Часть четвертая. Глава 44

— Да нет же! Не в Литве дело! В людях!

— Ну значит нет у нас союзников. Одни мы против всех врагов.

— Я! Мы! Таврия будет вашим союзником.

Беклемишев слегка завис, соображая.

— Союзник значит. Вместе воевать и Орду, и Литву, и всех?

— И Орду, и ... Договоримся.

— Мне надо ... подумать — сказал Никита, и в разговоре повисла пауза.

— А! Ну раз подумать, тогда до завтра — доехало до меня — только давай без ... без важности. Просто посидим, поговорим.

— Хорошо. Будь здрав Андрей Василиевич.

Посланцы ушли, а на палубу поднялись Аким и Еремей. Они сидели этажом ниже и слушали нас через окошко.

— Слышали? Ну что за люди! Всюду им литвины чудятся!

— Они же враги, не забывай. И схизматики там у власти.

— Да я помню. Еще и Смоленск с Брянском захватили.

— И как мы будем воевать с Литвой, не убивая литвинов?

— Это потом. Надо пока договор заключить.

— Ты им только пушки и винтовки, капсюля секретные не передавай.

— Это ты мне говоришь? Во! А скажи мне Аким, чем материальным мы Руси можем помочь, не отдавая секреты? Не в смысле серебром одарить, а торговать так, чтобы и нам хоть какая выгода, и Руси помощь.

— Так мы уже — сталь. Наша сталь не хуже свейского уклада, а если по строгости сортов смотреть — то и лучше. Русь без хорошей стали задыхается.

— Да Русь много без чего сейчас задыхается — это Еремей влез — Без серебра того же. Но и тут дела пошли. Рязанские и московские купцы говорят, что с приходом "греческого" серебра торговать стало легче. Обороты пошли, живее рынок стал. И нашей монете доверяют, меньше взвешивать стали, так берут.

— Это хорошо.

— Но вот с той же сталью. Мы продаем хорошо дешевле, хотя и с прибылью для себя. Но в Москве эта сталь стоит уже как свейская. Навар весь у купцов остается. Купцы тоже нужны, сам таким был. Но тут риск небольшой, а прибыль великая. Мы в Воронеже продаем, а до Тулы невелик ход там. Можно предложить продавать прямо в казну Ивану Васильевичу. Для нас прибыль та же, а ему много лучше.

— Смотри Командор, мы за год тысячу тонн стали получаем.

— Больше, Аким.

— Вот. Но даже пятьдесят тонн стали нужных сортов — большое подспорье для Руси. Нужна будет высокоуглеродистая для клинков и среднеуглеродистая для всякого. И в полосах — чтобы кузнецы сразу в дело пускали.

— Вот и хорошо, будет чего завтра предложить. Но теперь скажите мне други, что с этими мехами делать?

— Как что? Это же шуба — сорок шкурок.

— Да я понимаю что не варежки. Зачем мне тут шуба? Скоро солнышко пригреет и будет как в бане.

— Это да. Но ничего. Шуба — это важно. У солидного человека должна быть шуба.

— Не, мне шуба не нужна. В ближайшее время я северней Таны не поеду. С другими королями мне не встречаться, только вот так — послов принимать. Так что обойдусь без шубы. И вот куда эти соболя применить, чтобы не пропали?

— Ну не знаю.

— А может для старших офицеров на парадной зимней одежде воротник из соболя сделать. Тут много воротников выйдет.

— Офицерам? Соболя?

— А что. Красиво будет. Или можно зимние шапки для них придумать, с соболиной оторочкой. Ну ладно. Эта зима закончилась, а до следующей что-нибудь придумаем.

На следующий день Беклемишева я пригласил к обеду. Он уже держался уверенно, да и за столом нас было четверо. А то Еремею и Акиму вчера было плохо слышно.

— Проходи, проходи, Никита Василиевич, не стесняйся. Мы сегодня по-простому. Еремея Ивановича и Акима Игнатьевича ты уже знаешь, вы же говорили уже. Подожди пока о делах, поешь сначала. Ты картошку пробовал уже?

— Снедал. И в Воронеже, и в Мавролако.

— Вареную?

— Да.

— А вот жареную на оливковом масле ты не пробовал — угощайся.

— Такую — нет еще.

— И вот еще такое попробуй.

Нагрузили Никиту новинками и деликатесами, тот осоловел слегка от обильной пищи.

— Ну так что, Никита Василиевич, обдумал?

— Союзник — это хорошо, коль воевать против наших врагов вместе будем. Но тебе прок от этого каков? Орда? Потому как ни Литва, ни Польское королевство тебе совсем не грозят. Но Ахмат может быстро до Мавролако дойти, мы даже и войско собрать не успеем. И еще. А как ты их воевать будешь? У Таврии в войске около одной тысячи. Пусть пищали и пушки хороши, но в чистом поле конница Ахмата стопчет и не заметит. Корабли твои сильны. Но в десяти верстах от моря или Дона они ничего не сделают. Или в поле московские дружины будут только воевать? Тогда какой прок нам от этого? У Гирея силы были чтобы Ахмату грозить. А Казимир пока достойное войско соберет, Менгли уже половину Литвы опустошит. Так что проку в твоей силе для нас немного. Не гневись Андрей Василиевич, но это так.

— Все нормально, но ты еще что-то сказать хочешь?

— Да. Раз у тебя воев мало, а пушки и пищали хороши, давай ты будешь нам продавать пушки, пищали и припас к ним. Только не дорого. Мы же союзники будем. А на Орду мы тогда согласны.

— Хм. Вот как.

И я что-то задумался, только о другом. Целую речь продумал Никита, с аргументами. Не даром он вчера сказал ... И этот вчерашний момент мне вдруг вспомнился. " Мне надо ... подумать". Пауза какая-то, как будто он хотел сказать "Мне надо позвонить". Да ну, глупость. Как он с царем поговорит, нет у него радиосвязи. Голуби на такое расстояние не летают. Да и не успели бы, чисто физически. Сам он. Человек он явно не глупый — дьяк, не боярин потомственный. Это министр, в переводе на современные понятия. Дьяк какого приказа? Нет еще приказов, позже появятся. Но поскольку он на политические переговоры приехал — дьяк посольского приказа. Министр иностранных дел. Или канцлер — коллега Еремея.

Все равно что-то не так. Он сказал что надо подумать — и сидит, ждет, что я его отпущу. Не думает. Явно. Просто ждет. "Мне надо...". "Посоветоваться!". Точно!

— А скажи, Никита Василиевич, с кем ты вчера это все обсуждал. Не бойся, ты же посол, тебе ничего не грозит. И людям твоим тоже.

Аким с Еремеем закивали в знак согласия. Только у Акима это как-то неубедительно получилось. На месте Никиты я бы засомневался. Но Беклемишев только на меня смотрел. Смотрел и лихорадочно решал — говорить или нет. Потом до него доехало, что тут он ничего скрыть не может — его люди как на ладони, это мы просто на них внимания не обратили.

— С Хозяшкой обсуждал.

— С кем?

— Ну с Хозякой, жидом. Кокос который.

— Хозе Кокос? Он здесь?

— Здесь. Хозя он.

— Зови! То есть я пошлю за ним. Да — Хозя. Хозе, то есть Хосе — это исп... кастильское.

Пока ждали прибытия Кокоса, в разговоре повисла пауза. Все потянулись к тарелкам, чтобы время не терять. Я встал, прошелся по палубе, встал у планшира — на море смотрю.

— А Хозе по русски не говорит?

— Ни бельмеса. На латыни мы с ним. Греческий он знает, еще какие-то говоры. Иудейский свой.

Ничего, и на латыни пообщаемся. Аким только на латыни говорит плохо, но все понимает. Но то что Кокос совсем русский не понимает — это под вопросом. Может и скрывать — надо иметь это ввиду. А я попытался вспомнить несколько слов на идише. Как бы с ивритом не перепутать. Или наоборот: иврит — это возрожденный древнееврейский, и говорят сейчас на нем. Или это ладино? А ладно, все равно никакого не знаю. Вот и шлюпка — везут его.

— Salve, doge Andreas!

— Шолом алейхем, Хозя! — Проходи, садись, угощайся — перешел я на латынь.

— Не будем пока к гостю с расспросами, пусть поест. Угощайся, Хозя — вот это все кошерное. Ни морских гадов, ни свиного точно нет. И молока тоже. Ну может тонкости кашрута и не соблюдены, так то не со зла, а от незнания.

Опять сидим, лениво ковыряемся в тарелках, на море смотрим. Хозя поел быстро и скромно — стесняется еще.

— Вот хочу я разобраться, Хозя. Когда успели заключить союз Иван Василиевич и Менгли Гирей?

— В семьдесят четвертом году.

— Это когда я у генуэзцев колонии купил?

— Точно тогда.

— А кто был инициатором? Ну, кто первый предложил союз? Хан или Великий князь.

— Тут даже так было, Андрей Василиевич, придумка эта пошла вот от этого иудея — Беклемишев кивнул на Кокоса.

— Правда?

— Правда. Давно я думаю над тем, чтобы наш благословенный край жил в мире. У татаров основные враги — Орда и Литва. Так у Московского княжества они тоже враги. А меж собой татарам и московитам делить нечего, союз получается хороший. О чем я и поведал Менгли, тому эта мысль понравилась. С Иваном Василиевичем я тогда уже торговал, драгоценные камни он у меня брал. Письмо написал я Великому князю, он своих людей прислал — теперь уже Хозя кивнул на Никиту своей острой бороденкой.

— Это когда вы со Старковым приезжали?

— Да, с Алексеем Ивановичем.

— Так, понятно.

— Вот, все хорошо было, союз заключили — продолжил Хозя — но тут появился Рубиновый Дож. Кокос легким поклоном указал — кого он имеет ввиду.

— Такого прозвища я еще не слышал — улыбнулся я — А, ну ты же драгоценными камнями торгуешь, понятно. И что дальше?

— Новый Дож невзлюбил Гирея и началась у них война. Хоть и мало было войско у Дожа, Менгли много своих людей потерял, а Дож почти никого. Но и Дожу пришлось оставить Каффу. Потом блокада полуострова началась, торговли там совсем не стало. Перебрался я в Мавролако. Так там сейчас торговля даже лучше стала, чем в Каффе тогда. Корабли быстрые, купцов много, пошлины невысокие. Деньги новые удобные. Многие наши уже туда перебрались.

— Ну я не сомневался, что "ваши" быстро сообразят где лучше. Но я что сказать хочу. Особой ненависти к Гирею я не испытываю. Если бы татары просто пасли своих овец, я бы их не трогал. Но он людей полонит, в рабство продает. Да я уже сколько это говорил.

— Так тож литвины... — начал было Никита, но смолк.

— Хорошо, пусть так. Сейчас литвинов полонит. Давайте думать, что будет потом. Допустим, вы хорошие союзники. Набрали сил, сговорились и вместе ударили по Орде. Повезет вам — не станет Золотой Орды. Хорошо это?

— Хорошо! Что ж тут плохого.

— Трофеи большие возьмете. Гирей много коней и оружия возьмет. Его войско в полтора раза увеличится вскоре. А то и вдвое. А из врагов у него кто останется?

— Литва только. Ну там Молдавия еще, но они далеко и османами заняты. Османов Таврия сдерживает.

— В Литве обеспокоятся. В Польском королевстве тоже. Паны позволят Казимиру держать большую армию против Гирея. Так?

— Так.

— Просто сидеть и пасти овец татары не будут — скудно это. Надо кого-то разграбить и полонить, больше они ничего не умеют. На Литву идти уже боязно. Могут и на Московское княжество пойти. Там людей для полона много, князь воюет с другими, можно поймать княжество в трудной ситуации и напасть.

— Так мы же союзники.

— Когда его мурзы будут требовать добычи, он про договор быстро забудет. Тем более — ответить вам будет трудно. До Крыма вашему войску будет очень сложно дойти, в поле налеты татар вас изведут.

— Так можно много сочинять. Да даже ежели и так — то когда это еще будет.

Эх, как же им доказать опасность татар? Не скажешь — я это по учебнику истории знаю. Ладно, Гирей уже не тот, а мы двигаемся дальше.

— Так вот, теперь про наш будущий союз. Да, войск у меня мало. Но пулемет я вам не дам. Пушек тоже. Но помогать буду. Давайте так — заключим пока такой договор, от которого может пользы и не много, но и вреда каждому точно не будет. А потом посмотрим, может и заключим позже лучший договор.

— Это как?

— Мы будем вам помогать. Вот, например, сталь наша — уклад. Не хуже свейской.

— Знаем, хороша.

— Мы ее продаем сильно дешевле. Но купцы пока до Москвы довезут, она уже стоит вдвое, а то и больше. Забирайте в Воронеже, или даже малым пароходом мы поднять до Рыбалей можем. Много — тысячи пудов. Прямо в казну Ивану Василиевичу.

— Хорошее дело.

— Потом — картошка. Нравится?

— Вкусно. И сытно. В чем помощь то?

— Воронеж почему там мы поставили. Да, он земли от татар защищает. Не сильно много защищает, но вот диких татар в верховьях Дона уже больше года не видели.

— Это да.

— Но в Воронеже мы еще проверяем как в тех краях картошка растет.

— И как?

— Отлично растет. Тут ей воды часто не хватает, а там дождей много, растет хорошо. Только знать надо — как и когда сажать, как ухаживать. Урожай прошлой осенью был в Воронеже большой, город и без жита может два года на одной картошке жить. При этом пашни поднято там совсем мало. Вот мы там учим крестьян картошку растить. Сажайте ее у себя в княжествах — еды будет много, голода не будет.

— Ну это надо подумать.

— А что тут думать! Хотя... Что бы вы не решили, картошка уже пошла на Русь. Через десять лет от Тулы и до Ярославля картошка будет половину пашни занимать. А прокормить сможет всех людей на Руси. И еще останется. А если вы картошке еще и помогать будете — крестьян на обучение к нам направлять, земли давать, то это произойдет гораздо раньше.

— Вот как. Что ж. А с нас что за это потребуете?

— Ничего особенного. На свою войну не позовем, сами справимся. Про Ахмата не забываем, но тут крепко думать надо. Торгуйте с нами. У нас серебра много, и нам много что нужно.

— Да, лиры ваши уже везде ходят.

— Содействуйте торговле! Это и вам и нам выгодно. Вот мы лен покупаем — нитку и масло. И мы купить можем впятеро от того что нам ваши купцы продают. В верховьях Дона лен начали растить, но мало. Его выгодней северней сажать, Кострома недаром так зовется. Соль еще мы дешевую возим. Начинаем пока с этого, а мы будем думать, чем еще вам помочь.

— Так в чем выгода ваша?

— Наша выгода — чтобы никто в этих местах людей не полонил. Чтобы от Москвы до Таны было безопасное пространство. Чтобы там люди мирно жили, хлеб растили.

— Какие люди? Ваши или наши?

— Да где там нам. У нас несколько тысяч людей всего. Остальное — греки да черкесы, сами по себе в тех городах живут, только что налоги мне платят. А на Руси сейчас миллиона три людей, наверное. Может и немного больше.

— Откуда знаешь?

— Да не знаю. Так — оценил, подумал. Вот и смотри — кто эти земли заселит.

— А вдруг литвины? Ты же сам сказал — для тебя что литвины, что русские — все едино.

— Люди — да. А вот государства... Кстати, литвины себя тоже русскими называют, а вас — московитами.

— Ну вот!

— Но смотри: уже давно все поняли, что от раздробленности на княжества только плохо. Друг с другом воюют, а от другого врага вместе отбиться не могут. Пришло время объединяться под одну руку. И тут есть два варианта — Литва или Москва. И Литва могла обогнать Москву, она и от Орды независима, и богаче была. Но век назад литовский князь ради титула польского короля принял католичество. И пошел у них раздрай. Одни в схизму перешли, другие остались верны православию. Католики православных не жалуют, обижают. Стала Литва не гожа для объединения русских княжеств.

— Это да. Гнобят там православных — даже бояр.

— А Москва стала усиливаться. От Орды уже почти независима. Иван Василиевич взошел на престол, а ярлыка на княжение у Ахмата не спросил. Утерся Ахмат, молчит. Мудр Иван Василиевич, сколько уже княжеств к Москве присоединил. От Новгорода до Перми — это же сколько земли у вас. Быть вам большой Русью, великим государством.