Эпик Московского уезда

— Убийца, должно быть, обладал недюжинной силой, — пристав задумался... — Раны очень глубокие.

— Не обязательно, Иван Августович, — ответил доктор. — Если нож хорошо заточен, то такие повреждения мог сделать даже подросток. Или женщина.

— Вы так полагаете?

— Безусловно. Здесь более важно знание человеческой анатомии и точность удара.

— А что вы можете сказать об изначальном положении тела? Какие-то особенности.

— Скорее всего, смерть наступила почти мгновенно. Удары были нанесены быстро, и Чуприльцев успел только схватиться руками за рану и повалился вперёд. Убийца, очевидно, едва успел отскочить.

— И, чтобы не упасть, удержаться за край стола, — вставил Рябичкин. — И оставить отпечатки пальцев. Если, конечно, он не был в перчатках.

— Это уже по вашей с Митрофаном Васильевичем части. Вот и приступайте к осмотру.

— От себя ещё хотел бы добавить, — сказал доктор, — Что, вероятно, Чуприльцев знал своего убийцу, поскольку позволил ему подойти на расстояние удара и держался с ним открыто, так сказать, лицом к лицу.

— Безусловно. Я тоже подумал об этом. Будем определять круг знакомых убитого, — подытожил Штольцен.

Тем временем Рябичкин раскрыл свой заветный чемоданчик и начал доставать инструмент. На столе появились: большая лупа, банка с каким-то порошком и мягкая кисть для рисования акварелью. Комплектацией чемодана телеграфист занимался сам, используя знания, почерпнутые из книг по криминалистике и описаний похождений своего любимого литературного героя — Шерлока Холмса. Взяв лупу, Алексей Яковлевич начал осматривать комнату.

В подобных исследованиях Купавин всегда помогал своему юному товарищу. Он снял шинель, закатал по локоть рукава у кителя, взял со стола порошок и кисть и в таком виде ходил попятам за Рябичкиным.

Зачем он всегда закатывал рукава? Непонятно. Раков он, что ли, собирался ловить?..

На самом деле это означало высшую степень сосредоточенности. И делал своё дело урядник очень чётко и сноровисто. Когда Алексей находил отпечатки пальцев, Купавин макал кисточку в порошок и быстро обмахивал ею указанные места. На поверхности тотчас проступал рисунок папилляров, и уездному фотографу оставалось только сделать снимок. Для идентификации отпечатков часто качества фотографического снимка было недостаточно, и поэтому к отпечатку прикладывали чистый лист бумаги и прокатывали по нему валиком. В свой порошок Алексей добавлял угольную пыль, и качество изображений получалось очень хорошим.

Обследовав второй этаж дома таким способом, наши детективы спустились вниз. После кропотливого исследования всех помещений дома, собралась коллекция из отпечатков пальцев пяти разных людей. Штольцен сложил листки в папку с надписью "Дело Чуприльцева" и сказал:

— Алексей Яковлевич голубчик, будьте добры, снимите отпечатки с убитого. А вас, урядник, я попрошу сделать то же самое у соседей, обнаруживших тело. Возьмите чернильную подушечку, бумагу и отправляйтесь.

— Слушаюсь, господин пристав, — сказал Купавин и, взяв всё необходимое, вышел.

Фотограф и уездный врач с помощником тоже засобирались и раскланялись со Штольценом, отправившись назад в управление, а Рябичкин гремел инструментом на втором этаже, в кабинете убитого. Становой пристав в задумчивости прохаживался по гостиной.

Такие серьёзные преступления на его территории происходили нечасто, и Иван Августович был здорово озабочен. Он привык к порядку и теперь не найдёт себе покоя пока не докопается до сути произошедшего. Это означает бессонные ночи и бесконечные размышления об одном и том же. Где-то в глубине его души вспыхнула мигающая лампочка с нарисованным знаком вопроса, и она не даст покоя до конца расследования. Штольцен размеренно шагал от стены к стене вдоль большого обеденного стола и вдруг его взгляд упал на маленькое отверстие в половой доске возле стены. На крашенных досках оно было еле заметно, и могло быть дыркой от вывалившегося сучка. Пристав присел возле него и стал рассматривать. В это время вниз из кабинета спустился Рябичкин.

— Алёша, что ты думаешь об этом? — спросил Штольцен.

— Мне кажется, что это искусственное отверстие, — проговорил Рябичкин, рассматривая дырку в увеличительное стекло. — Края очень ровные и само отверстие имеет идеально круглую форму. Давайте отодвинем стол и осмотрим пол рядом с отверстием.

Вдвоем они отодвинули к окну стол и тщательно осмотрели весь пол вокруг. Немного подумав, Рябичкин открыл свой чемоданчик, достал отвёртку и подцепил плинтус, прикрывающий половые доски возле стены. Тот удивительно легко отделился от пола. Алексей перешёл к другой стене и повторил то же самое. Затем он достал какой-то металлический крючок и боком всунул его в отверстие в полу.

— Иван Августович, сойдите, пожалуйста, с этих половых досок в сторону, — попросил он Штольцена.

Когда пристав отошёл, Рябичкин с силой потянул крюк вверх и целый блок досок без малейшего шума стал подниматься. Охранник, стоящий возле входной двери дачи, смотрел на это, слегка приоткрыв рот от удивления. Теперь доски стояли вертикально, прислонённые к противоположной стене комнаты, а в полу зияло отверстие, величиной с дверной проём, и вниз в темноту уходили узкие ступеньки.

— Это подвал, — сказал Алексей. — Но почему-то вход в него замаскирован. Очевидно, там держат не только банки с солениями и домашнее вино.

— Да, вы правы. Надо спуститься и посмотреть, нет ли выключателя.

Телеграфист достал из чемоданчика длинные охотничьи спички и зажёг одну, после чего стал аккуратно спускаться вниз. В тусклом свете обнаружилось небольшое помещение с низким потолком, посередине стоял стол, над которым висела электрическая лампочка. Посмотрев по сторонам, Алексей увидел выключатель и щелкнул им. Комнатка озарилась ярким светом, и стало хорошо видно всё её содержимое. Кроме стола из мебели был только табурет и стеллажи, стоящие вдоль стен. На полках стояли стеклянные банки, пробирки, реторты и другие стеклянные сосуды разных форм. Некоторые из них были наполнены какими-то порошками и закрыты пробками. На нижней полке стояла горелка на сухом спирте. Рябичкин с интересом разглядывал предметы, явно восхищаясь собранной здесь коллекцией. Это была настоящая, хорошо оснащённая химическая лаборатория.

— Иван Августович, спускайтесь сюда поскорее! Вы здесь такое увидите! — с энтузиазмом воскликнул Алексей.

Но Штольцен уже и сам, без приглашения, спускался вниз.

— Да-с, — сказал он.— Лаборатория не хуже чем в университете. Передовой рубеж науки.

На столе стояли: микроскоп и различные приспособления для крепления сосудов, поверхность стола в нескольких местах была прожжена кислотой. Рябичкин прильнул к окуляру микроскопа и что-то там разглядывал.

— Какие-то кристаллы, — сказал он. — По внешнему виду трудно определить, что это за вещество.

— Ну, а вообще что скажете, Алексей Яковлевич. Что это за таинственный храм науки.

— Я просто в восхищении, Иван Августович. Такого количества экспериментального оборудования я ещё никогда не видел. Убитый Чуприльцев серьёзно занимался научными исследованиями и прекрасно оборудовал свою лабораторию. А в особенности привлекает внимание стеклянный прибор с опилками из потайного шкафчика в кабинете. Да и всё остальное.

— С этим прибором я попрошу вас разобраться поточнее. Съездите в Москву, зайдите в научные библиотеки, посоветуйтесь с учёными из университета. Необходимые для этого бумаги я вам напишу. Покажите им фотографии Чуприльцева, вдруг кто-нибудь из них знает его.

— Меня вот что удивляет, — продолжил Рябичкин, — Мы не нашли никаких записей. Если Чуприльцев действительно учёный, то он должен обязательно вести дневник своих экспериментов. Современная наука довольно сложна, и невозможно всё держать в голове, без формул и таблиц сейчас не обойтись.

— Вы хотите сказать, что за его дневниками и охотился убийца.

— Вероятнее всего. Вы же знаете, Иван Августович, наука движется вперёд семимильными шагами. Внедрение в жизнь открытий приносит колоссальные деньги.

— Согласен с вами. Многие изобретения принесли их авторам или людям, купившим их, целые состояния. ...Получается, что Чуприльцев — изобретатель. Это, конечно, большая честь для Новогиреево, что такой человек поселился у нас, но то, что его здесь убили...

В этот момент во входной проём сверху заглянул Купавин, он только что вернулся от соседей с отпечатками их пальцев. Урядник с удивлением оглядел подвальное помещение, присвистнул и сказал:

— Ну, Алексей Яковлевич, тебе здесь раздолье. Эти игрушки для тебя словно сладкий сахар.

— Сейчас не до шуток, Митрофан Васильевич, — строго сказал Штольцен. — Пора двигаться дальше. Помогите мне вылезти.

Когда пристав с телеграфистом поднялись в гостиную, Штольцен подошёл к окну и стал размышлять. В его исполнении это выглядело, как перенос тяжести тела с пятки на носок и обратно — нормальное состояние задумчивости, к которому привыкли все знакомые. В такие минуты обращаться к нему было бесполезно. Через несколько минут он сказал:

— Предлагаю такой план действий, господа. Вы, Алексей Яковлевич, завтра же отправляйтесь в Москву и поговорите с учёными. Возьмите с собой образцы химических веществ из подвала и немного металлических опилок из приборчика в кабинете. Постарайтесь сделать их химический анализ. А вы, Митрофан Васильевич, опечатайте дом, пожалуйста; выставьте охрану по периметру участка; организуйте наружное наблюдение за домом соседей и за ними самими и начинайте опрос населения посёлка по Чуприльцеву — его связи, знакомства, места, где он часто бывал. Вас новогиреевцы хорошо знают и даже любят, и, надеюсь, будут с вами откровенны. Ну, а я отправлюсь в Управление, побеседую с исправником, заберу фотографии и медицинское заключение и поработаю в архиве.

— Так точно, господин пристав, — Купавин принялся одевать шинель.

— Иван Августович, можно я помогу Митрофану Васильевичу при опросе населения и схожу к господину Борисову, когда вернусь из Москвы, — сказал Рябичкин, покраснев и потупив глаза.

Штольцен переглянулся с Купавиным, улыбнулся в усы, кивнул утвердительно телеграфисту и, сложив в папку все бумаги, исчез в дверях.

4.

Из-за занавески второго этажа соседней дачи за домом Чуприльцева неотрывно следили глаза. Они были серо-голубого цвета и глядели колко, внимательно. Ни одно действие полиции не было пропущено. На дворе стоял май, листвы на деревьях почти не было, а воздух был так чист и прозрачен, что можно разглядеть жаворонка высоко в небе. Глаза принадлежали уже знакомой нам хозяйке дачи, обнаружившей преступление. Что двигало ею — простое любопытство или что-то другое? Какие мысли скрывались в этой прелестной, с утончёнными линиями, женской головке? Она перевела глаза вверх, на небо, — с запада медленно надвигалась небольшая, но чёрная туча. Будет буря!..

Ветер стал сильнее, и вместе с ним в душу проникало тревожное ожидание надвигающейся беды. Синички, тут и там мелькающие по кустам, притихли. На время ненастья даже это беспокойное племя, которому пора строить гнёзда и выводить птенцов, прекратило свой призывный пересвист, раздававшийся со всех сторон, где есть деревья и кусты — там, где их жизнь начинается заново. Но лишь на время. Нет такой силы, которая сможет остановить торжество новой жизни. Пришла весна! Пришла! ...И, слава Богу!..

Верхушки деревьев синхронно склонились в одну сторону, как будто невидимая колоссальная рука властно прижала их к земле. Парк внезапно зашумел, забеспокоился. Но никто не собирался сдаваться. Деревья сгибались под порывами ветра и выпрямлялись вновь. Все, кроме дубов. Великаны, словно русские богатыри, стойко принимали удары, могучей грудью закрывая маленьких.

А потом, также внезапно, всё стихло. Наступило затишье, но птицы не спешили снова переговариваться — они знали, что опасность ещё не миновала.

И в этой паузе случайно проходящий парком человек мог бы увидеть, что за домом Чуприльцева наблюдают ещё одни глаза, совсем другие — чёрные. Неотрывно, спокойно, не мигая. Так выглядит воронёный клинок, как этот взгляд. Хозяин глаз стоял, спрятавшись за дубом на краю парка. Между дубом и забором дачи находился только край болота, заросший осокой человеку в пояс. Наблюдателя можно было заметить со стороны усадьбы Торлецких или с запада, со стороны болота. Но людей вокруг не было. Окраина посёлка, граничащая с дубравой, вообще была малолюдным местом. Главная жизнь бурлила в Новогиреево с другой стороны — там, где железнодорожная станция.

Человек был одет в лёгкое чёрное пальто. Без головного убора. Прислонившись к стволу дерева, он словно хотел слиться с великаном воедино, но красавец дуб со сморщенной колючей корой не подпускал его близко. Так они и стояли.

Туча приближалась. Становилось всё темнее и темнее. И вот уже первые капли упали на землю. Ветер, с возрастающей силой, зашумел в траве и побежал по ней, взволновал, раскидал во все стороны. А вверху под кронами деревьев притаилась тишина. И вдруг яркая вспышка разорвала скопившийся мрак и белая молния, словно зубы пилы, соединила небо и землю и пропала, оставив природу в немом изумлении.

Лицо человека застыло, словно белая маска и на мгновение надменность его исчезла, и проступил страх. Обыкновенный детский страх и неуверенность. Но мгновение прошло, и снова темень упала на землю. Простучали несколько секунд, и воздух сотряс мощный раскат грома. Звук был неспешный, переливчатый и свободный. Такой же мощный и свободный, как эти величественные деревья. И кто только это выдумал, что дуб символ глупости? Нет! Эти великолепные растения символизируют мудрость и свободу. Да здравствуют дубы! Слава им! Как удивительно гармонична природа, как сочетаются гроза и эти деревья, какую гамму чувств вызывают они в душе. И веру, веру в справедливость и победу добра над злом.

Хлынул ливень. Воды было столько, что ветви растений моментально потяжелели, набухли и пригнулись к земле. Согнулся от дождя и человек в чёрном. Он развернулся и поспешно пошёл вглубь парка, оставляя на моментально промокшей земле следы...

5.

На следующий день Штольцен, одетый в свой лучший мундир, стоял перед подъездом здания, на вывеске которого было написано:

Полицейское Управленiе.

Вывеска отсвечивала хорошей медью и сияла до такой степени, что в лучах яркого весеннего солнца привлекала внимание любого, подошедшего к ней. С противоположной стороны двери располагался городовой и блестел не меньше. Видно было, как гордость за доверенный пост распирает его изнутри. Густые усы с энтузиазмом топорщились в разные стороны, и, казалось, под носом у городового заснул, вытянувшись, колючий ёжик.

Каменное здание полицейского управления располагалось в центре Москвы и имело в высоту пять этажей. Для того времени это была действительно величественная постройка, один вид которой заставлял почувствовать уважение к располагающейся там организации. Лепнина, украшающая фасад здания. Большие окна, скрывающие лестничные пролёты. Длинный балкон второго этажа, опоясывающий всё здание по периметру и симпатичный цокольный этаж. Всё это представляло, безусловно, художественную ценность. Покрашено здание было в цвет морской волны, что очень гармонировало с прекрасным весенним днём.