Тетрадь 102

— Да, идите, — кивнула Эстер, откладывая пальто к предназначенным в церковь — пальто вполне прилично для пожертвования — вещам.

Марк и Рут убежали, она слышала, как простучали по лестнице их шаги, а потом хлопнула задняя дверь. Конечно, пусть поиграют до ужина. Джока она знает, как и его семью, как и все семьи на их улице. Эстер оглядела аккуратные стопки вещей и решила, что на сегодня достаточно. Она вышла из кладовки, щёлкнув по дороге выключателем, и прислушалась. Кажется, Ларри в гостиной. Эстер лёгким движением поправила волосы и пошла вниз.

Ларри уже развёл огонь в камине и устроился в кресле с газетой. Эстер села в другое кресло и достала из корзинки вязание. Ларри поверх газеты посмотрел на неё и улыбнулся.

— Устала, Эсти?

— Нет, что ты, — ответно улыбнулась Эстер. — Как прошёл день?

— Очень хорошо. Взял три заказа.

Он никогда не говорил ей о заказчиках, только о заказах. Конечно, проверяя его книги, она читала фамилии заказавших и получивших, но никогда не показывала, что кого-то узнала. Её это не касается. И Ларри тоже. Человек может назваться любыи именем. В бумагах номер, наименование, граммы и караты, коды и итоговые суммы, а имена... это не существенно.

— Что-нибудь интересное, Ларри?

— Да, одно. Я хочу попробовать, — лицо его стало хитрым, — кое-что новенькое.

— Конечно, Ларри, это будет сногсшибательно, я уверена, — горячо поддержала его Эстер.

— Как и твой пуловер.

— Не ехидничай, милый, узор очень интересный, вот увидишь, когда я закончу.

— Надеюсь, на День Матери будет достаточно прохладно, чтобы его обновить.

Эстер охотно поддержала игру, изобразив обиду. Они немного посмеялись, и Ларри вернулся к газете, а Эстер к вязанию.

Ларри дочитал газету и сложил её, поглядел на часы.

— Да, — сразу кивнула Эстер и стала складывать вязание. — Уже пора.

Она порывисто встала, чтобы уже идти за детьми, но тут открылась задняя дверь и весёлый голос Марка позвал их.

— Пап, мама, мы пришли, вы где?

— Здесь, — ответил Ларри.

Марк и Рут вбежали в гостиную и наперебой затараторили, как они с Джоком играли в "фишки-догонялки", а папа Джока сегодня в патруле, а то бы, и он с ними поиграл. Ларри выслушал, покивал, похвалил, и они пошли на кухню, где Эстер накрывала на стол.

— Рути, вымой руки и помоги мне.

— Ага, — без особого восторга согласилась Рут.

Сидя за столом, Ларри с удовольствием оглядывал свою семью. Он никогда не мечтал о таком и, может, поэтому не сравнивал, не думал: лучше у него или хуже, чем у других, а просто был счастлив. У него всё так, как надо, как должно быть. После ужина дети уйдут к себе, а они с Эстер ещё посидят у камина и потом поднимутся в спальню, зайдя по дороге посмотреть на спящих детей. И будет ночь, и новый день завтра. И он не хочет, чтобы было по-другому.

* * *

Они никогда специально не договаривались, но ни разу такого не случилось, чтобы он пришёл, а её не оказалось дома, хотя у обоих и работа, и школа, и дела всякие хозяйственные.

Мария с Егоровной сумерничали на кухне под неспешные, как дождь за окном, рассказы Егоровны и такую же заунывную штопку чулок. Рассказывала Егоровна — Мария это понимала — о самом обычном, но слушала с удовольствием: столько тишины и спокойствия было в старческом певучем голосе.

И, как обычно, только Егоровна вздохнула, прервав рассказ, и попросила Марию зажечь свет, как послышались шаги, негромкий, но отчётливый стук в дверь и знакомый голос спросил:

— Можно?

— А вот и Миша, — приветливо отозвалась Егоровна. — Конечно же можно, заходи, Миша, добрый вечер тебе.

— Добрый вечер вам, — ответил Майкл, входя и стряхивая на коврик у двери воду с кожаной кепки.

Мария сунула недоштопанный чулок в корзинку и встала накрыть на стол. Русский обычай сразу кормить пришедшего был ей хорошо известен ещё по жизни со Степаном.

Майкл снял и пристроил на вешалке свою куртку, разулся, поставив мокрые ботинки на коврик, и в одних носках вошёл в кухню, положил на стол кулёк.

— Вот, купил к чаю, это шоколадные, — и улыбнулся Егоровне. — Самые вкусные.

Из всех покупных сладостей Егоровна признавала только пряники, и Майкл каждый раз приносил новый сорт.

— Они же дорогие, Миша, — польщённо ахнула Егоровна.

— А не дороже денег, — весело ответил Майкл. -Главное, что на здоровье.

— Ну, спасибо, Миша, уважил. Да ты что ж босиком, не лето же. Маша, дай ему. Сама же купила, так чего стесняешься.

Мария быстро ушла в свою комнату, тут же вернулась с новенькими мужскими тапочками и, покраснев, протянула их Майклу. У него невольно дрогнули губы в непроизнесённом слове, и Егоровна понимающе улыбнулась.

Вечерний чай всегда и ужин, а гость прямо с работы, как же не накормить. Майкл уплетал всё подкладываемое ему Егоровной и Марией и нахваливал.

Обычно после ужина убирали со стола и играли в лото: карт Егоровна не любила, а в лото на копеечку — не в грех, а в удовольствие. Но сегодня Егоровна сказала, что чего-то ей неможется, и, подмигнув Марии, ушла к себе, а они остались вдвоём.

Майкл засмеялся негромким горловым смехом, как смеялись в камерах, не разжимая губ, чтоб не заметили. Мария, понимающе улыбаясь, кивнула и громко сказала:

-Пойдём, у меня посидим.

Майкл готовно встал.

— Пошли.

Комната Марии так же мала, как и весь дом Егоровны. Майкл уже бывал здесь, но каждый раз как заново оглядывал неширокую, застеленную пёстрым стёганым одеялом кровать, комод и шкаф, столик у окна и два стула рядом. На столе кружевная салфетка-самовяз и маленькая корзинка с букетиком розовых искусственных цветов. В прошлый раз её не было.

— Красиво, — восхитился Майкл. — Где купила?

— А мне подарили, — засмеялась Мария.

— Кто? — спросил Майкл.

— А ты и вправду ревнивый, — весело удивилась Мария. — Да нет, это у Егоровны подруга для магазина мастерит, я ей с руками и шеей чуток помогла, по дружбе, ну, без денег, вот она и подарила мне.

Майкл кивнул. Ему уже было неловко. Они-то о его ревности придумали, чтоб к Марии никто не лез, а он всерьёз... Но вот как дёрнули его за язык.

— Знаешь, — Мария зачем-то поправила салфетку, — ты... ты останешься? Ну, на ночь.

— Могу, — кивнул Майкл. — Я завтра во вторую. А... зачем?

— Да, вот ты в прошлый раз рано ушёл.

— Это под полночь рано? — удивился Майкл.

— Так ночевать не остался, а Еговорна решила, что мы поссорились. Вот и ушла, чтоб не мешать.

Майкл пожал плечами и улыбнулся.

— Это-то я понял, ну, чего она ушла. Ладно, раз надо, останусь.

Обычно они сидели у стола, но шум дождя за окном не вызывал такого желания.

— Ещё чаю хочешь?

Майкл как-то задумчиво покачал головой.

— Да нет вроде.

Мария тихо, почти по-камерному, рассмеялась и показала на кровать.

— Тогда садись, посидим у печки.

Белая кафельная печь стояла в центре дома, кухня и комнаты теснились вокруг неё, чтоб тепло не пропадало. Мария налепила на кафель сводных картинок, и на обработочную камеру эта стена никак теперь не походила, да и это ж не стена целиком, а только кусок, и если сидеть спиной к ней, то совсем хорошо. Майкл сел на кровать и прислонился спиной и плечами к приятно горячей стене. Мария устроилась ь рядом, поджав ноги.

— Ну, как?

— Хорошо, — улыбнулся Майкл. — Слушай, а как она, ничего? Не ругалась, что ты картинок налепила?

— Нет, — тихо засмеялась Мария. — Сказала, что это теперь как изразцы. Ну, узорчатый кафель такой.

— Ага, понял. Из-раз-цы, — повторил он по слогам. — Надо запомнить. А на работе у тебя как? Не лезет никто?

— Да кому ко мне лезть, — фыркнула Мария. — Бабы одни. А здесь этих штучек, ну, чтоб бабе с бабой баловаться, и не знает никто, что ты, — и лукаво посмотрела искоса. — А что, хотелось бы?

— Чего? — дрогнувшим голосом спросил Майкл.

— А чтоб полез кто. А ты б его отметелил, — она снова фыркнула, — по полному праву.

— И зачем это мне? Чтоб менты загребли, что ли?

— А то у тебя руки на беляков не чешутся? — спросила она по-английски.

Майкл задумался и пожал плечами и ответил тоже по-английски.

— Да нет. Там — да, там я и в город из-за этого мало ходил. Чтоб не сорваться. А здесь — нет. А у тебя чешутся?

— Да тоже нет. Так, я просто думала...— она снова стала перемешивать русские и английские слова. — Ну, мужики ведь все такие, им лишь бы подраться, кулаками помахать.

Майкл усмехнулся.

— Я свой уже отмахал. Не с кем мне здесь драться. Да не из-за чего.

Мария кивнула.

Они сидели рядом, соприкасаясь плечами. Майкл искоса, не поворачивая головы, смотрел на Марию и, наконец решившись, осторожно поднял руку и завёл её за спину Марии, мягко положил ей на плечи, не обнимая, а намекая на объятие. Мария, к его радости, не отстранилась, не спросила ни о чём, и он рискнул чуть-чуть прижать Марию к себе. Она улыбнулась и уже открыто посмотрела на него.

— Играем, что ли?

Майкл улыбнулся и кивнул, еле заметно вздохнув. Пару раз они уже играли: обнимались и громко, с чмоканьем целовались, раскачиваясь на позвякивающей кровати, чтобы у спящей за стеной Егоровны никаких сомнений не возникало. Но признаться Марии, что "игра" ему и сама по себе понравилась, что у него всё там дёргаться вдруг начало, и что он потом до утра шатался по городу, пока не успокоилось, нет, сказать об этом он почему-то не решался.

Мария вздохнула и теснее прижалась к нему.

— Тебе холодно?

— Нет, — она опустила ресницы, затеняя глаза, и повторила: — Нет, не холодно. И... да на фиг нам игры эти. Тебе... хорошо вот так... как мы сейчас?

— Да, — твёрдо ответил майкл. — А... тебе?

— И мне... хорошо.

Они говорили, перемешивая русские и английские слова, как всегда наедине, как говорили между собой все парни.

Майкл уже уверенно обнял Марию и привлёк к себе. Мария обняла его за шею, поцеловала в углы губ. Майкл глубоко вздохнул и запрокинул голову, подставляя её губам своё горло. Мария скользила губами по его шее, расстёгивая на нём рубашку, поцеловала в ямку между ключицами. Майкл вздохнул, как всхлипнул, поятнул с её плеч домашнее платье. Мария мягко остановила его.

— Порвёшь, я сама.

Майкл тряхнул головой, словно просыпаясь.

— Да, я тоже сам.

Они встали и, не глядя друг на друга, разделись. Мария откинула одеяло и оглянулась на Майкла.

— Давай?

— Да, — кивнул Майкл.

— Ложись, я свет выключу.

Майкл прошёл мимо неё к кровати и лёг, вытянулся на спине, закинув руки за голову. Мария, мягко шлёпая босыми ногами, подошла к двери и щёлкнула выключателем. В наступившей темноте сразу стал слышнее шум дождя за окном. Мария вернулась к кровати и мягко толкнула Майкла.

— Подвинься.

— Нет, — ответил он. — Я с краю.

— Как хочешь, — тихо засмеялась Мария. — У печки теплее.

Она ловко перелезла через него и легла рядом.

— Укроемся?

— Не знаю, — помедлив, ответил Майкл. — Как хочешь.

Мария так же лежала, закинув руки за голову. Поза, которую запоминают в первый же год учёбы и помнят всю жизнь. Лежали долго, и наконец Майкл осторожно плавно повернулся набок лицом к Марии и кончиками пальцев коснулся её шеи, погладил шею, плечо, повёл пальцами вниз к груди, коснулся соска, погладил ложбинку между грудями. Мария лежала молча и, когда он убрал руку, так же погладила его по шее и груди.

— Так? — тихо спросила она.

— Да, так, — выдохнул Майкл.

Теперь она гладила его по лицу, а он губами ловил её пальцы. Потом они обнялись, прижавшись друг к другу вытянувшимися напряжёнными телами, осторожно, будто только что сами это придумали, тёрлись друг о друга.

Майкл замер так внезапно, что Мария даже встревожилась.

— Что с тобой? Больно?

— Ничего, — глухо ответил Майкл и повторил: — Ничего. Просто... подожди, я сейчас, только... отдохну.

Мария приподнялась на локте, вглядываясь в его лицо, неразличимо чёрное, только влажным блеском отличавшееся от окутывающей их темноты. Майкл откинулся на спину, частыми всхлипами переводя дыхание. Он никак не мог расслабить, распустить сведённые в тугой комок мышцы. Он никак не ждал такого, ну, дёргалось, ну... ведь вразнобой, как у мальца от первой растравки, и вдруг... а у Марии сухо всё, ему нельзя входить, он же ей там обдерёт всё. Ладонь Марии легла ему на живот, мягко скользнула к лобку.

— Свело, да? Давай я руками, полегчает. А хочешь, ртом?

— Нет, — выдохнул он. — Не надо. Я сам.

— Ну, чего ты застеснялся? — тихо засмеялась Мария. — Мне нетрудно. И приятно.

— Да? — удивился он. — Тебе нравится? Не противно?

— С тобой нет, — очень серьёзно ответила Мария.

Майкл порывисто повернулся к ней.

— Давай, и я тебя, я аккуратно, руками, я умею, не бойся.

— А чего мне бояться? — фыркнула Мария. — Давай, конечно, — и неуверенно: — Тебе... приятно? Ну, трогать меня. А то я зашершавела.

— Мм, — невразумительно промычал Майкл, целуя её.

Мария вздрогнула, когда пальцы Майкла скользнули между её ног, прошлись по краям щели, и она ощутила... но... но ведь этого не может быть, нет!

— Нет! — выдохнула она.

— Что? — удивился Майкл. — Я же легко.

— Нет, не ты, нет, я же перегорела, у меня там сухо всё, выжжено.

— А сейчас так и очень даже мокро, — тихо засмеялся Майкл. — Я же тоже перегорел, а с тобой во! Войти могу.

— Так входи, — сквозь слёзы засмеялась Мария.

— Смотри-и, — с шутливой угрозой сказал Майкл, мягко наваливаясь на неё.

Он сказал в шутку, так просто, и никак не ждал, что и в самом деле получится, что сможет войти и ударить. Мария охнула и обхватила его, прижимая к себе, запрокидываясь и выгибаясь встречным движением.

Они молча исступлённо бились друг о друга, уже ничего не помня и не осознавая, потому что обоих несла, швыряла и била чёрно-красная обжигающе горячая ледяная волна. И когда она отхлынула, они остались лежать рядом, мокрые и обессилевшие. И время снова остановилось.

Мария частыми всхлипами перевела дыхание, нашарила руку Майкла и переплела свои пальцы с его.

— Да, — почти беззвучно ответил он на непрозвучавший, но понятный обоим вопрос. — Это была она.

— Да, — выдохнула Мария. — Я поняла. Я... я думала, это болтовня...

— Она есть, — Майкл сглотнул, облизал губы. — Это правда, она есть. И... и у нас была волна, понимаешь, волна?

Повернуашись набок, Мария свободной рукой коснулась его губ.

— Нет, не надо об этом, мы же знаем, не надо, ты понял?

— Да, — шевельнул губами под её пальцами Майкл. — Хорошо.

Мария мягко погладила его губы и вытянулась рядом с ним. Было тихо, только шумел за окном дождь. Впервые Майкл не мог понять, который час, сколько времени до утра. Он снова облизал пересохшие губы. Мария не могла его видеть, но сразу сказала:

— Я сейчас попить принесу. Хочешь чаю? Без сахара, холодного.

— Ага, — согласился Майкл.

Мария легко перелезла через него и пошла к двери. Майкл слышал, как она открыла дверь и вышла. Свет она не включала, хорошо, как все спальники, ориентируясь в темноте. Майкл лежал и слушал. Вот она взяла из буфета чашку, наливает заварку, воду из самовара, идёт обратно.