Энсайн (звание в ВМФ США, равное 2-му лейтенанту армии, прим. перев.) Индейский Еврей, наш пойнтмен, подал сигнал. Он был наполовину Якима, наполовину Бруклин, отсюда и прозвище. Я нередко подшучивал над ним, что, когда он рос, то часто ловил на острогу лосося для копчения в Колумбия-Ривер, но никогда не мог найти ни рогаликов, ни сливочного сыра (Якима — небольшой город на востоке США, неподалеку от индейской резервации. прим. перев.). Щурясь в темноте, я едва различал его на фоне листвы в 'тигровых полосах' и камуфляжной боевой раскраске. Но увидел, как он поднял руку ладонью вверх. Потом он сжал кулак. Впереди противник. Медленно и легко, с МР5 в руке, я двигался напрямик. Мы прошли около шестисот ярдов (прим. 550 м), производя гораздо больше шума, чем мне хотелось. Если бы у плохих парней были пикеты, или они развернули электронные датчики, они наверняка знали бы о нас. Это было то, над чем у нас не было возможности поработать — передвигаться большими группами. Обычно SEAL действовали отрядами по семь человек или взводами по 14 человек. Честно говоря, из-за шума мне было неуютно двигаться в составе такой многочисленной группы. Но тут уже ничего не поделаешь. Мне повезло, что за нами никто до сих пор не наблюдал. Я поравнялся с Евреем и опустился на колено рядом с ним. Он был одним из лучших, кто у меня был — бывший срочник, чья способность быстро обучаться была безграничной. Еврей олицетворял собой будущее специальных боевых действий военно-морского флота — Спецвойны на флотском жаргоне. Он был большим, умным, крепким, слишком красивым для своего же блага и удивительно ловким, когда дело доходило до искусства убивать. Я достал свой ПНВ и взглянул в него. Темнота стала осциллографически зеленой, листва потемнела на фоне яркого света. В двухстах футах (прим. 60 м) впереди виднелась проволочная изгородь высотой около восьми футов (прим. 2,4 м) с ярдом (0,91 м) колючей проволоки по верху. За ней находились два склада и еще три низких здания, похожих на казармы. Света не было — тем лучше. Территория была неухоженной — много укрытий для нас, чтобы пробраться с тыла. Оно выглядело точно так же, как на спутниковой фотографии, лежавшей у меня в кармане. Я изобразил Еврею человека с винтовкой. Есть ли часовые? Он покачал головой. Нет. Я показал ему большой палец и указал пальцем на него. Рассек воздух указательным и средним пальцами, изобразив, что выглядываю наружу. Он кивнул. Он перережет проволоку, быстро прокрадется и осмотрит. Мы ждем. Он скользнул вперед, отработанно медленно двигаясь ползком, пока не скрылся в подлеске. Как и многие мои парни, он чувствовал себя в джунглях как дома. Он был слишком молод, чтобы служить во Вьетнаме, но хорошо приспособился на тренировках SEAL в Панаме и Флориде и был одним из лучших разведчиков подразделения. То, что он был офицером, не имело значения. В Шестом офицеры и солдаты были взаимозаменяемы. У нас нет кастовой системы. Я отодвинулся и дал знак бойцам отступить. Они исчезли в темноте. Я лег, повернулся и уставился на небо, прислушиваясь ко всему необычному. Я ничего не заметил. Тишина — это хорошо. Вы могли слышать естественные звуки джунглей — насекомых, птиц, что угодно, возобновляющих свою обычную деятельность. Я прибил что-то маленькое, крылатое и острое, решившее поселиться на мочке моего уха. Прошло несколько мгновений. Еврей вернулся. — Ничего, шкипер, — прошептал он. — Вторая линия проволочных заграждений по периметру у казарм. Он указал на юго-запад. — И склады к востоку от казарм, как на фотографии. Я слышал какой-то шум — может быть, у них есть что-нибудь холодненькое. Я стукнул его локтем. — Отличная работа. Я достал из кармана фотографию с разведспутника и жестом подозвал ПиВи и офицера, которого звал лейтенант Щекастик, потому что его скуластое лицо напоминало белку, собирающую желуди. Мы втроем склонились над фотографией и я подсветил ее красным фонариком-карандашом. Я показал им, что хочу сделать и обвел фургоны указательным пальцем. — За работу. Мы должны были продвигаться четырьмя взводами по 14 человек в каждом. ПиВи с двумя двинется на юг, обойдет периметр и прорвется через забор к ближайшей казарме. Он возглавит один из своих взводов и нападет на склад, где, как мы предполагали, находится заложник. Другой (взвод) — Щекастика — нейтрализует казармы. Я со своим взводом захвачу склад, где была атомная бомба. Оставшийся взвод, разделенный на два лодочных экипажа по семь человек, будет действовать как фланговый. Они уничтожат всех плохих парней, которые встанут между нами и воротами. Когда мы отступим, они присоединятся к взводу Щекастика как блокирующий отряд, прикрывая наш отход обратно к зоне высадки на север и восток. Я надел гарнитуру на голову, закрепив ее легкой вязаной шапочкой. Затем плотно вставил наушник в левое ухо, сдвинув микрофон так, чтобы он сидел у меня на подбородке, под нижней губой. Провел провод по затылку, пропустил его в разрез на рубашке и подключил к 'Мотороле'. На мгновение нажал кнопку передачи и дважды цыкнул в микрофон — подтверждение при радиопередаче. Я слышал, что ПиВи сделал то же самое. Потом я услышал Щекастика и Еврея. Мы все были на связи и готовы выдвигаться. И если у плохих парней были радиосканеры, мы не дали им слишком много информации. По крайней мере, пока. Я махнул рукой влево, затем вправо. Бойцы SEAL отошли в тень. Я двинулся вперед по тропинке, которую проложил мне Еврей, пока не подошел к проволочному забору. Я нашел прорезь, которую он сделал, взял свои ножницы и немного увеличил ее, а затем проскользнул внутрь. Оказавшись на другой стороне, я прополз за кусты, достал очки ночного видения и надежно закрепил ремешок на затылке. Я не носил их все время, потому что они имели особенность сужать поле зрения, когда вы двигаетесь. И они сделали меня слегка тяжелым на голову, но сейчас, когда было необходимо заглянуть внутрь темного здания, они давали огромное преимущество. Я огляделся вокруг. Все чисто. Сжимая МР5 в руках, я двинулся вперед, бесшумно перемещаясь от дерева к дереву, чтобы максимально использовать преимущества от естественных укрытий. Осмотрел периметр. Чисто — ничего. Ни с одной из крыш не показывались дула. Никаких признаков жизни вообще. Мне это понравилось. В пятидесяти футах (прим. 15 м) от склада, я перевел предохранитель МР5 на автоматический огонь, поднялся в полусогнутое положение и побежал к стене из шлакоблоков. Здание, примерно сто пятьдесят на шестьдесят футов (прим. 45х18 м), было с гофрированной металлической крышей, которая опиралась на открытые металлические фермы, что позволяло потоку воздуха проникать внутрь при тропической жаре. Задние и передние входы были тяжелыми, раздвижными сегментированными металлическими дверями пятнадцатифутовой ширины (прим. 4,5 м), сдвигавшимся по рельсам. На боковой стене находились двухэтажная крытая галерея и металлическая дверь с окном, ведущая в какой-то кабинет. Внутри было светло. По обе стороны двери были окна. В левом хрипел ржавый кондиционер, и вода медленно, но постоянно, стекала, образуя большую лужу. Это подсказало мне, что он был включен некоторое время. Я обошел склад с тыла и осторожно осмотрел его. Все было чисто, никаких 'Танго' на все 360 градусов. Ничего. Это было похоже на кражу — нет, это было лучше, чем кража. Я медленно прокрался к большой двери на рельсах, двигаясь по сантиметру зараз, чтобы не шуметь. Между сегментами было небольшое пространство и присасываясь к земле, как улитка, я медленно-медленно приближался и смотрел. Насколько я знал, у 'Танго' тоже были очки ночного видения и не хотел, чтобы они меня срисовали. Я дал глазам привыкнуть к окружению. Все выглядело достаточно тихо. Внутри было пусто, за исключением нескольких 50-галлонных бочек, сложенных вдоль стены слева от меня и того, что выглядело как армейский грузовик 'три четверти тонны', припаркованный возле ворот передо мной. Вокруг внешней стены, примерно в десяти футах (прим. 3 м) от нее, располагались строительные леса, на шесть-семь футов ниже вентиляционного отверстия, где заканчивались стены и начиналась крыша. На деревянном поддоне, рядом с дверью, из-под которой пробивался луч света, стоял деревянный ящик, примерно того же размера, что и авиабомба в 2000 фунтов. Это, должно быть, атомная бомба. Что-то было... не так. Было слишком тихо. Я вжался лицом в твердую землю, чтобы рассмотреть получше. Они не могли оставить такую драгоценность без защиты, если бы только не знали, что за ними придут. Ни за что. Это была ловушка. Настороженная ловушка. Я ждал. Подготовленный. Размышляющий. Молча ухмыляясь над этими придурками. Это была игра в терпение. Все сводилось к терпению: буду я двигаться первым или они. Я знал, что они там. Я чувствовал их присутствие. Почти чувствовал их запах. Я контролировал свое дыхание, замедляя весь свой организм так же, как я делал, когда узнал во время тренировок команды подрывников-подводников, что могу сидеть на дне гавани Норфолка в течении трех с половиной минут подряд. Ох уж эти чертовы инструкторы — они любили меня, когда я начинал с ними эту игру. Во время обучения технике уклонения и побега, они заставляли нас играть в прятки. Они сбрасывали нас в воду, а потом отправляли лодки на поиски. Это было все равно, что стрелять рыбу в бочке — ты не можешь плыть быстро настолько, чтобы уйти от лодки с прожектором и тебе нужно всплывать подышать. Чтобы сделать все это еще более интересным (и придать нам дополнительный стимул) инструктора обычно выбивали из вас дерьмо, когда ловили, и они тоже были крутыми сукиными детьми. Так что я жульничал. Во всяком случае, это то, чем вы должны заниматься при уклонении от плена и побеге. Я ускользнул от них вплавь, несясь как летучая мышь из ада, пока не оказался совсем рядом с паромом Киптолик-Норфолк — на дальнем берегу, так что паром встал между ними и мной. Выбор момента был всем. Я подождал, пока паром не подошел совсем близко, а потом устроил в воде сильный шум. Когда они поймали меня в свет прожекторов, я нырнул. Я проплыл до причала под водой около тридцати ярдов (прим. 27 м) и, пока паром причаливал, насосался грязи сидя на дне и вцепившись в грязную скользкую сваю, с большим винтом, отплясывающим чанка-чунга-чанга в восьми футах (прим. 2,4 м) над моей головой. Затем я выбрался из воды и проверил, нет ли поблизости инструкторов. Их там не было. Так что я сбросил маску и ласты, залез через левый борт на паром, стащил из шкафчика комбинезон механика и вышел прямо на причал. Никто не заметил, что я был босиком. Примерно полчаса я наблюдал, как они обшаривали гавань, разыскивая меня. Потом неторопливо сошел с причала, на мелочь, найденную в комбинезоне, купил кварту пива (прим. 0,94 л) и выпил почти всю до дна. А после, когда я был уже хорош и готов, свистнул и помахал им рукой. Я позволил им посмотреть как допиваю пиво и выбрасываю бутылку в гавань. Ох, как они любили меня за это. Не знаю что взбесило их больше — то, что я сбежал или то, что я купил пива и не поделился им. Что-то шевельнулось. За бочками. Что-то там сзади. Я ждал. Внимательно посмотрел на грузовик. Там тоже что-то есть. Один или двое сзади, стволы торчат прямо над дальними воротами. Возможно М16. С боевыми прицелами? Может быть. Внутри за дверью я услышал поскрипывание. Что-то маленькое — переступание с ноги на ногу или шаркание приклада по двери. Я замер, затаив дыхание. Чунка-чунка-чунка. Ждем пока эти сукины дети выйдут. Только через несколько минут я отступил в ту же сторону, откуда пришел, тихо, дюйм за дюймом, стараясь не оставлять следов. Я обошел склад сбоку и сделал еще один круг на 360 градусов. Все еще было чисто. Я скользнул вдоль стены к окну с кондициониром, прокрался под ним, снял очки и дал глазам привыкнуть к ночи. Потом заглянул внутрь. Напротив окна за столом сидел смуглый мужчина средних лет в рубашке с короткими рукавами и замасленных брюках цвета хаки. На нем были круглые пластиковые стрелковые очки — свидетельство того, что это был условный противник, а не настоящий. Он сосредоточенно писал в блокноте со спиралью огрызком старого карандаша, толстые губы шевелились, когда он подбирал слова. У его левого локтя стояла запотевшая бутылка 'Бада'. Рядом с ней лежал иссиня-черный автоматический .45-го. Мужчина отвел взгляд от страницы, провел рукой по редеющим кудрявым волосам с проседью. Широкое лицо. Нос, который был сломан слишком много раз. Узкие, пожелтевшие глаза. Может быть, пятьдесят пять или около того. Сильные руки рабочего, которым явно было неудобно держать карандаш. Я снова опустился на корточки и вернулся к подлеску, под прикрытием которого оставил взвод. Я проинформировал командиров отделений о засаде. У всех были приборы ночного видения. Они ударят по дверям одновременно, создавая завесу огня, чтобы не обстреливать друг друга. Одно отделение двинется влево и вверх, работая по грузовику и галерее, другое зеркально — влево и вниз, беря бочки с горючим и противоположную галерею. Я возьму парня в офисе и выйду оттуда к атомной бомбе. Я нажал кнопку передатчика 'Моторолы', закрепленной на моем жилете. Рацию можно было использовать либо в режиме 'вкл/откл', либо переключить на непрерывную передачу. — Набор один. — прошептал я. Я услышал голос ПиВи — Набор два. Группа освобождения заложников была на месте. Отозвался Щекастик. — Набор три. Чистильщики казарм были готовы. — Набор четыре. Блокирующий отряд Еврея был готов. Я взглянул на часы. Мы находились на земле уже сорок семь минут. Операция должна была продлиться девяносто минут, так что четыре наших вертолета уже были в воздухе, заправлялись и находились в трех четвертях часа от посадки. Это давало нам небольшое, но приемлемое поле для ошибок. Я снова включил 'Моторолу'. — Шесть минут. Время пошло. Уйма времени, чтобы подготовиться. Я подал сигналы рукой и наблюдал, как выдвигались отделения. Они знали свое дело. За последние пять месяцев каждый из них стал превосходным стрелком. В Шестом отряде SEAL мы не тренировались со стандартными мишенями. Мы использовали карточки, размером три на пять дюймов, закрепленные на силуэтах. Нужно было уметь попасть в карточку двойкой — то есть, двумя выстрелами подряд — независимо от того, выходишь ли ты из воды с пистолетом 'Смит-Вессон' из нержавеющей стали калибра .357 'Магнум' или пробиваешься через люк угнанного самолета с помощью 'Беретты'. Правой рукой, левой рукой, одной рукой, двумя руками, мы стреляли всеми мыслимыми способами. На самом деле, мне было все равно, как стреляют мои парни, лишь бы они каждый раз собирали плотные, убивающие людей группы. Никакой концентрации на причудливых ракурсах, или выстрелах в голову. Эти техники — то, что вы видите в фильмах, а не в Шестом отряде. Мы использовали тяжелые пули, которые могли сбить с ног террориста, независимо от того, куда мы им попали. Голова, грудь, нога, рука — все это не имело значения. В снайперской стрельбе — на дистанциях шестьсот и восемьсот ярдов (прим. 550-730 м) — мы еще немного отставали. Но, в целом, мои стрелки были лучше, чем кто-либо еще в мире, включая разрекламированных 'пистольерос' из 'Дельты'. Я знал, что ПиВи был на позиции. Шестеро его стрелков убьют плохих парней, удерживающих заложника; остальные уничтожат оставшихся террористов. С ним были два санитара, на случай, если заложник будет ранен или травмирован. Два отделения Щекастика будут наводить порядок в казармах, если 'Танго' внутри забеспокоятся. Мои ребята выполнят более сложную работу. Они должны будут установить заряды и подорвать двери, а затем ударить по засаде в темноте, пока я буду брать парня в офисе. После этого нам придется придумать, как переместить атомную бомбу обратно в зону высадки — или сделать ее непригодной для использования. Цифровой таймер на моих часах работал. Он показывал, что прошла одна минута сорок секунд. Теперь я стоял под кондиционером и прохладная вода капала мне на плечо. Перед моим мысленным взором возникла картина 'танго' за столом. Я буду стрелять ему в грудь. 'Беретта' была у меня в руке, наготове. В наушнике я слышал как на открытой линии дышат Индейский Еврей, Щекастик и ПиВи. Они, наверное, тоже меня слышали. Минута пятьдесят. Четыре минуты десять секунд до контакта. Внезапно на юго-западе раздался автоматный огонь. В тоже время я услышал голос ПиВи: — Дерьмо, ранний контакт, ранний контакт, все пошли. Не было времени на проигрыш. Я встал, повернулся и пнул дверь чуть ниже ручки. Она распахнулась внутрь. Смуглый мужчина в рубашке уже стоял с пистолетом в руке, когда я вошел пригнувшись, держа 'Беретту' двумя руками. Прежде чем он успел среагировать, я выстрелил ему в грудь с полдюжины раз. Я выстрелил так быстро, что девятимиллитровый прозвучал как автомат. Пули швырнули его спиной на стену. Его 45-й отлетел. Темное пятно расползлось от центра его груди. Я извлек магазин и вставил запасной в рукоятку 'Беретты' с резиновыми накладками из держателя на моем правом запястье . Я поднял голову, услышал два взрыва за офисом, последовавших один за другим. Два других отделения уже вступили в бой. Я схватил блокнот на спиральке и бегло поискал документы. В ящике стола лежали три папки из плотной бумаги, их я тоже взял, свернул и засунул в грузовой карман моей униформы. Я выключил свет в офисе, чтобы подготовить мои глаза к очкам ночного видения. Достал спутниковый телефон и сообщил ОКСО что мы начали ранний контакт и что ускорим этап. Четыре минуты могут показаться не таким уж большим временем, но на горячей зоне высадки это вечность. Я надел свои очки ночного видения и проскользнул в дверь склада, держа 'Беретту' в правой руке. В моем наушнике слышался плотный автоматический огонь, сквозь него прозвучал хриплый голос Щекастика: — Отлично, мать твою, готово! Передние и задние ворота были нараспашку и дымовые гранаты заполнили склад непрозрачным белым туманом. Я мог слышать, как мои парни работают в комнате и стакатто 'б-р-р-р-р-рп' ответного огня М16-х. Было легко понять, кто есть кто. Бойцы SEAL вели огонь из своих МР5 контролируемыми очередями по три выстрела. Плохие парни выпускали сразу целый магазин. Я подполз к поддону и левой рукой полез в карман жилета за детектором радиоактивности. У меня за спиной послышалось какое-то движение и это был не один из нас. Я развернулся и выстрелил в тень в дыму, затем откатился назад к поддону. Индикатор показал мне, что содержимое ящика было радиоактивным. Я услышал голос ПиВи в своем ухе. — Заложник освобожден. Жив и здоров. — Окай. Щекастик? — Иду к вам. — Еврей? — Все в порядке. Слева от себя я услышал, как командир отделения 'Альфа', Пальцы, кричит: — Сторона 'Альфы' чисто! В дальнем конце склада раздалась еще одна длинная очередь из М16, затем шесть выстрелов из 'Беретты', после чего наступила тишина. Золотопыльный Ларри, командир отделения 'Браво', крикнул: — Сторона 'Браво' чисто! Я снял очки ночного видения и убрал их на место. — Потери? — Только не у нас, босс. — ПиВи? — Нет. — Щекастик? — Нет. — Еврей? — Я не видел вообще никакого боя, шкипер. — Вы не будете разочарованы. Я посмотрел на часы. Семь минут, десять секунд. Я достал из жилета спутниковый телефон. — Шестой — вся площадка зачищена. Заложник и груз под контролем. Никаких потерь, кроме плохих парней. Это было потому, что все мы стреляли холостыми — но даже так, это была чертовски хорошая работа моих ребят. Я встал и, застегнув свою 'Беретту', помахал руками в непрозрачном белом дыму, который все еще скрывал большую часть склада. — Кто-нибудь видел вентилятор, чтобы убрать отсюда этот дым? Давайте займемся этим. Я хлопнул по деревянному ящику и крикнул Золотопыльному Ларри: — Кто-нибудь, заведите 'трехчетвертной'. Давайте загрузим эту чертову штуку и уберемся отсюда. — Айе-айе, шкипер. — ПиВи? — Босс? — РПВ в ЗВ? — Заложник довольно хлипкий. Нам придется вынести его отсюда. Когда мы прибыли, 'танго' его обрабатывали — ничего серьезного, просто приставали, но он к этому не привык. Я буду готов подняться и выдвинуться через шесть-семь минут. — Десять-четыре. Щекастик? — Я тут столкнулся с некоторыми враждебными действиями. Зачищу через четыре-пять минут. У нас до хрена развединформации, шкипер. — Именно это я люблю слышать. Я услышал довольное урчание, когда Золотопыльный Ларри завел двигатель грузовика. — Мне пора. Увидимся в ЗВ. Дым в складе наконец-то рассеялся. — Кто-нибудь, найдите пару два-на-четыре или куски трубы. Давайте двинем эту штуку. Я снова проверил часы. Прошедшее время: шестьдесят три минуты. До посадки вертолетов оставалось двадцать семь минут. Боже, как летит время, когда веселишься. Мы подсунули под ящик три направляющих. По четверо взялись за направляющие, двое подстраховывали. Я показал им детектор радиоактивности. Они наблюдали, как индикатор переместился в красную зону. — Это дерьмо радиоактивно, так что любой кретин, достаточно тупой, чтобы его уронить, пострадает. На счет три, подъем и вверх. Это было похоже на кучу грузил, но легче. В среднем, в Шестом жим лежа составлял чуть меньше четырехсот фунтов (прим. 180 кг). Чтобы поднять контейнер весом в 2500 фунтов (прим. 1130 кг), нам не требовалось двенадцать человек, но я хотел, чтобы каждый поучаствовал. Я поглядывал, как они загружают его, пока проверял фото от разведки из своего кармана. Я наметил карандашом путь отхода. Это было глупостью. Что, если я словлю пулю, а плохие парни вытащат карту из моего кармана? Я тер фотографию об униформу до тех пор, пока не стер красную линию, я знал, черт возьми, куда мы идем. Золотопыльный Ларри стянул капюшон балаклавы вниз, на шею, засветив кривую грубую ухмылку на своем усатом лице. Он управлял грузовиком, а я свесился с пассажирской подножки и направлял его. Когда мы добрались до ворот, я увидел Скачки, который только что срезал замки. Он махнул нам рукой, но я услышал стрельбу со стороны казарм. — Просто двигай дальше. Нам потребовалось чуть больше десяти минут, чтобы добраться до места высадки. Мы оставили грузовик у края старой взлетно-посадочной полосы, установили периметр и стали ждать. Через пять минут прибыл взвод ПиВи. Он и один из старшин поддерживали худого седовласого мужчину далеко за пределами среднего возраста, в грязной белой рубашке и грязных серых брюках. На нем были очки в толстой оправе, которые он носил с резинкой, чтобы удерживать их на голове. Я подошел и пожал ему руку. — С Вами все в порядке, сэр? Он кивнул. — Слегка встряхнули, коммандер. (Коммандер — звание ВМС США, соответствующее капитану второго ранга или подполковнику. Прим. перев.) Акцент был чистым немецким. Интересно, где они его нашли? Но это не имело значения. Я играл роль, как будто не знал, что мы все следуем сценарию. — Немец? — Да. Спасибо, что пришли за мной. Я отвесил преувеличенный поклон в стиле 'Трех мушкетеров'. — Коммандер Отто фон Пиффл к Вашим услугам, — сказал я со сносным акцентом Отто Премингера. — Знаешь, мне доставляет удовольствие приходить к тебе на помощь, потому что зей хефф вайс заставлять тебя говорить. Глаза заложника расширились. ПиВи затрещал на беглом немецком. Он выучил этот язык во время 26-месячного пребывания в Kampfschwimmerkompanie — отряде боевых пловцов, которые были западногерманским аналогом SEAL. Заложник рассмеялся. — Что ты ему сказал? — Я сказал ему: 'Командир хотел сказать, что он рад, что с Вами все в порядке'. Потом я добавил, что ты не такой дурак и урод, как может показаться на первый взгляд. Два отделения ПиВи укрепили периметр. Часы показывали девять минут до прибытия вертолетов. Щекастик и два его отделения появились, двигаясь рысью. Четверо или пятеро бойцов несли на плечах коробки. — Вкусняшки для разведчиков — сказал Щекастик. — Всякая всячина — планы, карты, квитанции. И схемы — базы в Пуэрто-Рико и на материке. Бюрократы-жополизы из разведуправления министерства обороны будут целыми днями работать с этим в поле. Я преувеличенно отсалютовал Щекастику. — Я так люблю, когда Вы делаете их счастливыми, лейтенант. Это держит их от меня подальше. Щекастик ответил тем же жестом. — Всегда пожалуйста, сладенький пирожок. Сзади раздались выстрелы из автоматического оружия. — Давайте там поосторожнее — крикнул я. — Сейчас не время терять людей. Я уже собирался зажечь подсветку, чтобы наводить вертушки, но не было смысла подсказывать тому, кто стрелял в нас, где именно мы находились. Я увидел, как из кустов на дальнем конце поляны вышел Еврей. Я помахал ему рукой. — Еврей, что случилось? — Должно быть, у них было больше людей чем мы думали, или некоторые из тех парней, что мы подстрелили, просто встали и пошли. Мы под огнем. Парень был хорош. Он был прав насчет 'танго', которые просто ушли — только он этого не знал. Я бросил на него обеспокоенный взгляд. — Кто-нибудь пострадал? Еврей кивнул. — Двое, ничего серьезного. Один вывихнул лодыжку на тропинке, второй в темноте пробежал через кустарник. — Просто держи 'танго' подальше от наших скальпов, пока не прибудут вертушки. — Слушаюсь, шкипер. Еврей растаял в темноте. Настало время подсветить зону посадки. Мы установили шесть белых маяков и три красных. Чтобы направить вертолеты на последнем заходе, у нас были неоново-зеленые световые палочки. Стрельба становилась все ближе. Я с тревогой смотрел в небо — чертовы ВВС, вероятно, сделали перерыв на кофе — как они обычно работали — как водители из профсоюза автобусов — большую часть времени. Шесть или семь часов полета (не превышая, конечно, той или иной высоты), а затем пока-пока, смена белья, сон и чашка какао. Мы бы могли бегать неделю без сна, затем сделать прыжок с 35000 футов (прим. 10000м) и упражнения 'прыгай и топай', взять себя в руки и повторить все снова еще раз. Не то что летающие мальчики. Я проверил время. Теперь они опаздывали. Я позвонил в ОКСО. — Где, черт побери, наши вертушки? — Они в пути. Расслабься. — Расслабиться? Кто, во имя ада, были эти идиоты? Я положил немца под грузовик и присел рядом с ПиВи на корточки. Казалось, прошла целая вечность, пока мы не услышали звук винтов. Они заставили нас ждать восемнадцать минут. В горячей зоне высадки вы можете потерять весь отряд за восемнадцать минут. Четверка вертолетов с длинными заправочными соплами, торчащими из носов вертолетов как рыцарские копья, лениво кружила над зоной, выбирая места для посадки. Невероятно, они делали административный заход. То есть, они приземлялись так, как будто заходили на посадочную полосу военно-воздушной базы. Для них это были всего лишь учения — так какого черта они должны были напрягаться? Жопы с ручкой — я прибью этих сукиных детей, как только мы выберемся отсюда. Я помахал своей световой палочкой, чтобы они побыстрее снижались. Это должна была быть горячая зона — они должны были лететь, как будто велся огонь с земли. Их работа состояла в том, чтобы войти, сбросить трапы, подхватить нас и убраться к чертовой матери. Я замахал руками, как сумасшедший. Пилоты ничего не замечали. Они устроились как будто приземлились на лужайке перед Белым домом и начали глушить двигатели. — Нет-нет-нет, держите их на повышенных оборотах. Шевелись — заорал я, размахивая своей световой палочкой. Я указал на ближайший вертолет, который опускал кормовой трап. — Доставьте заложника на борт. Я наблюдал, как ПиВи и его экипаж толкали немца вверх по трапу. Это было четырнадцать плюс один. Я взмахнул светопалочкой по кругу перед пилотом. — Уматывай отсюда к чертовой матери. Он показал мне большой палец. Шестилопастный винт снова заработал, турбины набрали полную тягу и он взлетел. Осталось три. Щекастик загружал бумаги в одну птицу, в то время как мой взвод грузил атомную бомбу во вторую. Как только они ее пристегнули, я отправил отделение 'Альфа' на борт и послал вертушку в воздух. Это было два. Двадцать один боец SEAL в воздухе. Я просунул голову в передний люк третьего вертолета и крикнул пилоту: — Прибавь газу — я скажу тебе, когда лететь. Я подбежал к позиции Щекастика на периметре и указал на вертолет. — Возьми маяки и парашюты, бери мое отделение 'Браво' и уматывай отсюда к чертовой матери. Я поеду с Евреем. — Утвердительно. Он заставил своих парней работать. Одна группа собрала маяки и забросила их в вертолет, в то время как другая вытащила наши парашюты из кустов, где мы их спрятали и забросила груды шелка вверх по трапу, мимо Щекастика, который стоял наверху, давая отмашку людям и считая. Его 'Хеклер-Кох' смотрел в небо. — Давайте двигаться. Когда я увидел, что все они загружены, и находятся на борту, я указал на пилота. — Пошел! Еще двадцать бойцов SEAL ушли. Оставались четырнадцать Еврея — и я. Я вызвал Еврея через микрофон 'Моторолы'. Никто не отвечал. — Еврей, черт возьми... Я понял, что выдернул штекер из разъема. Я вставил его и снова выкрикнул его имя. — Иду, Дикки. Я подождал, пока взвод Еврея, отходивший 'лягушачьими прыжками', останавливаясь для коротких очередей из МР5, вынырнет из темноты. Я схватил пару из них за жилеты и толкнул к вертолету. Мы с Евреем были последними на борту. Когда рампа поднималась, мы прочесали зону высадки хорошим очередями из пистолет-пулеметов. — Двигай! — заорал я борттехнику. А потом мы поднялись в воздух. Миссия прошла идеально. Репетиция была это, или нет, я был одним из счастливых командиров отряда SEAL. Я посмотрел на часы. Я хлопнул Еврея ладонью по груди, опрокинув его задницу через бойлер на испуганного мастер-сержанта ВВС. Я внимательно оглядел своих бойцов. — Вы, ребята, просто замечательные. Я увидел огромный черный фюзеляж С-141, когда заходили на посадку на авиабазу главного острова. Я надеялся, что у экипажа на борту есть немного холодного пива — оно нам понадобится. Первый вертолет уже был на земле, извергая бойцов и заложника. Второй и третий как раз пристраивались. Я чувствовал себя настолько хорошо, что забыл отправить пилотов вертолетов на больничные койки, за их 18-минутную задержку и административный заход на Вьекес. Мы сели. Я выскочил первым, коснувшись земли раньше трапа. Я побежал к 'Старлифтеру'. Да — на борту было пиво. Потрясающе — мы собирались отметить по дороге домой. Я подскочил к ПиВи и Щекастику и похлопал их по спине. Я собрал свои войска. — Отличная работа. Потрясающая. Спасибо всем вам ко всем херам, вы все чумовые задорные боевые петухи, надравшие задницы мозгоклюям. О, я был горд собой. Но вполне оправдано, черт возьми. Оправданно. Учения или нет — то, что мы сделали, никогда раньше не выполнялось боевым подразделением. Мы пролетели три тысячи чертовых миль, выполнили четыремя взводами SEAL скрытный высотный ночной прыжок с ранним открытием, пролетели десять миль до нашей цели, приземлились одной группой в зоне высадки (на площади — прим. ред.) не больше пары футбольных полей, собрались, уничтожили кучу плохишей, спасли заложника, вернули атомную бомбу и не потеряли ни одного из бойцов SEAL в процессе. Вот к чему мы готовились, вот ради чего рвали свои жопы. Мы практиковались в каждом рискованном элементе — стрельбе, прыжках, полетах на парашютах, скрытном проникновении, освобождении заложников и отходе — по отдельности. Но мы никогда раньше не собирали все вместе; никогда не запускали в реальном времени полномасштабную боевую игру до сегодняшней ночи. Немец подошел ко мне. — Вы и ваши люди отлично справились, — сказал он. — Спасибо. Я горжусь ими. — Так и должно быть. Я начал было говорить что-то еще, но тут по летному полю промаршировал армейский полковник из комикса 'Битл Бейли', в накрахмаленной униформе и очках толщиной в полдюйма. — Коммандер Марсинко? — Айе-айе, сэр. — У меня сообщение для Вас, чтобы вы перезвонили в Объединенное командование специальных операций. — Конечно. Я достал из жилета спутниковый телефон и набрал номер ОКСО. — Это Марсинко. Я ждал. В трубке раздался знакомый голос. — Дик. — Сэр. — Вы прекрасно справились — лучше, чем мы ожидали. Объединенный комитет начальников штабов впечатлен. Мне это понравилось. В Объединенном комитете начальников штабов существовал некоторый скептицизм, готовы ли мы к выполнению задач. В отличии от 'Дельты', которая опиралась на британскую SAS и прошла через схожий с SAS процесс административной аттестации, я не позволял посторонним оценивать моих людей. Мой аргумент был прост: то, чему мы учились, никогда раньше не делалось. Так как же, черт возьми, какой-то четырехзвездочный, утыканный карандашами пентагоновский бумагомарака, узнает, хороши ли мы в этом или нет? Мое заключение было, он не сможет. Я недвусмысленно сказал командованию: — Большое вам спасибо, джентльмены, но я лично аттестую Шестой отряд SEAL. Но этому не суждено было случиться. Командная структура может — и должна была — навязать нам свою волю, независимо от того, что я чувствовал. Учения на Вьекесе были достаточным доказательством этого. Голос в моем ухе продолжал: — Дик, это было первоклассное учение. Я думаю, что вам и вашим войскам надо отдохнуть пару дней, пока мы будем анализировать и оценивать ситуацию. Анализируйте и оценивайте. Этот бюрократический слог меня бесил. Со времен Вьетнама даже военный лексикон сменился на управленческий. Черт возьми, нам не менеджеры были нужны, нам нужны были лидеры, воины, охотники. Вместо этого мы получили бухгалтеров. Казалось, что каждый раз, как я начинал рыскать и рычать, какой-нибудь трехзведочный жопонос надевал мне на шею поводок-удавку и дергал его, чтобы показать, что он может заставить меня отступить. Что же, пора было рычать в ответ. Набросить малость дерьма. Погрызть ковер. Сыграть сумасшедшего. Я в долгу перед своими людьми. Черт — я в долгу перед самим собой. Я повысил голос, чтобы они услышали: — Учения? Анализ? Оценка? Что за хрень, генерал? Прием. Он тоже хорошо сыграл свою роль. — До сих пор я ничего не мог сказать, Дик. Это было навязано мне Комитетом начальников штабов. Он помолчал. — И ты отлично справился. Шестой сертифицирован. Вы в деле — прямо с этого момента. — Что же, благодарю Вас за эту ценную информацию, сэр. Я уверен, что мои люди оценят Ваше мнение. Интересно, уловил он иронию в моем голосе? Я незаметно нажал кнопку передачи на спутниковом коммуникаторе и прикрыл ее рукой. Затем я продолжил свой 'разговор'. ПиВи, Щекастик и Еврей придвинулись ближе, когда мой голос стал громче и тревожнее. — Что Вы сделали? Вы подменили наши боеприпасы в оружейной? Я кричал в мертвый спутниковый телефон: — Сэр, это был полный отстой. Черт возьми, ты не можешь повесить трубку.... Полковник 'Битл Бейли' заглянул в фюзеляж моего С-141. Он повернулся ко мне. — Коммандер, у вас там пиво — это же против правил. Я двинулся к нему. — Эй, полковник, как тебе понравится новая дырка в жопе? ПиВи перехватил меня и вцепился в мой боевой жилет обеими руками, замедляя меня как морской якорь. Он на пять дюймов ниже меня, но он был боксером в Академии и он крепкий маленький забияка. — Легче, Дик. Он повернулся к полковнику. — Я думаю, будет лучше, если Вы оставите нас в покое прямо сейчас, сэр. Мы все немного взвинчены после работы, и для Вас может быть опасно оставаться здесь. Каблуки Пола волочились по асфальту. Полковник увидел хаос в моих глазах, когда я потащил за собой к нему старпома и он поспешно ретировался. Пол отпустил меня. — Он того не стоит Дик. — Да пошел ты. Щекастик и Еврей хлопнули меня по спине. — Привет, шкипер — сказал Еврей. — Насчет Объединенного комитета начальника штабов и всего этого дерьма — остынь. Все нормально. Мы знали. — Знали что? — Что это была задача полного профиля, — сказал ПиВи. — Что это были учения, — сказал Еврей. — Никаких потерь. Много стрельбы и ни одной царапины. Плюс — 'танго' носили стрелковые очки, все до одного. Я улыбался про себя. Я выбрал этих людей, потому что верил, что они умны. — Так почему же никто из вас, тупоголовых, ничего не сказал? — Я вспомнил надпись, которую каждый боец SEAL видит в тот день, когда он начинает тренировки, — сказал ПиВи. — Ту, что гласит: 'Чем больше пота ты прольешь на тренировках, тем меньше крови ты прольешь в бою'. Кроме того, мы никогда не собирали все это вместе, босс, мне показалось, что это хорошая идея, проиграть все это и посмотреть, как оно сработает. Конечно, он был прав. Я повернулся к С-141. — Давайте выдвигаться. ПиВи ударил меня по руке, достаточно сильно, чтобы причинить боль. — Айе-айе, босс. Он начертил указательным пальцем круги в воздухе. — Давайте грузиться парни. Пойдем, выпьем. Он был прав. К черту всех. Пора было выпить и двигаться домой.