— Поведаю я тебе князь Чеслав о славно правнуке великого Одина о сыне царя Регира о конунге Вольсунге, что был море странником и владыкой Вранов — начал Амунсий торжественную речь — Очень давно, когда еще большие царские дубы были желудями, в белом море правели несколько больших родов. Род вождя Рерира, что был море странником и владыкой Вранов поставил свой дом на острове Ружа. Род славных воинов готтар нашел свой дом на острове Гаутланд, а черноголовые морские разбойники сели на Скальный холм. По Белому морю в земли галльские и ромейские возили много пушнины и солнечного камня, а назад везли сладкие фрукты и доброе железо.
Но в один год в Черных скалах на острове, что ныне зовётся Бургун Хольм (скальный остров), появился вождь по имени Нифлунг, этот вождь был жаден до серебра, но силен как бык. Сотня его морских драконов останавливали все купеческие суда, что плыли из Белого в Северное море и брали непомерную дань. Дружинники Нифлунга не пропускали ни один торговый караван мимо своего острова, тех, кто отказывался платить жестоко казнили. В те времена Нифлунг стал богаче самого императора ромейского и стали звать его золотым драконом, так как золота у него было видимо-невидимо.
Однако Один — бог воинов разозлился на жадного Нифлунга и поведал о том золоте соседям. Вождь Вранов по имени Вельсунг собрал дружину добрую и посадив их на три сотни кораблей напал на жадного Нифлунга. Была сеча сильна, но убил в ой сече Вельсунг жадного дракона и захватил вождь Вранов острова дивные, а выжившие родовичи Нифлунга бежали с Борн Хольма в начале в земли ютунгов, а потом и далее — в земли галльские, и там осели на границе с ромеями. С тех пор полюбил Один род Вельсунга и назвал его величайшим из конунгов, назвался тогда Вильсунг избранником богов-ассов и наследником самого Одина.
У старого конунга Вильсунга было девять сыновей, но последняя жена родила ему близнецов по имени Сигмунд и Сигни, они родились в один день и были близнецами. Дочь красавица Сигни превосходила всех красотой, а младший сын Сигмунд не знал себе равных по силе и мужеству.
Чтобы объединить силу двух родов решил старый конунг выдать свою дочь замуж за конунга гаутландцев по имени Сиггейр.
По поводу свадьбы в замке конунга Вильсунга был собран небывалый пир, ведь единственная дочь Вильсунга, красавица Сигни уезжала вместе с мужем в его земли. Собрались на праздник все друзья и родственники старого конунга, его сотники и даже простые воины.
— Постой, постой — я придержал за руку Амунсия — а эти гаутландцы, это случайно не ваши готландцы?
— Так и есть князь, правил в те времена островом Гаутланд конунг Сиггейр, и владел он всеми родами, что на полночи обитают по морю Белому.
— Понятно, продолжай.
Глава вторая. РАССКАЗ О ВЕЛЬСУНГАХ.
Замок конунга Вильсунга был выстроен вокруг исполинского старого дуба, названного "Дубом валькирий". Его могучий, в шесть обхватов ствол поддерживал всё здание, а вершина, с далеко раскинувшимися ветвями пышным зеленым куполом подымались высоко над крышей. Между корнями этого лесного великана, на земляном полу замка, стояли длинные столы, на которых лежали зажаренные целиком туши оленей, вепрей и ланей, а подле — открытые бочки с пенящимся медом и крепкой брагой. Хозяева и гости ели, пили и веселились, и только сама новобрачная Сигни была задумчива и печальна. Не по своей воле выходила она замуж. Ей не нравился Сиггейр, а за его вкрадчивыми, льстивыми речами она угадывала коварство и скрытую жестокость. Сигни с грустью думала о том, что скоро она навсегда расстанется с родным домом, расстанется с отцом и братьями.
Уже немало старого меду было выпито и порядком захмелевшие гости только что затянули своими охрипшими в походах голосами дикую, как вой морского ветра, воинственную песнь, как вдруг дверь в пиршеский зал внезапно распахнулась, и на пороге появился неизвестный старик — оассказчик на мгновение остановился, сделав трагическую паузу — На голове у старца была потрепанная широкополая шляпа, на плечах висел дырявый синий плащ, в же правой руке он держал огромный сияющий меч. У пришельца был всего один лишь глаз, но этот глаз сверкал таким умом, да и вся наружность старика была так величественна, что все невольно смутились и никто не осмелился даже поприветствовать нового гостя обычным словом "добро пожаловать". Не обращая на это внимания, старик медленно и важно прошел между рядами гостей и, подойдя к дубу валькирий, с такой силой воткнул в него меч, что он по рукоятку ушел в ствол.
— Я оставлю здесь свой меч, — произнес торжественно пришелец, и его слова громко прозвучали в наступившей тишине, — в дар тому, кто сумеет его вытащить. И знайте, что лучшего меча никто из смертных еще не держал в своих руках.
Сказав это, незнакомец повернулся и, не оглядываясь, вышел из зала. Слуги Вильсунга кинулись вслед за ним, но таинственный гость уже исчез, так никто и не увидел, откуда он пришел и куда скрылся.
Едва опомнившись от изумления, все, кто только был в зале, вскочили со своих мест и окружили дуб валькирий, в стволе которого тускло поблескивала золоченая рукоятка меча.
Младший сын рода Вильсунгов уже было протянул к ней руку, но глава семейства остановил его и, обращаясь к Сиггейру, сказал:
— Ты мой гость, дорогой зять, попытайся же первым вытащить этот меч.
Сиггейр просиял от радости, он был молод и силен и надеялся без труда завладеть подарком незнакомца. 'Если старик смог его воткнуть, то уж я, конечно, сумею его вытащить', — подумал он.
Однако надежды конунга Гаутланда были напрасны и, хотя он тянул с такой силой, что на лбу выступили крупные капли пота, меч не сдвинулся ни на волосок.
— Нет, видно не рука простого смертного всадила сюда этот меч, не руке простого смертного его и вытащить! — сердито проворчал Сиггейр, садясь на свое место.
Сиггейра сменил старый Вёльсунг, а того сменили сыновья и гости. Каждому хотелось испытать свою силу и получить чудесное оружие. Один за другим подходили они к дубу, и один за другим смущенно отходили прочь. Меч словно прирос к стволу и не двигался с места.
Лишь один Сигмунд молчаливо стоял в стороне. Старый вождь заметил это и подошел к нему.
— Разве тебе не хочется завладеть таким прекрасным мечом? Или ты не доверяешь своим силам? — спросил он своего младшего сына.
— Нет, я не хотел мешать другим, — ответил Сигмунд.
Он подошел к дубу и, схватив одной рукой рукоятку меча, выдернул его так же легко, будто вынимал из ножен.
Рассказчик торжественно поднял руку как бы изображая древнего героя Сигмунда с мечом в руке, а потом, после короткой паузы продолжил. — Все невольно вскрикнули, восхищенные исполинской силой молодого Вильсунга. Не меньше восторгов вызвал и сам меч. Он был действительно великолепен. Испытав его, Сигмунд вырвал у себя волосок и бросил на лезвие. Едва коснувшись меча, волосок распался на две части.
— Послушай, Сигмунд, — сказал Сиггейр, который все время с завистью смотрел на меч, — продай его мне. Я дам тебе столько золота, сколько он весит.
— Если бы тебе подобало его носить, — насмешливо отвечал Сигмунд, — ты бы и сам его вытащил. Теперь же я не продам его за все золото, которое есть в твоем доме.
Король Гаутланда вздрогнул от обиды. Но он был достаточно умен, чтобы не давать волю своему гневу, и весело расхохотался, дружески хлопнув Сигмунда по плечу.
— Ну, так носи его сам, — воскликнул он, — а мы выпьем за то, чтобы подвиги, которые ты совершишь этим мечом, навеки прославили твое имя!
Сказав это, он взял из рук слуги полный рог меду и осушил его одним духом. Остальные последовали его примеру, после чего веселье в зале вспыхнуло с новой силой и продолжалось уже без всяких помех до самого утра.
Однако, с первыми же лучами солнца Сиггейр поднялся и, обращаясь к Вильсунгу, сказал:
— Подул попутный ветер, дорогой тесть, и я хочу воспользоваться им, чтобы сегодня отплыть домой. Позволь же поблагодарить тебя за гостеприимство и радушие.
Лицо старого Вильсунга омрачилось.
— Ты слишком рано собрался в дорогу, — возразил он. — У нас не в обычае кончать свадебный пир так скоро.
— Знаю, — ответил Сиггейр. — Но я и не собираюсь его кончать. Я получил важные известия и должен спешно вернуться домой, но, если ты со всеми, кто здесь присутствует, через две луны пожалуешь ко мне в гости на Гаутланд, то мы продолжим там то, что начали здесь, и поверь, я сумею ответить гостеприимством на гостеприимство.
Слова Сиггейра вызвали одобрительные крики гостей, которые уже заранее радовались предстоящему празднику.
— Я принимаю твое приглашение, — сказал старый Вильсунг, — и даю тебе слово, что через две луны буду у тебя в Гаутланде со всеми, кто пожелает пойти со мной, а таких, — добавил он, оглядывая зал, — наберется немало, у тебя может не хватить хмельных напитков.
— Чем больше гостей ты привезешь, тем веселее нам будет, — приветливо улыбаясь, ответил Сиггейр -а бочек с добрым писвом у меня заготовлено вдостать.
Он попрощался с Вильсунгом и вышел, чтобы приказать своим людям собираться в дорогу. В этот момент Сигни, которая до сих пор безучастно сидела на своем месте, вдруг бросилась на колени перед старым королем и со слезами на глазах воскликнула:
— О дорогой отец! Молю тебя, позволь мне не ехать! Не верь Сиггейру, он коварен и злобен. Пусть уезжает он один в свой Гаутланд, а я останусь здесь, с тобой и братьями!
— Ты с ума сошла, Сигни! — сердито взглянув на дочь, отвечал старый конунг — Как я могу нанести такое оскорбление своему гостю и зятю, да к тому же такому уважаемому человеку, как Сиггейр? Немедленно ступай к нему и не смей подавать даже виду, что он тебе неприятен!
Сигни понурила голову и, не говоря больше ни слова, вышла вслед за Сиггейром. А два часа спустя корабли гаутландцев уже покинули родную землю и быстро понеслись по бурным волнам моря. Они увозили Сиггейра и его молодую жену, глаза которой до последней минуты были устремлены к родным берегам, словно она предчувствовала, что уже никогда больше их не увидит.
Старый Вильсунг сдержал обещание, данное им зятю. И через две луны после отъезда Сигни он со всеми своими сыновьями, друзьями, родственниками отправился в Гаутланд, чтобы там продолжить празднество, так неожиданно прерванное Сиггейром. Плавание было удачным, попутный ветер быстро нес вперед их легкие, похожие на большие лодки корабли, и однажды под вечер они увидели перед собой суровые скалистые берега Гаутланда. Путники приветствовали их радостными криками. В ожидании скорого отдыха и обещанного Сиггейром богатого угощения они затянули веселую песню и еще дружнее налегли на весла.
Лишь один старый вождь не разделял общего веселья и, стоя на носу своего корабля, с удивлением всматривался в быстро приближающийся берег. Он ожидал, что Сиггейр, заранее зная о его прибытии, с богатой свитой выйдет ему навстречу, но все вокруг было пусто, и только на одной из прибрежных скал виднелась высокая стройная фигура женщины. Лучи заходящего солнца играли в ее длинных золотистых волосах. Прижав к груди свои белые, украшенные тяжелыми браслетами руки, она напряженно всматривалась в проплывающие корабли, а потом вдруг, как бы не в силах более ждать, бросилась в воду и поплыла им навстречу. Вскоре она поравнялась с кораблем Вильсунга и, схватившись руками за борт, одним быстрым и ловким движением поднялась на палубу.
Это была Сигни. С ее платья и волос ручьями стекала вода, щеки побелели. Не говоря ни слова, она бросилась к ногам отца и прижалась лицом к его коленям.
— Что с тобой, дочь моя? — воскликнул старый Вильсунг. Где твой муж? Уж не случилось ли с ним какого-нибудь несчастья?
При этих словах отца Сигни резко выпрямилась. Ее большие синие глаза потемнели от негодования.
— Ах, если б это было так! — гневно вскричала она. — Но нет, с ним не случилось несчастья. Это он готовит несчастье другим. Там, — и она показала рукой на длинную гряду прибрежных скал, — там, за этими скалами, он собрал великое войско, которому приказано напасть на вас, едва вы сойдете на берег. Таков будет тот пир, на который он вас пригласил. Не медли же, отец мой! Прикажи повернуть корабли и, пока не поздно, направь их прочь от этой проклятой земли!
Сигни говорила так громко, что ее слова были слышны на всех кораблях. Воины положили весла и молча смотрели на своего вождя. Лицо старого Вильсунга было угрюмо. Его косматые седые брови сдвинулись. Наконец он решительно покачал головой.
— Ты мне не веришь, отец? — в отчаянии вскричала Сигни. — О, клянусь всеми богами, что я сказала правду!
— Я верю тебе, дочь моя, — спокойно ответил старый вождь, — и мне не надо твоих клятв. Мы избранный богами род, когда-то мы разбили черноголовых нифлунгов, так и сейчас мы побьем жадных гаутландцев. Я дал клятву Одину не отступать перед врагами ни на шаг, как бы сильны они не были. Мы высадимся на берег и примем бой с дружиниками твоего мужа.
Сигни побледнела еще больше, но потом ее глаза сверкнули, и она гордо подняла голову.
— Хорошо, отец, — сказала она, — поступай так, как ты считаешь нужным. Позволь только мне остаться с вами и разделить вашу победу или вашу смерть!
Суровые, словно высеченные из гранита черты старого вождя немного смягчились, но лишь на одно мгновение.
— Нет, Сигни, — произнес он решительно, — не мне нарушать обычаи наших предков. Ты замужем, и не судьба отца и братьев, а судьба мужа отныне должна стать твоей. Ты вернешься к Сиггейру и останешься с ним навсегда.
И, уже не обращая больше внимания на дочь, Вильсунг обернулся к своей дружине и громко воскликнул:
— Воины Одина! Вы слышали слова Сигни и знаете, что вас ждет. Мы не хотели вражды с Сиггейром и приехали к нему как друзья, но бежать от него было бы недостойно нас! Лучше погибнуть в бою и быть почетными гостями в Валгалле, чем умереть смертью трусов и отправиться в подземное царство Хель. Вперед же, воины, и да поможет нам Один!
— Вперед! — дружно крикнули дружинники.
Они снова взялись за весла и несколькими взмахами подвели корабли к берегу.
Сигни первая легко соскочила на землю.
— Прощай, отец, — грустно сказала она — Я исполню твое приказание и вернусь к Сиггейру, но знай, что, если вам суждено будет погибнуть, твоя смерть не останется не отомщенной. Прощай же навсегда, прощайте и вы, друзья и братья!
Она в последний раз окинула взором спокойные, бесстрашные лица молчаливо готовящихся к бою родовичей, а потом, уже не оборачиваясь, быстро побежала к груде утесов, которые скрывали дружину Сиггейра, и вскоре исчезла за ними.
Тем временем дружина Вильсунга вышла на берег построившись плотными рядами вокруг своего вождя и его десяти сыновей. Им не пришлось долго ждать. Не прошло и нескольких мгновений, как справа и слева показались первые ряды бесчисленной рати Сиггейра. Гаутландцы наступали широким полукругом, стремясь отрезать дружину Вильсунга от берега моря.
Старый конунг взглядом искал в их толпе своего зятя, но тот был слишком хитер и осторожен, чтобы самому встретиться в бою с прославленным старым воином и его могучими сыновьями, и предпочел остаться в своем дворце, поручив командовать дружинами своим сотникам.
