сила семи

Джинни уже умела заставить его почувствовать себя лучше всего несколькими словами. Шутка. Забавная история. Или просто ее присутствие. Но теперь это было гораздо больше. Как и раньше, он видел ее остроумие, озорство и нежность только издали, но теперь он испытывал их, погружался в них.

Это замечательно, подумала Джинни. И теперь Гарри был свидетелем хода ее мыслей, точно так же, как она была свидетелем его. В то время как Гарри нервничал из-за перспективы поделиться с ней мыслями, чувствами и ощущениями, она предвкушала это. Конечно, есть вещи, которые могут смутить его, но если бы они были так близки, он смог бы точно понять, почему она так себя чувствовала или вела. Чего она боялась, так это того, что это не сработает, что ее будет недостаточно, чтобы привязаться к нему.

Но так оно и было! Она чувствовала его, всего его. Если ему когда-нибудь будет больно, он никогда больше не сможет быть таким идиотом, как в прошлом году, и пытаться скрыть это, она узнает. Она всегда будет рядом, когда ему это понадобится, а он — рядом с ней. Они были неразлучны, неразрывно связаны так, как никогда еще не были связаны два человека.

О, Гарри. Она вздохнула, наслаждаясь его любовью к ней. Для них обоих боль была забыта, хотя бы на мгновение. Любовь Гарри к ней была ошеломляющей, в лучшем смысле этого слова. В глубине души она боялась, что Гарри не будет испытывать к ней таких сильных чувств, как она к нему, — в конце концов, Джинни едва ли могла понять, насколько глубоки ее собственные чувства к нему. Но ее опасения были беспочвенны. Во всяком случае, чистая любовь, сияющая в сердце Гарри, была даже сильнее, чем у нее.

Джинни хотелось плакать. Как это возможно, чтобы кто-то так много чувствовал? Она поймала себя на том, что хочет ответить ему взаимностью, хочет подарить Гарри ту же преданность, что и он ей. Ты чувствуешь это, Гарри? Спросила она, вызывая прилив обожания, нежности и даже больше — все для него. Вот что я чувствую к тебе.

Гарри плакал. Это было почти чересчур. Как кто-то может испытывать к нему такие чувства? Он не был... он не заслуживал этого.

Даже не заканчивай эту мысль, милый. Перебила его Джинни. Откуда ты вообще это взял?

Как по команде, Гарри мысленно вызвал голос своего дяди Вернона, сказавшего ему в его шестой день рождения слова, которые он никогда не забудет: никто никогда не сможет любить тебя, маленький урод.

Радость Джинни была разбита вдребезги, внезапно сменившись неистовой яростью и грызущим ужасом. Ей даже не нужно было озвучивать свои мысли, чтобы Гарри понял смысл ее слов.

Гарри стыдливо опустил голову, скрыть это от нее было невозможно. Чулан. Это не было ошибкой, он жил в чулане! Издевательства. Целыми днями его кормили только объедками, но все равно заставляли готовить завтрак, убираться в доме и пропалывать сорняки. Полная изоляция, не имея никого, ни друзей, ни одного сочувствующего человека в своей жизни. В полном одиночестве. Ужасно.

Этот голос сомнения, принявший форму голоса его дяди, преследовал его и по сей день. Ты не заслуживаешь этих людей, ты не заслуживаешь ничего из этого. Твоим друзьям было бы лучше если бы они прекратили общение с тоб...

Голос внезапно оборвался, как будто его дядя был задушен. Рука Джинни была вытянута вперед и сжата так, словно она физически душила Вернона Дурсли, но это, казалось, было просто физическим проявлением того, что она делала мысленно. Гарри был ошеломлен защитной яростью, исходящей от нее, и он был потрясен, когда несколько жестоких фантазий о мести его родственникам вспыхнули в ее голове.

Гарри напрягся от страха. Джинни, я не уверен, что это хорошая идея. Казалось, она пытается вырвать часть его разума, но разве это не опасно? Что, если он кончит так же, как Локхарт или родители Невилла?

Гнев Джинни угас, превратившись в печаль. Она громко всхлипнула. О, Гарри.

Она знала, что с Дурслями было плохо, но никогда не понимала, насколько плохо. Это было совсем другое — видеть все так, как он это видел. Она поняла, что это была настоящая причина, по которой он нервничал из-за связи, он боялся, что она может обнаружить это. Он боялся, что она возненавидит его за это. Несмотря на то, что они находились в сознании друг друга, Джинни хотелось подойти к нему и обнять. Я люблю тебя, Гарри, очень сильно.

Ты не заслуживаешь, чтобы тебя так любили. Но Джинни снова заглушила его, на этот раз приливом своей любви. Она излила ему свое сердце. Давая ему понять, что теперь она думает о нем гораздо больше. Зная, что он прожил всю свою жизнь без любви, но все еще был таким заботливым, преданным, любящим и прекрасным.

Я всегда буду любить тебя, и я всегда буду рядом, чтобы напоминать тебе об этом.

Гарри заплакал.

* * *

Пара в конце концов обнаружила бодроперцовое и восстанавливающее зелья, оставленные на прикроватных столиках, а также — Гарри вздохнул с облегчением — настойку растопырника. Гермиона замечательная.

После зелий и щедрого втирания настойки растопырника в определенные места, дискомфорт стал терпимым. Все еще чувствовалась боль, но больше похожая на то, что можно было ожидать от особенно изнурительной тренировки по квиддичу, чем от многочасового секса.

Но оно того стоило, подумала Джинни. Кроме того, очевидно, у нас нет фильтра в голове, так что готовься, Гарри.

Однако Гарри вынужден был согласиться. Оно того стоило. Действительно стоит того. Этот момент единения был трансцендентным. И то, что произошло после этого…

Наверное, не стоит об этом думать, если мы когда-нибудь захотим спуститься вниз. Гарри выругал себя, даже когда почувствовал, как его член зашевелился. Было так трудно удержать его разум от того, чтобы пойти по этому пути, особенно с разумом и телом Джинни прямо здесь. Ощущение ее тела пришло к нему мгновенно. Ее груди, ее затвердевшие соски, ее влагалище — которое было... набухающим, как и его член.

Ладно, Джин, нам действительно нужно это прекратить. Гарри застонал, но ни один из них не сделал над собой усилия. На самом деле, Джинни снова удивлялась его твердеющему члену.

М-м-м, милый. Твой член ощущается невероятно. Такой твердый, распухший и чувствительный. О, почему бы тебе не погладить его?

Гарри чувствовал, как растет ее ненасытное вожделение. Это была плохая идея. Они могут провести там весь день и снова навредить себе. Но…

Джинни ушла вперед без него, ее пальцы терлись о соски, а она... Господи! Вот она говорит о том, как чувствителен его член, но ее клитор! Ее клитор!

Проклятье. Это было похоже на поглаживание головки его члена, только каким-то образом сконцентрированное в одну бусинку удовольствия. Его член подскочил до полной твердости. Вот именно, милый. Мы оба знаем, что ты хочешь погладить этот восхитительный член. Пожалуйста.

С большой сдержанностью пальцы Гарри начали поглаживать головку его члена. Он все еще чувствовал боль, несмотря на растопырник, и не хотел переусердствовать. Это простое прикосновение вызвало резкую вспышку удовольствия, которая вызвала громкий всхлип Джинни.

— Да, — прошипела она. — Погладь этот горячий член. Вверх и вниз, Вот так. Нет-нет-нет, не закрывай глаза, милый! Держи их открытыми, дай мне посмотреть на этот сексуальный член.

Гарри подчинился, позволив Джинни пялиться на него, но его внимание было сосредоточено на ее теле. Ее голова инстинктивно вытянулась, когда она посмотрела на его член, открывая ему прекрасный вид на долину ее грудей. Джинни тоже двигалась медленно, лишь изредка потирая клитор (что всегда заставляло Гарри резко задыхаться). Вместо этого она в основном просто использовала свой средний и указательный пальцы, чтобы медленно двигаться внутрь и наружу. Тело Джинни откликнулось. Она была мокрой. Ее соки покрывали пальцы и капали на простыни с каждым выходом.

Но это было только начало того, что чувствовала Джинни Уизли в возбуждении. Ее соски научились реагировать на это, и стали чувствительными пиками. Ее влагалище налилось и воспалилось, оно набухло и, казалось, каким-то образом раскрывалось.

Она готовится к встрече с тобой, любимый. Она жаждет этого твердого, пульсирующего члена, который сейчас в твоей руке. О, как это больно! Как ты это терпишь? Я просто хочу, чтобы ты взял эту штуку и засунул ее в ближайшую мокрую дыру, пока не справишь нужду. Держу пари, Гермиона не будет возражать. Или Луна.

Когда она произносила каждое имя, в их головах вспыхивала волшебная фантазия. В первом Гарри заставил Гермиону склониться над столом в библиотеке. Брюнетка заикалась и стонала, когда он несколько раз врезался в нее. Второй был очень информирован о мастурбации Джинни и Луны в комнате требований. Гарри толкался в блондинку, которая вздрагивала, когда кончала снова... и снова, и снова.

Гарри почувствовал, как по его телу пробежала волна похоти, которая, казалось, исходила из головки его члена. Так вот как выглядит Луна?

М-м-м, и она была так нетерпелива. О, она позволит тебе это сделать. Она была бы рада, если бы ты засунул этот член ей между ног. Она бы кончила так легко, и позволила бы тебе накачать твоё раскалённое семя прямо в ее киску.

Она была так вульгарна, даже больше, чем в своих словесных грязных разговорах. Твоя "дырка", кажется, вполне согласна. Он отметил, что как бы горяча ни была Луна, сейчас ему хотелось сосредоточиться на Джинни.

— Ммм... — простонала Джинни. Она так жаждет этого члена. Она сосредоточилась, позволив им обоим почувствовать этот голодный, пульсирующий, ненасытный голод прямо в ее женственности — взять что-то твердое, теплое и пульсирующее внутрь себя. Джинни открыла, что это был голод, который почти всегда был там, спал прямо под поверхностью, но просыпался всякий раз, когда Гарри приближался и пытался выбраться, когда они были близки. О, милый, эта киска всегда готова. Одно слово, и я наклонюсь к тебе, чтобы ты мог облегчить этот нуждающийся член прямо в мою горячую киску.

Она начала вспыхивать в нем воспоминаниями. Как в тринадцать лет она украла одну из его рубашек и попыталась спать в ней — но не смогла, потому что его запах сводил ее с ума от похоти. Она часами мучила себя мастурбацией, пока не потеряла сознание от изнеможения. Или как в четырнадцать лет, приняв душ, она увидела его без рубашки. Ей пришлось подавить не свойственный леди шум чистой похоти, и она попыталась удалиться в свою общую спальню с Гермионой, чтобы облегчиться, но Гермиона уже была там. В отчаянии Джинни бросилась обратно в ванную, которую только что освободил Гарри, и мастурбировала прямо на унитазе.

Даже с его медленным, ровным поглаживанием, Гарри достиг своего предела. Каждое движение было подобно горячему огню удовольствия, вспыхивающему вдоль его ствола. Его так и подмывало остановиться и подождать ее, но Джинни подзадоривала его. Нет-нет, не останавливайся! Продолжай гладить этот горячий член. Мммм, ты хочешь кончить, милый?

— О да... — простонал Гарри, но инстинктивно сдержался.

Тебе не нужно меня ждать. Помнишь прошлую ночь?

Она права, решил Гарри. Он поддался своим желаниям и дал своему члену серию сильных ударов. Когда он кончил, Джинни с благоговением смотрела, как пульсирует вся его плоть, горячая и неистовая, словно вулкан. Мощное сокращение накачало струну спермы, которая дугой вышла из его члена и упала на грудь. Это было чувство, которое глубоко затронуло ее, которое всколыхнуло что-то внутри нее на первобытном уровне.

После этого первого импульса появилась Джинни. Гарри был потрясен оргазмом Джинни. Ее первая оргазменная дрожь поразила его, как товарный поезд, как раз в тот момент, когда он закончил выбрасывать свой первый груз. Они были не синхронизированы. Его тазовые мышцы были сжаты, они очень хотели сжаться снова вместе с ее, но не могли.

Гарри вскрикнул, когда его охватила самая восхитительная агония, которую он когда-либо испытывал. Его член отчаянно дергался, пытаясь снова кончить, бедра напрасно выгибались вверх. Ближе всего к этому Гарри чувствовал себя после второго задания. Флер поцеловала его, и мокрая униформа прилипла к каждому изгибу ее тела, и он был почти уверен, что она тоже выстрелила в него частичкой своего очарования. Она улыбнулась ему именно так как будто она знала, что делает с ним. В ту ночь он гладил свой член до оргазма за оргазмом, даже не потрудившись стереть сперму с себя, пока ему не удалось только высохнуть.

Но это было ничто по сравнению с этим. Он буквально замер посреди оргазма, его член был таким же горячим и чувствительным, как и обычно , когда он кончал, но не было ни разрядки, ни удовлетворения. Его рука летала вверх и вниз по всей длине, но это только еще больше распалило его желание. Его пенис был полностью во власти киски Джинни, которая все еще переживала свое первый оргазм.

Джинни, со своей стороны, чувствовала все так же, как и Гарри, и всхлипнула. Она разделяла мучительное удовольствие Гарри — остановившееся подергивание его члена, когда он оказался в плену ее жадной киски. Как бы компенсируя ситуацию Гарри, оргазм ее тела усилился. Это вызвало еще одну попытку тела Гарри присоединиться к ее телу, которая совпала с завершением первой волны оргазма Джинни.

Только тогда ее влагалище восстановилось. Мышцы ее таза расслабились, и казалось, что они тянут за собой и мышцы Гарри. Парочка была бессильна, пока их тела перезаряжались. Тело Гарри, казалось, втянулось в себя, готовясь к следующему импульсу.

Когда он, наконец, пришел, Гарри взорвался с такой силой, что его груз приземлился прямо на подбородок, посылая капли на рот. Это, казалось, еще больше усилило оргазм Джинни, так как простыни Джинни намокли от ее возбуждения.

Их оргазмы продолжались синхронно в течение неопределенного количества времени, пока не превратились в тупой пульс, который звенел через их гениталии. А потом, когда даже это прекратилось, их тела рухнули на кровать, словно марионетки, чьи нити были перерезаны.

Флёр? Неужели? Пришла мысль от Джинни

* * *

Самопровозглашенный Темный Лорд Волдеморт снова был вынужден скрывать боль. С прошлой ночи его мучили приступы боли, пронизывающие его изнутри.

Было достаточно плохо, что так много его последователей слышат его крики, почти унизительно. Он провел большую часть утра, мучая тех, кто был свидетелем... нападения. К счастью, ничто из последовавшего за этим не могло сравниться с той жгучей мукой, которая впервые разбудила его. Это было скорее раздражение, чем что-либо еще, но тем не менее тревожило.

Потому что это было нападение, в этом он был уверен. Он чувствовал такую боль только однажды, когда пытался овладеть Поттером год назад. Он был уверен, что ментальная связь, которую он использовал, чтобы проникнуть в сознание юного Гарри, была обращена вспять, использована против него.

К чему он мог прибегнуть? Окклюменция была неэффективна против связи, которую они разделяли — откровенно говоря, он не до конца понимал эту связь. Это почти наверняка было связано с пророчеством, если бы только он смог его получить. Он стиснул зубы. Если бы только его слуги не были так жалки, чтобы быть побежденными группой школьников.