Красная книга. Черновик

— Нет. Просто после поездки в Пеньероль и под Будапешт наш командир решил, что будущее поле боя — это не строевое поле, а больше буераки с лощинами. Вот и гонял он нас, или как высказался мой унтера Семенов, "драл как сидорову козу", ежедневно и ежечасно.

Помню, из-за этого нововведения, офицеры массово начали переводиться в другие полки, ну а те, кто остались и не переломали ноги, стали как кентавры: нам, что есть конь под нами, что нет — все одно.

— Ну это я заметил на скачках, — вставил реплику посланник.— Так как же Вы покинули полк? Ведь судя по всему Вас там все устраивало, и судя по Вашим годам и чину, Вы вполне успешно делали карьеру — сейчас уже были бы если не командиром старших эскадронов, так действующим штабным офицером при гвардейском полку? Что-то произошло?

— Да, произошло. Можете навести справки, у ваших знакомых, — службу я покинул не из-за нарушения офицерской чести, и не по требованию офицерского суда. Неудачное стечение обстоятельств — вот причина моей отставки.

— ???

— Почти 4 года назад, на маневры в Красное Село пожаловал германский император, только вступивший на трон. После успешного прохода войск, Их Величества пригласили отличившихся офицеров полков к "завтраку". При отбытии тройки с Государем, по установленному обычаю, все крикнули "Ура!", а лошади были возбуждены по жаре — коренник не пошел вперед, и правая пристяжная дернулась — и утянула всех на свой край. Ну а далее, коренной рванул на офицеров, и по несчастью я оказался под копытами. В результате — пострадал, не повезло руке — копытами раздробило локоть, и переломило плечевую кость. После, по личному приглашению императора Германии...

— Германского императора,— механически поправил Бюцов , — хотя продолжайте...

— ... германского императора, — повторил Литвинов, — проходил лечение близ Кенигсберга, в Нойхойзере. Доктор Бауэр сделал чудо и руку мне спасли, с чем лично меня поздравил Его Величество Вильгельм II.

— Неужели ради Вас он из Берлина приехал? — поинтересовался посланник

Нет, он выбирал новое охотничье поместье в Пруссии, в Роминте. Он проявил большое участие в моем лечении, и лично посоветовал ряд упражнений для восстановления.

— Да уж, натерпелось Его Величество с детства, знает почем фунт лиха. Вы с ним часто встречались?

— Не то чтобы часто, всего пять раз. Он приглашал меня поохотиться и обсудить новинки в обучении в кавалерийских полках.

-Его Величество не спрашивал о жизни в России?

— Спрашивал, но я вряд ли мог ему помочь, я же в основном в полку жил. Но у меня сложилось мнение, что он восхищен нашим Государем, при этом его восхищение было не показным, искренним.

После лечения, — продолжил Александр, — к военной службе был признан негодным.

Далее свой рассказ молодой человек прервал.

— Продолжайте, Александр Владимирович, мы же условились, что все что Вы сообщите, останется между нами, — подбодрил посланник.

— После отставки с повышением в чине,— продолжил свой рассказ третий секретарь с убитым видом,— я решил заняться игрой на бирже.

— Занятие не предосудительное, и давно популярное среди высших слоев Лондона и Парижа,— сказал его собеседник, — хотя не скрою, странно слышать, что этим занимался офицер гвардии.

— Сначала мне везло, тем паче, что в долг мне давали хорошие суммы в рост, а благодаря связям кредиторов я всегда знал о новостях, раньше многих. Для меня это был основной заработок, для моих партнеров, возможность приумножить состояния, не запятнав свою репутацию. Обычные онкольные операции.

-Это вы о своих товарищах по полку? — уточнил Бюцов.

— Не только... Были и дамы из высшего света, офицеры других полков, чиновники двора... Жизнь моя в то время была легка. Я успешно женился по любви, — мне не нужно было выдерживать ценз, как офицеру или служащему, а мои доходы вполне позволяли содержать семью и не выбирать невесту по приданному.

— И что же случилось, что привело вас в самшитовые заросли Астрабада?

— Панамская афера. — обреченно сказал Александр.

— Расскажите подробнее, — заинтересовано спросил Евгений Карлович.

— Три с половиной года назад в Петербург приезжал Филипп-Жан Бюно-Варилья, главный инженер по строительству Панамского канала, с целью убедить петербургскую публику купить облигации выигрышного займа. Предложение 'вроде' выглядело солидно: во главе строительства стоял сам виконт Фердинанд де Лессепс, тот, что совсем недавно уже построил один канал — Суэцкий, и акционеры данного проекта смогли заработать в четыре раза больше, чем вложили. Именно поэтому купонный доход в 10% годовых (в среднем тогда давали не больше 5,5%) не казался чрезмерным, египетский мираж был перед глазами.

Да и строительство, которое уже велось 7 лет, казалось, уже было близко к завершению, а значит, скоро наступало время, когда акционеры смогут получить дивиденды с открытия межамериканского канала.

Я не мог обойти эту возможность и вложил все свои и приемные капиталы в данный займ.

Расплата наступила быстро — в декабре 1888 года было объявлено о банкротстве Панамской компании. Для расплаты, мне пришлось продать все. О моих биржевых делах широко стало известно в обществе, и я стал тем Infant terrible, с которым лучше не общаться.

Я был разорен, мое имя было опозорено, друзья отвернулись...

— О не пытайтесь разжалобить меня. Я не кисейная барышня, и судя по тому, что вижу перед собой, ваши дела пошли уже на лад. Сколько вам Ренэ предлагал за коня — рублей триста? — нарочито пренебрежительно прервал монолог Александра посланник

-Меньше, около двухсот, если по курсу, — несколько сбитый с толку ответил собеседник.

— Значит правильно, что вы попались на удочку этой "панамы". Как я знаю, шотландец не поскупился, а француз повел себя как настоящий барышник — ваша доля должна быть как минимум четыреста рублей, а если поднажать и все пятьсот. Вы сколько спустили? — насмешливо протянул Бюцов

— Сумма к выплате была 12 562 рубля, и я ее выплатил до копейки за полгода. Это вам подтвердит любой мой кредитор — вспыхнув лицом, гордо, но несколько неуместно в данном случае, ответил третий секретарь.

— Солидно...И это все вам друзья и их веселые подруги одолжили?

— Банки... Я же на онколе был — оставлял залог в треть суммы, остальное платил банк под низкий процент, разница от дохода покрывала все расходы

-Что же, прошу прощения, что прерывал. Уж очень вы рассказывая, себя жалеть начали. И все же — как вы оказались в Персии?

— Мой кузен, познакомил меня с Брониславом Громбчевским и он предложил мне участвовать в его экспедиции.

— Неужели вы знакомы? Весьма достойный человек. Насколько я знаю он сейчас в экспедиции полковника Ионова. Правда капитан страдает таким же даром доверчивости, как и вы — у меня была копия письма Лансдауну, в котором Янгхасбенд, хвастался, что в ответ на гостеприимство русского, направил прямиком на верную гибель, и лишь чудо спасло Бронислава Людвиговича и его экспедицию от полного обморожения и смерти, о чем англичанин и сожалел. Из-за благородства поляка мы потеряли путь к Лхасе. С другой стороны, может драгун и преувеличивает. — Так почему же вы не с ним были? — спросил посланник

— Одним из условий было знание фарси, и пока я на Восточных курсах его изучал, экспедиция ушла без меня — просто ответил Литвинов.

— Постойте, а как Вы попали на эти курсы? Там вакансий-то в год: две или три, и в основном туда попадают или ученики драгоманов, или сыновья армянских торговцев — искренне удивился Бюцов.

— Я попросил нашего полковника просить для меня квоту от Военного министерства и буквально через три недели мне пришло разрешение на посещение курсов подписанное товарищем министра Ламсдорфом.

Учась,— продолжил Литвинов, — я нашел объявление в газете, что кавказское железнодорожное общество, ищет охотников в изыскательскую партию на разведку в закавказскую местность с хорошим жалованьем.

Таким образом я оказался в Персии.

— Ну а как Вы оказались в Тебризе?

— Один наш работник, армянин, оказался нечист на руку, и смылся из лагеря вместе с кассой и оружием. Так как я оставался за старшего, как вы помните, начальника сняли за беспробудное пьянство, то принял решение нагнать злоумышленника. В этом мне помогали местные персы, которых хитрый армянин лишил законного заработка — без их помощи, я бы никогда не нашел его.

В Тебризе как раз были волнения, но я не придал этому внимания, и вместе с проводником — татарином прочесывали базар в поисках воришки. Внезапно на площади перед дворцом я увидел этого мазурика. Он стоял ко мне спиной. Не помня себя, бросился к нему и щелкнул кнутом, желая шельмеца протянуть по спине — но рука дернулась и вместо спины, крекером попал по его руке, как оказалось, с револьвером.

Ну, а далее, вы знаете, — закончил свой рассказ молодой человек.

По окончании рассказа, Бюцов встал и прошелся по зале.

— М-да, воистину "— и поют песнь Моисея, раба Божия, и песнь Агнца, говоря: велики и чудны дела Твои, Господи Боже" — как говорит наш отец Серафим.

Ваша история столь невероятна, что никому хитрому уму не пришло бы в голову сочинять такое.

С другой стороны, уж не обижайтесь, справки наведу.

После этих слов, в комнате повисло молчание. И если Литвинов ждал, когда Бюцов начнет выполнять свою часть договоренностей, то посланник явно хотел, как то избежать данного разговора.

Последний, вдруг решил привести в порядок бумаги, лежащие на рабочем столе: собрал их в стопку, аккуратно подровнял и положил под пресс-папье.

— Признаться,— начал свой рассказ посланник,— французский коллега очень сильно меня озадачил. Не подумайте, что я хочу избежать своей части сделки..

Евгений Карлович на этом месте прервался. Было заметно, что он продумывает как правильнее подать для собеседника информацию.

— ... Видите ли Александр Владимирович, никакого Братства в Российской Империи нет, и естественно я в нем не состою. И дело не в том, что вольные каменщики запрещены в нашей стране, и участие в данном обществе карается тюрьмой. Его действительно нет.

Я вижу, что вы мне не поверили, и это правильно,— дипломату нельзя быть легковерным

Давайте я постараюсь объяснить всю диспозицию через примеры.

Наверное, для вас не будет новостью, что у нашего Отечества есть свои интересы, которые отличаются от интересов других стран. Порой мы, с какими-то странами враждуем, с другими дружим. Бывает, что те, кто для нас были смертельными врагами, через десятилетия — лучшие друзья, и наоборот.

Наверное, удивитесь, но до Сан-Стефано, наши войска уже были под Константинополем в этом веке. При этом вошли они туда не как враги, а как друзья — лично султан попросил нашего Государя прислать войска. Было это в феврале 1833 года. А чуть больше чем через 20 лет, те же турки с остервенением лезли на штурм Севастополя. Хороший пример?

— Да, я об этом и не знал,— признался Литвинов.

— Отлично, продолжим.

Когда мои дети были маленькими, они играли со сверстниками в забавную игру — гоняли легкое перышко по воздуху. На чьей половине упадет, тот и проиграл. Причем поддувать можно было только ртом. Понятно что выигрывали те, кто был постарше.

Так и мировое могущество,— через некоторое время, продолжил посланник,— для меня кажется этаким перышком, которое влиятельные силы, представляющие страны, стараются задуть на свою территорию. А так как игроков много, то игроки эти объединяются, чтобы их перышко летело как можно дальше в их сторону, ну а далее разберутся. А с другой стороны им дуют такая же группа.

Но если группа видит, что перышко летит к выгоде только одного участника, все сразу начинают дуть в противоположную сторону. И так постоянно. Но участник, который обладал перышком-могуществом как можно больше, становится сильнее и выгод он получает больше.

— Пока все ясно, картина представилась? — еще раз спросил Бюцов.

Литвинов кивнул молча.

— Вот так вкратце и выглядит вся мировая политика и дипломатия — уловить момент когда "перышко" могущества летит в выгодном нам направлении. А так как на направление влияет много стран, и обязательно от нашей выгоды, кому то станет плохо, приходится помощникам делать всяческие компенсации. Иначе нельзя. Вот и Франция нам поможет, как сказал барон, и компенсацию предоставит.

Только вот теперь наш ветер не попутный станет немецкому направлению, а значит и сторонников их. Так что, обретя в других частях света, в Европе получим проблемы.

— Что, война с пруссаками? — выпрямился из кресла молодой человек.

— Ну-ну, куда это Вы заспешили так сразу. Нет, война дело неблизкое. Теперь неблизкое. Немцы теперь три раза подумают, прежде чем постучать сапогами на la plus belle avenue du monde. Но если надумают, то будут иметь в виду эти корпуса идущие через Калиш к Берлину. Тем более, что может хватит в Европе войн, и немцы будут теперь смотреть на свои колонии, а там они столкнуться с британцами, что и нам на руку. Так что успокойтесь и сядьте в кресло. Не люблю когда я сижу, а кто-то стоит передо мной.

— Прошу прощения, — извинился Литвинов.— Но в ваших объяснениях есть один момент, который мне кажется неясным. Вы считаете, что вся страна "дует в одну дуду" — заметив, что дипломат недовольно скривил губы, бывший гусар поправился,— действуют слаженно. А если это не так? Если случается, что не все считают, что надо действовать именно так? В гвардии было все просто — командир приказал, я исполняю. На бирже я столкнулся с тем, что действуют так, кто громче всех кричит, потому и биржевики у нас горлопанистые.

— А вы быстро схватили самое главное, — похвалил собеседника Евгений Карлович,— в политике главное как действует Государь. А чтобы Государь правильно действовал, ему надо правильно изложить суть каждого вопроса. Чем мы и занимаемся.— тихо, но веско закончил он, внимательно глядя Литвинову в глаза.

— А если Государь не соглашается? — так же внимательно глядя глаза в глаза, тихо спросил Литвинов

— Господин ротмистр, а вы случайно не член Священной Дружины, — улыбнулся Бюцев. — Мы не мятежники-бомбисты. Если Его Императорское Величество не соглашается с нашей точкой зрения, то мы выполняем его распоряжение.

— Так кто же это мы, позвольте узнать? — уже более расковано спросил третий секретарь.

— Чиновники и фабриканты. Одним нужна уверенность, что их вложения не превратятся в прах, как облигации одесских пайщиков Суэцкого канала, другим — что их усилия будут нужны Отечеству, а не окажутся салонными достижениями.

Александр Владимирович, я удовлетворил ваше любопытство?

— В полной мере, Евгений Карлович,— ответил Литвинов

— Тогда предлагаю закончить данный разговор. Завтра вы заберете у де Баллэ бумаги и начните готовиться к дальней дороге. У нас давно с Алексеем Николаевичем был запланирован его объезд южных провинций, вот вы и составите ему компанию, а заодно поучитесь ведению дел. Надеюсь, наш разговор останется в тайне.

После этих слов, посланник позвонил в колокольчик.