Самсара [au; Alt-Power; Губитель Тейлор]

Сравнение не так уж и далеко, так как Endbringers не зря были названы в честь мифологических персонажей. Увидев самого Левиафана, я не мог их винить. Он был созданием прямо из чьих-то кошмаров.

Прежде чем я смог углубиться в эти мысли, я добрался до двери ванной, толкнул ее и бросился мимо раковин к одной из открытых кабинок. Я захлопнул за собой дверь и запер ее.

Я закрыл сиденье унитаза и сел на него.

Меня охватила ностальгия. Вынужденное есть, сидя на унитазе, из-за страха быть разыгранным, ударить или оскорбить, делает это с человеком. Я подавил свои воспоминания об Уинслоу и заставил себя разобраться с возникшей проблемой.

А именно то, что я чувствовал себя прекрасно, несмотря на то, что был замочен в ледяной воде. Освеженным, сильным, быстрым и более осведомленным о моем окружении, чем когда-либо прежде в моей жизни.

Это было, мягко говоря, неожиданно, тем более что я должен был почувствовать прямо противоположное. Я должен был потерпеть крах после того, как адреналин начал медленно покидать мою систему. Был ли это высокий уровень эндорфина, связанный с тем, что я, как нормальный человек, боролся с Левиафаном и был еще жив, чтобы рассказать эту историю, или это было что-то совершенно другое?

Я встал, отодвинул крышку и снял толстовку. Обеими руками я выжал из него воду, которой он был пропитан.

Пока вода текла по моим рукам в унитаз, я заметил, насколько странной мне казалась вода. Он был мягким, как бархат; словно невероятно приятная ткань ласкала мои руки вместо ледяной воды.

Я остановился, закрыл глаза и погрузился в это ощущение.

Я почувствовал связь между собой и водой на моих руках, с водой на моем теле. Связь распространялась вовне, чем больше и быстрее я позволял себе погрузиться в это чувство.

Но чем больше я знакомился с этим, тем больше это казалось ... непохожим на чувство, больше похоже на состояние души.

Сначала я чувствовал воду в туалетных кабинках вокруг меня, затем она распространилась по трубам в стенах, а оттуда — в воду, хранившуюся в бутылках на поддонах, на один этаж ниже, пока внезапно она не достигла людей снаружи в помещении. коридоры, и тогда я тоже мог их почувствовать.

В ужасе я открыл глаза.

Мое дыхание участилось, и мне стало плохо. Я едва смог закрыть крышку и сесть на сиденье унитаза, как в ужасе упал на пол.

Между глубоким вдохом и следующим я начал спрашивать себя ... что, черт возьми, это было ?!

Я чувствовал их кровь, текущую в их телах. Как их сердца перекачивали его через вены, через слюну, мозговую жидкость, пот, капли воды в их дыхании — просто все .

Но больше всего меня напугало то, что в глубине души я знал, что могу управлять им и контролировать жидкости, которые я ощущаю. Я понял, что могу убить их всех одной лишь мыслью.

Остановите их кровоток, вырвите кровь прямо из их тел. Было так много возможностей, так много всего, что я мог делать с этой силой. Это было настолько же потрясающе, насколько и ужасающе.

А потом меня поразило, как товарный поезд — я был плащом, каким-то образом у меня появились силы. И они чем-то напоминали Левиафана в том, что, как он, я мог контролировать воду ... или это были жидкости всех видов?

Я не был полностью уверен, но моя сила, казалось, отличалась от той, которой обладал Левиафан, потому что он мог управлять водой только на макроуровне. Он не должен уметь управлять отдельными каплями воды по отдельности. В чем я почти уверен, что смогу или даже смогу управлять кровью внутри живых существ.

По крайней мере, я не помню, чтобы когда-либо слышал, чтобы он мог это сделать.

Затем меня осенила мысль ... что, если бы он мог делать это все время, и я каким-то образом получил от него эту силу? Что значит, что он никогда не демонстрировал эти способности? Разве он никогда не относился к своим битвам серьезно? Он просто играл?

Потому что с такой способностью не было бы живого плаща, героя или злодея, которые могли бы приблизиться к нему. О, что я говорю, нет ни одного живого существа, которое могло бы приблизиться к нему без его разрешения, не убивая их.

Это была страшная картина, которую я рисовал в голове, или я ошибся? Может, я только что получил вариацию его силы? С разными ограничениями. Был только один способ узнать.

Я подавил страх перед своей новой способностью и попытался воссоздать состояние ума, которое позволяло мне ощущать воду вокруг меня. На этот раз, осознавая, что меня ждет, мне удалось расширить сферу своего влияния. Я позволил ему расти, и он рос, казалось, без конца, охватывая все больше и больше места.

Меня поразил невероятный поток информации.

Я осознавал каждую жидкость на расстоянии до дюжины километров во всех направлениях, и я инстинктивно знал, что могу управлять всем этим в этой сфере влияния, как если бы это было продолжением моего тела.

Точно так же я знал, что это не полная степень этой способности, что это всего лишь метафорическая верхушка айсберга.

Я снова открыл глаза, и на моем лице появилась легкая улыбка.

Я был плащом. Я мог бы стать героем, присоединиться к Стражам, а затем оставить Уинслоу и всех моих мучителей.

В конце концов, всем было известно, что все палаты ходили в Аркадию — лучшую школу в городе.

Но как только этот луч надежды прорвался сквозь покров из дождевых облаков, о котором я думал, он исчез, задушенный темными дождевыми облаками, называемыми опытом, которые двигались перед дырой, через которую луч прорвался, чтобы снова закрыть ее.

Что каждый раз, когда я надеялся, что что-то изменится, станет лучше, надеясь, что в конце туннеля есть какой-то свет, всегда был другой ботинок, который просто ждал, чтобы упасть, раздавить мои надежды, стереть свет.

Как и должно было случиться в этом случае, я был в этом уверен. И мой разум немедленно начал подготавливать все, что могло пойти не так, ожидая худшего. Что если слух о том, что все палаты перешли в Аркадию, был просто слухом, дымовой завесой, заставляющей людей поверить в это, чтобы уменьшить опасность, которой подвергаются палаты, поскольку все они являются учениками других школ?

Таким образом, все, кто пытался опознать их или причинить им вред, смотрели не в то место. Это означало бы, что даже если бы я присоединился к ним, мне все равно пришлось бы поехать в Уинслоу.

И я не мог перестать спрашивать себя ... а что, если некоторые из них уже посещали Уинслоу? Если да, то почему они не вмешались и не прекратили издевательства? Могли ли они в этом участвовать?

Прежде чем я успел закончить эту мысль, я взял себя в руки. Уорд, младший герой, участвовал в кампании запугивания против старшеклассницы? Да, верно, Тейлор. Что дальше, Протекторат проводит эксперименты над людьми? Я начинаю походить на VoidCowboy, этого сумасшедшего теоретика заговора на PHO.

Но что, если это действительно дымовая завеса? Я имею в виду, что было разумно сделать что-то подобное. Зачем рассказывать публике о школе, которую посещали подопечные? На их месте я бы всех обучал дома.

Размышляя об этом, это, как и все остальное, все равно будет лучше, чем возвращение в Уинслоу.

Если подумать, это потребует присоединения к группе подростков без гарантии, что они будут порядочными людьми. Они могли просто наклеивать улыбки и смеяться, когда нужно, устраивая спектакль для масс. Это будет не первый случай, когда люди будут делать что-то подобное — политики сделали это задолго до появления первого героя.

Даже если бы они были настоящими, понравился бы я им? Что, если Эмма все время была права, и я никому не нужен? Что, если все, что она сказала обо мне, было до некоторой степени правдой? Несмотря на то, что я изо всех сил старался не верить ее словам, подписываться под ее мнением обо мне, в моем желудке закапывались сомнения.

Если бы они были неправдой, разве не должен был быть хотя бы один человек в Уинслоу на моей стороне, а не на их?

Скорее всего, присоединившись к Wards, все закончится так же, как и раньше, и я стану изгоем группы. С той лишь разницей, что там у всех были бы суперсилы.

Так что мне действительно не стоит надеяться, только на то, чтобы они разбились. Потому что дыра, в которой я оказался бы после такого разочарования, была бы даже глубже, чем та, в которой я находился сейчас.

Нет, я должен был сделать это правильно, с открытыми глазами. Я первый должен был получить знать Wards , прежде чем я дажерассматривать присоединиться к ним. Но для этого мне нужно было стать героем, героем, которым всегда хотел стать я в молодости. С той лишь разницей, что я не для других людей, а для того, чтобы спасти себя.

Приняв это решение, я встал с сиденья унитаза, открыл крышку и сосредоточился на своей мокрой одежде, взял под контроль воду, в которой они были пропитаны, и снял ее с них. Вода уходила с моей одежды, кожи и волос. Он создавал маленькие движущиеся дорожки из капель, которые в конечном итоге сходились на ладони моей протянутой руки, паря над ней в постоянно растущем водяном шаре.

Через несколько секунд моя одежда полностью высохла. Я переместил воду над унитазом и убрал руку. Шарик с водой упал в унитаз и с брызгами приземлился. Я схватила толстовку и надела ее, натянув толстовку на голову, а затем вышла из туалетной кабинки.

Я начал следовать указателям, указывающим направление выхода.

Кто бы мог подумать, что после всего, что случилось со мной сегодня, череда удачных совпадений приведет к единственному событию, которое может дать мне немного надежды? В последний раз я был готов к этому, в последний раз я собирался попытаться жить, если не для себя, то для отца.

Это не заняло много времени, и, прежде чем я смог это увидеть, я услышал это. Люди, которые пытались заставить чиновников открыть убежище, подняли большой шум.

Судя по случайным крикам, я понял, что новости о Левиафане, прорвавшемся через убежище, достигли цели. Но, видимо, нетнебольшой лакомый кусочек информации о том, что он мертв.

Понятно, что люди испытали страх, страх смерти, и все бросились к дверям из хэви-метала, как лавина.

Несмотря на все усилия, чиновники не смогли их удержать. Пройдет всего несколько секунд, пока либо некоторые из напуганных людей смогут открыть двери, либо один из чиновников сделает это, чтобы люди не затоптали друг друга до смерти.

И, как и предполагалось, двери распахнулись ... Неужели доктор Хендриксон стоял впереди толпы, требуя, чтобы его выпустили?

После того, как двери открылись, толпа хлынула из укрытия, и в этот момент ничто не могло помешать их продвижению. Я медленно спустился по последней ступеньке и последовал за толпой на открытое место.

В тот момент, когда я вошел в дверь, я был удивлен яркостью дня.

И мне пришлось прищуриться. Моим глазам потребовалось мгновение, чтобы приспособиться к дневному свету, прежде чем я смог полностью их открыть.

Несмотря на то, что грозовые тучи все еще присутствовали в небе, разница между яркостью внутри этого бункера и яркостью дня была довольно значительной.

Первое, что я заметил, это то, что шторм утих. По улицам больше не дул ветер, и даже дождь прекратился.

Крики радости, которые я слышал от окружающих меня людей, давали понять, что они смогли сделать верные выводы.

Этот Левиафан, если не мертв, приостановил или провалил его атаку на город. Я пробивался сквозь толпу, вынужденно уклоняясь не раз, когда люди пытались обнять меня из-за восторга от того, что я выжил после нападения Смертоносных на их родной город. И я видел много людей со слезами радости, бегущими по лицам.

Было трудно разделить их радость, потому что несколько минут назад мне хотелось всего лишь покончить с собой, покончить с собой. Итак, все еще жив ... в определенном смысле я чувствовал, что не смог убить себя.

Я решил дать своей жизни последний шанс — или это было просто способом моего подсознания оправдать мою неудачу? Потому что в глубине души я был слишком напуган, чтобы это сделать.

Я не знал, и, возможно, если все разыграется достаточно хорошо, мне не придется узнавать.

Пройдя мимо всех празднующих, я в последний раз оглянулся на толпу. Я видел, как молодые и старые танцуют прямо возле приюта. Постоянный поток людей выходил изнутри, присоединяясь к их празднованию.

Я задержался еще на мгновение, пока не увидел маленькие точки в небе, которые с каждой секундой становились все больше и больше. Это, должно быть, другие плащи, сплотившиеся для борьбы с Левиафаном, наконец прибывшим на место происшествия.

Я накинул толстовку на глаза, повернулся и пошел домой. Меньше всего мне было нужно, чтобы мне задавали вопросы, на которые я не мог и не хотел бы отвечать.

Будем надеяться, что никого не слишком интересовала одна одинокая девочка-подросток, уходящая от всего этого.

Глава 3. Интервью. Версия 1.