомбы, сиречь гранаты.
Я, в тот раз вовсе не затупил — не сдёрнув кольцо перед броском гранаты Рдултовского образца 1912 года... А, сделал это преднамеренно — надеясь разжиться холявными полутора футами мелинита. С этой же целью, я метнул гранату с такой силой — что она перелетев ровик приземлилась в кустах, где я совершая первую вечернюю прогулку, затем её и нашёл...
Извиняюсь, уточню: её и её "сестру" — кто-то из Свиты (подозреваю — Мордвинов), тоже так же — случайно или преднамеренно, облажался — сейчас уже не выяснишь. Обрадовавшись нежданной удаче, я разрядил обе и принёс в свой купе-кабинет, где до поры до времени спрятал в сейфе для особо секретных бумаг.
Для чего мне такое "богатство", спросите?
Нет, в тот момент никаких мыслей об использовании не было!
Во-первых: присущее мне сызмальства чувство хомячениства... Во-вторых: очень смутное ощущение, что для чего-нибудь — да пригодится неучтённый нигде запас мощного ВВ.
Моя чуйка, ещё ни разу меня не подводила!
Когда же понял, что с оппозицией мне по-мирному не разойтись, что кто-то кого-то из нас — но обязательно проводит в Ипатьевский подвал, я решил разрубить этот "Гордиев узел" одним махом — заманив их в ловушку и, взорвав к таким-то е...беням собачьим.
Трудное было решение...
Литературных талантов Льва Толстого, Фёдора Достоевского и Владимира Маяковского не хватит, чтоб описать мои сомнения и моральные терзания... Одно дело война, а другое... Решение было не по-человечески трудным — злейшему врагу такого не пожелаешь.
НО, Я ЕГО ПРИНЯЛ!!!
Вот тогда то, я и зачастил по вечерам в вагон-гараж — что никого не удивило: я ещё до "автопробега" за Георгиевским крестом, частенько такой хернёй страдал — возясь со всякими желязячками-заклёпочками... Гаечки-болтики...
Люблю я это дело!
Разобрать гранаты, вынуть мелинит для меня пара пустяков — гораздо сложнее и дольше было незаметно избавиться от уже ненужных, металлических деталей гранат... Мне лишние слухи и разговоры, ни к чему!
Приобретённые из Инета знания, растущие из "нужного" места руки и ещё детские навыки изготовления всякой "бытовой" пиротехники", помогли мне сделать простейший химический взрыватель для самодельного взрывного устройства (СВУ) безоболочечного типа.
Конечно, я страшно рисковал: на опытных моделях, срок срабатывания взрывателя (без всякого взрыва, конечно), плавал от одной минуты до пяти — а усовершенствовать конструкцию или "технологию" уже не было времени.
СВУ в своём саквояжнике я принёс в самый последний день, а до этого оставляя его "наедине" с предполагаемыми заговорщиками — приучал их к мысли, что ничего там ценного и тем более опасного, нет... Опять же риск — путч мог состояться и на день-другой раньше.
И, вот "бомба бифуркации" под Круглым столом взорвалась!
Конечно, всё несколько не так планировалось: предполагалось, что я просто выйду в очередной раз по большой "нужде" — а "оно" бабахнет.
Ну, тут уж...
* * *
...ЧТО ЭТО?!
Это звонят колокола!
— Держаться, пока звонят колокола..., — повторяю я, мотая головой, — изо всех сил надо держаться...
Прихожу в себя стоя на карачках — передо мной валяется дубовая ножка от круглого стола... Ага, соображаю: вот это меня чем по "кумполу" приложило! Хорошо, что наверняка плашмя — иначе б, проломило череп...
Сегодня, боги играют за меня!
Сажусь и осматриваюсь сквозь ещё не рассосавшийся дым и пыль, как сквозь туман: Джентльмен-капитан, не сумев вылететь сизым голубем через окно сортира, сейчас грудой грязного офицерского обмундирования валяется на его сравнительно чистом полу.
Оба его подельника — лже-депутаты, по ходу — не вписались даже в дверной проём и, запорошёнными пылью нежизнеспособными кучками улеглись у входа в сие "скорбное" заведение.
Сам, кажись заработал лёгкую контузию — в ушах звенит "торжественный благовест", тело "ватное", а перед глазами всё плывёт и раздваивается...
Кажется, я несколько переборщил с этим чёртовым мелинитом!
Вижу, тот у окна — с вынесенным наружу остеклением и даже фрамугой, шевелится и пытается приподняться... Вот ему уже удалось встать на "четыре кости"... С ужасом замечаю револьвер в его руке.
С превеликим трудом встав сам, пошатываясь на ватных ногах, пару раз задев плечом перегородки сортирных кабинок, иду к нему. Пытаюсь со всего маху пнуть под зад — но промахиваюсь и падаю прям сверху на Джентльмен-капитана, обнимая обеими руками... Со стороны, наверное казалось, что я пытаюсь его "покрыть" — как осёл кобылицу... Ибо здоров вельми и зело высок — по сравнению со мной, был сей благородный английский муж!
Он неожиданности он нажимает на спусковой крючок: "бабах" — как сквозь вату, почти неслышно... После "большого" то взрыва!
"Бжиикк" — пуля несколько раз срикошетив в опасной близости, улетела чёрт знает куда...
Револьвер, как живой вырывается из его рук. Британец, переворачивается на спину и отлично поставленным хуком бьёт меня правой в челюсть: "тырц!".
Точно, но не сильно! Должно быть, ему тоже сегодня досталось... Всего лишь сажусь на жоппу и мотаю головой — пытаясь избавиться от усилившегося "колокольного" звона в ушах и, сфокусировать "картинку".
Когда мне это удалось, вижу — опершись спиной об стену садится и, не отрывая от меня дико-ошалевшего взгляда, снова нашаривает на полу свой огнестрел. Из положения "сидя на оппе", перехожу в положение "стоя на коленях" и, в падении бросаюсь на него — перехватывая обеими руками руку с оружием.
Когда это удалось, пытаюсь ударить лбом в по-аристократически прямую переносицу, но получается как-то вскользь... Свободной левой рукой, он наотмашь бьёт меня в ухо: "тырц!".
В голове, как что-то лопнуло, в ушах уже не "торжественный благовест" — траурный набат какой-то, в глазах — радужные круги. Чувствую — ещё одна такая плюха и, я выключусь — как телевизор у должника за электричество...
Удерживая его вооружённую руку — "баххх-бжиикк", баххх-бжиикк, баххх-бжиикк", я снова пробую ударить лбом в ненавистное лицо. Отворачивается, подставляя левой ухо.
Удар!
Не знаю, как ему — а мне реально поплохело... Руки слабеют, ещё немного...
Прямо перед глазами вижу человеческое ухо, ещё сохранившее тонкий аромат сказочно дорогих мужских духов... Уже, ничего не соображая, действуя на первобытных звериных инстинктах: неоднократно выручавших, должно быть — моих одетых в звериные шкуры предков в этой вечной войне на выживание, впиваюсь в него зубами и, по-акульи вертя головой — рву его...
— АААА!!!
Звук чего-то железного, упавшего на каменный пол. Вкус солёной крови во рту...
"Оказывается, у человека в ухе очень много кровеносных сосудов! — совершенно нелепые для такой ситуации мысли, — а, что ж оно, тогда так зимой мёрзнет?!".
— АААА!!!
Бьёт левой — но очень слабо... Ни фига не левша... Вырывается, бьёт правой — "тырц"!!!
И, вот я не помню, как оказался на полу...
Очнулся от крика:
— ААА!!!
Как так получилось? Вроде ж, крепко — не оторвёшь, вцепился? А, чё за фуйня во рту? Ах, да... Вот, чёрт!
Как некрасиво получилось...
Выплёвываю брезгливо ухо иностранного подданного и привстаю опершись на локоть — Джентльмен-капитан катается по сортирному полу, держась за... За то место — где раньше было левое ухо и:
— ААА!!!
На карачках, подползаю к нему:
— Чё, больно?
Не дождавшись ответа, нахожу револьвер:
— Потерпи — сейчас будет легче...
Взявшись за ствол, рукояткой "Нагана" — как молотком бью в британский упрямый лоб:
— А, ты думал?!
Это вам не эфиопских каннибалов в джунглях геноцидить, проклятые британские колонизаторы!
— Это — РОССИЯ(!!!), деточки...
Забрасываю револьвер в ближайший унитаз — ибо, если придёт в себя, обязательно отберёт... Я очень слаб... Вижу, как всё заволакивается дымом... Ещё бы — столько керосина... Я, отъезжаю...
Прихожу в себя — кто-то меня тащит, схватив за воротник кожаной куртки:
— Ваше Императорское Величество, Ваше Императорское Величество...
— СТОЙ!!!
Сажусь на пол, озираясь вокруг: дым, треск горящих деревянных конструкций...
Писец, особняку губернатора Пильца!
Ну, ничего — Александр Иванович у меня в московские губернаторы запланирован: в Кремле жить будет — или, где там у нас в Первопрестольной, градоначальники обитают? Почему то, перед глазами появился ленинский Мавзолей... Машу головой, отгоняя наваждение.
Без крыши над головой, по крайней мере не останется...
Вокруг меня мои верные телохранители Хренов, Зимин, Афанасьев... Губы, непроизвольно расплываются в счастливой улыбке: как же я чертовски рад вас видеть!
И... И, Комендант Свиты ЕИВ Воейков Владимир Николаевич...
* * *
— ...Ну что, Владимир Николаевич? Поговорим о делах наших скорбных?! — спросил я его тот раз, вызвав к себе в купе-кабинет, — расскажите-ка мне, что связывает Вас с генералом Борисовым из Штаба, что у вас с ним общего?
Тон мой был, как у Понтия Пилата — допрашивающего с пристрастием подвешенного на дыбу Иуду, после его же доноса на Спасителя.
— С генералом Борисовым? Что связывает?! — растерялся тот, — так по вашему же приказу, Ваше Величество, я поставляю минеральную воду "Кувака" моего разлива в госпитали. А, больше ничего не связывает — разве, что...
Чуть не хлопнув себя в лоб — за забывчивость, я тем не менее, не выпустил из рук путеводную "нить Ариадны":
— "Разве, что..."? Продолжайте, господин генерал!
И, Войков мне всё рассказал — всё без утайки и, всё — как на духу.
Ну, слава Богу — самого страшного пока не произошло!
Владимир Николаевич, при всех своих достоинствах имел и существенные недостатки — возможно, присущие всякому успешному предпринимателю: неразборчивость в деловых связях — если они обещают ему дополнительные проценты к "марже" и умение "залезть без мыла" в "определённое место" к "нужному" человеку.
Его "поддакивание" разговорам определённой политической направленности, генералы Борисов и Пустовойтенко посчитали за готовность предать и, уже приступили к откровенной вербовке.
Как бы развивались события, не подскажи мне вовремя Свечин про их "шашни"?
Без понятия!
И, здесь не уместно говорить, что кроме страсти наживы — у Воейкова имеется ещё и долг офицера...
ИБО, СЛАБ ЧЕЛОВЕК!!!
Если вербовка проводится грамотно, вербуемый — зачастую даже не подозревает, что ему уготована участь Иуды. Это потом он трепыхается, "на крючок" попав — да уже поздно! Вспомним сына "бедного" Павла — Александра Первого: точно также — очень грамотно и умело, "завербованного" участвовать в свержении — а затем в убийстве своего отца...
Ну, что ж...
Удача сама прёт мне в руки и, человек 21-го столетия, столько всего разного прочитавший — в том числе и про методы работы спецслужб, просто не может пройти мимо такого шанса!
Самое трудное было — уговорить Владимира Николаевича сыграть роль графа Палена в заговоре против Императора Павла I. Тот бледнел, краснел, на колени падал, запугивал отставкой, слезу пускал и, даже довольно правдоподобно симулировал сердечный приступ — забыв, что он у нас Пан Спортсмен... Но, стать Иудой — пусть даже мнимым, наотрез отказывался.
Должно быть идея свержения Самодержавия, ещё не стала — как к февралю-марту 1917 года, материальной силой!
Пришлось, дополнительно пообещать кое-что к тем "ништякам" — что мной были ему обещаны ранее.
Тут же, "не отходя от кассы", был сочинён устав акционерного общества "Кувака" — для внесение на утверждение в Министерством торговли и промышленности. "АО", с уставным капиталом в 5,5 миллионов рублей, учреждается для устройства и развития курорта в имении "Воейково" Пензенской губернии и для эксплуатации минеральной воды "Кувака".
Дополнительным "ништяком" от меня, было предполагаемое проведение в имение Войкову, ветки ширококолейной железной дороги от 762-й версты Сызрано-Вяземской железной дороги.
Теперь его фиг чем материальным перевербуешь — разве что, на обещание Луны с неба поведётся!
Помня пословицу "уже оказанная услуга ничего не стоит", я сказал:
— Подпишу, как только "спектакль" кончится — причём с аншлагом в нашу пользу, господин компаньон!
Ну, а остальное было делом техники и времени.
Естественно, всех своих планов я перед Владимиром Николаевичем не раскрыл... По "нашему" плану он должен был сымитировать переход Конвоя Свиты ЕИВ на сторону заговорщиков, по моему сигналу арестовать их, а затем выступить главным свидетелем на суде.
* * *
С тревогой спрашивает:
— Ваше Величество... Как Вы?
— Спасибо — очень хреново...
— Что это было?
— Думаю, это что-то взорвалось...
Войков, почему-то посмотрел вверх и грязно выругался: возможно, он подумал про германский "цеппелин" — с вполне очевидными намерениями, скинувший бомбу на особняк губернатора Пильца.
— Сейчас, мы Вас вытащим, Ваше...
— Сначала этого вытащите..., — хриплю.
— Кого, "этого", Ваше Величество? — не понял Воейков.
— Этого... Джеймса Бонда одноухого... Там он — в сортире... Без него не уйду...
Генерал был без понятия кто такой "Джеймс Бонд" — поэтому героем быть ради него, категорически отказывался:
— Сгорим же, Ваше...!
— Кому суждено быть расстрелянным — тот не сгорит... Бегом...
Через открытую... Через выбитую взрывом дверь зала заседаний "Круглого стола" напротив, полыхало нестерпимым жаром. Вырывающиеся оттуда клубы жирного удушливого дыма, тошнотворно воняющие пережаренным "шашлыком" — сквозняком несло под потолком во всех направлениях.
— Бегом..., — стараюсь крикнуть, но вдохнув дыма, только раскашлялся, — кхе, кхе. кхе... Бегом...
— Слушаюсь, Ваше Величество..., — Хренов оказался понятливее и решительнее генерала Воейкова, — Зимин, Афанасьев! Слышали?
Сам перехватывает меня за шиворот половчее и, продолжает куда-то тащить.
— Слушаюсь... Мы счас!
Прикрывая лица полами кожаных курток, те по очереди нырнули в место моего "сортирного" сражения.
Однако, я трепыхаюсь и, успокаиваюсь — не сопротивляясь "эвакуации", только тогда — когда воочию убеждаюсь, что из сортира — схватив под обеи руки, мои телохранители вытаскивают спиной вперёд вяло шевелящегося Джентльмен-капитана.
— Хорошо, — ловлю взгляд Воейкова, — господин генерал...
— Слушаю, Ваше Величество?
— Сад надёжно оцеплён?
— Собака лишняя, без спросу не зайдёт!
— Тогда первым делом этого... Одноухого... "Упакуйте", как вытащите и заныкайте так — чтоб ни одна живая душа про него, ничего не знала и ничего не слышала... Головой отвечаете, господин генерал! Это наш...
— Зимин! Ищи во что завернуть и верёвки!
— Сей момент...
Ночь, темнота.
Ну, слава Богу, не вижу "света в конце тоннеля" — значит, не сдох ещё — а просто снова вырубился...
Глава заключительная. Человек в кожаной маске.
"Вам не по душе это варварство? Не прогневайтесь — отвечает вам история: чем богата, тем и рада. Это только выводы из всего, что предшествовало", — В. И. Ленин.
Довольно внушительный зал бывшего кафешантана — бывшего при гостинице "Бристоль", где сейчас устроено офицерское собрание, не смог вместить всех. Поэтому перед съехавшимися высшими гражданскими и военными чинами Империи, перед послами стран-союзниц и нейтралов, перед журналистами, фоторепортерами и прочей подобной публикой — находящимися на площади перед Штабом, выступали по очереди с балкона Управления Генерал-квартирмейстера штаба Верховного Главнокомандующего.
Здесь же, находились уцелевшие представители Госдумы и общественных организаций... Мирные, такие "представители"" — так называемое "болото". Двигающиеся по принципу "куда ветер подует" и всегда колеблющиеся в соответствии с "генеральным курсом".
С этими сработаемся!
Первым, разумеется выступил Главнокомандующий Западным Театром Военных Действий (ЗапТВД) генерал-адъютант Алексеев. Сухо и кратко, не вдаваясь в подробности он рассказал, что случилось в Могилёве три дня назад: во время рабочей встречи Императора и Верховного Главнокомандующего с ответственными министрами, с руководителями общественных организаций, с главами фракций Государственной Думы — по поводу улучшения взаимодействия в деле снабжения Действующей армии оружием, боеприпасами и прочим снаряжением, произошёл мощный взрыв. Кроме этого, на совещании было несколько генералов и офицеров Русской императорской армии...
Погибли все, кроме Императора (здесь Алексеев истово перекрестился на купола главного могилевского Храма), которого спасло то — что взрывное устройство злоумышленники расположили за толстой дубовой ножкой "Круглого стола", уведшей взрывную волну в сторону.
Остальным не так повезло: в результате взрыва и последующего пожара, их тела обгорели до такой степени — что отпевать их придётся списком, а хоронить в общей могиле.
Здесь, Алексеев печально покачал забинтованным "кумполом" и, слегка повернувшись, ещё раз перекрестился на купола Иосифского собора.
Ещё одной ошибкой (конечно, не фатальной для них — но тем, не менее!) заговорщиков, было то, что они решили освободить с гарнизонной гауптвахты томящихся там в ожидании пенькового "галстука" генералов. Рознь и личная неприязнь, посеянные моим соглядатаем Штирлицем между Алексеевым и Рузским были столь велики, что Начальник Штаба устроил эдакий "мини-путч внутри путча" — за что и, схлопотал чем-то там в лоб.
Впрочем, всё было под контролем с самого начала: генерал-майор Свечин был мной предупреждён и явившиеся по его сигналу георгиевские кавалеры полковника Слащёва, выждав время — когда "фраер", в смысле — Рузской вволю "натанцуется", быстро и решительно восстановили "статус-кво".
Самодержавие в 1915 году, повторяю, ещё не перезрело до такой степени — чтоб упасть подобно плоду в руки кучки безответственных авантюристов.
Особенного сопротивления не было!
Жертв и потерпевших — кроме самого Алексеева, тоже. Основных "фигурантов", вроде Рузского или Пустовойтенко — закрыли обратно на кичу, прочих — отправили в Действующую армию. Офицерских штрафбатов — как при Сталине я, создать ещё не удосужился...
Ничего, время у меня ещё есть!
Да, моих верных сторонников при Штабе было удручающе мало... Но, столь уж ярых противников ещё меньше!
Основная же масса, как и в случае с думцами — плывущее по течению... Хм, гкхм... "Болото"! Бухтят, конечно, про меня всякое — когда я "гайки" закрутил, но дело тем не менее делают вполне добросовестно.
Так и сам Алексеев: конечно, по-хорошему его надо убрать куда подальше... А кого вместо него? Я нахожусь в положении Ленина, который говорил... Точнее, возможно будет говорить: "Готовых коммунистических людей у нас с вами нет! Приходится строить новое общество с теми отбросами, что имеются".
Худо-бедно, но дело Ильича "в реале" жило и развивалось (и не слабо, кстати, временами!) семьдесят лет — значит, сам принцип верен. Ну, а плачевный итог... Так, ничего вечного не бывает!
Тем более, у Михаила Алексеева и положительные качества имеются — его, просто поразительная по-воловьи огромная работоспособность, в первую очередь. Да к нему толкового имперского комиссара приставить — и цены ему на этой должности не будет!
Штирлиц мой, получив втайне такую должность и генеральский оклад, у него уже — если не правая рука уже, то левая — это точно. Присмотрит, если что...
Затем перед собравшимися выступил — генерал-майор уже, Орлов Владимир Григорьевич — Председатель и одновременно следователь "Комиссии по особо важным делам" при Ставке Верховного Главнокомандующего.
Он тоже, буквально в двух словах рассказал, что по предварительным данным, в покушении участвовало три агента германской разведывательной службы — "Отдела III B", переодетыми русскими офицерами. Об этом, неопровержимо свидетельствуют улики найденные на их конспиративной квартире.
(Знали буквально три человека — кроме меня: сам Орлов, Спиридович и Мисустов — успевшие вернуться к "разбору полётов", что эти "улики" мне достались в числе "царской доли" от уссурийских казаков — вдоволь погулявшим по германским тылам).
— Опять же предположительно, — закончил свою речь "Важняк", — двое лазутчиков погибли — неверно рассчитав время взрыва, а одному удалось скрыться и сейчас, ведутся следственно-розыскные мероприятия по его задержанию по плану "Перехват".
Всё это время я в упор, смотрел на британского посла сэра Джорджа Уильяма Бьюкенена и, тот старательно отводил глаза и промокал носовым платком выступающий несмотря на прохладную погоду, пот на лице.
После Орлова, слово взял я:
— Граждане Российской Империи! Господа и товарищи! Генералы, офицеры и солдаты нашей армии и, моряки российского военного флота! Братья и сестры!
К вам обращаюсь я, соотечественники и друзья мои!
Германский Генштаб, планируя эту войну надеялся на лёгкую прогулочку до самого Владивостока!
У них было рассчитано всё — вплоть до количества подмёток для сапог, которые германский солдат износит — пока дойдёт до Тихого океана и там их омоет.
НЕ ВЫШЛО!!!
Они рассчитали всё — но они не учли силу нашего с вами сопротивления!
Встретив героическое сопротивление Русской Императорской Армии, потеряв свои лучшие дивизии — разбитые и нашедшие себе могилу на полях сражений, германский Генеральный Штаб послал в наш тыл подлых убийц — чтоб одним махом, победить в этой небывало трудной для них войне.
Вероломный враг — отчаявшийся победить нас в открытом сражении, нанёс подлый коварный удар в спину.
НО, ОНИ ОПЯТЬ ПРОСЧИТАЛИСЬ!!!
Да — погибли самые лучшие из сынов нашего Отечества! Да, мы понесли тяжёлые, невосполнимые потери!
Но, Бог спас русского Царя, а вместо одного павшего — встанут сотни лучших сынов и дочерей Отечества и, в ответ на это неслыханное преступление, народ России ещё теснее сплотится под знаменем борьбы с германскими захватчиками!
В ответ на это подлое злодеяние я, Николай Второй, Верховный Главнокомандующий, Император Российский, Царь всея Руси и прочая, заявляю:
Чтоб не случилось — мы никогда не сдадимся и, ни за что не признаем себя побеждёнными! Мы пойдем до конца, мы будем сражаться с растущей уверенностью в наших душах и растущей силой в наших руках — на земле, на воде, в воздухе и под землёй — если понадобится! Мы будем защищать нашу Россию до конца, какова бы ни была цена — чего бы, это нам не стоило!
И даже, если так случится — во что я ни на мгновение не верю, что наша с вами страна будет порабощена и, народ русский будет умирать с голода и зверств захватчиков:
МЫ, НИКОГДА НЕ СДАДИМСЯ!!!
Даже, тогда наша Империя будет продолжать сражение в партизанских отрядах! Мы будем драться с оккупантами на побережьях, мы будем драться в портах, мы будем биться в горах, мы будем драться в лесах, полях, на улицах и в каждом доме! До тех пор — пока, ни одной ноги захватчика, даже самого его духа, не останется на Русской земле!
НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ — ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ, ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ!!!
Крики и аплодисменты были такими громкими, что у меня опять закружилась перевязанная голова, я побледнел и пошатнулся...
Лейб-медик Фёдоров, вовремя заметил это и безапелляционно, не слушая никаких возражений, силой увёл меня с балкона — иначе я б наверное в обморок хлопнулся, как красна девица.
Ещё один, вот... С которым, приходится строить "новое общество".
Ну, что поделаешь: как медик, он вполне себе на высоте! Да и, совместный наш проект по "антибиотику", уже реализуется. А что болтает слишком много, так уже поговорил с ним! Пообещав первые опыты проделать над ним — а не над бедными жидами-шпионами, что он тайком выпрашивал у генерала Брусилова — вместо дорогих эфиопских обезьян.
Далее, на вопросы журналистов и прочих, отвечал мой пресс-секретарь подполковник Навоев. Присутствующие узнали множество второ— и третьестепенных по важности подробностей, на большинство же, был стандартный ответ: "Сведения не подлежат огласке по причине приводящихся следственных мероприятий" или просто — "без комментариев".
Затем, пока не очухались — новая сенсация: был оглашён и по всем информационным агентствам и средствам массовой информации разослан мой "Манифест об отречении с отсрочкой".
Следом — указы о демократических реформах, о введении на всей территории Империи режима чрезвычайного положении, об милитаризации промышленности, об особой подсудности во время действия режима чрезвычайного положения, об персональной ответственности за невыполнение указов Верховного Главнокомандующего...
Указ об отмене "сухого" закона, наконец!
На панихиде по усопшим и молебне по здравствующим я тоже — сославшись на плохое самочувствие, отсутствовал... Тем более, что об отделении Церкви от государства уже объявили.
На следующее утро, когда меня брил и поправлял модный уже и в Европе "Имперский полубокс", мой парикмахер, спросил у него:
— Что в народе говорят, Алексей Николаевич?
— Народ, Ваше Императорское Величество, ликует: говорят — раз водку продавать разрешили, значит — война скоро кончится!
Подивился такой "народной примете" и с лёгким вздохом подумал: "Эх... Оправдать бы...".
* * *
Британский посол Джордж Бьюкенен, прибыл в расположение Ставки Верховного Главнокомандования — в Могилев то бишь, самым первым: такое ощущение — что он уже "на чемоданах сидел" и, проявляя неприличествующую настойчивость — ещё до этого официального мероприятия, добивался в Генеральном Секретариате личной встречи со мной. Я, наотрез отказывался — даже не считая нужным объяснить причины.
Пора объяснить этим джентльменам, что здесь не экваториальная Африка!
Однако, как только князь Кудашев был назначен Министром иностранных дел — вместо безвременно покинувшего нас Сазонова и, заодно моим "товарищем" — как Председателя Совета министров, я первым делом попросил его встретиться именно с британским посланником:
— Николай Александрович! Вы владеет дипломатическим языком?
— Думаю — да, Ваше Величество.
— Тогда, как можно дипломатичнее, объясните этому кондому — сэру Бьюкенену, что у меня имеется некая "бомба" — могучая взорвать его хитродолбанную Антанту, к такой-то — их покойной королеве Виктории, матери! Пускай передаст всем своим сэрам, пэрам и прочим мэрам: чтоб сидели на попе ровно и, боялись лишний раз слово корявое в мою сторону ляпнуть! Пусть не мешают мне, хотя бы до конца этой — развязанной ими же чёртовой войны и, тогда я возможно не буду мешать им!
Задумался было, но тотчас — не задавая лишних, да и не нужных вопросов:
— Будет исполнено, Ваше Императорское Величество!
— Только очень дипломатично передайте, князь! Вежливо, но достаточно внятно — как кастетом в лайковой перчатке по наглой британской морде.
* * *
Наконец, навестил ту самую — "некую бомбу", одного моего хорошего знакомого по одной жестячной заварушке... Ээээ... По эпичной сортирной битве, хахаха! Одноухого джентльмен-капитана, то есть.
Вытащив из горящего особняка губернатора Пильца, от которого к вечеру остались лишь одни развалины с дымящимися головёшками и, завернув в какую-то первой попавшуюся дерюжку — того на извозчике отвезли на нашу конспиративную квартиру, где я до этого встречался с Комиссаровым.
Лечил "потерпевшего" фельдшер из проходившей мимо воинской части — который задержавшись на пару дней и, получив бакшиш за усердие, отправился её догонять. Для прислуживания же, буквально только что, нашли среди беженцев глухонемую еврейскую бездетную пару. До этого мои телохранители ему пайку приносили, да из-под него парашу выносили — канализации в Могилеве не было.
— Спит? — спрашиваю у Спиридовича, который при Джентльмен-капитане, буквально дневал и ночевал — поняв какой ценный экземпляр попал в наши руки.
— День и ночь дрыхнет, Ваше Величество, — кивнул головой тот, — должно быть — нервы...
Ну, ещё бы!
— Назвался?
— Нет...
— Встречи с британским посланником требовал?
Спиридович, развёл руками:
— Тоже нет...
— А о чём тогда говорит?
— Да, ни о чём...
Зимин добавил, хотя его не просили:
— Ругается только шибко, как киевский ломовой извозчик! Хорошо, хоть не буянит уже — смирился...
Присаживаюсь у изголовья кровати... Ну и, видон!
Железной маски, видать не нашлось и, на голову узника — для затруднения опознания, надели кожаный мешок с несколькими функциональными отверстиями — одно из которых, служило для медобработки того места, где у остальных людей находится левое ухо. Сильно разило то ли — дёгтем, то ли — креозотом... Чем-то непонятным, короче.
На мой недоумённый вопрос — почему не перебинтовано, Зимин ответил:
— Фельшар сказал, что на воздухе оно быстрей подсохнет и заживёт...
— Ну, фельдшеру видней — он на крестьянских клячах, видать, насобачился.
Наклонившись, осмотрел телесные повреждения внимательно сам: кое-какие понятия по медицине имею — все плакаты на стенах в нашей поликлинике, завсегда внимательно перечитывал и брошюрки на столах перлистывал...
Ну, ничего: откушено достаточно аккуратно, рана вроде — "чистая", без гноя. Заражения нет — я регулярно зубы чищу, а после каждого приёма пищи тщательно споласкиваю рот. Стоматология то, здесь та ещё: даже "власть придержавшим" — лучше с ней, как можно реже связываться!
Брезгливо поморщившись — от обитателя узилища уже довольно густо фонило немытым телом, толкаю того в плечо:
— Сова, вставай — медведь пришёл!
Открывает глаза, привстал и в ужасе лёжа весь пообобрался, подтянув колени к самому подбородку.
— Вижу узнали, да? Ну, тогда представляться не буду... А, извините, как мне Вас звать-величать?
Молчит... Вижу — колотит его всего от ужаса, но молчит. Узнаю англичан: уже и зубы выскочили, а всё равно на ринге держатся стойко!
Ладно... Я не тороплюсь, в принципе. Первым делом приказываю снять с джентльмена его "кожаную маску" — мне надо видеть его лицо и, избавить от наручников. Со скованными руками доверительного разговора не получится.
Затем:
— Господа! Оставьте нас наедине: видите — джентльмен вас стесняется...
— Хорошо Ваше величество, — не стал перечить Спиридович и, несколько угрожающе добавил, — но если что, мы будем здесь недалеко — за дверью.
* * *
— Не хотите называть своё имя, сэр? Хорошо! Попробую отгадать сам...
Буквально "вчера" прочёл книгу про то, как "англичанка гадит" — о кознях британской разведки в России во время Великой войны, в частности — об убийстве Распутина. Коё-что: кое-какие имена, обстоятельства, даты и события — в памяти посему отложились.
Рассуждаю вслух:
— Сидней Рейли? Нет, не похож: тот — более брюнетистый, ибо родом из Одессы и по отцу еврейчик — Розенблюм. А на вашем холёном лице, сэр, написана именно англосакская порода...
Того донельзя шустрого хлопчика, ещё предстоит обязательно поймать!
Перечисляю последовательно, уже без комментариев:
— Кадберт Торнхилл, Джон Скейл, Стивен Эллей, Освальд Райнер...
На последнем имени безухий джентльмен вздрогнул.
Освальд Райнер, кстати — предполагаемый организатор и участник убийства (если не сам убийца) Распутина, которое должно было произойти в будущем... Предельно опасный тип: агент, так сказать — с "правом на убийство"!
Подумал немного...
— Это Райнер был с Вами — одним из тех двух мнимых депутатов Думы? Кто второй?
Молчит... Ладно, мне про покойников не так интересно.
— Так, Вы тогда у нас получается — Сэмюэль Хор?
Поднимает на меня изумлённые очи, но нет — не он! Просто, одноухий поражён моей осведомлённостью. Вдруг, хлопаю себя по коленке:
— Неужели, сам директор "SIS" Мэнсфилд Камминг, к нам пожаловал?! Как там в Вестминстере — в здании ? 85 по набережной Принца Альберта, сэр?
Принимаю позу роденовского "Мыслителя":
— ...Да, нет: слишком жирно будет для такой ничтожной личности — как русский Император. Здесь и, простого хозяина каучуковой плантации с Ямайки хватит... Верно, сэр Роберт Локкарт?
Вот теперь в точку!
На самом деле, я его уже давно узнал — ещё в губернаторском особняке, лишь только увидев... Ибо, Генеральный консул Великобритании в Москве и заодно — глава соответствующей резидентуры, обладал одной характерной особенностью внешности — из-за которой, его ни с кем не перепутаешь.
Кто первый догадается — тому конфетку... Правильно: у сэра Локкарта были большие, оттопыренные уши. Почему "были"? Одно же осталось?!
ХАХАХА!!!
Тот, даже как-то вздохнул с облегчением:
— Ваше Императорское Величество, как-то вдруг неожиданно стали очень проницательным.
Да, ладно...
Если бы я даже его не узнал по ушам — то мог бы легко догадаться по реакции английского посла: из-за простых агентов так не суетятся. Или же из телеграмм (столичные газеты ещё до Могилева не дошли) — в Москве "днём с огнём" ищут пропавшего британского дипломата, вышедшего погулять одним чудным вечерком и как в воду канувшего.
— А куда мне было деваться, сэр Роберт? С вами, с джентльменами, если не станешь очень проницательным — станешь очень надолго мёртвым. А я, знаете ли, достопочтимый сэр — не люблю быть мёртвым!
Пробовал уже как-то — жутко не понравилось...
Некоторое время играем с ним в гляделки... Интересно, Гучков доложил ему — кто я, в самом деле? Что-то никак не пойму, а спросить — несколько неудобно.
Тот, типа — даже возмущается:
— Я не знаю, что произошло, Ваше Императорское Величество! У меня и моих товарищей и, в мыслях не было причинить Вам какой-либо вред... Предполагалось, после отречения предоставить Вам на выбор право проживания в России в качестве частного лица или предоставления вашей семье убежища в Британии, под поручительство вашего кузена. Для этого, Вы должны были присоединиться к Великому посольству в Швеции...
Вроде, чешет достаточно правдиво — судя по интонации и некоторым другим вторичным признаком. Что говорит в пользу того, что Гучков всё-таки "стуканул" — слив информацию о моей "иновремённости". Тогда действительно, жизни моей ничто не угрожало: удайся этот заговор, меня бы вытащили в Британию и там со мной хорошо "поработали" бы — вытаскивая информацию о грядущем.
Делаем "зарубку" на память: теперь, когда заговор не удался — меня просто-напросто будут убивать.
ЯД, ПУЛЯ, БОМБА!!!
Любые средства хороши, если они идут на пользу "Владычице морей"!
Ледяным морозцем обдало с ног до головы от страха, но я быстро взял себя в руки: кто предупреждён — тот вооружён. Я приму дополнительные меры безопасности и, пусть ещё раз только попробуют!
Скептически хмыкаю:
— "Убежище в Британии"? Спасибо, конечно — но лучше уж вы к нам...
— Должен извиниться перед Вашим Величеством: "приглашение" было составлено несколько топорно, но...
Вот, наглец!
— "Топорно"?! Вот здесь я с Вами соглашусь, сэр: моё мнение о "Secret Intelligence Service" — сказать по правде, было более высоким. Разбаловались вы без бабушки Виктории, при моём кузене Георге! Как встречусь, обязательно ему попеняю...
И, коли представиться такая возможность — ногами ему "попеняю"!
— Увы, но вина на Вас: Вы не дали времени нам подготовится, Сир!
Ага, счас!
— Вот, вот... Привыкли, что с вами в поддавки играют — вот и, расслабились! Так и, "пролюбите" свою Британскую Империю и будете на побегушках у своей бывшей колонии...
Вижу в глазах его смешение чувств: какое-то горделивое неприятие моих слов, но в тоже время — крайнее любопытство и настороженность.
Вдруг, меня как обычно осеняет...
ПОСТОЙ-КА!!!
А, ведь если он знает — кто я такой и верит о моём "послезнании" (если пока не верит, то его нетрудно будет убедить), то его можно использовать не только в качестве "информационной бомбы" для шантажа британского союзника — как я в начале предполагал.
Политическая разведка — вот чего мне ещё, для полноты счастья не хватает! Причём, направленная даже не против стареющей и дряхлеющей Британии — её роль в мире после завершения Первой мировой войны, будет неуклонно снижаться... А против нового — молодого, сильного, умного и агрессивного империалистического хищника.
Против Соединённых Штатов!
Роберт Локкарт, мне её поможет создать из чувства патриотизма — для того чтоб Великая Британская Империя, словами самих же сыновей Альбиона: "Единственная Империя — над которой никогда не заходит Солнце", не стала грязной подстилкой для заокеанских ковбоев — привыкших удовлетворять свою великодержавную похоть, даже не снимая вонючих сапог.
Система сдержек и противовесов: вот что будет править миром альтернативного грядущего — которое я создам!
"Эк, тебя вшторивает, — сам себя одёргиваю, — скромнее быть надо, Ваше Тщеславие!".
Ладно, там посмотрим...
* * *
Долго молчим, глядя друг на друга...
Знаю, знаю — о чём он хочет меня спросить, да не позволяет пресловутая "джентльменская" гордость! Ну, что ж — мне не в падлу будет и, самому начать:
— Вы хотите узнать про свою дальнейшую судьбу, сэр Локкарт?
— Хотя бы про своё нынешнее "статус-кво", Ваше Величество. Учтите, я не буду сотрудничать с вашей контрразведкой...
Лёгкий, вежливый смешок с моей стороны — джентльмен, он "птица" гордый!
— Конечно, не будете — я и, без Вас достаточно много знаю! Сам могу Вам кое-что рассказать... О той роли, например, какую играет племянница министра иностранных дел Эдуарда Грей — леди Сибил Грей, возглавляющая англо-русский госпиталь в Петрограде... Ну, того — что со всеми удобствами расположился в особняке князя Юсупова.
Понты, как говорится — дороже денег! На самом деле — только догадываюсь. Но уже мной отдано распоряжение — взять сию богадельню под плотный "колпак".
Вижу — впечатлило.
— Вашу судьбу я могу легко предсказать лишь в одном случае... Разрешите, я Вас называть буду просто — "сэр Роберт"?
— Конечно, Ваше...
— В таком случае, можете меня тоже называть более демократично — "Николай Александрович"... Хорошо?
— Хорошо, Николай Александрович. Так, что там за "случай" такой...?
— Как дипломат, Вы должны лучше меня понимать, сэр Роберт: вернуть Вам ваше прежнее "статус-кво", уже невозможно без грандиозного международного скандала — с возможным разрывом дипломатических отношений между Россией и Британией...
Встав и прошедши туда-сюда — давая время подумать, наклоняюсь к самому его ещё целому уху (в ужасе от меня отшатывается — что, интересно, подумал?) и, громко шепчу:
— А, ОНО НАМ ОБОИМ НАДО?!
Получив, неуверенный кивок: мол, действительно — ни к чему нам это, продолжаю:
— Да, к тому же, такое событие несовместимо с вашим дальнейшим пребыванием на этом Белом свете: Вас тут же "уберут" свои же. Это закон спецслужб — не оставлять в живых нежелательных свидетелей, мало того — конкретно облажавшихся исполнителей грязных дел. Согласны со мной?
Всё это он уже давно понял, поэтому и притих — не "буянит", словами Зимина. Но, молчит как партизан! Видно, решил тянуть паузу — ожидая, чтоб я побольше выложил своих "козырей", раскрыл свои виды на него.
Вполне его понимаю!
— Из Москвы-реки и из подземелий Неглинки уже, вылавливают неопознанные труппы и, что-то мне подсказывает — в одном из них опознают Вас, сэр Роберт, павшего жертвой банальнейшего ограбления неизвестных злоумышленников... Хотя, кто-то возможно признается в "мокрухе" и возьмёт этот грех на себя — для облегчения своей участи, когда городовые в околотке будут его по почкам сапожищами бить.
Сэр Локкарт, кряхтя садится на кровати (видать, как и я — не вполне здоров ещё) и, разбухтелся на высокое начальство в Лондоне, на весь русский народ, да на свою горькую судьбину:
— Да... Мне был приказ срочно решить эту проблему — времени подыскивать, кто будет "каштаны из огня таскать", не было — пришлось всё самому... Легко им там приказывать! Сам бы приехал и... Как ваша династия правит уже триста лет, не понимаю?! С вашими подданными невозможно иметь дело — ничего сами сделать не могут! Чертовски был прав Бисмарк: "Против русских бесполезно придумывать какие-то хитрые планы — ибо, своей непредсказуемой глупостью...". Да, конечно — я уже фактически мёртв...
Бедняга! Ему, наверное, даже не прислали инструкций из Лондона — которыми он смог бы прикрыть свою задницу.
— "Хитрые планы...", — передразниваю, — это у меня был хитрый план — классная многоходовочка! А Вы со своей непредсказуемой глупостью, сэр Роберт, влезли в неё и чуть всё не испортили.
Ну, естественно — он со мной не согласился, как так и некоторое время спорил, приводя какие-то левые доказательства.
Наконец, сэр Локкарт успокаивается и, с идеально прямой спиной смотрит мне в глаза:
— Я понимаю: не будь у Вас, каких-то соображений на этот счёт — мы бы с Вами сейчас не разговаривали... Наоборот — меня бы раки уже доедали, в какой-нибудь местной речке. Я прав, Николай Александрович?
— Приятно иметь дело с умным человеком — понимающим тебя, буквально с полуслова! — типа, "обрадовался" я, — однако, соображение насчёт Вас, сэр Роберт, у меня всего одно: предоставить Вам "статус-кво" моего личного гостя. Втихушку, конечно — чтоб никто не догадался...
Если бы у меня прямо сейчас рога на лбу выросли, или наоборот — у него откушенное мной ухо отросло заново, я думаю — он удивился бы меньше!
— "Гостя..."?! — аж, рот разинул и так замер.
— Да, гостя! Неофициально, конечно. Официально, Вы уже три дня как умерли и Вас вскоре торжественно похоронят... Послать от вашего имени венок пороскошнее?
Рот ещё не закрылся, но глаза уже заморгали — значит, согласен. Тогда продолжаю:
— Вы же, Роберт, пока поживёте в вагоне моего Императорского поезда, рядом со мной — в купе-салоне Императрицы Александры Фёдоровны. Конечно, учитывая то небольшое недоразумение — что между нами недавно произошло и, помня про "правила" — которые меняются по воле "переобувающегося в воздухе" джентльмена, полного доверия между нами пока не будет и безграничной свободы, я Вам тоже — предоставить не смогу... Ну, а там посмотрим! Возможно получите новое имя, документы российско-подданного и уедите куда-нибудь на Урал — преподавать что-нибудь в гимназии небольшого городишки, женитесь там на целомудренной провинциальной барышне и наплодите вместе с ней кучу маленьких агентиков-локкартиков.
Рот закрылся, но пока молча соображает.
— Перспектива, конечно далеко не блестящая, но согласитесь — гораздо более заманчивая, чем быть просто кормом для жирных, белых личинок мух...
Того, просто передёргивает от брезгливости и, наконец:
— Я согласен на такой "статус-кво", Николай Александрович и даю слово джентльмена, доставлять Вам как можно меньше неприятностей...
По крайней мере честно: значит, "неприятности" всё же возможны... Ну, хоть на этом спасибо!
— Вот и договорились! — протягиваю и пожимаю руку, — потерпите до темноты: Вас приведут в божий вид и после этого отвезут в ваши новые "апартаменты"...
Отдаю распоряжения генералу Спиридовичу: он теперь у нас официально числится Председателем "Чрезвычайного Комитета Государственной Безопасности" — ЧКГБ, его эта история с заговором и Локкартом непосредственно касается.
Затем, прибыв в расположении Свиты ЕИВ, долго беседовал с войсковым старшиной Мисустовым — об мерах предосторожности при наличии рядом с особой Императора, такого неофициального "гостя".
* * *
Тем же вечером был военно-полевой суд: первый процесс по "новым" правилам — по вступившему в действие "Закону о особой подсудности в период действия чрезвычайного положения" и, наутро — на территории гарнизонной гауптвахты, уже вешали генералов Рузского, Янушкевича, Данилова, Пустовойтенко, Григорьева и контр-адмирал Загорянского-Киселя...
Зрелище не особенно то впечатлило и, я разочаровано обратился к присутствующей публике:
— Господа, это — варварство! Триста лет уже Дому Романовых — а мы как вешали, так и вешаем...
Кстати, первым Романовы повесили 5-ти летнего ребёнка — сына Марины Влади и трёх-четырёх самозванцев. Читал, что ребёнок из-за лёгкого веса долго не мог затянуть петлю и палач, "пожалев", одел на него свою шубу...
Ббббррр...
Правильно вас всё же перестреляли!
— ...Может, по примеру цивилизованных французов — заменим повешение более прогрессивным гильотированием? Или же, вот я слышал — в Соединённых Штатах преступников казнят на электрическом стуле...
Народ, был в шоке!
Лишь Мисустов скептически заметил:
— Так то в Штатах! А где ж у нас такую прорву электричества взять?!
Что верно, то верно — многовековая российская отсталость! Придётся сперва план "ГОЭЛРО" выполнить...
Кстати, уже дал распоряжение и в Питере к моему приезду, соберётся съезд учёных, инженеров и электриков — чтоб обсудить и составить план по электрификации России. Не только это, кстати! Перетянуть на свою сторону научно-техническую элиту — ещё до завершения Великой войны, для меня очень важно.
* * *
Впрочем, генерала Данилова, в последний момент вынули из уже затянувшейся петли — палачу осталось только люк под ногами специальным рычагом открыть и, представили пред мои светлы царские очи:
— Вводится новый вид наказания, господин приговорённый: "смертная казнь с отсрочкой исполнения". Решил вот, на Вас первом опробовать — если не возражаете, конечно... Или, Вы предпочитаете вернуться на тот дощатый помост?
— Никак нет, Ваше Императорское Величество..., — прохрипел тот, потирая ладонью горло, — я согласен — опробуйте на мне...
— Вы хорошо подумали? — как можно строже спрашиваю.
Генерал от инфантерии Данилов Юрий Никифорович, в бытие Великого князя Николая Николаевича Верховным главнокомандующим, был при его Штабе генерал-квартирмейстером. К повешению он был приговорён за то, что своей панической и следовательно — необдуманной эвакуацией из Польши этим летом, в хлам угробил транспортную инфраструктуру западной части Империи.
Хрипит:
— Ваше... Не смерти страшусь... Позор...
Да, позор!
По закону, близкие родственники приговорённых на три поколения вперёд лишаются права занимать какие-либо государственные должности или служить в Вооружённых сил. У этого например — два сына-офицера, ещё довольно молодых... Оба они будут взашей выгнаны из армии, без всяких "мундиров и пенсий". Единственное, что может спасти их честь — добровольное вступление в штрафной офицерский батальон и героическая гибель за Отчизну. Ну, а если всего лишь ранение — полное восстановление в правах...
Жёстко? Жестоко? Конечно!
А как ещё победить российскую расхлябанность, безответственность и коррупцию?!
— Господин генерал! В Архангельске чёрт знает что творится с грузами от союзников... Если до весны разгребёте этот логистический затык — по окончанию войны уйдёте на почётную пенсию по-человечески.
Пристально смотрю в загоревшиеся надеждой генеральские очи:
— Ну, а если нет — не обессудьте! Вне всякой очереди...
Показываю жестом на помост с "глаголю", потом:
— Задание ясно?
— Так точно!
— Тогда пришивайте себе погон на левое плечо и... Исполнять!
— Есть!
Опять же по закону, "приговорённые с отсрочкой исполнения", должны носить один погон — до окончания выполнения "особого" задания, после которого приговор отменяется.
Я, вовсе не кровожаден!
Те повешенные — всего лишь знак о серьёзности моих намерений. Если бы я знал, как заявить о их серьёзности как-то иначе, я бы это сделал.
Эпилог.
"Русские писатели, как я заметил, способны сочинить хороший роман, но они часто теряются, когда дело подходит к концу. Обычно их роман завершается поражением героя, а чаще всего поцелуем, который дарит ему героиня его сердца",— Валентин Пикуль "Каторга".
Ещё через два дня — 16 октября 1915 года, Императорский поезд "снялся с якоря" и дав длинный прощальный гудок, отправился в путь.
Завершив все свои дела и оставив напоследок подробное напутствие, как генерал-адъютанту Алексееву — Главнокомандующему "ЗапТВД", так и его Штабу, я отправился в Северную столицу... В город "трёх революций" — две из которых уже однозначно не свершатся... В Петроград, который возможно вернёт себе первоначальное название — "Санкт-Петербург", но которому, уже никогда не бывать Ленинградом...
ТОЧКА БИФУРКАЦИИ ПРОЙДЕНА!!!
В Петрограде я намереваюсь пробыть месяц-два, чтоб утрясти-наладить кой-какие дела... Затеем, как и планировалось переду в Коломну — где уже обустраивается Российский Генеральный Штаб и Ставка Верховного Главнокомандования. Это будет военная столица Империи — дальше посмотрим.
Почему именно Коломна, спросите?
Да, потому что там, в трёх верстах от города находится паровозостроительный завод , акции которого, я сейчас активно скупаю через Имперскую Канцелярию.
Это — один из самых крупных и современных машиностроительных предприятий России: три с половиной тысячи работающих, шестнадцать паровых машин, три вагранки и две плавильные печи, свыше пятисот станков и так далее... Завод делает паровозы, вагоны, локомобили, пароходы и я больше чем уверен — может делать ещё Бог весть что.
Ох и попилю я "заклёпочки" — потешу душу!
КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ. Все книги автора на Флибусте: https://flibusta.appspot.com/a/205955?iQHkpv ЛитНет: https://litnet.com/ru/zelenin-sergei-u699493
|
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
|
