Сага вторая. Боль новой жизни

— Вольф, да? — пробормотал Безумец. — Или лучше Ульв?

— Помолчал бы, — огрызнулся скальд. Раз уж Эверт проснулся... каким бы ублюдком он не был... В общем, он не заслуживает такой смерти, что они видели восемь дней назад. Пусть он безжалостный убийца, но когда брат вызвал его на честный поединок, он не отказался, хотя его отряд мог легко наплевать на это. Он честно дрался с Данном и даже хотел его пощадить.

Эверт, но не эти восемь ребят, что спят поодаль. В первую очередь потому, что бежать нужно было быстро и тихо.

— Веточка ушла? — тихо спросил Эверт.

— Да, давно.

Она ходила к нему каждый день. Понятно зачем. Вольф не отказывался — остальным не обламывалось и этого. К тому же, она приносила ему лишний кусок рыбы или сушёное яблоко.

Цепи тихо звякнули, и Эверт вскочил на ноги, будто и не сидел до этого восемь дней почти в одной позе.

— Пойду туда, — кивнул он в сторону колонны.

— Я и не сомневался.

Безумец возился достаточно долго, но Вольф был даже этому рад — он успел размять затёкшие конечности. Наконец, Эверт приволок неподвижное тело девушки и положил его на камни.

Скальд склонился над ней. Приятное, но не слишком-то примечательное лицо. Тощая шея. Ничего сверхъестественного. Однако туман, застилающий всю пещеру медленно начал подниматься к потолку.

Что только что сделал Эверт? Спас страдающую и, судя по всему, не живую уже много лет девушку? Или обрёк на гибель десятки человек? Пусть она страдала, пусть её отец приносил в жертву людей... Быть может, это стоит того, чтобы жили твои родные? Вольф мрачно посмотрел на свои руки. Скольких он убил, защищая лишь себя?

Нет, чёрт возьми, все эти жертвоприношения это неправильно. Не по-человечески. Но почему тогда он не уверен полностью в том, что они совершили благое дело? Наверное, потому, что он прекрасно понимал — рано или поздно этой деревне придёт крышка. Не только ублюдочному старику, но и ни в чём не повинным детям.

Эверт, кажется, об этом и не думал. Он хихикнул и, выпрямившись, уставился на скальда.

— Нам нужно освободить и их, — сказал он, кивая в сторону бывшей ватаги Пера.

— Нет, больше нам не нужно никого освобождать, — прошептал скальд.

— Но... они же...

Вольф цыкнул.

— Они убийцы и насильники, как и говорил старик. Хотели убить нас с тобой, между прочим.

— После того, как ты их обманул. — Этот безмозглый ублюдок разговаривал в полный голос. Так люди Пера проснутся и поднимут шум.

— Тише, мать твою. Они хотели разграбить деревню. Перебить мужчин, изнасиловать женщин. Тебе же это не по нраву, так?

— Нет. Я хочу спасти всех.

— Они отправятся в деревню, — прошипел Вольф, — мстить. Ты понимаешь? В первый раз их победили, но сейчас в деревне живут обычные люди — мы же сняли проклятье.

— В первый раз? — переспросил Безумец так, словно оглох. Он стоял, согнувшись в три погибели, и медленно мотал головой. — Но я обязан освободить их. Освободить! Дать шанс! Иначе их съедят. Все, все собравшиеся здесь должны жить честно. Трудиться. Рожать детей. Понимаешь? Они должны жить честно! Так, как положено людям? Ну, скальд, разве ты не понимаешь? Ты должен понять! Они должны жить ЧЕСТНО! И мы, люди, которые не могут так жить, должны сделать это для них! Они должны забыть боль и ненависть! Они должны тяжко трудиться! И радоваться плодам своего труда! Разве ты этого не понимаешь, Эгиль Скалагримсон?

Остальные пленники зашевелились.

— Кто там разорался? — рявкнул Клипп. — Эверт, мать твою, ты можешь сдохнуть молча?

— Я не сдохну, — ответил Безумец, — по крайней мере, здесь. — Он склонился к Дане и принялся растирать ей ладони, будто это могло помочь — она не дышала, сердце не билось.

— Месть неминуема! — прошипел скальд. — Если деревню не вырежут эти, — он кивнул в сторону оживившихся пленников, — то другие! Семь десятков человек! Ты хочешь, чтобы и их кровь была на твоих руках?

— Заткни пасть! — прорычал кто-то. — Эверт, освободи нас!

— Я доберусь до тебя, скальд обосраный! Только дай мне в руки меч и ты узнаешь, кто такой Клипп Плосконосый!

— Кровь? — переспросил Эверт, выпрямляясь. В его правой руке Вольф увидел большой камень, как раз должно хватить, чтобы сбить цепи с пленных. На его лице было выражение странной обречённой уверенности. — Я даю им новую жизнь. Жизнь без этого. Я даю им выбор — жить честно или умереть. Они могут рыбачить, ткать свою козью шерсть. Я спасаю их души. И спасаю этих людей. Скажи мне, разве я поступаю плохо?

— Иногда последствия хорошего поступка гораздо хуже, — сумрачно проговорил Вольф. — Что ж, поступай, как знаешь, а я ухожу. Мне моя шкура дорога.

Эверт пожал плечами, будто не понимая, и, положив на камни Дану, направился к остальным пленникам. Скальд не стал ждать, пока Клипп и остальные смогут исполнить свои угрозы.

Уходя, он увидел, как жирные, как черви, последние струйки тумана поднимаются к потолку. В воздухе снова пахло кровью.

— Досчитай до ста и только после этого освободи их, — сказал он Эверту. — Я хочу жить.

Уже рассвело. Вольф выругался и устало опустился на камни. Лодка, которую он нашёл, была слишком тяжела, чтобы спустить её на воду одному. Нужен был как минимум ещё один человек. Лучше — двое или трое.

Он знал, кого нужно было взять с собой. Но как вернуться в деревню? А если он вернётся, что он там будет делать?

Вольф тяжело вздохнул и повернулся к горе. Туман рассеивался, медленно, но уверенно. Но кроме тумана в воздухе витало и кое-что другое, того же цвета.

Дым от горящей деревни.

Скальд ещё раз смачно выругался и, взяв ржавый нож, который он нашёл в лодке, поковылял к горе. Он устал и хотел есть, но, сделав усилие, побежал, хотя понимал, что самое плохое уже произошло.

Так и было.

Вой. Жуткий, нечеловеческий вой, перемежающийся злобным смехом. Он уже слышал этот вой.

... — Сдавайся, парень, я, Эверт, обещаю жизнь тебе и твоим людям. Мы просто возьмём еду и выпивку.

— Ты лжёшь! Вы, чёртовы убийцы и грабители!

Брат валялся на земле. Кажется, у него была сломана правая рука. Этот Эверт здорово обращался со щитом... и ни разу — ни разу! — не ударил своим топором. Но Эгиль верил, что брат победит. Он никому не проигрывал...

Пришлец отбросил щит и протянул своему поверженному противнику руку.

— Встань, парень! Не стоит драться. Вы дадите нам столько, сколько сможете.

— Ты лжёшь! — рявкнул брат. Его левая рука внезапно метнулась в сторону нордлинга. Что-то сверкнуло на солнце.

Сердце Эгиля сжалось. Брат никогда не промахивался своим ножом. Он метал его лучше всех в деревне. Брат хохотнул и вскочил на ноги. Он был уверен в своей победе.

Но в этот раз...

Безумный зажимал левой рукой рану на лице и хохотал. Усталый больной нордлинг в один миг превратился в злобное божество.

Резкий рывок, удар... Топор медленно, как во сне, пропорол голову брата от макушки до подбородка и глубоко вошёл в плечо. Завыв, Эверт выдрал топор из плеча противника и наклонился над трупом. Ещё один взмах топора, и в сторону столпившихся жителей деревни что-то полетело.

Всё ещё не понимая, что произошло, Эгиль наклонился, чтобы рассмотреть брошенный Эвертом предмет.

На него смотрел остекленевший глаз брата.

— Беги, Эгиль, — шепнула мать, — беги...

...Здешним никто не сказал убегать. А даже если бы и сказал, проку от этого было бы не много — бедные ублюдки спали, даже не думая о своей безопасности. Впрочем, зачем о ней думать, если тебя охраняют злые боги?

"Вы просто не знали, кто такой Эверт-Безумец", — угрюмо подумал скальд, оглядывая догорающую поленницу. Больше от огня ничто не пострадало.

Главной бедой здесь был Эверт.

Он сидел около кучи трупов, рыдая и смеясь поочерёдно.

Эгиль опёрся на ворота и устало осмотрелся. В принципе, то, что произошло, в объяснении не нуждалось. Люди Пера вытащили из постели старика и зарезали его, прихватив на тот свет пару здешних "молодцов" и тощую кормилицу. Потом кто-то взялся за другую женщину — она лежала рядом с домом и рыдала, стараясь пригладить разодранную юбку.

А потом Эверт их перебил.

Безумец, кажется, увидел Вольфа. Он поднялся, размазывая слюни и сопли по бороде.

— Они должны были! — заорал он. — Должный были жить вместе! Здесь мало мужчин, и люди Пера помогли бы им вести хозяйство. Нашли бы жён! Родили бы детей! Здоровых детей!

— После того, как их собирались зарезать, как баранов? — презрительно хмыкнул Вольф. — Вот эта, — он ткнул в рыдающую кормилицу, — возможно, поужинала их товарищем. И ты думаешь, что они взялись бы за руки и пошли делать детишек?

— Не нужно помнить зло, — глухо сказал Эверт. — Если помнить зло, то ничего другого не останется в жизни.

Скальд устало рассмеялся.

— Ты чёртов больной ублюдок, ты в курсе? Какие-то раны заживают, но на это требуется чертовски много времени.

— Мои не заживут никогда, — кивнул Безумец.

— Ну вот видишь.

— Убей меня.

— Не выйдет.

— Почему?

Вольф усмехнулся. Перед глазами стоял Дающий Заём. Но дело не только в этом. К сожалению, не только.

— Мне кажется, я не волен решать твою судьбу, — сказал он, качая головой.

— А кто волен? Кто?! — Безумный Эверт разрыдался. Нет, расплакался, как обиженный ребёнок. Это был жалкий и беспомощный плач. И никакого злобного смеха между всхлипами.

— Быть может, я? — сказал кто-то рядом.

Вольф вздрогнул. Он слышал этот голос впервые, но знал, кому он принадлежит.

Возможно, в ней сохранилось ещё немного той силы, что защищала (или проклинала) деревню. Или она уже давно не была человеком. Нормальные мёртвые люди не встают. И не держат в руках выдранное с корнем дерево толщиной в ногу и высотой в полтора человеческих роста.

— Что ты натворил? — тихо спросила Дана. В её голосе звучала боль. — Зачем освободил меня?

— Ты страдала, — сказал Эверт. Слёзы на его глазах будто испарились, он даже всхлипывать перестал мгновенно.

— Я сама обрекла себя на страдания ради защиты деревни.

— То, что они делали — это плохо.

— Люди делают множество плохих вещей, чтобы выжить.

— Они уже не могли называться людьми.

— А ты-то можешь? И кто такой, чтобы решать это?

Вольф почувствовал движение слева и повернулся. Это была Веточка. Она стояла рядом с ним и смотрела на Дану полными боли глазами.

— А кто ты такая, чтобы решать за нас? — прошипела она. — Кто?

Дана поёжилась и опустила голову.

— Это ведь ты притащила в деревню тех уродов? Я помню, что ты мне говорила. Уехать бы отсюда подальше. Мне надоело собирать козью шерсть и жрать рыбу. Я хочу настоящего мужика, а не этих бледных ублюдков.

— Я спасла вас! — Теперь настал черёд защищаться Дане. И Веточка приняла эту "игру", которую только что вела её сестра с Эвертом.

— После того, как чуть не погубила. Ты запудрила мозги сначала отцу, а потом всем остальным. Эти годы... эти десятки лет прошли, как в тумане. Мы перестали быть людьми. Делали только то, что передала через знахарку, когда она была жива. У нас не было ни воли, ни своего мнения. И мы резали людей, как кроликов, жрали их. А ты, ты, чёртова шлюха, извивалась от наслаждения в объятьях избранных и плакала от стыда одновременно.

— Я страдала ради вас!

— А тебя кто-то просил об этом? Мы бы справились сами. Или умерли. Но это было бы уже не твоё дело. Ты сама уже давным-давно мертва. Только твоя ненависть, твоё раскаянье и помощь Богини заставляют твоё тело двигаться. Ляг, умри, позволь нам жить так, как мы хотим.

— Нет! — истерично взвизгнула Дана. — Я всё исправлю! Я всё верну! Я убью этих пришельцев и верну дар Богини! Мы, мы, женщины, снова будем сильны! Мы не позволим им насиловать и бить нас!

— Я как-то видел таких, как ты, — буркнул Вольф. — Наверное, их всех изнасиловали когда-то. Или это просто были больные сучки, как ты. Они сбились в ватагу и подались в наёмницы. Трахали друг друга деревянными хренами, обтянутыми кожей, и резали яйца всем пленным мужчинам. Мы шли с ними три дня, а потом окружили их лагерь и вырезали всех.

— Меня ты не убьёшь, — прошипела Дана. — Ты захочешь меня, как хотели все остальные, и твоё семя, смешанное с кровью, вернёт благословление Богини!

— А вот это мы ещё посмотрим, — оскалился скальд.

Деревце описало широкую дугу, едва не сметя Вольфа с дороги. Он отпрыгнул, тиская в правой руке ржавый короткий нож. Этого явно маловато, чтобы убить обезумевшую... кого? Воплощение злого божества? Проклятую несчастную девушку?

Но Вольф не был бы Вольфом, если бы у него не было припрятано краплёной игральной кости.

Ещё один взмах деревом. К счастью, не очень быстрый. Возможно, у Даны кончались силы. Скальд прыгнул к ней ближе и швырнул в лицо пучок сушёной травы.

Теперь назад! Если он всё сделал правильно...

Дана проморгалась и с рычанием бросилась на него.

— Что это? — хмыкнул Эверт. — Сушёная лягушачья шерсть?

— Не твоё дело!

— И где ты её хранил?

— Не твоё дело, мать твою!

— Да брось ты... — ахнул Эверт.

— У меня в штанах зашит карман, идиот!

Безумный рассмеялся. Чего этот придурок веселиться?

Вольф в очередной раз увернулся от дерева, но запнулся о какой-то пучок травы и повалился на землю. Дана взвизгнула и, выпустив дерево из рук, прыгнула на него. Плечи скальда сжала поистине стальная хватка, выдавливающая воздух из лёгких, останавливающая сердце... В глазах у скальда потемнело, он слышал, как хрустят его рёбра.

Хватка ослабла, а после руки Даны исчезли. Судорожно вздохнув, скальд резко сел, выставив перед собой нож. Но защищаться уже было не от кого.

Дана стояла перед Эвертом на коленях, уткнувшись лицом ему в живот, и рыдала. Безумец гладил её по голове.

— Тише, — шептал он, — это не ты. Она заморочила тебе голову.

Вольф угрюмо наблюдал за тем, как седеют волосы Даны. Как её тело сморщивается. Через минуту перед Эвертом стояла древняя старуха. А ещё через мгновение она всхлипнула в последний раз.

Жалость? Это всё, что ей было нужно? Или Безумец обладает силой, которую Вольф не может постичь?

— Нам нужно разрушить алтарь в пещере, — сказала Веточка.

Эверт уложил на землю тело Даны.

— Сначала нам нужно похоронить её, — сказал он.

— О ней позаботятся, в конце концов, она наша сестра. Мы должны разрушить алтарь, чтобы никому больше в голову не пришло мысли защищать деревню таким способом.

Вольф проверял своё оружие. Всё на месте. Кроме этого, он ограбил местные запасы. У них было прилично и серебра, и даже несколько золотых монет. Всё он забирать не стал, хотя Веточка настаивала на этом, уверяя, что они проживут и так. Но Вольф взял не больше двух крон, этого было достаточно, чтобы доплыть с Эвертом до Фоггланда... ну, на самом деле куда больше... но он достаточно настрадался за последние дни.

Скальд вышел в общую комнату. Эверт натягивал штаны, на его скамье лежала девушка. Кому что...

Вольф поёжился, вспоминая то, что произошло в пещере.