— Я и сам не знаю, — сказал правду попаданец. — Она произведена в Америке и имеет синтетическое происхождение. Наподобие искусственного шелка. Слышали о таком?

— У меня есть платок из вискозы, а у моей подруги — целое платье. Но мне оно пришлось не по душе. Впрочем, Ваш костюм выглядит очень достойно. А Ваша бабочка просто восхитительна! Не то что обычный галстук у этого бирюка, Саши Коловрата....

— Я недолго знаю Сашу, — решил побороться за девушку Макс, — но мне показалось, что он предпочитает держать женщин на дистанции. Кроме, разумеется, дам полусвета. Может он когда и женится, но не в ближайшие десять лет....

— Я и говорю, бирюк! — с досадой констатировала Божена и прошла с десяток метров молча. Макс же, выждав паузу, вновь заговорил:

— Недавно я читал высказывания великих людей прошлого. Одно из них меня поразило. "Строя будущее, не забывай о настоящем дне. День — это маленькая жизнь. И надо прожить его так, будто ты должен был умереть с утра, а тебе подарили еще сутки".

— Ого! — подняла голову Божена и уставилась на странного спутника. — И что бы Вы предложили в оставшиеся сутки мне?

— Пока — танцевать и веселиться на полную катушку! Но только с теми, кто Вам придется по душе. А дальше ситуация подскажет....

— А вот и наша ресторация! — сказал поджидавший их на углу Саша. — Надеюсь, вы успели наговориться по дороге?

— Только начали, — едко возразила Божена. — В перерывах между танцами будем договаривать!

— Бог в помощь, — хохотнул "бирюк" и пошел ко входу в обыкновенное городское двухэтажное здание, где стояли оба брата.

— Народа там не так много, — сказал Норберт, старший брат. — Но девушек и дам почти половина. И все уже танцуют....

На входе был устроен небольшой гардероб, куда Максим сдал пальто Божены, причем гардеробщик был заодно и билетером. Уши вошедших наполнились резвой мелодией польки, приглушенной следующей дверью. Войдя за нее, они увидели длинный зал, освещенный многочисленными газовыми рожками, с рядом стульев вдоль одной из стен и маленьким струнным оркестриком у торцевой стены. Все мужчины и женщины, наполнявшие зал, лихо отплясывали исконный чешский танец. Впрочем, рядом с этим залом был еще один, поменьше, где через открытый вход виднелись столы с закусками, за которыми сидели менее ретивые посетители ресторана.

Максим покрутил головой, приметил мужичка, похожего на официанта, и сунув ему в руку геллер, потребовал принести стул для "благородной госпожи". Божена, впрочем, простояла до конца танца и села на стул одновременно с прочими дамами. Саша, Макс и братья встали близ нее. Максим успел оценить статус публики и нашел ее "чистой": возможно, гардеробщик (могучий дядя) категорически выпроваживал "нечистых" или слишком поддатых обратно на улицу.

В танцзал меж тем резво вбежала группка официантов с подносами, уставленными стаканами с освежающими напитками. Многие дамы тотчас разобрали стаканы и стали их не спеша осушать, обмахиваясь веерами: полька ввергла их в жар. Оркестранты тактично пережидали импровизированный перерыв. Но вот официанты забрали обратно все стаканы, глава оркестра громогласно объявил: "Матчиш!", и зал наполнился бодрыми звуками кавалерийского марша — так Макс назвал бы эту музыку. Он поднял взгляд в направлении Божены, но коварный Саша со словами "Ты ведь Макс матчиш не танцуешь?" сделал к ней шаг, щелкнул каблуками, поклонился и завладел ее протянутой рукой. После чего уверенно ввинтился с Боженой в хоровод танцующих, часто подпрыгивая, притопывая, качаясь и вращаясь то в одну, то в другую сторону, вздымая вверх кольцо рук или изображая ими пиленье бревна. Затем они двигались в полуприсяди бок о бок, щека к щеке и спина к спине, выбрасывали одновременно ноги вперед и в стороны и вновь скакали спина к спине. Ну а закончили этот скок падением на одно колено с выбросом сжатых рук вперед! Максим осознал, что он постоянно бы путался в таком многообразии фигур к досаде Божены — но в то же время ему страстно захотелось станцевать с ней этот залихватский танец, который зрительно впечатался уже в его сетчатку. Ну а Божена вернулась к своему стулу возбужденная и не отпустила руки будущего графа Коловрата. Следующие полчаса она упивалась танцами в объятьях Саши, а Макс продолжал стоять у стенки, запоминая фигуры совершенно неизвестных ему танцев: уанстепа, тустепа, блюза, чардаша.... Братья тоже постояли пару танцев, но потом оба сумели перехватить двух девушек и больше от себя их не отпускали.

Наступил еще один "термоперерыв", после которого был объявлен белый танец в виде медленного вальс-бостона. Божена чуть замешкалась и ее драгоценного Сашеньку умыкнула бойкая длинноногая девица. Макс ожидал, что недавняя собеседница обратит наконец свой взор на него, но перед ним появилась вдруг взрослая дама (лет тридцати пяти-сорока) и сказала:

— Мне кажется, Вы должны уметь танцевать такой вальс....

— Попробую вспомнить, — сказал Городецкий, взял даму классическим хватом (за правую ладонь и за левую лопатку) и на раз-два-три плавно пустился по залу. Шаги он делал мягко, но широко, чуть приседая и воздымаясь (в стиле профессиональных конкурсантов) и движение получилось довольно быстрым. Дама слушалась его изумительно и явно наслаждалась полетом в крепких объятьях. В какой-то момент Макс убрал руку с лопатки и стал вращать партнершу то по часовой стрелке, то против, пропуская ее под кольцом своей руки, скользя вперед спина к спине или бедром к бедру — словом, находил вариации все новых и новых фигур, На заключительных аккордах он резко перегнул даму через свое колено и навис над ее лицом как бы в намерении поцелуя. Вокруг раздались аплодисменты, ибо в последние две минуты прочие танцоры раздались в стороны в желании смотреть на виртуозную пару.

— Благодарю Вас, незнакомец, — серьезно сказала дама. — Этот танец я буду помнить всю оставшуюся жизнь.

— Но мы можем станцевать с Вами еще два-три танца, — предложил Макс. — Все равно я подпирал до Вашего приглашения стенку.

— Теперь паненки будут рвать Вас на части, — сообщила дама. — А мне надо идти успокаивать своего ревнивого мужа.

Вернувшись к своему обычному месту, Максим встретил взгляд Божены, в котором удивление было смешано пополам с восхищением. Она тотчас сказала:

— А я было решила, что Вы, Максим, совсем не умеете танцевать! Надеюсь, Вы пригласите меня на следующий танец?

— Желание красавицы — закон для джентльмена, — заверил Макс. — Но что будет делать тогда Ваш постоянный партнер?

— Он, оказывается, ветреник, как Вы и предсказывали, — резко сказала Божена. — Переметнулся к длинноногой мамзели! Интересно, с ней ли он уйдет с этих танцев?

В это время оркестр ожил и стал играть что-то тяжеловесное. "Медведи! — послышались восторженные голоса. — Медведи-гризли!". Мужчины резво сорвались со своих мест и наперебой стали зазывать дам и девушек на танец. Один разлетелся было к Божене, но она уже встала со стула и в одно движение оказалась рядом с Максом.

— Что же Вы? — сказала она горячим шопотом. — Обнимите меня....

Макс взял ее обычным хватом, но дева прильнула к нему плотнее и сказала:

— Мы ведь теперь медведи, нам все можно. Смотрите на других и делайте так же....

Другие пары действительно сплелись в тесных объятьях и преимущественно раскачивались влево и вправо, косолапя по паркету. Макс подчинился, прильнул к деве, стал валять ее туда-сюда и закономерно возбудился. Он, конечно, оттопырил свой зад и увел самую грешную часть тела от ног паненки, но ее грудь ощущал как свою. Пульсации крови в обоих телах стали синхронными и сладострастными, руки все сильнее тискали желанную плоть, пылающие щеки льнули одна к другой, ноздри жадно вдыхали чуждые, но такие умопомрачительные запахи! А музыка на радость танцующим длилась, длилась и длилась.... Все же она закончилась и Макс с неохотой выпустил Божену из своих хищных рук.

— А потом вы осмеливаетесь рассуждать о помятости наших ягодок! — гневно-воркующе сказала она. — Дикари, гориллы, питекантропы!

— Матчиш! — воскликнул капельдинер, грянул марш, и мужчины вновь бросились к своим дамам, а Макс к Божене. Она столь же пылко схватила его руки и поскакала козочкой бок о бок с избранным самцом. Потом были еще новые танцы и новые объятья, которых стало им для полного счастья не хватать.

— Уйдем чуть раньше? — шепнул Макс в миленькое ушко.

— Хорошо, — последовал ответ. — Но ты будешь послушным кавалером?

— Любое твое желание будет удовлетворено! — страстно пообещал Макс. — По дороге сюда я вроде бы видел сад?

— Это сады Вальдштейна, — кивнула Божена. — Там есть миленькие уголки с цветущими яблонями над скамьями.... Но помни: ничего лишнего!

В последующий час Макс настойчиво уточнял, где находится последний порожек девичьих приличий у Боженки, и преодолевал один за другим. Периодически она восклицала "Нельзя!", но он легонько кусал ее за мочку уха, целовал за ней (или в губы, шею, грудь) и шептал:

— Если нельзя, но очень хочется, то можно....

По прошествии многих лет, в пору европейской сексуальной революции, любимая правнучка Божены Герлинг-Коловрат пристала к ней с вопросом:

— Бабичка, расскажи, как у тебя было ЭТО в первый раз? Неужели традиционно, после свадьбы?

Бабушка загадочно улыбнулась, помедлила и призналась:

— Нет, Каролинка, ЭТО случилось за два года до моего замужества, в садах Вальдштейна, под луной и цветущими яблонями. Теперь таких обаятельных мужчин, мне кажется, не делают....

— И ты не побоялась забеременеть?

— О, это был еще и знающий мужчина! Он выспросил меня о менопаузе и заверил, что именно в данные дни плотская любовь для меня безопасна. Боже, как я обрадовалась тогда этому известию! Как набросилась на моего чудесного кавалера!

— Это было ваше единственное свидание?

— Нет, — хитро улыбнулась бабушка. — Мы встречались всякий раз, как он приезжал по своим делам в Прагу. Я в те годы была как воск в его руках. Непередаваемое ощущение: быть во власти любимого мужчины....

Глава седьмая. Пражские достопримечательности

Макс проснулся, как всегда, в назначенный самому себе час. Это полезное свойство выработалось у него к третьему году студенчества и с тех пор ему не изменяло. Главным условием пробуждения было сказать перед сном "Мне надо проснуться в ...", после чего можно было спать со спокойной душой и знанием: организм его разбудит. Даже если до полночи он гулеванил. Вот как вчера, с Боженой. Да-а, сказочная была ночь....

В итоге он беспрепятственно проделал в ванной все утренние процедуры и встретил позевывающего Сашу в гостиной аппартаментов вполне одетый и свежий.

— Как ловко тебе все удается! — фамильярно обратился будущий граф (графин по меткому выражению Макса, против которого Саша возражать не стал) к своему свежеиспеченному приятелю. — Ты ведь вернулся куда позже меня, но явно сумел выспаться. Наверняка и с Боженкой у тебя шуры-муры получились. Не то что у меня с этой злюкой.... Ведь так?

— Графи-ин, — укоризненно молвил Максим. — Аристократы являются олицетворением безупречных манер. А Вы к чему меня склоняете? К рассказу о том, как я совращал Вашу кузину?

— Так удалось или нет? — загорелись интересом юные еще глаза Саши.

— Разумеется, нет, — с непроницаемым лицом ответил Макс. — Поскольку я следую кодексу джентльмена. Кстати, вспомнил анекдот о двух джентльменах: обычном и подлинном. Рассказать?

— Лучше бы все-таки о вчерашних твоих шашнях. Но раз ты настроен молчать, расскажи хотя бы анекдот....

— Представь себе молодую даму, которая моется в гостиничной ванной, рассчитанной на два номера. Соседний номер занимает джентльмен. Вдруг он входит в ванную, видит даму, та пугается, а он говорит.... Что, по-твоему, он должен сказать?

— Ну.... Я ничего не видел, мадам!

— Это реакция обычного джентльмена. А подлинный сказал бы: — Простите, сэр, я не захватил свои очки. Вы не подадите мне мыло?

— Ха-ха-ха! — развеселился простоватый Саша. — Ушлый гусь! И ситуацию разрулил и на женские прелести, поди, успел полюбоваться....

Завтрак они предпочли вкусить в аппартаментах, после чего поколесили по улочкам Праги, уже привычным к автомобилям. Саша, проявляя гостеприимство, пояснял Максиму маршрут:

— Сейчас мы едем по улице Вальдштейна, тебе уже знакомой. А сейчас сворачиваем на улицу Томасску, очень, как видишь, узкую и старую. Вот выезд на Мостецку улицу, которая ведет на Карлов мост. Но нам туда не надо, и мы свернем в Кармелитску улицу, где окопались католические монахи и попы. Вот главный костел ордена кармелитов, которые были когда-то голыми и босыми, а теперь вполне богаты и благополучны. А вот улица существенно расширилась и стала называться просто Уезд. В 17 веке это было уже городское предместье, ну а сейчас почти центр города. Нам далеко по ней ехать не надо, мы свернем к новому мосту Франца Иосифа, замечательно широкому и удобному....

— Что за грандиозное здание на той стороне Влтавы? — спросил Городецкий.

— Это чешская гордость, Народный театр, — со смешком произнес Коловрат. — Построен на добровольные взносы со всей страны. Вот только оказалось, что чешских драм, опер и балетов создано совсем немного и потому репертуар театра формируется теперь за счет итальянских, французских, британских и русских авторов.

— А германских и австрийских в нем игнорируют?

— Для этих был вскоре построен другой Народный театр — и тоже за счет добровольных взносов, но теперь уже немецкоязычных граждан Богемии.

— Охренеть! — рассмеялся Максим. — Вместо объединения Богемии получилось разъединение.

— Вы, иноземцы, над нами смеетесь, а нам как-то надо здесь жить, причем вместе с дойчами, словаками, венграми, поляками и прочими народами, — с горчинкой сказал Саша. — Позитива добавляет лишь то, что наш император куда терпимее и милее кайзера прусского и царя русского.

— Стар уж он очень, — скривился Городецкий.

— Зато не злобен. И за власть не держится, готов хоть сейчас передать ее своему племяннику, Фердинанду. А тот уже разработал план создания Соединенных Штатов Австро-Венгро-Славии из 12 национальных федераций!

— Ого, — удивился Макс. — Я слышу о таком плане впервые....

— Я тоже случайно о нем узнал, — хохотнул Саша. — Трепались в прошлом году в Земмеринге, когда отмечали итог мотогонки. Кстати, сейчас мы как раз едем по проспекту Фердинанда и подъезжаем уже к бульвару короля Вацлава, на который и свернем.

— Что, центральный почтамт на нем находится?

— Нет, на улице Йиндрижска, с ним пересекающейся. Но на бульваре лучше немного постоять: это наш третий центр города и очень впечатляющий.

— А где находятся первые два?

— Первый — это Пражский Град, а второй — площадь Старо Место с памятником Гусу, костелом святого Миколая и Тыном. Мы, если захочешь, на них сегодня побываем. А пока вот он, наш Вацлавак!

Максим вгляделся в открывшуюся перспективу и в самом деле впечатлился. Весьма широкий для начала 20 века бульвар (около 60 м с двумя шпалерами лип) тянулся метров на 700 и почти весь был заполнен какими-то самодельными торговыми рядами (кроме узкой проезжей части), в которых роились вперемешку продавцы и покупатели. А вдали над всей этой кутерьмой воздымался огромный дворец с мощной колоннадой в стиле Нибелунгов, на фоне которого практически потерялась конная статуя короля Вацлава.