Локон в медальоне

— Да, милорд.

— Всего доброго, оставляю вас на попечение полковника Кодрингтона, ему поручено повседневное управление в отсутствие губернатора. Прощаясь, я пожелал счастливого возвращения и вышел. Меня действительно уже ждали, полковник Кодрингтон ходил по залу из угла в угол.

— Доброе утро, капитан Грэм! — сказал он, — позвольте представить моего письмоводителя Роберта Дуарте. Он испанец, но давно расстался со своими страной и мне всецело предан, без него я как без рук.

— Здравствуйте, мистер Кодрингтон. Серое лицо испанца напоминало истрепанную обложку книги. Из полученных официальных бумаг следовало, что, располагаясь впереди 'Геркулес' занимает обычное место в ордере охранения.

— Когда-то мой отец взял в индейской деревне точно такой же талисман как у вас, — продолжил полковник. — Вы что-нибудь знаете о своем, капитан?

— Ровным счетом ничего, — я пожал плечами, — только то, что амулет уберегает от неприятностей и проблем.

— Не расставайтесь с ним мистер Грэм, вам предстоит нелегкая задача сопровождать флейт его лордства на Ямайку, — Кодрингтон умолк. Мне оставалось лишь попрощаться, как оказалось впереди ждали весьма неприятные проблемы. Обо всем этом я даже не догадывался, когда бросил якорь в таверне 'Сахарная голова'.

Глава 3

К моему изумлению, сидя в общей зале и бросая кости во имя Бахуса, Уолш напевал:

'Когда мы в таверне,

мы не думаем, как будем уходить,

но торопимся приступить к игре,

заставляющей нас вспотеть'.

— В прошлый раз мы недоговорили, капитан Грэм, — обратился он ко мне.

— Мистер Уолш, прошу простить за то, что едва не стал виновником вашей смерти.

— Бросьте, забудем о обидах и выпьем за благополучное достижение нашей цели. Как только Уиллоуби упакует свое барахло, мы выйдем в море.

И мы пили за все то, за что следует выпить

'Первый за заключенных,

Следующие два — за живущих,

Четвертый — за всех христиан,

Пятый — за поминаемого покойника,

Шестой — за свободных сестер,

Седьмой — за оставшихся в лесу,

Восьмой — за странствующих братьев,

Девятый — за рассеянного монаха,

Десятый — за моряков,

Одиннадцатый — за бранящихся,

Двенадцатый — за кающихся,

Тринадцатый — за путешествующих.

и без остановки— за короля'.

Не исключено, что я выпил немного больше, чем следовало. Так или иначе, когда меня и капитана Уолша принесли из таверны на руках, еще не открывая глаз, я почувствовала: что-то не так. Рука не нащупала висящей на груди черной жемчужины, иногда казалось пульсирующей в серебряном ободке.

Лорд Уиллоуби раздраженно прохаживался взад и вперед с наветренной стороны шканцев флейта 'Дефианс', стоящего в заливе Карлайл.

— Это ни на что не похоже мистер Грэм. Думаю, вы не станете возражать, что сцена с едва стоящим на ногах офицером, выволакиваемым из кабака, не лучшая для него рекомендация. Напиться как простой матрос, не ждал от вас, капитан. Надеюсь, вы в состоянии управлять кораблем?

— Не сомневаться, милорд. я не подведу.

— Сегодня вам чрезвычайно повезло, первый и последний раз делаю скидку на вашу молодость. К тому же, нет времени разбираться с этим, нам еще нужно успеть поймать отлив. Вы свободны, капитан Грэм.

В полночь корабли без единого звука заскользили по рейду, двигаясь словно призраки. Наполняясь ночным бризом, паруса растянулись и изогнулись, их края округлились.

Ранним утром 9 июня Барбадос уже был так далеко, что кривизна земли спрятала его западное побережье за горизонтом. Идем бейдевинд, с первого дня дует северо-восточный пассат, свежий ветер заметно ослабевает ночью и вновь усиливается после полудня. За редким исключением, все изменения его направления между северо— и юго-востоком приходятся на глубокую ночь. Ветер с любых других румбов означает, что погода скоро изменится к худшему.

Во второй половине дня, от 15 минут то максимум пары часов, идут частые ливни.

— Выражение дождливый сезон, — подумал я, — это хороший заменитель для обозначения сезона ураганов. Как жаль, что свой барометр Роберт Гук, один из отцов физики, создаст только через три года. Тому, кто вырос в европейских водах Карибское море доставляет много беспокойства.

18 июня 1667 года. У юго-западного побережья Эспаньолы, 16R28′ северной широты и 76R04′ западной долготы. Слабый юго-восточный ветер.

Спустя полторы недели после отплытия с Барбадоса, фор-марсовый крикнул, что видит лежавшие в дрейфе неизвестные суда с промежутком около мили между ними. Чувствуя себя достаточно сильным для атаки, они оба вскоре вступили под паруса и привели к ветру на правом галсе, пытаясь занять наветренное положение

— Наконец-то проснулись, — сказал Дэвис, — у нас глаза лучше.

Оставаясь на ветре, мы тотчас переменили галс на левый и, будучи от неприятеля в четырех и в пяти милях, в подзорную трубу я хорошо его рассмотрел. Ближайшим был футов в восемьдесят длиной, 18-пушечный легкий фрегат. Второй и более крупный, почти одного размера с 'Геркулесом', нес не менее двадцати четырех орудий. Французские корсары, на флагштоках фрегатов явились белые полотнища, описывали широкую дугу.

'Дефианс' подтянулся и следовал за нами в кильватер на расстоянии двух кабельтовых. Я решил не терять времени в маневрировании, спуститься в кильватерной колонне при попутном ветре на ближнего противника, вывести из строя, а затем атаковать следующего. Между тем борт 18-пушечного фрегата окутался облаком порохового дыма и ядра торопливого залпа со свистом пролетели над нами. Следующий лег с недолетом, зарываясь в воду, ядра лишь взметнули фонтаны брызг.

На умеренном волнении его стрельба в течение четверти часа свелась к промахам, но с дистанции в полтора кабельтова 'Геркулес' стал нести кое-какой урон. Два или три ядра попали в такелаж, снасти. рвались с треском мушкетных выстрелов, одно из особенно удачливых прошлось над палубой, брызнула впитываемая песком кровь. Выдерживая огонь своего противника, 'Геркулес' молчал, я закусил губу, ненавидя это медленное сближение с врагом.

Между тем, напоминая удар грома, новый орудийный залп раскатился над водой. Пробивая паруса ядра исчезали за кормой или падали рядом с бортом. Одно из них угодило в перила на шканцах. штурман выругался сквозь зубы, его ранило выбитой щепой.

— Ничего серьезного, сэр. — Фаррелл замотал окровавленное плечо шейным платком.

— Еще минута и пошлем им ответ, джентльмены, — ответил я.

'Геркулес' прошел сквозь расползавшееся за беззащитной кормой 'Ла. Фи' облако порохового дыма и дал полный залп, казалось, в 30 футовом пространстве между фрегатами разверзся ад. От украшенной резным узором кормы француза полетели обломки. С разбитым рулем и накрывшей парусами половину правого борта сбитой бизань-мачтой, он неуправляемо уваливался к ветру. Мы повернули фордевинд, уступая свое место флейту Уолша, и залп пушек 'Дефианс' вымел палубу 'Ла Фи' от юта до бака.

— С этим кончено, — сказал Дэвис, — Теперь второй, сэр?

— Идем на него! — коротко бросил я лейтенанту.

С часу пополудни ветер начал постепенно стихать и в галфвинд 'Геркулес' идет сейчас не более трех узлов. Не отказываясь от поединка, враг приближался, и мы сходились на контркурсах. Было слышно, как на фрегате, благочестиво именуемом 'Нотр-Дам', выкрикивают приказы. Оба залпа прогремели с интервалом не более секунды и через несколько минут 'Геркулес' повернул оверштаг. Подойдя ближе, он спустился и неожиданно для ждущих атаки с наветра французов, прошел у них под кормой и дал сокрушительный продольный залп.

'Нотр-Дам' медленно повернулся через фордевинд, теперь двигаясь одним курсом фрегаты сближались и сражение сделалось жарким. Француз имел преимущество по числу пушек и, хотя его корпус был избит, но мы также имели много повреждений. В ушах стоял треск ломающейся древесины, вопли и крики раненых. Так продолжались примерно полчаса, на 'Нотр-Дам' старались увеличить расстояние между нами и уйти, когда их фок-мачта закачалась, надломилась и повалилась на правый борт, обрывая ванты и такелаж.

Выдерживая огонь неприятеля, мы сблизились на расстояние в 20 футов, бой продолжался в течение следующей четверти часа. Затем французский фрегат замолчал, прошла минута, вторая и капитан дю Виньо спустил флаг, признавая свое положение безнадежным. Доставшийся нам приз был в очень избитом состоянии, погибло семнадцать человек его экипажа, еще сорок пять ранено. У нас было 9 убитых и 21 раненный, 'Дефианс' взявший расстрелянный 'Ла Фи', имел восемь раненых и одного убитого.

— Выдайте матросам двойную порцию рома, мистер Дэвис, — сказал я.

— Есть, сэр! Прошу прощения, а наш приз?

— Потопим, лейтенант, у нас рук не хватит, чтобы его увести. К тому же никакого груза, не работающие помпы и более четырех футов воды в трюме.

Свой отчет о бое, я составил в лучших традициях английского флота: 'Мы встретились, они наши. Взяли два фрегата'. Как оказалось это было все, что осталось от эскадры Жозефа де ла Барре и капитан дю Виньо любезно поведал мне во всех подробностях о ходе сражения при Мартинике.

Вечером 29 июня эскадра контр-адмирал сэра Джона Хармана в составе 60-пушечного корабля III ранга 'Лайон', а также несущих от 38 до 48 орудий кораблей IV ранга 'Джерси', 'Кроун', 'Ньюкастл', 'Дувр', 'Бонавентур', 'Ассистенс', 'Ашуренс', фрегата 'Норвич', двух брандеров и кеча, появилась у северо-западного побережья острова.

Генерал-лейтенант де ла Барре решил оставаться в гавани Сен-Пьера, выстроенная вдоль берега его боевая линия состояла из девятнадцати кораблей. Семь наиболее мощных из них, включая вооруженных торговцев Французской Вест-Индской компании, несли от 32 до 38 орудий. В промежутках, оставшихся между кораблями, действовали батареи Сен-Робер и Сен-Себастьян. Мелкие каботажные суда местных купцов находились под защитой форта .

В полдень, 30 июня эскадра Хармана вошла на внешний рейд и воспользовавшись благоприятной переменой ветра атаковала в четыре часа пополудни. Флагманский 'Лайон', 'Джерси' и 'Кроун' продвинулись вперед, обогнули французскую линию, а затем последовали вдоль берега, подвергаясь жестокому обстрелу вооруженной пушками в 12 и 33 фунта батареи Сен-Себастьян. Стреляя на оба борта, британцы уничтожили часть ее орудий, также нанеся большие повреждения авангарду де ла Барре.

Когда же со стороны моря атаковали 'Ньюкастл' и следующие за ним корабли, это стало началом краха. Под огнем с дистанции мушкетного выстрела шесть судов французского авангарда были потоплены, а не готовые к подобному повороту событий еще три, ретировалась во внутреннюю гавань. Бой продолжался в течение четырех часов, затем заштилело. С британских кораблей спустили шлюпки и ценой больших усилий сумели отбуксировать себя в море, чему поспособствовал поднявшийся восточный ветер.

Утром ситуация стала достаточно ясной: французы увидели, что выход из гавани заблокирован. 2 июля британцы вернулись в бухту и нескольких часов вели перестрелку изматывая противника. 4-го, с морским бризом, они возобновили сражение в два часа пополудни, сильно страдая от огня береговых батарей. Повреждения кораблей де ла Барре умеренные, но порох почти полностью исчерпан. 6 июля, когда с юга поднялся свежий ветер эскадра Хармана вновь появилась перед стоящими на якоре французскими судами.

Канонада гремела в течение пяти часов. Все заволокло пороховым дымом, капитаны высматривали своих врагов, ориентируясь зачастую по флагам на топах мачт. Под прикрытием этой густой завесы брандер сцепился и поджег французский 38-пушечный корабль 'Лис Куронь' капитана д'Эльбе. От пылающего флагмана де ла Барре один за другим загорелись рядом стоящие 34-пушечный 'Сен-Жан' и загруженные сахаром два больших 24-пушечных флейта 'Мерсье' и 'Лион д'Ор'. Их команды в крайнем замешательстве бросались за борт, пытаясь добраться до берега.

Ужас и тревога распространились среди остальных французских экипажей, не в силах выдержать артиллерийского обстрела они покидали корабли. Береговые батареи почти замолчали и потребовалось вся энергию губернатора Робера де Клодоре, чтобы остановить панику. На его счастье, ветер внезапно зашел с юга на восток, что предотвратило сожжение всех размещенных в линию судов Компании. Высланный в атаку и оставленный при приближении вражеских шлюпок французский брандер 'Сонси', пылая выбросился на мель, где чадил до вечера.

Эскадра генерал-лейтенанта де ла Барре была уничтожена, вырваться из бухты и взять курс на Гваделупу смогли, пользуясь мелководьем, только два небольших фрегата де Виньо и Сансона. Оба решительные противники мнения губернатора де Клодоре, о необходимости укрыться во внутренней гавани Сен-Пьера под защитой земляных батарей.

К утру 22 июля, с легким попутным ветром мы бросили якорь у юго-восточной оконечности острова Ямайка в просторной глубоководной гавани Порт-Ройяла. По нашему левому борту возвышались гора Лонг, а за ней гора Даллас, Город имел два мощных форта, церковь, большое количество магазинов и складов. Вывозились сахар, патока, ром, индиго, какао, фрукты, сюда прибывало в два раза больше кораблей, чем в Бриджтаун, столицу Барбадоса

Население Порт-Ройяла достигало трех тысяч человек, из восьмисот деревянных, каменных и кирпичных зданий многие были 'столь дорогими, словно стояли на хороших торговых улицах Лондона'. Сразу после полудня, когда баронет и плантатор сэр Томас Модифорд еще не сел за обеденный стол, ему доложили, что его высокопревосходительству желает нанести визит капитан Ричард Грэм.

Дом губернатора Ямайки поражал своей комфортабельностью. Гостиную украшал прообраз подвесной люстры, конструктивно представляющий собой закрепленную на потолочной балке круглую чашу, для зажигания свечей ее опускали. Гордость хозяина, похожий на привычный мне сервант, дрессуар с двумя полками для утвари из серебра, отделанный изысканной резьбой с изображениями святой Магдалины. Шелковая тафта декорировали стены вместе с коллекцией оружия, картинами и портретами предков.

Я вручил рекомендательное письмо лорда Уиллоуби. Сэр Томас внимательно прочел и испытующе посмотрел на меня.

— Отличная работа, вы превосходно провели бой, мистер Грэм. — сказал Модифорд. — Французские корсары получили знатную трепку. Позволю себе задать вопрос, где вы научились управлять кораблем? Во флоте Его Величества джентльмен-капитан чаще всего не моряк и к нему приставлен опытный шкипер.

— Это в нашем роду со времен Доброй королевы Бесс, сэр. Мой дед участвовал в разгроме Непобедимой армады.

— Не сомневаюсь, флот получил превосходного капитана, и я сообщу о ваших заслугах лорду-адмиралу. Мне искренне жаль, но тем не менее вы должны возвратиться на Барбадос, сейчас фрегат там нужнее.

Похоже я произвел на его высокопревосходительство впечатление энергичного, решительного и посвященного своему делу человека.

На улицах города царило оживление, я и не предполагал, что жизнь Порт-Ройяла почти ничем не отличается от бурной жизни бульвара Клиши ведущего к ежевечерне зажигающей свою вывеску 'Мулен Руж'. Бурно процветали азартные игры, от одного из бесчисленных кабачков к другому переходили пестро одетые толпы флибустьеры, было много устрашающе накрашенных девиц в платьях с немыслимыми декольте, знаком их профессии. Всех цветов кожи местных и упорно сохраняющие ее белизну под зонтиками, прибывших на заработки из Европы.