Попадос по-советски

Примечание. По ходу событий в 1941 году историчность условная, часть событий и действующих лиц может не соответствовать реальной истории, но общий ход событий похожий. Потому пусть это будет параллельный мир. Все же это фантастическая книга, а не научное исследование.

Пролог.

Яркая вспышка во все небо и раздавшийся за этим грохот разбудили многих киевлян. Спустя несколько секунд по всему городу загудела сирена воздушной тревоги. Вскакивая с постелей, люди быстро одевались и выбегали на улицу — к бомбоубежищам. Опять немцы поспать спокойно не дают! Однако дальше все было совсем не так, как обычно. Прошло полчаса, час — но не ощущалось сотрясения земли от близких взрывов авиабомб, не слышно было грохота разрывов. И вскоре люди стали расходиться по домам. Ложная тревога!

Единственное, на что сразу обратили все внимание — на резко переменившуюся погоду. Когда люди шли домой, на улице шел ливень. Но ведь всякое бывает...

Первыми заметили неладное в штабе фронта. Внезапно пропала вся связь с Москвой — причем, не только проводная. Что, немцы уже замкнули кольцо и перерезали линии связи? Однако очень быстро выяснилось, что не действует и радиосвязь. Более того — не принимаются сигналы с находящихся там радиостанций, что уже было странным. Быстро разобраться, что произошло, не удавалось — в результате было принято решение о необходимости провести разведку...

Глава 1. 'Перенесенцы'

Утром 30 августа 1941 года Андрей проснулся, как обычно, рано, быстро позавтракал и отправился на паровозоремонтный завод — где он работал токарем. Вообще-то большинство квалифицированных рабочих давно эвакуировали из Киева — при эвакуации авиазавода, 'Арсенала', 'Большевика', 'Ленинской кузнецы' и других крупных заводов. Но кто-то должен был и оставаться до конца. Пока держат оборону города — а сдавать Киев пока вроде бы не планировали... Вот и паровозоремонтный завод пока работал.

Придя на работу, Андрей приступил к уже привычной работе — изготовлению запчастей для пригнанного на ремонт паровоза. Все шло как обычно. Только во время обеда вдруг услышал как за соседнем столом двое товарищей обсуждали сложившуюся обстановку:

— Говорят, немцы прорвались, — полушепотом произнес Федор, слесарь, — Скоро в кольце окажемся, немцы придут сюда.

— Так уж и скоро? — усомнился его собеседник, тоже слесарь, Василий.

— Так ведь все линии связи — все! Не работают больше! Даже сводки с фронтов не было утром.

— Ну не знаю, — все же усомнился Василий, — Мало ли что... Другие вон говорят, что неполадки там какие-то. Дескать, ночью немцы взорвали что-то — вот потому и не работает связь. Помнишь, какой грохот был?

— Ну не знаю. Да только все равно готовиться надо, — тише произнес Федор, — Мало ли что... Бежать куда надо будет. Немцам-то служить мы не пойдем.

'А ведь и вправду не было утром сводок', — удивился Андрей.

Утро для лейтенанта ВВС Соколова (сослуживцы по этому поводу не раз подшучивали — вот, мол, по фамилии сразу понятно, в каких войсках служить должен) началось вполне обыкновенно для последнего времени. Дождь к утру уже закончился, а к середине дня и вовсе солнечно стало — значит, скоро последует боевой вылет. Хотя летать-то, по правде говоря, было уже не на чем — да и некому. За время боев последнего месяца от их части осталось меньше половины от первоначального состава, а что будет дальше?

Эта война шла совершенно не так, как ожидалось. Лейтенант помнил первый день войны — он тогда был одним из немногих, кто успел подняться в воздух и даже подбил один немецкий бомбардировщик — тот, сильно дымя, ушел на запад, сбросив бомбы в чистом поле. Но как же этого было мало! Практически вся техника была тогда уничтожена прямо на аэродроме.

А потом началось отступление. В какой-то момент, правда, казалось, что теперь-то, под Киевом, оно закончится. Зададим теперь фашистам! Но время шло, а обстановка лучше не становилась. Силы Красной армии таяли с каждым днем, в воздухе давно господствовала немецкая авиация. Придется снова уходить на восток...

Ну а вот и новый приказ — новый боевой вылет.

— Что значит, слетать за реку Остер и 'посмотреть, что там вообще происходит'? — выслушав приказ капитана, удивился Соколов.

— Да черт их, в штабе, знает, — поморщился командир, — Я тоже пытался уточнить. Сказали только, что связь вроде как там со всеми прервалась — вот и надо выяснить, что там происходит... Похоже, они там окончательно управление войсками потеряли и вообще не представляют себе обстановку.

И вот они с ведомым, старшиной Сидоровым, поднимаются в воздух, направляясь в сторону реки Остер. Вот только... А это что такое? Положение Солнца явно не соответствует тому, что должно быть! Да и компас что-то странное показывает. Наземные ориентиры — они вот ведь! Много раз уж тут летали! Как будто кто-то взял и 'повернул' стороны света! А еще удивительно — что как будто вся немецкая авиация вдруг куда-то пропала. За все время полета ни малейшего намека на ее присутствие в воздухе. Хотя это-то как раз хорошо...

Но вот и Остер. Самолеты достигают реки, вот поселок Козелец — и тут летчика постигает настоящий шок. Буквально в километре от города начинается совершенно незнакомая местность! Здесь вдруг обрываются все дороги, исчезают некоторые находившиеся за рекой деревни — а вместо степи начинается дремучий лес! Пролетев еще десяток километров и не найдя ничего знакомого, лейтенант отправился обратно на аэродром — мысленно представляя, что он услышит от командира.

Однако все прошло на удивление спокойно.

— Да, я уже догадывался, что вы там увидите, — выслушав доклад, сказал капитан, — Мне уже сообщили о том, что окружающая местность до неузнавания изменилась. Так что вы подтвердили то, что сообщили из штаба фронта. Впрочем, есть и хорошая новость, — неожиданно с усмешкой добавил командир, — Сколь-либо значительных сил противника нигде не обнаружено. На севере немцев вообще не обнаружено, фронт по Десне проходил, а где теперь та Десна — никому не известно. Лишь в районе Остра замечена немецкая разведка, да небольшие группы — достаточно немногочисленные, без тылов, без авиации и дальнобойной артиллерии — вдоль Днепра обнаружены...

Весь оставшийся день прошел спокойно. Однако все это время не вылезала из головы одна мысль. Так что произошло?

— Значит, 'повернулись' стороны света, а за пределами линии Остер — Веркивка — Плиски — Голенка — р. Большой Ромен — р. Сула — р. Днепр и Киева начинается совершенно незнакомая местность? — глядя на карту спроси Семен Михайлович Буденный.

Вообще-то его не должно было здесь, но как раз вчера он приехал в Киев по одному вопросу, уже сегодня должен был вернуться в свой штаб, но тут вдруг часть территории УССР оказалась перемещена непонятно куда, пропала всякая связь с кем-либо за пределом этой территории. И получится ли теперь вернуться в тот штаб — было непонятно.

— Да, — подтвердил начальник разведки Юго-Западного фронта, полковник Григорий Иванович Бондарев, — Разведка показала, что в полукилометре от этой линии начинается совершенно незнакомая местность. От немецких же войск остались лишь разведка и часть захваченных немцами населенных пунктов по правому берегу Днепра — в полосе шириной чуть более полукилометра. Лишь в районе мостов у Канева и Черкасс обнаружены достаточно большие — до полка — силы немцев. Общая численность оставшихся немецких войск — не более двух дивизий. Кроме того, в пяти километрах к югу от города Нежин в реку Остер впадает неизвестная крупная река. Хотя в сложившихся условиях это скорее Остер в нее впадает. Кроме того, часть Днепра от Киева до устья Сулы стала частью неизвестной реки.

— Что дальше находится известно? — спросил маршал.

— С воздуха пока обследовали только территорию в пределах 10 километров от линии... кхм... где меняется местность. Ничего знакомого...

— А что с нашими войсками?

— Все наши части, занимавшие оборону по реке Десна, исчезли — остались лишь тыловые части, находившиеся южнее реки Остер. На оставшейся территории остались 5-ая, 37-ая, и 26-ая армии, часть подразделений 21-й и 40-й армий.

— В таком случае главная задача на данный момент — разгромить остатки немецких войск и выяснить, где же мы оказались, — распорядился комфронта.

Практически целый день прошел в неведении. Невольно подслушанный разговор вызвал у Андрея нешуточные сомнения. И хоть он и продолжал работать как положено, но мысленно ждал, когда же станет известно, что происходит вокруг. А обстановка была откровенно странной. С одной стороны, установилось какое-то необычное затишье — как будто немцы вдруг оставили позиции и убрались назад, в свою Германию. А с другой — никаких новостей о происходящем на фронте.

Вот уже и вечер, конец рабочего дня. Андрей стоит на остановке в ожидании своего трамвая. И тут внезапно оживают стоящие на улицах репродукторы:

'Товарищи! — послышался на улицах незнакомый голос, — В результате неизвестного природного явления часть территории нашей Советской Родины оказалась перемещена на территорию Северной Америки. По имеющейся на данный момент информации, мы оказались здесь в прошлом. Установить точного времени пока, к сожалению, не удалось, но можем с точностью утверждать, что не позже XIX века, поскольку пока не обнаружено никаких следов пребывания поблизости европейских поселенцев. Здесь оказались город Киев и несколько небольших городов левобережья Днепра. По всей видимости, мы здесь одни — потому должны полагаться только на собственные силы. Однако наша Советская Родина переживала многие трудности — и потому не может быть никаких сомнений, что выстоим и сейчас. В сложившихся условиях нужно не поддаваться панике, а приложить все силы для обеспечения бесперебойной работу заводов и фабрик, электростанций и транспорта. У нас есть запасы продовольствия и топлива, есть...'

Дальнейшего Андрей не слышал. Он лишь ошарашенно стоял на остановке и пытался осознать произошедшее. Как такое может быть? Раз — и вдруг целая куча городов оказывается в ином месте и времени? Разве такое возможно? И да, а немцы где теперь?

А еще ему думалось, что он вдруг остался один... Родители уехали в Ростов, двое старших братьев ушли на фронт, сестра сейчас где-то в полевом госпитале фельдшером работает... И теперь он их больше никогда не увидит?

'От Советского Информбюро! В ночь на 31 августа активных действий противника вдоль линии переноса территории не наблюдалось. Лишившиеся снабжения и деморализованные остатки немецких войск потеряли способность к ведению дальнейших наступательных действий и были вынуждены остановиться на прежде занятых территориях', — из утренней сводки Совинформбюро.

Утро второго дня после переноса начиналось вполне обычно. Только вот сводка была слишком уж нетипичной. Однако пока это мало сказывалось на повседневной жизни города. Все также работала ЦЭС и дизельные электростанции трамвайного хозяйства, люди — те, кто не уехал в эвакуацию — выходили на работу — на железную дорогу, на не эвакуированные заводы и фабрики и так далее. Особо не поменялись и настроения людей. И хоть теперь куда меньше боялись немецкого наступления, но на смену этому пришел страх перед неизвестностью. Тем более, что пока еще и не понятно толком было, что же происходит на самом деле.

А тем временем части Красной Армии совместно с Пинской военной флотилией готовились к переходу в наступление, в ходе которого предстояло разгромить перенесшиеся части немецких войск и освободить советские населенные пункты по правому берегу Днепра — точнее ту их узкую прибрежную часть, что оказалась в прошлом. Перебрасывались части с одного участка фронта на другой, подвозили продовольствие и боеприпасы.

А вот немцам было уже не до наступлений. После переноса их численность в десять раз уступала численности РККА, исчезли все тылы, тяжелая артиллерия, авиация, исчезло командование, а логистика не позволяла даже быстро сосредоточить в одном месте все наличные силы. Да и вообще кругом творилось что-то такое, чего прежде никто и вообразить себе не мог! К тому же, надвигался близкий голод — наличного запаса продовольствия хватит хорошо если еще на три-четыре дня. Если хорошенько растянуть — тылы с запасами продовольствия остались в ином мире. Что-то еще можно было отнять у населения — но основные запасы были либо уничтожены, либо вывезены, либо просто оказались за границей линии переноса, а в домах много ли отберешь? Тем не менее, другого выхода не было — и это стало первым, чем занялись немцы сразу после переноса. Врываясь в дома, немцы выгребали под ноль все наличные запасы продуктов, не оставляя жителям совершенно ничего. Что после этого они начнут голодать — немцев это уже мало интересовало.

Лишь после долгих радиопереговоров немцам удалось найти и старшего из уцелевших офицеров, которым оказался прежде ничем особо не прославившийся оберст Ганс Шмидт — всего лишь один из огромного множества офицеров среднего звена, имевшихся в Вермахте. Во время переноса он оказался в небольшом городке Канев. На него и было возложено командование всеми оставшимися войсками Вермахта. А положение у них было незавидным. Будучи разбросанными по огромной территории небольшими силами, оказать серьезное сопротивление РККА они бы просто не смогли. Советы теперь могли, воспользовавшись железными дорогами, создать в любом месте подавляющее превосходство в силах и, при поддержке тяжелой артиллерии и авиации, по частям разбить все, что осталось от германской армии. Выхода не было. Сняться с позиций и уйти? Видимо, это оставалось единственным вариантом в сложившемся положении. Только как уходить? По реке явно не получится, ее непрерывно патрулировали бронекатера и мониторы Пинской флотилии русских — да и авиация их никуда не делась, весь день в воздухе кружили самолеты. Значит, уходить придется лесами, бросив при отходе всю оставшуюся, не столь уж и многочисленную, технику и тяжелую артиллерию... А пока надо чем-то отвлечь русских — чтобы не навалились сразу же. Только как? Имитировать начало переговоров о сдаче?

Впрочем, незамеченным перенос не остался и среди местных жителей. Меткое Копье, охотник из племени сауки, вместе с несколькими соплеменниками как обычно отправлялся охотиться на бизонов — как много раз до этого. И поначалу все было точно также, как всегда. До той самой ночи, когда их разбудила яркая вспышка и гром. А когда на рассвете охотники двинулись дальше — вскоре они обнаружили селение бледнолицых. Когда они успели его построить на их земле? А еще в селении были странные повозки, которые могли ездить без лошадей! Меткое Копье сам видел, как одна из них с диким ревом ехала по улице. Похоже, это было какое-то другое племя бледнолицых. У тех, что на востоке, он ничего подобного не видел — у них повозки обычные лошади возят. В общем, охоту пришлось заканчивать раньше срока. Нужно было как можно скорее сообщить обо всем произошедшем вождю. Но идти к нему лучше не с пустыми руками...

К полудню 31 августа в штабе Юго-Западного фронта накопилось уже достаточно немало информации о произошедшем. И если вчера летчики обнаружили в 80 километрах к востоку огромное озеро, которое по данным аэрофотосъемки удалось идентифицировать как Мичиган, то сейчас удалось и определить более точное местоположение перенесшейся территории. И вот сейчас Семен Михайлович Буденный рассматривал карту США, на которую были нанесены контуры перенесенной территории и отмечены перенесшиеся города и линии железных и шоссейных дорог.

Судя по карте, после переноса часть Днепра от Киева до устья Сулы подменили собой часть Миссисипи — при этом Киев оказался между будущими американскими населенными пунктами Уайнона и Ла-Кросс, а устье Сулы — в 50 километрах вниз по течению от Дубьюка. При этом стороны света оказались повернуты — новый север оказался сдвинут на 30 градусов к северо-востоку. И, глядя на это, комфронта становилось как-то не по себе. В бога он давно не верил — но сейчас вдруг хотелось перекреститься. Как могло случиться так, что Днепр вдруг совместился с Миссисипи, для чего пришлось 'повернуть' перенесшуюся территорию, выровнять высоты так, чтобы реки по-прежнему, чтобы не было землетрясений и разрушений? Не похоже на случайность, на природное явление, как объявили о том по радио.

Кроме того, река Висконсин теперь впадала в реку Остер ниже города Нежин, а затем — в остатки Десны. Что явно не могло произойти естественным путем — русло реки Остер стало намного шире и глубже, чтобы его хватило для стока воды из Висконсина. А река Сула стала частью, как отметили на карте, реки Рок.

Кратчайшее расстояние до озера Мичиган составляло 80 километров — от окрестностей не перенесшегося города Ромны до будущего города Милуоки, до озера Верхнего — около 300 километров. Впрочем, так далеко на разведку пока не забирались. Окружающая местность — преимущественно лесостепь на юге и леса на севере.

А вот с точной датой выяснить пока ничего не удалось. Было лишь два обстоятельства, которые косвенно на это указывали. Во-первых, кругом были практически одни индейцы — одного такого еще вчера подстрелили разведчики на реке Сула. Во-вторых, на северо-востоке на месте города Грин-Бей на фото видно было небольшое поселение, резко выделявшееся среди многочисленных индейских. Это было несколько обнесенных забором домиков явно европейской постройки. Вчера его определили как европейскую факторию — по чему установили примерную дату: конец XVII — XVIII века. Но вот более точно определить дату пока не представлялось возможным.

Вечером 31 августа был выпущен экстренный выпуск 'Советской Украины', который буквально мигом разлетелся. Хотя это и газетой было сложно назвать. Небольшой, с обычный лист для печатной машинки, листок бумаги с двухсторонней печатью. Главной новостью на первой странице газеты был, разумеется, случившийся перенос. И сейчас Андрей, как и многие другие люди, сидел за чтением газеты.

'Установлено место, куда случился перенос территории', — гласил один из первых же заголовков. Рядом очень схематичная карта — часть территории США к югу от озера верхнего и западу от озера Мичиган, на которую нанесен контур перенесенной территории. Днепр, как оказалось, теперь правильнее считать не Днепром, а Миссисипи — одной из главных американских рек, Андрей про нее еще в школе слышал. А еще в книжке про Тома Сойера читал. Там он сбегал на остров как раз на этой реке. А ведь места-то примерно те же самые!

Потом шли статьи с информацией по местному населению — основные племена индейцев, проживавшие в этом районе, традиции и культура. Здесь же писалось про звериную сущность колониализма — как европейские колонизаторы истребляли или сгоняли со своих земель племена аборигенов, про зараженные оспой одеяла, про 'пьяные договоры' — когда во время переговоров колонизаторы напаивали до полной невменяемости индейских вождей, и в таком состоянии те подписывали договоры о передаче своих земель за бесценок захватчикам. И под всем этим подводился вывод — так чем европейские колонизаторы лучше, чем считавшие русских 'низшей расой' немецкие нацисты? Затем статья с историческими сведениями за XVIII век — история англо-французской колонизации Северной Америки.

Наконец, писалось и о перенесшихся немецких войсках. Писалось о текущем положении дел вдоль линии переноса, а затем давался анализ текущего положения остатков немецкой армии. Снабжения нет, особых запасов тоже, тылы остались в будущем, артиллерии практически нет, авиации нет, у перенесшихся танков (десятка два) запасы топлива и боекомплект на один бой. По итогам всего этого делался вывод — скоро остатки немецкой армии вынуждены будут капитулировать или будут уничтожены. После чего можно будет приступить к демобилизации армии.

Помимо этого, в газете давались и объявления для граждан: об установлении новых норм выдачи продовольствия и организации учета граждан. Всем, кто оказался на перемещенной территории, предписывалось явиться для учета — указать свои личные данные, образование, профессию, знание иностранных языков и место жительства. Все это предназначалось для того, чтобы в дальнейшем было легче найти нужных специалистов, а также для выдачи жилья всем нуждающимся — в частности, демобилизуемым красноармейцам.

Ну вот их и перебазировали. Сегодняшним днем остатки части, в которой служил лейтенант Соколов, передислоцировали на аэродром в районе Яготина, где сейчас собирали войска для предстоящего удара по остаткам немецких войск. Чуть больше четырех десятков самолетов разных типов — примерно половина оставшейся авиации фронта, половина аэродромов с расположенными на них самолетами осталась за пределами перенесенной области. Правда, сколько-то самолетов еще осталось на аэродромах — но все они требуют ремонта, и достаточно серьезного. А где его делать в сложившихся обстоятельствах? Откуда брать запчасти? Так что хорошо, если из них из двух один смогут собрать. А, может быть, вообще разберут на запчасти.

А вот летать сегодня не довелось. Разведчики, правда, практически весь день кружили над окрестностями перемещенной области, а вот истребители с бомбардировщиками так и оставались на аэродроме.

— Сообщили мне из штаба, — сказал уже под вечер капитан, — Что немцы вчера по радио на связь с командованием фронта вышло.

— И что им надо? — удивился лейтенант.

— Да вроде как пытаются себе условия сдачи получше выторговать. Понимают ведь свое положение прекрасно...

— А наши что?

— Да кто знает? — пожал плечами капитан, — Это к товарищам Буденному с Кирпоносом — они будут решать. А мне лишь приказано пока держать вверенное подразделение в полной боеготовности — кто знает, что на самом деле немцы планирует. В штабе фронта мало кто верит в то, что они реально сдаваться собираются.

И что тут думать? С одной стороны, хотелось бы чтобы война поскорее закончилась. Ведь если пойти сейчас добивать фашистов — то и без своих потерь не обойтись. А с другой — месть! Так хотелось бы отомстить за погибших товарищей — хотя бы этим вот остаткам немцев! Но командованию виднее — пусть они решают, как лучше поступить...

А потом в расположение привезли свежие газеты — где писалось о сложившемся в результате перемещения положении дел...

'От Советского Информюро! В течение 31 августа активных боевых действий наши войска не вели. Силами ВВС и НКВД проводилась разведка окружающей зону переноса местности'.

Глава 2. 'Новый мир'.

Капитан НКВД Тимофеев решительно зашел в кабинет главного редактора газеты 'Советская Украина' и, достав из сумки вчерашнюю газету, решительно швырнул ее на стол перед сидевшим за ним человеком.

— Что за м*к такой у вас вчера эту статью писал? — с этими словами чекист ткнул пальцем в один из заголовков, заранее подчеркнутый, — От вас что требовалось?

— Написать статью с разъяснением текущей политической обстановки и исторической справкой, — с явным непониманием в голосе ответил газетчик, — А что не так мы написали?

— Что? — буквально прошипел капитан, — Вообще-то от вас требовалось разъяснить людям обстановку, а не перепечатать детские книжонки про индейцев! А у вас только одни колонизаторы уродами получаются, а индейцы все в белом просто!

— Но ведь было все то, что описано!

— Не спорю, — согласился капитан НКВД, — Никто и не спорит, что колонизаторы — твари! Только нельзя забывать, что и индейцы — не подарок судьбы. Для них состояние межплеменной войны — нормальное явление, а всякий, кто не принадлежит их племени, — потенциальный враг. И нам тоже еще придется с ними столкнуться — и лишь тогда они будут с нами считаться, когда увидят нашу силу.

— Так что нам теперь делать, опровержения писать? — испуганно пролепетал газетчик.

— Нет. Но в ближайшее время в газете должна выйти статья про культуру североамериканских индейцев — где будет все подробно разъяснено. А то найдутся еще умники, кто рванется здешние племена жизни учить... И учти — на этот раз перед публикацией статью просмотрят наши люди!

— Русские требуют капитуляции, — сообщил вошедший в импровизированный штаб, где на этот момент собрались офицеры из нескольких самых крупных из попавших под перенос подразделений.

-Давай сюда, — перебил его оберст Шмидт.

Забрав лист с радиограммой, он быстро перечитал полученное предложение от русского командования. Требование русских было предельно простым. Безоговорочная капитуляция. Это оберст и озвучил собравшимся — после чего высказал и свои соображения на этот счет.

— Да нас же тут половину сразу к стенке поставят! — ответил один из собравшихся, — Многие ли из нас не только не отдавали, но и не исполняли приказ о расстреле каких-нибудь жидов или комиссаров? Мы же их даже в плен не берем обычно!

— А многие ли не грабили и не насиловали их население? — спросил еще один, — Тут даже солдатам стенка будет, не то, что нам! А есть ведь еще и СС!

— В том-то и дело, — согласился Ганс, — Потому сдаваться мы и не собираемся. Удалось выяснить по тому, где мы оказались?

— Да, — поднялся один из офицеров, — С местом точно утверждать нельзя, но наиболее вероятный вариант — район Великих озер. Точного года выяснить пока не удалось, но не позже начала XIX века.

— И на чьей территории мы оказались?

— Если наши предположения верны, то формально — на границе испанской и английской областей колонизации. А вот на деле никакой власти тут сейчас нет.

— Тогда я вижу только один вариант действий, — немного подумав, начал оберст Шмидт, — Нужно уходить лесами — сначала на запад, другого пути нет. Затем так или иначе добираться до европейских колоний — только так можно надеяться уйти от русских. А пока наш отход прикроют СС, словаки и добровольцы. Думаю, многие сейчас лишились всего, остались без семей, родственников — и уверены, что во всем виноваты русские? Вот таких и следует набрать.

1 сентября Андрея разбудил грохот артиллерии — слышно было, как где-то недалеко от города палила крупнокалиберная артиллерия. Значит, война все же продолжается? И хоть воздушной тревоги и не было, Андрей быстро оделся, готовый в любой момент бежать в бомбоубежище. Иногда было слышно, как над городом пролетали самолеты — но, по всей видимости, это были наши, советские. Потом в утренней сводке объявили о начавшемся контрнаступлении Красной армии и том, что в ближайшие часы немецкие войска будут разгромлены.

В вскоре Андрей как обычно отправился на завод — но оказалось, что он больше не работает. Как пояснил мастер, 'наверху' было принято решение приостановить производство на всех предприятиях тяжелой промышленности до тех пор, пока не будут подготовлены новые планы. Чтобы в один момент не оказалось, что вся эта работа была переводом впустую дефицитного металла и электроэнергии и растратой ресурса оборудования. Так что пока не будет новых планов по развитию промышленности — заводы будут выполнять лишь некоторые срочные работы.

Сидеть в безмолвном цеху было непривычно. Казалось, что вокруг все вымерло — хоть все рабочие и здесь были. Ну как все... Все, кто остался. Кого не отправили в эвакуацию, кого не призвали в армию... Меньше половины от первоначального количества. Но все равно.

Однако долго сидеть без дела не пришлось. Где-то через час пришел начальник — и сказал, что поручено отправиться на завод 'Большевик'. Выяснить, что там осталось еще. И вот, погрузившись на 'полуторку', десяток человек отправляется туда. Среди них оказался и Андрей. Когда добрались до места, в сопровождение им дали одного дедка — бывшего кузнеца с завода 'Большевик', а нынче обычного советского пенсионера — и с ним отправились по цехам.

Остатки эвакуированного завода производили мрачное впечатление. Пустые оконные рамы, обрывки каких-то тряпок и бумаги, которые гонял по полу ветер, свисающие тут и там обрезки проводов и горы всякого железа — как полезного вроде различных деталей или инструмента, так и откровенного металлолома. Как быстро понял Андрей, от завода осталось тут очень немногое.

— А вон там еще в первый налет крыша обвалилась, — говорил тем временем дедок-кузнец, — В том налете человек двадцать погибло, а под теми вон плитами до сих пор несколько станков похоронено.

— Только в каком они теперь состоянии-то? — спросил Федор-слесарь.

— Кто же знает, — пожал плечами дед, — Но на запасные части-то пойдут.

— А вон какие-то пара станков стоит, их что не вывезли? — спросил Сергей, фрезеровщик, показав пальцем в дальний угол одного из цехов, когда рабочие проходили через него.

— Так кому же они нужны? Те станки царя еще помнят. Их уж и не использовали еще год назад, когда я еще работал.

— А что же стоят тогда?

— Так других на замену не привезли еще. В этом году должны были, да вот...

Впрочем, это все же было не единственное, что осталось. Нашлось и еще несколько станков. Но все это была либо старая и порой уже списанная техника, которую пока просто не успели сдать в металлолом и заменить новой, либо сломанная, либо поврежденная при бомбежках. Все относительно новое и исправное было вывезено. Как и большинство рабочих — остались практически одни пенсионеры. Рабочих 3 разряда и выше вывезли вместе с оборудованием завода, всех остальных — призвали в армию. Хотя часть из них, возможно, еще вернется — кто оказался внутри области переноса. Но в любом случае этого было так мало... Выходит, все достижения индустриализации псу под хвост. Хотя что индустриализация? Не осталось даже многого из того, что при царе было! И теперь придется повторить все заново. Новая индустриализация, новые стройки пятилеток.

Когда вернулись на свой завод, доложили о результатах начальнику цеха. Тот сразу отправился к директору завода. А рабочие отправились обедать, а едва успели поесть — как сразу ж отправили дальше — на этот раз на станкостроительный завод.

Основанный всего несколько лет назад, киевский завод станков-автоматов был на данный момент одним из новейших и современных производств во всей стране. Завод также был эвакуирован, но предстояло осмотреть, что от него еще осталось.

Как оказалось, тоже немногое. Остались печи литейки, которые просто невозможно было вывезти, несколько крупногабаритных станков — и такие же, как на 'Большевике', горы всевозможного металла — запчасти, инструмент, заготовки... А когда вернулись на паровозоремонтный завод и доложили обо всем начальству, то всех распустили по домам — работы все равно не было...

Нельзя сказать, что все прошло по плану, но в целом начатое наступление можно было считать успешным. Утром после массированной артподготовки войска Юго-Западного фронта при поддержке Пинской военной флотилии перешли в наступление. Однако даже лишившиеся снабжения и подкреплений немецкие войска оставались серьезным противником. На многих участках прорыв линии обороны немцев стоил серьезных потерь личного состава. Особенно тяжело пришлось тем, кто столкнулся с СС — которые знали, что русские в плен их не берут. Впрочем, что греха таить, подготовлена наступательная операция была далеко не лучшим образом. Будь все это там, в прежнем мире, и результат ее был бы, в лучшем случае, нулевым. А то и разгромом РККА. Но здесь возможности немцев были куда скромнее.

В результате в целом поставленная задача была выполнена. К вечеру перенесшаяся часть населенных пунктов правобережья Днепра была освобождена, организованное сопротивление со стороны немцев подавлено. Больше половины вражеских солдат уничтожена или сдалась в плен. Части РККА входили в перенесшиеся населенные пункты правого берега Днепра — где их встречали как освободителей голодные жители. Еще в первый день после переноса немцы отобрали у всех запасы продовольствия — что, помимо опасения ухода немцев, было еще одной причиной, из-за которой наступление решено было начать столь рано.

Тем не менее, около трети немцев удалось уйти. Кто-то, кто был уже готов к этому, уходили организованно, другие просто разбегались по ближайшим лесам в страхе перед 'дикими русскими'. Трофеями Красной армии стали два десятка немецких танков, практически вся артиллерия и несколько десятков автомашин — многие из которых немцы побросали, даже не успев поджечь или утопить. И все же это нельзя было назвать полной победой.

— Ушедшие немцы могут в дальнейшем стать для нас серьезной проблемой, — глядя на карту, где были отмечены основные направления отхода немецких войск, произнес Буденный, — Какие есть версии на счет того, куда они пойдут?

— Мы изучали историю этих времен, — взял слово начальник особого отдела фронта комиссар госбезопасности 3 ранга Анатолий Николаевич Михеев, — Из европейских поселений поблизости есть только фактория Грин-Бей на северо-востоке, город Сент-Луис и форт Каскасия на реке Миссисипи и форт Орлеан на реке Миссури. Правда, мы не знаем, какой сейчас точно год, потому нельзя сказать, какие из этих поселений уже существуют сейчас. У немцев же вариантов немного. Пешком далеко не уйти — это они должны хорошо понимать. Значит, уходить будут по реке. Самый простой вариант — дойти до реки Де-Мойн, построить плоты и спуститься к Миссисипи — в район города Кеокек. Однако это достаточно недалеко от нас — и мы можем постоянно держать там свои корабли, поджидая их прибытие. Доберемся мы туда в любом случае раньше них. Да и авиация долетит спокойно. Второй вариант — добираться до реки Миссури, где спускаться по реке к форту Орлеан и Сент-Луису — где немцы смогут и пополнить свои припасы для дальнейшего пути. Это уже больше 500 километров от нас, потому из авиации без оборудования промежуточных площадок туда долетят только бомбардировщики и разведчики. Ну и третий вариант — двигаться на северо-запад до реки Ред-Ривер, по которой добираться до озера Виннипег. В этом случае наш флот становится бесполезным, помешать немцам он не сможет. Останутся только авиация и десант — но нанести серьезного урона немцам они не смогут.

— Значит, надо выяснить, куда направились немцы и подготовить операцию по их уничтожению, — сделал вывод комфронта, — Кто-то все же сумеет добежать до европейских колоний, но нужно, чтобы таких было как можно меньше.

— Разведгруппы уже готовы к заброске, — ответил на это начальник разведки фронта, — В ближайшее время мы сможем установить, куда направляются основные силы немцев...

Закончив обсуждение вопроса про перенесенных немцев, командование фронта перешло к обсуждению сложившегося на перенесенной территории положения. Хоть в первый день после переноса и было объявлено, что всего достаточно, но это было не так. По имевшимся данным, что продовольствия, что топлива хватит лишь примерно наполовину. Где-то до весны. А что дальше? А дальше начнется голод, от которого помрет значительная часть населения, встанут электростанции, прекратят работу предприятия. И все. Так бесславно и закончится история перенесшейся в прошлое территории СССР. А раз так — нужно срочно найти решение этих двух важнейших проблем.

Вопрос с продовольствием частично можно было решить за счет имеющейся скотины. Во время отступления на левый берег Днепра были эвакуированы тысячи голов крупного рогатого скота. Большую часть его успели угнать дальше, но немалое количество — несколько тысяч наберется — так и 'застряло' на перенесшейся территории. Часть просто не успели угнать дальше, часть разбежалась во время бомбежек и обстрелов — и теперь так и бродит по степи. Кроме того, имелся скот и в колхозах. Но отправлять под нож скот — крайняя мера. Восстанавливать поголовье потом придется тяжело и долго.

Можно что-то попробовать купить у англичан или испанцев. Но для этого сначала надо добраться до их поселений — но и тогда пока все купленное доставят... А это только весной, скорее всего. Да и то сомнительно, что в нужных количествах. Местные индейцы? А у них вообще вряд ли какие-то избытки продовольствия имеются. Если что и можно купить, то очень немного.

Однако один из возможных вариантов все же был найден. Бизоны. По имеющейся информации, в данный момент их количество достигало 30-40 миллионов. А каждый бизон — где-то 700 килограмм чистого мяса. И в этих местах водились они пока в достаточном количестве. Значит, нужно найти, где они пасутся, — желательно, неподалеку от берегов Миссисипи — и отправить туда отряд. Практически наверняка это приведет к столкновениям с индейцами, но сейчас это не имело особого значения. Все равно столкнуться с ними придется — чуть раньше или чуть позже. Хотя бизонов понадобится много истребить — несколько десятков тысяч. Все же в одном Киеве оставалось еще 380 тысяч жителей. Прибавить к этому примерно 300-350 тысяч жителей мелких городов и сел, около 230 тысяч РККА. Почти миллион человек, которых нужно суметь прокормить! Еще один источник продовольствия — река. Рыбы здесь, как уже было известно, водилось огромное количество. Значит, ставить сети и вылавливать.

Еще один вопрос — соль. Тех запасов, что есть на городских складах, хватит лишь на несколько месяцев — хорошо, если до середины зимы. А что дальше? Легкодоступных месторождений поблизости нет — историки уже нашли информацию на этот счет. Местные индейцы даже использовали вместо соли березовую золу. Однако, области переноса нужна именно соль. Где ее взять? Ближайшее месторождение — в Чикаго, где соль добывали еще в XIX веке. Но там соль на большой глубине. Значит, придется изготовить нужное оборудование и строить шахту — небыстрое дело... Геологи поэтому предложили пока воспользоваться иной технологией — построить ряд скважин, куда будут закачивать воду, а затем выкачивать обратно соляной раствор...

Другой вопрос — топливо. Буквально через три-четыре месяца наличные запасы подойдут к концу. А тут зима. Нужно чем-то топить дома и заводские цеха, нужно топливо для электростанции... С углем пока все плохо. Уже сейчас ищут информацию по полезным ископаемым, где можно уголь добыть — но дело это небыстрое. Значит придется, как в Гражданскую, обходиться дровами. Север перенесенной территории граничит с практически сплошными лесами — но их надо еще вырубить и доставить.

'От Советского информбюро. В течение 1 сентября шли бои с немецкими войсками на западном берегу Днепра. Прорвав вражескую линию обороны, войска Красной армии в ходе стремительного наступления освободили города Ржищев, Канев, Черкассы. Уничтожено и захвачено в плен до десяти тысяч вражеских солдат и офицеров, 20 танков, 35 автомашин, 45 орудий. Более восьми тысяч вражеских солдат обращено в бегство.

Немецкая военщина в очередной раз показала свою звериную сущность. В первый же день переноса немцы отобрали у населения все запасы продовольствия, обрекая мирных жителей на голодную смерть. В настоящее время уже принято решение о доставке необходимых запасов со складов города Киева'.

Член военного совета Юго-Западного фронта Никита Сергеевич Хрущев пребывал в раздумьях. С одной стороны, как первый секретарь киевского обкома КП(б)У и член Политбюро, сейчас именно он мог считаться наиболее высокопоставленным человеком в партии. Казалось бы, все 30-е годы Хрущев всячески старался подняться наверх в партийной карьере — и вот оно, сбылось!

Вот только кто даст ему эту власть? Уж чего-чего, а держать нос по ветру Хрущев умел отлично. Без этого навыка сделать партийную карьеру очень сложно. Кто не умел — те в итоге оказались у расстрельной стенки или в лагерях. Но он был умнее!

Когда в силе были троцкисты — Хрущев был одним из них. Однако в особые активисты не лез — мало ли что... Как оказалось позже, не напрасно. И когда влияние Троцкого пошатнулась — одним из первых переметнулся в лагерь Сталина — поле чего принялся бороться с троцкистами.

Когда главой НКВД стал развернувший борьбу с 'врагами народа' Ежов — Хрущев мигом поддержал эту кампанию, стараясь показать свое усердие. Даже писал жалобу Сталину на недостаточные масштабы репрессий. Однако наверху не оценили — значит, надо найти что-то другое, чем можно было бы отличиться и в очередной раз подняться в партийной иерархии.

И вот теперь он оказался перемещен в прошлое, где, казалось бы, может занять место самого Сталина! Вот только Хрущев прекрасно понимал, что сейчас сделать этого ему никто не даст. Сейчас все будет решаться тем, за кем стоит больше силы. У военных здесь в распоряжении четыре армии, пусть и понесшие значительные потери.

А какая сила за ним? Вот в том-то и дело... Попробуешь сейчас высунуться — товарищ Михеев без малейших сомнений запишет его в немецкие шпионы. Со всеми вытекающими последствиями. Возможно, даже повесят на него вину за неудачи на фронте. Или вообще вспомнят про его троцкистское прошлое. Была бы в том надобность — мигом нашли бы, в чем обвинить.

Значит, придется пока сидеть потише и ждать удобного момента. Рано или поздно он все равно наступит. А ждать товарищ Хрущев умел...

На следующий день их прямо с самого утра отправили на завод 'Большевик' — причем, отправили туда практически всех, кто еще оставался на заводе.

— Принято решение, насколько это возможно, восстанавливать производство на 'Большевике', — пояснил начальник цеха, — Какое-то там оборудование еще осталось — хоть один-два цеха запустим.

Они опять погрузились на машину и поехали на завод 'Большевик', где уже бывали вчера. Как оказалось, там уже кипели работы — множество людей в рабочей одежде вытаскивало мусор из цехов, разбирали образовавшиеся после бомбежек завалы. Как раз когда Андрей с товарищами подъезжал к заводу, автокран АТК-1 'Январец' поднимал обрушившиеся плиты перекрытия.

Весь мусор сваливали пока прямо на территории завода — вывозить, похоже, собирались уже позднее. Отдельно сваливали все железо — арматуру, трубы, металлические балки и листы. Андрея же с другим рабочими отправили в цеха — собирать все полезное, что там можно найти. Инструмент, станочная оснастка, запчасти, заготовки. Чтобы случайно не угодило в металлолом то, что может еще пригодиться. Кроме того, отдельно собирали всю найденную литературу — книги по металлообработке, технические описания оборудования, какую-то рабочую документацию...

Потом отправили осматривать состояние оставшегося оборудования. Которое, увы, не радовало. Как и говорил вчера дедок-кузнец, нормального здесь практически ничего не осталось. Что-то было полуразобрано — в тех условиях, в которых завод работал последние недели, не было возможности ждать пока придут заказанные запчасти — и часть станков разбиралась на запчасти. Теперь придется самим все делать. Что-то изношено в хлам — и требовало капитального ремонта — полной разборки, шлифовки и шабровки направляющих, замены изношенных деталей... Что предстояло делать на паровозоремонтном заводе — так что скоро эти станки будут грузить на платформы и отправлять туда. До осмотра вытащенного из-под завалов оборудования дело в этот день так и не дошло. Уже поздним вечером все рабочие разошлись по домам.

А вот следующим днем с самого утра всем рабочим паровозоремонтного завода было сказано отправляться в райсовет — где еще вчера начали вести учет перенесшихся граждан. Здесь все заполняли учетные листы, которые в дальнейшем позволили б легко определить, где есть пустующее жилье, в которое можно заселить тех, кто вернется из армии, кого куда можно на работу отправить и так далее. Для этого в листе указывались фамилия, имя, отчество, образование, семейное положение, профессия, умение водить машину, воинское звание, увлечения...

— А это зачем надо? — удивился Андрей.

— Для работы, — коротко ответил выдававший листы человек, — Вот, например, умел человек мототехнику ремонтировать. Так вот и поищем ему работу соответствующую. Специалисты сейчас, сам понимаешь, как нужны. Вон ты ФЗУ закончил, на станках работать умеешь, а большинство у нас тут только семилетку отучились. Потому любые знания дополнительные пригодиться могут.

После того, как все данные были записаны, каждому выдавали небольшой листок размером в половину писчего листа, с двухсторонней печатью. 'Памятка о правилах безопасного поведения на перенесенной территории'. Пока ждал товарищей, Андрей успел прочитать написанное. А содержание там было простое. На первой странице — 'Остерегайтесь индейцев!' С пояснением — что все окрестные племена живут в постоянной вражде друг с другом. Набеги на чужие территории для захвата пленных (в частности, женщин) или похищения скотины для них — обычное явление. Потому следует всячески избегать контактов с индейцами — заниматься этим должны исключительно подготовленные разведчики. На обратной стороне — правила поведения. Не покидать населенных пунктов без оружия. Не ходить в одиночку в леса. Водителям автомашин при обнаружении индейцев не останавливаться, а стараться на максимальной скорости уйти к ближайшему населенному пункту. При обнаружении индейцев на перенесенной территории — немедленно сообщить представителям власти. И так далее в том же духе.

Потом они вновь отправились на завод 'Большевик' — осматривать вытащенное из-под завалов оборудование. Вот тут состояние оказалось самым разным. От почистить-смазать и можно запускать в работу до изуродованного в хлам — с треснувшими чугунными станинами, погнутыми направляющими... но за то запчастями с них можно было отремонтировать часть полуразобранного оборудования. А вот то, что было в нормальном состоянии, сразу грузили на тележки и тащили в один из лучше всех сохранившихся цехов. Где электрики уже восстанавливали проводку. По всей видимости, первым на этом заводе заработают именно тот цех и вагранки практически уцелевшей литейки — хоть и планировали здесь все взорвать, но теперь все эти планы были отменены...

Глава 3. 'Мирные будни'.

2 сентября Андрей все также пришел с утра на паровозоремонтный завод, где оказалось, что скоро всех ждет большая реорганизация. Хоть конкретного плана новой пятилетки еще не было разработано, но уже сейчас стало известно, что первоочередным считается восстановление станкостроительного производства. Для этой цели на бывший завод станков-автоматов, который теперь становился просто Киевским заводом металлообрабатывающих станков, будут свозить все лучшее — самое точное и наименее изношенное — оборудование, какое только найдется. И переведут туда наиболее квалифицированных рабочих — списки которых уже составляли на каждом заводе. В рамках этого забирали и часть станков с не эвакуированных паровозоремонтного и трамвайного заводов и рабочих с них. В списке оказался и Андрей — как успевший получить 3 разряд.

Кроме того, начиналась и демобилизация рабочих — часть которых 'выпроводили' из действующей армии еще перед началом наступления. И вот теперь они прибыли на паровозоремонтный завод, где будут работать до того момента, пока не вступят в строй цеха станкостроительного. Все они оказались в армии в первые дни войны — когда Красная Армия только начинала отступление от границы. Кто-то был мобилизован, кто-то — пошел добровольцами. А сейчас вот их сразу же демобилизовали и отправили в Киев:

— Мы, говорит, сами тут справимся, а вы на заводах Киева нужны, — рассказывал один из вновь прибывших рабочих о том, что ему командир сказал, — Вам теперь новую индустриализацию начинать...

Да и вообще на заводе говорили, что и в других цехах до трети рабочих будут теперь со стороны — кто из армии прибыл, кто раньше работал на 'Большевике', 'Красном экскаваторе' или 'Арсенале' — кто по какой-то причине — по болезни, например — не уехал в эвакуацию вместе со своими предприятиями и не был призван в армию. От тех заводов теперь остались лишь пустые цеха, да часть брошенного — неисправного или изношенного — оборудования. Вот и отправили их на один из тех, что еще работает. Однако Андрей никого из других цехов пока не видел.

А вот работы по специальности у него по-прежнему не было. Работали только фрезеровщики — нарезали шестерни для коробок скоростей и подач разукомплектованных станков и передавали их в кузнечный цех термистам. Андрея же вскоре отправили заниматься тем, что помогать слесарям в разборке привезенных с 'Большевика' станков и дефектовке деталей. Работы здесь было надолго — особенно с учетом непрофильного производства. Пока не вступили в строй цеха станкостроительного завода, ремонтировать станки было решено прямо здесь.

— У нас в городе практически два завода осталось, — говорил начальник цеха, — Наш и трамвайный. Да депо теперь можно тоже за завод считать. Все остальное эвакуировано. Стальное литье так и вовсе лишь у нас осталось. Впрочем, скоро не будет.

— Почему? — поинтересовался Андрей.

— Так ведь индукционные печи тоже на станкостроительный отправят! Там они сейчас нужнее будут. Как и рабочих литейного цеха туда переведут большинство.

— Это что же, от нашего завода скоро ничего не останется? — удивился Андрей.

— Можно сказать и так, — усмехнулся начальник цеха, — Часть оборудования к нам из депо заберут, но что это... Слезы одни. Но самое-то главное не в том. А в том, что лучших рабочих на станкостроительный забирают. Останутся только те, кто не рыба, не мясо, да ученики... Кстати, меня тоже на станкостроительный переводят — начальником механического цеха, — с усмешкой добавил под конец начальник, — Так что и дальше будем вместе работать...

Расходились по домам на этот раз в полпятого вечера — на заводе был восстановлен 8-часовой рабочий день. Правда, говорили, что теперь работать будут в три смены — для чего в ближайшее время будут дополнительно рабочих набирать. Когда же Андрей пришел домой, то увидел, что электрики снимают провода со столбов в районе его дома. Выходит, электричества в ближайшие годы не видать. А ведь была надежда, что восстановят скоро...

И все же хорошо, что война закончилась... И теперь можно возвращаться к мирной жизни. Можно ходить по городу, не боясь, что на голову упадет немецкий снаряд или бомба, можно не бояться, что завтра в твой дом ввалятся фашистские ублюдки... Можно восстанавливать промышленность и быть уверенным, что завтра она не будет работать на врага.

Несмотря на отсутствие вражеской авиации, без потерь советским летчикам обойтись не удалось. Из участвовавших в авиаударах самолетов четыре было сбито, еще девять получили различные повреждения и требовали ремонта. Погибло и двое летчиков. Но ведь это война! А на войне без потерь не бывает.

Однако теперь основные силы немцев разгромлены! Правда, часть фашистов смогла уйти лесами куда-то на запад, сейчас их разыскивают разведчики чтобы определить направление движения и устроить засаду, но много ли они смогут сделать? У них же даже пушек нет! Как и танков. Потому лейтенант Соколов был уверен, что ничего немцам не светит. Да даже если и не получится против них засада — далеко ли убежишь по лесам, где в любой момент может стрела в спину прилететь?

А еще сегодня пришел приказ начать поиски стад бизонов в окрестностях перенесенной территории. Чем крупнее — тем лучше. В смысле, чем больше стадо — тем лучше. Можно один раз приехать, покрошить из пулемета и забрать мясо в город. И вот лейтенант Соколов вылетел на разведку как раз с этой целью...

Искомое было обнаружено достаточно быстро. Буквально в полусотне километров от границы перенесенной территории он обнаружил достаточно большое — не меньше трех-четырех тысяч голов — стадо бизонов. Вот только были они не одни — на них в это время охотились конные индейцы — десятка два.

По возвращении на аэродром лейтенант Соколов немедленно доложил об обнаруженном стаде и индейцах.

— Черт с ними, индейцами, — махнул рукой капитан, — Решат помешать — им же хуже. Нам мясо нужно. А столкнуться с ними все равно придется — ты же читал памятку?

— Читал, — согласился лейтенант.

Утро 3 сентября началось с целой кучи новостей. Во-первых, по радио было объявлено о создании Совета труда и обороны и Госплана, которым должно достаться руководство хозяйством и обороной на перенесенной территории СССР. Во-вторых, было объявлено, что в ближайшее время начнется индустриализация — план первой пятилетки будет принят в ближайшие дни. В-третьих — об установлении нормативов выдачи продовольствия по карточкам. Которые были с явным уклоном в сторону животной пищи — мяса и рыбы. В-четвертых, объявлялось о скором начале посевной.

Когда же Андрей пришел на работу, там продолжались работы по ремонту станков — пока, в основном, разборка. Однако Андрея и еще нескольких рабочих начальство отправило на будущий станкостроительный завод, где вскоре им и предстояло работать. И вот он снова на опустевшем станкостроительном заводе. Правда, теперь он выглядел уже несколько иначе. Увезли с территории строительный мусор, свалили в кучи металлолом, начали разбирать баррикады около завода, а в одном из цехов уже вовсю шла подготовка к запуску оставшегося оборудования.

Андрей же вместе с другими рабочими с паровозоремонтного завода занимались тем, что определяли расстановку доставляемого с различных заводов города — часть которого уже была выгружена посреди цехов, а часть только предстояло привезти — оборудования по двум наименее пострадавшим при бомбежках цехам. Обедали за расставленными прямо посреди двора столами, обед для всех рабочих готовили в стоящих неподалеку полевых кухнях. За соседними столами обедали и те, кто трудился на разборке баррикад.

— Андрей, ты? — услышал он внезапно голос, когда вставал из-за стола.

Голос показался знакомым и, оглянувшись, он увидел женщину неопределенного возраста. В рабочей одежде, с когда-то красной, а сейчас давно ставшей серой косынкой на голове. Лицо было знакомым, но с ходу не узнавалось.

— Что, не узнал? — усмехнулась она, — Видишь, как нас война меняет... Я ж это, Юля.

— Вот так встреча, — только и смог произнести Андрей.

Как же он мог ее не узнать? Ту, с кем восемь лет за соседними партами просидел? Свою первую любовь? Правда, как раз с восьмого класса видеть ее больше не довелось. Они тогда поссорились из-за какой-то мелочи и даже не разговаривали, она потом еще с Мишкой Ледневым из 9 класса гуляла. Он же сначала пошел работать — ну а дальше ФЗУ, армия, снова завод... А она собиралась тогда в университет поступать.

— Ну привет, — как ни странно, но эта встреча Андрея обрадовала — хоть кого-то, кого он, хоть и с натяжкой, мог близким человеком считать, встретил, — Что, больше не хочешь со мной не разговаривать?

— Дурак ты, Андрей, — улыбнулась девушка, — И тогда дураком был...

— Это почему же еще?

— 'Ну раз не хочешь разговаривать — и не надо!' Помнишь?

— А что еще мне было делать? — удивился Андрей.

— Вот потому и дурак, — ответила Юля, — Нашел на что обижаться...

— Но ты ведь сказала, что говорить со мной не хочешь!

— Да мало ли что я сказала... Да что мы все о прошлом. Ты-то как живешь-поживаешь? Работа-семья-дети, все как положено? — со смешинкой спросила Юля.

— Работа есть, — ответил Андрей, — А вот с остальным... Не сподобился как-то... А у тебя-то как все? За Мишку замуж вышла, в университет поступила?

— А никак... Леднев мразью оказался... Посадили его тем же летом. А учеба... Работать надо было, деньги зарабатывать... Папа умер, мама болеет. Вот и пошла полы в столовой мыть.

И от этого короткого рассказа Андрею вдруг стало стыдно. За то, что он считал себя каким-то особым неудачником, кому по жизни все время не везло. Да по сравнению с Юлькой он просто счастливчик! С отличием ФЗУ закончил, работу хорошую нашел, в армии тоже по специальности работал, технику ремонтировал...

— А Мишку-то за что посадили? — решил как-то перевести разговор на другую тему Андрей.

— За изнасилование, — коротко ответила Юля.

— Мишка, тихоня этот? — удивился Андрей.

— В тихом омуте... Праздновал летом с дружками день рождения. Дружки потом ушли, а он к соседке полез. Там его и взяли — на крики люди прибежали. На суде, говорят, плакался, что не хотел он, это водка проклятая во всем виновата. Но сама не видела, не знаю.

— Ничего себе, — только и произнес Андрей, — И подумать не мог...

— А я так перепугалась тогда, что такое и со мной могло случиться...

— Ну а здесь-то ты как оказалась? — дабы увести разговор от неприятных воспоминаний, еще раз решил перевести разговор Андрей.

— Так мы давно тут работаем. Сначала строили баррикады. Теперь вот разбираем. Скоро мирная жизнь начнется. Как раньше заживем! — улыбнулась девушка.

А вот Андрею вспомнился вчерашний день — как провода к домам снимали. Нет, не будет уже ничего как раньше... Хоть и закончилась война, но не будет. Впрочем, долго говорить не пришлось. Обед скоро закончился — и все пошли на работу.

— Может быть, встретимся еще? — спросила Юля.

— Не знаю. Жизнь покажет, — ответил Андрей.

Он и в самом деле не знал, насколько это будет хорошей идеей. С одной стороны, и хотелось бы — все же сколько лет вместе учились, сколько всего вспомнить можно. А с другой — та самая первая любовь. Все ведь давно в прошлом осталось, он и думать уж забыл. Так зачем ворошить это прошлое, лишний раз напоминать себе о ней?

До вечера они продолжали установку станков — определяли, что куда разместить, по уровню выставляли, потом другие рабочие заливали основания бетоном. А электрики уже начинали устанавливать на стенах рубильники и тянуть к ним провода. Пройдет еще пара недель — и завод возобновит работу по своему профилю...

А потом потянулись обычные трудовые будни. Со следующего дня на паровозоремонтном заводе началась работа. Сначала пригнали на ремонт десяток тракторов — нужно было их срочно к посевной отремонтировать...

Стадо бизонов было огромным. Казалось, что конца ему нет. Это сколько ж мяса будет! Верно командир говорил — бизонов в Америке столько, что весь город прокормить можно! А еще и рыба, которой тоже полно в местных реках! Устанавливали сети поперек Миссисипи и Висконсина (которые большинство по привычке называло Днепром и Десной) и вылавливали ее тоннами! Огромные количества рыбы вялили, сушили, морозили — готовили запасы на зиму. И это с учетом того, что значительное количество рыбы шло сразу на распределение по карточкам.

А вот они занимались тем, что заготавливали на зиму мясо для города. Возможно, когда-нибудь будущие экологи и обвинят красноармейцев в хищническом истреблении бизонов — но это будет не скоро. А есть людям — красноармейцам, горожанам, крестьянам — надо не когда-то в будущем, а сейчас. Продовольственные запасы в Киеве не столь велики.

Это стадо было для них уже четвертым — и самым большим. Как докладывали с воздуха, не меньше восьми тысяч голов. А это не менее 5600 тонн чистого мяса! При потреблении в 4 килограмм за месяц этого хватит почти на два месяца, а всего несколькими такими же отрядами на данный момент было заготовлено запасов месяца на четыре! Всего же было запланировано заготовить не меньше 63 тысячи голов — причем, не менее половины за остаток осеннего сезона. Получится больше — значит, можно увеличивать нормы выдачи. Мясо потом будет консервироваться, перерабатываться на колбасу, морозиться, коптиться, сушиться — и зимой выдаваться жителям.

Спустя несколько часов еще одним стадом бизонов в Северной Америке стало меньше. Часть туш была уже погружена на баржи, еще часть уже грузили на телеги, которые трактора 'Сталинец' — по десять телег на каждый трактор — и битюги тащили к реке, что-то даже и не начинали еще грузить, когда в отдалении появились всадники. Вскоре красноармейцы смогли рассмотреть и то, кто это был. А были это самые обыкновенные индейцы — десятка два. Вскоре они подъехали поближе, и один из них начал что-то возмущенно говорить на неизвестном языке.

— Товарищ старший лейтенант, что они говорят? — спросил было один из красноармейцев у командира.

Но тот лишь отрицательно помотал головой — он и сам не понимал. Отдельные слова были на что-то похожи, но в цельные фразы не складывались. Понятно было лишь то, что тому не нравится, что они охотятся на бизонов. Охотничьи владения здесь их что ли?

— Здесь мы охотимся, — крикнул ему в ответ командир, хоть и понимал, что тот ничего не пойдет, — Мы должны прокормить город. Уходите, иначе мы убьем вас.

При последних словах старший лейтенант потряс зажатой в руке винтовкой. Рядом с ним в это время собирались и остальные красноармейцы. Глядя на это, индейцы перебросились между собой еще несколькими непонятными фразами, а затем развернулись и отправились восвояси.

Вернувшись в Киев, старший лейтенант немедленно доложил обо всем случившемся командованию, которое произошедшим явно обеспокоилось.

Едва закончились работы по ремонту тракторов, как начались новые. Как было объявлено по радио, 9 сентября Советом труда и обороны был утвержден предварительный план по развитию народного хозяйства СССР. И одними из главных пунктов были станкостроение, металлургия, добыча угля и нефти, сельское хозяйство. Для чего требовалось срочно, пока еще зима не настала, добраться до Пенсильвании и организовать там добычу нефти, которая была необходима для получения топлива и смазочных масел для используемой в народном хозяйстве техники.

В рамках этого начался срочный демонтаж рельс на двух оказавшихся изолированными участках железной дороги Бахмач — Ромны и Ромны — Лохвица. Движение по ним прекратилось сразу после переноса, хотя на оставшихся внутри кольца участках и застряло несколько грузовых поездов. Кроме того, подлежали демонтажу вторые пути на участке Киев — Бахмач. Все эти рельсы теперь укладывали от района Бахмача к пока еще не существующему городу Милуоки, где предстояло построить порт на озере Мичиган.

Однако это было далеко не всем, что требовалось для планируемой экспедиции. Во-первых, нужно было перевезти хотя бы пару небольших пароходов на озеро Мичиган — для чего трамвайному заводу заказали специальные многоосные платформы, которые предстояло сделать в кратчайшие сроки.

А вот паровозоремонтному заводу предстояло также в кратчайшие сроки изготовить сразу две буровых установки — для организации добычи соли в Чикаго и нефти в Пенсильвании. Но это было далеко не единственным, чем на этот момент занимался завод. Одновременно приходилось, делать насосы для добычи нефти и соли, оборудование для будущего металлургического завода, делать запчасти для различной техники, переделывать в трактора немецкие танки.

Техники у немцев было захвачено хоть и не особо много, да и из тех часть успели сжечь или утопить, или была подбита в бою — и теперь часть из нее нужно было восстанавливать. При этом танки переделывали в трактора, срезая броню и вообще всю их верхнюю часть. И это даже показалось Андрею символичным — как немецкая военная техника постепенно превращается в мирные советские трактора. Кроме того, паровозоремонтному заводу было поручено организовать производство тракторов — за основу которых предстояло взять СХТЗ 15/30. Вот только где взять для всего этого материал? Тем более, что даже литейку на заводе практически закрыли — остались только вагранки. Да и вообще многие цеха стояли полупустыми... Так что это были скорее планы на будущее — пока нужно было просто изучить конструкцию и подготовить технологическую документацию. Максимум — выпустить опытные образцы и наладить производство запчастей.

Кроме того, в рамках плана по переходу на трехсменную работу к Андрею приставили на обучение сразу двух учеников — один из них, причем, только школу в этом году закончил, а в следующем должен был уйти в армию, а второй — из армии вернулся. Так что времени не хватало ни на что. Домой он приходил уставший как собака и, быстро покидав в рот тарелку еды, на вкус которой зачастую не обращал никакого внимания, заваливался спать. Хорошо еще, что хоть мяса нормально дают. А то вообще бы с трудом таскал ноги.

Из новостей Андрей слышал также про планы о создании поселения вниз по течению Миссисипи, в устье Арканзаса. Проблемой было то, что на пути туда вниз по Миссисипи между зоной переноса и Сент-Луисом в двух местах имелись пороги — потому строящиеся плавсредства должны были быть такими, чтобы их можно было доставить в разобранном виде провезти на тракторах 200 километров вниз реке, а затем уже там собрать. Разработка и постройка таких одноразовых судов была поручена 'Ленинской кузнице'. В тех местах планировалось организовать сельскохозяйственное производство — в том числе, выращивать хлопок. Причем, отправление этой экспедиции ожидалось буквально через неделю — но это Андрея уже мало интересовало. Им бы сейчас закончить с этой буровой установкой и танками... Кстати, уже было объявлено, что их завод планируется перепрофилировать в автотракторный. Почему именно его? А все просто! Он был ближе всего по профилю выпускаемой продукции. Хотя примерно то же самое можно было сказать и о трамвайном заводе — который, правда, теперь уже не трамвайный завод, а Киевский локомотиво-вагонный ремонтный завод! Туда планировалось передать и часть специального оборудования — вроде станков для обточки колесных бандажей. Так что от его родного завода оставалось все меньше и меньше...

А скоро пришло и время перебираться на другой завод. 22 сентября все те рабочие, кто попал в списки, отправились на работу уже по новому месту — на Киевский станкостроительный завод. К этому времени оборудование большинства цехов уже было готово к запуску, а литейка и вовсе начала работу неделей раньше. И первым же заказом, которым пришлось заниматься — ремонт станков с 'Большевика' и 'Ленинской кузницы'. Начали работу с ними, правда, еще на паровозоремонтном — разборка, дефектовка уже были закончены, даже некоторые запчасти сделали. А уже затем предстояло заняться и производством нового оборудования... К некоторому своему удивлению, работать Андрею пришлось за 'своим' же токарным станком. Его забрали с паровозоремонтного завода одним из первых — и оставшееся время приходилось работать на каком-то старом, который до того использовался, в основном, как учебный. Однако в целом жизнь большинства рабочих в это время мало поменялась... Разве что ездить на работу в другое место пришлось. В новостях регулярно сообщалось об успехах во всех отраслях хозяйства — убирали урожай, засевали озимые, строили железные дороги, восстанавливали заводы. Так что все были спокойны и смотрели в будущее с оптимизмом.

Впрочем, появлялись и неприятные сообщения. Сразу после ухода немцев остатки населенных пунктов по правому берегу Десны и Днепра и левому берегу Сулы были выселены, а их место заняли погранзаставы, задачей которых было не допустить набегов индейцев на область переноса. Исключением стал только город Остер. На реках по ночам в условленных местах стояли в готовности к бою бронекатера. И лишь на 'новом' востоке, на участке от города Нежин до реки Сула, где водных преград на пути не имелось, по периметру были выставлены минные поля и колючая проволока. Весь периметр перенесенной территории патрулировали конные пограничники и бойцы НКВД — как из тех, кто служил еще на старой границе СССР, так и 'новобранцы', которыми разбавили их ряды. Так вот одной из ночей крупный отряд, до двух сотен индейцев, пересек реку Сула в районе поселка Лохвица и направился в глубь перенесенной территории. К счастью, переправу своевременно заметили пограничники. К месту переправы быстро выслали кавалерийский отряд, который при поддержке бронеавтомобиля быстро разбил вражеский отряд. По сообщениям из новостей, 'в настоящее время представители особого отдела фронта ведут работу с пленными'. Видимо, пытаются допросить на тему того, кто они такие и зачем напали. Андрей, правда, не знал, что случай этот уже не первый. Просто до этого несколько попыток пробраться на территорию попаданцев были пресечены прямо при попытке переправы. А еще было несколько попыток напасть на строителей железной дороги в Милуоки — тоже отбитые со значительными потерями противника. Вот только пленных взять прежде не доводилось.

Похоже, то, что было написано в листовке, оказывалось правдой. И индейцев можно было считать скорее угрозой, чем союзниками. И от этого становилось как-то обидно. Не так Андрей себе раньше представлял индейцев и взаимоотношения с ними...

А вот на заводе все стало более-менее приходить к нормальному режиму. К концу октября работы по капитальному ремонту уже близились к завершению. Запчасти основные уже были изготовлены, станины зашлифованы. Теперь слесаря проводили их шабровку, а затем займутся сборкой. Вот тут снова потребуются работы механического цеха — изготовление втулок, клиньев, накладок и тому подобных мелких, но очень важных деталей...

А еще в начале октября был запущен завод 'Большевик'. Как было объявлено по радио, в первый день октября на заводе были запущены два цеха — литейный и инструментальный, а спустя неделю к ним добавились еще два — созданные на основе двух бывших армейских ремонтных баз, оборудование которых было использовано для восстановления производства на заводе. И эта новость вызывала у Андрея гордость за свою страну и результаты своего труда. Ведь, казалось бы, ничего не оставалось от завода. Но запустили ведь! Работает... А скоро ведь туда придут и первые станки, которым сделают капитальный ремонт на восстановленном станкостроительном заводе...

Странный, движущийся без парусов, небольшой корабль зашел в бухту Грин-Бей и бросил якорь неподалеку от небольшой прежде французской, а теперь английской фактории. Одна из стоящих на корабле пушек сделала два выстрела с небывалой скорострельностью. Первая бомба разорвалась, немного не долетев до частокола, а вот вторая попала прямо в него — разметав в щепки часть ограды. Что, учитывая расстояние до корабля, казалось невероятным. Сразу после этого с него начали высаживаться солдаты в странной форме и со столь же странным вооружением.

Опять что ли власть меняется? За свою жизнь купец повидал немало. Сначала он торговал здесь пушниной при французах. Потом пришли англичане и захватили колонию — однако его не тронули. Им тоже надо, чтобы кто-то торговал с индейцами. И вот теперь еще кто-то появился. Флаг на корабле опознать никому не удалось. Белый с синей полосой внизу и красными серпом, молотом и звездой. Ничего подобного видеть прежде не доводилось. А, может быть, это те самые 'Советы', рассказы о которых он уже слышал от индейцев?

Вообще рассказы об этих 'советах' были очень странными. Якобы никаких белых тут не было, а тут внезапно появилось множество городов, где полно чудес различных есть. И корабли, которые ходят сами, и самобеглые повозки, и большие железные птицы. Однако купец в это мало верил. Он слышал от индейцев много всяких мифов — и считал это лишь одним из них. Ну сами посудите — как можно за какие-то считанные месяцы построить на голом месте огромные города? А вот про самоходящие корабли вопрос был интересный. Это могло быть и правдой. Купец все же был человеком неглупым — и хорошо знал про паровые машины. Если б кому удалось построить маленькую паровую машин, поставить ее на корабль и соединить ее с веслами — можно получить и ходящий без парусов корабль.

Так, может быть, кто-то в Европе это уже сделал — и теперь исследует Миссисипи чтобы основать свои колонии? Поэтому об этом купец написал письмо губернатору колонии, вместе со своими мыслями на этот счет. И вот теперь он сам видел такой корабль. И вражеских солдат, высаживавшихся к нему.

Не долго думая, купец поступил как и в прошлый раз — когда колонии захватывали англичане. Вывесил белый флаг. Вскоре отряд красноармейцев входил на территорию фактории. Вскоре, предварительно разоружив, всех жителей фактории погрузили на корабль и отправились в обратный пути — в поселок имени Ленинского Комсомола. В захваченной фактории оставалось два десятка красноармейцев с двумя пулеметами.

А в Киеве начались допросы пленных. Ими оказались англичане и французы, от которых наконец-то удалось узнать точное время, где оказались попаданцы. 1770 год, те же числа. Выходит, оказались они здесь незадолго до американской войны за независимость. Когда в колониях уже вовсю растут сепаратистские настроения. Людям не хочется быть бесправной колонией Англии — и они требуют представительства в парламенте, давать чего в Англии принципиально не желают. В конечном счете это и стало причиной американской войны за независимость — которую англичане проиграли. Не без помощи французов, правда, которые были заинтересованы в ослаблении Британской империи.

Но теперь здесь появилась третья сила — которую прежний ход истории категорически не устраивал. И она хотела установить на землях Северной Америки свои порядки...

Отто Брауну не повезло сразу ж, как он попал в этот жуткий мир. В первый же день, когда еще никто толком не понимал, что происходит, он неудачно пошел в туалет — где был захвачен в плен дикарями-индейцами. Те, отойдя на несколько километров, попытались его допросить, задавая вопросы на каком-то сильно ломанном, но явно европейском языке — но он ничего не понимал.

Тогда его связали и потащили в стойбище, где снова пытались допросить. Потом появился вождь, который на ломанном английском спросил, кто он такой и откуда появился на землях его великого народу. На что Отто ответил, что сам не знает, еще недавно он был очень далеко отсюда, но по воле божьей они вдруг оказались здесь. Английский он знал не очень хорошо — но вождь его вроде бы понял. Видимо, приняв его за английского наемника, вождь пытался спрашивать про то, где стоят англичане и какие у них планы, на что немец старался оправдываться, что он никак не связан с англичанами, они враги.

— Значит, на наши земли пришло еще одно племя бледнолицых, — произнес на своем языке индейский вождь, — Но этот пленный ничего толком не знает. Он бесполезен, убейте его.

Когда Отто притащили в центр стойбища и привязали к столбу, он понял, что сейчас его будут медленно убивать. Что вызвало у него настоящий ужас. Но, видимо, бог пока не совсем отвернулся от него. Как раз в это время к нему снова подошел вождь, который начал какую-то длинную прочувственную речь перед своими соплеменниками. Не дожидаясь ее окончания, Отто постарался взять себя в руки и громко выкрикнул:

— Стойте! Я знаю, как сделать белый металл!

— Что ты сказал? — оборвав на полуслове свою речь, обратился к пленнику вождь. Несмотря на привычную для индейцев маску безразличия, было видно, что он заинтересован.

— Я знаю, как получить белый металл. Тот, из которого делают ножи, топоры, ружья, пушки! — выкрикнул немец.

С полминуты вождь стоял в раздумьях, Отто уже думал, что последняя попытка выторговать себе жизнь не удалась, но потом вождь что-то коротко скомандовал — и его отвязали.

— Но смотри, — когда его уже отвязали, произнес вождь, — Если наврал...

Держали его как пленного, на ночь каждый раз связывали чтобы не убежал — но все же он был жив. Даже кормили нормально. Почему Отто был так уверен, что сможет получить железо? Так сосед у него кузнец был, владельцем небольшой мастерской — вот и видел он, как тот работал. В детстве даже сам пробовал поковать немного, тот разрешал. Вот только тогда работали с уже готовым металлом, а сейчас его нужно было еще получить — но и сосед рассказывал, как это делается, и потом сам в книге читал. Оставалось найти руду — чем и занимался Отто вместе с выделенными ему пятью помощниками-конвоирами.

Руду он нашел достаточно быстро, на одном из болот. А вот потом начались многочисленные эксперименты по получению металла. Нажигание древесного угля в больших ямах с закрытым доступом воздуха, подбор подходящей для печи глины, постройка и просушка печи, изготовление мехов из шкур бизонов... Получилось все не сразу. В первых нескольких попытках печи разваливались прежде, чем удавалось получить металл, но Отто не сдавался — от успеха этой затеи зависела его жизнь. И повторял эксперименты раз за разом. И вот наконец-то получилось! Разбив печь и достав оттуда раскаленную крицу, Отто, пока металл не успел остыть, специально подобранным для этого каменным молотом хорошенько проковал ее на исполнявшей роль наковальни деревянной колоде, получив небольшой прямоугольный брусочек металла — около килограмма весом. В самый раз для молота пойдет...

Вождь тогда был доволен до ушей — даже толкнул какую-то речь о величии их племени и том, что как у каждого воина будет по ножу из белого металла — во всей окрестности не будет никого равного им по могуществу — к этому времени немец уже более-менее освоил язык племени.

Потом вождь на радостях даже дал ему в жены одну из женщин племени — из тех, кого считал похуже. По представлениям племени, та была уже слишком старой и никому не нужной — двадцать четвертый год пошел, никто из охотников такую не возьмет. Много охотников в войне с французами погибло — вот и не досталось ей мужа. Но для Отто это было в самый раз...

Вот только доверие надо оправдывать. А вождь сразу же потребовал сделать по ножу и томагавку! Так что работать теперь предстояло не покладая рук... С утра до вечера в кузнеце стоял стук молота — хорошо, что хоть помощников дали. А то вообще тяжело было бы. В деле ковки Отто, правда, был плохим специалистом, учиться приходилось по ходу дела. Сначала результат получался не очень, но постепенно набирался опыта — и сейчас ножи выходили уже очень неплохими...

Глава 4. 'Именем Революции'.

К испанскому городку Сент-Луис части Красной армии вышли спустя месяц с момента переноса. Первую часть пути им пришлось двигаться по суше вниз по течению Миссисипи, когда же прошли вторые от зоны переноса пороги — дальше двинулись на понтонах. Пройдя расстояние в 540 километров, красноармейцы добрались до ближайшего к области переноса относительно крупному поселению европейцев.

Встав на некотором удалении от испанского городка, высадили конных посланцев — которые отправились к губернатору. Как показали наблюдения, на данный момент это был небольшой населенный пункт — где-то с полтысячи жителей. По меркам СССР — село, но здесь и сейчас Сент-Луис считался городом — крупнейшим европейским поселением на многие сотни километров вокруг. Кем он сейчас контролировался — было непонятно. По переданной по радио информации получалось, что тут должны быть то ли французы, то ли испанцы — в зависимости от того, какой конкретно тут год.

Их прибытие осталось незамеченным — войска высаживались в нескольких километрах к северу от города, ну а на нескольких посланцев никто и внимания не обратил. Когда парламентеры прибыли к воротам, те были открыты:

— Мне нужен ваш губернатор, — по-французски обратился к одному из стражников присланный по поручению штаба Юго-Западного фронта капитан НКВД Тимофеев, — Где его найти?

— Вон там, во дворце, — ответил на французском один из стражников.

— Понятно, — ответил капитан, — Кстати, а какой сейчас год?

— Чего? — вылупил глаза стражник.

— Год какой, спрашиваю?

— Так 1770-й от Рождества Христова, — удивленно ответил стражник.

Капитану Тимофееву это, правда, мало что дало в плане информации о происходящем в городе. На счет него удалось выяснить лишь то, когда он был основан и то, что после продажи Луизианы испанцы появились здесь далеко не сразу. Так что сейчас равновероятно тут мог быть как еще французский, так и уже испанский губернатор.

Небольшая колонна парламентеров проехала в центр города, к резиденции губернатора — где передали ему написанное на испанском и французском языках послание — содержание которого было простым до предела. Все территории Луизианы объявлялись землями Союза Советских Социалистических республик, а главам всех испанских, английских или французских поселений предлагалось добровольно войти в состав СССР и признать советские законы. В частности — запрет рабства, равноправие женщин, 8-часовой рабочий день на заводах и фабриках, свобода вероисповедания, всеобщее бесплатное образование и так далее... И чем дальше губернатор читал текст послания — тем больше у него лезли на лоб глаза. Указанное походило скорее на какую-то утопию, вроде Кампанеллы, чем на реальные законы, по которым живут люди. Да и кто вообще эти люди? Что за Союз Советских Социалистических республик? Почему он прежде никогда не слышал про такое государство? Какая-нибудь объявившая себя независимой английская колония?

— Да кто вы такие? — не выдержал наконец губернатор.

— Те, за кем сила, — коротко ответил капитан, — Сейчас на всей Миссисипи нет такой силы, кто мог бы нам что-то противопоставить.

— Так почему я тогда никогда не слышал ничего про ваш Союз Советских Социалистических республик? Откуда он взялся?

— Скоро про него все услышат. Так что с предложением?

— Убирайтесь отсюда! — разъярился губернатор, — Мы не можем принять такого позорного предложения! И кто бы вы не были — вы пожалеете, что связались с Испанией!

— Ну это мы посмотрим, — уходя ответил капитан.

Штурм начался в тот же день. Что такое построенный от индейцев деревянный частокол по периметру для 120-мм пушки образца XX века? Да ничего! Первыми же выстрелами из М-30 снесло значительную часть стены, разрушило казарму и резиденцию губернатора, а затем вперед двинулись солдаты.

Все было кончено очень быстро. К вечеру город был полностью занят советскими войсками, несколько десятков пленных из гарнизона под конвоем красноармейцев восстанавливало разрушенные участки частокола, а получивший легкое ранение в ногу губернатор сидел в плену — его предстояло доставить в Киев...

К некоторому даже удивлению капитана Тимофеева, жертвы среди жителей городка оказались минимальными. Казарма на момент начала обстрела оказалась пустой, у частокола зацепило тоже немногих. А дальше, видя действие советской артиллерии, гарнизон начал массово сдаваться.

Согнанным на площадь перед разрушенной резиденцией губернатора жителям вскоре зачитали новые законы, по которым теперь придется жить — особенно отметив про запрет рабовладения и про обязательное начальное образование.

— Всякий, кто нарушит запрет на владение рабами, будет расстрелян! — предупредил собравшихся капитан Тимофеев.

Рабов, кстати, здесь оказалась почти треть жителей — полторы сотни негров, которые в одночасье были признаны свободными и равноправными гражданами Союза Советских Социалистических республик. Хотя и непонятно было, чем их занять в новых условиях...

А вскоре в городок начали прибывать другие части Красной армии — Сент-Луису, который, не долго думая, переименовали в Курган, предстояло стать одной из главных военных баз Советского Союза на Миссисипи. Тем более, здесь в ближайшее время и немцы могли появиться — потому к бывшему Сент-Луису перебазировали даже часть советской авиации...

Первая партия поселенцев отправлялась в устье реки Арканзас в середине октября — пока три тысячи человек. Большинство из них — красноармейцы, которые даже официально продолжали оставаться на службе. Все же места там неспокойные — хотя это сейчас можно было сказать про всю Северную Америку. До места им предстояло построить на построенных на 'Ленинской кузнице' деревянных баржах, которые по прибытию на место пойдут под разбор на стройматериалы. На новом месте предстояло построить временный поселок, где можно будет разместиться поселенцам, обнести его частоколом и проволочными заграждениями, построить огневые точки для артиллерии и пулеметов. После чего в декабре — как раз к тому моменту прибудут остальные поселенцы с основной частью техники — начать посевную.

В начале ноября еще часть красноармейцев отправили в Пенсильванию. Туда уже в этом году должно было отправиться пять тысяч человек для организации добычи нефти и угля, а в следующем году отправят еще вдвое больше для организации металлургического производства. С собой они забирали пару отремонтированных немецких бронетранспортеров, несколько автомобилей с оборудованием буровой вышки, насосами для нефти и армейским генератором, все необходимое для постройки поселения и вооружение для его обороны как от индейцев, так и от возможного появления английских вооруженных сил. С ними же отправлялась пара геологов для поиска месторождений нефти, угля и железа, небольшое количество рабочих, кто будет работать на буровой установке, а при необходимости сможет отремонтировать вышедшие из строя технику и оборудование, и разведчики, которым предстояло затем двигаться дальше — в европейские колонии.

Вообще в армии начиналась постепенная демобилизация. Первым делом демобилизовали рабочих, которым предстояло занять на заводах место тех, кто ушел на фронте и погиб или остался в родном мире попаданцев. Следом к началу посевной начали демобилизацию колхозников — а то в большинстве деревень оставались одни старики да женщины. В городах это все же не так заметно было. И если в Киеве на 380 тысяч человек приходилось около 150 тысяч мужчин, примерно такая же пропорция наблюдалась в других городах, то в колхозах зачастую пропорция была куда более неприглядной. Тем не менее, к концу октября численность армии насчитывала еще почти 150 тысяч человек — подавляющее большинство которых было бывшими колхозниками. Можно было, конечно, и еще сократить численность минимум вдвое — но пока это считали преждевременным. Как из чисто военных соображений, так и из-за демографического вопроса. Как показали данные недавней переписи, число мужчин на перенесенной территории оказалось почти на 100 тысяч больше, чем женщин. Пока все были в армии — было все нормально, но распусти всех на гражданку — и как бы этот вопрос не встал во весь рост. Из истории было известно немало того, как в тех же американских колониях доходило даже до стрельбы из-за нехватки женщин. И хоть советские люди середины XX века и англичане XVII века — совсем разное дело, но командование все же предпочитало перестраховаться.

А тем временем над решением этого вопроса уже вовсю работали — 'покупали' женщин у некоторых индейских племен, с которыми установилась торговля, а в племенах имелся избыток женского населения, захватывали женщин во время карательных акций при набегах — последнее официально считалось борьбой с бандами, вроде тех же басмачей. Уцелевших при ответных акциях индейцев судили за бандитизм, часть при этом приговаривалась к расстрелу, часть — к различным срокам заключения. А вот женщин и детей выселяли в города, где они находились под наблюдением милиции. Правда, предварительно проводили медосмотр на предмет отсутствия различных заболеваний, в том числе сифилиса, и делали прививки. Кроме того, в исторических материалах была найдена информация о наличии в английских колониях многочисленных ирландских рабов. И хоть основной пик продажи в рабство ирландцев пришелся на XVII век, но и сейчас можно будет выкупить в колониях несколько десятков тысяч ирландских рабынь. В сумме этого должно было хватить чтобы закрыть эту проблему.

А пока, поскольку реальной потребности в таком числе бойцов не было, большинство из них было занято на хозяйственных работах — лесозаготовках вверх по течению Миссисипи и Висконсина, строительстве железной дороги к Милуоки, обработке полей — часть земель была выделена под то, что получило название 'армейских колхозов'. Землю в них обрабатывали красноармейцы из крестьян с использованием принадлежащей армии же техники. Еще несколько тысяч человек было задействованы на уборке растущего по побережью озера Мичиган 'канадского риса' — цицании водной. Для этого они подплывали на небольших лодках к зарослям растений, нагибали их и палкой сбивали созревшие зерна на расстеленный кусок ткани. Правда, перед этим разведчики прочесывали участок берега чтобы убедиться, что там не затаились враги.

А вообще отношения с индейцами складывались очень неоднозначными. С одними племенами удавалось легко договориться о дружбе и взаимовыгодной торговле. А вот другие сразу стали на путь вражды, считая, что попаданцы захватили их охотничьи владения. Причем, несмотря на многочисленные карательные акции с последующим судом и расстрелами виновных, набеги продолжались — к середине ноября их жертвами их стали уже около сотни человек. К счастью, значительного урона нанести они были не в состоянии. Все мелкие населенные пункты были защищены частоколом и огневыми точками, перекрывающими все подходы к жилью. Окрестности крупных, обнести которые стеной не представлялось возможным, охранялись конными патрулями. Потому жертвами набегов в большинстве случаев становились безоружные одиночки — кто, вопреки инструкциям из листовки, решился в одиночку отправится далеко от дома. Впрочем, практически все набеги происходили на приграничные территории. Излюбленной тактикой нападавших стало переправиться через одну из рек, в большинстве случаев, через небольшую Сулу, убить одного-двоих случайных людей — и побыстрее убраться восвояси. И если даже сейчас это происходит — что будет позже, когда замерзнет Миссисипи? А ведь уже сейчас из-за таких уродов многие начали косо смотреть чуть ли не на всех индейцев вместе взятых. Так недалеко и до массовых депортаций и резерваций дойти...

Как они дошли до Миссури — оберст-лейтенанту Зейдлицу не хотелось и вспоминать. Почти полтора месяца пути по дремучим лесам — продвигаться получалось максимум на 10 километров за день. Очень скоро начали кончаться запасы продовольствия — в русских деревнях награбить удалось немногое, а их собственные запасы остались в их мире. Так что приходилось еду всячески экономить, питаясь преимущественно 'подножным' кормом. И если первые пять дней пути еще все шло нормально, соблюдалась дисциплина, то чем дальше шли — тем меньше ее оставалось. В армии практически в открытую шли такое разговоры, за которые в ином времени мигом отправили бы в концлагерь. Многие солдаты ругали и Гитлера и НСДАП — проклинали их за то, что 'отправили в эту проклятую Россию'. Говорили про какое-то 'чудо-оружие русских', 'машину пространства', которую они построили и задействовали — хоть, видимо, и не совсем удачно — хотели, наверное, только немецкие войска забросить в далекое прошлое, но в результате и сами сюда попали! И теперь приходится полуголодными таскаться по этим диким лесам доисторической Северной Америки! А потом началось и дезертирство — и чем дальше, тем больше. Уходили, в основном, небольшими группами — разумеется, захватив с собой оружие.

Чем дальше они двигались по этому проклятому лесу — тем тяжелее было. Один раз даже думали плюнуть на все и спуститься к Миссисипи по реке Де-Мойн — но, после некоторых раздумий, от этой идеи отказались. Русские наверняка будут ждать их где-нибудь около устья. Потому лишь остановились на пару дней чтобы пополнить запасы продовольствия наловленной в реке рыбой, а затем двинулись дальше. Впрочем, здесь же и самое большое дезертирство было — за три ночи сбежала почти тысяча человек.

Но на этом все бедствия, выпавшие на долю отступавших немцев, не кончались. Еще одной проблемой стали индейцы. Неоднократно по пути попадали под обстрел стрелами со стороны индейцев. Во время одного такого обстрела погиб и оберст Шмидт — нелепая случайность... И хоть в ответ на каждую прилетевшую стрелу следовало в ответ несколько автоматных и пулеметных очередей — дикарей это не останавливало! А останавливаться и прочесывать леса просто не было времени — нужно было идти вперед.

Но вот спустя почти сорок дней они были на восточном берегу Миссури. От вышедших в поход восьми тысяч осталось чуть больше трех. Нет, боевые потери были минимальны — не больше полутора сотен. А вот дезертиров оказалось очень много. Куда они собрались бежать и что будут делать — оберст-лейтенанта это мало интересовало. Хотя с винтовками и пулеметами они вряд ли пропадут. И хоть и неприятно было осознавать, что в армии оказалось так много трусов и предателей — за то теперь можно быть уверенным, что оставшиеся пойдут за ним до конца. Теперь оставалось заготовить запасы продовольствия, построить плавсредства и двинуться вниз по реке.

И самое главное — чтобы не оказалось, что у выхода в Миссисипи их уже поджидают русские войска...

Как ни странно, но жизнь вполне налаживалась. Недавно даже увеличились объемы выдаваемых по карточкам мяса и рыбы, но даже и круп — недавно пойдя в магазин, Андрей с большим удивлением увидел, как ему в кулек насыпали какой-то странной крупы темного цвета.

— А это что такое? — удивленно спросил он, глядя на выданную еду.

— Канадский рис, — ответила продавщица, — Его по берегам озера Мичиган много растет! Вот и заготавливают теперь.

— И что с ним делать? — удивился Андрей.

— Да в любой столовой спросите, — ответила продавщица, — Мне некогда вам объяснять, здесь такой вопрос у каждого второго.

Что с ним делать — это Андрей узнал на следующий день в заводской столовой. Ничего сложного здесь, как оказалось, не было. Вот только перед тем, как готовить, его нужно было часов на 8-10 замочить в воде и варить потом чуть дольше.

Однако, с некоторыми достижениями современной цивилизации все же пришлось расстаться. Так еще в середине октября потребовали сдать все имеющиеся в домах электрические лампочки — теперь они будут использоваться только на производстве. Исчезло и электрическое освещение улиц — хотя и говорилось о планах впоследствии, как начнется добыча нефти, установить на улицах керосиновые фонари. Было прекращено беспроводное радиовещание — все равно слушать его было некому, а ресурс оборудования нужно беречь. Было приостановлен денежное обращение — после переноса старые деньги стали обычными бумажками, как когда-то было с керенками, а выпуск новых предстояло еще только наладить. Пока же все необходимое выдавалось исключительно по карточкам — печатали которые зачастую прямо поверх старых денег. С каждым днем на улицах становилось все меньше машин — да и оставшиеся ездили лишь по нуждам производства. Экономия топлива и ресурса двигателей. В связи с эвакуацией ТЭЦ-3 остались без отопления и горячего водоснабжения многие дома — к ним пришлось спешно строить несколько маленьких котельных, работающих на дровах и угле, которые заработали на вторую неделю октября, наконец-то дав тепло в дома. Хорошо, что хоть водопровод продолжал исправно функционировать — да и дом, где жил Андрей, топился небольшой котельной в подвале, а для горячей воды титан был. У тех, кто жил в домах постройки последних лет, с этим было гораздо хуже.

Впрочем, практически все, кого знал Андрей, смотрели в будущее оптимистично. Холод и голод не грозят, войны нет — а что еще нужно? В прежнем мире все жили в страхе, что скоро в город войдут фашисты — теперь эта опасность миновала. Растерянность первых дней после переноса давно прошла — и теперь люди были уверены в собственных силах.

На станкостроительном же заводе уже практически закончили с капитальным ремонтом оборудования с завода 'Большевик', большую часть его отправили по назначению — после чего приступили к проектированию и производству нового оборудования.

И вот как раз недавно приступили к изготовлению первых металлорежущих станков собственного производства. За основу их были взяты изуродованные станки с различных заводов города. Их тщательно изучили, составили чертежи всех деталей, а потом начали разрабатывать техпроцесс их изготовления. Вот это дело сделано пока было только частично. Впрочем, станины к ним были отлиты уже в середине ноября, чертежи на большую часть деталей тоже были готовы — и теперь Андрей и другие рабочие механического цеха занимались их изготовлением. А как потом будут проводить их термообработку — это Андрея уже мало интересовало. Это вопрос к термистам, а его задача — сделать деталь в точном соответствии с чертежом. Правда, обычно к чертежу прилагается и технология, где описывается, какой использовать инструмент, какие скорости обработки, нужно ли применение охлаждения — но у Андрея уже было достаточно опыта для того, чтобы, зная материал, самому правильно определить режимы. Это вон для тех, кто недавно работает — им сложнее будет. Вон как те же его недавние ученики, которые остались на паровозоремонтном заводе — только недавно получившие разряд и теперь работающие полностью самостоятельно.

А вот еще одной — о которой прежде Андрей не задумывался — проблемой стал дефицит металлорежущего инструмента. Как пояснил начальник цеха, нужные металлы для производства быстрореза взять пока неоткуда. Как и для твердосплавных наконечников — основная беда с вольфрамом была. Потому теперь весь сломанный инструмент нужно было не выбрасывать в общую кучу металлолома, а складировать отдельно — чтобы как наберется его большое количество, можно было его переплавить и изготовить новый инструмент. А вот инструмент с твердосплавными напайками вообще было запрещено использовать без крайней необходимости. Но в целом работа шла как надо.

Производительность их завода, правда, была несравнимой с тем, что было раньше. Тогда завод выпускал по две тысячи станков в год, но для того, что имелось, и это было большим успехом. Все ж до того, что было раньше, восстановленному заводу было далеко. По оснащению он пока тянул лишь на небольшой заводик. Так что нехватку производственных мощностей восполняли работой завода в три смены — благо, что рабочих рук пока был избыток. А то производств ведь много нужно создать! В недавно принятом плане первой пятилетки — его даже распечатали в сотне экземпляров и разослали по предприятиям и институтам — замыслы были огромными!

В первую очередь планировалась постройка нескольких индустриальных гигантов — заводов черной и цветной металлургии и химической промышленности в Пенсильвании, под Киевом и в верховьях Миссисипи, нефтеперерабатывающего завода в Арканзасе и оружейного завода в Прилуках. Кроме того, в планах были постройка электротехнического завода, завода турбинного и котельного оборудования, завода шахтного и бурильного оборудования, восстановление Киевского станкостроительного, кабельного заводов, 'Ленинской кузницы', 'Красного экскаватора' и еще ряда производств. И хоть большая часть из них планировалась как малые предприятия с единичными объемами производства, но масштаб запланированного все равно впечатлял...

А вот увидать 'настоящих индейцев', про которых Андрей любил в детстве читать, ему так до сих пор и не удалось. Хоть и слышал как-то по радио про то, что 'уже более двух тысяч индейцев стали гражданами Союза Советских Социалистических Республик'. От людей ему уже довелось услышать, что практически все эти индейцы — женщины. Но самому увидеть пока никого не довелось.

За то недавно с удивлением узнал, что с ними в городе теперь живут словаки. После того, как те в полном составе сдались Красной армии вместе со всей техникой, запасами оружия и боеприпасов, среди них провели такой же, как и среди всех остальных 'перенесенцев', учет — а затем после месячного курса русского языка принялись определять на работу. Вот и к ним на завод несколько человек пришло — кто еще у себя в Словакии рабочими были. Достались им, правда, в основном 'ночные' смены — хотя говорили, что раз в 4 месяца будут их передвигать. Чтобы не было того, что одни работают только днем, а другие только в ночь. Те же из словаков, кто никакими ценными специальностями не владел, были записаны в Красную армию...

— Ну что, Соколов, принимай новую технику, — произнес капитан.

— Это что, мне теперь на этом летать??? — буквально вытаращил глаза от удивления, показывая пальцем на доставленную на аэродром конструкцию, старлей.

А просмотреть там действительно было на что. На поле аэродрома покачивался на привязи самый настоящий дирижабль — аэростат воздушного заграждения, к которому прикрепили снизу какую-то кибитку для размещения пилота и людей или груза.

— А чем тебе не нравится? — пожал плечами капитан.

— Товарищ капитан, я летчик, истребитель! — возмущенно воскликнул Соколов, — А не этот... Воздухоплаватель!

— Ну теперь придется и на такие переучиваться, — философски ответил командир.

— Зачем нам хоть нужны они? — тяжело вздохнув, спросил лейтенант.

— Так патрулировать окрестности области переноса. Да и не только. Собираются у нас экспедиции отправить в североамериканские колонии и Калифорнию. А на чем туда еще полетишь? Вот дирижабли в самый раз и будут.

И пришлось переучиваться — против прямого приказа командования не пойдешь. Теперь, помимо самолетов-разведчиков, окрестности области переноса патрулировали два дирижабля — а по планам уже в ближайшее время их должны были построить еще восемь. Эти дирижабли планировались как разведчики. Но, помимо них, планировалась еще и постройка четырех тяжелых дирижаблей — составленных из двух аэростатов воздушного заграждения. Те будут предназначены для доставки экспедиций и грузоперевозок на дальние расстояния. Например, в Калифорнию или английские колонии. А в будущем на них можно будет хоть до Европы долететь.

Зачем же понадобились дирижабли на патрулировании окрестностей? Так экономия ресурса авиадвигателей и высокооктанового бензина, который теперь производить точно не получится. А потому авиация постепенно будет переходить на дирижабли и простенькие самолеты типа По-2. А все боевые и разведывательные самолеты будут законсервированы — невосполнимый в ближайшее время ресурс...

Глава 5. 'Вот так и живем...'

Первая школа в Кургане, бывшем Сент-Луисе, была открыта 1 декабря 1770 года. К этому времени в городке наскоро построили небольшое деревянное здание с печным отоплением, сделали парты, школьный инвентарь, доставили учебники из Киева, прислали из Киева троих учителей начальных классов — которых по-быстрому выучили из тех учителей, кто более-менее знал французский язык — и одного учителя французского языка, бывшего переводчика. Кроме того, был в школе учитель физкультуры и военного дела — лейтенант Красной армии — и трудовик — автомеханик из расположенной в городе воинской части.

Появление автомашин поначалу вызвало в городе буквально панику среди жителей. При виде едущей по улице самоходной повозки люди буквально бросались в разные стороны, крестились — но за прошедшие два месяца все более-менее нормализовалось. Помогли разъяснения, что в автомашине нет ничего колдовского или дьявольского. Про паровые машины все слышали? Слышали! Так тут то же самое, только очень маленькое! Объяснение неправильное, но понятное для большинства. Потому на нем и остановились. И теперь панического страха перед автомашинами не было. Некоторые, кто посмелее, даже пытались проехаться на них. Особенно дети — некоторые из которых теперь мечтали о том, как однажды они научатся сами на них ездить.

К открытию же школы начали готовиться буквально с первого дня. Расчистили площадку на месте разрушенной резиденции губернатора, затем прибывшие в город красноармейцы были немедленно направлены на строительство как казарм на окраине города, так и школы. Была проведена перепись населения и составлен список жителей в возрасте до 18 лет — при этом объявлялось, что все в возрасте от 8 до 18 лет должны будут в скором времени идти на учебу школу, для остальных же будет организован вечерний ликбез. В списки будущих школьников попала почти сотня человек — которых решили разделить на три класса по возрасту. Вот только на 1 ноября пришло гораздо меньше. Особенно среди женской части.

— Здравствуйте! — поприветствовал собравшихся на французском перед зданием школы директор, — Я директор начальной школы города Кургана, где теперь будете учиться все вы. С чем хочу вас и поздравить. Только вижу, что собрались здесь далеко не все. Почему не пришли все остальные?

— Моей сестре родители не разрешили в школу идти, — ответил один из пришедших.

— Это почему?

— Говорят, не должно женщине учиться, — ответил тот же ученик, — Женщина должна замуж выйти и детей растить.

Ответ для директора был уже ожидаем. Он прекрасно помнил, как создавались первые школы в Советской России — сам участвовал в этом. Было тогда то же самое — особенно среди самых темных крестьян и в Средней Азии. Здесь же господствовали те же самые представления...

— Со всеми остальными, как понимаю, то же самое? — спросил директор, — Так вот, что я скажу. Советская власть дает равные права мужчинам и женщинам. И учиться в школе должны будут все — хочется это их родителям или нет. Если же такое будет продолжаться и дальше — мне придется обратиться в милицию.

Затем директор отметил отсутствующих и отправил всех по классам. Вот только проблемы на этом не заканчивались.

— Я что, буду учиться вместе с этими? — тыкая пальцем в одного из негров, возмущенно выкрикнул один из учеников постарше, почти 17 лет.

Остальные хоть и молчали, но по лицам было видно, что они полностью согласны с ним.

— И что в этом такого? — спросил директор, постаравшись произнести это максимально спокойным голосом.

— Чтобы я с этим дикарем учился? — возмутился все тот же паренек, — Да он хоть говорить по-человечески умеет? Зачем им вообще волю дали?

— В Советском государстве нет ни рабов, ни дикарей, — с металлом в голосе отчеканил директор, — Нет ни белых, ни желтых, ни черных. А есть только граждане Союза Советских Социалистических республик! И все они имеют одинаковые права! И обязанности. Поэтому чтобы больше я ничего такого здесь не слышал!

Лишь после этого начался классный час, главной темой которого стала политика Советской власти. Где учителя пытались разъяснить, почему запрещено рабство, зачем нужно равноправие мужчин и женщин, про равноправие людей различных рас, народов и вероисповедания и так далее. В том числе, и про политику Советской власти в сфере народного образования.

Впрочем, на следующий день в школе появилось не многим больше учеников. Многих по-прежнему не пускали родители — так что директору пришлось все же обратиться в милицию. В тот же день по домам пошли милиционеры с грозными предупреждениями — всякий, кто посмеет препятствовать получению детьми образования, будет оштрафован на очень крупную сумму, а в случае повторения — арестован и приговорен к общественным работам. Многие ругали на чем свет стоит новые порядки, грозили всевозможными карами, в том числе поджогом школы, но все же вынуждены были подчиниться.

Лишь на третий день в школу все же явились все, кто значился в списках — хотя даже сами новоиспеченные ученики зачастую не понимали, зачем их такими методами заставляли идти в школу. Но теперь хотя бы удалось все же начать нормальную учебу. Согласно учебному плану, в первую очередь всех планировалось научить русскому языку, чтению, письму и математике. В дополнение к чему шли природоведение, физкультура и труд.

А вот еще одной внезапной проблемой на пути школьного образования стал местный католический поп. В один из первых же дней он явился к директору и начал возмущаться тому, какими средствами заставляют учеников ходить в школу. Что нельзя заставлять учиться вопреки воле родителей — только они решают, нужно ли учиться их детям. Кроме того, он требовал, чтобы в школе ввели изучение закона божьего как одного из основных учебных предметов. На что получил закономерный отказ — и предупреждение о том, что не следует в дальнейшем лезть в дела, которые не по чину. Советская власть не станет идти ни у кого на поводу и не позволит диктовать себе условия.

Поп ушел из школы ни с чем — однако не успокоился...

Их обнаружили уже на второй день пути по Миссури. Все эти дни авиаразведчики русских не прекращали поиск ушедших немецких войск — и рано или поздно их должны были заметить. И теперь, это оберст-лейтенант Зейдлиц хорошо понимал, не выпустят из вида. Весь день поблизости кружили русские разведчики, а потом даже сбросили листовки — в которых предлагалось сдаться Красной армии. Обещалось, что все, кто не участвовал в военных преступлениях, останутся живы и в лагере для военнопленных получат работу по специальности.

Вот только много ли таких найдется? Кто не исполнял приказа о евреях и комиссарах? Кто не насиловал, не грабил мирных жителей? Конечно, такие были. И немало было. Это оберст-лейтенант прекрасно понимал. Вот только практически все, кто был, уже дезертировали — и сейчас, наверное, уже сидят в русском концлагере. Или сейчас стали вождями одного из индейских племен.

А вот им снова придется менять планы. Что у выхода в Миссисипи их будет ждать засада — в этом можно было и не сомневаться. Что русские создадут такой перевес сил, что останется только геройски погибнуть, — то же несомненно. Но умирать оберст-лейтенант Зейдлиц не собирался. Хорошенько изучив найденные в одной из библиотек в каком-то небольшом русском городке карты, он пришел к новому плану. Скоро они доберутся до устья Канзаса — и тогда двинутся на запад по берегу реки. Вода и источник продовольствия — под боком. А как выйдут на Великие равнины — там уж будут решать, куда направляться дальше... Вариантов было несколько.

Сбор информации по месторождениям полезных ископаемых Северной Америки, пригодным для освоения в ближайшие годы, был поручен доктору геолого-минералогических наук Владимиру Николаевичу Чирвинскому. В прошлом мире Владимир Николаевич с 1919 года работал в Украинском геологическом комитете, участвовал в геологических съемках, издал более ста научных работ. И теперь, когда большинство ученых уехало в эвакуацию, именно он оказался наиболее известным из оставшихся в Киеве геологов. Поэтому буквально сразу после создания Совета труда и обороны Владимир Николаевич был вызван на совещание.

На том совещании предстояло принять целый ряд решений, которые бы на долгие годы определили пути развития той части Советского Союза, что оказалась в прошлом. В первую очередь, предстояло создать органы гражданской власти. Поскольку практически все руководство УССР уже было эвакуировано из Киева, создавать все предстояло заново. Решалось, какие наркоматы нужны в новых условиях, кого на них назначить, кому быть предсовнаркома. Лишь после долгих обсуждений удалось сойтись на таком списке народных комиссариатов: обороны, путей сообщения, продовольствия, внутренних дел, земледелия, здравоохранения, торговли, оборонной промышленности, связи, иностранных дел, легкой промышленности, машиностроения и приборостроения, нефтяной и химической промышленности, металлургии, транспортного машиностроения, электропромышленности.

После назначения наркомов началось обсуждение вопросов по дальнейшему развитию промышленности. Перед учеными была поставлена задача — в кратчайшие сроки установить имеющиеся производственные возможности, предоставить информацию о необходимых в народном хозяйстве ресурсах и том, где и как их можно добыть.

И началась работа — где одна из главных задач выпала как раз геологам. Нужно было срочно поднимать архивы, собирать всю наличную информацию о месторождениях полезных ископаемых в Северной Америке, готовить доклады о силах и средствах, необходимых для их добычи и переработки, собирать геологоразведывательные экспедиции, которые предстояло разослать по наиболее перспективным местам. В первую очередь сейчас всех интересовали соль, нефть, уголь, железная руда и руды цветных металлов — то, без чего промышленность долго не проработает. Запасы не бесконечны, а делать предстояло очень многое.

Снова собрали всех через три недели, в начале октября. К этому моменту основная часть работы по полезным ископаемым была выполнена. Геологи составили карты с указаниями месторождений, их геологические описания, составили списки необходимого оборудования.

С точки зрения месторождений полезных ископаемых место, куда произошел перенос, можно было считать весьма удачным. Всего в полусотне километров к югу от зоны переноса, около Дубьюка, находится известное еще с середины XIX века свинцово-цинковое месторождение, которое можно освоить в ближайшее время. Практически на том же расстоянии к северу — известное с тех же времен месторождение железной руды Блэк-Ривер-Фолс, еще два — недалеко от залива Грин-Бей и у Милуоки. Но самое главное — неподалеку находился один из крупнейших во всем мире железорудный бассейн озера Верхнего. Причем одно из его месторождений, Куюна, было железомарганцевое — всего одно из двух, что есть на территории США и Канады. Там же, около озера Верхнего, имеются месторождения никеля, самородной меди, серебра и золота. На территории штата Висконсин также имелись месторождения гипса и известняка, которые понадобятся для цементного производства.

На юге штата Миссури, примерно на расстоянии 150 километров от Сент-Луиса, находятся полиметаллические месторождения, содержащие свинец, цинк, серебро, медь, кобальт, никель кадмий. Там же имелись месторождения калия и энергетических углей. К сожалению, уголь штатов Айова, Миссури и Иллинойс для металлургии не годился, но вот для нужд транспорта, электростанций и котельных он вполне годился. А вот месторождения коксующегося угля были гораздо дальше — в Пенсильвании и Виргинии. Например, в районе Питтсбурга, где уголь добывался еще в начале XIX века — когда именно там был крупнейший центр развития черной металлургии. Причем, изначально металлургические заводы Пенсильвании работали на местных рудах — и лишь потом перешли на привозные из района озера Верхнего. В Пенсильвании же были и легкодоступные — с глубиной залегания меньше 100 метров — месторождения нефти. Хотя они были и куда ближе — в Иллинойсе и Мичигане, но здесь глубина залегания составляла уже не меньше 150-200 метров.

Еще дальше на юг, в штате Арканзас, были месторождения также необходимого промышленности ванадия, а также титана, ниобия и бария. А вот с вольфрамом, молибденом, хромом, ртутью и оловом, которые оказались в списках металлов первоочередной важности, дела обстояли плохо. Известные месторождения вольфрама, молибдена и ртути находились в тысячах километрах к западу от зоны переноса — в Скалистых горах и Калифорнии, единственное известное небольшое месторождение хрома — в штате Монтана. Запасы олова состояли из всего двух мелких месторождений — Клаймакс в штате Колорадо и Лост-Ривер на Аляске.

После получения от геологов информации по полезным ископаемым, сразу же начались работы профильных организаций. Определялось размещение будущих производств и их защита от нападений со стороны как индейцев, так и европейских колонизаторов, решались вопросы транспортировки, составлялись планы, раздавались заказы на необходимое оборудование предприятиям.

Первым делом предстояло основать несколько поселений и начать разработки месторождений. В первую очередь, предстояло организовать добычу железной руды на месторождении у Комсомольска — Милуоки в прежнем варианте истории — и построить в городе металлургический завод из доменного, мартеновского и металлопрокатных цехов. Для разработки месторождения Дубьюк запланировали строительство рабочего поселка со свинцово-цинковым заводом неподалеку на берегу Миссисипи. А также в ближайшее время начать разведывательное бурение на востоке бывшего штата Иллинойс, где была наименьшая глубина залегания нефти — всего 105-182 метра.

На месте будущего Питтсбурга, как стало понятно по дате, сейчас уже находился английский форт Питт — но особой проблемы в этом не видели. Всем и так было понятно, что столкнуться с англичанами придется в любом случае — ведь они считают земли, на которых оказалась перенесенная территория, своими. Там предстояло построить город со своими коксохимическим производством, нефтеперерабатывающим заводом и металлургическим комбинатом. Продукцию завода будут доставлять либо по рекам Огайо и Миссисипи, либо по Великим озерам. Хотя с озерами была одна сложность — как и в СССР на Ладоге, на них бывали сильные шторма, потопившие огромное количество кораблей. А ни кораблей, ни моряков у Советского Союза лишних не было. Кроме того, предстояло построить рабочий поселок в районе месторождения Куюна для добычи железомарганцевой руды и железную дорогу до озера Верхнего. На берегу же озера предстояло построить уже достаточно крупный город — с заводами по производству меди, никеля, серебра, золота и ферросплавов. В Комсомольске, который уже начали строить на месте Милуоки, — цементный завод. Еще один город предстояло построить на месте слияния Арканзаса и Миссисипи — там, помимо нескольких крупных совхозов, будет и небольшой завод по производству феррованадия.

Хром предстояло добывать на месте Балтимора — в мире XX века его добывали там с 1827 года. Однако для этого сначала предстояло установить Советскую власть на территории колонии Мэриленд. Что удастся договориться о добыче хрома с англичанами — в это мало кто верил. Как из-за захвата части земель, которые англичане считают своими, форта Питт хотя бы, так и по причинам экономическим. СССР становился прямым конкурентом Англии по многим видам товара, которые пойдут на экспорт. Хотя бы по сахару, который уже в этом году будет в избытке. А через год-другой к этому добавится продукция металлообрабатывающей и машиностроительной продукции — качество которой, причем, будет несопоставимо с английской.

Главной проблемой для освоения месторождений при этом стала электроэнергетика. Из крупных электростанций осталась только Киевская ЦЭС, которой, учитывая использование только на промышленные нужды, еще хватало на заводы города — и то на новых производствах планировалось использовать оборудование с приводом от паровых машин. В других же городах имелись лишь маломощные дизельные электростанции, которых с трудом хватало на местную промышленность. Устанавливать в новых городах и поселках было нечего — придется проектировать заводы с минимумом электрооборудования. Чтобы все, без чего обойтись в принципе невозможно, можно было запитать от армейских дизельных генераторов.

А вот вопрос с добычей вольфрама, молибдена, ртути, олова так и остался не решен. Логистика не позволяла построить шахты и заводы в Скалистых горах или Калифорнии без строительства тысяч километров железных дорог, а без этого не было возможности доставить на место необходимое оборудование и вывезти произведенную продукцию...

Открыть кран, щелкнуть рубильником — и к давно привычному реву двух больших насосов прибавляется вой насоса подкачки. По стоящему на магистрали манометру видно, как начинает расти давление в системе. Еще немножко... Снова щелчок рубильника — и быстро, пока давление не успело упасть из-за обратного потока, закрыть кран на магистраль. Выйдя из насосной, Юля закрыла дверь. Теперь бы прилечь немножко, погреться — но нельзя, запросто и уснуть можно. А ей нельзя сейчас, так и на воздух взлететь можно. Вот как напарница свою часть ночи проспит — тогда можно будет и самой прилечь. По инструкции, правда, спать в кочегарке никому нельзя — но попробуй всю ночь без сна провести... Потому на деле договариваются спать посменно. Недолго. Часа по три на каждого.

Казалось, что единственное, что ей хотелось за последние полтора месяца — это хорошенько выспаться. Желание, которое так никогда и не удавалось в полной мере исполнить. Иногда казалось, что все, сейчас уснет прямо сидя за столом. Тогда встать, умыться ледяной водою из крана — и работать дальше. Как только другие люди по многу лет в кочегарке работают? Видимо, привыкают. Ничего, она тоже привыкнет. Человек ко всякому приспосабливается...

Вот когда-то мечтала она в институт пойти, инженером стать. Думала, что будет потом на фабрике работать, замуж выйдет, детей родит. И что из всего этого вышло? Ничего. И обижаться тут не на кого. Так жизнь сложилась. Разве что на саму себя обижаться. Как бы хотелось теперь вернуть те годы, детство! Может быть, тогда она смогла бы прожить свою жизнь лучше? Но теперь жалеть поздно.

А теперь пора топлива подбросить. Встать со стула, подойти к котлу, где холод помещения котельной сменяется адской жарой, открыть массивную чугунную заслонку. Подкинуть несколько поленьев, протолкнуть их кочергой подальше, закрыть топку, повторить то же самое на втором котле и вернуться на свое рабочее место. И после жары около котла здесь кажется еще холоднее.

Сказали бы ей полгода назад, что в котельных так холодно бывает — не поверила бы. Как такое может быть? Они ведь и построены для отопления! Как оказалось, может. Как им объясняли при учебе, за час в помещении котельной весь воздух успевает смениться три раза — и все тепло просто выносит в многочисленные щели. Но ведь и к этому люди привыкают?

Жаловаться на жизнь Юля давно отвыкла — привыкла все воспринимать как должное. Хотя поначалу обидно было. Вся жизнь пошла наперекосяк уже давно, еще с 9 класса. Точнее, с лета перед ним. Как вчера Юля помнила тот день, когда вдруг услышала, что Мишку Леднева арестовали. Ушам верить не хотелось — как такое могло быть? Выходит, она встречалась с чудовищем и не видела этого? А если бы такое с ней случилось? После этого она стала откровенно сторониться парней. Поселившийся страх заставлял ее никому не доверять, всюду искать какой-то подвох, обман... Любила ли она этого урода? Объективно ответить на этот вопрос Юля не могла. Тогда казалось, что да. Потом была уверена, что нет — и встречалась с ним просто для того, чтобы Андрей обратил на нее внимание и попытался вернуть. Сейчас же, много лет спустя, она не могла сказать ни да, ни нет.

Однако это было не последним ударом судьбы. Вскоре по случайности погиб отец — его задавила машина прямо у проходной завода, мама болела и не могла работать — и в середине года Юля забрала документы и пошла искать работу. Вот только как найти нормальную работу, когда имеешь за душой лишь 8 классов школы? Возможно, куда-нибудь ее и могли бы взять с обучением, но ничего такого тогда найти не повезло. Единственное, что она смогла найти, — работу поломойки в небольшой столовой.

Так и прошло несколько лет — серых и бесцельных, где не было ничего кроме работы. С утра на работу, вечером с работы — вот и вся ее жизнь. Просто потому, что так надо. Мама несколько раз пробовала было поднимать вопрос, что не дело так жить — ни друзей, ни семьи, ни даже парня, что другие вон замужем давно и тебе пора бы подумать. Но Юля просто разучилась верить людям.

А потом началась война. Всех, кто не работал на оборонку, стали привлекать на работу по строительству укреплений — копали траншеи, возводили баррикады, делали противотанковые заграждения. Столовую, где она работала, вскоре закрыли, а вскоре ее и вовсе не стало — попала авиабомба.

И вдруг все закончилось. Их бригаду распустили, разбирать баррикады направили красноармейцев — и оказалось, что теперь надо снова искать работу. Однако 'женской' работы в городе было гораздо меньше, чем претендентов на рабочие места. И она банально опоздала. Швейная и кондитерские фабрики, куда пробовала обратиться Юля, уже успели набрать рабочих. Столовые практически все не работали. Заводы? А кем она туда пойдет? Юля этого просто не представляла себе. В итоге в начале октября пошла на биржу труда, где и назначили в кочегарку работать. Месяц учебы — и в начале ноября выходить на работу в одну из наспех построенных для отопления нескольких новых домов кочегарку.

Почему так получилось? Ведь нашли же другие — кто порой только семилетку закончил — нормальную работу, живут, жизни радуются, чего-то добиваются. Юля прекрасно понимала, что причина здесь всего одна — ее собственное равнодушие ко всему происходящему. Но поделать с этим ничего не могла. Наверное, единственный раз, когда она смогла отбросить это равнодушие ко всему, был тогда, когда во время работ по разборке баррикад у станкостроительного завода она вдруг увидела Андрея. Сразу вспомнились школьные годы — как они были счастливы вместе и как глупо потом поссорились.

В тот день она была такой счастливой, какой не была уже давно. Какие же глупости порой в голову лезут! Столько лет прошло — как будто что-то еще можно изменить... Прошлого не вернуть. И надо поскорее забыть про эту встречу! Встав со стула, Юля подошла к котлу, распахнула топку и с какой-то злостью швырнула внутрь несколько поленьев. Как будто это они были виноваты в том, что ее жизнь так сложилась. Потом опять пойти в насосную, подкачать воду в систему.

Про себя Юля понимала, что виновата во всем только она. Что сама делает одну глупость за другой — и продолжает идти тем же путем. Но ничего не могла с собой поделать. Нет ничего хуже, чем потерять смысл в жизни. Тогда мгновенно пропадает желание что-либо делать и начинаешь плыть по течению. Куда кривая вынесет...

Скажи ей сейчас, что где-то в параллельном мире она стала подпольщицей, помогала партизанам и, лишь недолго не дождавшись прихода Красной армии, была повешена осенью 1943 года — не поверила бы! Хотя на самом деле все было просто — тогда она вдруг нашла смысл жизни: чтобы вот эти твари, кто грабит и убивает советских людей, поскорее сдохли, чтобы советские войска взяли проклятый Берлин и повесили на суку выродка Гитлера.

Вернувшись из насосной, Юля взглянула на стоящие на столе часы. Отлично! Ее время закончилось. Теперь будить напарницу и ложиться спать. Впрочем, какое тут будить? Она-то, как всегда, уже сама по времени проснулась — сразу чувствуется привычка. Все же, в отличие от нее, тетя Света в кочегарках больше десяти лет уже работает. Специально ведь смены так составляли, чтобы один человек был уже с опытом работы.

— Да не сплю я уж, не сплю, — видя, что Юля направилась в сторону кровати, произнесла напарница, — Иди уж...

А ведь первые дни, помнится, не могла уснуть. Вроде и спать хочется, а не выходит ничего. Гул пламени в топках, рев насосов — все это мешало заснуть. Но потом быстро привыкла — теперь весь этот шум давно стал фоном, на который уже не обращаешь внимания. Вот если б какие другие звуки были — тогда другое дело. Любые посторонние звуки — потенциальная опасность. Они могут говорить о том, что где-то что-то выходит из строя. Но сейчас ничего такого не было — и девушка, как обычно, заснула, едва коснувшись одетой на голову зимней шапкой подушки.

Утро встретило обычным для кочегарки холодом, льдом на окнах — и желанием поспать еще. Но нельзя больше, пора вставать. Потянувшись, Юля отодвинула в сторону одеялку и, надев фуфайку, пошла в сторону стола.

— Чая вон выпей, а я пока в насосную, — увидев ее, сказала напарница.

— Спасибо, теть Свет, — только и ответила Юля, взяв в руки горячую чашку.

Чаем это назвать было сложно — его давно не осталось. А это был отвар из каких-то трав, в которых Юля совершенно не разбиралась. Родившись и прожив всю жизнь в крупном городе, о деревенской жизни она знала лишь то, что там что-то сеют в полях — хотя и понятия не имела, что именно выращивают в окрестностях Киева — и разводят коров со свиньями.

За стеной послышался усилившийся вой. Машинально взглянув на манометр, Юля увидела, как начинает расти давление. Вот еще немножко и... Звук насоса подкачки исчез — и спустя минуту тетя Света зашла обратно. Как обычно, сели завтракать — еще в самом начале договорились по очереди еду носить.

— Смотрю я на тебя — и не понимаю, — произнесла вдруг тетя Света, — Молодая, симпатичная девушка. А превратила себя...

— Так заметно? — удивленно подняла взгляд на напарницу Юля.

— Я же куда больше тебя прожила. Всякого повидала...

— Так жизнь сложилась... Что я могу изменить?

— Пока мы живы — многое можно изменить, — пожала плечами тетя Света.

— Как изменить то, что никому давно не веришь? — грустно усмехнулась Юля, — Когда оказывается, что тот, кому ты доверяла — чудовище? Как после этого кому-то поверить?

— Всякое бывает, — согласилась тетя Света, — Но что бы не случилось — надо понимать, что хороших людей все же больше.

— Может быть, — тихо ответила Юля, — Может быть...

А потом ей вдруг захотелось хоть с кем-то поделиться своей историей. Выговориться. Сама не зная, почему, Юля рассказала и про школу, и про свою первую любовь, и про Мишку Леднева — и что случилось потом, про дальнейшие годы — пока не дошла до того, как она оказалась в этой кочегарке.

— В жизни всяко бывает, — согласилась тетя Света, — Порой люди кажутся нам не такими, какие они на самом деле. Тебе еще повезло, что Гражданскую не видела...

Гражданскую она и в самом деле не видела — это Юля прекрасно понимала. Многое ли будешь помнить из тех времен, когда было еще только три года? Хоть и знала она и про то, как в Киеве много раз власть менялась, слышала рассказы людей про то, что происходило тогда. Но слышать и видеть — все же разное дело. Да и не была она тогда в Киеве.

— Не видела, — согласилась Юля, — Хотя папа мой в Красной армии воевал тогда. Он на 'Арсенале' рабочим был. А мы с мамой у тети моей были, в деревне.

— Повезло, — повторно сказала тетя Света, — А вот я тогда лишь чуть помоложе тебя была. И всякого повидать пришлось... Видела, как те, кого всю жизнь знал и считал порядочными людьми, вдруг становятся хуже зверей диких. Как, например, двоюродный брат расстреливает семью своего брата. Просто за то, что тот против 'вольной Украины'.

— Он за большевиков был? — тихо спросила Юля.

— За каких еще большевиков? — грустно улыбнулась тетя Света, — Он простой учитель был. И даже не думал о том, чтобы оружие в руки взять. Просто считал, что чушь это — независимая Украина. О чем и сказал... на свою голову.

— И что потом было? — спустя некоторое время спросила юля.

— А осталась у того учителя дочка, — ответила тетя Света, — Точнее, две дочки. Повезло им — не было их тогда дома. И пришлось тогда старшей дочке думать — как ей не только самой прожить, но и сестру свою прокормить. Вот только ни одна из них не считала, что никому вокруг верить нельзя. Младшая потом тоже учителем стала. Как папа.

На этом разговор и закончился. Оправдываться Юля не хотела — почему-то казалось, что любые оправдания звучать сейчас будут просто несерьезно. А еще она думала, что знает одну из этих дочек. Только спросить прямо так и не решилась...

Двухбалонный дирижабль был готов к середине декабря. Потом две недели испытательных полетов, когда лейтенант Соколов приспосабливался к управлению новым аппаратом, а теперь вот предстоял дальний вылет. Предстояло добраться аж до английских колоний на восточном побережье и доставить туда нужных людей. И хоть лично знаком он с ними не был, да и по радио их фамилии не мелькали — но было прекрасно понятно, что люди это очень непростые. Об этом даже командование намекнуло.

Летать на дирижаблях лейтенант вообще не любил — то ли дело на самолете! Но с начальством не поспоришь. Приказали — значит, так надо. Уж не с его петлицами лезть в такие дела. Приказы не обсуждают.

Тем более, что самолеты последнее время вообще практически перестали летать. Истребители так и вовсе все на консервации уже. Бомбардировщики несколько раз вылетали побомбить обнаруженные разрозненные группы фрицев, но это было большой редкостью.

Хотя иногда становились известны очень интересные новости. Так недавно наткнулись на индейское племя, руководили которым... бежавшие фрицы! Дезертировавшая полусотня немцев разгромила войско какого-то местного вождя — и сама возглавила племя. Забрали себе жен убитых охотников, выживших — заставили работать на себя. А еще не раз у убитых в набегах индейцев находили немецкие винтовки. Большинство из них, правда, явно не знало, как стрелять из них — пользовались как тяжелой дубинкой или коротким копьем, но была и пара случаев, когда индейцы стреляли из немецких 'Маузеров' по красноармейцам...

А еще были случаи, когда индейцы предлагали на продажу немецкие винтовки и даже пулеметы, пользоваться которыми так и не научились — и решили сменить тяжелую железную дубину на что-нибудь более полезное. Например, хорошие острые ножи или стеклянные бутылки производства Марьянского стекольного завода!

Кстати, для торговли с индейцами было даже построено два небольших поселка — один на берегу озера Мичиган, неподалеку от Комсомольска, а второй — на правом берегу Миссисипи, в двадцати километрах от Киева. Здесь под охраной гарнизона в полтысячи красноармейцев располагались склады с 'экспортным' товаром и наскоро построенные гостиницы, где могли остановиться индейские торговцы. Что покупал у них Советский Союз? Продовольствие — кукурузу, рис, овощи. Меха — несмотря на все принятые меры, включая выдачу всех запасов зимнего обмундирования, сбор оставшейся от эвакуированных зимней одежды и охоту на бизонов, многим по-прежнему ходить было не в чем. Потому многим приходилось ходить на работу посменно — два дня один член семьи, два дня — другой, что создавало дополнительные проблемы в организации рабочих графиков на предприятиях. Покупали также все трофеи от немецкой армии, которых среди индейцев оказалось на удивление много. Тащили на продажу буквально все — хоть и понимали индейцы, что это оружие, но понимали они и другое. Что боеприпасов достать к ним просто не получится, а переделать во что-то более полезное — некому. А многие и просто не представляли, как этим всем пользоваться.

Впрочем, лейтенант Соколов имел к этому небольшое отношение. Он теперь преимущественно занимался разведкой окрестностей Киева. Причем, поскольку летчиков было куда больше, чем дирижабль, то его вылет был лишь два раза в неделю. Однако вскоре им прислали первый образец 'тяжелого' — составленного из двух аэростатов заграждения — дирижабля и тех, кого командование посчитало лучшими, отправили учиться летать на нем — в том числе, отрабатывать полеты на дальние расстояния. В рамках этого им уже доводилось слетать даже до Кузнецка, в иной истории называвшегося Питтсбургом, и Кургана. Около обоих этих городков были построены небольшие авиабазы — по десятку самолетов и паре дирижаблей-разведчиков для наблюдения за окрестностями.

Кстати, наблюдение велось явно не напрасно! Благодаря нему было предотвращено множество набегов, а даже когда они все же происходили, то в большинстве случаев обходилось без жертв среди мирного населения — сразу после обнаружения приближающихся врагов в попавших в угрожаемую зону населенных пунктах объявляли тревогу, собирая всех жителей за защитным периметром, а навстречу врагам высылали мобильные отряды Красной армии. В городах, правда, никаких стен или частоколов не было — но на их окраинах располагались позиции Красной армии, улицы на въезде в город были перекрыты баррикадами или прикрыты пулеметными точками.

А вот теперь лейтенанту Соколову предстоял самый дальний за весь его опыт полет. В ходе него сначала предстояло долететь до Кузнецка, откуда, пополнив запасы топлива, двинуться дальше в сторону Фильдельфии — не долетая до которой, высадить своих пассажиров...

В отличие от самолета, полеты на дирижаблях были длительными — поэтому на борту всегда присутствовал сменный пилот. Управляли по очереди — по 4 часа. Сначала один, потом другой. Когда наконец-то они достигли английских колоний, отдыхавший в тот момент лейтенант Соколов принялся внимательно рассматривать проплывавшую внизу местность. К этому моменту они, перелетев Аппалаческие горы, уже неслись над прибрежной равниной — где тот тут, то там виднелись небольшие группы строений и засеянные поля, изредка попадались более крупные поселения — но больших городов пока не попадалось. Видимо, не так много пока здесь людей живет — только фермеры, что-то вроде крестьян-единоличников в годы НЭПа, да плантаторы, на которых работают рабы негры.

Ничего, вот скоро придем сюда, установим Советскую власть, запретим рабство! И будет здесь не колония английских империалистов, а Советская Социалистическая Республика Пенсильвания! Лейтенант Соколов даже вспомнил письмо товарища Ленина к американским рабочим, где он писал про американскую революцию — а ведь она совсем скоро должна случиться! Там, правда — по радио уже рассказывали историю американской революции — не обошлось без помощи французов. Да и канадские колонии у Англии остались. Но теперь-то этого точно не будет. Все будет по-другому!

Еще пара часов полета — и на опушке какого-то леска они высаживают своих пассажиров. Теперь пролететь еще полсотни километров вперед — для разведки и отвлечения внимания, а затем назад. Надо еще успеть в Кузнецк вернуться.

До города добрались уже под вечер — на ночь остановились в казарме недавно построенной авиабазы. Как быстро убедился лейтенант Соколов, о том, что недавно здесь находился английский форт, теперь уж ничего не напоминало. Во время штурма его постройки были разрушены буквально до основания артиллерией — сдаться добровольно гарнизон отказался, и теперь выжившие находились в лагере для военнопленных.

— Прикинь, — говорил Соколову один из летчиков, с кем совсем недавно были на одном аэродроме, а теперь он оказался в Кузнецке, — Мне тут рассказывали, что офицерье-то ихнее — тоже дворянчики, как наши при царьке. А у нас в лагере-то как? Каждый работать должен!

— Ну и что они? — спросил лейтенант Соколов.

— Ну как что? — усмехнулся его знакомый, — Заартачились они тут: мы — дворяне, мы ваш уголь копать не станем! Дворянская честь не позволит типа!

— И как с такими умниками поступили?

— Да все просто! — усмехнулся летчик, — Одного, самого горластого, к стенке поставили за саботаж. Так остальные потом бегом работать побежали — еще и нормы перевыполняют! Трусы они, — презрительно сплюнул летчик, — Как перед простым народом кичиться — так это запросто, а как прижмет... Видел я в наше время таких благородий, в Гражданскую... Ничего, и в это время мы им покажем!

Потом лейтенант Соколов решил прогуляться по городку. Конечно, до нормального города ему было еще далеко, но было видно, что вокруг везде кипели стройки. Стояли наспех построенные бараки, где жили красноармейцы и пока немногочисленные рабочие, чуть дальше возводились цеха нефтеперерабатывающего и коксохимического заводов — на зиму стройка была приостановлена, но как сойдут морозы — за нее примутся вновь. Не позднее следующего лета оба завода должны были начать работу. После чего последует очередь крупного металлургического завода...

Происходящее вокруг напоминало лейтенанту Соколову стройки пятилеток. Да, по сути, ими и было. Только несколько поменьше масштабов — но и у них ведь не огромный СССР. Последние месяцы лейтенант вообще не раз задавался вопросом — кто и зачем осуществил этот перенос? Что это было не, как это объявили изначально, неизвестное природное явление — было понятно уже давно. Еще в октябре по радио сообщили, что собранный данные позволяют однозначно установить, что перенос территории СССР — вовсе не случайность, а чье-то преднамеренное действие. Кому-то — то ли инопланетянам, то ли потомкам из еще более далекого будущего — зачем-то вдруг понадобилось переместить часть территории СССР 1941 года в прошлое — и этот кто-то свой план успешно осуществил. Только зачем?

Некоторые по этому поводу стали уверять, что все случившееся произошло по божьей воле, но в это лейтенант Соколов не верил. Зачем богу понадобилось бы переносить в прошлое часть атеистического государства? Нет, ерунда эта версия. Было здесь что-то другое — и, наверное, правы тут ученые. Перенесли либо инопланетяне, либо потомки из коммунистического будущего. Только зачем им это понадобилось? На этот вопрос точного ответа дать не мог пока никто... Чтобы ускорить построение коммунизма во всем мире, как предполагали некоторые? Но и так ведь они вскоре бы коммунизм построили...

Быстрый Кабан не просто не любил бледнолицых — он их просто ненавидел! И было за что. В свое время те подарили его племени матрасы — такие, казалось бы, удобные, теплые! Вот только все, кто на них полежал, быстро начинали болеть оспой.

Разразившаяся тогда эпидемия унесла жизни большей части его соплеменников. Оставшимся же пришлось перед угрозой полного истребления подписать совершенно унизительный для племени договор — они должны были отдать свою землю, свои охотничьи угодья, бледнолицым, а сами уйти далеко на запад.

Но хоть договор был и унизительный, но раз они его заключили — нужно было выполнять. Вот только бледнолицые на этом не остановились! Спустя десятилетие их племени довелось с ними столкнуться снова — пусть на этот раз это и было другое племя бледнолицых. Франсы. С ними уже пришлось повоевать — и в этой войне они проиграли.

А теперь на их (пусть они и сами совсем недавно захватили их у другого племени, но это не существенно) земли, их охотничьи угодья, внезапно нагрянуло новое племя бледнолицых! Причем, это их племя непостижимо скорым образом смогло построить здесь целые города и поселки! И останавливаться на этом явно не собирались...

Значит, придется воевать снова. Уходить больше некуда. Жаль только, что нет у них таких могучих ружей! Недавно его воины привели десяток пленных бледнолицых — и с ними были и очень странные ружья. Запытав одного из них у ритуального столба, они заставили других говорить и даже научить охотников стрелять из таких ружей. Жаль только, что мало у них таких ружей. Не столько, сколько у нового племени бледнолицых.

Значит, в прямом сражении они обречены? Но Быстрый Кабан немало общался с бледнолицыми — и потому знал, что где нельзя победить силой — там можно победить хитростью. А ведь новое племя бледнолицых захватило те земли, которые инглиши и спайны считают своими. Так, может быть, стоит тем сообщить об этом? Чем быстрее бледнолицые передерутся друг с другом — тем лучше его племени. А там, глядишь, и добьем остатки обоих врагов!

Глава 6. 'В краях далеких'

Новости, доходившие до губернатора Пенсильвании Джона Пенна, становились все более и более странными. Сначала в конце 1770 года в Пенсильвании начали доходить слухи от индейцев о том, что духи послали на земли у Великой реки новое племя бледнолицых. В одну ночь в землях на Западе появились огромные города нового племени бледнолицых — и у них есть самоходные повозки, скорострельные пушки. Но самое главное — эти бледнолицые хотят жить в дружбе с индейцами и намерены покарать подлых англичан. Этих слухов всерьез никто тогда не воспринял. Города, появившиеся за одну ночь? Самоходные повозки? Какой бред! Только дикие индейцы и могут придумать такое! Так что обращать внимание на очередной индейский миф? Разве что стоит усилить бдительность в отношении этих индейцев. Вдруг миф этот неспроста пошел, вдруг они к очередной войне готовятся?

Однако шло время, никаких приготовлений индейцев к войне видно не было — а вот слухов становилось все больше. И теперь шли они уже не только от индейцев! Среди обычных фермеров начали ходить слухи о 'Стране справедливости' на западе — дескать, там возникло государство, во главе которого стоят простые фермеры и горожане, все вопросы решаются всенародно избираемым парламентом. И что там каждый фермер может бесплатно получить любой надел земли и работать, нет рабства, не надо платить налогов метрополии и многое другое!

Это у губернатора начала вызывать некоторые опасения. Нет, не потому, что он поверил в существование какой-то страны на западе. Даже если бы испанцы или французы вдруг решили там основать свой город, то какую бы это опасность представляло для английских колоний? Это был бы еще небольшой городок с несколькими сотнями жителей. И уж точно не могло так внезапно появится никакой 'Страны справедливости'!

А вот что готовится антиколониальное восстание в колониях — это было очень даже возможно! Что английскую власть большинство поселенцев не любит — это Джон Пенн знал давно. На его памяти был и ввод — с последующей отменой — гербового сбора, и провозглашение Декларации прав колоний, и чайный налог, и, наконец, совсем недавние столкновения в Бостоне. Начали искать распространителей провокационных слухов, но существенных результатов это пока не дало. Все, кого допрашивали, лишь ссылались на то, что 'все так говорят' — но никто не мог назвать первоисточник информации.

За то стали появляться еще более странные слухи. Сначала из западной части колонии начала доходить информация о полетах в воздухе каких-то больших громко ревущих птиц и огромных шаров. Сначала тоже приняли было это за какие-то дурацкие выдумки, но вскоре стало не до шуток. Вскоре полеты подтвердились — причем, пару раз такие птицы долетали и до Филадельфии. Покружились в окрестности города, а затем с огромной скоростью улетели на запад.

Кроме того, вскоре выяснилось, что уже давно не приходят никакие донесения из расположенного за Аппалачами форта Питт. Еще не зная, чего именно следует опасаться, губернатор решил отправить туда разведчиков из союзников-индейцев. И спустя месяц они принесли очень странную новость. На месте, где стоял форт Питт, теперь возникла чужая колония — не менее нескольких тысяч человек! Строящийся город обнесен частоколом, а которым виднеются огромные дома, по окрестностям ездит множество самоходных повозок, в холмах копают уголь! Причем, копают английские солдаты — бывший гарнизон форта Питт!

Просто так оставлять это было уже нельзя. Становилось понятно, что кто-то начал захватывать английские земли по ту сторону Аппалачей и строить там свои колонии! Только кто мог это сделать? Кому хватило наглости столь бесцеремонно влезть на земли английских колоний? Найти ответ неожиданно помогли те самые самоходные повозки! Один из чиновников колониальной администрации вдруг вспомнил, что нечто такое в апреле 1770 года соорудил француз Кюньо — и это изобретение тогда еще заинтересовало военного министра де Шуазеля.

Выходит, французы решили захватить колонии в Северной Америке? Сделав такой вывод, губернатор немедленно отправил соответствующий доклад в метрополию, а сам стал собирать войска чтобы показать их место зарвавшимся французикам. Плохо только, что много их там. Своих сил не хватит — придется просить губернаторов других колоний прислать войска...

Незадолго перед новым годом запустили Комсомольский металлургический завод — о чем было в тот же день объявлено по радио. Как сообщалось, новый завод будет выплавлять 25 тысяч тонн чугуна и стали в год, используя в качестве сырья местную руду и древесный уголь. По сравнению с Магниткой или Запорожсталью такие объемы производства казались откровенно смешными — но ведь это только начало!

Работа на станкостроительном заводе к этому времени окончательно вошла в нормальное русло. Все цеха давно были введены в эксплуатацию, подготовлены рабочие кадры — и теперь завод работал в три смены, производя нужное для народного хозяйства оборудование. Не только металлообрабатывающие станки, считавшиеся основным профилем завода, но и некоторое оборудование для других производств — что не могли сделать на других заводах. Да на том же Комсомольском металлургическом заводе не меньше трети оборудования было сделано у них!

Впрочем, и по основному профилю работы хватало. Большинство заводов было эвакуировано, а даже что не эвакуировали — лучшие станки с тех забрали на станкостроительный. И теперь для восстановления всех этих заводов нужны были станки. Много станков. И работы, казалось, меньше не становилось.

Первые новые станки — в основном, копии тех, что были на имевшихся предприятиях — отправились по назначению еще в начале декабря. В отличие от прототипов, все эти станки были переделаны для привода от заводской паровой машины или дизеля — электродвигателей в нужном количестве взять было неоткуда. Да и с электростанциями тоже непросто было... От начальника цеха Андрей слышал, что выработка электроэнергии уменьшилась по сравнению с довоенной в шесть раз — в результате чего и было принято решение на счет прекращения ее подачи в жилые дома. Но и предприятиям хватало с трудом — даже тем, что остались. А еще в новые города для заводов электростанции нужны. Прежде всего, в строящийся Кузнецк. И вполне возможно, что для этого придется демонтировать оборудование в одном из небольших городов зоны переноса — где потребность в электричестве меньше.

Первые чугунные чушки из местного металла получили на станкостроительном заводе уже через день после запуска доменной печи Комсомольского металлургического завода. После смены они чуть ли не целым цехом ходили посмотреть на продукцию нового заводика. Качество металла оказалось вполне приемлемым, пусть и без легирующих добавок — так что дефицита чугуна для отливок теперь точно не будет. Чего нельзя было сказать про сталь и цветные металлы. Сейчас в литейку шел разнообразный металлолом, битая и горелая военная техника немцев и РККА, снятые с немецких танков бронеплиты — которые в новых условиях становились всего лишь тоннами качественной стали...

Вообще на территории завода скопились огромные запасы металлолома. Индукционные печи сейчас были только на станкостроительном — потому заводской литейке приходилось выполнять и многие работы, которые не имели никакого отношения к профилю завода. Сюда тащили буквально все — горелые танки, трактора и автомашины, обломки сбитых самолетов, разбитые пушки, что-то с поднятых со дня Днепра кораблей, металлолом с заводов, обломки различных металлоконструкций и еще много всего, происхождение чего Андрей не знал. Все это разбиралось, сортировалось по сорту металла, а затем отправлялось на переплавку.

Еще одной новостью для всех рабочих механического цеха стало то, что наконец-то были получены первые образцы нового инструмента с твердосплавными напайками. Как говорили, металл на них пошел из бронебойных снарядов на основе карбида вольфрама. Говорили также, что скоро будет и собственного производства быстрорез — хром и молибден для него собирались выделить из броневой стали, вольфрам — из снарядов, ванадий — добыть в Арканзасе. И тогда вопрос с металлорежущим инструментом будет решен! Не навсегда, конечно, запасы снарядов и брони тоже ограниченные, но достаточно надолго. Сломанный инструмент можно ведь и переплавить... Большей же проблемой становилась нехватка алмазов. Для заточки твердосплавного инструмента нужны алмазные диски — а их и СССР не делал, только импортные были. Хотя обещали достать бразильские алмазы для технических целей.

Вот только в вопросе с твердосплавным инструментом вскоре всех ждало разочарование. Новые напайки совершенно не держали заточку и потому для работы оказались не пригодны. Поэтому пришлось на время снова забыть про твёрдосплавный инструмент — пока не найдут другого сырья для их производства. С быстрорезом вдруг вспомнили про молибденовую инструментальную сталь Кировского завода — и теперь работы шли параллельно по двум направлениям. Пока одни старались выделить чистый вольфрам из бронебойных снарядов, другие пытались отработать технологию получения молибденовой стали. Впрочем, с молибденовой сталью получалось пока не особо — не хватало специалистов, разбирающихся в этой теме. Тем более, что никто, кроме Кировского завода, больше не производил такой инструмент. Хотя импортный из таких сплавов таки был.

В это же время, судя же по новостям по радио, в народном хозяйстве СССР началась настоящая чреда успехов практически по всем отраслям! В Кузнецке начата добыча угля, запущено производство каменноугольного кокса для металлургии. В окрестностях Кузнецка и ближе, на 'территории штата Иллинойс', добыта первая нефть — так что в ближайшее время начнется производство топлива. В поселке Цинковый вот-вот начнется добыча и переработка свинцово-цинковой руды. В окрестностях Кургана начата добыча каменного угля на нужды электростанций и котельных города — впрочем, доставлен в город он будет лишь весной, когда будет возможно судоходство по Миссисипи, а пока везде будет использоваться заготовленный за осень лес. Трамвайным заводом выпущен опытный образец узкоколейного паровоза для нужд промышленности СССР. На паровозоремонтном заводе начат капитальный ремонт тракторов... И дальше в том же роде.

Что ж, успехи были действительно на лицо — спорить с этим Андрей и не думал. Остатки советской промышленности спешили приспособиться к новым условиям, восстановить утраченные технологические цепочки, начать производство нужной для страны техники. Но при этом не следовало забывать и другое. По меркам былого СССР все это — мелкие предприятия. С низкой производительностью труда из-за 'размазанности' профиля производимой продукции. Сегодня нужно было делать одно, завтра — другое, а послезавтра уже третье. И делали это все одни и те же рабочие на одних и тех же станках, что мешало специализации производства на определенном виде продукции. Но здесь уже ничего не поделать. Для заводов-гигантов, где один рабочий на одном станке делает детали одного вида, у жителей зоны переноса не хватит ни людей, ни оборудования. Приходилось выкручиваться...

Но вот наконец-то и подошел к концу 1941 год. В связи с тем, что со следующего года предстоял переход на местное летоисчисление, то год в этот раз оказался укороченным — последним днем в нем оказалось 29 декабря — сменившееся на 1 января 1771 года. К некоторому удивлению Андрея, Новый год решили встретить в соответствии со всеми традициями. Семейным рабочим на заводах выдавали новогодние елки, проводились праздничные мероприятия в школах и домах культуры. Словно специально хотели показать — никакой перенос советским людям не страшен, не помешает им отмечать свои праздники и вообще радоваться жизни...

Комиссар госбезопасности 3 ранга Анатолий Николаевич Михеев — прежде начальник особого отдела штаба фронта, а ныне нарком внутренних дел СССР — отложил прочитанный доклад и задумался. Внешне, простым гражданам, сейчас могло казаться, что в зоне переноса все тихо и спокойно — но советскому и партийному руководству было видно, что это не так. Просто пока всякая шушера не слишком высовывалась — ждала удобного момента. Но дай возможность... И все посыплется к чертовой матери.

Самой большой проблемой становились деревни. Согласно докладам, за прошедшее с переноса время около 5% сельских жителей исчезли в неизвестном направлении — по всей видимости, сбежав из зоны переноса. Кроме того, чуть ли не каждый третий подал заявления на выход из колхоза — и, после некоторых раздумий, было принято решение им не препятствовать. А то как бы не присоединились к сбежавшим... Вышедшим из колхоза предлагалось переселение в Арканзас — где, в более лучшем для сельского хозяйства климате, индивидуальные хозяйства могут быть достаточно эффективны. Большинство соглашалось. Часть уже осенью успела отправится на новые земли, другая часть последует за ними с началом навигации на Миссисипи.

Однако еще в конце 1920-х единоличные хозяйства показали свою недостаточную эффективность — они не смогли бы обеспечить продовольствием растущее городское население, потому сложившаяся ситуация создавала угрозу голода в городах. Пусть даже мяса с рыбой они всегда в достатке добудут, но ведь не ими одними питаться? Оставалось положиться на оставшуюся в колхозах молодежь — прежде всего, комсомольцев и коммунистов. Пополнить колхозы удалось и за счет демобилизованных из армии — в основном, как раз тех самых молодых парней.

Кроме того, планировались и дополнительные меры по улучшению положения сельского населения. Еще в начале осени, когда начались первые случаи бегства и выхода из колхозов, было принято постановление 'Об улучшении снабжении сельских жителей товарами народного потребления' — для чего артелям и заводам города было поручено организовать выпуск необходимой продукции. Все это должно было несколько снизить напряженность ситуации, уменьшить число желающих сбежать или выйти из колхозов. Для этих же целей велась и идеологическая работы — жителям разъяснялось, что перенос не только не ухудшит социального и экономического положения сельских жителей, а, наоборот, будет способствовать его улучшению — нужно подождать буквально полгода, как на предприятиях городов наладят производство. И, как сообщалось на местах, пока большинство заняло выжидательную позицию, но если выполнить это обещание не удастся — последствия возможны самые неприятные.

Однако на этом внутренние проблемы СССР не заканчивались. Еще в первые дни буквально изо всех щелей полезли уголовники — в надежде, что в сложившихся обстоятельствах всем будет не до них. Милиция и армия тогда быстро показали глубину их заблуждений — в городах давно было военное положение, всех пойманных бандитов расстреливали на месте преступления, затем последовал целый ряд обвал на известные бандитские притоны. По наспех принятому закону 'О преступниках-рецидивистах' для преступников, повторно осужденных за однотипное преступление, была установлена единственная мера наказания — расстрел. Однако часть бандитов смогла бежать из СССР, часть — залегла на дно. Так что неприятности с этой стороны были возможны в любой момент.

Но даже этого было мало. По агентурной информации, в последнее время зашевелились недобитые петлюровцы, беляки, махновцы, троцкисты и прочая сволочь. Да и просто было слишком много старых счетов — когда один сосед был за красных, другой за белых, а третий — за петлюровцев или махновцев. И это тоже грозило серьезными неприятностями. Было принято решение об усилении агентурной работы, усиленной охране складов с продовольствием, оружием и боеприпасами, промышленных предприятий и объектов коммунального хозяйства с целью недопущения хищения государственного имущества и диверсий. При наборе людей на предприятия не в последнюю очередь проверялась политическая благонадежность. А ведь это было в Киеве и левобережье Днепра, где было больше русских и евреев, а не украинцев. Что бы творилось, случись такой перенос окрестностей Львова — наркому внутренних дел страшно было подумать. Случись такое — сейчас бы вовсю шла новая гражданская война, которая бы надежно похоронила все возможности занять в этом мире нормальное место.

Но и то, что происходило сейчас, грозило серьезными неприятностями. Нет, не сейчас, когда стоит вопрос выживания, а вся зона переноса на военном положении. Чуть позже — когда начнет налаживаться мирная жизнь, снизится бдительность. Значит, нужно принять все меры для недопущения такого развития событий...

Прохор Сидоренко уже давно привык к своей фамилии и теперь уж очень редко вспоминал, что на самом деле он Федоренко. Когда случился перенос — он вдруг понял, что теперь ему представилась та самая возможность, о которой он давно мечтал. Еще два года назад он обращался было к председателю колхоза с просьбой разрешить ему уехать в город, однако на колхозном собрании ему в этом было отказано. А куда ты без разрешения уйдешь? Паспорт-то твой у председателя в правлении лежит! А без него в город не уйдешь!

Вот и пришлось дальше в колхозе работать, мысленно радуясь, что детям его больше повезло. Старший сын в военное училище ушел, еще один выучился на машиниста и теперь на железной дороге работает, одна из дочерей за городского, аж инженера, замуж вышла. А вот ему с женой и еще тремя детьми так, видимо, и придется всю свою жизнь в деревне прожить.

А тут вдруг перенос — сразу такие возможности открылись! Война-то закончилась, а вот беженцев на перенесшейся территории осталось немало! Вот и подумали они, обсудили все — и решили в город под видом беженцев уйти! На второй же день они и отправились в Прилуки — ближайший город, где Прохор, представившись беженцем из Чернигова, работавшим разнорабочим в депо, и устроился работать в локомотивное депо.

Правда, работать там пришлось недолго. Буквально через две недели было объявлено о предстоящем закрытии депо с перебазированием в строящийся Комсомольск — как только доведут туда железную дорогу, сразу же начнется и демонтаж и перевозка оборудования на новое место — тем более, что Комсомольск должен был стать не конечной точкой новой железнодорожной линии, а началом будущей дороги в Кузнецк.

И вот пришло время... Переезжать пришлось буквально на голое место... Будущее депо представляло из себя парочку наскоро построенных цехов вагоноремонтных мастерских, несколько путей-отстойников да ряды бараков для рабочих — куда и пришлось заселяться. Прохору, можно сказать, еще повезло — ему, как семейному, выдали в бараке отдельную комнату... Многим же другим приходилось жить по четыре человека на небольшую комнатушку. Туалет — на улице, кухня — одна на всех в конце здания, отопление — буржуйка... Глядя на это, Прохор даже пожалел, что переехал сюда — пожалуй, лучше было бы в деревне остаться... Правда, всем обещали, что уже в следующем году дадут отдельные квартиры — прежде всего, семейным...

Пока же город Комсомольск скорее напоминал одну большую стройку... Строились депо и портовые сооружения, здания заводов и электростанции и так далее. А еще неподалеку строился лагерь для военнопленных — им предстояло работать на железорудном карьере... Каждый день по радио сообщалось и о новых достижениях Советской страны — начиналась добыча новых полезных ископаемых, возобновляли работу заводы...

(прода от 17 января)

— Если будет так и дальше продолжаться, то мы тут умрем от голода, — произнес Дмитрий, подойдя к главе селения, — Запасы у нас не такие уж большие... Если не получится настрелять хоть тех же бизонов — нам конец... Да и не засеем поле — следующий год опять придется охотой и собирательством жить...

— Знаю, — ответил Николай, — Сколько ж тут еще этих уродов краснорожих?

Николай Синельников тоже был крестьянином. В начале 30-х годов также, как и большинство, вступил в колхоз. Также, как и большинство, под давлением власти в лице председателя сельсовета и милиционера — Васьки Демченко. Тот тогда еще ходил по дворам, грозя наганом, и орал, что всех, кто не согласится в колхоз вступить, раскулачит и в Сибирь сошлет! В итоге, правда, в 37 году сослали в Сибирь самого Ваську — впаяли ему тогда десятку за то, что со складов колхозных воровал. Вместе с ним отправился и председатель. Однако своего они тогда успели добиться — все деревенские стали колхозниками!

Николай колхоз не любил — прежде всего, из-за того, что не любил никому подчиняться. Вон как в былые времена-то каждый сам себе хозяин был! А тут что колхоз сказал — то и делай! От этой нелюбви к колхозу пошла у Николая и нелюбовь к советской власти в целом. Вон как в былые-то времена было — каждый сам за себя был, ни от кого не зависел! А теперь — колхоз... На почве этого Николай даже со старшим сыном рассорился — тот-то в комсомол вступил, активистом колхозным стал... Выучился на тракториста и теперь передовиком труда стал, все время планы перевыполняет, перед войной его фамилия на доске почета висела постоянно...

Уходить Николай решил сразу же, как узнал про перенос. Это ж просто мечта — кругом неосвоенные земли, селись где хочешь, живи где хочешь! Подумав так, Николай осторожно переговорил с несколькими своими ровесниками, кто тоже не желал долгое время в колхоз вступать, прощупал у них настроения... В конечном итоге, нашел он почти десяток глав семейств, кто тоже не против был уйти куда подальше и жить по-своему... Те затем еще и часть своих родственников подговорили.

Все планы чуть не испортил его собственный сын. Они как раз собирались отправляться на новые земли, когда на восьмой день после переноса тот как раз вернулся в родную деревню — только что демобилизованный из армии. Вместе с его приездом пригнали в деревню (точнее, в ближайшую МТС) и пять демобилизованных из армии тракторов. В тот же вечер произошло колхозное собрание, на котором прибывшие расспрашивали о том, в чем нуждаются люди. Составлялись списки, которые должны были передать в Киев, а затем Прокофьева Зина, колхозный парторг, выступила с неожиданным заявлением. Дескать, наша страна потеряла большую часть своей территории и людей, практически лишилась промышленности — а потому теперь придется обратиться к опыту ленинского НЭПа. Разрешается свободный выход из колхозов, организуется программа переселения всех желающих (прежде всего, именно единоличников) в южные земли, где гораздо теплее и потому единоличные хозяйства будут гораздо эффективнее, чем в зоне переноса, и так далее...

Реакция колхозников была крайне неоднозначно. Многие из молодежи восприняли сообщение с откровенным недоумением, а вот многие из старшего поколения оказались довольны. В этот же день почти треть колхозников подала заявления на выход из колхоза — причем, они были немедленно утверждены! И вот почти половина из тех, кто думал бежать на неосвоенные земли, сразу же от этого плана отказались — предпочли выйти из колхоза, получив собственный надел, но при этом остаться в СССР. Через день ночью ушли лишь десять семей колхозников...

Собирались они основательно. С собой взяли немного старого — припрятанного десять лет назад — сельхозинвентаря, инструмент, семена, припрятанные в годы Гражданской обрезы, винтовки и даже один ручной пулемет! Границу смогли перейти тихо и незаметно — после чего в течение нескольких дней уходили на юго-запад, пока не нашли подходящего местечка примерно в сотне километров от границы зоны переноса. Пару раз по пути вступали в стычки с индейцами — но никакого серьезного ущерба от этого не понесли. Им лишь удалось убить одного быка, что было обстоятельством хоть и досадным, но вовсе не смертельным... На месте наскоро построили несколько землянок (как временное жилье на зиму), обнесли их частоколом, начали засевать поле. И все бы ничего — вот только вскоре к ним пожаловали те самые индейцы, с кем довелось столкнуться в пути. В большом количестве и, к тому же, очень сильно обиженные как на то, что новое племя бледнолицых захватило их землю, так и на смерть своих соплеменников от их оружия...

Впрочем, сначала индейцы прислали 'парламентеров', кое-как знавших не только французский язык, но даже и несколько фраз из английского. Первая попытка разговора мало к чему привела — стороны друг друга просто не поняли, поскольку большинство из переселенцев знали только немецкий. Но как стало ясно, что индейцы кое-как знают английский — нашли в деревне пару человек, кто кое-как знал этот язык, и прислали их на переговоры. Впрочем, это мало что дало — как стало понятно из переговоров на ломаном английском с обильной примесью жестов и совершенно фраз на немецком и французском, смысл большинства из которых удавалось скорее угадать, чем перевести, предложение индейцев можно было охарактеризовать коротко: 'Убирайтесь отсюда — и мы не будем вас убивать'. Продать землю, как им попытались предложить переселенцы, они категорически отказались. На этом стороны и расстались, оставшись взаимно недовольны друг другом.

— Уходить не вариант, — сказал на организованном вслед за переговорами сходе Николай Синельников, — В другом месте тоже найдутся краснорожие, которым мы будем мешать. Так и будем всю жизнь бегать. А есть что будем? Так что надо показать этим индейцам, кто в доме хозяин.

— Согласен, — поддержал его Дмитрий Федоренко, еще один из наиболее авторитетных переселенцев, — В конце концов, если когда-то хранцузы с англичанами с мушкетами индейцев этих раком поставили, то неужто мы, люди XX столетия, не смогем?

Решение схода было единогласным: раз индейцы хотят войны — они ее получат. А война началась уже скоро. В тот же день индейцы предприняли первую попытку атаковать селение. Но припрятанное с Гражданской оружие не подвело. Пара винтовочных залпов и несколько коротких пулеметных очередей — и бегущая в атаку толпа дикарей разворачивается и убегает. Вторая попытка на следующий день была не сильно успешнее.

Больше индейцы атаковать не пытались, но и уходить не спешили. А время шло... Через неделю поселенцы попытались отправить отряд в пять человек в ближайший лес на охоту — но, как выяснилось, их там уже ждали. Когда из зарослей полетели стрелы, лишь благодаря тому, что у всех ушедших были винтовки, им удалось отбиться и вернуться в деревню — но при этом один поселенец погиб, а еще трое были ранены.

— Мы даже не сразу поняли, откуда стрелы летели, — по возвращению в деревню докладывал Николаю командир отряда, — Идем по лесу — а тут стрелы чуть ли не в упор. Мы из обрезов жахнули куда-то в ту сторону, откуда стреляли, и тикать. Только вот Федьку еще одна стрела настигла — прямо в шею... Но мы вырвались все же.

— Так вы так и не поняли, где эти уроды засели? — удивился Николай.

— Ну парочка, по крайней мере, себя выдала, когда стреляли. Да когда по кустам жахнули — кажись, попали. Кто-то больно уж шибко заорал там. А вот сколько всего их там было и где еще — то мне не ведомо... Эх, тачанку б мне...

— Тачанку сделать не проблема, — отмахнулся глава поселения, — Только много ли с нее проку в лесу?

А на следующий день пара индейцев, подъехав буквально к самому поселению — два человека не представляли никакой опасности, поэтому по ним не стреляли — перекинули через частокол какой-то сверток.

— Великий вождь говорит, что так будет с каждым бледнолицым, — выкрикнул по-английски один из индейцев, — после чего они развернулись и поехали назад.

— Ах вы, суки! — когда развернули сверток, заорал пулеметчик.

Схватив пулемет, он парой коротких очередей скосил обоих удалявшихся всадников — в свертке оказалась отрезанная голова его дяди...

После этих событий установилась патовая ситуация. Индейцы не могли подойти к поселению, опасаясь пулемета. Поселенцы не могли выбраться в лес, опасаясь засад. Опыта контрпартизанской войны ни у кого из них не было. Вот только индейцы могли спокойно разбить лагерь где-нибудь на полянке и спокойно держать осаду, живя охотой и собирательством. А поселенцы могли лишь проедать запасы... А ведь нужно еще и посевную завершить!

Пахать поле пришлось также под прикрытием пулеметчика. Когда индейцы попытались было помешать вспашке поля — пара коротких очередей на близкой к предельной дистанции мигом остудила появившиеся было горячие головы. Вот только блокада продолжалась...

Отто Браун был, как ни странно, вполне доволен жизнью. Эта проклятая война, на которой в любой рощице могли подстерегать злобные русиш партизанен (про подобные нападения — в особенности на тыловые подразделения — он уже не раз слыхал), закончилась. В племени он пользуется огромным уважением (его считают практически шаманом — ведь он умеет добывать железо) у всех, включая вождя, у него есть дом, вполне нормальная работа, хорошая (и, наверное, даже любимая) жена, скоро будут сын или дочка... Ну а что вокруг индейцы и что нет привычных по Германии удобств — с этим Отто давно уж смирился... Отъявленным националистом он никогда не был. Почему же тогда пошел воевать? Так порядок есть порядок. Разве он мог поступить иначе? К счастью, ему повезло оказаться в ремонтном подразделении — поэтому в боях участвовать не довелось, чему он был несказанно рад. Не по идеологическим соображениям, разумеется — он об идеологии никогда и не задумывался. Его дело маленькое — что приказали, то и делал. Как, впрочем, и сейчас. Что приказал вождь — то он и делал. Вот и сейчас его опять вызвали к вождю — видимо, какая-то очередная работа предстоит. Вот только первые же слова вождя его буквально ошарашили:

— Собирайся в поход. Я принял решение отправить послов к советам в Киев, — начал говорить вождь, — Ты отправишься с послами переводчиком, поскольку знаешь про новых пришельцев больше всего. Нам нужно договориться с ними о союзе и торговле. Заодно, посмотришь для себя тот инструмент, про нехватку которого мне говорил.

— Но мне нельзя к русским, — удивился немец, — Они — враги моего племени... Они убьют меня.

— Забудь, что ты дойч, — отмахнулся вождь, — Теперь ты — человек моего племени. И советы не посмеют убить моего посла. Мой дальний родственник, вождь одного родственного нам племени, — не став вдаваться в подробности на счет степени родства и отношений с тем племенем, продолжил вождь, — Говорит, что советы всегда держат свое слово и не нарушают договоров. Лишь потому, зная про коварство бледнолицых, я решил говорить с ними.

Посольство покинуло стойбище через два дня. С собой они брали подарки для 'Вождя Советов' и товары на обмен. Путь от их стойбища до границы земель СССР занял больше недели — но вот спустя десять дней они наконец-то вышли к остаткам русского городка Черкассы — окруженным частоколом и минными полями небольшой станции и еще небольшому числу построек на узкой прибрежной полосе правого берега когда-то Днепра, а отныне — Миссисипи. Или 'Новоднепру', как прозвали реку в СССР.

Впрочем, еще задолго до прибытия на станции их обнаружили русские конные разведчики, сопроводившие послов прямо до станции.

— Прежде, чем вы попадете в Киев, вы должны пройти осмотр у врача и отсидеть карантин, — сразу же по прибытии на станцию предупредили послов, — Таков порядок. Мы не можем допустить проникновения болезней на земли нашего племени.

Карантинная зона представляла из себя целую улицу из выселенных прибрежных домов, огороженных заборов и разделенных на несколько участков по 3-4 дома. И они явно не пустовали. Пока их вели в отведенную для них секцию карантинной зоны, Отто смог убедиться, что народу в карантине сидело немало — то ли тоже послы, то ли торговцы какие... Но почти все — индейцы. Кое-где во дворах стояли и телеги с лошадьми, на которых те приехали... Русские явно не отсиживались в изоляции, а вовсю налаживали контакты с внешним миром...

Из карантина их выпустили уже после нового года. Пройдя осмотр у врача, который сделал заключение, что все здоровы, все они пошли на станцию, где их ожидал спецвагон еженедельного поезда Черкассы-Киев... Русские явно не собирались скатываться в первобытность... Как быстро убедился Отто Браун, у них ходили поезда, ездили газогенераторные автомобили, работали трактора... В городах было и электричество, работали заводы (во всяком случае, часть из них). Да, ни индейские племена, ни английские колонии не смогут ничего противопоставить цивилизации XX века. Воевать бесполезно. Значит, нужно во что бы то ни стола договариваться...

Захват небольшой испанской колонии прошел как по маслу. Да и что испанцы могли противопоставить более многочисленным и гораздо лучше вооруженным немецким солдатам? Ровным счет ничего... За пару недель немцы захватили практически весь будущий Техас, уничтожив физически или обратив в рабство большую часть не столь уж и многочисленного местного испанского населения. И теперь беглецами была срочно поставлена задача — максимально быстро снарядить экспедицию в Африку, на территорию будущем Капской колонии. Почему туда? Да потому, что и дураку было понятно, что в Америке свободного житья им не будет. Русские их в покое точно не оставят — достанут на любом конце материка.

Пленными испанцами вместе с частью солдат срочно строились корабли, готовились запасы всего необходимого для организации колонии. Точнее, того, что можно было найти в этих диких местах... Промышленного оборудования, например, здесь не было никакого... Инструмент кое-какой немцы притащили с собой из того, что был в ремонтных подразделениях, но станки (которых, впрочем, было очень немного) с тяжеленными станинами с собой по лесам не утащишь — разве что часть деталей с них сняли, самое необходимое. Все остальное пришлось бросать — как бросили и практически всю артиллерию и технику. Ну да ничего.... Чем-нибудь разживутся в Европе, а там уж и сами все, что нужно, создадут...

Глава 7. 'НЭП всерьез и надолго'.

— Это что, кругляк 80 из 45 стали? — потрясая в руках болванкой, буквально прорычал технолог, — ЭТО — КРУГЛЯК???

Болванка в сечении и впрямь очень мало походила на круг... Поскольку представляла из себя скорее овал 60х90.

— Да где ж я тебе другой достану? — обиженно буркнул в ответ Федор Герасимов, снабженец, — Завод в Комсомольске загружен заказами от заводов на полгода вперед! Нам согласились только вот это продать.

— Ну, конечно! Нашли кому спихнуть то, что ОТК любого завода предложит им запихнуть себе... в одно место! — уже поспокойнее пробурчал технолог, — Ладно, придумаем что-нибудь... С отливками-то что хоть?

— На чугунное литье заказ согласились на 'Большевике' принять. А вот со сталью никак. Все мощности загружены...

— Твою ж... НЭП у них, мать их, как же... Что с него толку, когда всюду госзаказами заняты? — раздосадовано хлопнув дверью, Сергей Творожников, вышел во двор.

Кооператив 'Киевтрактор' был создан вскоре после объявления о 'новой экономической политике в промышленном производстве' на основе артели по производству гужевых телег. Тогда было объявлено, что поскольку в результате случившегося переноса страна не только лишилась практически всей промышленности и экономики в целом, но еще и оказалась во враждебном феодальном окружении, когда в мире только-только зарождается капитализм, то планы по дальнейшему построению социализма и, в перспективе, коммунизма придется временно отложить, сделав отступление в сторону ленинского НЭПа.

'Киевтрактор' стал одним из первых кооперативов в городе — причем, учитывая планируемый профиль деятельности, киевский горсовет даже пообещал ему оказать всяческую помощь. Обещание это вылилось в то, что вскоре к цеху бывшей артели притащили сразу пять штук неисправных тракторов различных конструкций на базе нефтяного калильного двигателя — большетокмакский трехколесный 'Запорожец', серьезно поврежденный в ходе боевых действий, сразу три трофейных немецких танка 'Бульдог' различных модификаций и даже непонятно где найденный марксштадтский 'Карлик'. Кроме того, обещали помочь и с оборудованием — и спустя пару недель и впрямь привезли несколько полуубитых станков производства конца прошлого века. Давали явно то, с чем просто не захотели иметь дела на заводах. И если прежде весь станочный парк артели насчитывал пару токарных, один фрезерный, несколько сверлильных станков, а также механический пресс и циркулярную пилу, то теперь он почти утроился.

Вот только все это оборудование требовало серьезного ремонта и не могло быть введено в эксплуатацию в настоящий момент. Да и даже если его считать, то все равно многого не хватало. Не было шлифовального оборудования, не было нормального кузнечно-термического оборудования (примитивный кузнечный горн не в счет), не было литейного оборудования, не было... Да многого не было! Как не было и квалифицированных рабочих. Ни станочников (да и было-то их два человека), ни слесарей, ни сварщиков... Кого-то еще до переноса забрали в армию, еще нескольких, кого в армию не взяли по возрасту, вскоре после переноса распределили на заводы. Из без малого тридцати человек в артели оставалось семеро. Руководитель артели и одновременно плотник Николай Васько. Конструктор, технолог и слесарь в одном лице Сергей Творожников. Снабженец и маляр в одном лице Федор Герасимов. И еще по одному плотнику и слесарю, да нанятые уже после переноса почти семидесятилетний дед-кузнец с молотобойцем. Распределение вернувшихся из армии технических специалистов, разумеется, обошло артель стороной.

После переноса артель потихоньку делала гужевые телеги для народного хозяйства под имевшийся госзаказ — но когда потихоньку начали оживать заводы, заказы очень быстро сошли к нулю — и оказалось, что работы больше нет. Госзаказа нет, а у людей заказывать телеги нет возможности. Городские извозчики, бывшие прежде главными заказчиками, приказали долго жить. Люди передвигались по улицам города или на трамвае, оставшемся после закрытия троллейбуса и автобуса единственным видом городского общественного транспорта, или на служебном транспорте, или пешком. Да и куда было ездить? На работу да с работы на извозчике не ездят, рынки не работали, кино, театры и другие культурные места — тоже... Приезжих в городе тоже практически не было — редкие пассажирские поезда возили, по большей части, лишь командированных. Ну а у кого своя телега была — те пока это было возможно их сами старались ремонтировать. Нет заказов — нет работы, нет работы — вскоре найдут. Продовольствие по карточкам просто так не давалось. Кто не работает — тот не ест. А поскольку едят все, то работу для каждого всегда найдут. Перед артелью в полный рост встала угроза закрытия...

Тогда-то Николай Васько, прослышав про объявленный НЭП, и решил заняться малыми тракторами, первоначально дав им говорящее само за себя название 'Единоличник'. Потом, правда, его поменяли на более нейтральное 'Мустанг' — с намеком на их использование в прериях на юге... Еще до переноса он как-то слышал историю про то, как вскоре после Гражданской в полукустарных условиях — даже без чертежей! — делали трактор 'Запорожец'. И хоть на деле тракторов этих он никогда не видел, но идея показалась многообещающей... Обдумав эту идею, он и обратился в горсовет с предложением о создании производственного кооператива. А вот тут-то уже ситуация получалась интересная. С одной стороны, горсовет обещал зарождающемуся кооперативу всяческую помощь в организации производства. С другой — реального толку от этой помощи было немного! Когда председатель кооператива обратился в горсовет на счет специалистов — ответ он получил простой. Специалистов нет и взять неоткуда. Их, мол, даже на заводах не хватает!

— Не выйдет у нас ничего, похоже, — зайдя в соседнее здание конторы, обратился технолог к председателю кооператива, — Людей у нас нет, оборудования нет, материал дают — одни отходы...А к маю от нас первый трактор требуют. Не будет трактора — закроют нас к чертям собачьим...

— Ничего, выкрутимся как-нибудь, — ответил Николай, — До этого все время выкручивались — и теперь выкрутимся... Мне вот как раз из горсовета на счет людей звонили...

— И что сказали? Как прежде, людей нет и не будет?

— Да вот как раз таки нет, — усмехнулся председатель, — Предлагают съездить в броварский лагерь военнопленных и среди немцев там себе специалистов набрать... Мол, заводы их брать категорически отказываются, а вам, может быть, пойдут...

— Немцы??? — глаза у Сергея полезли на лоб, — Фашисты???

— Ну да, они самые... Среди них тоже ведь немало тех, кто на заводах работал. Ну или в армейских мастерских...

— Да на кой ляд сдались они нам??? Это ж враги, фашисты! У каждого из них руки по плечи в крови наших братьев!

— Ну, во-первых, война уже закончилась, — ответил на это председатель, — Немцы эти теперь — военнопленные. И ничего уж с этим не поделать. Тех из них, кто был в военных преступлениях замешан, уже расстреляли. А с теми, кто сейчас в лагере, нам теперь все равно придется ведь по соседству жить... А, во-вторых, — согласись, что и от пленных, работающих на производстве, толку будет побольше, чем от метущих улицы Киева от снега? Ну а там уж и свои люди появятся со временем... Для нас сейчас главное — первый год продержаться...

— Ну определенный смысл в твоих словах есть, — нехотя согласился Сергей, — Только вот не нравится мне это все же... В одном коллективе с этими работать...

Географические названия новым объектам перенесенцы давали исходя из самых соображений — но, в основном, на основе привычных им по прежней жизни названий. Так Миссисипи очень быстро была 'переименована' в Днепр — правда, в официальных документах с добавлением 'Новый'. Озеро Мичиган с ходу переименовали в Ладожское, Гурон — почему-то в Байкал, и лишь озеро Верхнее сохранило свое название и в новом мире. Переименований не избежали и реки. Так реку Арканзас по непонятным для Александра причинам назвали Кама, а основанный неподалеку от места впадения Камы в Днепр город — Нижнекамск.

Численность этого городка к тому моменту, когда сюда прибыл Александр, составляла без малого три тысячи человек. Еще столько же прибыло сюда вместе с ними. По сути, это пока был военный лагерь — с забором по периметру, пулеметными точками, рядами бараков-казарм внутри охраняемого периметра да парой складов со всем необходимым на первое время.

— Значит, товарищ Федин, вас послали сюда для организации работы МТС? — прочитав предъявленные документы, произнес комендант городка, — Это хорошо. МТС нам нужно в первую очередь создавать. Пока этим мы занимаемся, недавно как раз и посевную начали. Но каждый должен заниматься своей работой. Только вас предупредили на счет специфики предстоящей работы? У нас ведь большинство тут — единоличники!

— Я знаю, в райкоме мне говорили, — подтвердил Александр.

После демобилизации из армии в первые же дни после переноса Александр сначала работал механиком на МТС в Переяславском районе, но продолжалось это не долго. В скором времени про него вспомнили — что до войны он работал начальником МТС. После чего на партсобрании ему и поручили организацию первой МТС в Арканзасе — на новых землях СССР. Наверное, он мог бы и отказаться — все же отправляли на новые земли только добровольцев, отказываться Александру и в голову не пришло. Раз партия сказала надо — значит, надо. Ты же коммунист!

Специфика работы его, правда, не радовала. Иметь ело с единоличниками — то еще удовольствие... Слышал он, как в начале 30-х, когда еще было немало единоличников, доходило даже до драк за то, кому первому поле пахать должны! Кроме того, единоличники — это куча разбросанных по самым разным местам полей. И пашут их не подряд, как в колхозе, а в том порядке, в каком записались хозяева. В итоге вместо того, чтобы последовательно работать, трактористу приходится кататься по окрестностям, тратя впустую время, топливо и ресурс агрегатов. А еще единоличники пытаются подкупить начальников МТС чтобы их поле вне очереди вспахали. Именно в результате этого и Александр в свое время начальником МТС стал — после того как предыдущий за взятку отправился строить Беломорканал. По окончанию строительства он, правда, вернулся в родную деревню и даже снова пришел работать на МТС — простым трактористом. Впрочем, это уже была совсем другая история...

Александр тогда был назначен начальником МТС и проработал на этой должности до самого начала войны. Сначала было непросто — но постепенно освоился. К началу войны его МТС была одной из передовых в районе. И вот теперь предстояло начинать все заново — причем, в куда более сложных условиях. Впрочем, товарищ Федин был уверен, что у него все получится...

В распоряжении Александра на первом этапе оказалась лишь та техника, что приплыла на новое место вместе с ним. В основном, это были обыкновенные колесные трактора СХТЗ 15/30 — самый распространенный трактор, с которым ему неоднократно доводилось иметь дело. Кроме того, было и несколько более маленьких тракторов 'Универсал' сразу в двух модификациях. По окончанию посевной к ним должны были добавиться также СХТЗ 15/30 и СХТЗ-НАТИ 'военсовхоза' — вместе с ожидающейся частичной демобилизацией. Впрочем, эта дела будущего...

Пока же предстояло разобраться с организацией работы МТС. Ресурсов в распоряжении Александра был минимум — участок степи в пределах стены, несколько механиков и трактористов да некоторое количество инструмента...

— Опять у нас тут буржуинские порядки наводить начинают, — презрительно сплюнул Леха, фрезеровщик механического цеха Киевского станкостроительного завода, недавно демобилизованный из армии и пришедший работать на станкостроительный завод.

— А чего тебе не нравится-то? — удивился Андрей, — Войны нет, промышленность вот поднимаем, говорят, что скоро жить будем лучше прежнего...

— Да ненавижу я нэпманов этих, — скривился, словно съев за раз цельный лимон, Леха, — Наживаются, сучьи дети, на простом народе... Какого хрена их снова-то разрешили?

— Ну а ты вспомни, что тогда-то, после Гражданской было, — ответил Андрей, — Вся страна в руинах лежала! Заводы стояли, поря лесом зарастали, жрать нечего было... А кругом капиталисты, которые спят и видят, как бы нашу Революцию задушить...

— Сравнил, то же мне, — усмехнулся Леха, — Сколько лет-то с тех времен прошло!

— А чем сейчас лучше? — пожал плечами Андрей, — Вон сколько сейчас от нашего завода осталось? Да по прежним временам то количество оборудования, что сейчас есть, на пару цехов максимум потянуло бы! Пустых оснований вон больше, чем станков... И это еще станкостроительный завод, нас в первую очередь лучшим оборудованием со всей области переноса укомплектовывали... А что сейчас на 'Большевике' том же? А людям-то ж не только станки да паровозы нужны... Что-то, конечно, и на 'Большевике' том же делают. Да только далеко не все нужное пока. Вот пускай эти кооператоры пока кастрюли да ложки делают, а мы уж будем пока производство поднимать...

— Ну, может быть, ты и прав, — пожал плечами Леха, — Только вот все равно не по душе мне это...

Андрею 'новый НЭП' был тоже не особо по душе — но парторг на собрании объяснил, что на данный момент это — наилучший выход. Причем, сразу по двум причинам.

Во-первых, нужно как можно быстрее обеспечить людей необходимыми товарами народного потребления — иначе вскоре может дойти чуть ли не до антисоветских выступлений. Мол, среди людей, особенно крестьян из старшего поколения, еще слишком сильны мелкобуржуазные настроения, что показал, например, массовый выход из колхозов. Многие люди не могут понять, в какую ситуацию сейчас попала страна, а хотят 'всего и сейчас'. И с их мнением придется считаться, так как в противном случае дело может дойти и до новой гражданской войны или массового бегства крестьян из страны. Вот частные производственные кооперативы и должны помочь в этом деле государству....

Во-вторых, стоит учесть и то, что страна сейчас оказалась в феодально-капиталистическом окружением, где для большинства людей идеи социализма будут откровенно непонятны и чужды. И если Советская власть хочет получить поддержку со стороны народных масс тех же североамериканских колоний, а не многолетнюю войну, то придется несколько пойти 'на попятную'. Ибо, как писал еще Маркс, общество должно последовательно пройти все этапы развития чтобы быть готовым к построению социализма — и пусть строить 'классический' капитализм никто и не собирается, но пойти на некоторые послабления по примеру ленинского НЭПа придется...

Новый 1771 год, в честь которого был даже введен один дополнительный выходной день, ознаменовался сообщением Совинформбюро о сразу целом ряде реформ. Во-первых, в дополнение к введенному в первые же дни после переноса 'НЭПу в сельском хозяйстве', была объявлена 'новая экономическая политика в промышленном производстве'. В рамках чего разрешалось создание производственных кооперативов с числом работников не более двухсот человек — что и вызвало у многих недовольство. Во-вторых, объявлялось о предстоящей денежной реформе — в ходе нее предполагалось с 1 мая восстановить в стране денежное обращение — в первую очередь, в торговле промтоварами, а после нового урожая отменить и карточки на продукты питания. В-третьих, объявили, что следующей осенью предстоят выборы в Верховный Совет СССР.

Ну а через неделю на партсобрании и разъясняли на счет того, почему были приняты эти решения. Вообще Андрей вступил в ВКП(б) уже после 'переноса'. До того-то он никогда не был ни комсомольцем, ни коммунистом — и, в принципе, не больно собирался вступать ни в ВЛКСМ, ни в ВКП(б). Хоть достаточно многие его ровесники давно уже в партию вступили, но Андрей на этот счет как-то и не задумывался. Но после 'переноса' в городе фактически не осталось высококлассных специалистов — почти все уехали в эвакуацию, и он как-то внезапно оказался в передовиках производства — поскольку у большинства других рабочих-станочников опыта было еще меньше. Тут-то и возник вопрос партийности — когда начальник цеха посоветовал ему в партию вступить. Мол, передовик производства должен быть коммунистом — он же пример для других! Спорить с начальством Андрей не захотел — тем более, что начальник цеха мужик был нормальный. В ноябре прошлого года написал заявление о вступление в партию — поручителями стали начальник механического цеха и один из наиболее уважаемых на заводе рабочих — литейщик Василий Федорович (которого на заводе уважительно называли по отчеству). И вот он — кандидат в члены ВКП(б) сроком на год. После этого добавилась необходимость ходить на партсобрания, где обсуждали сложившуюся экономическую и политическую ситуацию в стране и мире, подробно разъясняли причины и цели принятых руководством страны и партии решений... Порой на собраниях даже разгорались нешуточные споры на различные темы. Партсобрания в сталинское время еще мало походили на то, что в другом мире было несколько десятилетий спустя — когда председатель монотонно бубнил очередной бесконечный доклад об очередных трудовых свершениях, а присутствующие на заседании 'коммунисты' откровенно клевали носом да в нужный момент единогласно голосовали 'За', зачастую даже не задумываясь над тем, за что же именно они голосуют. Впрочем, Андрею и в голову не могло прийти, к чему все пришло бы в итоге...

В остальном же жизнь шла давно привычным чередом... На работу да с работы. К счастью, авралы первых месяцев работы остались в прошлом, уступив место планомерной работе в соответствии с утвержденным Госпланом планом первой пятилетки. Восстанавливалась работа других предприятий зоны переноса, объемы непрофильной работы становились все меньше и меньше. Вот недавно как раз было объявлено о запуске производства на Киевском электротехническом — бывшем кабельном — заводе, для которого они совсем недавно отправили очередную партию оборудования. Говорили, что, помимо кабелей, там теперь будут также производить и другое силовое оборудование — электромоторы и генераторы, трансформаторы, реле и так далее. Впрочем, кое-какая непрофильная деятельность все же оставалась — поскольку нужного оборудования не было больше нигде. Например, больших токарных и шлифовальных станков.

— Это теперь — гордость нашего предприятия, — говорил как-то начальник цеха, показывая на два огромных токарных станка — ДИП-600 и какой-то 'американец', — Нам еще повезло, что их вывезти не успели. Американец этот, с Лубенского станкостроительного, уже на платформе был и на следующий день бы уехал в эвакуацию. Ну а ДИП — с 'Ленинской кузницы', где его тоже к эвакуации готовили. Впрочем, даже ДИП-500 почти все у нас тут.

Станки были и впрямь огромными — могли обрабатывать заготовки диаметром до 1200 и 1600 мм и длиной до 6000 и 8000 мм. Прежде Андрею никогда не доводилось видеть ничего подобного. Самым большим из знакомых ему станков был ДИП-400. Но по сравнению с этими гигантами он казался чуть ли не игрушечным. Впрочем, работали на этих двух станках нечасто — и когда появлялась нужда ив них, на завод вызывали двух пенсионеров-токарей 6 разряда. Ни Андрею, ни кому другому работать на этих станках не доверяли.

— А мы тоже такие делать будем? — поинтересовался тогда Андрей.

— Вряд ли, — отрицательно покачал головой начальник цеха, — Не сможем мы таких сделать. Во всяком случае, сейчас... Это ж — особое оборудование... Такие станки делаются штучно и заказываются за несколько лет. Так что не сделать нам таких. Не в ближайшие годы, во всяком случае...

Хоть с того разговора и прошло больше месяца, но Андрей порой вновь и вновь вспоминал сказанное тогда. Никакое оборудование не вечно. Что же будет когда эти станки придут в негодность? Пока самый крупный из токарных станков, который они делали, был ДИП-300. Впрочем, многие говорили тогда, что по качеству хреновые они, станки эти. В прежние времена станины для станков вылеживались по 5 лет прежде, чем их пускали в работу — состаривались. Сейчас проводили ускоренное состаривание в печи — после чего станину пускали в работу. Но многие говорили, что по качеству это не одно и то же. Так ли это — Андрей не знал... Для этого свои специалисты есть, его же дело — точить детали в соответствии с чертежом, чем он и занимался.

Глава 8. 'Первая пятилетка'.

'Когда я вернусь — меня либо наградят, либо расстреляют', — думал Владимир Федорович Коваленко, старший лейтенант госбезопасности. Он был одним из первых, кого отправили в английские колонии — чему в немалой степени поспособствовало отличное знание английского языка и истории Англии и САСШ. Главной его задачей была разведка — с целью заранее предупредить командование о планах англичан. Второстепенной задачей — выяснить настроения местного населения и по мере возможности запускать в общество нужные идеи. Этим он и занялся.

Высадили его с дирижабля на удалении от английских населенных пунктов на территории колонии Пенсильвания, откуда он и отправился дальше. Западная часть Пенсильвании, где он оказался, была заселена преимущественно фермерами — по сути, единоличниками на американский манер. Особым богатством они не обладали — большинство жило в примитивных дощатых хижинах, по сравнению с которыми деревенские домики его времени показались бы хоромами. Большинство из них состояли из одной комнаты и небольшой прихожей, одновременно выполнявшей и роль кухни. Кое у кого, кто побогаче, в доме было две комнаты и небольшая молельная комнатушка, а у самых богатых ко всему этому также добавлялась отдельная пристройка-кухня и второй этаж, где обычно спали дети. Но таких было не много — хотя практически любой фермер мечтал когда-нибудь разбогатеть и обзавестись таким домом... Но не многим это удавалось — ведь, помимо всего прочего, приходилось платить не такую уж маленькую арендную плату за землю, на которой они работали. Что съедало большую часть заработка...

Добираясь до Филадельфии, Владимир не раз по пути останавливался в домах фермеров и общался с главами семейств и слышал от них о жизни в колониях. Каждый раз он пытался свести разговор к обсуждению положения дел в колонии, что почти всегда удавалось. И, как он понимал с их слов, жизнь в колониях была не сахар — хотя и куда лучше, чем в Европе.

— Здесь я заплатил аренду за землю — и могу спокойно работать, — говорил ему один из фермеров английского происхождения, — Хоть и грабит нас Англия, но жить все равно куда лучше, чем за морем...

А вот рабов, к некоторому удивлению Владимира, в Пенсильвании практически не было. Да, были где-то на востоке и плантаторы, на которых работали рабы. Были и мануфактуры, где работали в том числе и рабы, выполнявшие различные подсобные работы. Были рабыни-наложницы — преимущественно ирландки — у некоторых богатеев. Но, в отличии от южных колоний, рыба составляли здесь лишь малый процент населения. О чем, впрочем, он и знал до этого — перед отправкой ему называли цифру около 5%, хотя и не были уверены в ее точности — слишком мало имелось информации на этот счет. Потому подсознательно Владимир был уверен, что это число гораздо больше. Ошибался, как оказалось...

Но в конце-то концов он добрался и до столицы колонии. Как он знал, Филадельфия в это время — один из крупнейших городов в американских колониях, численностью аж тысяч в 25 человек...

(прода от 19 января)

В Филадельфии Владимир в первую очередь заглянул в первую попавшуюся ювелирную лавку, где продал пару выданных ему специально для этих целей в Киеве украшений и получил местные деньги, с которыми пошел искать гостиницу, где можно было бы поселиться на некоторое время.

Но, как оказалось, владелец ювелирной лавки был не так-то и прост. Или он просто сдал ювелирки на слишком большую по меркам колоний сумму, чем привлек ненужное внимание? Может быть. Но буквально сразу по выходу из лавки Владимир заметил за собой слежку. Делая вид, что ничего не замечает, он вскоре свернул в какой-то проулок — где буквально сразу наткнулся на несколько лиц с откровенно бандитскими рожами.

— Кошелек гони, если жить хочешь! — буквально рявкнул ему здоровенный, заросший рыжей бородой детина неопределенного возраста, поигрывая ножиков в руке.

— Сейчас, сейчас! — наигранно испугался Владимир, мельком оглядывая нападавших.

Так, двое впереди. Еще пара подходит сзади, отсекая пути к отступлению. Начинать осваиваться на новом месте с кровопролития Владимир не хотел, да только выбора ему, похоже, не оставляли... Но увы — сами напросились... Знали б эти уроды, сколько всякой швали числится на его личном кладбище — пожалуй, решили б не связываться. Службу -то он начинал еще в милиции полтора десятка лет назад — и ему доводилось во всяких передрягах побывать... Да и в госбезопасности потом со всякой сволочью дело иметь доводилось.

Вот и в этот раз верный наган не подвел... С бандитами было покончено быстрее, чем они поняли, что происходит. Мельком взглянув на убитых, Владимир спрятал пистолет и постарался по-быстрому уйти подальше от этого места. А то еще прибежит сейчас полиция или какая-нибудь стража... И хоть по меркам этого времени действия Владимира вполне укладывались в рамки, но у полиции может быть несколько иное мнение... Судя по той самоуверенности, с которой действовали бандиты, проблем с законом они явно не боялись. А это вероятнее всего говорит о том, что ювелир делится своими 'подработками' с кем нужно... Владимир же для местных был чужаком — а чужаков мало кто любит. Стоит ли после этого говорить о том, кто будет виноватым? К счастью, хоть свидетелей не было — хотя уроды явно на это и рассчитывали. Так что это явно не случайность...

Найти нормальную гостиницу оказалось делом непростым... Большинство из них представляло собой какие-то грязные, вонючие бараки, где запросто было подхватить вшей или клопов, что Владимира ни в коей мере не устраивало. Лишь после долгих поисков ему удалось найти более-менее приличное заведение — в котором, правда, и цены были очень приличными. Но выбирать было не из чего... Сняв комнату на неделю, Владимир решил отправиться в город на разведку. А где проще всего узнать последние новости? В кабаке, разумеется... Вот туда-то он и отправился...

Заказав себе пива (дрянной кислятины местного производства), Владимир сел за массивный дубовый стол и, заказав себе еды, принялся в ожидании ужина потихоньку попивать пива и слушать разговоры собравшихся. А чем ближе к вечеру — тем больше и людей собиралось.

И хоть по большей части они вели обыкновенные, ничего особо не значащие разговоры — вспоминали всякие забавные, по их мнению, случаи из жизни, многие из которых для советского человека показались бы просто омерзительными, но иногда попадались и весьма интересные реплики. Прежде всего, многие из собравшихся ругали 'англичанку', которая де из грабит и не дает нормально зарабатывать. Ругали колониальную администрацию, которая пытается проводить угодную метрополии политику — хоть не всегда это и полуается. Многие указания из центра просто спускались на тормозах, потому что заставить их выполнять и невыгодно, и практически безнадежно. Потихоньку Владимир включился в один такой разговор и узнал немного весьма любопытной информации.

Собеседниками его стали рабочие с небольшого металлургического завода. Изначально он построен был чтобы снабжать метрополию чугуном — и практически единственной его продукцией тогда были чугунные чушки, которые отправляли в Англию. Но по прошествию лет хозяева завода решили, несмотря на запреты, производить и продукцию на нужды колони. Сначала начали делать листовой железо, затем — инструмент и сельхозинвентарь. Правда, в 1750 году Англия это запретила — но закрыть эти производства оказалась не в состоянии. Хоть губернатор и издал соответствующий указ, но де-факто он не исполнялся. Правда, хозяевам заводика для этого пришлось хорошо поделиться с нужными людьми...

Вообще, как вскоре понял Владимир, коррупция в колониях была повсеместным и зачастую даже системообразующим фактором. За взятку нужным людям можно было буквально все — делать что угодно, обходить любые законы и указы губернатора... Самое главное — не забывай делиться с кем надо!

Дальнейшими пунктами плана по внедрению было постараться устроиться в колониальную администрацию, выдав себя за переселенца из Польши — все же грамотных людей в эти времена было не много — дабы получить возможность добычи интересующих советское руководство сведений. Но увы — когда Владимир на следующий день пошел в колониальную администрацию, там его ждал большой облом. Поляков, как оказалось, в эти времена не жаловали — впрочем, в колониальной администрации и вовсе были практически одни англичане. Потенциально нелояльных лиц туда не допускали — а то мало ли чего они еще удумают...

Пришлось уйти не солоно хлебавши. И начать думать о том, куда бы пристроиться чтобы знать как можно больше о происходящем в колонии. Впрочем, вскоре подвернулось место в конторе здешнего металлургического заводика — куда и пристроился Владимир. Завод, кстати, олказался по сути кустарной мастерской, в работе которой использовались древние технологии. Ни о каких мартеновских печах не шло и речи. Так что, как сразу подумал Владимир, сразу после присоединения Пенсильвании к СССР развалится он к чертовой бабушке... Не выдержит это примитивное производство конкуренции с Кузнецким металлургическим комбинатом, который буквально завалит рынок колоний дешевым металлопрокатом. Впрочем, наверняка то же самое случится и с пока толькол еще зарождающимися — вопреки английским запретам — текстильными мануфактурами. Или сахарными плантациями — несколько сахарных заводов просто завалят рынок свекольным сахаром, и плантаторы окажутся в пролете. Особенно после запрета рабства — когда работникам придется платить нормальную зарплату...

Конечно, возможности у него здесь были не такие большие, но постепенно Владимир постарался наладить контакты с кое-какими нужными людьми. Изначала вроде бы чисто по делам предприятия, но потом с некоторыми завязались и неофициальные отношения. Что, в конце концов, помогло ему выйти и на американских сепаратистов, которые пафосно называли себя 'Сынами свободы'...

Впрочем, вскоре Владимир понял, что ряды 'Сынов свободы' отнюдь не однородны. Хоть официально среди них были люди самых разных классов, но вот и цели и средства их были сильно различны. Мелкая буржуазия (по сути, те же нэпманы образца 20-х годов), ремесленники с фермерами, стремились к независимости от Англии с расчетом на то, что тогда не будет грабительских налогов в пользу метрополии — и жизни, соответственно, станет лучше. Дескать, когда страной будут управлять они — снизится арендная плата за земмлю, повысятся зарплаты на заводах, будет развиваться своя промышленность, снизятся цены на товары, расширится рынок сбыта... В общем, жизнь будет все лучше и лучше! Эти люди изначально считали отделение от метрополии единственным возможным вариантом и не хотели и слышать ни о каких компромиссах.

Совсем иными были настроения у крупной буржуазии и плантаторов — их можно было охарактеризовать как 'и хочется, и колется'. С одной стороны, отделение от Англии давало им определенные возможности. С другой — они преимущественно были связаны с производимой на экспорт продукцией, а потому боялись потерять своих заказчиков из Англии. А также боялись, что возможная революция попросту сметет не только английских губернаторов, но и их самих. А потому больше рассчитывали на то, чтобы поторговаться с английскими властями — под предлогом того, что в противном случае они не смогут ничего поделать. Уже сейчас эти люди начали создавать и организации 'по борьбе с насилиями толпы', а как Владимир знал из истории — через 4 года на I континентальном конгрессе они выступят за сохранение колоний в составе Британской империи и даже предложат компенсировать убытки Ост-Индской компании. При одном лишь условии — передаче права налогообложения колониям. И лишь когда все попытки решить дело миром закончатся провалом — то они выступят за независимость.

И если первых можно было сделать союзниками СССР, то от вторых нужно было избавляться как можно быстрее. Смекнув это, Владимир решил, что нужно постараться вбить хороший клин между этими двумя группировками... Сейчас они все же союзники — пусть вторые и собираются откровенно попользовать первых, а затем выбросить — но Союзу нужно, чтобы они стали смертельными врагами друг друга. Понятно, что возможностей больше у вторых — но тем лучше. Значит, первым придется обратиться за помощью к СССР...

Сказано — сделано. Несколько выссказываний в нужных местах, парочка вставленных к месту лозунгов... Которые, причем, никто и не связал с ним — все его собеседники были свято убеждены, что именно они сами дошли до столь гениальной мысли. И вот вскоре на собрании 'Сынов Свободы' разразился дикий скандал.

— Вы хотите продать нас англичанам чтобы забрать себе наши налоги! — орал один из участников собрания.

— Да вы ничего не понимаете! — пытался оправдываться один из 'правых', — Мы вынуждены стараться договориться! Война с Англией приведет к экономической катастрофе!

— Да вы просто лицемерные твари! — выкрикнул другой из радикалов, — Мы вам нужны лишь как пугало в глазах короля! Чтобы он дал вам побольше власти за то, что вы будете нас держать в повиновении! Сейчас нас грабит Англия, а тогда грабить будете вы!

Скандал на собрании 'Сынов свободы' привел к тому, что вскоре 'радикалы' стали собираться отдельно — и их взгляды еще больше радикализировались. Теперь врагами объявлены были не только Англия, но также и плантаторы со значительной частью крупной буржуазии. Вскоре прозвучал и призыв к созданию 'Армии свободы' с целью борьбы за независимость Пенсильвании.

— Если нам не хотят давать власти — мы возьмем ее своими руками! — прозвучало вскоре.

— Никто не даст нам избавленья — ни бог, ни царь и не герой. Добьемся мы освобождения своею собственной рукой, — процитировал в ответ строчку из английской версии Интернационала Владимир.

Впрочем, 'правые' тоже не дремали... Ответом на демарш 'радикалов' стало создании 'Общества по борьбе с насилиями толпы' в Филадельфии — в дополнению к уже существовавшим до этого организациям в Нью-Йорке и Чарльстоуне.

Впрочем, за всем прочим Владимир не забывал и про свою основную работу. И именно он оказался и одним из первых советских резидентов, кто узнал о планах английской администрации устроить карательную акцию по отношению к 'захватчикам форта Питт' — которыми, правда, считали французов или даже испанцев, но никак не пришельцами из далекого будущего. Причем, помимо королевских войск в карательной акции должна была участвовать и пенсильванская милиция, созданная еще в 1536 году Бенджамином Франклином для защиты колоний и впоследствии участвовавшая в войнах с индейцами и с французами.

(прода от 30 января)

— Рабочие вам нужны, значит? — спросил у вошедших начальник броварского лагеря для военнопленных.

— Да, — согласился Николай Васько, — Наш кооператив тракторы делать собирается, а работать некому. В горсовете говорят, что специалистов и на заводах не хватает, потому нам в ближайшее время вряд ли их удастся где-то найти...

'А в горкоме нас и слушать не захотели, — мысленно продолжил пришедший вместе с ним Сергей Торожников, — Мол, раз вы нэпманы — то и решайте сами все свои проблемы, вам, мол, и так государство помогло, хоть и не обязано было'.

— Тракторы, значит, — протянул в ответ начальник лагеря, — Так ведь есть у нас в Киеве Автотракторный завод... Впрочем, не мое это дело, — перешел он наконец-то к делу, — Мне сказали помочь вам — значит, помогу. Списки военнопленных с рабочими специальностями приготовлен. Смотрите, кто вам нужен.

Список оказался весьма внушительным... Из без малого пяти тысяч военнопленных, кто находился в лагере, более двух сотен оказались бывшими рабочими! Слесари различных специальностей, электрики, станочники различных специальностей, механики, литейщики... Остальные были немецкими крестьянами или даже кадровыми военными, но и этого списка было предостаточно!

— Твою ж... — присвистнул Николай, — Да это ж на целый завод специалистов можно набрать!

— Ну какие они специалисты — тот еще вопрос, — не согласился Сергей, — Вряд ли лучших в армию призывали... Они в тылу нужнее. Но согласен — и это неплохо! Тем более, что и на заводах сейчас ученики в основном...

Вся следующая неделя прошла в изучении личных дел военнопленных — кто, где и кем служил, были ли членами НСДАП, характеристики от сослуживцем и от администрации лагеря, отношение к советской власти, военные и гражданские специальности, опыт работы и квалификация... Затем Затем вызывали отобранных кандидатов и лично расспрашивали по всем интересующим вопросом — все же кандидатов после предварительного отбора оставалось еще слишком много. Нужно было отобрать всего лишь человек 30-50, а кандидатур оказалось почти втрое больше. Хорошо еще, что за прошедшее время немцы успели более-менее изучить русский язык, потому общаться можно было практически без переводчика.

Вообще Николай взял бы и побольше народу, чтобы сразу в 2-3 смены производство загрузить. Да только производство это сначала наладить нужно. А для начала надо набрать специалистов, кто сможет хотя бы более-менее привести в порядок оборудование и начать производство. А то скажут потом в том же горсовете, что раз немцы эти у вас не работают — то пусть тогда топают дальше улицы мести. А то, мол, за какие заслуги мы их просто так кормить будем? Значит, придется выбирать...

Тех из кандидатов, кого посчитали наиболее подходящими, потом возили в цех — чтобы посмотреть, кто из них на что способен — и вот, в конце концов, были готовы и окончательные списки.

— Вот этих, — положив на стол перед начальником лагеря список, — Забираем сразу. А вот этих, — рядом на стол лег второй список, — Думаем взять попозже, как производство наладим.

— Хорошо, — коротко ответил начальник лагеря, — Если другие раньше их не заберут, то они ваши. Да, и по тем, кого берете прямо сейчас — их размещение и охрана лягут на вас.

Вскоре в кооперативе началась бурная деятельность... Наибольшей проблемой стало решить вопрос с размещением новых рабочих. Однако после обсуждения в горсовете им согласились выделить под производство один из цехов неработавшего завода 'Стройдормаш'. Восстановление производства там в ближайшие годы не планировалось — не было не возможности, ни смысла. Поскольку больших объемов производства дорожной техники в ближайшие годы не потребуется, эту работу переложили на восстанавливаемый 'Красный экскаватор' и, отчасти, Киевский автотракторный завод — эта тенденция наблюдалась практически во всем. И причин тому было три. Первая — по многим видам продукции прежние объемы производства попросту не имели смысла. Куда их девать? Забивать склады, переводя тонны дефицитных металлов, угля, электрической энергии на то, что понадобится холрошо если лет через десять? Вторая и третьи причины были весьма тесно взаимосвязаны — дефицит производственных мощностей и, одновременно, необходимость производства куда большей номенклатуры продукции, чем было прежде. Если раньше многое они могли привозить из других областей, а то и республик, СССР, то теперь должны были делать все сами. При том, что имеющиеся производственные мощности ничуть не выросли — как раз-таки наоборот... Как и людей стало на порядки меньше. Потому создавать узкоспециализированные предприятия не было никакой возможности. Один завод, одни люди должны были производить широкий ассортимент продукции — пусть и малой серией. Ясно дело, что производительность труда при таком подходе ничуть не вырастет... Потому не завод станков-автоматов, а Киевский станкостроительно-инструментальный завод. Не трамвайный завод, а локомотиво-вагоностроительный. Не паровозоремонтный, авторемонтный и танкоремонтный заводы, а единый Киевский автотракторный завод. Не кабельный завод, а Киевский электротехнический завод, где будут производить все от обмоточной проволоки до электрогенераторов, электродвигателей или электромагнитных пускателей.

Поэтому немало заводскимх цехов сейчас стояло без дела. Часть из них, правда, планировалось задействовать при строительстве новых предприятий — вроде котлотурбинного завода, но и это займет лишь часть пустующих площадей. Остальное использовалось, в основном, как склады — например, несколько цехов 'Стройдормаша' было полностью занято под дровяные склады для пары расположенных неподалеку котельных. Собственно говоря, выделенный кооперативу цех до недавнего времени использовался также — но те дрова, что в нем лежали, уже успели исчезнуть в топках — и здание попросту пустовало.

— Как же мы все это отопим? — когда они прибылии для осмотра в выделенный им цех присвистнул Сергей, — Это сколько ж тут квадратов?

— Почти полторы тысячи вместе с конторой, — ответил Николай.

— Прилично... И никакого отопления нету...

И вот теперь, в условиях зимних морозов, им пришлось перетаскивать сюда значительную часть оборудование и все запасы со складов. Хорошо еще, что тут и станины от станков остались — и можно было сразу ставить оборудование туда. Почти все, впрочем, сосредоточилось в одном конце цеха — остальное же решено было использовать как склад и сборочный учстакок. После чего склады и большая часть небольшого старого артельное здания переделывались в помещения для проживания пленных. Оставалось лишь немного того,что нужно было прямо здесь и сейчас. А единственное, чем они сейчас занимались — это изучением и приведением в порядок привезенных им тракторов. Единственным рабочим среди них оказался 'Карлик' — но и его решено было разббирать для обмера деталей и составления чертежей. Следом пошел 'Запорожец', для которого сначала пришлось выточить несколько поврежденных валов и шестерен и восстановить поврежденные крепления и кузовные элементы. После чего в начале февраля, с трудом заведя трактор, его даже своим ходом перегнали на новую территорию.

Это событие даже было отмечено в новостях Совинформбюро, где рассказывалось про успехи новлой экономической политики в промышленности. 'За прошедшие с момента переноса месяцы в зоне переноса возобновили работу не только несколько десятков заводов, но и целый ряд артелей самого разного профиля деятельности, — говорил тогда диктор, — Многие из них продолжили работу по привычной специализации, производя товары народного потребления — от мелкой кухонной утвари и посуды до мебели, сельхозинвентаря и даже детских игрушек. Но некоторые из них решили попробовать свои силы в новых сферах деятельности. Так недавно в Киеве начала работать артель 'Киевторактор', которая сейчас осуществляет мелкий и средний ремонт сельскохозяйственных тракторов. Недавно первым отремонтированным кооперативом стал трактор 'Запорожец', произведенный на самой заре Советской власти.'

Но если с 'Запорожцем' поломки были видны невооруженным глазом, то с 'Бульдогами' оказалось потруднее... Никаких серьезных внешних повреждений они не имели — а потому пришлось их сразу ж разбирать и ремонтировать. Изучая, заодно, и конструкцию двигателей и ходовой. Тут еще повезло, что среди немцев нашлись те, кто прежде с ними имели дела... В итоге за месяц привели в порядок и их. Трактора эти вскоре быи и испытаны на расчистке снега на городских улицах — дабы определить, какую модель взять за основу собственной конструкции...

Февраль 1771 года в зоне переноса оказался холодным и снежным. Улицы Киева буквально заваливало снегом — и вышедшие на улицы Киева трактора со снеговыми отвалами не успевали справляться со своей работой. Периодически нарушалось и трамвайное сообщение, имеющихся в депо вагонов-снегоочистителей попросту не хватало — на такие снегопады попросту никто не рассчитывал. И хоть Киевский локомотиво-вагонный ремонтный завод уже получил заказы на переоборудование части старых двухосных вагонов в снегоочистители, но когда они еще будут? А людей на работу развозить нужно сейчас. И тогда пассажиры застревавших вагонов, взяв лопаты, сами принимались за расчистку путей... В итоге на смену выходили с опозданием, а их в это время подменяла предыдущая смена. А в другой раз все могло получиться с точностью до наоборот...

Андрею уже довелось побывать в обоих качествах... Вот и снова. На часах уже пять часов — но сменщиков так и не видно... Сменились лишь те, чьи сменщики на работу пешком добираются — им повезло... Но Андрею, увы, попасть в их число не довелось. А вскоре появляется и начальник цеха и сообщает, что вторая смена задерживается. Остается только брать следующую болванку и точить из нее очередную заготовку под шестерню.

Сменщик его появился только в десять минут седьмого — одновременно с еще десятком рабочих из их цеха. Поздоровавшись со сменщиком, Андрей выключил станок, снял и отложил в сторону недоделанную заготовку и пошел мыть руки. Вот и конец очередного рабочего дня... Впрочем, если до работы людям было непросто добраться, то с чего обратно добираться легче будет? Еще через несколько минут Андрей уже выходил с проходной завода, над которой висела свеженькая табличка 'Киевский станкостроительно-инструментальный завод'. Снизу под ней была и обмерзшая сейчас и потому совершенно нечитаемая растяжка, содержимое которой знал наизусть каждый работник КСИЗ. 'Развитие станкостроения — первая задача социалистической индустриализации'.

Вывешена она была еще перед Новым Годом — в связи с празднованием годовщины образования Союза ССР. Тогда еще на собрании парторг говорил о том, что именно развитие станкостроения на данный момент — наипервейшая задача государства. Того оборудования, что осталось после эвакуации заводов, слишком мало — да и не вечно оно. Потому мы должны делать свое. Не будет станков — не будет и всей тяжелой промышленности. И тогда советская промышленность быстро деградирует до уровня кустарных производств типа тех, что сейчас имеются в той же Европе.

— Благодаря применению машин, один небольшой наш завод сможет сделать товаров столько, сколько будет производить огромная мануфактура на несколько тысяч работников. А уж сравнивать качество готовых изделий и вовсе не имеет смысла — вы и сами это понимаете.

Андрей это прекрасно понимал. Без нормального современного оборудования не будет ни тракторов с автомашинами, ни электрогенераторов, ни паровозов с вагонами... Не будет всей той жизни, к которой он привык.

Впрочем, сейчас всех этих надписей он бы все равно не увидел — уличное освещение давно прекратило работать, и теперь на ночных улицах царила тьма, лишь немного разгоняемая светом из заводских окон... Дорога от проходной к остановке трамвая представляла из себя буквально снежный туннель — высота сугробов кое-где была даже выше человеческого роста. И хоть Андрей не мог сказать, что в прошлые зимы снега мало было, но эта явно переплюнула все, что ему прежде доводилось видеть.

Дойдя до остановки, Андрей увидел примерно с полсотни пленных немцев вперемешку с индейцами — вооружившись лопатами, они расчищали автодорогу. Впрочем, для Киева это давно стало привычным зрелищем — еще с конца сентября военнопленных стали исапользовать на работах в городе. Сначала они разбирали баррикады на улицах и завалы от развалившихся при бомбежках и артобстрелах зданий. Потом их стали использовать на стройках, ремонте дорог, многие, как знал Андрей, работали в качестве дворников и грузчиков у коммунальщиков, готовили насыпи под железнодорожные пути — вроде той же дороги на Комсомольск. Сейчас, правда, строительство железных дорог было приостановлено в связи с зимой, за то вот появилась работа по расчистке снега... Индейцы к ним присоединились гораздо позже — после первых карательных акций против тех, кто нападал на советские поселения.

На остановке в ожидании трамвая уже собралось немало рабочих — хотя вряд ли по таким засыпанным снегом путям он пройдет... Если рельсы в другую сторону были прочищены, то туда, куда ему надо ехать, все было засыпано снегом. Впрочем, в этот раз все же повезло. Всего минут через десять вдали показался луч прожектора, а вскоре к остановке, фонтаном разбрасывая снег, подъехал вагон-снегоочиститель и, когда все люди отошли от остановкти, поехал дальше. Прямо следом за ним ехал и четырехосный пассажирский вагончик. Даже практически свободный — на всех предприятиях города смены сейчас начинались не по графику, а как получится, оттого не было и такого большого числа людей, одновременно едущих с работы. Вскоре все залезли в трамвай — и он медленно тронулся вслед за снегоочистителем. Вот и закончился очередной рабочий день...

Доехав до своей остановки, Андрей одним из первых выскочил из вагона, но первым делом пошел не домой, а в ближайший магазин — получить продукты по карточкам. Н входе в магазин, как всегда, стоял пулемет, а в самом магазине сидело несколько красноармейцев — меры, введенные еще в первые дни после переноса. Тогда оборзевшие урки решили, что раз случился перенос — значит, на всех еды точно не хватит. Советская власть, дескать, не сможет прокормить все население 'зоны переноса' вместе с тысячами солдат. А потому скоро начнется голод, Советская власть рухнет, и выживут лишь те, кто прямо сейчас сможет для себя любимых запасы создать. Вот и решили тогда эти уроды ограбить несколько магазинов... Это было тогда громкое дело... Даже по радио цитировали выдержки из протоколов допроса пойманных бандитов. Всех их тогда приговорили к смертной казни через повешенье — ибо такие твари ничем не лучше фашистов и их пособников. В условиях выпавших испытаний они решили выжить ценой голодной смерти многих других людей.

Бывало в первые дни после переноса и другое — воровали карточки, грабили возвращавшихся из магазинов. Нои таких ловили и судили — и после нескольких публичных расстрелов число таких случаев стало близким к нулю. Что и говорить, перенос выявил как лучшие, так и худшие качества людей. Нормальные люди объединялись чтобы общими усилиями поскорее наладить нормальную жизнь, покончить с разрухой. А шкурники и трусы — даже те, что пытались маскироваться под нормальных людей — в полной мере проявили свою сущность, став на путь предательства и бандитизма...

Зайдя в магазин, Андрей протянул напечатанные прямо поверх старой пятирублевок карточки. Мельком взглянув на карточки, продавщица выдала все положенное по норме. Но когда Андрей уже засобирался было идти, в магазин вдруг вошел самый настоящий индеец — по всей видимости, первый индеец-гражданин СССР, кого его довелось увидеть. Прежде-то он видел индейцев лишь из числа военнопленных.

— Мне еда получить, — на ломаном русском языке произнес он, протягивая такую же, как и у всех остальных напечатанную поверх довоенных денег карточку.

Несмотря на то, что он явно уже был гражданином СССР, одет этот индеец был в какой-то странный типично индейский наряд — в результате чего он мгновенно выделялся из окружения. Вот тебе и на... Помимо того, это это был первый увиденный Андреем индеец— гражданин СССР, это был и первый индеец, которого он увидел в его традиционной одежде. Ибо индейцы-военнопленные ходили в рабочей одежде для военнопленных.

(прода от 12 февраля)

— Сидоренко Юлия Алексеевна?

— Да, я.

— Проходите. Товарищ Федоров ждет вас.

Вызов в райсовет оказался для девушки откровенной неожиданностью. Ничто, казалось бы, не предвещало... Она, как и многие тысячи советских граждан, работала, честно выполняла свои обязанности. Наказывать ее было не за что, награждать — тоже. Ничего героического она не совершала, в передовиках труда не числилась. Да и как можно быть передовиком, работая в кочегарке? Правильно. Никак.

С этими мыслями Юля и прошла в небольшую комнату для совещания, где уже, помимо нее, собралось еще человек десять. Ничем с виду не примечательные, обычные работяги. Бросались в глазап лишь два факта. Почти все были молодежью. И почти все — женщины. Так и зачем они здесь понадобились?

— Ну все, осталось только Самохину дождаться, — когда она вошла, произнес председатель райсовета.

Названную Самохину ждать долго не пришлось. Вскоре дверь в комнату открылась, и в нее вошла буквально совсем еще девчонка — хорошо если лет двадцати.

— Ну вот все и в сборе, — завидев ее, довольно заметил председатель, — Долго говорить не буду, сразу перейду к сути вопроса. Все вы, кто собрались здесь, работают в городском коммунальном хозяйстве операторами котельных. Работа, бесспорно, важная и необходимая, но... Как следует из ваших учетных карточек, все собравшиеся здесь закончили не меньше, чем в 8 классов советской школы. Причем, закончили как минимум неплохо. Правильно ж я говорю?

Ответом на слова председателя было молчание, но оно яснее любых слов говорило о том, что так оно все и есть. Вспомнив школу, Юля тоже мысленно согласилась с председателем. И впрямь ведь — сколько планов тогда было, о чем только не мечталось...

— Ну а, как вы все знаете, сор специалистами у нас туго сейчас. Кто в эвакуации оказался, кого в армию призвали, и он вне зоны переноса оказался, а кто и вовсе погиб на фронте. Да что говорить... На предприятиях города больше половины работников только что ликбез прошли, читать-писать выучились... А про наши планы на будущее вы и сами знаете, по радио слышать должны были... Поэтому и вам хочу предложить работу, где ваши знания пригодятся в куда большей мере.

Если предыдущие слова были лишь констатацией факта, о котором большинство и так знало, то вот последние слова председателя вызвали у собравшихся некоторое оживление.

— В этом году, — продолжал тем временем председатель, — Планируется восстановление работы 1 очереди Киевской ТЭЦ-3. Специалисты уже обследовали вспомогательные сооружения электростанции и пришли к выводу о возможности восстановления ее работы в кратяйшие сроки — как только будут сделаны котлы и турбогенераторы. Но нам нужны будут специалисты — которых у нас практически не осталось. Поэтому предлагаю вам пойти работать на ТЭЦ.

Стоит ли и говорить о том, что, только услышав предложение, все уже были мысленно согласны? Как-никак, работа на электростанции — это тебе не кочегарка, отапливающя несколько ближайших домов... Тем более, наспех построенная 'времянка', или, как официально их называли, 'замещающая котельная'. В том смысле, что замещали они не работающую в связи с эвакуацией оборудования ТЭЦ. Электростанция — это электростанция. Это качественно иной уровень. Другие условия труда, другие зарплаты. Правда, и другая ответственность.

— Что для этого нужно будет? — первым подал голос парень лет двадцати, сидевший практически в противоположном от Юли конце комнаты.

— Вопрос правильный, — усмехнулся председатель, — Сами понимаете, что прямо так на электростанцию никто вас не возьмет. Нужны будут знания соответствующие. Поэтому всех, кто согласится, отправим на полгода учиться. Вместе с тем будете проходить практику на ЦЭС. В дальнейшем кто-то из вас пойдет на ТЭЦ-3 работать, кто-то останется на ТЭЦ...

Согласились все. Домой Юля возвращалась в приподнятом настроении. Казалось, что теперь все будет по-новому, все будет лучше...

Кто сделает первый после переноса советский трактор — кооператив 'Киевтрактор' или Киевский автотракторный завод? Вообще-то серийный выпуск тракторов на КАТЗ был запланирован на третий год пятилетки, до того же предстоялдо в первую очередь наладить выпуск запчастей для уже имеющихся в сельском хозяйстве образцов — СХТЗ 15/30, СХТЗ_НАМИ и 'Универсала'. Что тоже было не так-то просто в условиях отсутствия грамотных инженеров и отсутствия многого оборудования. Да и квалифицированных рабочих было куда меньше, чем хотелось бы — ексли не считать некоторое количество пенсионеров и демобилизованных из армий, то большинство было вчерашними учениками, наспех обученными из вчерашних школьников или крестьян. Из-за чего производитеьность труда оставляла желать лучшего — попытки увеличить производительность приводили лишь к выходящему за любые разумные значения проценту брака.

Кроме того, не хватало и оборудования — все лучшее забрали на станкостроительный, а приходившего оттуда новое олборудования категорически не хватало. Станки производили буквально штучно, а распределение каждого из них решалось на уровне наркомата тяжелой промышленности. Проблемы частично решались за счет работы в три смены, но и этого было мало.

А тут вдруг из обкома пришло распоряжение сделать трактор! Новый трактор, полностью из деталей местного производства! И как можно скорее. В чем причина такой спешки? А все просто — в том, что недавно организованный кооператив 'Киевтрактор' грозится сделать первый трактор к июню! Нэпманский трактор станет первым произведенным после переноса? В партии допустить этого никак не хотели — нужно было показать преимущество социалистической формы хозяйства! Особенно с учетом того, что большинство рабочих в этом кооперативе — пленные немцы! Поэтому к первому мая завод должен построить трактор! Не отдельные запчасти и не капитальный ремонт, чем завод занимался в данный момент, а именно новый трактор. Хоть один — но чтобы все знали, что он сделан полностью из новых компдектующих!

Вот только как еще и этим заниматься, когда мало того, что производственные мощности завода загружены сверх меры, так еще и оборудования многого не хватает. Где то же стальное литье взять, если печей нету? Подумав на счет нового задания, директор пришел к выводу, что заказ нужно распределить между несколькими заводами. За основу взять СХТЗ 15/30, большинство запчастей к которому они уже производят — как-никак самый массовый советский трактор. Они, как и до того, будут делать те детали, производство которых уже налажено плюс еще некоторую мелочевку освоят. Двигатель придется заказать на станкостроительном, где, конечно, такому заказу будут не очень-то рады. Но больше сейчас двигатель не сделать нигде. Можно, конечно, и поизвращаться с разработкой и установкой нефтяного двигателя, у которого требования по точности изготовления куда ниже, но пока его разработают, пока изготовят, пока будут отлаживать, устранять недочеты... Времени пройдет немало — особенно с учетом того, что у него и инженеров опытных нету. Или вчерашние студенты, многие из которых продолжают учиться по вечерам, или вообще какие-то самоучки, кого к ним отправили по распределению после изучения учетных карточек... Нет, создавать новые конструкции в таких условиях нельзя. Нужно что-то уже отработанное. Постройку рамы предстояло отдать бывшему трамвайному заводу, где имели хороший опыт в постройке сложных металлоконструкций — у них это получится куда быстрее и качественнее, чем самим заниматься. Хотя в будущем и придется, конечно — но пока даже сварщиков с опытом сложных работ почти не было. Стальное литье заказать на Комсомольском металлургическом заводе. Лишь тогда можно рассчитывать успеть к 1 мая...

Хотя, конечно, главной проблемой по-прежнему оставались двигатели... По сути, даже ремонтировать в них могли далеко не все. Станок для шлифовки цилиндров, например, обещали как раз к маю. Сейчас же когда появлялась необходимость расточки цилиндров — приходилось делать это на станкостроительном. Не хватало термического, круглошлифовального и зуборезного оборудования. Многие шестерни резались буквально вручную — на делительных головках, зубья после термообработки не шлифовались. Ставили как есть и затем подолгу обкатывали двигатели для качественной приработки шестерен. Зубофрезерные и зубошлифовальные станки тоже обещали в этом году... В количестве аж четырех штук каждого вида! Ну а что поделать — станки-то нужны всем... А ведь обычно их настраивают на один-единственный вид шестерни и потом гонят серию. Впрочем, даже этого мало было... Значительная часть оборудования была совсем недавно притащена с МТС, куда попала после списания с заводов и использовалась для изготовления не требовательной к точности мелочевки — и требовала капитального ремонта, очередь на который растянулась на полгода вперед.

Впрочем, директор прекрасно понимал, что такая ситуация в промышленности почти везде... Что поделаешь — эвакуация... Когда он заезжал по делам на станкостроительный — видел, что и там многие цеха попросту стоит, а и в тех, что работают, больше пустых оснований, чем станков. Правда, как раз там он видел и целые ряды новеньких станков на рабочих местах, что создавало повод для оптимизма — однажды такие станки доберутся и до других заводов зоны переноса... И чем быстрее будут расти объемы производства на станкостроительном — тем быстрее это случится...

Вот только в 'Киевтракторе' планы строили не многим меньшие. По планам первый трактор кооператива дорлжны были сделать к тому же самому 1 мая! По мнению руководства, это позволило бы показать, на что они способны — и, возможно, получить еще что-то на развитие производства от горсовета. И хоть имеющиеся у них производственные мощности были еще меньше, чем то, что было у КАТЗ, за то конструкция их трактора была куда проще, требования к точности изготовления большинства декталей ниже (по примеру 'Карлика' постарались сделать, чтобы многие из них можно было бы изготовить слесарным способом без применения фрезерных и токарных станков), а также было пусть и небольшое количество квалифицированных рабочих. Проблемы — те же, что и у КАТЗ. Прежде всего, двигатель и литье. Хотя один из немцев, бывший технолог, утверждал, что нефтяной двигатель можно и без шлифовки сделать... Там, мол, нет таких требований к точности. Но все равно оставалисьпроблемы и с литьем, и со сваркой рамы без стапелей... Так что гонка за тем, кто сделает первый трактор начиналась — и пока оставалось неясно, кто в итоге станет в ней победителем.

А вот первый трамвай 'постпереносного' производства появимлся гораздо раньше — впрочем, он лишь отчасти был сделан после переноса... Хоть отныне главным направлением производства бывшего Киевского трамвайного, а ныне Киевского локомотиво-вагонного завода, и сместился в сторону железнодорожного подвижного состава, но бросать недоделанным почти готовый вагон посчитали нерациональным. Кузов уже был почти готов — оставалось собрать тележки и смотнтировать электрооборудование, что и было сделано. И вот уж в начале января девятый вагон модели М1, во всю свою длину украшенный надписью 'Первый трамвайный вагон, произведенный после переноса' выехал на городские улицы...

Причем, производство трамвайных вагонов на этом не было остановлено. Завод постоянно переделывал в снегоочистители старые, еще дореволюционные, двухосные вагоны, но вот производство новых пассажирских было отложено до следующей пятилетки. За то уже с начала года с КЛВЗ начали выходить первые серийные паровозы — как узкоколейные, так и 'облегченной колеи' — предназначенные для дорог нормальной колеи с малым грузооборотом и с облегченными рельсами, которые будут укладываться узкоколейными рельсами.

По имеющимся планам железнодлорожного строительства, 'узкоколейки' предполагалось использовать для нужд промышленности — лесовозные, торфовозные и так далее дороги. Дороги же 'облегченной колеи' должны были стать основой железнодорожной сети СССР — такие дороги должны будут пойти буквально во всех направлениях североамериканского континента. На юг, через Курган и Нижнекамск в сторону Нового Орлеана. На запад — в сторону Орегона и Калифорнии. Вдоль побережья Миссисипи в сторону озера Верхнего и Канады. И лишь в направлении Кузнецка планировалась дорога на нормальных рельсах — поскольку в ближайшие годы Кузнецку явно предстояло стать одним из главных промышленных центров страны. И уже лишь оттуда дорога пойдет еще дальше — в английские колонии...

Начиналось и производство вагонов — преимущественно узкоколейных и под 'облегченную колею'... Причем, под последнюю было запланировано и производство небольших двухосных пассажирских вагончиков, напоминавших собой скорее переделанные трамваи, чем нормальный пассажирский вагон... Что, впрочем, было недалеко от правды — именно так их и разрабатывали, по максимуму унифицировав с производившимися на заводе до войны серийными образцами своей техники.

(прода от 13 июня)

Глава 9.

Электроэнергетика — сердце современной промышленности, и советское руководство это прекрасно понимало. Всанут электростанции — встанет и вся промышленость 'зоны переноса', допустить чего ни в коем случае нельзя. Пока есть еще живые заводы, есть рабочие — можно надеяться на лучшее. Не станет всего этого — и очень быстро они деградируют до уровня хорошо если XVIII века, а не позднего Средневековья. А ведь оборудование ЦЭС далеко не в лучшем состоянии... Большую часть его составляют агрегаты еще дореволюционного производства. Лишь два котла и один турбогенератор были установлены в 1928 году. Все остальное хоть и поддерживалось в рабочем состоянии, но по сути давно требует модернизации — замены или хотя бы капитального ремонта. Но для этого нужны резервы мощностей — а их сейчас и так не хватает. Электростанция работает на пределе своих возможностей — и долго продолжаться это не может. При отсутствии нормального обслуживания, для чего потребуется остановка агрегатов на продолжительное время, электростанция долго не протянет. Значит, нужно восстанавливать другие элекстростанции города... И после недолгих раздумий выбор городских властей пал на ТЭЦ-3.

Останки ТЭЦ-3 представляли из себя жалкое зрелище... Битый кирпич от футеровки котлов, пустые фундаменты от турбогенераторов и циркуляционных насосов... Всюду обрезки проводов, торчащие из стен трубы... От бывшей ТЭЦ после эвакуации осталась лишь часть вспомогательного оборудование, которое не было демонтировано лишь из-за отсутствия для этого свободных рабочих рук и транспорта. То, на что в спешке эвакуации просто махнули рукой — куда важнее было вывезти оборудование с заводов города.

Примерно то же зрелище представляла сейчас и КРЭС — однако ее восстановление было отложено на более позднее время. Первым делом восстанавливать ТЭЦ-3 было решено сразу по двум причинам. Во-первых, это позволит частично восстановить отопление и горячее водоснабжение от ТЭЦ и закрыть несколько наспех построенных буквально из подручных материалов ей на замену котельных-'времянок'. Во-вторых же — на ТЭЦ-3 применялись агрегаты меньшей мощности, которые легче будет повторить самим. Если на КРЭС применялись турбогенераторы мощностью в 25 МВт, то на I и II очередях ТЭЦ-3 применялись агрегаты мощностью всего в 12 МВт. Впрочем, на данный момент планы были еще скромнее. В ходе первого этапа восстановления ТЭЦ-3 планировалось установить 3 агрегата единичной мощностью в 7,2 МВт — конструкция которых, как и котлов, была оптимизирована под имеющиеся в зоне переноса производственные возможности. За зиму инженеры как раз закончили необходимые расчеты — и вот теперь проект можно было отдавать в работу.

Поэтому не успела еще весна как следует вступить в свои права, а многочисленные рабочие уже приступили к подготовительным работам по восстановлению электростанции. Восстанавливали коммуникации, тянули кабели и трубы паропроводов, на олснове оставшегося оборудование ТЭЦ-3 и КРЭС восстанавливали распределительное устройство и системы управления, устанавливали на место и часть уже нового, изготовленного после переноса, вспомогательного оборудования. Одновременно на заводы города поступила и техническая документация на агрегаты электростанции. Производство двух котлов высокого давления было поручено имевшей до того дела с судовыми агрегатами 'Ленинской кузнице', частей турбогенератора — станкостроительному (как единственному предприятию, обладающему точным металлообрабатывающим оборудованием) и кабельному (отныне ставшему Киевским электротехническим) заводам.

Еще одной проблемой, с которой столкнулась электроэнергетика 'Зоны переноса', стала нехватка топлива. Чтобы продержаться зиму и не допустить остановки ЦЭС и многочисленных котельных пришлось вырубить лес на несколько дней пути вверх и вниз по течению Миссисипи и Висконсина — полосу в несколько километров по берегу. Если добавить к этому и то, что дрова нужны и для отопления домов частных домов в городах и деревнях, то количество дров требовалось огромное. Впрочем, в районе Кургана уже началась добыча угля — после леджохода придут и первые баржи с углем, так что следующей зимой такой проблемы уже не будет. Уже скоро в топки ЦЭС и котельных пойдет уголь — что позволит повысить экономическую эффективность.

Но, помимо угля, нужно еще и дизельное топливо для 'трамвайных' электростанций и ДЭС малых городов. А его производства пока нету. По этой причине, несмотря на дефицит электроэнергии, еще в середине зимы была остановлена Лукьяновская ДЭС, а электроснабжение той части трамвайного хозяйства, которую до того она обеспечивала, было переведено на ЦЭС. Но даже при жесткой экономии дизельного топлива практически не оставалось. К весне были израсходованы даже практически все военные запасы — и теперь угроза полной остановки электростанций райцентров и обесточивания доброй половины трамвайной сети вставала в полный рост. Кроме того, давно встали и все дизельные тракторы — к счастью, их пока не так уж и много было. Впрочем, первая нефть в Иллинойсе уже добыта — а, значит, совсем скоро в 'Зону переноса' пойдут и баржи с нефтью, которую пока что будут перегонять в примитивных перегонных кубах, чего хватит на первое время — пока после постройки ректификационой колонны не будет запущен запланированный к постройке в ближайший год Золотоношский нефтехимический завод...

— Великий вождь говорит, что хочет быть другом такого смелого и могучего племени, — кратко перевел Николаю слова индейского вождя один из его односельчан.

Ну еще бы! Они-то им свою силу сразу показали — потому воевать с ними эти индейцы и не горят желанием. Видят, что сталось с недавними общими врагами!

Ненависть — плохой советчик. Поклявшись уничтожить ненавистных блкднолицых и устроив буквально осаду деревни, вождь племя, с которым они воевали, совершил серьезную ошибку. Он оставил практически без защиты свои землю и стойбище, чем не замедлили воспользоваться соседи.Когда же те налетели на их поселок — было уже поздно. Захватить врасплох поселдок соседям все же не удалось — женщинам с подростками успели бежать, но захватчиком это мало расстроило. Шансов выжить в одщиночку у них никаких. Это понятно любому. Нужно лишь уничтожить взрослых охотников. Вот тут-то попаданцы и организовали встречный удар. Враги оказались буквальо зажаты в кольцо и после недолгого сопротивления были полностью уничтожены. Как вскоре успели убедиться пришельцы — большая часть была убита оружем попадацев, что, впрочем, их не больно-то и удивило. Ружей они прежде хоть и не видели никогда, но наслышались о них вдоволь.

Поэтому пришельцы предпочли договориться миром с попадангцами. В конце концов, дружить с такими чужаками куда выгоднее, чем воевать. Особенно если получится договориться о военном союзе!

— Я очень рад это слышать и очень надеюсь, что мы станем верными друзьями на много лет, — признес в ответ Николай.

Два переводчика орпять же последовательно перевели его слова сначала на английский, а затем на индейский. Поскольку никого, кто мог бы напрямую первести с одного языка на другой, не нашлось.

— Я еще хотел спросить, — добавил Николай, — раз мы договорились оторговле, то можете вы продать нам соль?

— Соль? — явно удивился вождь, — Я слышал, что это такое. Но ни у кого в округе на много дней пути соли нет и не было никогда.

— Почему? — на этот раз удивился уже Николай.

— Насколько мне известно, соль копают в земле. Нео в наших землях ее нету. Поэтому мы пользуемся вместо соли березовой золой.

Сказать, что Николай удивлен, значило бы ничего не сказать. Выходит, добыть соль не получится нигде? Но все его люди привыклик постоянному употреблению в пищу соли. Это что же — придется теперь тоже на золу переходить?

Интересно, а смогут ли решить эту проблему в Союзе? К большому сожалению, Николай был уверен, что смогут. Если еще в первый месяй после переноса Союз не развалился и не разразилась новая гражданская война — точнее говоря, бойня всех против всех за кусок хлеба или банку консервов — то в дальнейшем коммунисты постепенно начнут восстанавливать утраченное в результате эвакуации и переноса, создадут колхозы на новых землях, устроят новую индустриализацию...

— А знаете ли вы что про людей нашего племени, живущих на северо-востоке? — решил попробовать разузнать про положение дел в Союзе Николай.

— Конечно, — усмехнулся вождь, — Кто ж про то не знает? В тех землях за одну ночь возникло множество поселений бледнолицего племени, которое могущественнее всех других бледнолицых вместе взятых. У них есть не только скорострельные ружья типа ваших, но есть и пушки, и самоходные повозки, и железные птицы, и большие железные лодки...

Рельсопрокатный цех Комсомольского металлургического завода заработал в начале нового года — и к весне на складах уже скопилось немалое количество готовых рельс: как 'тяжелых' Р-45, так и 'легких' Р-24. И как снег более-менее сошел, как в поле сразу отправились строительные бригады. Дорогу 'тяжелой колеи' в сторону Кузнецка принялись строить сразу две бригады — 1 комсомольская бригада, строившая в прошлом году железную дорогу к Комсомольску, и 1 бригада железнодорожных войск. Еще одна бригада военных строителей должна была заняться постройкой станционных сооружений. Эта дорога должна была пройти сначала вдоль берега острова Мичиган через построенный на месте Чикаго поселок Соляной, а затем пойти на восток в сторону Кузнецка. Со стороны Кузнецка одновременно должны были начать постройку нгасыпи и укладку шпал — останется только уложить рельсы, которые пока выпускали только в Комсомольске. Впрочем, после постройки дороги нужное оборудование привезут и в Кузнецк.

Одновременно начиналось и строительство дороги 'облегченной колеи' Лубны — Курган. Ее строительство велось, в основном, силами уголовников и 2 бригады железнодорожных войск. Дорога проходила через поселок Цинковый, а затем уходила на юг в сторону Кургана. А затем должна была пойти еще дальше на юг — в сторону Нижнекамска и Нового Орлеана.

Строительство еще двух железнодорожных веток было отложено — не хватало ни рабочей силы, ни производственных мощностей Комсомольского металлургического завода. В связи с чем решено было сконцентрироваться на том, что нужно стране в первую очередь. А это чугун, сталь, уголь и нефть. Цветные же металлы хоть и несомненно нужны, но в куда меньших объемах. На первое время хватит речного и автомобильного транспорта. А то и — если нужно доставить небольшое количество чего-то особо ценного на большое расстояние — грузовых дирижаблей...

Странный корабль прибыл в Новый Орлеан в конце декабря 1770 года незадолго до католического Рождества — и вызвал буквально переполох в городе. Вид корабля, который свободно двигался без парусов даже против течения и дымил трубой поверг буквально в ужас многих жителей города — хотя, казалось бы, что может напугать людей, совсем недавно повидавших большой городской пожар? Но странный корабль был чем-то необъяснимым, а все необъяснимое пугает...

Поэтому когда с корабля спустили шлюпку, дроставившую нескольтко человек на берег — их поначалу никто даже не встречал. Лишь через некоторые время к ним все же вышел начальник порта с парой солдат и поинтерсовался, что же угодно ' уважаемым господам' и с какой целью они прибыли в Новый Орлеан.

— Правительство Союза Советских Социалистических республик отправило меня к вам в качестве посланника для переговоров с губернатором Луизианы, — ответил возглавлявший делегацию капитан Тимофеев.

— Первый раз слышу про такую страну! — удивился начальник порта.

— Тем не менее, она существует.

— Хорошо, я передам все губернатору.

— И скажите ему, что долго ждать мы не будем. Если до завтрашнего вечера губернатор не примет нас — он может лишиться неплохого дохода, — добавил напоследок капитан Тимофеев.

Дожидаясь ответа от губернатора, капитан Тимофеев решил пока осмотреть город — хотя называть его так он мог с большой натяжкой. Где-то три тысячи жителей — даже на поселок городского типа не тянет... Крупное село или рабочий поселок. И это — столица огромной испанской Луизианы? Не удивительно, что прпи такой плотности населения эти земли потом запросто отжали американцы.

Глядя на все это, капитан мысленно составил план по захвату городка — и пришел к выводу, что ничего сложного в этом не было бы. Хватило бы и наличных сил — вот только руководством это было категорически запрещено. Хотя капитан нисколько не сомневался, что в совсем скором времени придет время и здесь Советскую власть устанавливать... Но пока его задача была другой. Стране нужны хлопок, шелк, куачук, алмазы, кофе, какао, чай — а достать их пока что можно было лишь через испанцев.

Явившийся под вечер начальник порта сообщил, что губернатор готов принять посланников уже завтрашним утром. По всей видимости, намек на возможные прибыли для себя любимого сработал успешно.

Первым вопросом на начавшихся на следующий переговорах стал, разумеется, вопрос о том, кого же представляет капитан Тимофеев. В ответ он, насколько смог, объяснил, что он представитель правительства страны, находящейся в верховьях Миссисипи — однако губернатор, судя по всему, так толком и не понял ничего, решив, что он представляет какую-нибудь небольшую английскую или французскую колонию, основанную в тех местах в недавнем врпемени и потому ему неизвестную. Впорочем, о том, что творится в тех местах, вообще мало кто имеет представление. Разве что отправить людей к губернатору Сент-Луиса за информацией — тот-то знает наверняка гораздо больше. Впрочем, куда больше его заинтересовал процент от предложенной посланцем сделки — тем более, что сумма ее оказалась на удивление внушительной. Такой шанс выпадает раз в жизни — и упускать его губернатор, разумеется, не захотел. Так не все ли равно, кто такие эти странные люди? Деньги, как известно, не пахнут.

А вот список товаров губернатора привел в некоторое недоумение. По сути, весь этот список составляли колониальные товары, которые обычно везут из колоний в Европу, покупая взамен инструмент, орудия труда, одежду, обувь и прочую мануфактурную продукцию — но как раз это пришельцев совершенно не интересовали.

— Вам нечего предложить нам такого, чего мы бы не имели или не могли бы сделать сами, — туманно ответил посланник на вопрос губернатора, — А вот какое предложение нас бы реально заинтерсовало — это люди. И, прежде всего, молодые белые девушки. Я слышал, что в английские колонии завозили немало рабов-ирландцев — и хоть сейчас масштабы этого позорного явления сильно сократились, но многие из них уже не первое поколение живут в рабстве?

— Да, есть такое, — согласился губернатор.

— Так вот мое правительство готово платить хорошие деньги за каждую выкупленную из рабства и доставленную сюда в добром здравии ирландскую девушку. По возможностью — с семьями, если таковые у них есть.

— Это будет непросто сделать, — решил немного поторговаться губернатор.

— Я этого и не утверждал, — согласился капитан Тимофеев, — Будь так — этот вопрос бы и не стоял.

'Ну а почему бы и нет? — мысленно усмехнулся губернатор, — Если эти олухи готовы хорошо заплатить — почему б и не привезти им этих девок? Тем более, с какой стороны не посмотри — все можно в самом выгодном свете представить! Как-никак я этим освобождаю дочерей католической церкви из рабства мерзких еретиков! Ну а что с ними дальше будет — это уж не моя проблема! Хотя наверняка для борделей каких-нибудь нужны — ну кто в здравом уме возьмет в жены бывшую рабыню? Так что каждая подпишет договор о том, что обязана будет отработать в течение определенного срока — пока не выплатит нанимателем определенную указанную в договоре сумму. Так что и не сбегут никуда — и я руки умою'.

С этими мыслями он и согласился на последнее предложение посланника. Как, впрочем, и на все предыдущие. После чего начался уже торг по ценам на все заказанные товары и срокам поставки. Но больше всего удивила губернатора предложенная форма оплаты. Не золото, не серебро и не какие-нибудь товары из сельского хозяйства. Стекло. Удивительно гладкое и прозрачное стекло — причем, крупными листами. А также стеклянная посуда невиданной чистоты и прозрачности. Увидев это, губернатор буквально впал в ступор и лишь через несколько минут наконец-то смог более-менее взять себя в руки и начать мыслить рационально. За свою жизнь губернатор успел повидать многое — но такого прежде не видал никогда. Это было настоящим богатством! Но как? Откуда? Что за мастер мог сделать такое?

Быстро смекнув, что на перепродаже этого стекла в Европе он получит еще минимум столько же, сколько это стоит, губернатор стал сама любезность — и вскоре договоренность была достигнута по всем вопросам. Контрабанда? Пиратство? Да за такие деньги он что угодно сделает! Так что уже очень скоро первая партия хлопка была доставлена на месте и вскоре погружена на корабль. Выполнив свою задачу, капитан Тимофеев на том же корабле отправился в обратный путь. Ближе к середине лета сюда прибудут построенные в Киеве и собранные из отдельных частей на верфи Кургана транспортные корабли с баржами — и вот они-то и повезут доставленную к тому времени основную часть груза и пассажиров.