Ничего личного. Книга 7. Часть 3. Ненастоящий брат

Стукнула дверь — Амадео вслед за Кианом покинул морг.

— Какие слабенькие красавчики, — хмыкнул Бэйн. — Сейчас посмотрим, что там у него с легким...

Он сделал надрез скальпелем и шарахнулся в сторону — струя крови брызнула прямиком в защитные очки.

— Что такое, трупов боишься? — съехидничал Цзинь.

— Наоборот. — Бэйн смущенно хихикнул. — Я забыл, что он живой. У мертвых не брызжет.

Томасу еще никогда в жизни не было так хорошо.

Он плавал в белом мягком облаке, ничего не чувствуя, все тело наполняла легкость, каждая косточка стала невесомой. В голове гулял ветер, никаких мыслей, ничего не беспокоило, все тревоги испарились, будто их и не было. Он даже забыл собственное имя! Но не стал напрягаться и вспоминать — к чему портить момент? Лучше отдохнуть. Как следует отдохнуть, он заслужил...

Желудок неудобно заворочался — что-то в этом раю ему определенно не понравилось. Томас мысленно прикрикнул на него, чтобы успокоился, но тот, казалось, решил назло ему вывернуться наизнанку. Живот прорезала боль, и Томас согнулся крючком, чувствуя, как вверх по пищеводу надвигается катастрофа.

— Ничего-ничего, — услышал он мягкий голос с незнакомым акцентом. — Главное, не попади на меня, иначе придется все-таки пройти курс иглоукалывания.

Томас разлепил глаза. Все вокруг закружилось, как в калейдоскопе, и его снова стошнило.

— Боже, — прохрипел он. — У меня что, передоз?

— Раньше героином и правда лечили, — ответил Цзинь, аккуратно поставив таз на табурет. Китаец, подумал Томас, вот откуда акцент. Он казался смутно знакомым, но Томас посчитал, что эти азиаты все на одно лицо. — Но нет, это просто реакция на наркоз. Скоро пройдет. Двигаться тебе пока рано, так что если встанешь — получишь вот это.

Он нарочито медленно достал из расписанного цветами футляра длинную тонкую иглу. Томаса снова затошнило.

— А можно не надо?

— Слушайся врача, и тогда не придется предпринимать никаких дополнительных мер успокоения. Обрисую ситуацию: у тебя трещина в ключице, поэтому не смей двигать правым плечом.

Томас тут же попробовал и едва не взвыл. Цзинь вздохнул.

— Тяжело с тобой будет. Второе — сломано четыре ребра. Одно из них проткнуло легкое. Повреждена почка, но не критично — в этом тебе повезло. Пару недель помочишься кровью, и только.

— Это называется "повезло"?

— Если бы ты посмотрел на то, что видит твой патологоанатом каждый день, ты бы радовался, — продолжал Цзинь, не обращая внимания на округлившиеся глаза пациента. — Сломан нос — придется в будущем обратиться к пластическому хирургу. Бэйн, конечно, вправил его, но могут быть проблемы. Сотрясение мозга — еще одна причина постельного режима. И уж поверь, я буду следить за его соблюдением в оба глаза. Если попробуешь встать без моего разрешения... увидишь, что будет.

Томас в ужасе молчал.

— Ты, конечно, можешь сказать, что тебя переехал грузовик, — Цзинь заботливо укрыл Томаса одеялом, — но наш принц не поверит. Так что не ври.

— И не собирался, — буркнул Томас. — Будто бы не очевидно, кто это сделал.

— Разумеется, очевидно.

Амадео подошел к кровати и внимательно смотрел на Томаса сверху вниз. От цепкого, проницательного взгляда Томасу стало неуютно.

— Ну что ты таращишься? — выдавил он. — Полутрупов никогда не видел?

Амадео едва заметно вздрогнул и отвел глаза. Томас тут же решил, что слишком нагрубил.

— Прости. Я просто...

— Не за что прощать. — Амадео сел на край кровати. — Генри избил тебя из-за Тео?

Томас промолчал, и Амадео принял это за верный ответ.

— Тогда это мне следует попросить прощения, — сказал он. — Я безмерно благодарен тебе, но ты сильно рисковал, зная, что Генри может...

— Я не знал. — Томас резко втянул воздух, и перебитый нос заныл. — Ты был прав, Генри плевать на меня. О обошелся со мной словно с одной из своих шавок, которая не выполнила трюк и не встала на задние лапки. Ты хоть знаешь, скольких он забил до смерти? Я сейчас не про детей, им вообще несть числа.

Амадео поморщился и покачал головой.

— Но могу себе представить.

— Так вот и я, — Томас горько усмехнулся, — всего лишь его шавка. Которая решила укусить хозяина.

Амадео молчал. Томас таращился в окно, за которым начало светать. Интересно, сколько он провалялся в отрубе? Больше суток или всего несколько часов?

— Ты уж извини, я у тебя столько времени отнял. — Он откинул одеяло здоровой рукой и попытался подняться, но ничего не вышло — пришлось со стоном повалиться обратно. — Ладно... Это я поторопился. Но как только смогу встать, сразу же уйду.

— Забудь об этом, — отрезал Амадео и снова укрыл его. — Слышал, что сказал Цзинь? Тебе нельзя вставать, пока ты полностью не восстановишься. А это недели три-четыре, не меньше.

— Ты что, издеваешься надо мной?! — заорал Томас. В голове взорвалась боль, но лишь подстегнула его. — Я, блин, тебя похитил за бабки, я покрывал Генри, когда он украл твоего сына, а ты мне тут оказываешь гостеприимство?! Да иди ты в задницу! Как ты, черт тебя подери, жив до сих пор с таким представлением о мире?! Все вокруг хорошие, Томас привез моего сыночка, значит, он не совсем пропащий, так? Да я такие вещи творил, тебе в страшном сне не приснятся! Так почему ты носишься со мной, будто я тебе брат?!

— Потому что брата у тебя никогда не было, — тихо ответил Амадео.

Томас озадаченно умолк. Вспышка ярости угасла, и он густо покраснел, вспомнив, что наговорил.

— Я... — выдавил он. — Я просто...

Амадео улыбнулся.

— Тебе надо как следует отдохнуть. Поспи немного. — Он поднялся и пошел к двери, но, взявшись за ручку, обернулся. — И — на всякий случай — территория хорошо охраняется. Не пытайся сбежать. Это не тюрьма, Томас. Как только поправишься, удерживать тебя я не стану. Но сейчас подумай о своем здоровье.

Он ушел. Томас стиснул зубы и отвернулся к окну, сквозь которое лились первые лучи солнца.