Попадос по-советски

Кроме того, начиналась и демобилизация рабочих — часть которых 'выпроводили' из действующей армии еще перед началом наступления. И вот теперь они прибыли на паровозоремонтный завод, где будут работать до того момента, пока не вступят в строй цеха станкостроительного. Все они оказались в армии в первые дни войны — когда Красная Армия только начинала отступление от границы. Кто-то был мобилизован, кто-то — пошел добровольцами. А сейчас вот их сразу же демобилизовали и отправили в Киев:

— Мы, говорит, сами тут справимся, а вы на заводах Киева нужны, — рассказывал один из вновь прибывших рабочих о том, что ему командир сказал, — Вам теперь новую индустриализацию начинать...

Да и вообще на заводе говорили, что и в других цехах до трети рабочих будут теперь со стороны — кто из армии прибыл, кто раньше работал на 'Большевике', 'Красном экскаваторе' или 'Арсенале' — кто по какой-то причине — по болезни, например — не уехал в эвакуацию вместе со своими предприятиями и не был призван в армию. От тех заводов теперь остались лишь пустые цеха, да часть брошенного — неисправного или изношенного — оборудования. Вот и отправили их на один из тех, что еще работает. Однако Андрей никого из других цехов пока не видел.

А вот работы по специальности у него по-прежнему не было. Работали только фрезеровщики — нарезали шестерни для коробок скоростей и подач разукомплектованных станков и передавали их в кузнечный цех термистам. Андрея же вскоре отправили заниматься тем, что помогать слесарям в разборке привезенных с 'Большевика' станков и дефектовке деталей. Работы здесь было надолго — особенно с учетом непрофильного производства. Пока не вступили в строй цеха станкостроительного завода, ремонтировать станки было решено прямо здесь.

— У нас в городе практически два завода осталось, — говорил начальник цеха, — Наш и трамвайный. Да депо теперь можно тоже за завод считать. Все остальное эвакуировано. Стальное литье так и вовсе лишь у нас осталось. Впрочем, скоро не будет.

— Почему? — поинтересовался Андрей.

— Так ведь индукционные печи тоже на станкостроительный отправят! Там они сейчас нужнее будут. Как и рабочих литейного цеха туда переведут большинство.

— Это что же, от нашего завода скоро ничего не останется? — удивился Андрей.

— Можно сказать и так, — усмехнулся начальник цеха, — Часть оборудования к нам из депо заберут, но что это... Слезы одни. Но самое-то главное не в том. А в том, что лучших рабочих на станкостроительный забирают. Останутся только те, кто не рыба, не мясо, да ученики... Кстати, меня тоже на станкостроительный переводят — начальником механического цеха, — с усмешкой добавил под конец начальник, — Так что и дальше будем вместе работать...

Расходились по домам на этот раз в полпятого вечера — на заводе был восстановлен 8-часовой рабочий день. Правда, говорили, что теперь работать будут в три смены — для чего в ближайшее время будут дополнительно рабочих набирать. Когда же Андрей пришел домой, то увидел, что электрики снимают провода со столбов в районе его дома. Выходит, электричества в ближайшие годы не видать. А ведь была надежда, что восстановят скоро...

И все же хорошо, что война закончилась... И теперь можно возвращаться к мирной жизни. Можно ходить по городу, не боясь, что на голову упадет немецкий снаряд или бомба, можно не бояться, что завтра в твой дом ввалятся фашистские ублюдки... Можно восстанавливать промышленность и быть уверенным, что завтра она не будет работать на врага.

Несмотря на отсутствие вражеской авиации, без потерь советским летчикам обойтись не удалось. Из участвовавших в авиаударах самолетов четыре было сбито, еще девять получили различные повреждения и требовали ремонта. Погибло и двое летчиков. Но ведь это война! А на войне без потерь не бывает.

Однако теперь основные силы немцев разгромлены! Правда, часть фашистов смогла уйти лесами куда-то на запад, сейчас их разыскивают разведчики чтобы определить направление движения и устроить засаду, но много ли они смогут сделать? У них же даже пушек нет! Как и танков. Потому лейтенант Соколов был уверен, что ничего немцам не светит. Да даже если и не получится против них засада — далеко ли убежишь по лесам, где в любой момент может стрела в спину прилететь?

А еще сегодня пришел приказ начать поиски стад бизонов в окрестностях перенесенной территории. Чем крупнее — тем лучше. В смысле, чем больше стадо — тем лучше. Можно один раз приехать, покрошить из пулемета и забрать мясо в город. И вот лейтенант Соколов вылетел на разведку как раз с этой целью...

Искомое было обнаружено достаточно быстро. Буквально в полусотне километров от границы перенесенной территории он обнаружил достаточно большое — не меньше трех-четырех тысяч голов — стадо бизонов. Вот только были они не одни — на них в это время охотились конные индейцы — десятка два.

По возвращении на аэродром лейтенант Соколов немедленно доложил об обнаруженном стаде и индейцах.

— Черт с ними, индейцами, — махнул рукой капитан, — Решат помешать — им же хуже. Нам мясо нужно. А столкнуться с ними все равно придется — ты же читал памятку?

— Читал, — согласился лейтенант.

Утро 3 сентября началось с целой кучи новостей. Во-первых, по радио было объявлено о создании Совета труда и обороны и Госплана, которым должно достаться руководство хозяйством и обороной на перенесенной территории СССР. Во-вторых, было объявлено, что в ближайшее время начнется индустриализация — план первой пятилетки будет принят в ближайшие дни. В-третьих — об установлении нормативов выдачи продовольствия по карточкам. Которые были с явным уклоном в сторону животной пищи — мяса и рыбы. В-четвертых, объявлялось о скором начале посевной.

Когда же Андрей пришел на работу, там продолжались работы по ремонту станков — пока, в основном, разборка. Однако Андрея и еще нескольких рабочих начальство отправило на будущий станкостроительный завод, где вскоре им и предстояло работать. И вот он снова на опустевшем станкостроительном заводе. Правда, теперь он выглядел уже несколько иначе. Увезли с территории строительный мусор, свалили в кучи металлолом, начали разбирать баррикады около завода, а в одном из цехов уже вовсю шла подготовка к запуску оставшегося оборудования.

Андрей же вместе с другими рабочими с паровозоремонтного завода занимались тем, что определяли расстановку доставляемого с различных заводов города — часть которого уже была выгружена посреди цехов, а часть только предстояло привезти — оборудования по двум наименее пострадавшим при бомбежках цехам. Обедали за расставленными прямо посреди двора столами, обед для всех рабочих готовили в стоящих неподалеку полевых кухнях. За соседними столами обедали и те, кто трудился на разборке баррикад.

— Андрей, ты? — услышал он внезапно голос, когда вставал из-за стола.

Голос показался знакомым и, оглянувшись, он увидел женщину неопределенного возраста. В рабочей одежде, с когда-то красной, а сейчас давно ставшей серой косынкой на голове. Лицо было знакомым, но с ходу не узнавалось.

— Что, не узнал? — усмехнулась она, — Видишь, как нас война меняет... Я ж это, Юля.

— Вот так встреча, — только и смог произнести Андрей.

Как же он мог ее не узнать? Ту, с кем восемь лет за соседними партами просидел? Свою первую любовь? Правда, как раз с восьмого класса видеть ее больше не довелось. Они тогда поссорились из-за какой-то мелочи и даже не разговаривали, она потом еще с Мишкой Ледневым из 9 класса гуляла. Он же сначала пошел работать — ну а дальше ФЗУ, армия, снова завод... А она собиралась тогда в университет поступать.

— Ну привет, — как ни странно, но эта встреча Андрея обрадовала — хоть кого-то, кого он, хоть и с натяжкой, мог близким человеком считать, встретил, — Что, больше не хочешь со мной не разговаривать?

— Дурак ты, Андрей, — улыбнулась девушка, — И тогда дураком был...

— Это почему же еще?

— 'Ну раз не хочешь разговаривать — и не надо!' Помнишь?

— А что еще мне было делать? — удивился Андрей.

— Вот потому и дурак, — ответила Юля, — Нашел на что обижаться...

— Но ты ведь сказала, что говорить со мной не хочешь!

— Да мало ли что я сказала... Да что мы все о прошлом. Ты-то как живешь-поживаешь? Работа-семья-дети, все как положено? — со смешинкой спросила Юля.

— Работа есть, — ответил Андрей, — А вот с остальным... Не сподобился как-то... А у тебя-то как все? За Мишку замуж вышла, в университет поступила?

— А никак... Леднев мразью оказался... Посадили его тем же летом. А учеба... Работать надо было, деньги зарабатывать... Папа умер, мама болеет. Вот и пошла полы в столовой мыть.

И от этого короткого рассказа Андрею вдруг стало стыдно. За то, что он считал себя каким-то особым неудачником, кому по жизни все время не везло. Да по сравнению с Юлькой он просто счастливчик! С отличием ФЗУ закончил, работу хорошую нашел, в армии тоже по специальности работал, технику ремонтировал...

— А Мишку-то за что посадили? — решил как-то перевести разговор на другую тему Андрей.

— За изнасилование, — коротко ответила Юля.

— Мишка, тихоня этот? — удивился Андрей.

— В тихом омуте... Праздновал летом с дружками день рождения. Дружки потом ушли, а он к соседке полез. Там его и взяли — на крики люди прибежали. На суде, говорят, плакался, что не хотел он, это водка проклятая во всем виновата. Но сама не видела, не знаю.

— Ничего себе, — только и произнес Андрей, — И подумать не мог...

— А я так перепугалась тогда, что такое и со мной могло случиться...

— Ну а здесь-то ты как оказалась? — дабы увести разговор от неприятных воспоминаний, еще раз решил перевести разговор Андрей.

— Так мы давно тут работаем. Сначала строили баррикады. Теперь вот разбираем. Скоро мирная жизнь начнется. Как раньше заживем! — улыбнулась девушка.

А вот Андрею вспомнился вчерашний день — как провода к домам снимали. Нет, не будет уже ничего как раньше... Хоть и закончилась война, но не будет. Впрочем, долго говорить не пришлось. Обед скоро закончился — и все пошли на работу.

— Может быть, встретимся еще? — спросила Юля.

— Не знаю. Жизнь покажет, — ответил Андрей.

Он и в самом деле не знал, насколько это будет хорошей идеей. С одной стороны, и хотелось бы — все же сколько лет вместе учились, сколько всего вспомнить можно. А с другой — та самая первая любовь. Все ведь давно в прошлом осталось, он и думать уж забыл. Так зачем ворошить это прошлое, лишний раз напоминать себе о ней?

До вечера они продолжали установку станков — определяли, что куда разместить, по уровню выставляли, потом другие рабочие заливали основания бетоном. А электрики уже начинали устанавливать на стенах рубильники и тянуть к ним провода. Пройдет еще пара недель — и завод возобновит работу по своему профилю...

А потом потянулись обычные трудовые будни. Со следующего дня на паровозоремонтном заводе началась работа. Сначала пригнали на ремонт десяток тракторов — нужно было их срочно к посевной отремонтировать...

Стадо бизонов было огромным. Казалось, что конца ему нет. Это сколько ж мяса будет! Верно командир говорил — бизонов в Америке столько, что весь город прокормить можно! А еще и рыба, которой тоже полно в местных реках! Устанавливали сети поперек Миссисипи и Висконсина (которые большинство по привычке называло Днепром и Десной) и вылавливали ее тоннами! Огромные количества рыбы вялили, сушили, морозили — готовили запасы на зиму. И это с учетом того, что значительное количество рыбы шло сразу на распределение по карточкам.

А вот они занимались тем, что заготавливали на зиму мясо для города. Возможно, когда-нибудь будущие экологи и обвинят красноармейцев в хищническом истреблении бизонов — но это будет не скоро. А есть людям — красноармейцам, горожанам, крестьянам — надо не когда-то в будущем, а сейчас. Продовольственные запасы в Киеве не столь велики.

Это стадо было для них уже четвертым — и самым большим. Как докладывали с воздуха, не меньше восьми тысяч голов. А это не менее 5600 тонн чистого мяса! При потреблении в 4 килограмм за месяц этого хватит почти на два месяца, а всего несколькими такими же отрядами на данный момент было заготовлено запасов месяца на четыре! Всего же было запланировано заготовить не меньше 63 тысячи голов — причем, не менее половины за остаток осеннего сезона. Получится больше — значит, можно увеличивать нормы выдачи. Мясо потом будет консервироваться, перерабатываться на колбасу, морозиться, коптиться, сушиться — и зимой выдаваться жителям.

Спустя несколько часов еще одним стадом бизонов в Северной Америке стало меньше. Часть туш была уже погружена на баржи, еще часть уже грузили на телеги, которые трактора 'Сталинец' — по десять телег на каждый трактор — и битюги тащили к реке, что-то даже и не начинали еще грузить, когда в отдалении появились всадники. Вскоре красноармейцы смогли рассмотреть и то, кто это был. А были это самые обыкновенные индейцы — десятка два. Вскоре они подъехали поближе, и один из них начал что-то возмущенно говорить на неизвестном языке.

— Товарищ старший лейтенант, что они говорят? — спросил было один из красноармейцев у командира.

Но тот лишь отрицательно помотал головой — он и сам не понимал. Отдельные слова были на что-то похожи, но в цельные фразы не складывались. Понятно было лишь то, что тому не нравится, что они охотятся на бизонов. Охотничьи владения здесь их что ли?

— Здесь мы охотимся, — крикнул ему в ответ командир, хоть и понимал, что тот ничего не пойдет, — Мы должны прокормить город. Уходите, иначе мы убьем вас.

При последних словах старший лейтенант потряс зажатой в руке винтовкой. Рядом с ним в это время собирались и остальные красноармейцы. Глядя на это, индейцы перебросились между собой еще несколькими непонятными фразами, а затем развернулись и отправились восвояси.

Вернувшись в Киев, старший лейтенант немедленно доложил обо всем случившемся командованию, которое произошедшим явно обеспокоилось.

Едва закончились работы по ремонту тракторов, как начались новые. Как было объявлено по радио, 9 сентября Советом труда и обороны был утвержден предварительный план по развитию народного хозяйства СССР. И одними из главных пунктов были станкостроение, металлургия, добыча угля и нефти, сельское хозяйство. Для чего требовалось срочно, пока еще зима не настала, добраться до Пенсильвании и организовать там добычу нефти, которая была необходима для получения топлива и смазочных масел для используемой в народном хозяйстве техники.

В рамках этого начался срочный демонтаж рельс на двух оказавшихся изолированными участках железной дороги Бахмач — Ромны и Ромны — Лохвица. Движение по ним прекратилось сразу после переноса, хотя на оставшихся внутри кольца участках и застряло несколько грузовых поездов. Кроме того, подлежали демонтажу вторые пути на участке Киев — Бахмач. Все эти рельсы теперь укладывали от района Бахмача к пока еще не существующему городу Милуоки, где предстояло построить порт на озере Мичиган.