4. Инаугурация

Нас встречали, и настроение у встречающих боевых магов было приподнятое. Как у людей, наконец способных показать своим магистрам нечто заслуживающее внимания. Темная пустошь, обожженная последним всплеском источника Шэн; пыльная муть; угрожающие темные облака, слабые проблески нездорового багряно-фиолетового солнца; и пульсирующее черное пятно Вихря.

Шепот множества голосов в ветре; шепот на грани слышимости, сливающийся с мыслями.

У подножия Вихря копошились маленькие фигурки. Линзы выгнулись сильнее, и я разглядел висящие в воздухе мощные защитные печати, прочерченный на земле знак, машины и суетящихся вокруг людей. Магов в форме гильдии Джезгелен.

— Эти заразы прячутся в развалинах, — с той же нехорошей ухмылкой пояснил Шеннейр. — Мы отщипываем от их отрядов понемногу.

Враги в самом центре страны. Я напрягся, подаваясь вперед. Северян было немного, несколько десятков, но их защита была серьезна, и это была лишь малая часть отряда. И что они...

Знак на земле вспыхнул. Сверкающая точка ударила во внешнюю оболочку Вихря, вырвав из нее кусок, и взорвалась внутри, подсветив чудовищный смерч изнутри. Я неосознанно вздрогнул, принимая пронесшийся в эмпатическом поле отзвук боевой печати. Грубой, почти топорной; примитивной, но необычной конфигурации. Внешний контур и ребра жесткости словно пришли из светлой магии, обеспечивая заклинанию стабильность; а внутри горел темный ударный знак.

Шеннейр следил за заклинанием с таким любопытством, словно пытался расшифровать его на ходу. Затрещали сканирующие печати, и стоящие рядом заклинатели поспешно принялись записывать считанные данные. Печать погасла, но северные уже начали строить следующую. И следующую.

— Какие старательные люди, — с легкой оторопью признал я.— Кто их надоумил?

Кажется, разрушить ядро они уже пытались, и сейчас подрубали корни. Идея была неплоха: Вихрь давал энергию, а без энергии Аринди быстро загнется. Но Вихрь пытались уничтожить столетиями. На Вихре тренировали способы уничтожения.

Нэттэйдж приосанился, не скрывая гордость. Шеннейр только посмотрел на него с иронией, не став мешать. Вряд ли идея прошла мимо него.

— Как они могли проехать мимо, Кэрэа Рейни? Когда захваченные в плен мерзкие темные маги под жуткими пытками выдали, что в продавшейся Заарнею беззаконной Аринди на темной-темной пустоши, в самом чернейшем сердце страны находится ужаснейший...

— Ужаснейшая цитадель Мрака и Тьмы, — подсказал я. Шеннейр был прав, я оценил, и это и в самом деле было весьма... ловко.

— Да, да, от светлых речевок идеи брали. Так вот, ужаснейшее сердце, уничтожь его — и страна падет!

Темные торжествующе уставились на меня. Портить им триумф было очень неловко.

— А кто был под жуткими пытками? — осторожно уточнил я, и Нэттэйдж расстроенно отмахнулся:

— И вечно вы так. Магистр, зачем вам рутинные вопросы? Такое у них было задание.

Осталось вспомнить, когда и где темные из внутренней службы попадали в плен. Практически намеренно. Я вряд ли ошибаюсь.

— Эмиссары внутренней службы в брошенной вами Иве. Нэттэйдж, вам своих людей не жалко?

— Внутренняя служба каждому дает возможность проявить себя. Мы запомним их как хороших работников.

Из темных облаков спустился тонкий перевитый шнур и с грохотом вбился в землю, закрутившись маленьким смерчем. Я практически слышал, как северные застонали от бессильной ярости. Вихрь был деревом, и даже мне было не по себе думать, что он начал пускать побеги.

Северные скоро поймут, что их дурят. Но путь на север перекрыт заарнами, и помощь не придет. Темные не станут впустую класть бойцов, выкуривая северян из развалин — будут уничтожать тех, кто покинул убежище, отбился от своих. Воду и пищу среди развалин не найти, а запасы скоро закончатся. Люди, которых я видел перед собой, были обречены.

Они были врагами моей страны, и потому я должен был радоваться.

— Всего один раз темная гильдия сделала что-то крепко и на совесть, — сказал Шеннейр, когда мы въезжали в Иншель. Приказ вскрыть саркофаг был отдан еще до отплытия на Острова, но темные только-только с трудом проковыряли в крыше дыру. Работу притормаживала также осторожность: темные больше не рисковали безалаберно обращаться со светлым наследием. То, что темные обучаемы, одновременно радовало и пугало.

Рабочие сразу же выстроились перед машиной, встречая нас, но, в основном, Шеннейра — Шеннейр приветствовал их в ответ. Со стороны все казалось обычным, но дрожащие нити, что связывали темного магистра и его подчиненных, звучали скорее грустно и подавленно. Это была уже не та связь, какой она должна быть.

Шеннейр разочарован в своей гильдии. Не тем, что она сделала после его падения, а тем, что она не сделала. Не то чтобы в этом не было его вины, но видеть, что гильдия, в которую было вложено столько сил и труда, при всех крупных неприятностях складывает лапки и выжидающе смотрит на тебя, больно для любого магистра.

Не оправдали ожиданий. Незримое клеймо словно отмечало каждого из магов.

Или меня одолевала меланхолия, и я переносил на Шеннейра свой печальный настрой. Идти вместе с темным магистром к главным воротам бывшего светлого замка было в некотором роде чудовищно.

— Магический фон стабилен для заданной территории и количества населения, — говорил мне магистр. — Если источник Шэн погас, для равновесия должны появиться другие. Или усилятся мерцающие источники Побережья, что из-за их мерцания нам не нужно, или накопленный потенциал перейдет в Иншель.

То есть открытие Иншель происходит вовсе не случайно. Иншель и так и так собирались вернуть. Каждой стране нужен свой светлый источник. Собственный светлый источник — предмет престижа.

— Если светлый источник Иншель проснется, он затормозит заражение.

Я не рисковал спрашивать, что чувствуют темные, восстанавливая источник, который с таким трудом выкорчевывали из этой земли. Безвыходность — это та вещь, с которой никто не может бороться.

— Вы могли бы испытывать чуть больший триумф, Кэрэа Рейни, — Шеннейр впервые за прошедшее время обратился прямо ко мне, причем со знакомым раздражением этот-светлый-опять-ведет-себя-неправильно. Я отрешенно посмотрел на него и согласился:

— Да. Испытываю.

Он поморщился и куда более оживленно направился к саркофагу, кажется, не сомневаясь, что сумел построить — сумеет и сломать.

Комплекс зданий Иншель окружал парк, постепенно переходящий в дикий лес на холмах. В мире за стенами уже закончилась зима, началась весна — здесь все еще оставалась осень. Я мерил шагами практически исчезнувшие под палой листвой тропинки и оглядывался по сторонам, испытывая головокружение от накладывающихся картинок. Всплеск эмоций, полученных от авантюры с открытием врат и совета, уже прошел, оставив опустошение и спутанность мыслей. Порой мне казалось, что было бы лучше, если бы этих всплесков не было — послевкусие от них было оглушающе отвратным.

Скорая встреча со светлым Источником не вызывала ни малейшей радости. Нет радости в том, чтобы заглядывать в бездну.

Нечто меньшее, чем думают о них люди. Нечто большее, чем думают о них люди. Светлый и темный Источник — не то, что существует вне людских представлений. Но они давно уже существуют вне представления одного человека.

Источники не имеют отношения к морали. Мораль придумали люди. Сегодня мораль одна, а завтра другая.

Источники не знают, что такое хорошо и плохо. Зло и благо придумали люди. Сегодня что-то хорошо, а завтра — плохо.

Источники чувствуют счастье и несчастье. Светлому Источнику нравится, когда люди счастливы — если люди счастливы, когда умирают, светлый Источник будет любить смерть. Темный Источник ощущает эмоции не так ясно; или я, не находясь в традиции темной гильдии, мало знаю об этом, но я знаю, что темный Источник привлекает страдание. Тьма чует боль, и как хищник идет на запах крови. Если светлый Источник в беде даст утешение и силы, то темный с удовольствием глубже опрокинет во мрак.

Темный Источник — паразит в теле нашего мира. Но он может делать свои разносчики заразы сильными, очень сильными.

Люди для светлого Источника — как осенние листья. Ветер срывает их с деревьев, и они красиво падают и шуршат под ногами.

Люди для светлого Источника — как цветы. О них заботятся, но они все равно умирают, но какое-то время остаются красивыми.

Люди для светлого Источника — как спелые яблоки. Было вложено много сил, чтобы они выросли и созрели, деревья цвели так красиво, но приходит пора собирать урожай и насыщать себя...

Свет и Тьма — уже давно намного, намного больше, чем выдуманные людьми преграды на пути страха перед бесцельностью жизни.

Маленький ручей пробирался между мшистых валунов. Звенел о льдинки у берегов. Прозрачный лес почти опал, и только редкие листья прозрачной желтизной светились на фоне серого неба. Стылая земля была твердой как камень, покрытой бурой трухой. Под холмиками опавшей листвы скрывались остовы больших пауков, когда-то защищавших Иншель. Один раз я наткнулся на череп оленя с ветвистыми рогами.

Никогда не видел живых оленей. Хотя в лесу вокруг Иншель они жили, но были слишком пугливы. Зато встретил сейчас, и это, наверняка, хорошо.

Я сидел на берегу и длинной веткой чертил на камнях знаки. На ближайшем валуне виднелась выбитая спираль, и на следующем; символы, скрытые мхом, уводили вверх по ручью. Спираль — символ светлого магистра Ишенги. Вместо хаотического порыва Шеннейра — планомерное движение к центру. Или вовне.

Знаки означали, что светлый источник где-то рядом. Малый источник — в отличие от Источников мира, которые с большой буквы — не был бьющим из-под земли потоком пламени, чем-то вещественным; я просто ощущал, что плотность магии здесь выше. Сейчас она ушла, но оставила отпечаток на камнях, и на опавших листьях. Но здесь больше не слышалось боли и злобы; шрам на месте затянувшейся раны — вот чем была Иншель.

— Идемте, — за мной пришел сам темный магистр. От каждого слова изо рта вырывались облачка пара.

— Здесь холодно.

Раскрасневшийся Шеннейр выглядел довольно:

— Родину напоминает, — пояснил он.

Я не стал спрашивать, напоминает ли ему родину дым костров и спаленные дома.

Мы прошли мимо колодца, когда-то накрытого большой каменной крышкой с блокирующей печатью. Сейчас крышку откатили в сторону, и я заглянул внутрь. Сквозь прозрачную воду были видны жухлые листья на выложенном камнями дне и спираль из синей мозаики. Пить эту воду я бы не решился.

Миль ждал нас у главного здания и мерз. Прогулка по заснеженному лесу практически босиком ничему заклинателя не научила. Матиас в меховой куртке нарезал круги у закрытых саркофагами зданий и взрывчатки. Боевые маги воспринимали его спокойно, но за взрывчаткой следили.

Маленький лагерь темных, несколько палаток, окружали серьезные защитные печати, и те, кто работал в Иншель, держались постоянно настороже. Страшных историй не рассказывали, но, пожалуй, могли бы — просто мы для них были начальством. Смеркалось быстро; Иншель освещали мощные прожектора — работа шла круглые сутки — но заросший парк был темен даже для глухой ночи. И с ним было что-то не так. Я был на границе, и мрак был полон разных заблудившихся во времени вещей. Уханье филина, которое летает в воздухе без филина. Просто эхо.

Я чуял несколько машин, что под маскирующими печатями подобрались к въездным воротам, но то, что это один из темных отрядов, что прочесывал территорию вокруг Иншель, почуял еще раньше. Бретт стоял рядом с Шеннейром и докладывал обстановку, смотря на своего магистра снизу вверх. Самоуверенная улыбка на его лице то и дело превращалась в заискивающую, а потом обратно, и я остановился на расстоянии, наблюдая за метаморфозами. Бретт заметно поднялся в иерархии с тех пор, когда я его впервые встретил, и даже его искра начала гореть ярче, но он все еще не походил на настоящих высших темных. Высшие темные были монстрами, а Бретт... монстренок, не более.

— Здесь проползла тварь из Заарнея и тянет энергию, — Бретт оглянулся на меня и топнул по земле ногой, и я кивнул. Это многое объясняло. — Северные заметили всплески энергии и выслали сюда отряд. Мы их покромсаем, так что не беспокойтесь, светлый маги...

Как умный человек, Бретт считал, что расположение двух начальников лучше, чем расположение одного.

— Мы проводим инициацию светлого магистра, Бретт, — Шеннейр смотрел на него тяжело и немного устало. — Инициация светлого магистра не должна быть запятнана.

Кажется, внезапно прорезавшаяся забота поразила только меня. Для темных их магистр был идеален во всех проявлениях — даже в милосердии — а высшие, как и всегда, были слишком заняты собой.

Бретт словно спохватился, что выболтал лишнее, и согнулся в коротком поклоне, прижав ладонь к сердцу. Самоуверенность и восхищение сливались в этом человеке весьма гармонично:

— Как прикажете, мой магистр. Все сделаем аккуратно!

Потомок враждующих народов, ла'эр и мирринийке, Бретт взял от родителей самое лучшее: бесстрашие и отмороженный цинизм.

В главном саркофаге наконец пробили дыру, которая вывела прямо в один из коридоров. Из темноты веяло холодом. Я даже видел на камнях изморозь, и мне казалось, что чувствовал сладковатый запах гнили.

Это все в моей голове. Двенадцать лет — это слишком долго.

— Тел внутри нет, — предупредил меня Шеннейр. — Проводили опознание. Должны же мы были узнать, кто из светлых гуляет на свободе, а кто мирно погиб.

Но маг принадлежит гильдии даже после смерти. Иншель все равно стала общей могилой.

Матиас ошивался у пробитого туннеля очень настойчиво, но рисковать самым сильным светлым магом в округе я не собирался. Он все еще оставался порождением иного мира, и светлый Источник мог его не принять; и хоть заарн заметно обижался, но отверженность источником светлой магии стала бы для него гораздо более роковой.

Венец Та-Рэнэри принесли мне перед самым спуском — запаянный в несколько футляров. Ампула со стимулятором лежала рядом. Нарушенное обещание отзывалось в душе отвращением к себе, но никто не будет ждать, когда ты разовьешь способности естественным путем, если можно получить результат просто и быстро. По телу, как обычно после приема препарата, прошла волна жара; сердце суматошно заколотилось, а разум заработал на куда более высоких оборотах. Но мыслей было слишком много, и я не мог сосредоточиться ни на одной.

Высшие уже тщательно подготовились, то есть взяли черные восковые свечи и надели длинные черные балахоны. Балахоны были не так просты — я успел заметить вышитые на подкладке защитные руны, а ритуальной одежды иных цветов темные все равно не имели. Мне тоже выдали черный балахон, потом забрали, потом вернули обратно, добавив, что какое дело магии до черного цвета, белого цвета, салатового или там розового. И правда — какое? Свечу из черного воска я взял сам, потому что она мне понравилась.

И все же разглядеть людей в светлой одежде было бы проще, чем темных магов в черных балахонах во мраке туннеля. Использовать магию или включать мощные осветительные приборы остерегались, не зная, как отреагирует здание — все же над нами нависала масса перемолотой земли и камня. Вход, подсвеченный прожекторами, исчез за поворотом.