63581 Повествование о воинах стройбата

А Крысин, придя в роту, выпил с досады и обиды. Попался ротному на глаза. Ротный отправил Крысина на губу, вот "испугал ежа голой задницей". У Крысина на губе брат в королях ходит. Выпили там братья за встречу. Мало им показалось. Ушли в "самоход", "ломанули" киоск, взяли бутылку коньяка и пару шоколадок на закусь, всего рублей на двадцать. Попались. А продавщица ушлой бабенкой оказалась, заявила, что у неё недостача в 10 раз больше. Посадил комендант гарнизона братьев Крысиных под арест и заявил, что будут они сидеть, пока недостачу не покроют. Больше Антон с Володькой Крысиным не встречался.

Между тем, первая армейская зима вступала в свои права. Начались крепкие морозы. Отопление клуба почему то не работало. Горячая вода наполняла мощные регистры труб отопления и остывала. В помещении стоял колотун, а остывающая вода в любой момент могла превратиться в лёд и разорвать металл системы отопления.

Сутки Антон открывал и закрывал, то вместе, то поочерёдно 9 имеющихся вентилей, надеясь избавиться от воздушных пробок или осевшей в трубах грязи. Безрезультатно. От брызг и пара обмундирование намокло, а мокрая ватная телогрейка начала обмерзать льдом. Было очень холодно и хотелось спать. Только через сутки, удалось понять причину неисправности отопления. Каким то образом, видимо при ремонте теплотрассы, в трубу попал труппик крысы, который закупорил трубу на изгибе ввода трубы в здание. Когда закупоренный отрезок трубы был вырезан, а на его место вварили другой, в клубе стало тепло. Лёд на телогрейке растаял, Антон согрелся и вдруг понял, для чего он находится ЗДЕСЬ.

— Там, на объекте, на зимнем холоде или в настывших помещениях объекта сейчас работают ребята его части. Им тоже холодно, им трудно, но вечером они придут в клуб смотреть кино, и пусть им будет тепло и уютно. Им должно быть хорошо. Это его служебный армейский долг...

Замполит части побеседовал с начальником строительного участка и для клуба дали строительные материалы.

С этого дня, до поздней ночи, завклуб и библиотекарь, киномеханик и художник опять стали военными строителями. Они обивали оргалитом стены и по стыкам листов делали расшивку фигурной деревянной рейкой. Прятали под панелями из ДСП, массивные трубы отопления. Сколачивали каркасы фальштамбуров. Всё это красили в тёплые светлые тона. Заднюю стену зрительного зала отшпаклевали масляной шпаклёвкой, проолифили и нарисовали красочное панно, показывающее мощь Советской армии. Повесили на потолок новые светильники. Облагородили сцену. Для покраски пола, притащили с объекта бочку ацетонового лака, развели в нём свинцовый сурик и пропитали некрашеные половые доски в два слоя.

Когда клубарям не хватало растворителя, мастерков, кистей, гвоздей, и прочей строительной мелочёвки, они шли на объект. Увидев их приближение, военные строители спрашивали: "Ну, что сегодня пи...ть собираетесь?".

После этого, в зависимости от производственной ценности нужной вещи, или делились необходимым для ремонта клуба, или наоборот, надёжнее прятали свой последний инструмент. Так что частенько, и вправду, приходилось пи...ть.

Никто, кроме замполита части не трогал клубных работников. А летом у замполита отпуск. Это было время отдыха. Засидевшиеся в части ребята зачастили в лес. Там по песчаным пригоркам собирали землянику, набирали на болотных островках крепенькие красноголовые подосиновики, приносили с продовольственного склада кулинарный жир, сушеный лук и в музыкальной комнате, на самодельном электронагревателе, жарили грибы.

После нескольких лесных походов, ребята наткнулись на лесное озеро с крутыми песчаными берегами, песчаным дном и прозрачной водой.

Целый день проплавали они в озере и результат сказался незамедлительно. Антон заболеем ангиной. Ребята по-прежнему, уходили в лес, а он днями лежал в своем кабине, оборудованном за сценой. Было больно и скучно.

На третий день Антон взвыл от скуки и ушел в санчасть.

Убивая время и отвлекаясь от боли, Антон играл в карты, в дурачка с санинструктором, дезинфектором и водителем санитарной машины. Еду приносили в палаты. Антон лежал в отдельной палате, поэтому, ночью, никому не мешая, до рассвета читал книгу.

Однако через день такая лафа закончилась. По части, среди молодых солдат прошёл всплеск заболеваний, санчасть переполнилась, а в палату к Антону, на единственно-свободное место, поместили его однопризывника, привезенного с СП-2 Колю Козлова.

Они вместе проходили курс молодого бойца в карантине. Колиным командиром отделения был кореец Толик Ли.

В одном из писем домой, Коля написал, что служится хорошо, ребята в отделении хорошие и только командир отделения — Чурка. Письмо попало в руки сержанта. "Ах, значит я чурка. Хорошо, пусть будет так" — сказал сержант Ли молодому солдату — "Но тогда и ты будешь у меня салабоном до самого дембеля".

Он шугал, загружал, дрессировал, третировал, одним словом — фуценил Колю до тех пор, пока тот из нормального пацана не превратился в униженное (зафуценённое) существо, до тех пор, пока Колины сослуживцы, по закону волчьей стаи, не стали сами измываться над сломившимся пареньком.

Чтобы как-то вырваться из казарменного ада, Козлов, заболевший межпальцевым грибком, не стал обращаться своевременно в санчасть. Он наоборот соскребал между пальцами пораженную кожу и втирал ее в кожу ног и стучал по коже ребром столовой ложки. Коля добился желаемого результата. Его ноги, ниже колен, представляли ужасное зрелище — голое мясо, покрытое остатками сгнившей кожи, засохшей сукровицы и гноя. Козлову был гарантирован долгий отдых от казарменного беспредела.

Ночью Антону не спалось. Не давала заснуть вонь гниющего человеческого тела и мысли о том, как просто сломать человека...

Утром Антон потребовал своё обмундирование и ушёл из санчасти. Его подчинённых в клубе не было.

— Ушли в лес.

Антон вытащил на улицу две фляги изумрудно зелёной краски на окиси хрома, приладил на шест малярный валик и начал красить наружную стену клуба, чтобы как-то отвлечься от боли в горле и забыть преследующий его гнилостный запах.

Возвратившиеся грибники помогли докрасить стены, выбелили фундамент, покрасили основание фундамента (сапожок) разведённым в бензине битумом. Клуб блестел и радовал глаза.

Комбат вызвал ротных командиров и приказал им обеспечить аналогичный вид всех казарм и объектов части.

Никто уже не называл клуб конюшней, а замполита Конюхом. В разговорах солдат он стал просто замполитом или майором Смирновым.

НЕ СУДИТЕ, ДА НЕСУДИМЫ БУДЕТЕ...

Клуб это центр культурной жизни части, но не только праздники проходят в клубе.

Там проходят суды.

Перед заседанием выездного суда, Антон ставил на сцене стол для судей, стол для прокурора, стол для адвоката, а в зале перед сценой — скамью для обвиняемых. Если на суд приезжала мать судимого солдата, Антону приходилось общаться с ней до суда. Он старался, но разве могли его разговоры отвлечь настоящую солдатскую мать от мыслей о тяжелой доле её сына.

Затем к клубу подъезжала машина с зарешеченными окнами. Из неё выходил подсудимый. Такой же, как месяц назад, только без ремня.

Он шёл на суд, но, всё было решено задолго до суда. Если на плечах воина были погоны — значит, его отправят в штрафной батальон. Если солдатик шёл без погон, значит, ему прямая дорога в тюрягу. (Штрафбата боялись больше, чем тюрьмы). Если прокурор требует четыре года, а адвокат просит два, значит, судья даст "золотую" серединку — 3 года.

Так судили двух солдатиков с СП-2.

Когда они были молодые и зелёные, старшина роты продал их обмундирование дембелям. С тех пор прошло полтора года, скоро домой, но чтобы приехать домой в подобающем виде, теперь им нужно купить парадки у того же старшины. Ждать помощи из дома бесполезно. У каждого из них, мать одиночка. Отцы умерли давно, плохой смертью, в состоянии алкогольного опьянения, захлебнулись рвотной массой.

(Это из показаний на суде).

Солдатики решили стащить со склада 2 электрических рубанка, по дешевке их продать и отдать деньги старшине.

Они пришли к складу, спилили ножовкой наружный замок, монтажкой взломали врезной замок и взяли рубанки. Тут пришёл сторож — такой же солдатик, но уроженец Средней Азии. Застуканные взломщики откупились от него десятью рублями, рубанки спрятали на чердаке сарая и легли спать. Утром, по сообщению сторожа, их арестовали.

Казалось бы похищенное возвращено, неудачные воришки оказались жертвой жизненных (и служебных) обстоятельств, но на деле вышло иначе...

Влепили по полной...

Отягчающими фактами послужили:

— Хищение СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ собственности.

— Хищение ПО ПРЕДВАРИТЕЛЬНОМУ СГОВОРУ.

— Хищение ГРУППОЙ лиц.

— Хищение с ПРИМЕНЕНИЕМ ТЕХНИЧЕСКИХ СРЕДСТВ (ножовка и монтажка).

— Дача ВЗЯТКИ (сторожу).

СТАРШИНУ НИЧЕМ НЕ НАКАЗАЛИ !!!

Второй суд оказался таким же нелепым...

Вместе призвались ребята из одного казахстанского посёлка.

Вместе росли, вместе ходили в детский садик, вместе ходили в школу, вместе пошли в армию. Как все нормальные пацаны, дружили, ссорились, мирились.

А одному из них присвоили звание ефрейтор (старший солдат).

Повздорили два приятеля и влепил солдат старшему солдату фингал под глаз. Вечером заметил синяк командир роты капитан Шувалов и разошелся: "Это что такое, сегодня ты старшего по званию — ефрейтора ударил, а завтра меня бить начнёшь?".

Ценой синяка стали три года тюрьмы, а возможно и навсегда исковерканная молодая жизнь...

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ДУРДОМ.

Два раза строительство объекта проверял Главный маршал Советского союза. К его посещению на объекте наводили порядок. В части выравнивали снежные кантики вдоль тротуаров, а сами тротуары отдалбливали от ледяной корки. Задачей клубарей было сделать достойную наглядную агитацию.

По ночам они сколачивали из брусков каркасы, на которые прикреплялись по три листа жести. Затем каркасы соединялись вместе, грунтовались, красились, и на них, алыми метровыми буквами писались лозунги типа "РЕШЕНИЯ 26-го СЪЕЗДА КПСС — В ЖИЗНЬ", "СЛАВА СОВЕТСКОЙ АРМИИ", "НЕ ВЫПОЛНИЛ СМЕННОГО ЗАДАНИЯ — НЕ УХОДИ С ОБЪЕКТА", "ПЛАН — ЗАКОН. ЕГО ВЫПОЛНЕНИЕ — ДОЛГ, А ПЕРЕВЫПОЛНЕНИЕ — ЧЕСТЬ". Лозунги крепились на самом верху объектов, чтобы куда бы ни пошел маршал, он отовсюду видел, что массово-политическая работа ведётся на должном уровне.

(Посещая объекты, маршал Устинов ни разу не заглянул через дорогу — в восковую часть 63581, чтобы посмотреть, как живут военные строители).

Аналогичные лозунги, только в несколько раз меньше, рисовались на транспарантах, которые военные строители должны были держать в руках и нести во время прохождения торжественным маршем в дни коммунистических субботников или государственных советских праздников. В такие дни, над казармами развевались красные флаги, вывешенные Антоном, а плац алел патриотическими транспарантами, поднятыми над выстроенными ротами. Роты повзводно проходили мимо командования части, стоящего на трибуне, а перед выходом за ворота КПП, бросали транспаранты в кучу, на траву газона. Их нужно было быстренько притащить назад и запрятать на чердаке клуба до следующей оказии.

В каждой казарме есть Ленинская комната. По воскресеньям, замполиты проводят в них политзанятия с личным составом. В остальное время, можно зайти в комнату, спокойно написать письмо домой или сыграть с приятелем в шахматы.

Стены ленинских комнат украшены различными стендами, но наличие двух стендов обязательно. На одном размещены фотографии высшего командного состава Советской армии. На другом — фотографии руководства Советского Союза — членов и кандидатов в члены Центрального Комитета Коммунистической партии Советского Союза.

Портреты политической элиты украшают стены клуба. В стране шутят, что согласно мнению членов ЦК КПСС, средний возраст мужчины — 70 лет. Следовательно, больше половины партийных функционеров, давно перешагнули этот возраст и, как все нормальные люди, несмотря на усилия Кремлёвских врачей, умирают.

Портрет покойного нужно снять со стены и сдвинуть все портреты, исключив пробел. При избрании нового члена ЦК или Генерального Секретаря КПСС, нужно повесить новый портрет, но не на свободное место, а строго по алфавиту, причём на одну стену должны уместиться члены ЦК, на другую кандидаты в члены ЦК, слева от сцены должен попасть портрет Генсека, а справа — Главного маршала.

Это была головоломка. Это дурное дело бесило и доводило Антона до "белого каления".

ПОРЯДОЧНЫЙ БЕСПОРЯДОК.

Летом 1980 года роты начали переводить на СП-2. В одной из опустевших казарм разместили учебку. Командовал учебным подразделением капитан, а замполитом у него был майор. Вот такая непонятная армейская иерархия.

Опустела и казарма 6-й роты. Оставшийся "хозяйственный зброд" — шоферов и поваров, клубарей и штабных, медицину и учетчиков, дежурных по КПП и портных, электриков и парикмахеров — перевели в 3-ю роту под начало капитана Хрустова, стройного щеголеватого офицера средних лет.

Пополнение роты после команды "Подъем" переворачивалось на другой бок и мирно дремало до времени завтрака. Затем, не спеша, умывалось, одевалось, заправляло кровати и тянулось в столовую попить чайку с маслом. После завтрака, хоззброд расходился по своим вверенным объектам и становился подтянутым, ответственным и исполнительным воинским контингентом, а вечером хоззброд опят позволял себе расслабиться и, покуривая, лежа на кроватях, вел свои тихие спокойные беседы.

Новый командир роты был ошарашен таким пополнением и на третий день ультимативно потребовал от комбата — подполковника Овсеенко, чтобы от него забрали хоззброд, пока тот, дурным примером, не испортил всю третью роту. Комбат отнесся к просьбе с пониманием и вечером элита войсковой части 63581, с матрасами на плечах, потянулась в опустевшую казарму 6-й роты. "Воины" разместились в одном из трех кубриков. И началась их безнадзорная жизнь.

Каждый из них, по роду своей службы, имел своего начальника, а до всех них, собранных в одном кубрике, никому не было дела.

Хоззброд вечером, в духе демократии времен гражданской войны, решал, кто в какой день будет дежурным по роте. Дневальных, из-за малочисленности подразделения, не назначали.

По утрам, дежурный будил "воинов" фразой: "Рота, кто идет на завтрак!".

Кто-то поднимался и шел завтракать, кто-то просил принести ему пайку (хлеб, сахар и масло), чтобы попить чай в своем служебном помещении.

Дежурный шел в первую роту, брал тройку молодых солдат. Молодые быстренько протирали мокрыми тряпками полы в кубрике и коридор казармы — взлётку, а затем, в сопровождении дежурного, шли в столовую и вволю отъедались нетронутой кашей из бачков, оставшихся на столах хоззброда.

По вечерам, хоззброд собирался на ночлег. Собирался не весь. Кто-то задерживался по служебным делам, кто-то оставался спать в своих закутках, кабинетах и подсобках. Поэтому, после вечерней поверки, в журнале учета личного состава, напротив большинства фамилий стояли буковки Н. или Р., означавшие, что солдат проводит наряд или находится на работе. Это была практически гражданская жизнь.