Хроники проводника. Часть 2

— Вам нужно это видеть, иначе не поверите.

— Я, кажется, задал вопрос! — Афанасий начал злиться.

— Простите, ваше высокородие, но в камере его нет, вместо него там... Что-то непонятное.

— Так. Он что, сбежал?

— Не могу знать, ваше высокородие!

— Черте что твориться в моем отделе. Давай, веди нас. Отец Никодим, составишь компанию?

— С удовольствием.

Они спустились на второй подвальный уровень и подошли к камере с номером двести двенадцать, возле которой столпилось несколько охранников с винтовками.

— Что здесь происходит?!

— Простите, ваше высокородие, я посадил его в стандартный карцер, как вы и приказали, а когда я его открыл, там... лучше посмотрите сами.

Афанасий подошел к отрытой двери и заглянул в проем. Внутрь уходил темный коридор, освещения хватало метров на пять вглубь, а дальше стояла непроглядная тьма.

— Егор...

— Я же просил, Афанасий.

— Да твою дивизию! Отец Никодим, видел когда подобное? Там за стеной три метра бетона, а потом полигон для стрельб! Галкин!

— Я!

— Достань пару фонарей, у нас намечается экскурсия.

— Есть!

Дробный топот удалился в сторону склада. Бывший армейский священник осмотрел внимательно проход и задумчиво произнес:

— Я же говорил, нелюдь это. Наверное, силой своей бесовской такое сотворил.

— Вот и узнаем. Кстати, сам проверить не хочешь?

— Сейчас попробую...

Священник достал массивный деревянный крест и, держа его в руке, зашел в проход, бормоча молитву:

— Если и пойду я во мраке, грозящем смертью, не убоюсь зла, ибо Ты мной. Жезл Твой и посох Твой были поддержкою мне.

Его фигура окуталась ярким коконом, она тускло освещала стены и потолок. На памяти Афанасия отец Никодим — единственный священник, чьи молитвы можно отследить по внешним проявлениям. Когда он читает двадцать второй псалом, его невозможно убить даже из пушки. Он называл это силой веры, но сам Афанасий считал по-другому. Все они в той или иной степени были изменены влиянием демонов. Сам советник смог понять свою силу, которую он вызывает через обычный портсигар, а священник делает тоже самое, но через распятье.

Время шло, Никодим читал изгоняющие молитвы, еще какие-то тексты на латинском, но ничего не происходило, пока, наконец, не вернулся фельдфебель с двумя электрическими фонарями и одним керосиновым.

— Тебя только за смертью посылать!

— Виноват!

— Слушай мою команду! Отделение, стройсь!

Пятеро охранников выстроились в шеренгу, а фельдфебель на правах старшего встал во фронт и гаркнул:

— Ваше высокородие, сводное отделение тайной полиции его Императорского Величества по вашему приказу построено!

Афанасий поморщился, ну чего эта армейская косточка тянется? Не на плацу же.

— Отставить! Без устава Гриш, просто постройтесь и готовьтесь к прогулке. Без приказа не стрелять, усек?

— Так точно!

Афанасий взял фонарь и смело вошел в коридор, освещая себе путь. Следом шел отец Никодим в своем 'доспехе Святага духа', а отделение, что спешно собрали из свободной охраны, шло следом. На самом деле он взял их только для перестраховки, никакой опасности Афанасий не чуял, а развитая за годы жизни интуиция старого офицера практически никогда не подводила. Коридор был довольно узкий, и уместиться там можно было только вдвоем, и то, если встать спинами друг к другу, поэтому он шел один и первый наткнулся на дверь. Обычная деревянная дверь с резной ручкой.

— На месте стой! Дошли до выхода!

И он осторожно толкнул дверь.

— Я вас уже заждался, господа. Заходите, будьте как дома. Чая? Кофе? Или чего покрепче?

— Мы на службе. — Автоматически ответил Афанасий, широко открытыми глазами осматривая все вокруг.

Следом зашел священник, тихо охнул и перекрестился, охранники же просто смотрели по сторонам, раскрыв рты. Они вышли из коридора в комнату, которая роскошью и убранством напоминала гостиную охотничьего дома Императорской семьи. Афанасий дважды оказывался там по делам службы и ему было с чем сравнивать. Пол отделан дубовым паркетом, на стенах висят многочисленные трофеи в виде голов животных, в широких окнах вид на занесенный сугробами лес. Половину одной стены занимал ярко горящий камин, возле которого в кожаном кресле с низкой спинкой сидел Зиновьев. И не просто сидел: он был одет в халат и домашние туфли, ноги закинуты на пуфик, обитый красной парчой, в зубах держал сигару, а в левой руке у него был стакан с чем-то напоминающим коньяк. Последним штрихом стали две темнокожие девушки с красными точками на лбу, которые делали массаж шеи и плеч Марату Анфиногеновичу.

— Ну тогда может чаю? У меня есть чудесный сорт, вы такой никогда не пробовали!

Он щелкнул пальцами, и из открытой двери стуча ножками аллюром выбежали два точно таких же кресла, диван и три кофейных столика. Советник даже протер глаза, чтоб проверить, не померещилось ли ему. Но нет, сдавленные маты его адъютанта подтвердили, что галлюцинация коллективная. Кресла встали напротив камина рядом с Зиновьевым, а диван чуть поодаль, видимо он предназначался охране. Столики же заняли место поблизости от кресел.

— Присаживайтесь, мебель совершенно неопасна.

Показывая пример остальным, Афанасий первым сел на довольно удобное кресло и с наслаждением вытянул ноги. Тут, откуда ни возьмись, выскочил красный пуфик и подбежал прямо под ноги. Советник сделал вид, что он этого и добивался, устроился чуть удобнее и приглашающе махнул рукой своим спутникам. Священник вел себя менее смело: сначала осенил крестным знамением хозяина комнаты, потом мебель. После прочитал какую-то молитву и его тело покрыла сияющая пелена, словно состоящая из света. Марат с любопытством ученого наблюдал за этим действием, даже привстал немного, чтобы было лучше видно. Но результат проверки, видимо, устроил священника, и он сел на предоставленное ему кресло. На диван вместилось только пятеро, фельдфебелю места не хватило. Но прежде чем он что-либо сделал, диван зашевелил ножками и растянулся, как гусеница, еще на полметра. Гриша Галкин, уже ничему не удивляясь, сел на предложенное место.

Из той же двери выскочили смуглые девушки, которые несли на головах подносы с чайными чашками, у последней их было целых шесть штук. После того, как каждый из вошедших получил угощение, Зиновьев начал:

— И так, господа, чем обязан вашему визиту?

Афанасий задумчиво хлебнул жидкости из чашки и захрустел сушкой, которая сама собой появилась в левой руке. Но теперь он принял это как должное.

— Скажите, Марат Анфиногенович, почему камин горит, но не греет?

— Ну, тут и так достаточно тепло, а мне нравится вид горящих поленьев.

— То есть, тут все подчинено вашему желанию?

— В этом месте практически все. Вот, например...

Девушки, до этого делавшие массаж, подошли к окну, одна его открыла, а вторая захлопала руками, как птица, курлыкнула и выпорхнула на улицу. Оставшаяся закрыла окно и вернулась к своему занятию.

— Кто вы?

— А вы как думаете?

— Сначала мы решили, что вы одаренный, каким-то образом связанный со жнецами.

— Жнецы? Это кто?

— А вы не знаете? Это сверхъестественные сущности, которые отправляют на перерождение души. К сожалению, это практически все, что мы о них знаем, они не хотят идти на контакт.

— Вот как, жнецы, значит... У нас они зовутся шинигами или же проводниками душ. Кто-то называет их богами смерти. Но это лишь названия.

— Похоже, вы многое о них знаете.

— Да, есть немного.

Он задумчиво уставился на огонь, который уютно потрескивал в камине. Афанасий же пил чай, который оказался действительно очень неплохим и, похоже, не собирался заканчиваться. Как и сушка: он укусил ее уже четыре раза, но меньше она так и не стала.

— Ну так что? После всего того, что я здесь увидел, склонен согласиться с отцом Никодимом в том, что вы не человек.

— Отец Никодим?

— О, простите, я вас не представил. Отец Никодим, бывший священник армейской пехотной роты, ныне прикомандирован к нам. С фельдфебелем вы уже познакомились. Это Зиновьев Марат Анфиногенович, как выяснилось, крайне разностороння личность.

Зиновьев лишь рассеяно кивнул тем, кого ему представили, а сам видимо о чем-то глубоко задумался. После чего сказал:

— Да, отец Никодим прав, я не человек. Я, как вы выразились, жнец. — Он медленно произнес последнее слово, будто пробуя его на вкус.

— И что вы делаете в Петербурге?

— Меня изгнали из Японии, и я решил съездить на родину.

— М-м-м... У японского жнеца родина в России?

— А что удивительного?

— Жнецы — это потусторонние сущности, и они не имеют отношения к нашему миру.

— Жнецы раньше были людьми. После смерти они меняются и получают возможность стать шинигами. Жнецом, то есть. Почти всегда при перерождении стирается память, но в моем случае было исключение, и поэтому я все помню.

— Это интересная информация, — осторожно сказал советник, — не скажете, почему вас изгнали?

— Политика. Я стал слишком неудобной фигурой. Либо смерть, либо изгнание. Выбор очевиден, не так ли?

— Все жнецы умеют так? — он неопределенно махнул рукой вокруг.

— Именно ТАК могу только я. А увеличить объем комнаты в несколько сот раз может любой желающий.

— Человек так может сделать?

— Теоретически может, но практически — это нереально.

— Это почему же?

— Рейреку — духовная энергия, ее слишком мало в мире живых, а источник человека не способен выработать достаточное количество, чтобы поддерживать пространственную складку. Еще обучать придется... Нет, не вариант. Даже если получится научить, человек сможет продержать ее секунд пять, после чего упадет в обморок.

— Но вы не падаете.

— Я шинигами.

— Кстати, а почему у вас физическое тело? Это довольно необычно.

— Это гигай, искусственное тело. Оно надевается как рубашка, и при желании его можно снять.

— Не то что бы мы вам не верили, но все же не могли бы вы продемонстрировать?

— Как вам будет угодно.

И он встал... встал и будто раздвоился. Один Зиновьев, в халате и туфлях, остался в кресле, а второй... гораздо выше и шире в плечах, одетый в черные японские одежды и почему-то босиком, стоял рядом. Воздух будто загустел и стал твердым, он как могильная плита придавил тело советника к земле, казалось еще чуть-чуть, и Афанасия размажет тонким слоем. Это продлилось пару секунд, но эти мгновения показались вечностью.

— Прошу прощения. Обычно гигай скрывает мою реатсу, и я не прячу ее. А сейчас не сразу сообразил. С вами все хорошо?

— Ваша реатсу? Что это?

— Духовное давление или же давление силы. Вы прочувствовали его на себе. Оно что-то вроде паспорта или опознавательного документа у жнецов: не может быть две одинаковых реатсу.

— С этим разобрались, я вам верю. Теперь хотелось бы обсудить некоторые вопросы.

— Я вас слушаю. — Жнец сел в кресло, надев на себя искусственное тело.

— Сначала хотелось бы узнать, чем вы занимались на предыдущем месте службы?

— Ну, если не рассказывать подробностей, я был директором академии. Это учебное заведение, в котором обучают молодых жнецов. И это вся информация, которой я могу поделиться.

— Как-то мало, не находите?

— А на мой взгляд слишком много. Я перед вами распинаюсь, а вы мне про себя ничего не рассказали. Вот кто вы? Я вижу, что вы умеете пользоваться духовной силой. Как и отец Никодим. Что за семнадцатый отдел? Чем он занимается? И чего вы хотите конкретно от меня?

Афанасий бросил взгляд на Никодима, тот ответил неопределенным пожатием плеч: мол, ты командир, ты и думай.

— В тысяча девятьсот двадцать втором была у нас войнушка с пшеками. Поляками, то есть. Речь Посполитая тогда обнаглела сильно, и нужно было ей укорот дать. Я тогда был подпоручиком лейб-гвардии его Императорского Величества и командовал взводом гвардейский гренадеров. Противника было раз в десять меньше, и находились они, как нам казалось, в неудобном положении: в самой низине, тогда как мы на холме. Только вот столкнулись мы... Среди врага было пятеро людей в черных балахонах, они делали какие-то жесты, пританцовывали и выли, в общем дурью всякой маялись, как нам казалось. Ан нет, от них такой чертовщиной повеяло и будто ревом каким-то потусторонним. Ну, рев это ерунда, одного его мало, чтобы солдата испугать, но тут в наши ряды ворвался кто-то невидимый. Их было, наверное, пара десятков, они прошли сквозь наши ряды, как нож сквозь масло, оставляя за собой след из искалеченных тел. Тут солдаты и струхнули: начали стрелять кто куда, и от этого погибло еще несколько сотен человек... Это страшно. Даже сейчас, как вспомню, пробирает всего. Как-то так получилось, что меня и еще нескольких солдат из моего взвода оглушило гранатой, и мы очнулись, когда все закончилось. Из всего усиленного Лейб-Гвардейского полка, а это где-то две с половиной тысячи человек, выжило тридцать. Я и отец Никодим в том числе. Последнее, что я запомнил, это смутные силуэты огромных черных демонов в белых масках.

Афанасий взял паузу, собираясь с мыслями. Потом продолжил:

— Ту битву мы проиграли, потому как столкнулись с чем-то неведомым, но и смогли вынести из этого поражения кое-что. Все, кто тогда выжил, открыли в себе странные способности: отец Никодим, вот, святой молитвой может защитить себя и друзей своих, или я... — Афанасий достал портсигар, открыл его и закрыл, — я, к сожалению, защитить никого не могу. Все мы тогда что-то получили, что-то потеряли... После этого прошло несколько лет, и на герцога британской короны, которого направили послом в нашу страну, совершили удачное покушение. Убийца был в форме русского офицера без какого-либо оружия. Он на глазах у десятка свидетелей выстелил из лука в герцога. Из лука, что был сделан из ярко-зеленого сияния, и выстелил такой же сияющей стрелой. После чего лук исчез, а сам офицер с немыслимой скоростью покинул зал. Представляете, он исчезал в одном месте и появлялся в другом!

— Да, представляю. Общее название этой техники — мерцающие шаги.

— Вы с ней знакомы?

— Немного.

— Я продолжу. После этого покушения отношения с Георгом Пятым сильно обострились, убийцу поймать так и не смогли. И тогда Император издал указ о формировании специального отдела, который будет заниматься сверхъестественными явлениями. Так и был создан семнадцатый отдел тайной полиции Его Императорского Величества. Или, как мы его ласково зовем, 'Семнашка'. Ну, с тех пор прошло семь лет, отдел потихоньку набирает людей... слишком уж мало таковых с необходимыми качествами.

Афанасий откинулся на спинку кресла, показывая, что на этом история закончилась. Теперь, когда расставили все точки над 'и', начался предметный разговор. Другими словами, сейчас будет торг.

— Господин Зиновьев, как вы смотрите на то, чтобы пойти на нашу службу? Ваши таланты нам пригодятся.

— И на каких условиях?

— Ну, для начала... Мы даем вам политическое убежище и место проживания, а вы работаете в нашем отделе. Также по мере необходимости будем привлекать вас в качестве силовой поддержки.