Вот оно что! Как хорошо, что Барон предупредил меня о таком важном обстоятельстве! И очень здорово, что не успел я решиться на самостоятельную вылазку во внешний мир! Со своей инициативой и самодеятельностью я, оказывается, рисковал непоправимо испортить все первое впечатление обитателей внешнего мира о себе! И вообще, теперь я уже точно в этом убежден, осваивать мир нужно непременно под чьим-нибудь мудрым руководством.
— Какой же костюм мне надеть? — спрашиваю я у Барона.
— Давай выберем что-нибудь!— Барон деловито суется в шкаф с одеждой. — Что-нибудь нарядное, но не слишком броское. Что на тебе за сапоги? Да, вполне сгодятся для такого случая. Вот и подберем что-нибудь им в компанию!
По-хозяйски копаясь в моем платяном шкафу, он извлекает из него, один за другим, все элементы одежды, необходимые для моего облачения.
Под бдительным присмотром Барона я начинаю осваивать предложенные мне предметы одеяния, причем для этого мне приходится сначала снять сапоги. Барон, наблюдая за моими не слишком ловкими манипуляциями, то и дело дает мне руководящие указания. С его помощью дело продвигается быстрее, но ненамного. Какая она все-таки неудобная, эта одежда! Сколько всего нужно нацепить на себя, причем строго определенным образом и в надлежащем порядке! Я чувствую, что меня это начинает несколько раздражать. Но, памятуя о строгости существующих мировых правил, я стараюсь обуздать такое неуместное внутреннее чувство.
Когда почти уже все готово, я окидываю взглядом свое отражение в зеркале. И, честное слово, мой собственный вид кажется мне весьма нелепым! Барон тут же спешит меня успокоить — ничего, мол, вполне даже прилично. А что до удобства — это с непривычки. Со временем приноровишься!
— Ну что, вроде готов? — бодро спрашивает он, последний раз оглядывая меня со всех сторон.
— Готов! — отвечаю я, стараясь подражать его бодрости.
И при этом чувствую, что грядущее свидание с миром начинает рождать у меня в душе все нарастающее волнение. Конечно, кое-что об окружающем мире мне уже известно. Я уже видел его кусочек, и мир не показался мне таким уж ко мне враждебным. Но кто знает, с чем встречусь я на просторах коридора? Как хорошо, все-таки, что в этой экскурсии меня будет сопровождать Барон!
Тем временем Барон распахивает входную дверь, первым выходит из комнаты и, эффектно развернувшись, делает мне изысканный приглашающий жест — мол, добро пожаловать, Рыцарь Макмагон, во внешний мир!
Повинуясь приглашению, я выхожу из своей комнаты на просторы коридора. Еще раз с любопытством и волнением оглядываюсь по сторонам. То, что мне виделось из двери моей комнаты, выглядит точно так же и из самого коридора. Вдали по обе стороны коридора я различаю проемы — по-видимому, это такие же двери, как и дверь в мою комнату. И за ними, надо полагать, находятся комнаты, вроде моей. И в этих комнатах, надо думать, живут люди. Вроде меня.
Я затворяю дверь собственной комнаты, не преминув обратить свое внимание на внешнюю ее сторону. Дверь деревянная, с круглой металлической ручкой желтого цвета. Самое примечательное на внешней поверхности двери — это находящаяся примерно на уровне глаз небольшая овальная табличка белого цвета, с черной надписью на ней. "Цифры!" — тут же догадываюсь я.
— Правильно! — одобрительно комментирует мои действия Барон. — Первым делом следует запомнить свой собственный адрес. То есть место твоего жительства. Чтобы случайно не потеряться на просторах мира. И чтобы не ломиться по ошибке в чужую комнату. Что это за цифры — знаешь?
И он кивает мне на блестящую табличку. Да, я определенно знаю эти цифры — "2121".
— Два, один, два, один, — отвечаю я.
— Верно! — снова хвалит он меня. — Такой простой номер легко запомнить!
Я согласно киваю головой.
— А корме этого запомни, что комната твоя находится в Зеленом Секторе. Это тоже легко себе усвоить. Видишь — стены здесь покрашены в зеленый цвет?
Я снова киваю головой в знак того, что эта информация доступна моему пониманию.
— Ну, если с этим все ясно, пошли дальше! Вот сюда! — и Барон, взяв меня бережно под руку, влечет меня куда-то вправо по коридору.
Я иду вдоль зеленых стен, с интересом оглядываясь по сторонам. Смотрюсь в настенные зеркала, услужливо отражающие пару дружно шагающих вперед путешественников. Разглядываю двери, мимо которых мы проходим. Двери, действительно, похожи одна на другую, и вся разница в них заключена в цифрах, изображенных на белых овальных табличках.
— Вот это моя комната! — сообщает мне Барон, когда мы останавливаемся перед дверью с номером "2115". — Здесь я и проживаю. В гости к себе пока не приглашаю, сейчас для тебя полезнее будет освоиться в наших коридорах. А пока просто запомни, что живу я в третьей от тебя комнате, по той же стороне. Номер мой запомни, на всякий случай. А теперь пойдем дальше!
А дальше коридор делает поворот под прямым углом налево, и этот же поворот совершаем и мы с Бароном. Наконец, я вижу какие-то изменения в монотонной однообразности коридора. Вернее, коридор остался все таким же, но уже можно догадаться, что коридор этот существует не сам по себе, а еще и ведет куда-то. Барон предваряет мои вопросы своими пояснениями:
— Сейчас мы с тобой выходим в Центральный Зал. Это — средоточие нашей общественной жизни. Если здесь, в коридоре, находятся жилища актеров, то там, в Центральном Зале и его окрестностях проходит практически вся наша общественная деятельность. Там проходит и наша работа, и наш отдых, и общение между обитателями. Сейчас мы с тобой непременно там кого-нибудь встретим. И я тебя представлю местным обитателям. И ты, в свою очередь, познакомишься с ними!
Я снова чувствую все нарастающее душевное волнение. Как меня встретят местные обитатели? И какие чувства я сам способен буду испытать при встрече с ними? Барон, тем временем, продолжает давать мне свои наставления:
— При знакомстве с местными жителями тебе очень важно вести себя соответствующе. При встрече с каждым из них тебе необходимо вежливо сказать им "здравствуйте!" А после того, как я тебе их представлю, обязательно скажи "очень приятно с вами познакомится!" Все это весьма важно! Ты понимаешь меня?
— Да, — отвечаю я, пытаясь отнестись ко его наставлениям с предельным вниманием.
Мы доходим до конца коридора, и оказываемся прямо перед входом в несравненно более обширное помещение.
С первого же взгляда Центральный Зал просто поражает меня своими размерами! В этот зал влезло бы не менее нескольких десятков моих комнат, а то и больше! Сразу видно, что он — центральный!
Стены зала — белого цвета, и покрыты какими-то весьма причудливыми рельефными узорами. Какие-то картины в деревянных рамах висят на этих стенах. Вдоль стен, под картинами, кое-где стоят деревянные лавки для сидения.
Прямо посередине зала стоит белая колонка, высотой в половину человеческого роста, внутри которой живет своей жизнью небольшой, но задорный фонтанчик воды. Пол в Центральном Зале паркетный, а кроме того, по периметру Зала постланы красные ковровые дорожки.
В Центральный Зал ведут четыре прохода, расположенных почти в самых углах этого обширного помещения. Мы с Бароном проникли сюда как раз через один из них.
Кроме того, по центру каждой из четырех стен Зала располагаются внушительных размеров проемы, закрытые большими, высотой чуть ли не в два человеческих роста, двустворчатыми дверями.
А главное — потолок! Это вообще вещь удивительная, вещь поразительная, вещь просто невозможная!
Во-первых, потолок Центрального Зала находится на какой-то умопомрачительной высоте над поверхностью пола. Во-вторых, он имеет выпуклый рельеф, располагаясь над залом неким грандиозным по своим размерам куполом. В-третьих, он не зеркальный, как везде, а черного цвета. И на этом черном фоне блестят какие-то маленькие, но яркие и сияющие разноцветные точки. Зрелище просто потрясающее!
Барон, заметив как я, запрокинув голову, смотрю вверх, осторожно пихает меня локтем в бок. Наверное, хочет мне намекнуть, что таким своим поведением я нарушаю какое-нибудь правило. Возможно, здесь так не принято. И я послушно спешу отвлечься от созерцания удивительного потолка.
И тут же замечаю, что в зале, помимо всего прочего, находятся люди. Да, по залу прогуливаются люди, человека четыре, не меньше! А то и все пять!
Мое появление не вызывает у присутствующей публики никакого повышенного ажиотажа, чему я, говоря откровенно, даже рад.
Вот один из этих людей, высокий, статный мужчина с бесстрастным лицом, чье черное одеяние по фасону весьма схоже с нашим, неспешным шагом подходит к нам с Бароном вплотную. И, как бы даже не замечая моего здесь присутствия, учтиво раскланивается с Бароном, немного приподняв рукой свою роскошную шляпу с широкими полями и белым пером. Барон отвечает ему не менее изысканным жестом.
— Позвольте представить Вам, Герцог! — обращается Барон к своему собеседнику, делая деликатный жест в мою сторону. — Рыцарь Макмагон!
— Здравствуйте! — приветствую я Герцога, пытаясь совершить как можно более учтивый поклон.
Герцог обращает на меня свой внимательный взгляд, и, немного помедлив, приподнимает край своей шляпы, демонстрируя мне свое почтение. Я же совсем снимаю свою шляпу, чтобы мое почтение выглядело еще более значительным. Еще раз кланяюсь, на всякий случай.
— Герцог Фулторк! — представляет мне человека Барон.
— Очень приятно с Вами познакомиться! — говорю я Герцогу, в полном соответствии с недавними поучениями Барона. Герцог сдержанно кивает мне в ответ и, более ничего не говоря, неспешно отходит от нас.
Такая же процедура повторяется и с остальными присутствующими. Так я последовательно познакомлен с Герцогиней Фулторк — довольно приятной, на мой взгляд, женщиной, расплывающейся в слащавой улыбке, с Герольдом — весьма надменным господином с эталонной осанкой, и с Канцлером — полноватым низеньким субъектом с беспокойным, озабоченным взором.
В промежутках между церемониями представления мы с Бароном направляемся вдоль одной из стен Центрального Зала, влево от того самого входа, через который мы в него попали.
Я разглядываю висящие на стене картины, на которых в основном изображены портреты людей — в весьма помпезных одеяниях, в импозантных позах, с гордым взглядом, и, как правило, с короной на голове. Барон дает мне некоторые пояснение по поводу картин.
— Это — портреты наиболее выдающихся актеров, когда-либо игравших в нашей Пьесе, — сообщает он мне, указывая на картины. — Только величайшие таланты, благодаря своим неоспоримым достоинствам и беспримерным деяниям удостаиваются чести быть увековеченными в назидание грядущим поколениям актеров! Быть запечатленным на картине, и получить место на Стене Славы — это величайшая честь для актера, и объект амбициозных стремлений всякого уважающего себя обитателя нашего мира! И пройдет совсем немного времени, прежде чем и ты, как и всякий другой актер, получишь полную возможность попытаться заслужить сию привилегию!
Взирая на картинные изображения и слушая речь Барона, я чувствую что-то вроде благоговения перед этими совсем неведомыми мне, но, несомненно, весьма заслуженными и уважаемыми людьми.
— Вот, обрати особое внимание! — Барон подводит меня к одной из картин. — Это — наш действующий Король! Посмотри на него внимательно, и хорошенько запомни, как он выглядит. Может случиться так, что ты встретишься с ним, когда меня не будет с тобою рядом. Так вот, запомни, что по отношению к этому человеку тебе необходимо будет проявить максимум своей почтительности!
Я прилежно изучаю черты лица изображенного на картине персонажа.
— Видишь, — комментирует Барон вполголоса. — Какой у него высокий лоб? Это потому, что Король наш очень мудрый. А глаза — замечаешь? С искринкой глаза! Это потому что Король у нас добрый и великодушный.
Честно говоря, ничего такого я на картине не вижу, но на всякий случай соглашаюсь с Бароном. Да, высокий лоб. Да, глаза с искринкой. На этом изучение образа действующего Короля заканчивается. Барон влечет меня дальше, на ходу снабжая инструкциями на предмет моей возможной личной встречи с Королем:
— Как увидишь его, так сразу замри на месте, никуда не двигайся. Если Король соблаговолит приблизиться к тебе, ты должен будешь совершить глубокий поклон. В разговор с ним первым не лезь! Если на то будет его желание, он сам заговорит с тобой. Тогда тебе необходимо будет представиться, и отвечать на его вопросы. И ни в коем случае не задавать вопросы ему самому! Понятно?
Я уверяю Барона, что мне понятно.
Сложен, ох как сложен окружающий меня мир! Сколько тут всяких правил поведения, и как тщательно их нужно придерживаться! Да, без пояснений Барона, без его поддержки я бы пропал на просторах этого мира, затерявшись среди хитросплетений существующих здесь правил и установлений!
Я пытаюсь прикинуть, сколько же всего портретов находится в зале. По моим расчетам, выходит — не менее двадцати. И это — только наиболее выдающиеся актеры!
— Сколько же всего участников в Пьесе? — интересуюсь я.
Барон серьезно задумывается над ответом.
— Ну, эти-то, что на портретах, в большинстве своем, роли-то свои уже отыграли... А сейчас тут у нас... Человек сорок, надо полагать, — говорит он, наконец. И, видя мое неподдельное изумление, успокаивает. — Но значимых действующих лиц из них не более полутора десятков. Остальные — это персонажи второстепенные, эпизодические.
— А те, которых мы встретили? — спрашиваю я его далее. — Что это за персонажи?
— Давай-ка, сейчас не будем об этом, — предлагает Барон. — На эту тему мы с тобой позже поговорим. Сейчас для тебя важнее всего понять, как наш мир устроен, из чего он состоит, и для чего это все. Вот, к примеру...
В это самое время он подводит меня к внушительного вида двустворчатым дверям, находящимся посередине одной из стен Центрального Зала. Открывает одну из створок дверей, и приглашает меня вовнутрь. Заглянув туда, я имею возможность наблюдать достаточно просторное, немного вытянутое в длину помещение. Посредине помещения расположен весьма длинный стол, покрытый белой скатертью. Вдоль стола, по обе его стороны, стоит множество стульев. Кроме этого мебельного гарнитура здесь еще много других предметов мебели, расположенных вдоль стен помещения. Предназначение большинства из них для меня загадочно.
— Это наш Обеденный Зал, — сообщает мне Барон. — Здесь мы принимаем пищу, три раза в день. И уже сегодня ты посетишь этот Зал, и будешь обедать вместе со всеми остальными актерами. Как и подобает любому полноправному члену нашего актерского сообщества!
Барон явно рассчитывал польстить мне, и это у него вполне получилось. Да, в обмен на исполнение мною таких многочисленных общественных правил, я ведь, наверное, уже вправе считать себя членом общества. Не правда ли? Барон полностью подтверждает верность моих умозаключений.
— Сейчас я покажу тебе твое место за столом, — сообщает он мне. — Какое подтверждение твоего общественного статуса может быть убедительнее, чем твое персональное место у общественного стола? Быть в обществе — это, в первую очередь, есть в обществе!
