| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мегуми никогда не отличалась излишней кротостью нрава. Когда появлялись проблемы, нарушившие внешний и внутренний покой, она обрушивалась на них со всем неистовством прирожденной воительницы. Но теперь Канзаки столкнулась с проблемой, которую была не в силах разрешить. Как противостоять власти, будучи на службе у власть предержащих?
Конечно, неопределенность пугала. "CDM" и Синод, несмотря на мощную поддержку церкви, были структурами не щепетильными. Она давно убедилась, что при необходимости лидеры нового мира запросто раздавят верную слугу как таракана. Длительный отпуск в любую минуту мог превратиться в отставку, а отставка — в кладбищенский холмик и причитания священника над самоубийцей или жертвой несчастного случая. Такова была цена, которую платили пришедшие в "CDM" за прикосновение к мировым тайнам. Мегуми пока не слишком страшилась отдаленной угрозы, больше пугала перспектива быть выброшенной из привычного мира. Пусть даже ее просто отправят в отставку. Чем же тогда займется женщина-военный? Канзаки понятия не имела, какую гражданскую профессию придется осваивать. Не идти же в наемники, в самом деле.
Но вовсе не проблемы на работе заставляли истязать тело тренировками, чтобы выпустить пар.
"Ненавижу тебя, Ватанабэ!" — думала она на каждом выдохе, качая пресс: "Ты подлец, негодяй и мерзавец! Ты бросил меня! Ненавижу!"
Мегуми терзала горькая обида на Сэма Ватанабэ, ибо она была влюблена в него по уши. Собственные чувства Канзаки обнаружила недавно, только в Гонконге поняв, как привязалась к несуразному толстяку. Безумие и глупость! Он ведь ей совершенно не нравился. Он был толст, старше почти на десять лет, да еще несдержан на язык. Он постоянно колко шутил, говорил загадками, обманывал, манипулировал, умалчивал, в шутку заигрывал, высмеивал, удивлял...
Он был совсем не похож на других людей. Говорил много глупостей, но всегда раскрывал правду, когда было нужно. Смеялся над жизнью, но в глубине души каждую секунду оставался смертельно серьезен. Сэм прятался от нее за стеной сарказма и задиристости. Потому что Мегуми ему нравилась. И она почти случайно проникла под эмоциональную броню невыносимого Ватанабэ.
"Но почему?" — спрашивала она себя: "Почему меня к нему так тянет?"
Мегуми не могла понять, в какой момент ее неприязнь к олицетворению хаоса, каковым был Сэм, переросла в привязанность. Они просто оказались в одном месте в одно время, и бурный поток событий заставил Канзаки ухватиться за толстяка как за спасательный круг. Начавшееся той сентябрьской ночью противостояние с трикстерами убило бы ее, если бы не Сэм. Но все же, отчего замирало сердце, когда он смотрел ей в глаза? Отчего так хотелось снова услышать слова, сказанные в ответ на ее позорное признание? Неужели все дело в опасности, риске, сближающем людей? Или в том, что именно Сэм открыл ей дверь в настоящую жизнь, полную тайн и приключений?
Нет, ерунда.
"Ты прекрасна", — сказал он тогда. Да, наверное, именно в ту секунду она окончательно влюбилась. Мегуми рассказала о главном стыде в собственной жизни, но Сэм не осудил ее — ни внешне, ни внутренне. Канзаки почувствовала, что впервые в жизни рядом человек, даже не простивший, а попросту не признавший ее грехи.
А еще они были очень похожи. Как и Сэм, Мегуми пряталась от людей. Как и Сэм, она тайно ненавидела себя. Как и Сэм, верила в существование чего-то большего, чем собственная душа. Если подумать, судьба сыграла на их схожести в самом начале. Не будь Мегуми такой же неприкаянной, она не оказалась бы в Роппонги в поисках забытья и не была бы спасена от чудовища по имени Фрэнки. Не страдай Ватанабэ от душевных ран, он никогда бы не помог малознакомой японке, барахтающейся в паутине чужих интриг.
"Но почему ты сбежал от меня?"
Они поцеловались. Когда в Гонконге все уже было конечно. Поцеловались робко, словно подростки. И тут же отвернулись друг от друга. А потом был побег, самолет, волокита в Меркури. Как-то незаметно Сэм перестал появляться рядом, а затем и вовсе пропал. Поначалу Канзаки боялась, что с ним что-то сделали, но потом выяснилось, что негодяй попросту избегал ее! Он прятался, появляясь в городе и вновь исчезая, общался только с Учики, Эрикой и Инори. Мегуми же оставалась в положении девы в замке с драконом, на спасение к которой доблестный рыцарь совсем не спешил.
И, конечно же, отдельной незаживающей раной была Кэтрин Винтерс. Старая школьная подруга Сэма, ради которой тот готов был устроить войну и броситься в пасть льву-людоеду. Когда-то они любили друг друга, но теперь отношения мужчины и женщины были совершенно не похожи на заново расцветший роман. С тех пор, как вывез Кэтрин в Европу, Ватанабэ общался с ней редко. Канзаки тоже успела подружиться с милой неглупой американкой и ее очаровательным сыном. Кэтрин относилась к своему защитнику с трепетом, почти с обожанием, но никогда не выказывала признаков любовного томления. Сэм однажды и вовсе назвал Винтерс своим "богом". Мегуми знала, почему: именно Кэтрин много лет назад спасла душу ожесточившегося юнца. Ватанабэ почитал ее скорее как мать, которой лишился при рождении. Но Кэтрин была вовсе не его матерью...
Мегуми ревновала. Ревновала, словно молодая и неопытная девица. Она не была слишком искушенной в романтике — роль пай-девочки в полурелигиозном военизированном училище не располагает к лишним шалостям. Канзаки очень хотелось до конца понять отношения Сэма и Кэтрин, узнать правду. Кого же он любит? Даже не так: любит он Мегуми или нет?
Почему-то ненавидеть саму Кэтрин не получалось. Она была слишком приятным человеком и не пыталась как-то навредить сопернице. Потому и возникал снова и снова вопрос: а соперницы ли они вообще?
Сплошные вопросы, сомнения, неопределенность. Хаос и беспокойство, самое ненавистное состояние в жизни. Переживая, Канзаки начинала сердиться. Объектом праведного гнева становился главный виновник всему — Сэм. Мегуми ни на миг не усомнилась, что он не даст ее в обиду "CDM", но трусливую игру в прятки простить не могла.
Мышцы заныли, требуя прекратить издевательство. Она громко выдохнула и закончила очередную серию упражнений на пресс. Размышления о Сэме придавали спортивной злости, и от усердия Мегуми вспотела. Следовало принять душ и расслабиться, иначе недолго превратиться в плохо пахнущую инвалидку. Она поднялась с пола и прошла в ванную.
В зеркале отражалась угрюмая азиатка двадцати четырех лет: с лохматыми черными волосами, отросшими за последний год, и мрачными карими глазами. Спортивную фигуру и внушительный бюст, нехарактерный для восточных женщин, не могла скрыть пропитанная потом облегающая футболка. Раньше Канзаки недолюбливала зеркала. Когда смотришься в зеркало — видишь в собственном лице все самое неприятное, что успела пережить за прошедшие годы. Каждая неудача, обида, маленькая тайна появляется на коже крохотной морщинкой, и вместе такие морщинки рисуют карту жизни. Мегуми не хотела вспоминать прошлое.
Но то было раньше. Теперь же она могла смотреть себе в глаза. Теперь она верила словам Ватанабэ. Несмотря на усталость и грусть, в зеркале отражалась красивая женщина, с красивым телом и красивым лицом. Женственная и изящная, несмотря на силу и ловкость солдата.
Однако мужчина, заставивший эту женщину поверить в себя, до сих пор не пришел. И оттого ее сердце продолжало болеть.
4
Принять ванну после сидения в камере — истинное наслаждение. К такому выводу Анна пришла, беззаботно плескаясь в горячей воде и чувствуя, как тело наливается прежней силой. Она пришла в эту квартиру осторожно, убедившись в отсутствии погони. Не той, из тайной тюрьмы — тогда за фургоном даже не погнались. Видимо, тюремщикам были интереснее труп и голый зомби в подземелье. Сейчас Анна беспокоилась, как бы ее не заметила обычная полиция.
Расхаживать по чужому городу в мужской одежде было бы крайне рискованным занятием. В Меркури всегда хватало органов слежки и охраны, а после терактов и всплеска преступности к ним присоединились и более серьезные службы. Поэтому Анна с опаской покинула магазин одежды. Ей казалось, что в благополучном районе трикстера и беглянку могут заметить.
К счастью, все обошлось. Она подавила волю продавщицы и заставила выдать себе костюм по размеру. Примерять новые вещи до ванны Анна не стала и покинула магазин, не заплатив ни гроша. Никем не замеченная, она пешком добралась до соседнего квартала и там позвонила в дверь чьей-то квартиры. Хозяева оказались людьми сговорчивыми и податливыми. Сейчас они дружно смотрели телевизор, позабыв о вторгшейся в семейное гнездышко незнакомке. Открывшего дверь мужчину пришлось поцеловать на глазах у жены, ей же самой хватило прикосновения. Все без суеты, все спокойно. Ей не хотелось обижать ни в чем не виноватых людей.
Вымывшись и замотавшись в мягкое полотенце, Анна высушила и расчесала волосы. Затем пришел черед позаимствованной у хозяйки косметики. Отражение в зеркале заметно посвежело после водных процедур, и теперь на нее смотрела роскошная молодая женщина с волосами цвета меди и озорными зелеными глазами. Многие говорили, что черты ее лица слишком правильны, слишком тонки и подходят скорее лику статуи или картине классического художника. Анна и не думала возражать.
Пришел черед одежды. Она предпочитала брючные костюмы, но по размеру нашлись только пиджак и белоснежная блузка, поэтому пришлось брать юбку и туфли. Каблуки Анна терпеть не могла с раннего детства, однако признавала, что выгодно на них смотрится. Обувшись, она сразу почувствовала себя минимум на полголовы выше. Непривычная юбка казалась слишком узкой, но в целом украденный наряд хозяйку удовлетворил.
Обитатели квартиры все еще смотрели телевизор, когда из ванной комнаты вышла прекрасная незнакомка. Модный пиджак и свободная блузка придавали ей вид уверенный и чуть легкомысленный. Простая, но элегантная юбка открывала стройные ноги. Каблучки закрытых черных туфель стучали о пол почти игриво. Незнакомка подошла к дивану и, стоя позади хозяев, положила руки на склоненные головы.
— Спасибо, но вы ничего не помните, — накрашенные помадой хозяйки губы сложились в лукавую улыбку.
Супруги тут же закрыли глаза и обмякли. Они заснули под звуки какого-то глупого фильма в телевизоре и выглядели совершенно счастливыми рядом друг с другом. На миг Анна даже позавидовала такой идиллии.
На улице совсем стемнело, вечер плавно перетек в ночь. На небе солидные туши облаков закрыли звезды. Жизнь, однако, не переставала кипеть: по проезжей части носились машины, спешили мимо пешеходы, перемигивались тысячи больших и маленьких огоньков ночного города. Глядя на эту переливающуюся светом и копошащуюся вокруг жизнь, Анна вновь задумалась над вопросом, который задала себе ранее: что дальше?
Она знала, что убежать не получится. Несмотря ни на какие способности, трикстеров успешно ловили и уничтожали. Без связи с кем-то, кто мог бы помочь, без надежного прикрытия Анна не могла надеяться на успех. Несколько часов, выигранных ранее, могли служить лишь передышкой. Уже сейчас ее ищут всерьез и вскоре найдут. "CDM", как бы сильны ни были внутренние распри, оставались длинной рукой государства, и их гордость слишком часто втаптывали в грязь за последний год.
Вопрос заключался лишь в том, кто первый доберется до нее: люди дяди Артура или новые похитители? Анна не слишком верила словам допрошенного лже-охранника. Тот вполне мог верить, что действует в рамках внутреннего расследования, но кража пленника у своих же коллег — слишком грубый и ненужный ход для начальства "CDM". Если, конечно, там сидят не старомодные варвары со средневековыми замашками. Скорее всего, ее и впрямь намеревались тихо убить, чтобы сорвать планы дяди Артура. А планы эти наверняка включали в себя связь с ее матерью...
Неожиданно Анну замутило. Побежденный наркотик не до конца покинул организм. Она не подумала о еде и выпивке. Траты энергии на взлом чужого мозга тоже давали о себе знать. Глаза заслезились, закололо в виске.
"Я совершенно потеряла форму", — снова подумала Анна и потерла переносицу: "Сделалась сущей развалиной и дурочкой".
— Где там эти чертовы цепные псы Инквизиции? — сказала она вслух и обиженно надула губы. — Настоящие профи уже посыпались бы с неба и уделили даме внимание. Меня как будто позабыли.
В самом деле, прямое столкновение с противником куда лучше неопределенности.
"Но сначала надо поесть".
Анна действительно почувствовала, что голодна. Раз уж никто не намеревался бросаться на одинокую красивую женщину из подворотни и тащить в ужасные застенки, можно было не отказывать себе в удовольствии.
Цокая каблучками, невысокая рыжеволосая девушка шла вдоль по улице, высматривая ближайшее такси.
5
В этом старом баре давно забыли, что такое наплыв посетителей. Каждый вечер здесь расслаблялись полдюжины постоянных клиентов, примерно столько же время от времени сменяли друг друга, не задерживаясь надолго. Дела шли ни шатко, ни валко, суточная выручка позволяла зарабатывать, но бизнес не то чтобы процветал. Атмосфера, создаваемая приглушенным светом, столиками из темного дерева и такой же полированной стойкой у стены, фотографиями знаменитых рокеров и старомодным музыкальным автоматом, идеально подходила заведению. Здесь не бывало веселых праздников и гуляний, не веселилась молодежь. Только взрослые и почти всегда печальные люди приходили в бар разогнать меланхолию
Сейчас автомат, стилизованный под громоздкую музыкальную машину середины двадцатого века, но внутри являвшийся вполне современным цифровым музыкальным центром, играл "Два из трех не так уж плохо" Имеется в виду песня Two Out of three Aint Bad" 1978 года, исполненная певцом под псевдонимом Meat Loaf., грустную песню из давно ушедших времен. Анна ее помнила, потому что Октавиан любил и часто слушал старую музыку. Мелодичный плач клавиш и голос певца ей тоже нравились, настроение было в меру печальным, но спокойным. Прямо как сама песня.
За окном-витриной рядом с входной дверью рассекали ночную темноту машины, падали на тротуар гладкие желтые отсветы фонарей. В баре было тепло, сухо и мирно. В зале сидели незнакомые и равнодушные люди, стойка была полностью свободна. Она уселась на высокий узкий стул и заказала себе мартини. Сейчас хотелось чего-то мягкого, чтобы не ударило в голову.
— Сделаем, леди, — добродушно усмехнулся в усы средних лет бармен и тут же подал ей бокал с выпивкой. — Хотите чем-нибудь закусить?
— Давайте.
Горький шоколад и сыр не утолили голод по-настоящему, однако оказались вполне сносной закуской. Бармен попытался завести разговор, что-то спросив, но Анна только мило улыбнулась. Конечно, она ему понравилась, а работа в баре всегда связана с беседой. Однако ни флиртовать, ни праздно болтать сегодня не хотелось. Алкоголь разогнал кровь, расслабил, но колющая боль в виске никак не желала исчезать.
Оставалось надеяться, что ее найдут раньше, чем она всерьез опьянеет. Иначе придется буянить и объедаться. Иных вариантов Анна признавать не желала. Было бы слишком скучно прятаться в темном углу или бежать из города, обворожив какого-нибудь водителя.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
