Увечное болото (Быть некромантом 4)

На сем мы и расстались.

К полудню я уже добрался этого леса. Честно говоря, он произвел на меня неприятное впечатление. Вязы и дубы, еще крепкие и высокие к окраине чащобы, по мере приближения к болоту сменялись слабыми и низкорослыми деревцами, едва ли способными выдержать даже мой незначительный вес. Вскоре чаща сменилась негустым подлеском, а еще через какое-то время передо мной возник плотный забор из остролистых камышей. Я принюхался — в воздухе возник непривычный, но определенно гадкий запах — запах гнили и помоев. Запах болота.

— Почти пришел, — без труда догадался я, пытаясь хоть как-то защититься от этой вони платком. Но получалось это с трудом.

Я остановился, развернул карту и принялся выискивать ориентиры, записанные мелким отцовским почерком на обороте пергамента. Нашел, и несказанно этому обрадовался. Но прежде, чем двинутся в само болото, я совершил последние приготовления. Несколько раз взмахнув топориком, обзавелся приличных размеров шестом. Найдя относительно сухой участок земли, переобулся в болотные сапоги. И только потом отправился вглубь камышовых зарослей.

Под ногами противно зачавкало. В воздух поднялось полчище потревоженных насекомых, оглашая небо противным писком. Хотя под ногами было не лучше — хор из невидимых жаб и лягушек квакал не намного не приятнее.

Я шел и ругался. Закрывал нос платком и ругался. Оступался в густых корнях и ругался. Оборачивался на внезапные всплески и, никого не увидев, ругался. Сбивал рукой особо противных и наглых летунов и снова, снова и снова ругался. Сплюнув особо назойливого комара, умудрившего залезть мне прямо в рот, я оглянулся по сторонам и поднял голову.

И тут я увидел Его.

Передо мной, насколько хватало глаз, расстилалась огромная зеленая гладь. К югу и к востоку ее еще окаймляло зеленое море шевелящихся деревьев, но с запада и с севера ее ровная гладь беспрепятственно устремлялась за горизонт. Ровная гладь? Я пригляделся — болото не было сплошь ровным и пустынным. То тут, то там, среди водно-илистого ковра возвышались разнородные островки — от небольших травянистых кочек до высокой земли с низкими, корявыми, но деревьями. Не было здесь и тихо — шелестел на ветру камыш, у поверхности квакали вездесущие лягушки. Где-то что-то булькало, шлепало, ухало, ударялись о берег невидимые волны. И запах... Запах был отчетливым. Еще более насыщенным, чем раньше. И — просто отвратительным. Воняло гниющей рыбой. Воняло преющей тиной. Воняло смрадом... многолетней мусорной свалки — вот как воняло. Нет, не воняло — смердело!

Я снова громко выругался. Да — я читал о болотах в книгах. Да, там говорилось об ужасном болотном духе. Но никто из этих книгописцев так и не смог донести до меня, насколько ужасным будет этот запах. Ужасным на самом деле.

— Да, просто, как в книге, здесь не будет — поморщился я — это открытие меня ничуть не порадовало.

Но, делать нечего. Я снова открыл подсказки отца.

"Подойти к краю болота. Стать спиной к упавшей обгорелой сосне. Сделать тридцать шагов на север. Потом тридцать — к северо-востоку. Затем развернуться и пойти к камню, похожему на палец. Далее..."

Легко сказать — сделать тридцать шагов прямиком в болото!

Убедившись, что стою спиной к нужной сосне, я осторожно потыкал шестом впереди себя. Затянутая зеленым покровом поверхность слабо зашевелилась. Шест, словно волшебный, никак не хотел уходить на дно.

— Ха! Похоже, тут прочно.

Я осторожно сделал шаг, другой, третий. Еще раз попробовал нащупать палкой дно — посох ушел под ряску на пальца два, не больше. Я сделал еще несколько шагов по зыбкому ковру. Ничего. Еще десять шагов, потом еще десять. Дно не опускалось.

Я стал. Успокоился. А затем оглянулся.

Теперь камышовое воинство стояло в двух десятков шагов позади меня. А я, словно могучий волшебник, стоял на воде и не совершенно собирался тонуть. Да — я стоял в двух десятках шагов от края болота, а ноги были в воде лишь по щиколотку! Значит, все верно — с помощью карты я попал на перешеек, скрытый от посторонних глаз слоем ряски и ставший доступным из-за летнего обмеления!

Я улыбнулся — держите меня четверо! Теперь я знаю, что мне делать и как мне делать. С такой картой я буду чувствовать себя на тропинках дикого болота, как на дорожках родной деревни. И возможно, возможно, уже до конца сего дня я выйду из этого ужасного зловонного места!

* * *

То, что я беспросветный олух, я понял немного позже.

Поначалу все шло просто отлично. Невдалеке, точно по плану, замаячили тени третьего островка. Я остановился, чтобы присмотреться и оценить его размеры. Он казался обычным — небольшим, слегка приподнятым, поросшим небольшими кустами и осокой. Единственная его достопримечательность — невысокое скрюченное деревце, покрытое скудной растительностью. Но под этим деревцем я вдруг заметил...

Вначале мне показалось, что я что-то заметил на самом дереве. Потом — увидел странное под ним: то ли дымку, то ли туман. Я остановился, отперевшись на шест. Да, определённо под этим деревцем что-то было — я ясно увидел какую-то тень. Даже не тень — смутное очертание фигуры. А еще через мгновенье я вполне определенно разглядел человека. И, о боги, — он показался мне до боли знакомым.

Но этого просто не могло быть! Не могло!

— Какого харка! — выкрикнул я и, потеряв всякую осторожность, ринулся к островку за ответом. Потому что на острове, на маленьком, плоском болотном острове, под скрюченным деревцем, я увидел девушку. Свою девушку, Ангелину — счастливую и улыбающуюся.

Но это же невозможно. Никак не возможно!

Поспешив вперед, насколько хватило сил, я вспомнил наше прощание, минувшее не более дня назад.

Мое расставание с Ангелиной было коротким и очень чувственным — Ангелина весьма опечалилась, услышав новость о моем внезапном и долгом отъезде. Я же был спокоен, как сонный боров.

— Ну, Энджи, не вешай нос, — подбадривал я ее. — Право, не стоит так убиваться.

— Разве? — Прекрасная золотоволосая фея стукнула меня в грудь левым кулачком.

— Конечно. Я просто ненадолго уезжаю из Шти.

— Ненадолго? — и в мою грудь ударился правый кулачок.

— Ну, надолго, — не стал отпираться я.

— Вот видишь! — Она победоносно вздернула свой острый подбородок и взглянула на меня большими ясными глазами.

— Ну и что с того? Подумаешь, уезжаю, — хорохорился я петухом. — Но ведь я вернусь.

Не знаю, что ее больше убедило — мои слова, мой голос, или мои честные-пречестные глаза, но после этих слов кареглазое чудо мне поверило. Девушка еще немного поворчала, а потом прижалась ко мне плечом, теребя в руках букет полевых цветов, васильков и незабудок — подаренных, разумеется, мной.

Так мы и застыли — счастливые и влюбленные.

— Твой отъезд... он действительно надолго? — озабоченно вопросила она.

Я задумался, подыскивая ответ. Самое большее, на что способен отец, это сдерживать меня до моего восемнадцатилетия. А оно наступит этой осенью. Ждать не так уж и долго.

— Самое позднее — до осени, — уверенно заявил я.

Энджи вздохнула.

— Но я буду приезжать, — бодрым голосом заверил я. — До Брика всего два дня ходу. А если с попутным караваном, то будет вдвое быстрее. А если уж станет совсем невтерпеж, то найму лошадь.

— Лошадь это дорого, — с трепетом заявила Ангелина и блаженно зажмурилась.

Вместо ответа я одарил свою девушку поцелуем.

Ангелина стыдливо покраснела. Правда, румянец на ее щеках держался недолго.

— А ты... привезешь мне что-нибудь из города? — спросила она и кокетливо взглянула на меня.

Я улыбнулся. Ох уж эти девицы...

— И что же ты хочешь? — снисходительно поинтересовался я.

— Ореховых пряников. С изюмом, — с готовность заявила она.

— Хорошо — будут тебе пряники, — охотно ответил я.

— А еще я хочу бусы.

— Бусы? — удивленно протянул я. Нет, в этих женских штуках я, хоть убейте, не разбираюсь.

— Да. Такие, ну такие, с красными камешками. Какие сейчас Эвелина носит и всем хвастается. Ты их видел, узнаешь.

— Бусы? — Я задумчиво почесал свою макушку. — Хорошо. Будут тебе бусы, — решительно пообещал я.

— А еще я хочу платок...

— Ох... — непроизвольно вырвалось у меня — плакали пять моих серебряников.

— И, знаешь что? Возьми с собой два моих браслета. — Она подняла руку, украшенную целой дюжиной подобных украшений, и решительно сняла с нее два. — Этот, с зелеными камнями — тебе на счастье.

— А этот? — спросил я, указывая на браслет с голубым рисунком.

— А этот, — она стыдливо покраснела, — чтобы ты не разлюбил меня, пока будешь там...

Да — все прошло именно так. Но девушка, стоявшая сейчас передо мной, выглядела как две капли воды похожей на Энджи.

— Энджи? Ты ли это? — воскликнул я, хотя с такого расстояния все отчётливо разглядел.

Золотоволосый островитянин виновато улыбнулся.

— Нет, я дух болотный, — насмешливо ответила она. — Ну, конечно же это я, дубина.

"Это невероятно", — подумал я.

"Невероятно. Но так приятно", — согрела другая мысль.

Выбравшись на берег и сбросив ставший тяжелым груз, я бросился на встречу.

— Энджи! Моя Энджи! — только и мог произнести я, когда мгновенно был пойман в объятия.

— Ги, Мой Ги! — услышал я в ответ.

И снова, как несколько часов назад, мы молча стояли в объятьях друг друга.

Когда радость встречи слегка поутихла, я. конечно же, стал любопытствовать.

— Энджи! Что ты делаешь здесь, посреди болота? — живо поинтересовался я дрожащим от волнения голосом.

Вопрос был более чем уместным. Но он, казалось, обидел девушку.

— Как что? — Она надула губы. — Тебя жду.

— Здесь? — Я указал рукой на зеленые просторы

— Да, — сказала она и горделиво кивнула в подтвержденье своих слов. — Здесь.

— Но как? Ты здесь оказалась... как? — Моему изумлению не было предела.

— Ха! Не только у тебя одного есть подробная карта болот, — заявила она.

— Да — об этом я и не подумал, — согласился я. — Но... почему? — задал я куда более животрепещущий вопрос.

Ангелина ответила не сразу. Она задумчиво поглядела в центр болота, а потом оперлась спиной на дерево-недомерок.

— Да вот решила, что не стоит мне оставлять... одного парня... самого. Потому что он, как и все другие парни, мигом забудет свою... любимую. Вам, парням, сделать такое легко. А вот чье-то сердце будет навеки разбито...

Мысль о том, что Ангелина ради меня покинула свой дом и семью, и ринулась со мной на болота, мигом вскружила мне голову. Мои глаза налились слезами, ноги подкосились и я, больше ни в чем не сомневаясь, подскочил к любимой.

— Энджи, милая! Да я для тебя... я за тебя... — Слова не лезли в горло. Да и какие тут могут быть слова?

Ангелина медленно обняла меня в ответ.

— Все хорошо, глупенький, — ласково ответила она и провела ладонью по моим вихрам. — Я с тобой.

Я почувствовал себя на седьмом небе от счастья. Я трепетно гладил ее пшеничные локоны, любовался знакомым овалом ее лица, всматривался в глубину ее глаз и прислушивался к теплому неровному дыханию. Но что-то странное не давало мне ощутить полноценного умиротворения.

"Глупость, глупость, глупость", — настойчиво колотила мозг упрямая мысль. -" Так не бывает. Девушка, такая девушка, и посреди болота".

"Бывает". — Мои глаза утверждали обратное.

"Это не возможно", — гудел рассудок.

"Возможно", — бубнило сердце.

Я встряхнул головой, пытаясь прервать спор своих чувств с рассудком.

— Так что, мы пойдем вместе? Мы пойдем в Брик? — снова спросил я у Энджи, чтобы окончательно развеять свои сомнения.

— Конечно, пройдем, — согласилась она. — Только давай перед дорогой немного отдохнем? А-то я так спешила сюда, стараясь тебя опередить, что порядком намаялась. Да и ты, как я думаю, устал.

Разве я мог отказать ей в этом?

— Конечно же, Эн, — с готовностью ответил я. — Да, ты права, давай отдохнем. Я тоже устал от размешивания тины.

— Смотри — я нам уже постелила.

Я опустил голову — действительно, под деревом раскинулось роскошное покрывало. И когда она успела его разложить?

— Ложись, — ласково, но твердо повелела она.

Да я и не сопротивлялся. Прилег на ткань, а Ангелина присела рядом. Я нежно погладил неосторожно открывшееся колено.

— Спи! — приказала она и игриво пригрозила мне пальчиком. А потом откинулась назад, и мою спину накрыло чем-то... теплым?

"Одеяло?" — почему-то подумал я. — "Но откуда оно здесь? И зачем оно здесь?"

"Не возможно. Не возможно. Не возможно", — настойчиво колотила мозг упрямая мысль. Но с каждым разом все тише и все незаметнее.

Разлившееся по телу тепло предательски расслабило каждый мускул в моем теле, и я больше уже ни о чем не думал. Я провалился в сон.

* * *

Приходил в себя я медленно и как-то странно — рывками.

Сначала я почувствовал, как по моему лицу разливается что-то мокрое и холодное. Потом нос учуял, что это "мокрое и холодное" очень дурно пахнет. Болотная вода? — подумал я. А затем услышал голос.

— Эй, ты как?

Почему-то я сразу понял, что голос обращается ко мне.

— Ну, э, терпимо,— честно ответил я и попытался поднять голову, о чем тут же жестоко пожалел. Голова оказалась невероятно тяжелой. Вдобавок в ней тут же что-то заухало и застучало, да так, что виски заломило от боли, стрельнувшей до переносицы.

— Харк, как больно, — отчаянно протянул я и вынужден был опустить тяжелую башку на землю.

— Не спеши-ка, — тут же посоветовали мне. — На, хлебни-ка вот этого.

Жидкость, угодившая мне в рот, не отличалась приятным вкусом. Но и, хвала богам, не пахла ничем ужасным.

Сознание стало потихоньку проясняться. А вот глаза — глаза открываться не хотели. И я решил с этим не торопиться.

— Где... мы? — спросил я, ощущая в голове вместе с болью непривычную пустоту.

— Мы? На болоте, — уверенно ответил голос.

Потихоньку я начал все вспоминать. Утро. Прощание с семьей. Карта, болото, острова, Энджи на одном из островов. Стоп. Энджи?

-Энджи? — мигом всполошился я. — Энджи, что со мной? Я чувствую себя так, словно на мне лежал стопудовый хряк! Я помню, как лег поспать, но чувствую себя, словно не спал всю седмицу.

Голос в ответ то ли засмеялся, то ли прочирикал.

— Спать? Лег спать посреди болота? — Казалось, мой невидимый собеседник надо мной насмехается.

— Ну... — Лично я ничего смешного в этом не находил. Ну, прилег отдохнуть ненадолго. — Энджи, прекрати надо мной издеваться. Ты ж сама сказала...

Смех прекратился в одно мгновенье.

— Так-таки так, — протянул голосок, и в этот раз в нем не слышалось насмешек. — Ты прав. Конечно. Так-таки — во сне нет ничего плохого. Каждый путник может спать столько, сколько ему позахочется. Но вот беда — ты-то уснул-то под Алой Гибельницей.

— Чего? — недоуменно протянул я и вновь осторожно повертел головой. К моему удовольствию, гул в ней стал заметно слабее.

— Чего? А, это цветок такой, — охотливо пояснил невидимый собеседник. — Болотный цветок. На болоте растет. Только земля на болоте плохая. Бедная. Вот он как всегда и приманивает путников.